Право угнетенных

В глазах угнетающего класса нет большего преступления, чем попытка угнетенных избавиться от гнета. Для рабовладельца величайший преступник - раб, который хочет освободиться от рабства. Для феодала самый страшный злодей – крепостной, который хочет освободиться от крепостной зависимости. Капиталист проклинает и называет разрушителем, врагом цивилизации, извергом и чудовищем пролетария – который борется за уничтожение господства капитала над трудом, который хочет быть человеком, а не машиной для создания прибавочной стоимости.
Угнетатели не знают пощады к тем, кто восстает против их власти.  За это они карают зверски. Так поступали и рабовладельцы по отношению к рабам, и феодалы по отношению к крестьянам, и капиталисты по отношению к рабочим.
Но этого мало. Расправившись с восставшими физически – угнетающий класс стремится расправиться с ними еще и идейно.  Еще не кончили свою работу палачи и каратели, еще не замолк топор и не отгремели расстрелы. А победители, которым мало осквернить тела восставших - стараются осквернить их идеи, их дело. 
Восстание угнетенных представляют, как разбой и посягательство на вечные устои общества. А свою расправу над ними – как спасение этих устоев. Вождей восставших – народных героев –выставляют преступниками, злодеями, исчадиями ада. А тех мясников из угнетающего класса, кто наиболее свирепо подавлял восставших - провозглашают спасителями отечества, порядка и традиций. 
Угнетатели опять стремятся внушить: у них есть право угнетать – а у угнетенных нет права сопротивляться гнету! И горе тем, кто на это осмелится! Смотрите же, угнетенные, на участь тех, кто посмел сопротивляться!  Смотрите на четвертованные тела бунтовщиков, на отрезанные головы, на плоты с виселицами, на груды расстрелянных - и бойтесь даже подумать о сопротивлении! 
Так всегда поступали все угнетающие классы.
Наши нынешние хозяева – российские капиталисты, поработители трудового народа, грабители народных богатств - тоже уверены, что у богатых есть святое право угнетать и грабить бедных, а у бедных нет права сопротивляться угнетению и грабежу богатых. 
Поэтому они так злобно ненавидят Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Ибо рабочий класс, совершивший в семнадцатом году революцию – не только посмел восстать против власти угнетателей – но посмел победить! Он создал свое собственное государство – небывалое, первое в истории государство рабочих. Он показал, что рабочие не просто могут управлять страной. Он показал, что рабочие способны управлять гораздо лучше, чем капиталисты!
Буржуазия проклинает Октябрь. Она убеждает нас, что царь, помещики и капиталисты имели право жить на горбу рабочих и крестьян - а рабочие и крестьяне не имели права восстать и сбросить со своей шеи паразитов. Что угнетателям можно проливать реки народной крови – а угнетенные не смеют пролить «слезинку ребенка».
Но мы – не лакеи капитала. Мы – представители угнетенных, и не верим лжи наших врагов.
Мы знаем – угнетенные имеют право бороться против угнетателей! Они имеют право бороться любыми средствами, и в любом случае будут правы.
Угнетатели обвиняют нас, что наша борьба содержит насилие. Но кто первый применил насилие? Первым всегда применяет насилие класс угнетателей. Угнетенные только отвечают на насилие угнетателей. Это законно и справедливо. Если угнетатели применяют насилие, чтобы отнять чужую свободу – то угнетенные имеют святое право применить насилие, чтобы вернуть себе свободу.
На насилие нас толкают сами угнетатели. Потому что и у рабов, и у крепостных крестьян, и у пролетариев есть только два выхода: или гнусная участь покорного скота – или борьба.
Паразиты и эксплуататоры кричат, что восставший народ в ярости не разбирает правых и виноватых, что он творит беззаконие и страдают невинные.
Да, гнев народа бывает страшен. Но если приходится выбирать между гневом и скотской покорностью – то лучше гнев. И пускай об этом гневе всегда помнят угнетатели. Пускай у них перед глазами всегда стоят огни крестьянских восстаний, а в ушах всегда звучит залп «Авроры». Тогда они всегда будут знать, чем кончится их пир за чужой счет, чем им придется платить за грабеж и унижение народа.
