Алиса в изумрудной ванне

 
Фэндом: Булычёв Кир «Приключения Алисы», Тайна третьей планеты (кроссовер)
Основные персонажи: Алиса Селезнёва, Павел Гераскин
Пейринг или персонажи: Павел Гераскин/Алиса Селезнёва
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Романтика, Флафф, Фантастика, Психология, Философия, Пародия, Повседневность, Hurt/comfort, Занавесочная история, Стёб, Первый раз

Размер: планируется Миди, написано66 страниц
Кол-во частей: 14
Статус: в процессе

Описание:
В книге "Дети динозавров" Алиса в шутку просила разрешения искупаться в изумрудной ванне, которую нашли археологи на далёкой планете на краю Галактики.
К чему это привело позже.

***

Купаться или нет?
— Паш, откроешь сам двери?

— Ты так устала?

— Да.

— Ну ничего, сейчас твою усталость как рукой снимет.

— Да? И почему же?

— Потому что тебя ждёт большой сюрприз.

— Какой?

— Сейчас сама узнаешь.

— Ох. Ванна. Неужели та самая?

— Вроде бы.

— Откуда она здесь?

— Громозека прислал.

— Но он же говорил, что ванна должна быть в музее.

— Там что-то не получилось с музеями.
Громозека говорит, что это твоя ванна.

— Моя?

— Посмотри сама видео-открытку.

Дорога Алисочка, ты конечно помнишь чудесную изумрудную ванну.
Я ошибся, решив, что такой чудесный предмет должен быть в музее.
Она твоя.

Можешь смело ею пользоваться.
Ванна решила, что должна принадлежать тебе.

А так как ты сама о ней мечтала, то я даже рад её решению.
В принципе, всё верно. Чудесная ванна должна принадлежать чудесной девочке.
Теперь ты сможешь даже не один раз её принять, а сколько захочешь.
Счастливых тебе купаний.

P.S.
И не бойся, что ванну у тебя кто-то захочет украсть.
Не завидую я тому, кто попробует украсть.

— Хм… Ты что-нибудь понял?
Как это ванна могла решить, что она должна принадлежать мне?

— Не знаю.
Но главное, что облюбованная тобой ванна теперь твоя.

— Да. … Но интересно же, что означает эта загадочная фраза про решение ванны.
Почему она так решила?

— Наверное, потому что ты ей понравилась.

— Я?

— А разве ты не можешь понравиться? — Пашина усмешка выражала полную уверенность в том, что Алиса не может не нравиться кому-либо или чему-либо.

***
У Алисы в такие моменты их общения коленки слабели.
От очевидности, тотальности и откровенности Пашиного обожания.

Но она как ни в чём ни бывало уточнила:

— И ванне?

— Почему бы и нет.
Разве предметы не могут иметь свои симпатии.

— Поверить не могу. Та самая ванна теперь моя.

— Алиса, мечты сбываются.

— Да я же пошутила насчёт ванны.
Я не собиралась в ней купаться.

— А теперь? Оставишь просто для красоты?

— Да я бы вообще в музей её сдала.
Чтобы все любовались такой красотой.
От неё же сияние, словно она из солнца сделана.

Но Громозека говорит, что ванна меня выбрала.
Надо сначала разобраться с этими словами.

— То есть ты допускаешь сдачу ванны в музей?

— Конечно.

— Но пока она у тебя — почему бы тебе в ней не купаться?

— В такой красоте?

— А что ей сделается?
Алиса, это же изумруд.
Восьмёрка по шкале твёрдости. Больше только у алмаза.

— Всё равно.

— Алиса, ты сомневаешься в том, что достойна такой ванны? — Паша снова открыто давал понять, что, уж по его-то мнению, Алиса достойна сколь угодно драгоценного.
Будучи сама величайшей драгоценностью.

— Я просто не рассматриваю предмет искусства в качестве ванны.

— И всё же это ванна.
И её можно использовать по прямому назначению.

— Не кольцо, не ожерелье. Не ложка даже. Не тарелка. А целая ванна.

— А по-моему, Громозека прав.

— В чём?

— «Чудесная ванна должна принадлежать чудесной девочке», — продолжал Паша ласкать слух Алисы.
Не подозревая, насколько сладко начинает петь её душа от таких слов.

— Ты предлагаешь в ней отдыхать?

— Конечно. Можешь даже спать в ней вместо кровати.
Кстати, насколько я знаю, изумруды хорошо снимают усталость.

А ты как раз устала.
Вот и проверь, правда ли, что изумруды снимают усталость.

— Как красива игра света на воде в этой ванне…

— А когда ты будешь в ванне — это будет ещё красивее.

— Кстати, а почему в ванне уже есть вода? — перевела Алиса разговор в другое русло, немного стесняясь комплиментов. —
Это ты наполнил ванну водой?

— Да.

— Паш, но я же пока не могу позволить себе купаться в такой ванне.

— Пока?

— Ну… надо хотя бы привыкнуть к этой мысли.
Или вообще отказаться от неё окончательно.

Пашка! Что ты делаешь! Что ты наделал!

— Помогаю тебе скорее привыкнуть к мысли, что в этой ванне можно купаться.
А то чего придумала — отказаться она собралась.

— Я же теперь вся мокрая!

— Так и должно быть. В воде всё намокает.

— Я не об этом.
Почему ты посадил меня в ванну?

— Мне надоели твои сомнения.
Хватит уже. Купайся и всё.

— Мог бы и не окунать меня в ванну.
У меня теперь вся одежда мокрая.

— Предлагаешь в следующий раз сначала снять с тебя одежду?

— Предлагаю вообще так не делать.
Не хватать меня так. Я не кукла и не ребёнок.

— Ладно. Постараюсь.

— Да уж постарайся пожалуйста.
А то…

— Что?

— Если ты такой сильный — это не значит, что можешь со мной так обращаться.
Ещё и не спросив.

— Ну извини. Не думал, что это так тебя заденет.

— Просто мне не очень приятно чувствовать себя безответной куклой.

— Ну, не такая уж ты и безответная. Вон сколько слов наговорила.

— Паш, я серьёзно. Неуютно.

— Я понял. Постараюсь больше так не делать.

— Ладно… Пойду переодеваться в сухое.
Купаться
— Алиса, зачем тебе переодеваться?

— Не ходить же в мокром. Холодно.

— Так ложись в ванну и грейся.
В ней-то вода тёплая.

— В одежде ложиться, да?

— Ну, можешь и снять одежду.
Но я тоже тут буду.

— Зачем?

— Хочу дождаться того момента, когда ты перестанешь думать о несущественном и наконец-то станешь наслаждаться купанием в такой ванне.

— Пашка, делать тебе нечего.

— Наоборот. Вполне достойное занятие.
Любоваться наслаждением человека — что может быть лучше.
Особенно если человек умеет наслаждаться. Как ты, например.

— Думаешь, что я умею?

— Я много раз в этом убеждался.
У тебя редкий талант блаженствовать от всего приятного.
Ну что — полежишь в ванне?

— Полежу. Ладно уж. Раз ты так говоришь…
Всё равно одежда уже мокрая.

***
Алиса вернулась в ванну.
На этот раз она легла в воду и закрыла глаза.
И вскоре, к Пашиной радости, на её лице появилась довольная улыбка.

— Паш, кажется, про изумруды не зря говорят.
Не могла же моя усталость просто так куда-то деться.
А я в самом деле уже не чувствую усталости.

— Ну вот. А ты не хотела.
Всё время тебя надо уговаривать согласиться на что-то приятное.
Нет чтобы сразу нырнуть в удовольствие.

— У каждого свой подход.
А нырнуть сразу — это скорее тебе свойственно.

— Мне? Я вообще до сих пор на самом краю сижу.

— Кстати да. Почему это ты до сих пор лишь на краю?
Забирайся в саму ванну.

— В ванну?

— Ну конечно. А то меня чуть ли не заставил. А сам прохлаждаешься.
Давай, присоединяйся ко мне.

— Ну… если ты так хочешь.

— Хочу. Тем более что места тут и на троих бы хватило.

— Нет, на троих не надо. Лучше вдвоём.

— А футболку зачем снимаешь?
Забирайся тоже прямо в одежде.
А то моя одежда вся мокрая по твоей милости.

— Ладно. Но хоть сандалии сниму.

***
Паша осторожно забрался в ванну.

— Никогда не думал, что окажусь в ванне из природного изумруда, —
проговорил он совсем не то, что было у него при этом в мыслях.

— Только не забывай, что цивилизация той планеты, на которой её нашли, отравила свою планету так, что та до сих пор не восстановилась.

— Я понял твой намёк.
Но всё же это не значит, что ванна имеет какие-то нежелательные свойства.

Изумруд есть изумруд.
Его так просто не испортишь.
Благородный минерал есть благородный минерал.

Да и неизвестно ещё, как ванна попала на ту планету.
Может, её похитили на другой планете.

— Скажешь тоже. Твоя фантазия как обычно на высоте.

— А что? Запросто.
Мы же ничего не знаем о ванне. И о той планете.

— Грустно, что её цивилизация себя уничтожила. И свою планету.
А то сейчас там вместо пустыни могли бы быть сады, леса и поля.

Играли бы дети, работали бы институты и филармонии.
Храмы науки и искусства.

— Это конечно так.
Зато сейчас мы имеем дело с очередной загадкой.

— Гибель цивилизации не стоит азарта любителей разгадывать загадки.

— Это понятно. Но что есть то есть.
Теперь уже ничего не исправишь.

— Ничего? А вдруг можно исправить?

— Предлагаешь попробовать?

— Хорошо бы.
Но я пока даже не представляю, как к этому подступиться.

— Ну, как знать.
Может, даже эта ванна натолкнёт на какие-то идеи.

— Это было бы забавно.

— Алис, а планету можно и вылечить.

— Можно. Но ты же знаешь, как это трудно. И сколько времени займёт.

— Ничего, мы ещё вернёмся туда.
И ты порадуешься тому, что там снова цветёт жизнь и играют дети.

— Надеюсь.
Но это будет так не скоро, что я к тому времени буду старой.

— Ты никогда не будешь старой.

— Почему?

— «Я никогда не буду старым,
Пока поёт цыганский хор».

А ты не будешь старой — потому что ты будешь ежедневно купаться в изумрудной ванне.

— Думаешь, что это способно сохранить молодость?

— Конечно. Ты же не одна в ней будешь купаться, а вместе со мной.

— А, ну если с тобой, тогда конечно.

— Обязательно. А ещё тут в самом деле можно ещё и спать.
Место много.

Выпустив воду, конечно.
А то она застынет.
Пока мы будем спать.

***
— Кстати, а пока что-то не застыла.
Тебе не кажется это странным? Вода совсем не остывает.

— Хм… Может, эта ванна способна сама поддерживать температуру воды?

— Пока получается, что так.

— Да тогда это совсем волшебная ванна.
Ты ещё не знаешь, как я её тут установил.

— И как?

