Подкидыш

 
Фэндом: Булычёв Кир «Приключения Алисы»
Основные персонажи: Алиса Селезнёва, Игорь Селезнёв (отец Алисы), Кира Селезнёва (мама Алисы), Павел Гераскин
Пейринг или персонажи: Павел Гераскин/Алиса Селезнёва
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Романтика, Флафф, Фантастика, Психология, Пародия, Hurt/comfort, Стёб, Первый раз
Предупреждения: Беременность
Размер: планируется Мини, написано42 страницы
Кол-во частей: 13
Статус: в процессе

***

Письмо дочери
Кира бросила ещё один взгляд на «поручение» и стала заново перечитывать письмо от Алисы.

Дорогие папа и мама.


Если вы ещё не успели узнать об этом до распечатывания письма (что весьма вероятно), то должна вам сообщить, что в коробке — мальчик.

Обыкновенный мальчик.
Маленький.
Человеческий детёныш. Ребёнок.

Этот мальчик — ваш внук.
Вы же мечтали о внуках?
Похоже, что вот ваша мечта и исполнилась.

Его зовут Илья.
Илюша.
Друзья, наверное, будут его звать Илюхой. Не знаю.
И любимая — Илюшенькой.

Красивое имя, правда?
Как и сам Илья.

Он уже стал ещё красивее, чем был.
А потом наверняка станет ещё красивее.

Благо что есть в кого…
Но сейчас не об этом.

Ему недавно исполнился год.
Так что те два года, что мы не виделись, я занималась его созданием и выращиванием до этого возраста.

Вот такое у меня на этот раз было задание.
Сделать ребёнка.

С чем я и справилась.
Как обычно, на отлично.

Уверена, что я не напрасно потратила эти целых два года жизни на ребёнка.
Потому что Илья себя ещё проявит.

Он даже уже начал проявлять.
Но это отдельная и долгая история.
Подробнее в другой раз.

А главное - я выполнила свой долг перед нашим родом.
Теперь, с появлением Ильи, он не прекратится.

Особых хлопот Илья вам не доставит. Не должен.

Потому что он очень спокойный.
Почти никогда не плачет и не кричит.

В этом он пошёл в маму. То есть в меня.

Спит хорошо.
Аппетит у него тоже хороший.
В этом он пошёл в папу.

От груди он уже отлучён.
В смысле — Илюша отлучён.

Илюша любит яблоки и каши.
Впрочем, как все дети.

Не давайте ему пирожных и печенья.
Пусть продолжает любить здоровую пищу, полезную для тела и пищеварения.

Он любит слушать сказки.
И любит музыку.

Пожалуйста включайте ему почаще ту музыку, которую я оставила на диске.
А если он потеряется (в смысле — диск, а не Илья), то просто всё подряд, что есть на моём компьютере.

Вас он знает и, по-моему, уже любит.
Я много раз показывала ему бабушку и дедушку на видео и ваши динамические голограммы.

Так что проблем с привыканием не должно быть.
Илья давно хотел с вами познакомиться.

Даю ему и вам возможность наконец-то ещё и потрогать друг друга.
И вообще общаться теперь долго-долго.

Хотела бы обещать, что при первой возможности или скоро сниму с вас эту обузу в виде внука,
Но не могу лукавить, говоря про скоро.

Честно говоря, я сама понятия не имею, когда будет эта возможность и будет ли.
Извините за прямоту, но горькая правда лучше сладкой лжи.
Я отправляюсь туда, откуда пока никто не возвращался.

Если не вернусь, то утешением вам останется Илья.
Не сомневаюсь, что ему удастся вас утешить.
Он очень очень милый.

Если будет слишком трудно или если не сможете совмещать воспитание Ильи с работой, то можете отдать Илью в интернат или ясли.

Я всё понимаю и не обижусь.
Надеюсь, что Илья тоже всё поймёт, когда вырастет.

Можете сообщить об Илье Марии Тимофеевне.
Если она захочет принимать участие в его воспитании, то я только за.

Спасибо за всё.

Ваша Алиса.
Обсуждение письма
— Кира, ты в который раз перечитываешь письмо?

— Не знаю.

— От числа прочтений его текст вряд ли поменяется.

— Ты мог ожидать от нашей дочери чего-то подобного? — спросила Кира шёпотом.
Она не скрывала от мужа своей печали.

— Признаться, нет. Такого - нет.
При всей экстравагантности некоторых её поступков на этот раз она превзошла себя.

— И что будем делать?

— Ждать. Нашу дочь.
И выполнять её поручение.
Воспитывать Илью.
Никаких яслей.

Наверняка Мария Тимофеевна тоже так решит.
Неужели мы, трое взрослых, не сможем найти время на одного ребёнка?

— Пока одного.

— А на подходе второй?

— Кто знает. Паша может завести и других детей.

— Думаешь, что отец Ильи — Паша?

(Кира)
— Скорее всего. Судя по тому, что Алиса упоминает о его матери.
Иначе с чего бы Марии Тимофеевне захотеть принимать участие в воспитании Ильи.

— По идее да. Но кто знает.

— Честно говоря, я уже и не думала, что у Алисы с Пашей будут общие дети.
…В последние годы они так и не стали парой.
Хотя в детстве казалось, что это неизбежно.

— Что мы знаем об их отношениях. Ничего.
Алиса не любила откровенничать на эти темы.

— Да. Даже со мной.
Хоть я и мать.
Но наверное не такая мать, чтобы делиться со мной сокровенным.

— Кира, не придумывай.
Ты прекрасная мать.

Просто наша Алиса такой человек.
Что не склонна делиться подробностями своих отношений.

Это ещё счастье, что она Илью нам доставила.
А не отдала в ясли.
И не скрыла от нас наличие внука.

— Но не показала нам его с самого рождения.
Мы не видели, как он рос.

— Значит, не имела возможности.
Скажи спасибо, что хоть с года будем растить.
А то могли бы познакомиться с ним только когда он уже своего сына нам принёс бы.

— Это точно.
Надо радоваться, что мы хоть теперь узнали, что уже год являемся бабушкой и дедушкой.

— Да. Вот мы и дожили до появления внука.

— Я с такой радостью ждала этого.
А теперь радость гасится тревогой за Алису.

Куда это она собралась.

— Куда бы ни собралась — она уже там.

— Тем более.

— Кира, а интересно.
Алиса у нас девочка.
А теперь вот малыша-мальчика растить будем.

— Да. Мальчика у нас ещё не было.

— Кстати, ещё не поздно завести и мальчика.

— Один уже есть.

— А я говорю о ещё одном. О брате Алисы.
Или сестре. Как получится.

— Точно. Мне всё равно надо будет брать отпуск, пока Илюшка маленький.
Так что можно и самим второго ребёнка завести.

— Да. И Илье веселее будет с … чуть не сказал — с племянником.
С дядей. Дядя у него будет младше, чем сам Илья.