По поводу же невинных - у народных восстаний и революций нет невинных жертв. Каждый представитель угнетающего класс несет ответственность за преступления своего класса. Каждый из них участвовал в ограблении и унижении народа, в палачестве над угнетенными. Он пировал, пока народ бедствовал, веселился, пока народ проклинал свою судьбу. Даже если он сам не вешал, не расстреливал, не разгонял народ штыками и нагайками, водометами и электрошокерами – то это делала его полиция и его армия, и делала она это с одной целью – чтобы отстоять его право жить за чужой счет.
Поэтому вина за преступления угнетающего класса ложится на каждого его представителя. От ответственности за преступления угнетающего класса освобождаются только те его представители, которые порвали с ним и перешли на сторону угнетенного класса, борются вместе с угнетенными за то, чтобы покончить с несправедливостью.
Страдания угнетателей во время народного восстания, гнева и мести не идут ни в какое сравнение   с многовековыми страданиями угнетенных. Они не покрывают и не искупают и одну тысячную часть тех страданий, которые перенес народ за века своего унижения. Ради довольства кучки паразитов, ради их роскоши и комфорта миллионы трудящихся были сведены на уровень скотов, втоптаны в грязь, душевно испохаблены. И это продолжалось века. По сравнению с этим те невзгоды, которые исторически справедливо обрушиваются на угнетающий класс в дни народного гнева – просто ничтожный пустяк. Тем самым угнетатели, которые накопили перед народом долг на миллиарды – возвращают одну только жалкую копеечку.
У угнетателей нет ни одного разумного довода, почему мы не должны бороться против гнета.
Почему рабы, говорящие орудия, которых рабовладелец имеет право убить – не имеют права восстать и бороться? Почему крепостные крестьяне, крещенная собственность, которых можно продавать и покупать как скотину – не имеют права восстать и бороться? Почему пролетарии, машины для создания прибавочной стоимости, которые живут только для того, чтобы своей рабочей силой, своими мышцами и кровью кормить ненасытную утробу капитала – не имеют права восстать и бороться?
Никакого разумного ответа на это не существует. А если нет разумного ответа, остается одно – запугать и загипнотизировать. Для этого и существует бог.
Почему мы не имеем права восстать против вашего гнета и добиться свободы? -  спрашивают угнетенные. И угнетатели отвечают – не смеете восстать, потому что бог запрещает бунт! Почему мы не имеем права наказать вас за те злодейства, которые вы над нами творите? – спрашивают угнетенные. И угнетатели отвечают – не смеете брать на себя роль судей и мстителей, потому что только бог может судить и карать! Почему мы не можем уничтожить несправедливость, и создать справедливый порядок? – спрашивают угнетенные. И угнетатели отвечают: не смеете мечтать о справедливости, о счастье на земле, потому что земля есть юдоль скорби, и сюда люди приходят для страдания, а счастье возможно только за гробом!
Бог – это пугало угнетателей. Как тряпичное пугало выставляют на огороде, чтобы пугать птиц – так угнетатели трясут пугалом-богом, чтобы запугать угнетенных и удержать их от борьбы.
                ***
Наше современное капиталистическое общество – это общество гнета и эксплуатации. Основа гнета и эксплуатации – частная собственность на средства производства.  Осуществляет гнет и благоденствует от эксплуатации угнетающий класс - класс частных собственников-капиталистов. Подвергается гнету и страдает от эксплуатации угнетенный класс – класс пролетариев. Чтобы уничтожить гнет и эксплуатацию, надо уничтожить их основу – частную собственность. Сделать это может только тот класс, кто от частной собственности страдает, кто благодаря ей порабощен. Этот класс – пролетариат.
Пролетариат, рабочий класс – современный класс угнетенных – вот та сила, которая покончит с властью капитала, с частной собственностью и обществом угнетения.
И если мы хотим покончить с обществом гнета и эксплуатации, и со всеми мерзостями, которые ему свойственны, мы должны идти к рабочему классу и служить ему. Мы должны помочь ему осознать свою историческую роль – роль могильщика капитализма и создателя нового справедливого общества.
Мы должны раскрыть рабочему классу глаза на его положение – положение раба капитала и парии буржуазного общества. Показать ему, как угнетатели его грабят, как на его рабском труде строят свою власть и свое процветание. А потом его же обманывают – законом, парламентом, богом, патриотизмом. Все эти обманы мы должны разоблачить и показать голую суть: капиталистическое общество – это вампир, который живет кровью рабочих.