— Сейчас увидишь.
Ванна, повернись, пожалуйста.

***
Ванна медленно развернулась.

— Паша, что происходит?

— Сама видишь. Эта ванна понимает обращения.
И способна сама перемещаться в пространстве.

— Прямо как печь в сказке. Помнишь?

— Помню конечно. Про Емелю на печи.
А мы на ванне. То есть в ванне.

— Интересно, что же ещё она умеет?

— Не удивлюсь, если и в космосе летать.
Может, она и на ту планету сама прилетела.

— Паша, пиши-ка фантастику.

— А что. И напишу.
«Летающая ванна».
Или «Через всю Галактику в изумрудной ванне».
Или нет… Придумал «Ванна-телепорт». Вот!

— Договорились. С тебя рассказ про волшебную ванну.

— Но надо ещё и реальные испытания этой ванны провести.

— Так мы уже начали. Её способность снимать усталость мы уже установили.
Кстати, ты-то заметил, что ванна снимает усталость?

— А то как же.
Я готов к новым подвигам. … Вот только пообедаю сначала.

— Пойдём готовить?

— Ага. …
Обещания
Алиса собиралась подняться, но Паша её остановил, взяв за руку.

— Чуть погодя, — ответил он на вопрос в её взгляде.

Алиса пожала плечами.

— Ты не спешишь обедать?
Это что-то новенькое.

— Пообедать я всегда успею.
А вот когда выпадет случай снова оказаться с тобой в одной ванне — это ещё неизвестно.

— Ты же сказал, что собираешься ежедневно принимать со мной ванну.
Ты уже передумал?

— Я же просто шутил. Но если ты согласна, то я конечно только за.

— Шутник…

— Ещё какой…

***
— Паш… мне кажется или ванна не только снимает усталость?

— Что ты имеешь в виду?

— Мне кажется, что она очень хорошо влияет на пещеристые тела. Это так?

— Ты тоже заметила? Ну да, есть такое дело.
Всё поднимается.
Просто волшебная ванна.

Многие были бы счастливы такую иметь уже по этой причине.
Правда, я думаю, что дело не только в ванне.

— А в чём?

— В том, что я нахожусь в ней не один.

— Ты же не хочешь сказать, что это я виновата в твоём состоянии?

— А кто виноват? Эвелин МакГрейвел?

— А кто это?

— Это объект восхищения всех землян от десяти до ста лет.

— А… Потом покажешь мне эту красавицу?

— Покажу, если хочешь.
Но сейчас важно, чтобы ты понимала, что объект моего восхищения вовсе не Эвелин.

— Значит, это называется восхищение?

— Оно самое. Самое что ни на есть восхищение.
До самых пещеристых тел.
Которое не подделаешь и не сымитируешь, если на самом деле восхищения нет.

— Ты прав. Это не подделаешь.

— Ну вот. Теперь ты точно будешь знать, как я на тебя реагирую.
Если до сих пор не замечала.

— Честно говоря, я думала, что у тебя ко мне только дружеские чувства.
Без чувственного влечения…

— Неа. У меня — разные.

— Ну что ж…
Тогда мне очень жаль, что врач пока ещё не дал мне зелёный свет.

— На что?

— На то, чтобы предложить тебе … ввести всё поднявшееся в канал.
И разместить твоё сокровище там…

— Где там? Какой канал? — внезапно севшим голосом уточнил Паша, не веря, что Алиса имеет в виду то, о чём можно подумать.

— Самый обыкновенный. Предназначенный для этого природой.

— Алиса, ты не могла бы выражаться не так туманно.

— Куда уж яснее.

— Попробуй.

— Паш, ну что тут неясного.
Раз у тебя такая реакция на меня… то я должна правильно поступить.

— Это как?

— Я должна утолить твоё желание.
Приняв в себя и твои пещеристые тела.
И накопленный тобой эякулят.

…Но сегодня ещё рано.
А когда станет можно — я тебе сообщу. Сразу.

И ты сможешь сделать то, чего тебе хочется.
Войти в меня… Выплеснуться в меня…

— Ничего себе…

— Наоборот — всё тебе.

— Ну да. Я это и хотел сказать…

— Ты как будто удивлён.

— Удивлён? Да я вообще в шоке.

— Но почему?

— Ты что — не понимаешь, что для меня значат твои слова?
Это же… Это же главное событие всей моей жизни.

— Не знала, что ты такой впечатлительный.

— В отношении тебя - да.
Только… Алис…, а почему ты так ко мне относишься?

— Как?

— Что готова… ну… позволить мне… ввести… и выплеснуть…
И вообще…
Мало ли у кого на кого эрекция… это ни к чему никого не обязывает.

— Я знаю. Но в случае с тобой мне самой приятно будет.

— Тебе? Ты уверена?

— Если бы я не была в этом уверена, то не лежала бы с тобой в одной ванне.
И не говорила всего этого.
И не обещала такого.

— …Значит ли это, что я для тебя… больше, чем друг?

— Нет.

— Нет?

— Ты для меня друг, товарищ и …

— И брат?

— И бог.
Всегда был, есть и будешь.

А если очень повезёт, то и отец моих детей.
Я обожаю тебя и счастлива, что ты меня хочешь.

И буду ещё счастливее, когда придёт время дарить тебе наслаждение.
… И рожать от тебя детей.

— Нет, это точно галлюцинация.
Да, это наверное ванна обладает галлюциногенным действием.

И мне все твои слова померещились.
А если я попробую в самом деле к тебе прикоснуться…
То ты залепишь мне пощёчину.

— Я? Тебе пощёчину?

— А что — не залепишь?

— Проверь. Тогда и узнаешь.

— … Ты же говоришь, что пока ещё нельзя.

— Паш, нельзя только проникновение. Пока.
А всё остальное уже можно.

— И поцеловать можно?

— В первую очередь.
Первые ласки
Паша взял руку Алисы.
Рассмотрел, словно впервые видел.

И поцеловал каждый пальчик.
Затем то же самое сделал на внутренней поверхности пальцев.

Радуясь тому, что получил право на это.
Наслаждаясь нежностью кожи и ещё больше — трепетом тонких пальцев.

Затем перешёл к запястью.
Запечатлел на нём поцелуй. Затем лизнул.

Алиса судорожно перевела дыхание.

— Что такое?

— Всё хорошо.

— Да? … Но если ты будешь так дышать…

— То что?

— То лучше мне пока вообще не прикасаться к тебе.

— Почему?

— … Потому что я понятия не имею, как держать себя в руках, когда ещё и ты так реагируешь.
А не держать пока нельзя.

— … Хорошо. Я постараюсь сдерживаться.

— А ты сможешь?

— … Не знаю.

— Ладно, рискнём.

***
Паша посадил Алису к себе на колени.

— Алис… я собираюсь… обнажить твою… спустить вниз твою майку…
Как ты на это смотришь?

— Благосклонно…

***
Дрожащими руками Паша медленно потянул мокрую ткань вниз, оголяя Алису до пояса.

— Божественно… — выдохнул Паша. — … И неодолимо притягательно…

— Так и не одолевай, — едва слышно прошептала Алиса. — Я же не против.

— Всего лишь не против?

— Более чем не против.

***
Склонившись, Паша осторожно сомкнул губы вокруг соска.
Собираясь млеть от нежности кожи.
Но ему пришлось отпрянуть, потому что Алиса при этом вдруг сильно выгнулась.

— Алис, ты что? — встревоженно спросил Паша, ища в её взгляде ответ на свой вопрос.

— Вспоминай руководства «про это».

— Ты хочешь сказать, что тебе…

— Да. Мне приятно. Точнее, слишком.
Так что это от удовольствия.
Извини, что встревожила тебя.
Я сама не ожидала, что так будет.

— Да ладно.
Всё в порядке, раз так.
Можно тогда … повторить?

— Как хочешь.

— А … провести там языком?

— Ты можешь делать всё, что хочешь…

— … Спасибо.

— Можешь сказать спасибо губами.

— Непременно.

***
Паша снова склонился к груди Алисы, всё ещё сидящей на его коленях.
Всё ещё едва веря в то, что всё происходит наяву, он позволил своим губам и языку исследовать эту заповедную и давно волнующую его область.
И ещё час назад — совершенно запретную.

Смакуя красоту и счастье момента, тая от невыразимого наслаждения, Паша проводил языком от края груди к центру.
По всей окружности.

Завершая движение к центру тем, что обводил языком вокруг соска.
Иногда ставил точку кончиком языка в центре.

Или обхватом соска и лёгким присасывающим движением.
Медленно выпуская сосок из губ.
И повторяя всё сначала.

Алиса старалась сдерживаться.
Хотя это не всегда у неё получалось.

Паша догадывался о силе её ощущений по сильному напряжению её бёдер на своих.
И по сбивающемуся дыханию.

По напряжению живота, на который он положил руку, чтобы поглаживать.
А когда обнаружил, как чутко живо реагирует на всё, то стал и следить за состоянием Алисы с его помощью.

Острота реакции Алисы уже не была для него неожиданностью и поводом для беспокойства.
Он больше не спрашивал «что с тобой?», когда она резко вдыхала или вздрагивала.

Он уже знал, что с ней всё хорошо.
И от этого было очень, очень хорошо ему самому.

Иногда Паша переходил к успокаивающим жестам.
Или вообще освобождал губы от тактильных ласк для того, чтобы поласкать слух Алисы нежными признаниями, восхищениями и благодарностями.

Но едва Алиса почти успокаивалась, как Паша снова какой-нибудь лаской вызывал у неё дрожь или спазм удовольствия.

***
Паша обнаружил, что реакции Алисы его завораживают.
Ему понравилось вызывать у неё удовольствие.
Понравилось ощущать признаки её наслаждения.

Понравилось видеть, как её ясный взор затуманивается от желания.
Как срываются стоны.

Со смесью сочувствия и торжества он смотрел на то, как в облике Алисы появляется что-то трогательно беспомощное, беззащитное.
На то, с какой безмолвной мольбой она теперь на него взирает.

Паша поймал себя на том, что наслаждается этими проявлениями особого отношения Алисы к нему.
И спрашивал себя с удивлением — неужели это он способен довести Алису до такого состояния.
Неужели это его ласки настолько для неё приятны.

И снова и снова получал подтверждения тому, что ответ на эти вопросы положительный.
Что да - это он так близок Алисе.
Это его она хочет.

***
Её реакция на его нежность вызывала у него удивление, счастье, восторг, благодарность.
И горячее стремление делать что-то ещё, чтобы получить в ответ на свои действия подтверждение, что Алисе его касания приятны.
Чтобы вызвать у неё ещё более сильную реакцию.

Он стал ещё нежнее и изобретательнее.
Ещё трепетнее. Ещё более жадным.

В нём проснулся азарт, побуждающий его найти такую интонацию, такое прикосновение, чтобы его девочка вознаградила его ещё более красноречивыми проявлениями её желания и нетерпения.