— Решено. Завтра же оформлю отпуск. Думаю, что все поймут.

— Как же. Наверняка попросят взять «всего один проект, крайний».

— В крайнем случае крайний и выполню.
Дополнительные средства теперь не станут лишними.
Раз у нас будет сразу двое малышей.

— Как назовём второго?

— Раз первый Илья, то второго можно и Алёшей. Или Добрыней.

— А если у нас родится девочка?

— Тогда и подумаем.

***

Кира отогнала промелькнувшую мысль, которая была ей неприятна.
О том, что вторую девочку тоже Алисой можно назвать.

Кира предпочитала иметь двух девочек. Старшую Алису и младшую как-назовут.
А не младшую-тёзку старшей. Вместо старшей.

Это просто письмо Алисы такие мысли навевало.
Из-за своего странного тона.
Словно Алиса прощается в нём.

Кира, как и отец Алисы, давно имела дело с непредсказуемостью событий в жизни Алисы.
Но привыкнуть к тревогам пока так и не удавалось.
И невозможно было привыкнуть.
Илья
— Просыпается!

— Тише. Может, ещё поспит.

— Да куда ещё спать.
Посмотрим на него —, а потом может и ещё поспать.
Алиса же говорит, что он спокойный.

— Ага. Это понятие условное.

***

Бабушка с дедушкой замолчали.
Когда Илья всё же открыл глаза и внимательно на них воззрился.

Короб они давно раскрыли.
Как только Кира прочитала начало письма, где значилось, что в коробе ребёнок.

И всё ждали, когда же они увидят глаза внука.
Вот и дождались.

На глаза обоих предков навернулись слёзы.
От всего.

И от того, что этот кроха пока будет расти без матери.
И хорошо, если совсем недолго.
Если его мать сможет вернуться.

И от того, что вообще с его родителями непонятно что.
Сделать сына сделали, а почему-то не вместе.
И отец даже не знает о сыне, судя по всему.

И от того, что обстоятельства помешали общаться с внуком с первых дней его жизни.

И больше всего от самой волнительности момента.
Оба чувствовали себя так, словно вышли на первый контакт с инопланетянами.
Но волновались намного сильнее.

Наконец Кира с положенными сюсюканиями и приговорками вроде «Кто это у нас тут проснулся», «Пойдёшь к бабушке?» и так далее достала ребёнка из короба и прислонила к себе.

— Игорь… он же совсем маленький ещё.
Чуть ли не как новорожденный.

— Ну уж не как.

— Но всё равно очень маленький.

— Ну, по сравнению с нашей давно взрослой дочерью конечно.

— Я так давно не держала на руках таких крошечных.

— Всё в твоих руках.
Я уже пять лет почти ежедневно предлагаю тебе взять отпуск хотя бы на год.
Чтобы завести второго ребёнка.

— Да хоть на два. Теперь точно возьму.
Мы же уже решили это.

— Дай мне его подержать.

— Илюша, пойдёшь к дедушке? Это деда Игорь.

***

Илья не возражал и спокойно позволил передать себя деду.
И вообще соизволил одарить предков улыбкой.

Кира побледнела.
От того, как эта улыбка была похожа на улыбку Алисы.
И отвернулась.

— Кира, возьми себя в руки.
А то напугаешь ребёнка.
Да, внучок?

Видишь, бабушка у нас какая чувствительная.
Привыкай. Женщины — они такие.

Чуть что — сразу в слёзы.
А нам думай, чем их утешить.

— Игорь, его наверное на горшок надо.
А потом кормить.
Приступим к нашим новым обязанностям.

— Напоминай мне, что и как делать.
Я изрядно подзабыл за почти двадцать лет.

— Разберёмся.
… Игорь, а глаза у него, как у Алисы?

— И как у Алисы, и как у Паши.
Теперь точно ясно, кто отец Ильи.

— Но у Паши зелёные.

— А я не про цвет, а про выражение и форму.
Да и цвет ещё поменяться может.
Да, Илья?
В год у многих голубые. А потом меняют цвет.

— Мне кажется или он и на тебя похож?

— Да? А мне показалось, что на тебя.

(Кира)
— В общем, на всех понемногу. А в сумме — на самого себя.

— Когда Марии Тимофеевне сообщим?

— Хоть сейчас. Как только Илья поест.
Нельзя такие известия откладывать.

— Нельзя-то нельзя.
Но проще, когда извещаешь — у вас будет внук. Через столько-то месяцев.
Чем — он уже есть, и ему аж год.

— Ты же сам сказал — хорошо, что год, а не пять или двадцать.

— Предлагаешь мне сообщить?

— Можем вместе.
Мария Тимофеевна
— Добрый день, Мария Тимофеевна.

— Добрый день. Рада вас видеть.

— Взаимно.
У нас важное сообщение. Лучше не по связи, но лучше и не откладывать даже до встречи.

— Что случилось?

— Ничего плохого.

— И всё же?

— Вы не волнуйтесь, хорошо?
Это очень важное, но очень хорошее.

— Я слушаю.

— Мы хотели бы познакомить вас с одним ребёнком.

— Меня? Но почему?

— Вы сами всё поймёте, когда увидите его.

— Да? Ну хорошо. Когда к вам можно заехать?

— Когда хотите. Мы теперь часто будем дома. Хоть один из нас.

— Точно ничего не случилось?

— Нет-нет. Просто у нас дома теперь появился маленький ребёнок.

— Поздравляю.

— Мы говорим о внуке.

— Внуке? … Можно взглянуть на него прямо сейчас?

— Конечно. Но он уже не младенец. Ему больше года.

***

Увидев Илью, Мария Тимофеевна, изменилась в лице и сказала:

— Приглашение ещё действительно?

— Конечно.

— Сейчас буду.

***

— Где он? — с порога спросила Мария Тимофеевна, забыв о повторном приветствии.

И тут же послышался топот маленьких ног.
Илью привлёк новый голос.

Мария Тимофеевна сделала пару шагов к Илье, да так и села на пол около внука, чтобы знакомиться.

— Я так об этом мечтала… — говорила Мария Тимофеевна, держа Илью, который и вторую бабушку быстро признал своим человеком.

Она не могла на него насмотреться. —
— В смысле — я мечтала конечно не просто о внуках.
А вообще о нормальной семье Паши и Алисы.

Да вот что-то не сложилось у них.
Вы не думайте, я не виню Алису.
Я знаю, что она хорошая девочка.

— Но и мы Пашу не виним.
Вообще-то мы в курсе, что у нашей дочери непростой характер.

— Нет-нет, Алиса всегда была умницей.

— Это так. Но своих заморочек у неё тоже хватает.
Особенно в отношениях с молодыми людьми.