Рабочие должны быть уверены в своем праве уничтожить это гнусное общество. Они не должны испытывать к нему никакой жалости, а только ненависть, отвращение и горячее желание увидеть его конец. У нас должен быть гнев к угнетателям и стыд и негодование к себе самим за то, что мы терпим позорное и скотское положение рабов. Мы должны быть готовы даже погибнуть, но покончить с нынешним подлым положением.
                ***

Наши враги торжествуют, что им удалось снова нас поработить и реставрировать капитализм. Они говорят, что революция была напрасна, раз все вернулось на свои места. Они лгут. Восстание угнетенных никогда не бывает напрасным, даже когда терпит поражение. Восстание Спартака не было напрасным. Крестьянская война под предводительством Томаса Мюнцера не была напрасной. Разин и Пугачев не напрасно сложили головы на лобном месте. Парижские коммунары не напрасно полегли на кладбище Пер Лашез. Они проложили дорогу тем, кто шел следом, стали учителями последующих поколений борцов. Мы чувствуем их всех своими близкими товарищами – и гладиаторов Спартака, и крестьян Мюнцера, и парижских коммунаров. Мы ощущаем себя с ними одной армией – всемирной, бессмертной, непобедимой армией угнетенного и борющегося человечества.
Что же говорить о такой величайшей, вселенской победе угнетенных, какой была наша революция! Нет, она не была напрасной. Она показала всем – и нашим врагам, и в первую очередь нам – что мы можем победить.
Угнетающий класс должен приходить в ужас. Наш класс, пролетариат - неуклонно идет к своей окончательной победе, к полному завоеванию власти - на всей планете и на все времена.
В 1848 во Франции произошло первое в истории пролетарское восстание. В тот раз парижские рабочие пять дней удерживали несколько парижских кварталов. 
Через двадцать лет после этого, во время Парижской коммуны, в 1871 году – рабочие удерживали Париж, столицу Франции - семьдесят дней. Они создали первые органы рабочей власти - дали в черновике образец рабочего правления.
Через сорок семь лет после этого, в 1917 году - рабочие России победили, взяли власть в стране и удерживали ее семьдесят лет! Они сумели построить величайшее государство, и это государство вызывало страх и ярость всей мировой буржуазии и служило предметом надежды, любви и гордости всех рабочих мира, всех угнетенных и борющихся за свободу.
С каждым разом, с каждой новой революцией рабочий класс становится все сильнее, все решительнее берет власть и все дольше ее удерживает.
А новая, грядущая череда пролетарских революций принесет ему окончательную победу. Тогда рабочий класс возьмет власть навсегда и на всей планете.

Можно ли улучшить общество с помощью религии?
Буржуазное государство щедро даёт сотни миллионов рублей на постройку торговых лавочек, где будут продавать опиум для народа, где попы будут убеждать бедных покоряться богатым. Простодушный обыватель верит, что это хорошо. Он, одураченный, думает, что чем больше церквей, тем лучше. И что если мы построим много-много церквей и начнем все туда ходить, молиться, исповедоваться и причащаться – то всё у нас тогда пойдёт на лад. Будет у нас и нравственность, и духовность, будем мы и честными, и бескорыстными, и добрыми, и милосердными.
 Нет, господа обыватели! Никогда ещё никакая религия не делала общество лучше. Потому что как ни крутите, как ни отрицайте это с пеной на губах – но не общественное сознание определяет общественное бытие – а наоборот, бытие определяет сознание.
Возьмём для примера христианство. Оно существует около двух тысяч лет. И уже полторы тысячи лет оно является господствующей религией многих стран мира. Так вот – за всё это время все эти страны не переставали воевать. Причём, самое главное – чаще всего они воевали друг с другом. Христиане воевали с христианами. Христиане убивали христиан. Посмотрите, что происходит на Юго-Востоке Украины. Ведь там то же самое. И те, и другие – прямо-таки завзятые христиане, на каждом шагу крестятся, молятся, стоят в храмах, совершают богослужения. И у тех, и у других кучи икон, хоругвей, попов, церквей. И все это не мешает им друг друга убивать. И всё это не мешает им ненавидеть друг друга бешеной ненавистью. Войдите в социальные сети. Откройте группу Майдана. Вы увидите страшную ненависть к дончанам и к русским. Вы увидите там фотографии с трупами убитых ополченцев – и глумливые, злорадные комментарии по поводу этих трупов. Зайдите в группы Антимайдана – там то же самое. Там тоже размещают фотографии убитых украинских солдат – и глумятся и торжествуют по поводу этих смертей. И те, и другие – христиане, и тех, и других с двух сторон христианские попы благословляют на убийство друг друга.