Он старался вспомнить что-то из когда-то прочитанного о том, как можно ласкать девушку.
Но в его мыслях воцарился такой туман, что легче было придумать что-то самому, чем вспомнить читавшееся.

Так что Паша решил в этот раз положиться на свою интуицию.
Тем более что результат его собственной фантазии его вполне радовал.

Паша всё чаще уже осознанно ждал, когда Алиса расслабленно вздохнёт.
Чтобы именно в этот момент снова одарить её такой лаской, которая вернёт её в состояние на грани.
Обморока. Или оргазма.

Хотя вообще-то это было похоже на то, что он сталкивает обратно в яму человека, который только что выбрался из неё.
Но сейчас это было неважно.
Важно, что в этой «яме» Алисе хорошо.

Важно было только её дыхание. Её дрожь.
Её движения навстречу. Её стремление теснее к нему прижаться.
Её пока робкие попытки тоже гладить его.

«Этот вздох, эту дрожь я хочу украсть» — вспомнились откуда-то слова.
И тут же забылись.

Мокрая одежда давным давно стала лишней для обоих.
Но тратить время, отвлекаться на её снимание сейчас очень не хотелось.

Каждая секунда стала на вес золота.
На вес изумруда.

Но тут Паша подумал, что, прижимаясь к нему, Алиса трётся своей грудью о ткань его футболки.
Представив, как нежная кожа сосков касается грубой для них ткани футболки, Паша немедленно снял футболку.

Пусть уж лучше она о его кожу трётся.
И ей приятнее, и ему.

***
Чем больше была площадь контакта кожи — тем сильнее хотелось ещё большего.
Ещё более полного соприкосновения.
Ещё более глубокого.

Вплоть до углубления в Алису.
До заполнения канала, о котором говорила Алиса.

Но, несмотря на всю изменённость сознания, Паша почувствовал чёткое трезвое «стоп», едва подумал о том, что неплохо было бы снять и нижнюю одежду.

А то ещё чего доброго сам не заметит, как соединится с Алисой.
Его тело давно в полной готовности к этому.
Но Алиса же сказала, что пока нельзя.

А в ванне тем более нельзя. Он читал.
Даже в изумрудной.

Изумруды изумрудами, а смазку вода смывает.
Так что ванна — не вариант для соединения. Тем более первого.

Точнее, не сама ванна, а ванна с водой.
Вот если без воды…

Но в любом случае — не сегодня. А потом.
Когда Алиса скажет, что уже можно.
Она же пообещала ему сообщить.

***
Но это только соединяться нельзя.
А вот всё остальное…

Алиса сказала, что можно.
И это — уже сказочное везение.

Значит, этим и надо наслаждаться на всю катушку.

Паше так хотелось попробовать что-то ещё, что-то новое.
Так хотелось ещё какой-то лаской порадовать Алису.
Увидеть восторг и благодарность в её прекрасных глазах.

Так хотелось подарить ей ещё большее удовольствие, увидеть на её лице ещё большее блаженство.
Он так ясно чувствовал по реакции Алисы, что им можно очень многое, что почти без сомнений спустил руку под ткань её трусиков.
Ласки ниже пояса
Но увидев, что Алиса при его вторжении внезапно словно протрезвела и застыла, Паша засомневался.
Его рука тоже неподвижно застыла на месте, так и не добравшись до самого нежного.

Паша с тревогой всмотрелся в лицо Алисы, стараясь понять, что она чувствует.
Её лицо было растерянным.

И Паша тоже растерялся. От контраста в её реакциях.
Ведь ласки груди и животика Алиса принимала с радостью.
А ниже, получается, нельзя.

Паша набрал воздуха, чтобы выяснить, в чём дело.

— Алиса… Туда нельзя?

— … Можно.

— Точно?

Алиса решительно кивнула, порозовев ещё больше.

— Тогда почему ты … так напряглась?

— … Я … не знаю.

— Убери мою руку, если ты против.

— Нет. Я не против.

— Тогда потом убери, если передумаешь.

Алиса сглотнула и снова кивнула.

Немного сбитый с толку переменой в Алисином состоянии, Паша решил начать с малого.
И нерешительно погладил низ животика, чутко ловя изменения в напряжении Алисиных мышц.

И только потом, когда он почувствовал, что живот Алисы стал заметно мягче, осторожно просунул руку дальше под трусики.
Ближе к другому заповедному месту.

И остановился пока так.
Чтобы узнать, какой будет реакция Алисы.

Но Алиса, которая только что с таким энтузиазмом принимала его прикосновения выше, пока оставалась слегка напряжённой.

«Наверное, и хочется, и не по себе», — предположил Паша. —
«Наверное, вторжение в эту область - это уже более страшно для девушки, чем ласки груди и вообще выше пояса.

…Или вообще ей на самом деле не хочется прикосновений здесь.
И она просто не хочет мне признаваться в этом, думая, что мне-то хочется всего и сразу.
Как бы не доставить ей дискомфорта даже душевного?»

Паша уже и не мечтал добиться от Алисы в этот раз такой же восторженной и откровенной реакции на свои ласки ниже пояса, как при ласках выше.
Если удастся не вызвать у неё ощущения неудобства, неловкости — уже хорошо.

Он вообще отступился бы пока от этих зон.
Да только ему показалось, что теперь уж лучше постараться добиться хотя бы минимального позитивного результата.
Чтобы у Алисы не возникло прохладного отношения к его вторжению ниже пояса.

Он решил пока не распускать руки под трусиками.
А стал нежными и изысканными поглаживаниями ласкать бёдра Алисы.

Особенно с внутренней стороны, которая теоретически должна была отличаться повышенной чувствительностью

Стараясь пока не касаться паха, чтобы не напрягать Алису.
И иногда возвращая поцелуи соскам, чтобы воспользоваться уже проверенным способом вызвать у Алисы приятные ощущения.
И подключить к нему новый.

Вскоре дыхание Алисы подсказало Паше, что выбранная им тактика оказалась верной.
Что она снова возбуждается.

Тогда он со всей нежностью, на какую был способен, положил руку ниже лобка.
Как бы защищающим жестом. Согревающим.

Хотя вода и так всё ещё была тёплой, так и не начав остывать.
Но то физическое тепло.
А он передаёт ещё и душевное тепло. Сердечное.

Второй рукой он продолжал ласкать бёдра, наслаждаясь их ответной дрожью.
Затем Паша рискнул легонько прижать руку к зоне промежности.

И тут случилось то, на что он пока даже не рассчитывал. —
Алиса вдруг шире развела свои бёдра, открывая ему доступ ко всему. Полный.

Прежде чем воспользоваться доступом и чтобы подчеркнуть знаменательность этого момента, Паша сначала поцеловал губы Алисы.
Пока просто легонько коснувшись их.

Впервые.
Затем ещё.
И ещё.
Увлекаясь всё больше и больше.

Как-то раньше до поцелуев не дошло дело.
Всё думал — вот сейчас, вот скоро, обязательно, и до губ конечно дойдёт дело.
А дошло только теперь.

Только сейчас он познакомился с волнующей мягкостью и нежностью её губ.
Только сейчас осязает их чуткий трепет.

Едва не забывая обо всём остальном.
О ласках внизу.

О том, что он только что с таким трудом смог добиться благоприятной реакции на них.
И что нельзя теперь совсем уж забывать о них.

Но зато в этом чуть припозднившемся поцелуе тоже есть плюс.
Теперь он не просто целует её губы.

А в сочетании с лаской нижних губ, вдоль которых от проводит пальцами.
И имеет возможность отмечать, как трепещут от этого её губы под его губами.

Слегка отодвинувшись от лица Алисы и внимательно смотря в её глаза, чтобы иметь уверенность в желанности и приятности его действий, Паша стал нежно-нежно касаться кожи вокруг влагалища.

Сначала точечно. Затем решился провести и там пальцем.
Не рискуя пока углублять палец внутрь. Хоть немножко.
Но кружа вокруг с явным желанием попробовать сделать и это.

Контакт взглядов усиливал ощущение интимности момента.
Увидев, что Алиса не отстраняется и даже тянется к нему, Паша подумал, что его прикосновения ей вполне приятны.

И тогда он решился на более смелые прикосновения.
Нет, пока не углубить палец.

А только находить на ощупь нежнейшие лепестки и другие элементы её цветка.
И согревать их своими прикосновениями.

Дарить каждому из них свою нежность и своё тепло.
Ловить изменения дыхания и тонуса Алисы при каждом прикосновении.

Ободряемый выражением благодарности и какой-то особой покорности во взгляде Алисы, который она не отводила.
И лишь иногда на секунду смежала веки.
Чтобы тут же снова распахнуть свои глазищи-омуты.

В какой-то момент Алиса слегка отстранилась.
И Паша с горечью подумал было, что праздник закончился.

И тут же начал сомневаться в том, что Алисе были приятны его прикосновения.
И подозревать, что она пока стесняется его.
Что он так и не смог добиться полной доверительности.

Но оказалось, что Алиса отстранилась только для того, чтобы освободиться от мешающего и ей белья.
И юбку тоже стянула.

А затем она сразу вернулась к нему.
Открытая теперь для любых его ласк.
Доверившаяся ему полностью.

Теперь на ней совсем не осталось одежды.
Их разделяли только Пашины шорты.

Ободрённый таким развитием событий, Паша с ещё большим воодушевлением продолжил ласки.
Даже сделал их чуть более энергичными.

И скоро к своему полному восторгу обнаружил, что это привело к появлению неоспоримого признака Алисиного наслаждения. —

Около её влагалища появилась смазка, консистенцию которой было невозможно спутать с водой.
Тем более при таком изобилии.

Конечно, потом-то смазка конечно смывалась водой.
Но главное, что она выделялась.

Значит, ему удалось добиться от Алисы наслаждения даже здесь.
Даже при ласках внизу.
Значит, она смогла перестать стесняться его.

***
Но эти благословенные выделения были не только признаком наслаждения.
Они были ещё и приглашением.

Хоть и преждевременным.
Но приглашением.

Воспользоваться ими для углубления внутрь.
С их помощью.

Для проникновения в канал.
И не только пальцем.

Тело Паши не осталось равнодушным к этому зову.
Как не оставалось равнодушным и на более ранние признаки Алисиного желания.

Паше больше жизни захотелось приподнять Алису над водой, чтобы та не смывала больше новые порции смазки.
И сделать то, чего требовала смазка. — Войти в Алису.

***
Но он слишком хорошо помнил, что пока нельзя.
И не хотел выглядеть и быть непочтительным гостем, который крадет раньше времени то, что ему готовы подарить. Просто чуть позже.

И слишком хорошо знал, что в самом деле нельзя.
Что терпение сегодня — залог неограниченности в наслаждениях позже.
Залог женского здоровья его любимой.

И здоровья их детей.
Которые - теперь в этом не могло быть никаких сомнений - обязательно у них будут.

Ясно было и то, что Алиса не поскупится на ласки, когда её организм будет полностью готов к этому.
И к тому, чтобы принять его в свои ласковые глубины.