— Ладно, не стану гадать, каков вклад моего сына в то, что ситуация так сложилась.
Но честно говоря, не удивилась бы, если бы оказалось, что он где-то оказался недостаточно внимательным к Алисе.

Он конечно замечательный, но слишком молод.
И мог не учесть нюансов характера Алисы.

— В общем, никто из нас не знает, какая кошка пробежала между нашими детьми.
Так что остаётся просто не лезть к ним к расспросами.
И нянчить Илью.

— Спасибо за лояльность к моему сыну.
Но особой тайны нет в том, что он у меня не то чтобы ходок, но большой поклонник прекрасного.
В смысле — прекрасного пола.

Так что я давно поняла, что в такой ситуации с Алисой у них ничего не будет.
Кроме дружбы.
Что она не станет с ним связывать свою судьбу, зная о его любви к флирту с каждой второй, не считая каждой первой.

Для него это может и не серьёзно, но в радость.
А Алисе такие радости ни к чему.

Вот они и не стали парой.
Это ещё чудо, что при этом появился Илья.

Если я чего и не понимаю, то этого.
Хотя… что же тут непонятного.

— Вы думаете, что Алиса решила хотя бы ребёнка родить от Паши?

— Голубоглазое доказательство верности этой версии прямо перед нами.
И судя по красоте и интеллекту, наш Илья — дитя любви. Большой любви.

— Вы сообщили Паше об Илье?

— Хотела. Но пока не смогла дозвониться.
Это часто затруднительно.
Я даже привыкла к такому.

Но вот в этот раз снова досадно, что не удаётся связаться.
Не каждый день мой сын становится отцом.

Кстати, большое спасибо, что поставили в известность о внуке.

— Мы не могли иначе.
Тем более что Алиса сама написала, что была бы рада Вашему участию в воспитании Ильи.

— Дорогая моя девочка…
Не стала скрывать внука даже от бабушки со стороны отца.

И ей огромное спасибо. И за это.
И в первую очередь за Илюшу.

И почему только мой сынок не сумел оценить и удержать такую умницу?
У нас могло бы быть много внуков.

— Может, всё ещё впереди.

— Вы так думаете?

— Надеемся.

— А Алиса… надолго в командировке?

— Неизвестно. Не удивимся, что к её возвращению Илья уже пойдёт в школу.

— Понятно…
Нет, ну до чего же Илья поразительно похож на обоих родителей.

Вылитый Пашка в детстве.
Просто копия.
Можно убедиться по его детским фотографиям.

— Хорошая мысль.
И мы Алисины покажем. На неё Илья тоже сильно похож.
Паша
— Привет, мам.

— Привет, сынок.
Ты не представляешь, как много потерял из-за того, что не был на связи.

— Неужели?

— Да. И сейчас я особенно счастлива тебя видеть.

— А почему?

— У меня для тебя эпохальная новость.

— Меня назначили начальником экспедиции?

— Лучше.

— Что может быть лучше?

— А ты подумай.
Уже взрослый. И можешь знать, что главное в жизни.

— У мужчин и женщин понятия о главном в жизни не совпадают.
Для женщин главное - семья и дети.
А вот для мужчины главное — реализоваться в профессии.

— Вот как? Тогда моя новость вряд ли тебя заинтересует.

— Ну почему. Всё равно заинтересует.
Погоди…, а почему ты говоришь, что не заинтересует?

Это связано с семьёй?
Неужели ты решила не ждать у моря погоды и сама найти мне невесту?

— Нет. Ты сам нашёл.

— Я? Ничего не понимаю.

— А тебе это надо?
Ты же говоришь, что семья для мужчины на втором месте.

— Ну мам. Что ты мне сказать хочешь?

— Сынок… Только не волнуйся.

— Тогда говори скорее.

— … Я не невесту присмотрела.
… Я никого не присматривала.
Просто … я сегодня узнала, что … я уже бабушка.

— Мам… как ты можешь быть бабушкой?
У меня же нет детей.

— Нет, значит?
Я держала на руках.
Того, кого, по-твоему мнению, нет.

И между прочим… он — вылитый ты.
Уж мне-то и без ДНК-теста ясно, что это твой сын.

— Сын? У меня сын?

— Да сынок. У тебя теперь тоже есть сынок.
С чем я тебя и поздравляю.
Ты получил путёвку в вечность.

— Мам, погоди.
Это конечно было бы … прекрасно… грандиозно. Правда.

Но у меня нет детей.
И не могло быть.

— Это почему же не могло?
При твоём-то гареме?

— Мам, ну каком гареме?
У нас не те отношения, чтобы появились дети.

— Да? … Даже не знаю, что это за отношения…

— Так что… может, тебе просто показалось, что ребёнок похож?
Ты же сильно хочешь внуков. Вот и …

— Вот только не говори, что мне померещилось.

— Ладно. Не скажу.

— Лучше скажи — считаешь ли ты, что Алиса стала бы…

— Мам, не надо про Алису…

— Придётся. Считаешь ли ты, что она стала бы обманывать отца ребёнка и его мать?

— А причём тут Алиса?

— А при том. Что это у её родителей сейчас твой сын.
Я была у них и сама видела.

— Не может быть.

— Его зовут — Илья. Прекрасное имя.
Я ему тоже понравилась.

— Мама…

— Тебе мама, а Илье — бабушка.

— Мама, но этого не может быть.

— Опять скажешь, что с Алисой у вас не те отношения, чтобы появились дети?

— В том-то и дело. Что у нас и отношений нет.
Давно. Даже дружеских.

— И как же тогда она родила твою копию?
Святым духом? Непорочное зачатие?
Сын, ты же не скажешь, что у вас ничего не было?

— Не скажу.

— Тогда почему у тебя такой ступор от новости о сыне от Алисы?

— Потому что она обещала, что сообщит, если родится ребёнок.
Но время шло, а она ничего не сообщала…

Вот я и подумал уже, что … не о чем сообщать.
Что ребёнка не получилось.
Что день был не тот или ещё что.

— Не знаю, почему она не сообщила сразу.
Но теперь ребёнку уже год.

— Год…
Да, год и должен быть…

— Сынок… Ты увидеть-то своего ребёнка хочешь?
Учти, что я всё равно намерена нянчиться с ним столько, сколько смогу.

— Что? … Да, конечно хочу.
Ты со мной поедешь к ним?

— Куда? В час ночи?

— А уже час?

— Представь себе.
Ребёнок давно спит.

— Я бы и спящего рад посмотреть.

— Паша, но Селезнёвы сами спят.
Жди уж утра теперь.

— А фотография? Ты не захватила?

— … Ладно уж. Как же не показать отцу родное дитё.
Захватила конечно.

— Мам, ты чудо.

— Смотри.

***

— Так вот значит, какой у нас с Алисой ребёнок…

— Очень красивый, правда?

— Да. … На Алису похож…

— И на Алису тоже.

— … Почему же она мне не сообщила?