А как жили люди в христианских странах? Да так и жили. Да, они верили в Иисуса Христа и в его смерть на кресте. Да, они твердили о милосердии. Да, они возглашали, что «бог есть любовь»!
И при этом во имя любви сжигали людей на кострах, из милосердия, ради приобщения к истинной вере истребляли целые народы. И при этом совершали все преступления, которые есть на свете, – воровали, грабили, насиловали, убивали. Все эти преступления в огромных количествах совершались во всех христианских странах во все времена.
То же самое происходит и в нашем обществе. У нас восемьдесят пять процентов граждан объявляют себя православными. Но при этом мы все хорошо знаем – какова нравственность нашего общества, каких размеров достигает преступность и каковы у нас отношения между людьми. Отношения эти – циничны. Они часто основаны на корысти, на выгоде, на стремлении использовать другого человека. У нас на каждом шагу церкви – и рядом с этими церквями спокойно соседствуют похабная реклама, казино, гей-клубы, секс-шопы, публичные дома.
Советский Союз был государством атеистов. Верующих было очень мало. Верили в основном только пожилые, и далеко не все пожилые были верующими – а преимущественно люди деревенские, малообразованные.
Но при этом в Советском Союзе – обществе атеистическом – нравственность была не в пример выше, отношения между советскими людьми были не в пример чище, бескорыстней и дружелюбней, чем в нашем обществе, где восемьдесят пять процентов верующих. В Советском Союзе не было на каждом шагу церквей – но не было и похабной рекламы, секс-шопов, гей-клубов. На телевидении не было порнографии и пропаганды разврата.
О чём это говорит? Это говорит о том, что нам лгут, когда твердят, что нравственность общества зависит от религии. Нравственность общества зависит от других вещей. От каких же?
Посмотрим, чем отличалось советское общество от нашего. В чём главное различие? Советское общество было социалистическим, а наше современное российское – капиталистическое, буржуазное. В Советском Союзе был социализм – то есть, все средства производства – фабрики, заводы, земля, полезные ископаемые – были общественной собственностью, принадлежали всему народу. А у нас всё это является частной собственностью – находится в руках отдельных лиц, отдельных собственников капиталистов.
Но если средства производства находятся в руках отдельных собственников – это значит, что между ними неизбежно возникает конкуренция. Значит, их интересы приходят в противоречие, сталкиваются друг с другом. Значит, каждый такой собственник будет выживать за счёт других – потому что по-другому нельзя. Таким образом – главным принципом капиталистической экономики становится закон джунглей. «Сожри ты, чтобы не сожрали тебя!», «Ты должен удержаться на плаву, а ради этого – топи других!», «Наживайся любыми путями, любой ценой! Выгода – прежде всего!»
На таких принципах теперь основана наша экономика – и она не может быть основана на других принципах – если базируется на частной собственности.
Но ведь экономика имеет решающее, определяющее значение в жизни общества. Человек может существовать только через своё материальное тело. Чтобы думать, заниматься наукой, философией, искусством, иметь какие-либо идеи – человек должен прежде всего существовать физически, материально. А для этого он должен обеспечить свои первейшие материальные потребности – дать своему телу пищу, защитить его от холода, одеть и обеспечить кровом. Каждый человек полностью зависим от тех материальных благ, которые обеспечивают его существование. А общество, как мы знаем, состоит из людей.
Поэтому производство материальных благ – экономика – имеет решающее значение в жизни общества. На каких принципах построена экономика – на таких принципах будет построен и весь уклад общества. По-другому быть не может. Не может быть такого – что экономика строится на прибыли, на наживе, на выгоде – а в обществе при этом процветает бескорыстие и великодушие. Не может быть такого, что в экономике главный принцип – конкуренция, взаимное пожирание – а в обществе при этом процветает доброта, милосердие и любовь. Нет – весь общественный уклад будет построен на тех же принципах, которые господствуют в экономике. Такой будет и нравственность общества, такими будут и отношения между людьми.
 В Советском Союзе нравственность потому и была выше, отношения потому и были бескорыстней – что экономика строилась на других принципах. Не на частной собственности – а на общенародной.