Тогда она отдаст себя в его полное распоряжение.
Теперь это ещё более очевидно.

***
Чтобы не бороться со слишком сильным искушением и чувствуя, что бороться становится всё труднее, Паша решил, что на сегодня ласк ниже пояса достаточно.

И полностью сосредоточился на верхних губах Алисы.
Тем более что те давно заждались, немного обделённые вниманием.

Алиса просто сразу позволила ему всё.
Вот он и ринулся к следующим звеньям, забыв о самом первом.
О простом поцелуе.

О котором столько мечтал.
Который казался таким невозможным.

Стараясь вложить в свои прикосновения всю благодарность за подаренные надежды и за разрешение ласкать её тело, а также всё восхищение, Паша снова легонько касался Алисиных губ.

Едва ощутимо обнимал их своими, слегка сдавливая.
Лёгкими касаниями проводил по ним языком, тая от их нежности и трепета.

Наградой ему стали ответные движения губ и языка Алисы.
В основном повторяющей его движения.

Паша позволил и ей проявить творчество в ласках.
Обнаружив, что её инициативы дарят ему особые ощущения.

Удивляясь остроте своего наслаждения от её нежных прикосновений, своей чувствительности к ним.
И тому, как сильно его взволновывают её неуверенные и скорее всего совершенно неопытные прикосновения.

Возбуждённый её нежностью и полной податливостью, Паша перешёл к более активным жестам.
И так увлёкся и забылся, что опомнился, только когда Алиса встревоженно воскликнула «Паша, лучше не сегодня».

Оказалось, что он стащил с себя шорты, продемонстрировав свою готовность идти сегодня до конца.
Он тут же поспешил надеть их обратно и успокоить Алису.

— Алис, всё нормально.
Я помню, что сегодня пока нельзя.

— Да. Паш, мне в самом деле очень жаль. Честное пионерское.

— Тогда уж комсомольское.

— Главное, что честное.

— Я верю тебе.

— Паш, как только так сразу. Обещаю.
Я и сама не знаю, как теперь дотерпеть.

— Да-да. Не переживай. Всё нормально.

— Я зря тебя раззадорила, да?

— Нет-нет. Ну что ты.
Это самый счастливый день в моей жизни.

Я мог только мечтать о таком.
Да и то страдал от мысли, что ты не меня выберешь.

Так что всё хорошо.
Нет, не просто хорошо, а сказочно, нереально хорошо.

— Я всегда знала, что никогда не смогу тебе отказать…

— Это плохо?

— Нет, это хорошо.
Просто ты должен знать, что ты — моё слабейшее место.

— Об этом не тревожься. Это не навредит тебе.

— Да. Я знаю. А теперь ещё и убедилась в этом.

Паш… поцелуешь меня ещё раз?

— Прямо сейчас?

— Твои губы так близко…
Откуда эти слёзы
— Не пора ли нам пообедать?

— Ты проголодалась?

— Не особенно. Но ты же вроде бы хотел есть.

— Это я скорее приятных ощущений хотел.
А раз у меня теперь их выше крыши, то и есть необязательно.
Теперь, когда я могу тебя трогать, гладить, сжимать, целовать и так далее.

— Ну как хочешь.

— Я бы вечно сидел в этой ванне.

— Нет, вечно — это перебор.

— Почему?

— Потому что есть множество других интересных мест.

— Например?

— Ну… одеяло на полу…

— А ещё?

— Да хоть кровать.

— И всё?

— Кресло. … Туфик.

— Продолжай.

— Скамейка. Лавочка.

— А это не одно и то же?

— … Не знаю. Тогда… на травке. Около дерева. На пляже.

— Ты права. Надо будет везде попробовать.
Но нашей первой, а то и главной обителью останется изумрудная ванна.

***
Паша зачерпывал воду, опрокидывал воду на Алису и смотрел, как вода стекает по её коже.
Иногда проводя по мокрой дорожке языком.

Чаще всего он поливал так грудь.
Согревая дыханием соски, он смотрел, как они твердеют от ласки.

— Что бы ещё такое придумать…

— Тебе мало уже придуманного?

— Тут можно придумывать бесконечно…
Кстати, я же ещё не видел тебя во всём великолепии!

— Как это? Я же совсем без ничего.

— Но ты в воде всё время.

— А что ты предлагаешь?

— Можно посадить тебя на край ванны?

— Сади.

***
Паша поднял Алису за талию и пересадил на широкий бортик ванны.

— … Алииис… Какая же ты красивая.

— Ты тоже.

— Я?

— Конечно. Как херувимчик.

— Ну… если тебе это нравится… тогда я согласен.

— Паш, ты насмотрелся?

— Хочешь обратно в ванну? Прохладно?

— Да.

— Тогда ныряй ко мне. Вот так. Прижмись ко мне.
… А вот насмотреться на тебя невозможно.

— В любом случае ты уже всё увидел.

— Не всё.

— Как это не всё?

— … Самого красивого-то я и не видел пока.

— Самого красивого?

— Угу.

— …Ты о чём?

— Ну, а чего я ещё не видел?
Подумай сама.
Того места, где появится головка нашего ребёнка при родах.

— Паша…

— Алиса, спокойно. Я же ничего не требую.

— … Да, ты-то не требуешь…
А вот я теперь буду всё время думать о том, что не решилась на такую малость.
Показать это место.

Что тебе это нужно, а я не смогла.
И это после всего, что уже было.

— Да брось. Всему своё время.
Потом покажешь.

— … Я лягу на бортике. На спину.
А ты посмотришь.

— Алис, можно не спешить.
Когда будешь готова — тогда я и полюбуюсь этим.

— Не отговаривай меня.
А то мне не хватит решимости.

***
Алиса легла на бортик, опустив ноги по сторонам.
И положив руки себе под ягодицы, чтобы приподнять их.

Паша теперь мог видеть то, что он недавно уже ласкал.
Смотреть оказалось едва ли не волнительнее, чем прикасаться.

Но и прикоснуться теперь захотелось ещё сильнее.
И в то же время теперь было почему-то страшнее.

— Всё? — взволнованно проговорила Алиса.

— Да, конечно. Или нет.
...Погоди. Немножко.

Паша решился всё же дотронуться снова.
Теперь, когда он мог всё видеть.

И осторожно провёл пальцем между губами.
От промежности до лобка.

На этот раз он видел, чего он касается.
И от этого удовольствие было намного острее.

А ещё острее оно было от вида волнения зажмурившейся Алисы.
От вида того, как напряглись от удовольствия её мышцы.

Осмелев от нарастающего возбуждения ещё больше, Паша раздвинул в стороны губы любимой, чтобы обнажить красивости между ними.
Он жаждал наконец-то увидеть их.

И подчинился этой жажде. Увидеть.
Лучше рассмотреть то, чего он касается. Восхититься.

От открывшейся ему картины Паша едва не забыл дышать.
И почему-то он заметил гулкие удары сердца.

А вот Алиса наоборот задышала часто.
И через минуту скользнула обратно в ванну, спрятав лицо на груди у Паши и крепко прижавшись к нему.

Паша лишь молча благодарно обнял её, не в силах пока хоть что-то сказать от избытка чувств.
Только сердца обоих бились часто и сильно. И рядом.

***
Затем Паша потянулся снова за поцелуем.
Испытывая потребность выразить таким способом восхищение и благодарность за доверие и смелость любимой.

И тут он увидел, что по лицу Алисы текут слёзы.
О доверии
При виде слёз Алисы Паша запаниковал.
Тем более в такой ситуации.

— Алиса, что с тобой? — осторожно спросил Паша. —
Почему ты плачешь?
Это … из-за меня? Я… был непочтителен?

***
Алиса отрицательно помотала головой.

— Нет, не был.

Паша с облегчением вздохнул.

— Тогда из-за чего?

— Не знаю. Просто так.

— Переволновалась?

— Не знаю.

— Господи, какая же ты у меня… впечатлительная.
И целомудренная.
Ну прямо Диана-Артемида.

Алис, спасибо тебе за такое доверие ко мне.
Ты не представляешь, как много оно для меня значит.
И как я им тронут.

…Я же понимаю, что ты смогла показать себя мне только потому, что доверяешь мне на двести процентов.
Только потому, что видишь во мне отца наших детей.

От которого у тебя не может быть секретов и тайн.
И которому ты стремишься дать максимум.

Удовлетворить любые его потребности.
Хоть в смотрении, хоть в трогании.

И понимаешь, как важно для мужчины иметь возможность любоваться сокровенными местами тела любимой.

Так что я совершенно покорён твоим доверием.
И красотой твоих заповедных зон тоже.

***
Алиса снова при первых же фразах спрятала лицо на груди у Паши.
Он гладил её по спине в надежде успокоить.
Сам взволнованный не меньше Алисы.

И устроенным ею представлением.
И увиденным незабываемым зрелищем.
И её реакцией.

— Алис… это такая большая ответственность…
Беречь такое сокровище, как ты.

Вот о чём, по-твоему, я думал, любуясь показанным тобой?

***
Алиса пожала плечами.

— Ты конечно имеешь право думать, что я думал о том, как упоительно будет погрузиться в тебя.
Войти в твой канал. Ввести в него член.
Тем более что я конечно думал об этом.

Да так, что головка запульсировала.
Да так, что аж больно стало.

Особенно при виде того, как в такт твоему дыханию просвет то увеличивается, то сужается.

— Какой просвет? - растерянно прошептала Алиса, не успев понять, что лучше не спрашивать.

— Тот самый.

***

Алиса отстранилась и закрыла лицо руками.
Но Паша сразу сгрёб её обратно и снова прижал к себе, чтобы она и не думала отдаляться.

— Алис, ты стесняешься, что ли?
Зря.

Мы же теперь вместе.
Мы теперь одно целое.

Ты — часть меня.
Понимаешь?
А самого себя стесняться перед собою же незачем.

И вообще… это же самое прекрасное зрелище в мире.
Пункт и входа, и выхода.

Здесь мужчина передаёт свои хромосомы женщине.
И здесь же появляется на свет результат передачи хромосом.

— Да это-то я знаю.

— Тогда не стесняйся так.

— Я не стесняюсь. В уме.
Но это что-то…

— Природное?

— Наверное.

— Инстинктивное стремление девушки скрывать заветное от посторонних.
Поддержанное самой природой.
Но я не посторонний.

— Верно. Ты не посторонний.
Ты имеешь право смотреть сколько захочешь.

— Всегда готов. Только свистни.

— Паша, спасибо тебе за такую деликатность.
Мне стало намного теплее от твоих слов.

— Я рад этому.
Кстати, я же ещё не договорил.
Я самого главного-то и не сказал.

Я хотел сказать тебе…
Когда я смотрел на… тот просвет… на вход во влагалище, то мне стало так очевидно, что ты беззащитна и нуждаешься в моей заботе и защите…
Несмотря на всё твоё везение и на твои таланты…

Мне сильнее, чем когда бы то ни было раньше, захотелось быть твоим защитником.
Раньше тоже хотелось. Всегда.