— А у тебя нет объяснений?

— … Пока не знаю.
Может, ты подскажешь идеи?
Ты же сама женщина. Тебе проще понять женщину.

— Сын… ты не обидел Алису?

— Как я мог её обидеть?

— Тебе лучше знать.

— Мама, я не знаю, на что ты намекаешь.
И боюсь догадываться.

Но я ничем её не обижал.
Не обманывал. И не изменял.

— Тогда даже не знаю.
… Извини за вопрос… но надо в этом разобраться…

А при каких обстоятельствах вы зачали Илью?
Она могла обидеться из-за ... их специфики?

— Мама… надеюсь, ты не думаешь, что я мог… силой… Алису…

— Я такого не думаю.
Но других версий уже просто не осталось.
А ты у меня парень горячий.

— Мама! Я. Алису. Никогда бы.
Я бы не пережил, если бы по какому-то затмению такое сделал.
Тем более с ней.

— Ладно, ладно. Извини.
Будем думать, что причина Алисиного молчания в неизвестных нам обстоятельствах.

— Мам… вообще-то мне казалось, что она на меня обижена за что-то.
Хотя я так и не понял, за что.

— Она не сказала?

— Нет. Она вообще в принципе не сказала бы.

— Но так же нельзя.
Может, дело вообще в недоразумении.

— Понимаешь, Алиса не любит признаваться в том, что её что-то не устраивает.
Она просто отдаляется.

— Вот и отдалилась?

— Ага…
Точнее, товарищеские-то отношения у нас были.
А вот других не было.

— А как тогда до Ильи дошло?

— О, это отдельная история.
А где Алиса?
— Насколько отдельная?
Об этом нельзя рассказывать посторонним?

— Думаю, что всё же нельзя.

— Понятно.
Ну что ж, тогда сам думай, что у вас с Алисочкой не сложилось.

А я пойду спать.
Завтра надо быть бодрой. Чтобы общаться с внуком.

— Спокойной ночи, мама.

— Спокойной ночи.
Я там положила тебе записи про то, как Илюша рос.
Я уже насмотрелась сегодня.

Пашка, он такой хороооошенький.
И уже ходит.

Жаль, что мы с его рождения с ними не были, с Илюшей и Алисой.
Хорошо, что хоть теперь хоть Илья с нами.

— Хоть Илья? А Алиса?

— А где Алиса — никто не знает.

— Так её что — нет дома?

— Нет.

— Нет, значит…

— Но её много на записях. Любуйся.

— А как же…

— Что?

— Да так…

— Тогда до завтра.

***

Решив, что до утра он всё же вряд ли имеет право будить родителей Алисы с вопросом о местонахождении Алисы, на который они и сами не знают ответ, Паша врубил просмотр записей, едва веря, что сейчас сможет посмотреть на сына и Алису.

Надежда оправдалась.
Он увидел своих любимых.

Хвала учёным, что есть возможность хотя бы в записях посмотреть, как рос сын.
И как его растила жена.

Паша нечаянно назвал Алису женой в своих мыслях.
И тут же решил, что это правильно.

Мать его ребёнка — и есть его жена.
Хотя она пока не считает себя его женой.

Но просмотр принёс не только радости, но и боль.
Тяжело было понимать, что всё это время он мог быть рядом с ними.

Со своим ребёнком и своей женой.
И что он пропустил столько интересного.

И ещё тяжелее было видеть тень печали на лице Алисы.
Даже когда она улыбалась сыну.

Паша понимал, что печаль Алисы связана с тем, что они не вместе.
Что он не с ней.

Но по-прежнему не понимал, почему Алиса не захотела быть с ним вместе.
И ладно бы совсем не хотела.
Но ведь ребёнка-то она захотела от него родить.

В тишине ночи Пашу снова охватили воспоминания о том странном дне, когда они с Алисой зачали Илью.
Отдельная история
К тому времени Паша уже не чаял, что у них с Алисой что-то может быть.

В смысле — что у них могут появиться любовные отношения.

Товарищеские отношения были, и более чем хорошие.
И в рамках товарищества с Алисой было легко.

Очень легко.
Она всегда была готова ему помочь в чём угодно.

Не скрывала своей приязни и уважения.
Но именно дружеских.

Но вот за этими дружескими рамками…
Паша чувствовал, что за эти рамки Алиса не склонна выходить.

И чувствовал, что при попытках выйти за рамки он может лишиться и товарищеских отношений с Алисой.

А этого ему не хотелось.
Ему было очень хорошо с Алисой.

Хотя бы в рамках товарищества.
Тем более что оно повышало его шансы обольстить.

Затащить Алису в постель.
В смысле - в отношения конечно.

Поэтому он старался держать себя в руках.

И если и делал иногда попытки развить отношения, но очень аккуратно.
Так, чтобы это казалось совершенно невинным.
Чтобы его нельзя было обвинить в соблазнении.

Разве что заподозрить.
Вот заподозрить — это пожалуйста.

Это сколько угодно.
Это как раз то, что нужно.

Чтобы яд обольщения проникал в сознание Алисы.
И питал в ней желание превратить отношения в любовные.

Но при этом у него должна была быть возможность сделать вид, что флирт тут ни при чём.
Что он не собирается флиртовать и даже не думает об этом.

Вот Алиса и делала вид, что флирт ни при чём.
Что она не замечает попытки флирта.
Она никогда не подавала виду, что понимает его игру.

Хотя, как показало рождение Ильи, всё это, влияние его намёков всё равно постепенно накапливалось.
И принесло свои плоды.

В прямом смысле.
В виде рождения сына.

Но тогда они казались братом и сестрой.
Настолько хорошие, открытые у них были отношения.

***

Пока в один прекрасный день Алиса не сообщила ему, что собирается с кем-нибудь переспать.

— Ты случайно не хочешь стать этим кем-нибудь?

***

Он конечно хотел.
И совершенно не случайно.

Но он представлял себе это иначе.
Точнее, не представлял так, как предложила Алиса.

Никаких признаний и решений связать свою жизнь друг с другом.
А просто — переспать.
На Алису это было не похоже.

Паша даже подумал, а Алиса ли с ним говорит.
Но сразу отогнал мысль, что не она.
Так как это была очевидно она.

— Почему ты у меня спрашиваешь?

— Потому что … с тобой мне легко.
К другому мужчине мне было бы труднее обратиться с этим вопросом.

— А ко мне легче?

— Да.

— Почему?

— Не знаю. Мы же вроде как … друзья.

— А как же свадьба, брак?

— Паша, мне не до этого.

— Но так не делается.
Ты должна сначала хотя бы полюбить.

— Давай без сантименов.
Если не хочешь, то так и скажи.
Ты не обязан соглашаться.

Я поищу кого-нибудь другого.
Извини за мой вопрос. Забудь.
Оставим поцелуи влюблённым
***

Алиса без спешки, но стремительно повернула к двери, явно собираясь сделать задуманное в другом месте и с другим мужчиной.