Какой вывод отсюда мы должны сделать?
Вывод такой: если мы хотим изменить общество, улучшить нравственность и отношения между людьми – то мы не церкви должны строить – а уничтожить частную собственность. Всё, что было украдено капиталистами у народа, – должно снова вернуться в собственность народа.
Но почему нам лгут? Почему нам внушают, что мы можем изменить общество с помощью религии?
Это нам внушают те, кто хочет сохранить существующий строй, удержать в руках власть и собственность, – те самые грабители-капиталисты, которые живут за наш счёт и не прочь увековечить это положение. А попы им в этом помогают – потому что попы всегда помогали и всегда будут помогать богатым.
Но если мы им поверим – то мы никогда не изменим общество. Мы можем строить церкви до посинения, можем молиться без передышки – но от этого ровным счётом ничего не изменится. А вот капиталистам от этого будет очень хорошо. Мы не боремся, не сопротивляемся. Мы заняты другими делами – строим церкви, ползаем перед иконами, целуем руки попам. А капиталисты в это время нас спокойно грабят и спокойно пользуются награбленным.

"Образованное" мракобесие
За двадцать лет  буржуазной  диктатуры  в нашей стране  окрепло  и  расцвело  возродившееся  черносотенство.  Главной  идейной опорой  и рассадником черносотенной  идеологии  стала, конечно,  российская интеллигенция, ее так называемая патриотическая часть. За эти двадцать лет она изрядно преуспела  в  мракобесии, усердно выворачивая   историю  наизнанку,  называя  черное  белым,  создавая и распространяя лицемерные    мифы.
Одни из самых лицемерных   – те, что связаны  с  четой  Романовых.   Современные черносотенцы усердно оплакивают  «царственных  мучеников»,  а заодно с ними и весь  буржуазный  класс,  уничтоженный революцией.
По этой  черносотенной  мифологии  создается  такая картина:  дворяне и капиталисты были  образованнейшие и  благородные люди —  элита,  «цвет нации».   Они  знали  языки, играли на рояле и очень  грациозно плясали  на балах.   Царь и царица, конечно,  тем более  были  «цветом нации»,  тоже,  конечно,  были образованны и знали языки. Поэтому  им  самим богом было назначено  властвовать  над  темной   и некультурной  чернью. Но хамская  чернь   не оценила  своего  счастья  -  работать  на таких  утонченных  господ,  взбунтовалась  и взяла  власть, которая  по праву должна  принадлежать  только  утонченным и  благородным.   Взяв власть,  хамская  чернь  истребила  всю  эту благородную   элиту  и установила  свои хамские порядки.    Дальше  черносотенная  пропаганда  оплакивает  истребленный  «цвет нации»  и  призывает проклятия на головы  тех,  кто совершил революцию.
Что в    революцию  русская  буржуазия  была  либо  уничтожена,  либо,  прихватив,  что можно из прежних  своих богатств,   бежала за границу  –  это  исторический факт, который доказывать никому не надо.  Вопрос  только  –  как его рассматривать.   А это уже зависит  от того,  с чьей  стороны смотреть.  Есть такая пословица «свой своему поневоле друг».  И,  исходя из этой пословицы,  нечего удивляться, что  нынешняя российская буржуазия  сочувствует  и безмерно  оплакивает буржуазию, уничтоженную  в  семнадцатом году.  Ничего  удивительного  нет и в том, что она  называет   большевиков  «исчадиями  ада»,   народ,  совершивший революцию  — «взбунтовавшимися хамами»,  а саму революцию -  «катастрофой для России».  Для нее,  буржуазии – это так и есть. Потому что именно для буржуазии Октябрьская революция действительно была настоящей катастрофой. И если бы было по-другому, если бы сегодняшняя буржуазия  сочувствовала  пролетарской революции  -  это как раз и было бы странно.    Изрыгая проклятия на революцию,  буржуазия делает  только то, что  ей   положено.
Но как буржуазия может смотреть  на это со своей стороны – так  и мы, пролетариат,  трудовой народ, смотрим  на все происходящее и произошедшее в наем мире со своей стороны, полностью противоположной.   Современная буржуазия клянет революцию -  потому что это ее классовая родня была тогда уничтожена как класс, это она сама была  раздавлена  в семнадцатом  году.   Мы же живем верой в революцию  –  потому  что победили тогда наши братья,  это мы сами победили в семнадцатом году.