Но как-то в целом.
Потому что ты девочка.
И потому что ты это ты.
Такая славная.

А теперь… я не знаю, как сказать… в общем, ЭТО нуждается в защите.
От любых посторонних не то что взглядов.
А даже мыслей.

Потому что это — колыбель жизни.
Это место формирования тела и души нового человечка.

И оно должно быть сохранено ради здорового потомства.
Только отец детей женщины имеет право видеть это или думать об этом месте женщины.

Знаешь, мне стало так ясно, почему иногда женщин прятали в закрытой части дома.
И не выпускали на улицу вообще.
Разве что в сопровождении и укутав с головы до ног.

Это же правильно.
Чтобы никто-никто не смотрел на женщину или девушку. Или девочку.
Только родители, а затем муж. И всё.

— Ты предлагаешь мне не выходить на улицу или укутываться?

— Я-то может быть и предложил.
Это было бы проще.
Но ты же не согласишься.

— Я почти согласилась, слушая тебя.
Твои доводы.

Но наверное это не очень-то реально.
А главное — в наше время уже нет необходимости так прятать женщин.

Они достаточно защищены высочайшим уровнем культуры наших мужчин.
Которые всё это понимают и чувствуют.

— Разве что так.
Да, наша культура — это наше большое сокровище и достижение.

— Продолжим разговор о культуре за столом?
Теперь я точно проголодалась.
Выход из ванны
Паша первым выпрыгнул из ванны, намочив пол.
И велел Алисе:

— Алис, не вылазь пока.
Я сначала полотенце тебе подам.

— Не переживай. Не простыну.

***
Алиса встала в ванне.
Паша подал ей руку.

— Погоди, Паша. Пусть сначала с меня вода стечёт.

— Чтобы не добавлять лужи на полу? Ну да, правильно.
А я наследил уже.

— Пустяки. Вытрем.

***
Но Паша уже не слушал.
В этот момент он забыл обо всём.

Засмотревшись на то, как по телу Алисы стекает вода.
Спускаясь по холмикам груди.

По животу.
Теряясь между ног.

— Паш, ты меня слышишь?

— Что?

— Я говорю, что передумала.
Я всё же согласна.

— На что?

— На полотенце.

— А, сейчас.
А ты сядь пока в ванну, чтобы не мёрзнуть.

***
Алиса села.
Паша почти сразу вернулся с полотенцем.

— Можешь вставать.
Но лучше медленно.

— Зачем?

— С тебя так красиво стекает вода.

— Ну, это-то ты сто раз видел.

— Да, но тогда ты была в купальнике.

— А разве большая разница?

— Колоссальная.

— В чём?

— Теперь я вижу, как капли повисают на твоих сосках.
Срываются с них.

Скатываются вниз к животику.
Затекают между ног.

— Ох, Паша. Ты эротоман?

— Я алисоман.
Да какого мужчину может оставить равнодушным зрелище обнажённой любимой девушки.
Тем более, если по её телу стекает вода, подчёркивая линии и изгибы.

— Мне ещё раз окунуться и встать снова?

— А ты можешь?

— Хоть сто раз.

— Ооо…

— Но второй и остальные — после обеда.

— Хорошо.

***
Алиса расщедрилась не на один, а даже на три повтора.

После третьего Паша снял языком очередную каплю воды, приготовившуюся сорваться с соска вниз.

А потом он шагнул снова в ванну и обнял Алису, укутав полотенцем.

— Пошли, — шепнул он. — А то мы никогда так не пообедаем.
И умрём тут прямо в ванне от истощения, не в силах прекратить ласки, которыми я готов наслаждаться вечно.

***
— Куда ты меня несёшь?

— На кухню конечно.

— А одеться?

— … А это обязательно?

— Ты предлагаешь мне ходить без одежды?

— Конечно.
Если тебе не холодно.

— Мне даже жарко от того, как ты на меня смотришь.

— Тогда не одевайся.

— Но фартук-то можно одеть?

— Разве что фартук.

— И шорты.

— Короткие.

— Хорошо, короткие.
И ты переодень мокрое.

— Ладно. Но сначала тебя вытру.

— Я сама.

— Нет я. То есть — позволь мне попробовать.
Я аккуратно. Только промокнУ. Так нормально?

— Можно и сильнее. Давай покажу.

— Нет, так слишком сильно.

— А так и надо. До красноты.

— Нет, я так не могу. Тебя не могу. Только себя.

— … Паша, я знала, что ты добрый и нежный.
Но даже представить себе не могла, что настолько.
…Мне так легко отдаваться тебе из-за того, что ты такой нежный.

— Ты ещё не всё представляешь.

— А чего я не представляю?

— Скоро узнаешь.

— Когда?

— Скоро.

— А почему не сейчас?

— Потому что тебе рано это знать.

— Паша, что за интриги?

— Это не интриги.
Когда придёт время — ты всё узнаешь.

Сразу на практике. При действиях.
А рассказывать сейчас смысла нет.

— Что рассказывать?

— Каким я буду нежным во время нашего первого акта.
При проникновении в тебя.
И потом тоже.

— … Могу себе представить.

— Не можешь.

— Но могу попробовать.

— И что ты себе представляешь?

— Потом расскажу.
После обеда.

— Ловлю на слове.
Про изумруды
— Что со мной такое-то.

— Ты о чём?

— Никак не могу наесться.

— Паша, нам явно надо было раньше выбраться из ванны.
Тебе нужно было подкрепиться намного раньше.

— Да, возможно.
Я и сам не думал, что настолько оголодаю.

Другие удовольствия совсем отключили аппетит.
Но, оказывается только на время.
А теперь он вернулся с утроенной силой.

— Сделай паузу на полчаса. В поглощении пищи.
Потом ещё поешь, если будет желание.

— Да, ты права. А то я объемся.
А растолстеть мне не хотелось бы.
А то ты перестанешь меня любить.

— Не говори так. Не перестану.

— Да? … Но всё равно. Мне самому предпочтительнее знать, что я стройный атлет. Мне так спокойнее.

… Только как бы переждать паузу?
Алис, может, ты меня чем-нибудь отвлечёшь пока от мыслей о еде?

***
— Чем тебя отвлечь?

— Можешь снять фартук.
Он закрывает вид.

— Как скажешь.

— Вот, так намного лучше. Век бы смотрел только на это.
Сразу все остальные мысли и желания улетучиваются.

— Только смотрел бы?

— А можно что-то ещё?

— И ты ещё спрашиваешь?
После того, что делал в ванне?

— Ну так то в ванне.

— А разве есть разница?

— … Я даже не знаю. Почему-то в ванне было проще.

— Почему?

— Там была другая ситуация.
И уже то, что ты сама пригласила меня в ванну… располагало к тому, что ты можешь пригласить меня и ко всему последующему.

А сейчас мы не в ванне. А всё как раньше.
А раньше я руки не распускал.

— Хорошо… Можешь ограничиваться распусканием рук только в ванне…

— Нет, правда.
В самом деле что ли можно?

— Тебе будет проще, если я лягу на борт ванны?

— Нет, можно и так.
… Только попозже.

— Хорошо…

— …Знаешь что. А давай пока почитаем про свойства изумрудов.

— В инфонете?

— Нет, я книжкой запасся.
Узнав, что тебе прислали изумрудную ванну.

— Тогда читай и рассказывай то, что там есть интересного.

— Так… химическая основа... бериллий… с хромом…
Ну, это мы и так знаем…

А, вот — тут написано, что изумруд — это камень небесного руководства.
У нас есть небесное руководство?

- Не знаю. Надеюсь.
А что это такое?

- Наверное, способность улавливать волю Вселенной.

- Тогда есть.

- ... "Изумруд даёт точные советы".
Ты с этим согласна?

— Ну, нам изумруд насоветовал много хорошего.

— Ты имеешь в виду то, чем мы занимались в ванне?

— Да.

— Тогда я тоже согласен.
Дальше… тут пишут, что изумруд оберегает от всех мыслимых напастей и является талисманом полной удачи.

Алиса, у тебя целая ванна полной удачи.
Понимаешь?

— Понимаю.
То, что произошло в ванне, в самом деле — полная удача.

— И это тоже.
Вот почему ты сразу облюбовала эту ванну сразу, как увидела её.
Ты почувствовала, что это то, что надо.

— Возможно.
Хотя я просто пошутить хотела.

— В каждой шутке есть доля правды.
Подсознательно ты поняла, что это очень полезный предмет.

— Ладно, ладно, я не исключаю и такого варианта.

— О, а ещё тут сказано, что именно бериллий связывает изумруд со всем мирозданием.
Вот почему нам было так легко откровенничать в ванне.

Потому что через бериллий ванны мы подключились к мирозданию.
И выполняли его волю.
Точнее, делали то, что вписывается в гармонию мироздания и его планы.

— Мне нравится, как ты это интерпретировал.
Продолжай.

— Изумруд покровительствует тем, кто ищет духовного совершенства и идёт дорогой раскрытия тайн Вселенной.
Это нам тоже подходит?

— А что — вполне.
Мы уже немало тайн с тобой раскрыли.
И то ли ещё будет.

— Значит, нам изумруд тоже покровительствует.
Тем более что главная тайна Вселенной — это тайна любви.
Которую мы и разгадывали в изумрудной ванне.
И частично уже разгадали.

— Скорее бы уж полностью.

— Ещё изумруд помогает постигать небесные откровения.

— Твоя нежность стала для меня истинным откровением.
И моя реакция на неё тоже.

— А для меня — твоя.
Идём дальше.

Хм… А вот тут сомневаюсь.

- В чём?

- Написано, что изумруд помогает усмирять сладострастие.
Разве это соответствует нашему опыту?
По-моему, всё наоборот — сладострастие даже зашкаливало.

— Но ты же смог при этом держать себя в руках?

— И то правда.
Уж не изумруд ли помог?

Тогда нам лучше в следующий раз нежничать тоже в ванне.
Чтобы изумруд и дальше помогал нам не выйти за рамки.

О, вот как раз и про это:
«в древности люди считали, что изумруд помогает сохранить девственность».

То, что нам надо. Пока.
Мы же смогли сохранить твою девственность.

— Ты уверен, что меня можно считать девственницей после твоих ласк?

— Ну… гимен-то мы не трогали.
То есть я конечно дотронулся.
Но я же не вторгался вглубь.
Он целый.

— А я не про гимен.

— А про что?

— Как тебе сказать…
У меня такое ощущение, что после твоих ласк я стала совершенно другой.
Какой-то новой.

Во мне всё словно включилось, проснулось.
Раньше я почти ничего этого не чувствовала.

А сейчас… я словно только сегодня заметила, что у меня есть грудь… и всё остальное.
Раньше я об этом как-то даже не думала.

А теперь думаю постоянно.
Вспоминаю твои ласки.

Свои ощущения при этом.
У меня до сих пор всё тело словно звенит после твоих ласк.