Но Паша оказался у двери быстрее.
Он не дал ей выйти.

— Паша, что с тобой?
Почему ты меня не выпускаешь?

— Я не говорил «нет».

— Ты решил переспать со мной?

— Да.

— Это другое дело.
Тогда я остаюсь.

— Как … ты хочешь это сделать?
У тебя есть пожелания?

— Как угодно, — пожала Алиса плечами. — Как тебе лучше, — уточнила она, желая дать ему свободу действий.
Хотя нет, — быстро добавила Алиса, уперевшись в грудь Паши, когда он, получив эту свободу, схватил её, явно намереваясь поцеловать. — Одно пожелание у меня есть.

— Я весь внимание.

— Поцелуев не надо.

— Почему?

— Оставим поцелуи влюблённым.

— А как же…

— Не будем изображать влюблённость.
Это просто акт.

***

Паша хотел возразить, но решил, что лучше попозже обсудить.
Если Алиса настаивает на отсутствии поцелуев — можно пока и согласиться.

Лишь бы она не передумала.
А потом попробовать и переубедить её.

Но вообще-то ему была непонятна непреклонность Алисы и подобные заявления.
Он-то считал, что любит её.

Другое дело, что это было непросто объяснить ей.
По крайней мере она считала, что он её не любит.

И сама она, о мнению Паши, не была к нему равнодушна.
Что доказывалось и её нынешним предложением «переспать».

Но она решила подать всё так, будто у неё нет влюблённости.

Паше были непонятны мотивы такого поведения Алисы.
И чуть ли не обидно, что она так обставила их первый контакт.

Особенно было непонятно, с чего она вообразила, что они настолько невлюблённые, что даже целоваться не должны.

Её слова про «оставим поцелуи влюблённым» и «не будем изображать влюблённость» болезненно его царапнули.

Но выяснять отношения сейчас Паша не решился.
Точнее, он решил, что сама близость и его нежность при этом могут лучше любых слов убедить Алису в его любви.

— Как скажешь, Алиса.

— Но я должна предупредить тебя.
Если ты согласишься, то в итоге можешь стать отцом.
У меня залётный день.

— Я только за.
Я был бы счастлив стать отцом твоего ребёнка.
То есть нашего.
Но зачем тебе такой способ обзаведения ребёнком?

— Хочу, чтобы у родителей был внук.

— Ты ради этого решила с кем-нибудь «переспать»?

— Да.

«Странный способ завести ребёнка и найти отца для него.
Ты снова удивляешь меня, моя любимая».

— Ты сообщишь мне, если наступит беременность?

— Конечно.
Всё равно твоя мама узнала бы о внуке или внучке у моих и всё поняла бы по сходству с тобой.

— Договорились.

***
Примечание к части
просто небольшие изменения в тексте
Вместо прелюдии
Паша попробовал было провести нормальную прелюдию, но Алиса мягко, но непреклонно отклонила все его поползновения отласкать её, давая понять, что предпочитает «деловой подход».
То есть просто основу акта, только самые необходимые действия.

В конце концов Паша не выдержал и едва вовсе не отказался от взятых на себя обязательств.

Но всё же удержался от ультиматума «или делаю как положено, или не делаю ничего».
Помня о заявлении Алисы от готовности тут же найти другой источник сперматозоидов для оплодотворения.

И второго набора хромосом для генома ребёнка.
И не сомневаясь, что найдёт она его быстро.
А этого он допускать не собирался.

Так что Паша попробовал переубедить любимую увещеваниями:

— Алис, но так же нельзя.
Ты же совсем не даёшь себя поласкать.

— Нам это ни к чему.

— Да? А мне было бы очень даже приятно поласкать тебя.

— Извини, но я не расположена к этому.

— Ну хорошо.
Но давай тогда просто ради акта.
Чтобы он гладко прошёл.
Ты же знаешь, что без ласк ты не будешь готова к самому акту.

— Я уже к нему готова.

— В самом деле?

— Да.

— …Я же всё равно сразу узнаю, так ли это.

— Ты же не думаешь, что я обманываю тебя?

— Я могу убедиться в твоей готовности?

— Можешь.

— Хм… ты в самом деле готова.
По крайней мере смазки достаточно.
… И даже влагалище легко позволяет проникать в себя, — мечтательным тоном добавил Паша, скользнув в него пальцем.

— Вот видишь. Я же говорила.
Вот только ласкать меня там не надо, — попробовала отодвинуться Алиса, почувствовав внутри себя ласковые возбуждающие поглаживания, от которых стала сочиться ещё обильнее.

— А твоё тело считает, что надо, — возразил Паша, продолжая ласкать Алису и не позволяя ей отодвинуться — благо что она не очень-то вырывалась. — Судя по тому, как оно затрепетало в ответ.
И по тому, как увеличивается секреция смазки.

— Я — это моё сознание.
А что там считает моё тело — дело десятое.

— Понял. Больше не трогаю, — не стал Паша настаивать на своём раньше времени, не желая сделать так, чтобы Алиса поменяла своё решение переспать именно с ним и тем более не собираясь применять силу для того, чтобы овладеть ею, если она потребует, чтобы он отпустил её.

Он с сожалением вынул свой палец из влагалища, не упустив возможности сделать это максимально ласково.

— Но как тебе удалось так быстро прийти в такую полную готовность?
Я-то думал, что понадобится часовая прелюдия.

— Может, ты сам по себе такой соблазнительный, что тело девушки приходит в полную готовность уже от одной мысли о близости с тобой?

— О, неужели ты в кои-то веки решила пофлиртовать со мной?

— Скорее поддерживаю разговор.
На естественно-научную тему.
Но раз ты убедился в моей готовности, то, может, перейдём к главному?

— Что ты называешь главным?

— Войти, эякулировать, выйти.

— Понятно. То есть никакой романтики.

— А что ещё нужно?

— Нежность. Ласки.

— Повторяешься.
Это не для нас.

— А фрикции? Как насчёт них?
Что-то я не услышал этого слова среди озвученного.

— … Как хочешь.

— А ты?

— …Я была бы благодарна тебе за медленный темп.

— Алиса, а сейчас ответственно ответь на вопрос.
Тебе нужно медленно, потому что ты девственница?

— Я называю это — потому что у меня не было раньше контактов.

— Понятно.
Значит, лучше вообще обойтись без фрикций или минимумом…

— По ходу дела будет ясно.
Может, и можно немного.

— А почему ты сразу не сказала это?

— Что это?

— Про свою девственность.
То есть про то, что у тебя ещё не было контактов?

— Зачем?

— Мужчина должен знать такие вещи.

— Кому надо — сам спросит.
Кто хочет быть бережным.

А кому не надо, кто не хочет — тем и говорить бесполезно.
А то и хуже можно сделать.