Поэтому для современной русской буржуазии Октябрьская революция  –  катастрофа и трагедия,  а для нас – победа и слава.   Поэтому мы не оплакиваем «уничтоженную    большевиками элиту»,  а презираем  этот  слой  отвратительных    исторических   уродов:   надменных, выродившихся, растленных  аристократов,  светских проституток, продажных либеральных интеллигентов  и пр.  Поэтому мы не скорбим, а, наоборот, испытываем глубокое удовлетворение   от совершившегося исторического возмездия.  Мы представляем себе всех этих поручиков Голицыных и корнетов Оболенских, которые вчера еще всерьез считали себя  солью  земли, «цветом нации», но по факту оказались лишь  историческим мусором.
Мы очень далеки от  того, чтобы попытаться  как-нибудь  примирить  обе позиции,  оправдать  и этих и тех,  остаться  посередине.   Это годится для мещан, старающихся утопить свой страх в иллюзиях.  Мы ничего не стараемся примирить и сгладить.  Пусть буржуазия лицемерит и пытается делать вид, что она стоит на каких-то неклассовых,  «общенациональных», «объективных»  позициях.  На то она и буржуазия, чтобы лукавить и скрывать свою классовую сущность, чтобы дурачить большую часть населения.  Мы не буржуазия, нам лукавить незачем, и мы прямо говорим, что стоим на позициях определенного класса   –  нашего класса – класса пролетариев. Мы  ясно и твердо  знаем, что в  революции  с одной стороны  стояли  наши  враги,  а с другой – наши братья.  И мы знаем, что наши братья  –  это не те,  кого сегодня оплакивает  и  канонизирует  российская буржуазия.
Что же касается  мифа о высокой образованности  русской «элиты»  вообще и Романовых  в частности, то наверно,  нет  надобности  никому  напоминать,  что значит распутинщина,  кто такой был Распутин и какую роль он играл при дворе  Николая Романова.
Распутин  был мерзостная  сволочь и шарлатан.  При этом  его мерзость  была  цинична и откровенна, она лезла в глаза. Чтобы ее уразуметь, не надо было быть  семи пядей во лбу  – надо было просто  быть в здравом уме.  Вот отрывки из жизнеописания Распутина:
«Баснословный успех Распутина у царской четы сделал его каким-то божеством. Одного слова Распутина было достаточно, чтобы чиновники получали высокие ордена или другие отличия, должности, о которых они и мечтать не смели. По прихоти Распутина лишались мест министры и советники, по его же воле какой-нибудь незаметный чиновник мог сделать головокружительную карьеру. Это была удивительная картина, когда русские княгини, графини, знаменитые артистки, всесильные министры и высокопоставленные лица ухаживали за пьяным мужиком. Он обращался с ними хуже, чем с лакеями и горничными. Его наглость бывала неописуема. К дамам и девушкам из общества он относился самым бесцеремонным образом, и присутствие их мужей и отцов его не смущало. Поведение Распутина должно было бы возмутить самую отъявленную проститутку, но никто из знатных дам и господ не показывал своего возмущения. Все боялись его и льстили ему. Страстный кутила, Распутин находился в наилучших отношениях со всеми прожигательницами жизни столицы. Петербургские великосветские дамы, кокотки, знаменитые артистки, – все гордились своими отношениями с любимцем царской четы. Часто случалось, что Распутин звонил к одной из своих приятельниц из этого круга и приглашал в известный ресторан. Приглашения всегда принимались, и начинался кутеж и разврат. Впрочем, разврат не такого рода, какой, по слухам, устраивал Распутин до приезда в столицу, живя в Покровском. Односельчане Григория вспоминали, что вечером Распутин собирал своих последователей обоего пола и вел в лес. Там разводили костер и варили травы с благовониями, водили хоровод вокруг костра. Постепенно пляска убыстрялась и становилась совсем дикой. Когда костер гас, Распутин кричал: «Повинуйтесь плоти!» – и все бросались на землю. Начиналась оргия». (Из книги Игоря Муромова «Сто великих любовников», стр.10)
Комментировать и объяснять, что из себя представлял  Распутин, не нужно, все и так ясно. И вот именно этот глубоко невежественный и совершенно аморальный тип пользовался при последних Романовых  неограниченным  влиянием  и неслыханной  властью.  Этого омерзительного хлыста, явного и циничного пройдоху  – образованнейший  русский император  и его образованнейшая  супруга считали святым человеком, молились на него,  целовали ему руки, падали в ноги, льстили ему, пресмыкались перед ним. И именно этот человек фактически и определял в то время политику и судьбу всей страны. Любой вздор прохвоста  «образованные» супруги принимали как откровение, ниспосланное свыше, и верили ему безоговорочно.  Например, они верили, что Распутин способен предотвратить революцию. Особенно фанатично верила в это императрица  Александра Федоровна. А она, как известно, не только была учена языкам и музыке, но даже была  бакалавром философии.