— …Как мило, что ты поделилась со мной такими симпатичными подробностями.
Идея читать про изумруды определённо удачная.

Давай тогда продолжим…
О, смотри — если кто-то в паре нарушает верность — изумруд может и расколоться.
Ну разве это не мистика?

— Наверное, какие-то неизвестные законы природы.

— Наверное.
Алис, нам нельзя допустить, чтобы раскололась ванна.
Это же не просто маленький камешек.

— Согласна.

— И надо передать ванну по наследству нашим детям.

— Согласна.

— Какая ты покладистая.

— Стараюсь.

— «Пользоваться изумрудами могут только люди с чистой душой».
Вот почему ванна тебя выбрала.
Она поняла, что ей не найти душу более чистую.

— Ох Паша…

— Да-да.
Так…, а ещё изумруд помогает в научных исследованиях.
Это тоже про нас.
… А ещё пробуждает способности к предвидению.

— Я пока не заметила.

— А я предвижу, что прощаться с девственностью мы в той же ванне будем.

— В воде?

— Зачем в воде?
В воде-то как раз нежелательно

А вот без воды — вполне.
Там же много места.

Постелим что-нибудь помягче тебе под спинку.
И вперёд.

— Ладно, согласна без воды.
Что ещё интересного?
Про изумруды - 2
— «Изумруд помогает преодолевать негативные качества.
Помогает хранить верность в любви».

— Какое замечательное свойство.

— Тебе тоже нравится?

— Ну, я бы не хотела тебе изменять.
Даже говорить это тяжело.

— Как я тебя понимаю…
Так…
«людям недобрым изумруд иметь нежелательно: для них он опасен».

Может, Громозека поэтому сказал, что ты можешь не бояться кражи ванны?

— Может быть…

— «Не выносит грубости и агрессии, не рекомендуется Скорпионам.»

— Приехали.

— Нет-нет, не спеши отказываться от ванны.
Наверняка дело в том, что речь про тех Скорпионов, которые грубы.

А ты Скорпион особенный. Ты же не грубая, а наоборот.
Ты сама нежность.

— Посмотрим.

— И зачем я тебе это прочитал.

— Горькая правда лучше.

— Ну и правильно.
Лучше сразу объяснить тебе, что речь не про всех Скорпионов.

— «Оберегает мореплавателей».
Значит, полезен и для космонавтов.

— Ты ванну в корабле собираешься установить?

— Она же сама перелететь на корабль может. Забыла уже?

— Ах да…

— «Считается, что делает роды лёгкими, а беременность приятной».
Вот — будешь спать в ванне всю беременность.

— Может, ты ещё и рожать мне предлагаешь в этой ванне?

— Почему бы и нет?
Пригласим акушерку домой.

Я конечно и сам могу принять у тебя роды, но лучше, чтобы рядом был и кто-то опытный.

— Ох Паша. Сначала надо выносить.

— Так выносишь. Как только врач разрешит тебе беременность — сразу и зачнём.
Зачем тянуть с этим. Меня мама родила в двадцать лет.
Ну и мы родим.

— Мне ещё даже соитие не разрешали.

— Ничего, разрешат скоро.

— «Изумруд клали в колыбель новорожденных».

Ну вот. А мы наоборот — самого новорожденного положим в изумруд.
Ты согласна?

— Я уже чувствую себя многодетной матерью.

— Это сарказм?

— Нет, ну что ты.
Это радость.

— Радость?

— Ну конечно.
Ведь для того, чтобы родить новорожденного — мне сначала за десять лун до этого придётся … принять в лоно твой член и насладиться твоими ласками в глубине.

— Ты серьёзно или шутишь?

— А что тут шутливого?

— Не знаю…
Ты таким тоном это говоришь.

— Паш, я просто немного нервничаю.
Может, дело в этом.
А на самом деле я в самом деле хочу всего этого.
Очень.

Мне уже просто не терпится ощутить твой член в себе.
Хочу узнать, что чувствует девушка, когда её влагалище растянуто пульсирующим в глубине членом любимого.

Когда он ласкает её.
Когда в исступлении движется перед оргазмом.

Когда извергает эякулят.
Когда наступает оплодотворение.

Говорят, что женщины чувствуют этот момент.
По специфическому ощущению появления новой жизни.

Это же так интересно.
В общем, хочу скорее зачать твоего ребёнка.

— …А я думал, что ты хочешь только спасать мир и двигать науку.
… А ты столько всего разного хочешь.

— Одно другому не мешает.
Буду вместе с малышом в себе думать над научными задачами.

— И во время фрикций тоже?

— Во время фрикций вряд ли.
Потом видно будет.

— Я тебе и сейчас могу сказать, что во время фрикций ты ни о чём думать не будешь.
Ты будешь наслаждаться близостью с любимым мужем.

— Договорились.

— И это мне говорит та самая Алиса… которая сказала мне, что жалеет, что взяла с собой на практику…

— Ты про тот случай, когда мы чуть не погибли в Ямагири-мару?

— Да…

— Так когда это было-то.
Ты давно исправился.
Да и тогда именно ты же нас и спас.

А ошибаться все могут.
Я сама сколько раз делала ошибки.

— Ты?

— Я. Чего стоит только тот случай, когда я полезла в Плеш корявый. Совершенно без страховки.

Если не считать таковой Заури и Вагу, которые просто за мной в ловушку полезли.
Я даже не догадалась сделать вызов патруля с катера.

И поставила под угрозу жизни всех нас.
Нас спасло только вмешательство моей чудесной бабушки.
Которая и сама прибыла, и друга привела, и патруль.

— И главная ошибка — в том, что ты не взяла с собой меня.

— Ну, это как раз не было ошибкой.

— Было. Со мной ты не попала бы в такие неприятности.

— Но я же хотела скорее увезти от тебя Заури.

— Тоже мне причина.

— Причина. Ты же уже собрался вести Заури в цирк.

— Ну и что? Я просто хотел немного развлечь бедную девочку.

— В том-то и дело…

— Алиса, люблю-то я тебя.

— А её ты жалел. А от сочувствия до увлечения всего ничего.

— Не придумывай.
Зачем ты одеваешься?

— Мне показалось, что сквозняк.

— … Ясно.
Ладно, что тут ещё…

«За час камень может очистить воду».
О, это уже можно легко проверить.

— Давай.

— А представь, как изумруд очищает весь организм за час.
Нет, твоя шутка про купание в ванне явно была наитием.

— Сама удивляюсь.

— «Во времена фараонов изумруд добывали на берегах Красного моря, но те месторождения уже истощились.
Самые ценные изумруды добывают в Колумбии, они самого зелёного цвета».

— А наша ванна с синеватым отливом.

— Это тоже красиво.

— «Чем добрее и чище человек — тем больше удачи ему приносит изумруд.
Тем сильнее он ему помогает во всех делах».

— Значит, тебе изумруд поможет.
Спи-ка ты, Паша, тоже в этой ванне.

— Вместе с тобой?

— Если хочешь.

— Больше всего на свете.
А то мы давно как-то почти не спим вместе.
Только в походах.
А когда-то мы часто вместе спали.

— А потом как-то всё реже.
И совсем перестали.

— Я просто боялся, что не сдержусь и поцелую тебя.
И боялся, что это обидит тебя.
И что это будет тебе неприятно.

— Понятно. Трудности взросления.

— Да… К счастью, теперь они в прошлом.
А в настоящем у нас идиллия.

— Что ещё интересное есть?

— «Камень имеет мощные магические свойства».

— Не представляю, как это проверить.

— «Оберегает от низменных страстей».

— Ну… пожалуй, можно согласиться.
Наши страсти я не считаю низменными.

Наверное, изумруд не поддерживает только низменные страсти.
А против возвышенных ничего не имеет.
А то и поддерживает их.

— Наверное.
Трудности без изумрудов
— «Невозможно описать влияние изумруда на самочувствие.
Это нужно просто прочувствовать на себе».

— Это точно.
Теперь и мне кажется, что я тоже чувствовала влияние изумруда.
Благотворное.

— А уж я-то как его чувствовал.
Невероятный прилив вдохновения.

— Ой, Паш, уже час прошёл, как ты паузу сделал,
Твой аппетит не вернулся за это время?

— Нет, обычный за это время уже давно уснул.
Я в самом деле наелся. Просто чувство сытости запаздывает часто.

А вот другой аппетит…
Я жажду видеть тебя снова без рубашки.

— Знаешь, в чём странность.
Чем больше времени проходит после купания, тем труднее мне поверить в то, что всё это было на самом деле.

— Почему? — упавшим голосом спросил Паша. — Ты жалеешь о случившемся?

— Нет, нисколько.
Но я всё больше удивляюсь.

Мне конечно давно хотелось чего-то такого.
Но это были только мечты.

Мне казалось, что такое невозможно.
А теперь оно — состоявшийся факт.

И мне всё сильнее кажется, что тут не обошлось без благотворного влияние изумруда.
Который помог проявиться тайным желаниям.

Начиная с того момента, как я предложила тебе составить мне компанию в ванне.
А потом ещё и заговорила про пещеристые тела.

А потом и призналась, что хотела бы близости.
Ну точно. Это всё изумруд.

Сама я не скоро ещё решилась бы признаться.
Уж точно не раньше того времени, как врач сказал бы, что уже допустима близость.

— Я счастлив, что ты призналась.
И думаю, что это твои собственные достоинства позволили тебе сделать такие замечательные признания.
А изумруд просто немного помог тебе быть смелее и откровеннее.

— Ну может и так…
Только почему мне сейчас так страшно даже думать о том, чтобы снять рубашку…
Я же знаю, что это совсем не страшно.
И даже наоборот. … Очень приятно…

— Поэтому и страшно.
Когда ты знаешь, что что-то слишком приятно, то это тоже пугает.

— Почему?

— Когда эмоции слишком сильны, то их сила пугает, даже если эмоции положительные.

— … Ты прав. … И что же теперь делать.

— Ну… можно снова залезть в ванну.
Чтобы ещё раз проверить, помогает ли тебе изумруд преодолеть робость.
А можно… попробовать теперь и без него. Без ванны.

— …Может, тогда ты сам…

— Что?

— Поможешь мне снять рубашку…

— А если снимать буду я, то это будет не так страшно?

— Тоже страшно…, но зато легче…

— Хорошо. Я помогу.
… Алиса, если тебе настолько не по себе, то походи пока в рубашке.

— А если станет ещё труднее, если сразу не попробовать?

— Тогда смотри на меня не с таким ужасом.
А то я чувствую себя… не хочу даже говорить, кем я себя чувствую.

— Я постараюсь.

— … Ладно, теперь уже лучше.
…Немного. … Совсем снимать?

— Да…

— Иди ко мне. Счастье ты моё стеснительное.
Спрячу тебя от себя же. И от тебя тоже.
На своей груди.

— Паааша… ну почему так трудно…
Я же так хочу… Мы же уже это делали.

— Ну… наверное, в самом деле изумруд повлиял.
А без него тебе пока трудно.