— Ого. Ты так говоришь, словно изучила десятки примеров.
А мужчина мог просто забыть в пылу страсти спросить у девушки.

— Мы будем говорить о страсти или делом займёмся?

— Делом.
Если ты готова довериться неопытному, но грамотному и чуткому девственнику.

— Готова.

— Несмотря на то, что я сам девственник?

— Это не минус, а плюс.
Почти полностью новая часть
***

Пенетрация прошла гладко.
Благодаря взаимной чуткости и грамотным действиям обоих участников.

Паша чутко и точно реагировал на состояние Алисиного влагалища и всего её тела при первом в её жизни проникновении.

Осторожно растянул девственные, непривычные к растяжению ткани входа головкой.
Не менее осторожно нащупал гимен и правильно выбрал оптимальную степень натяжения гимена для резкого, но чуткого толчка внутрь.

Оставалось только аккуратно продвинуться до самого конца.
Что Паша и сделал, как только мышцы Алисы расслабилось после судорожного сжатия в момент дефлорации.

Теперь можно было наслаждаться и торжествовать.
От того, что он так хорошо всё сделал.

И от того, что ЭТО у них с Алисой произошло.
Да ещё и оба друг к друга первые.

***

В свою очередь, Алиса старалась не создавать Паше лишних трудностей и преград напряжением мышц влагалища.
И не уклоняться, не отодвигаться от давления члена в тот момент, когда его головка растянула её гимен.

Как и от последующего резкого углубления.
Несмотря на небольшую, но заметную болезненность от небольших надрывов ткани гимена.

***

Прислушиваясь к ощущениям от влагалища и вообще тела Алисы, Паша решил, что для первого раза всё прошло вполне удачно.
Несмотря на признаки того, что для Алисы момент разрыва гимена не стал совсем уж безболезненным.

О том, что Алиса почувствовала боль, Паша не мог не догадаться.
И по спазмам мышц, которые вряд ли были вызваны в
этот момент удовольствием.
И по её сбивающемуся дыханию, которое она старалась сдерживать, чтобы не показать, что ей хоть немного больно в решающий момент.

Изнемогая от сочувствия к переживающей боль любимой, Паша очень жалел, что она не разрешает себя целовать и ласкать.
И чувствовал свою невольную вину в её боли ещё острее.

Ему стоило огромного усилия сдерживать своё побуждение смягчить её боль поцелуями.
Он был уверен, что ласками губ, проявлениями нежности в жестах и на словах он смог бы принести ей облегчение.

Но именно это Алиса запретила ему делать по какой-то необъяснимой прихоти.
Именно это средство утешения она у него отняла.

И это в то время, когда она так нуждалась в нём.
И когда он тоже так нуждался в этом.

В возможности утешить любимую, унять её болезненные ощущения.
Которые он же и вызвал.
И просто в возможности выразить ей свой восторг от близости, свою благодарность.

И как тут в такой ситуации было не восстать против прихоти Алисы, против её отказа от ласк?
Однозначно никак.

Паше было невыносимо жаль, что Алиса связала его требованием не ласкать её.
И он решил, что теперь самое время поменять правила игры. —
Отменить условия, навязанные ему Алисой из наверняка пустого каприза.

Паша решил, что теперь, когда он благополучно заполнил Алису, самое время отыграться за свои недавние уступки.
За своё вынужденное согласие не нежничать с ней.

До этого решающего момента он выполнял все капризы Алисы (а для него её отказы от ласк выглядели капризами).
В том числе боясь её отказа.
Что она передумает.

Но теперь, с его членом внутри, заполненной им до упора, деваться ей всё равно было бы некуда, начни он ласкать её.
Она вынуждена была бы смириться с тем, что он принялся расточать ей нежности.
Так же, как он сам смирился перед с этим с её условием обойтись без ласк.

Так что их новое положение давало Паше шанс дать Алисе максимум заботы и внимания, несмотря на её условия.
Насколько это доступно в их положении.

Реакция упрямой Алисы на новые ласки оказалась прежней.
Протестующей. Но только на словах.

Эти возражающие слова противоречили реакциям её же тела, встречающего ласки восторженно — благодарным трепетом наслаждения.
Отыграться
Первым делом, захватив тело Алисы, Паша сказал, что давно любит её и только поэтому согласился на акт и на отцовство.

— Паша, не надо, — попросила Алиса в то самое время, когда её тело сжималось, а голос сбивался вовсе не от протеста, а от наслаждения.

Уже от наслаждения.
И подтверждалось это очередным увлажнением.
Словно благословляющего их соединённость и дающего возможность продолжения тесного контакта.

— Чего не надо, душа моя? — с притворным непониманием спросил Паша.

— … Нежных слов не надо.
И признаний тоже.

— Я просто сказал правду.
Которую обязан озвучить.
И которую ты имеешь право знать.
Ты же всегда любила правду.

— Лучше… поскорее эякулируй.

— Чтобы скорее выйти из тебя?

— … Да.

— Тебе так неприятна наша близость, что ты хочешь поскорее прекратить контакт?

— Нет. Нет конечно… Но мы же договаривались.

— Хорошо. Ждём, когда я извергнуть.
И сразу выйду.
Раз ты хочешь именно так.

— … Ты можешь ускорить этот момент.

— Как?

— … Фрикциями конечно.

— В первый-то раз?
А я думал, что в первый раз лучше без фрикций, даже если мужчина не кончит внутрь.

— Это если… если девушке невыносимо больно. Тогда конечно.

— А тебе как?

— Терпимо.

— Тогда лучше без фрикций. Раз всего лишь терпимо.

— Нет, мне совсем терпимо. Уже давно отпустило.

— Ну вот видишь.
Значит, всё же было больно.

— Но это только в первый момент было больно.
Но совсем немного.
Думаю, что и при фрикциях не будет особо больно.

— Ну хорошо. Попробуем подвигаться.
Но если тебе снова станет больно — ты сразу честно сообщить мне об этом.
Договорились?

Алиса кивнула.

— Так нормально? — уточнил Паша, начав осторожно двигаться в Алисе.
И хотя он уже понял по её реакции, что нормально и даже более чем, он хотел услышать это и на словах от самой Алисы.

— Да. Спасибо…
И можешь немного быстрее. Надо же тебе кончить.

— Спасибо за заботу, милая.

— Не за что. Это не только забота.

— Я помню. Кончить и выйти.
Но ты сама просила медленнее.

— Я тогда не знала, насколько будет терпимо.

— А теперь?

— Приемлемо.

— Я рад. А так?

— А вот этого уже не надо.

— Чего же?

— … Ласк не надо.

— А разве я тебя ласкаю?

— Да.

— Я всего лишь совершаю фрикции.

— Но ты превратил их в ласку.

— Я просто осторожен.
Как ты и просила.