Итак, что получается? «Образованнейший»  русский император попадается на удочку  явного шарлатана,  как обычный  деревенский мужик,  простоватый  и темный.  И даже многие мужики оказывались умней,  и,  заметив шашни «святого старца» со своей женой, гнали его в шею.  Но «образованный»  государь не видел  и не понимал того, что понимал простой мужик. На что же тогда ему были даны все языки и науки? А «образованнейшая» государыня со своим знанием языков и философии  обращается к пройдохе и просит его, чтобы он предотвратил революцию  –  как  деревенская  Акулина   того времени шла к знахарке и просила  приворот-травы.  Акулине было простительно  –  ее никто не учил ни философии, ни языкам,  она даже грамоте не обучалась. Но что сказать об этой  «образованной», «европейски просвещенной»  государыне,  бакалавре философских наук  – которая оказалась многократно глупее неграмотной крестьянской бабы?
Да, разумеется, желания Акулины были куда скромнее  и реалистичнее  – она всего лишь хотела, чтобы ее приглянувшийся  парень полюбил. А «европейски образованная»  государыня  просит, чтобы по ее желанию  Распутин отменил грядущую  революцию, которая зрела и готовилась  веками. И кто еще после этого может всерьез говорить об «образованности» и адекватности царской четы?
Но и это еще не все. Дело в том, что Распутин не был  каким-то исключительным явлением в жизни четы Романовых. Он завершил, можно даже сказать – увенчал - целый ряд шарлатанов,  мошенников и психопатов, которые  по очереди устраивались при царском дворе последнего русского императора  и пользовались  немалым влиянием. Каждого из этих персонажей Романовы принимали то за великого мага, то за «блаженного»,  то за пророка. Каждого из них царь с царицей по очереди приближали к себе и подчинялись его влиянию. Один из таких шарлатанов – Вашоль-Филипп, француз, мошенник, выдававший себя за врача.   Романовым нужен был наследник, но у них одна за другой  рождались дочери. Мошенник убедил царя с царицей, что он может сделать так, чтобы родился долгожданный  наследник.   «Образованные»  супруги поверили и допустили мошенника в свою спальню – якобы для того, чтобы  он мог сильнее «воздействовать на импульсы  в чреве царицы».
Или Митя Козельский –  умственно отсталый, эпилептик,  не владеющий членораздельной речью – подвизался при царской семье в качестве  «блаженного». Во время эпилептических  припадков Митя  катался по полу, рычал и  визжал. А императрица верила, что на него в этот момент сходит наитие свыше  и он пророчествует. В мычанье и воплях идиота она пыталась разгадать прорицания будущего.   До Мити  Романовы млели от  оккультиста  Папюса, который «вертел столы» и по их просьбе «вызывал  дух» Александра Третьего.
Так что Распутин – не случайность в жизни Романовых, а закономерность. Нет ничего удивительного, что эти «образованные венценосцы», с их патологическим пристрастием ко всевозможным  шарлатанам и мракобесам  в конце концов попались на крючок Распутина.
Миф о якобы «образованности» царской четы на самом деле полностью опровергается реальными фактами истории, наглядно демонстрирующими самое дикое невежество и средневековое мракобесие тогдашних правителей России. Но это тщательно скрывают те, кому нужно сегодня оклеветать революцию – для того чтобы оправдать буржуазную контрреволюцию и реставрацию капитализма в нашей стране.