Может, нет смысла тогда так себя заставлять без изумруда?
Давай пока только в ванне с его помощью.
Или никак.

— Давай…
Но хоть постепенно надо и вне ванны тоже.

— Ну вот на сегодня и хватит тогда вне ванны.
Попытки раздеться.

— И как я только в одном фартуке ходила?
А что я тебе наговорила-то.

И вроде всё верно наговорила.
Но как у меня язык повернулся?

— Ну как. Ясное дело как. С изумрудной помощью.

— А теперь действие наверное совсем закончилось.

— Можно обновить его.
Если хочешь.

— Хочу.

— Хорошо. Только воду поменяю.

— Подожди…
Давай немножко так попробуем.

— Ну давай.
Но я даже не знаю, что тебя не стеснит.

— Хоть что.

— Давай конкретнее.

— Можно то же, с чего в прошлый раз начали.

— То есть … с сосков?

— Можно и так.

— … А ты уверена?

— Да…

— Тогда… Ты хоть притормозни меня, если станет нестерпимо стеснительно.

***
Алиса отодвинулась от Паши.
Тот посадил Алису на край дивана, а сам встал на колени.

— Вот и как к тебе прикасаться, если ты едва в обморок не падаешь.

— Я не падаю.

— Ладно, посмотрим.

Поколебавшись, Паша тихонько подул теплом на сосок.
Попробовал согреть дыханием, как раньше.

Сосок в ответ затвердел.
А вот Алиса побледнела.

— Нет, моя хорошая.
Если хочешь продолжения сегодня, то только в ванне.

Изумруд творит чудеса с тобой, снимая все барьеры.
А без него ты пока такая трепетная лань, что я не могу себя заставить прикасаться к тебе.
Потому что у меня такое впечатление, что я делаю это против твоего желания.

— Паш, мне так неловко, что я такая зажатая.
Я же понимаю, что это ненормально.

— Это нормально. Вариант нормы.

— Нет, ненормально. Если бы я не хотела тебя, то тогда другое дело.
Но я же хочу.

— Алиса, изумруд поможет нам преодолеть твою зажатость.
Можно и без изумруда, конечно.

Я и сам наверное смогу помочь тебе.
Только это намного дольше получится.
Так что решай, как ты хочешь.

— … Пусть сегодня ещё раз будет ванна.
А потом попробуем сами…

— Хорошо. Тогда я меняю в ней воду.
… В этот раз сама переберёшься через бортики?
Или как в прошлый раз?

— А что было в прошлый? А, вспомнила. Ты в одежде меня усадил.
…Ну, в этот раз одежды уже нет.

Тогда сама заберусь.
… А что ты так на меня смотришь?

— Как?

— Как исследователь.

— Да просто интересно, будет в этот раз такой эффект или нет.

— А, ну смотри тогда.
Мне и самой интересно.
Как это изумруды такое делают с человеком…

— Наверное, что-то проясняют в работе мозга.
В итоге исчезают и развязность у развязных.
И зажатость у зажатых.

Кстати, зелёный цвет — он же в середине спектра.
То есть цвет гармонии.
Вот и в психике он тоже приводит всё в состояние гармонии.

— Похоже, ты прав.
А ещё похоже, что … мне снова не хватает тебя в ванне.
Новые развлечения
— О, неужели действует?

— Если присоединишься ко мне, то сможем выяснить.

— Я уже.

— … А что, если добавить в ванну пены?

— Хочешь быть, как Афродита в пене?

— Да нет. Это я просто болтаю первое, что придёт на ум.
Чтобы волнение унять.

— А ты не волнуйся.

— Легко сказать.
У меня снова всё просыпается и жаждет твоих прикосновений.
Да ты и сам волнуешься.

— А я и не отрицаю.
Я и не пытаюсь это скрыть. Бесполезно.

— А твоё сердце-то как стучит, — сказала Алиса, положив руку на грудь Паши.

— Наверняка твоё не меньше.

— Ты прав. Можешь убедиться, если хочешь.

— Можно не руками послушать?

— Можно.

***
Паша приложил ухо к тому месту, где хорошо было слышно сердце.

— Да, твоё не меньше.

— Ладно, что его слушать.

— Интересно же послушать сердце, в котором живёт такая любовь ко мне.
… Сразу тянет поцеловать всё, что находится рядом.
…И с правой стороны тоже…
Можно?

— Да…

— Ура, изумруд таки помогает?

— Помогает.
Только… Паша… пойми меня правильно…

Мне конечно очень приятно…
Но от таких поцелуев… у меня молоко может появиться.

— Молоко? Ты же ещё не рожала.

— А ты не знал? В старину считалось, что, если долго сосать грудь, то появится молоко даже у девственницы или старушки.
Защитная реакция популяции.
Чтобы младенцы грудные могли выжить, если есть хоть одна женщина.

— Смутно помню. Может и слышал что-то такое.
Извини, пока не интересовался.
Неужели это правда?

— Не знаю. Давно не было повода проверить поверье.
Младенцев родные матери прекрасно выкармливают.

— … А сколько надо сосать грудь, чтобы появилось молоко?

— Долго. Может, сутки. Может больше.

— Да, это конечно слишком долго.
Я бы конечно вообще не отходил от твоей груди.
Но ты вряд ли захочешь проверять старинную гипотезу на себе.

— Я просто полагаю, что мы можем проводить время в более разнообразных развлечениях.

— Например?

— Ну... например, в прошлый раз ты так и не добрался до исследования канала.

— Что?

— Я имею в виду его пальпацию конечно.

— Всё равно.
Перепады твоего диапазона приемлемости просто головокружительные.

От девочки, падающей в обморок от того, что она расстегнула рубашку.
До девочки, которая готова к пальпации канала.

— А я и не настаиваю.

— А я и не отказываюсь.

— Тогда…

— Я понял…
Наверное, сначала ласками добьёмся секреции смазки…

Можно сначала в ванне, а потом на бортике.
А потом уже можно и в канал попробовать проникнуть.
Ты как думаешь?

— Хороший план.
Но пусть это будет план Б.

— А план А?

— Чем раньше тем лучше.

— То есть… сразу?

— Да. Прямо сейчас.

— Куда же ты так спешишь.

— Это разве спешка.
Если бы я спешила, то попросила бы тебя оплодотворить меня.

Или хотя бы ввести член.
А так. Всего лишь пальпация.

В условиях, когда проникновение и фрикции пока не рекомендованы, мне хотелось бы утешаться хотя бы таким вариантом близости.
На самом деле мне давно хочется, чтобы ты ввёл в канал свой член.

Хотя бы просто ввёл.
Хочу чувствовать натяжение стенок канала.
И пульсацию члена внутри.

Но ради здоровья детей я согласна подождать с проникновением.
А вот откладывать пальпацию нет никаких причин.
Ни-ка-ких.

— Может, хоть смазку вызовем?

— Уже.

— Уже?

— И давно.

— Когда ты успела?

— Твоя заслуга.
Она секретируется с того момента, как ты … сосал грудь.

— Невероятно.

— Наоборот. Закономерно.

— Я не успеваю отслеживать перепады твоих возможностей.
Надо будет попробовать потом поласкать твою грудь вне ванны.

— Ты же решил, что я к этому пока не готова.

— А вдруг в следующий раз будешь готова.
Судя по тому, как ты сейчас настроена.

— Я настроена на пальпацию.

— Я помню.

— Может, ты пока не хочешь?

— Вопрос в том, готова ли ты.

— Да.

— Тогда на бортик?

— В воде удобнее.

— Зато в воде смазки меньше будет.

— Хорошо. На бортик так на бортик.
Хотя в воде конечно ощущения другие. Сила тяжести уменьшается. Мышцы в другом состоянии.
Пальпация
Алиса снова устроилась на бортике.

— Какие удобные тут бортики.
Словно специально для таких дел.

— Алис, если будет некомфортно — не терпи, хорошо?
Скажи сразу. Я сразу перестану.

— Нет уж. Не переставай.
Я так давно этого жаждала.

— А я и не знал.
Ладно, начнём.
Ну вот. А смазки маловато уже, — сообщил Паша, коснувшись влагалища. —
Давай добавим.

***
Поместив палец у входа во влагалище, чтобы заметить появление смазки, Паша попробовал увеличить количество смазки уже проверенным способом.
То есть ласками груди.

Способ не подвёл и на этот раз.
Почувствовав, что смазки стало достаточно, Паша отвлёкся от груди, чтобы сосредоточиться на влагалище.
На этом этапе возвращаться к груди предстояло только иногда, ради поддержания возбуждения и смазки.

Паша ещё никогда не пробовал ввести во влагалище хотя бы палец.
Поэтому очень волновался, получится ли у него сделать это так, чтобы Алисе было приятно.

И собирался быть очень аккуратным.
Чтобы Алисе так понравилось как можно больше.
Чтобы ей хотелось повторения снова и снова.

Перед этим волнением и старанием на второй план отходило даже его колоссальное возбуждение, которое накатывало на него волнами при одной мысли о прикосновениях Там.

О вторжении Туда.
О введении Туда пусть даже пока всего лишь пальца.

***
Левой рукой Паша раздвинул нижние губы Алисы, чтобы видеть место вторжения.
При виде красоты открывшегося цветка, которую он видел сегодня уже аж во второй раз, Паша снова непроизвольно вздохнул.

Но полюбоваться он решил в следующий раз.
Сейчас его ждало другое.
Не менее увлекательное, но более ответственное дело.

Алиса на этот раз закрыла глаза и словно старалась не отвлекать Пашу.
И только её дыхание выдавало её то ли волнение, то ли нетерпение.

Паша погладил вход в канал.
Движениями сверху вниз, круговыми.

Благодаря обилию смазки его прикосновения должны были быть ещё более приятными.

Взволнованный тем, что начинает вторжение в святая святых, он осторожно надавил пальцем на узкий вход, надеясь хоть углубиться хоть немного.

Но это пока не получилось. — Вход во влагалище при надавливании на него сильно сжался.

Паша ощущал, как в момент надавливания на вход под его рукой сильно напрягся чуткий животик Алисы.
Паша попробовал расслабить Алису, медленно гладя своей рукой низ её живота.

Её расслабление помогло бы ему проникнуть внутрь.
Сделало бы вход более мягким.

Чувствуя, что живот остаётся напряжённым, Паша стал покрывать его поцелуями, ласкать языком.
Затем снова слегка надавил на вход.

С тем же результатом и ответными мерами.
И снова.

Паша конечно не мог не думать о том, что когда-нибудь так же бережно, но наверняка с ещё большими трудностями придётся вводить в Алису свой член.
И уже примеривался, как это можно будет делать.

Это взвинчивало градус его возбуждения до небес.
А член тем более готов был хоть сейчас попробовать. Вторгнуться.
Головка снова стала побаливать от возбуждения.

Но Паша задавался вопросом — если уж ввести даже палец во влагалище девственницы — и то целая история, то каково же вводить член.
Его-то диаметр в несколько раз больше, чем у пальца.