— Не просто.
Я всё чувствую и понимаю.
Ты нарочно ласкаешь меня там членом.
Чтобы мне было ещё приятнее.

— Но разве это плохо?

— … Мы же договаривались. Без ласк.

— Я о таком не договаривался.
Это ты придумала, что ласки лишние.

А я пытаюсь на языке ласк признаться тебе в любви.
Надеясь, что этот язык более убедителен, чем слова.

— Пашенька, но я очень прошу.

— Приведи хоть одну вескую причину, почему я не должен ласкать тебя.

— Я против.

— Против нежности?

— Да.

— Но почему?

— Потому что после этого мне будет ещё труднее.
Без нежности. И без тебя.

— Тогда надо ещё больше нежности.
И просто со мной, а не без меня.

— С тобой не получится.

— Мы прямо сейчас убеждаемся в обратном.
Что со мной у тебя всё очень даже получается.
Тебе приятны ласки.

— Паша, это уже насилие.

— Это ласки-то насилие?

— Не сами ласки, а твоё стремление сделать всё по-твоему.

— Но так ради тебя самой же.

— Всё равно насилие.

— Уже после того, как ты сама уговорила меня войти в тебя?

— Да.

— Ну и как же мне тебя не ласкать, если твоё тело радо моим ласкам?

— Не обращай на него внимания.

— Нет уж. Оно более искреннее, чем твои слова.
И мудрее тебя.

— Ну пожалуйста. Давай без нежностей.

— Извини, дорогая, но я не могу без нежностей.
Не могу не ласкать девушку в тот самый момент, когда она нуждается в утешении после того, как я невольно причинил ей ощутимую боль.

Не могу не ласкать любимую в тот момент, когда делаю ей ребёнка, — при этих словах Паша легонько погладил пальцем кожу Алисиной промежности, заставив её резко вдохнуть и сжаться.

— Это же не только для тебя. Для нас.
Но и для ребёнка, которого мы надумали зачать.
Ты должна чувствовать себя любимой, моя любимая.
Хотя бы в такой момент, — продолжал Паша разъяснения, проводя по скользкой от обильной смазки коже любимой вокруг его члена и наслаждаясь ей невольным стоном.

— Ребёнка надо зачать обязательно с лаской и любовью, — добавил Паша и потёрся головкой члена о шейку матки своей любовницы, приостановив фрикции. — Тогда он будет добрый и умный. Как я. И ты.

А твоему отласканному лону, помнящему ласки при зачатии, будет легче при родах.
Да что я тебе рассказываю, если ты и сама всё это знаешь.
Время только зря трачу.
Которое можно потратить намного более приятным образом…

***
Отрезвление

С этими словами Паша нежно обхватил губы Алисы и стал ласкать их своими губами и языком.
С торжеством ощущая, что это её телу тоже очень понравилось.

Что оно приветствует его нежность новыми волнами трогательной беспомощной дрожи.
Ещё теснее прижавшись к нему, словно ища у него защиты от пронзительного наслаждения, вызванного его же ласками.

Паша попробовал усилить это наслаждение ещё больше, добавив к своим движениям при поцелуе нежные фрикции.
И конечно возобновив их ласкающий характер.

Слова Паши про ребёнка и полезность ласк при его зачатии, да ещё и в сочетании с последующим нежнейшим поцелуем, стали последней каплей для Алисиного тела, так и не согласившегося с её задумкой про неуместность ласк.

Так что Алисино тело соизволило содрогнуться от всплеска острого удовольствия.
А затем снова. И снова.
Делая бессмысленными любые заявления хозяйки тела о том, что ей не нужны ласки.

Алисин оргазм закономерным образом остановил поток Пашиных ласк.
Вынужденного сделать в ласках паузу на время своего семяизвержения, ускоренного возбуждением от упоительного оргазма любимой.

Вспоминая через пару минут о пережитых им и Алисой мгновениях наслаждения, Паша думал, что уже обожает этого ребёнка, процесс создания которого оказался таким невыносимо приятным для него и Алисы.
И ради зачатия которого Алиса подарила ему эти приятности.

Но потом наступило отрезвление.
Тем более горькое, что этому предшествовало такое чарующее и такое взаимное удовольствие.

Потому что даже оно не смогло удержать Алису.
Потому что иные соображения оказались сильнее жажды получать такое удовольствие снова и снова, постоянно, всегда.

Едва Паша освободил Алису от плена его члена и удовольствия, как она быстро собралась и ушла.
Слишком поспешно.

Словно боясь, что иначе не сможет уйти от такого удовольствия.
От того, кто так её любит и так хочет дарить ей наслаждение.

На прощание она сказала:

— Спасибо. За оплодотворение. И за оргазм.

И скрылась за дверью.

***

Паше оставалось надеяться на то, что их короткое общение в самом деле приведёт к беременности Алисы и рождению их ребёнка.

Уж эти-то узы Алиса не стала бы игнорировать.
И не стала бы лишать ребёнка общения с отцом.

Но сообщения о наступившей беременности всё не поступало.
Вопреки обещанию Алисы сообщить, не делать тайну из этого.

Паша уже потерял надежду на то, что их краткая и прекрасная связь увенчалась беременностью и рождением их ребёнка.

Зная, что Алиса не стала бы скрывать эти факты.
Тем более если обещала сообщить.

Так что появление уже годовалого сына от Алисы стало для Паши огромной неожиданностью.
Невообразимо приятной и важной.

И в то же время тревожащей многими вопросами.
Начиная с «почему она не сообщила сразу, что этому помешало».
И заканчивая «и где Алиса теперь».
Отцовство
Паша думал, что не сможет уснуть.
Однако вырубился моментально. Как только преклонил голову.

Несмотря на позднее засыпание, встал Паша очень рано.
Жажда увидеть сына не давала ему спать.
Он с трудом дождался часа, когда можно ехать к Селезнёвым.

Мама уговорила его подождать аж до восьми утра.

Вопреки опасениям Паши, никаких трудностей у него в общении с сыном не возникло.
Никаких трудностей перевода, связанных с тем, что Илья пока не говорил.
Или с тем, что у Паши не было особого опыта общения с такими маленькими детьми.

Благодаря тому, что Алиса заранее подготовила Илью ко встрече с ближайшими родственниками — с помощью видеознакомства по видеозаписям.

И он охотно шёл на контакт с ними.
Никого не пугался, ни с кем не начинал плакать.

Всем позволял брать себя на руки и не проявлял никаких признаков протеста или неудовольствия.

И смотрел своим ясным взором на всех одинаково доверчиво.
А иногда даже поддерживал беседу на своём языке.

Правда, говорить Паша пока и сам не мог.
От избытка чувств у него слегка кружилась голова.

Илья казался ему невесомым и хрупким.
Хотя для своего возраста он был вполне упитанным ребёнком без излишеств.