Народ Николашку не жалел
После разрушения социализма в Советском Союзе и в странах социалистического лагеря буржуазная реакция пошла в наступление. Восторжествовали реакционные идеи, враждебные социализму и революции, враждебные освобождению трудящихся масс от капиталистического гнёта. Вышли на передний план проповедники капиталистического образа жизни, сторонники вечного господства капитала и вечного рабства пролетариев. Огромную силу получили очернители социализма, восхвалители неравноправия и мракобесия, монархисты, клерикалы, шовинисты, националисты, враги науки, адепты невежества и прочая реакционная нечисть.
Всё это так или иначе происходит во всех бывших социалистических странах, и всё это мы видим в нашей стране.
Одно из проявлений буржуазной реакции в нашей стране – ставшее модным воспевание последних Романовых. Чего стоит одно только идиотское, слащавое, слюнявое и циничное их «причисление к лику святых». Инициирован весь этот фарс был самыми крайними реакционерами и охотно поддержан пришедшей к власти буржуазией, которая в этом справедливо усматривала роскошную возможность очернить советскую власть и укрепить собственное господство.
И началось – иконки «царственных мучеников», молитвы к ним, храмы в их честь. И усиленно вбивалось в сознание, что, мол, «на русском народе лежит грех цареубийства», что, мол, казнь последних Романовых – «величайшая трагедия и катастрофа для России».
А давайте посмотрим, как смотрел на это сам этот русский народ? Воспринял ли он казнь Романовых как трагедию или, наоборот, – как повод для торжества и радости?
Вот отрывок из воспоминаний Коковцева, бывшего председателя Совета министров царской России, о том, как народ воспринимал известие о казни Николая Второго. Он пишет, что его знакомые, люди его круга, знать, дворяне, помещики и фабриканты, – ужасались и сокрушались, а народ – наоборот, торжествовал.
Конечно, буржуазного премьера этот факт возмущает, он считает это кровожадностью «толпы» (так он называет народ).
Но у нас на этот счёт своё мнение. Всё происходило, как и должно было происходить. Для богатых и привилегированных казнь царя означала крушение их мира, их дворянской, буржуазно-помещичьей России, где они были полновластными хозяевами. Она означала конец их господства, потерю богатств, привилегий, титулов и чинов. Поэтому они и ужасались этой казни.
А для нищих и угнетённых – для огромного большинства народа – эта казнь означала гибель той самой России, в которой они веками терпели гнёт и нищету, бесправие и унижение. Казнь царя означала конец старой России, в которой они были рабами, и начало новой, где они становились хозяевами. Поэтому они при известии об этой казни не думали жалеть и сокрушаться, а, наоборот, торжествовали.
Итак, вот воспоминания бывшего премьера: «На всех, кого мне приходилось видать в Петрограде, это известно произвело ошеломляющее впечатление: одни просто не поверили, другие молча плакали, большинство просто тупо молчало. Но на толпу, на то, что принято называть «народом», — эта весть произвела впечатление, которого я не ожидал.
В день напечатания известия я был два раза на улице, ездил в трамвае и нигде не видел ни малейшего проблеска жалости или сострадания. Известие читалось громко, с усмешками, издевательствами и самыми безжалостными комментариями… Какое-то бессмысленное очерствение, какая-то похвальба кровожадностью. Самые отвратительные выражения: «давно бы так», «ну-ка — поцарствуй ещё», «крышка Николашке», «эх, брат Романов, доплясался» — слышалось кругом».    (Коковцов В. Н., Из моего прошлого. Воспоминания. 1903–1919. Париж, 1933).
К этим описаниям буржуазного политика фактически нечего прибавить. Из них отлично видно – как отнесся народ к казни последнего русского царя. Как к справедливому и долгожданному акту возмездия угнетенных над своими вековыми угнетателями. С казнью последнего Романова в глазах народа был выкорчеван последний сорняк самодержавия, сведены окончательно счеты с царизмом.
Так что пускай не лгут наши враги о «трагедии русского народа», которой якобы была казнь последних самодержцев. Это была не трагедия русского народа и не России – а всего лишь последний звонок для гибнущего эксплуататорского класса, сметаемого стремительным вихрем истории.
И мы знаем – этот вихрь, притихший на время, снова берёт разбег. И в этот раз он будет ещё мощней и стремительней, чем прежде. Он сметёт силы буржуазной реакции, положит конец их торжеству, двинет вперёд борьбу за социализм. Потому что силы реакции могут торжествовать только временно. История движется вперёд. Силы реакции могут на какое-то время помешать, затормозить это движение – но остановить его они не в состоянии.