Вопрос и грузил чувством ответственности, и опять же вызывал непроизвольное, но чудовищное возбуждение от рисующихся картинок.

Паша вспомнил, что рядом вода.
И тут же окунул голову в воду, чтобы немного охладиться.

Это ему помогло сбросить напряжение.
После этого продолжать стало легче.
Паше стало проще сосредоточиться.

Не иначе как благодаря нежным ласкам, ткани влагалища постепенно поддавались мягкому настойчивому давлению.

И позволили пальцу углубиться внутрь.
Хоть и продолжали сжиматься вокруг него.
И иногда даже сильно.

Но смазка облегчала введение пальца.
Так что скоро палец оказался внутри полностью.
Стиснутый упругими стенками.

***
Паша смог наконец-то перевести ещё раз дыхание и поздравить себя с выполненной задачей-минимумом.

И даже решил в этот момент, что и член получится ввести почти так же гладко.
Главное — побольше сопутствующих ласк.

***
Внутри влагалища было тепло, почти горячо. Влажно.
И нежно. Очень нежно.
Паша пока замер, гадая, как быть с этой нежностью.

Его очень потянуло погладить подушечкой пальца внутри.
Осязать нежность стеночек.
Ласкать их.

Попробовать вызвать у Алисы удовольствие этим.
Ему было интересно, будет ли её реакция такой же сильной, как на ласки груди.

Но Паша не знал, каковы ощущения Алисы.
Приятно ли ей в этот момент.

По её реакциям, по силе напряжения мышц всего её тела ему было ясно только одно — что она не осталась равнодушной.

Что она взволнована. Очень.
А вот чем она взволнована — приятностью или неудобством — пока неизвестно.

Поэтому, прежде чем проявить какую-либо инициативу, Паша решил сначала убедиться, что Алису всё устраивает. Хотя бы.

— Алиса, чего теперь тебе хотелось бы?

— …Того, чего мне хотелось бы, пока нельзя.

— Это я понял.
А из того, что можно?

— … А тебе?

— Я бы погладил тебя внутри, если ты не против.
Тут так приятно.

— Я очень даже за.

***

Воодушевлённый оказанным ему доверием, тая от нежности и любви, Паша позволил себе ощупать и погладить внутреннюю поверхность влагалища.
Насколько хватало длины пальца.

То есть не полностью.
Придётся ждать, когда можно будет ввести член.
Вот членом можно будет ощупать всё влагалище полностью, до самой шейки.

Хотя всё равно считается, что самая чувствительная только нижняя треть влагалища.
А её можно и пальцем поласкать и изучить.

Вот он и изучал. И ласкал.

На нежные осторожные поглаживания стенки отреагировали трепетом и новыми сокращениями, сжимая палец.
Паша снова, через густую пелену возбуждения, подумал о том, что отзывчивое на его прикосновения влагалище Алисы будет вот так же сильно сжимать-обнимать и его член.

Иногда Паша добавлял другие ласки.
То животик погладит, по поцелует.

То чмокнет в губы.
То лизнёт сосок, срывая новый стон.

Удовольствие Алисы явно росло.
И Паша уже начал было надеяться, что так она и до оргазма дойдёт, как вдруг его нежные ласки были остановлены просьбой Алисы.
К его сильнейшему разочарованию.

— Пашенька, пока всё, — взмолилась Алиса, часто дыша.

Всё так всё.
Паша с сожалением медленно потянул свой палец из тёплого влагалища.

Ловя ускользающие ощущения.
Думая, что теперь неизвестно ещё, когда Алиса снова разрешит ему потрогать её внутри хотя бы пальцем.

Переживая о том, что ей могло и не понравиться его вторжение.
Хотя бы с непривычки.
Или из-за её чрезмерной стеснительности.

От огорчения из-за остановленного процесса он чуть не упустил возможность взглянуть, как сузится после выведения пальца просвет у входа. Едва успел.

Затем помог Алисе вернуться в ванну.
Она снова прижалась к Паше, дрожа всем телом так, словно не может согреться.

— Неужели замёрзла?

— Н-нет.

— Тогда что же ты, моя милая, так дрожишь?

— От наслаждения конечно.

— Да?

— А разве в этом есть сомнения?

— Откуда же мне знать.

— От наслаждения, Пашенька.

— …Какие будут твои пожелания на следующий раз?

— Было бы странно желать меньшей нежности.
А меня именно она пугает.

— Почему?

— Я начинаю сомневаться, что достойна такого чудесного мужчины, как ты, Пашенька.

— Вот ещё.
Даже не сомневайся.

А почему «пока всё», раз тебе было приятно?

— Потому что слишком приятно.
Невозможно это терпеть, не имея возможности завершить обычным актом.

— А я-то уж думал, что у тебя вот-вот оргазм будет.

— Я тоже так думала.
И хотела дотерпеть до этого момента.
Но не хватило терпения дотерпеть до него.

— Жаль.

— Жаль конечно.
Но я и так терпела до последнего.

А потом поняла, что сейчас уже просто взмолюсь, чтобы ты ввёл в меня член.
И лучше всего даже с продолжением.

Поставила бы тебя в неловкое положение.
И отказать неудобно. И самому хочется.

И знаешь, что пока нельзя.
Вот поэтому и «пока всё».

Но завтра же я спрошу у врача, нельзя ли хотя бы без фрикций попробовать введение.

— Алиса, я могу и потерпеть.

— Спасибо.
Но если разрешат — почему бы не сделать себя более счастливыми?
Наконец-то почувствуем себя едиными не только душевно.

— Тебе так хочется соединиться?

— Очень. Я прямо догадываюсь, что буду ощущать внутри, когда ты войдёшь в меня.
И вообще.

— Тогда поддерживаю идею проконсультироваться.
Могу пойти с тобой, если хочешь.
На правах мужа.
Сбывшиеся мечты
Заветная мечта Алисы сбылась.

Так что она постаралась полностью сосредоточиться сейчас только на долгожданных ощущениях.
Идущих от её влагалища, растянутого Пашиным членом.
Расходящихся волнами от лона по всему телу.

Алиса ожидала именно чего-то подобного.
Жаждала чего-то подобного.
Решительно пошла на это приключение.

Но теперь ей было ясно, что действительность превзошла её ожидания.
Во всех смыслах.

В частности, она хоть и жаждала ощущения растянутости влагалища, вызванного его заполнением Пашиным членом, но не ожидала, что всё окажется натянуто настолько сильно.
Алиса даже дышать старалась аккуратнее из-за этого.

Хотя нельзя сказать, что Алиса чувствовала страх или дискомфорт.
Она просто сочла, что ощущения крайне специфичные.

Но самое главное — постепенно ощущение непривычности сменялось ощущением ликования.
Не бурного, а наоборот тихого, но идущего откуда-то из глубинных слоёв существа.
Это крепнущее ликование заставило Алису вздохнуть.

Это был ликование от того, что свершилось.
Что они с Пашей добрались до этого прекрасного момента соединения.

Что они находятся сейчас в самом глубоком и предельно тесном контакте.

Весьма пикантным оказалось ощущение от пульсации Пашиного члена в ней.
Очень чувственным.
И в то же время заставляющим чувствовать уязвимость и беззащитность Паши.

Особым источником удовлетворения для Алисы была мысль, что она исполнила и Пашину мечту.
Что она наконец-то получила возможность дать ему возможности войти в неё.
И испытать в ней удовольствие.

Алисе очень хотелось надеяться, что для Паши это в самом деле очень приятно.

***

Паша старался не шевелиться, чтобы не тревожить Алису.
Ему казалось, что стенки Алисиного влагалища натянуты до предела.
Что её влагалище едва-едва смогло вместить его член.

Из-за этих ощущений он внедрялся вглубь очень медленно и осторожно.
Следя за степенью натяжения стенок влагалища.

Готовый выйти по первой просьбе.
Останавливающийся при малейшем напряжении любимой.

А войдя полностью, и вовсе замер.
Надеясь, что его неподвижность и время помогут Алисе адаптироваться к его присутствию в ней.
Что мышцы её влагалища смогут так расслабиться, чтобы Алисе стало совсем комфортно от его пребывания у ней.

Несмотря на то, что он отчаянно мечтал об этом моменте несколько лет, сейчас он так переживал за Алису, что думал только о том, чтобы поскорее освободить её от своего присутствия в ней.

Чтобы освободить её влагалище от своего члена.
Дать ей отдохнуть.
Позволить расслабиться после этого кажущегося перерастяжения.

И желательно освободить так, чтобы не доставить Алисе сегодня больше никаких неуютных ощущений.

***
Паша надеялся, что ему будет проще выйти из Алисы, когда он эякулирует.
По его ощущениям, это могло произойти в любой момент.
И тогда - ты снова свободна, Алиса!

А пока в ожидании этого момента Паша наблюдал за своими ощущениями и состоянием Алисы.
Блаженные ощущения доходили до кончиков его пальцев.

И казалось, что даже ещё дальше.
За пределы тела.

При этом специфически приятные ощущения от головки естественным образом перетекали в Алису.
Наполняя блаженством и её.
По крайней мере Паша такое предполагал.

***

Но даже приятнейшие телесные ощущения не шли ни в какое сравнение с глубочайшим удовлетворением от самого факта, что он в Алисе.
Что они соединены.
Что это в неё, в глубины её лона погружён его член до основания.

Что она позволила ему погрузиться в неё.
Убедила его попробовать.
Что она сама тоже хочет близости с ним не меньше, чем он.

И это от близости с ним она сейчас трепещет, как осинка.
С его членом в себе.
Это его членом растянуто её влагалище.

Это её лоно сейчас заполнится его эякулятом.
Впервые в её жизни.

Он первый в этом. И дай бог единственный.
Теперь первенство в чём-либо другом не имеет никакого значения.

Но и для него всё впервые.
Впервые его эякулят найдёт пристанище в женском лоне.
В лоне Алисы.

Это она стала его первой женщиной.
И скорее всего останется единственной.

Это к её яйцеклеткам стремятся его сперматозоиды.
И когда-то достигнут своей цели.

Уже совсем скоро.
Когда они станут чуть старше.

Его благодарность судьбе и конечно самой Алисе не знала границ.
Он чувствовал, что он самый счастливый и самый богатый человек во Вселенной.

***
Паша решил, что ему пора выходить.
Что на сегодня влагалищу любимой хватит "тренировки" в растяжке.

Паша решил ускорить момент своей эякуляции, снова поласкав Алису.
Он предполагал, что её реакции сразу заставят его выплеснуться.

Но в этот момент Алиса пошевелилась под ним, словно хотела поудобнее расположиться.

В его взведённом состоянии этого оказалось достаточно, чтобы о ласках пришлось на время забыть.
Из-за того, что он начал эякулировать.

Когда к нему вернулось ощущение реальности, он осторожно вышел из Алисы.

***

есть там - https://ficbook.net/readfic/4120467