Но что такое годовалый ребёнок для непривычного к тисканию таких малышей взрослого мужика. —
Былинка. Крохотуля.

И Паша от напряжения едва не вспотел.
От усилий держать так, чтобы и не сдавить.
И в то же время достаточно крепко, чтобы не уронить ребёнка.

Дефицит опыта сказывался.
А тут ещё и волнение от всего, и желание обнять покрепче.

Паша с трудом адаптировался к факту своего уже неожидавшегося отцовства.
К факту наличия на свете его ребёнка.
Человека с его хромосомами.

К тому, что вот этот самый мальчик и есть его сын.

«Плоть от плоти моей, кровь от крови моей», — вертелось где-то на периферии памяти.

***

Ощущения оказались грандиозными.
И с трудом вмещались в сознание.

«Так вот кого мы с Алисой тогда сделали.
А классно у нас получилось.
Значит, ласки всё же сделали своё дело, » —
растерянно думал Паша, любуясь сыном.
Со смесью гордости, умиления, благодарности Алисе. И тревоги за неё.

Понимая, что не до конца понимает, как так получилось, что их секс с Алисой привёл к появлению на свет вот этого крошечного и умопомрачительно очаровательного существа.

То есть в теории всё было ясно.
Ну доплыли его сперматозоиды до Алисиной яйцеклетки.
Ну проник один из них в яйцеклетку, оплодотворив её.
Ну стала она после этого делиться.
Ну стали клетки видоизменяться.

Но всё это казалось отвлечённым, не имеющим прямого отношения к Илье.
Непосредственные ощущения от факта наличия сына заставляли Пашу улавливать в этом какое-то чудо.

«Ты рос, рос из первой клетки. И вырос» — думал Паша.
И всё равно чувствовал, что чего-то недопонимает. Недоулавливает.

В любом случае ради появления на свете такого существа точно стоило постараться.

Паша с особой яркостью вспоминал, как он старался.
Вспомнил, как упоительно тесно ему было в Алисе.
Какой она была влажной и горячей.
Как сочилась смазкой от желания близости с ним.

В какой трепет её приводили его ласки, на которые он не поскупился вопреки парадоксальным просьбам Алисы обойтись без ласк.
В какой восторг его приводило её наслаждение.

Как невыносимо сладко ему было изливать в неё своё семя.
То самое семя, которое дало жизнь Илюше.
В котором был зачаток жизни Ильи.

Особое чувство возникало от мысли, что это существо девять месяцев было внутри Алисы.
Было надёжно заперто сильной шейкой матки в глубине Алисиного тела.
Было частью её благословенного тела.

Формировалось при участии её организма.
Питалось веществами, взятыми из Алисиной крови.
И в Алисину же кровь выделяло продукта своего обмена.
Алисины почки очищали её кровь от этих продуктов.
Тело Алисы и тело Ильи девять с лишком месяцев были единой системой.

Всё это по-новому впечатляло, заставляло воспринять давно известные благодаря образованию и профессии факты в новом свете.

***

И совсем в трансовое состояния Пашу вгоняло выражение взгляда Ильи.
Илья не ведал и тени отцовского волнения.

Его безмятежность казалась результатом и отражением вселенской мудрости.
Может, это Паше только казалось, было результатом отцовского необъективного восприятия.
А может взгляд ребёнка и в самом деле отражал Вечность.

Но в любом случае этот взгляд имел свойство, которое уже само по себе способно было ввергнуть отца в транс. —

Выражение взгляда до жути напоминало Паше мать Ильи. Алису.
Которой сейчас рядом не было.
И по которой Паша отчаянно тосковал и раньше, и ещё больше тревожился теперь.

Сходство взгляда Ильи со взглядом его матери и оживляло, делало ярче в памяти Паши образ любимой, и в то же время ранило разлукой с ней и неизвестностью о месте её пребывания.

***

Не менее волнующим казалось Паше и смешение в сыне черт любимой и его собственных черт.
Ему казалось, что наблюдать за этим сочетанием сходства можно вечно.

А когда Илья в первый раз при нём улыбнулся, Паша понял, что пропал навеки.
В хорошем смысле.

В том, что это маленькое существо отныне с этого момента стало его безраздельным господином.
И что теперь вся его жизнь будет подчинена только заботе о сыне.

Не потому, что это его сын и надо заботиться о сыне.
А вообще.
Потому что он чувствовал связанность с ребёнком и потому что ощущал потребность быть с ним и для него.

До этого Паша испытывал подобные чувства только по отношению к матери.
А потом к Алисе.

Им он желал служить.
И давно жил потребностью заботиться об Алисе.

Но даже эти чувства не могли сравниться с чувствами к сыну.
Они оказались не просто другими.

А чем-то принципиально новым и более сильным.
Может, дело было в том, что Илья ребёнок, а не взрослый.

«Учить, кормить, играть, заслонить, защитить, » — проносились чувства-образы в адрес Ильи.

***

И мучительной стужей веяло от пока неясных размытых опасений.
Казалось, что, раз Илья такой маленький, то и беззащитный вне всякой меры.

И Паша уже заранее страдал от страха за сына, вспоминая всевозможные опасности.

И начиная теперь только понимать, каково приходится родителям из-за постоянных опасений за детей.

Которые мало того что маленькие и неопытные, слабые и беззащитные, так ещё и словно нарочно лезут туда, где поопаснее, словно издеваясь над родителями.

А уж и сам-то он и подавно.
Хотя Илья пока казался существом не слишком безрассудным.

Но это пока.
А что будет через год и дальше?

Особенно учитывая непоседливый и крайне любознательный и неугомонный характер обоих родителей.

«Главное, что я с тобой, мой маленький.
Папа будет рядом», — думал-чувствовал Паша, осторожно прислушиваясь в себе к эху от нового, непривычного самоназвания «папа».

***

И в который раз Паша с тоской подумал, где же сама Алиса и что случилось.
Почему она сейчас не здесь почему не сказала об Илье сразу.

Ведь он, Паша, должен был всё это время быть рядом и охранять её, как их подопечные пнуты свои яйца и своих самочек на Стеговии.
Даже примитивные динозавры носятся со своими яйцами и своими самками, как с писаной торбой.

А он отпустил свою жену.
Да ещё и со своим ребёнком в ней, как оказалось.
Хотя она же предупреждала, что залёт возможен.

А он понадеялся на её сознательность.
На то, что она сама сообщит, если забеременеет.

Хотя видел же, что с ней что-то не так.
С этими её странными идеями про то, что они не пара.
И что при их сексе неуместны ласки.

Но он просто не знал, как преодолеть её отчуждённость.
Не мог же он просто запереть её.
Она этого не приняла бы.

«Милая, милая…
Возвращайся, — звал мысленно Паша. —
Ты очень, очень нам нужна.
Хотя бы ради Ильи.»

***

есть там - https://ficbook.net/readfic/4230037