Норушка

Сейчас мне очень тяжело, я одна со своим горем. Умерла Нора. Вчера.


Последние дни, недели я носилась, как угорелая с ней, ничего не могла делать, сердце не на месте. И бросить не могу и взять домой. Как хорошо было жить летом на даче. От судьбы не убежишь. Я будто чувствовала эту её смерть. Последний раз, когда я навещала Нору на даче, я ей расслабила ошейник, ещё боялась, что она вывернется, даже думала вообще спустить с цепи, но потом представила, как она сбежит, начнёт шарахаться по садоводству, пугать людей, не сможет забраться обратно, кто обидит ещё, и оставила на привязи. Никогда! Никогда не буду больше держать собак. На цепи. Это рабство. Да и вообще не буду больше заводить домашних животных. Слишком это тяжело, терять их.

Эту ночь я почти не спала, будто чувствовала, ворочалась, болели зубы, голова просто раскалывалась, нога болела, будто судорогой свело, я вставала за ночь раз пять и толком заснула только утром. Я торопила Сашу, ругалась с ним утром намедни. Саша, почему так долго, надо забирать Нору с дачи, даже хотела, чтобы он поехал и забрал её вечером, привёз. Или рано утром. А потом позвонила мама и спросила, чем помочь. И я предложила привезти Нору на машине, и мама согласилась. Что очень удивительно, ведь Нору категорически отказывалась мама возить на новой машине-рено. Ни разу Нора на ней не ездила, а тут согласилась. Мы обрадовались, на автобусах-трамваях геморно, а тут на машине, красота! И Саша утром поехал на работу, а поехал бы на дачу, глядишь и спас бы Нору. Судьба.

Я понимаю, что всё предрешено, что все эти мои попытки и предчувствия – это ничего не меняет. Всё бессмысленно. Вся эта суета. Последние две недели я заставляла Сашу строить будку, сначала одну, потом вторую, полдня делали забор. Всё медленно, очень медленно. Надо было забрать Нору домой. Надо было тогда. Но ей так хорошо было на даче. Я сама оттуда уезжать не хотела. Я до отвала накормила Нору. Дала ей двойную порцию сухого корма, потом кости, она их сгрызла почти без остатка, и напоследок ещё двойную порцию корма, таблетку преднизолона для поддержания сил, протёрла её гноящиеся глаза, погладила, пообещала, что завтра мы приедем и заберём её отсюда, мол, потерпи ещё маленько, буду потом кормить тебя по три раза на дню. А ей там было хорошо, она стояла сытая и старая и грелась на солнышке. На даче тихо и покойно, соседей нет. Я не хотела уезжать. Так бы и осталась там жить. Вот и Нора не хотела уезжать.

Я так думаю, мне так кажется, уж слишком это как-то подозрительно, она умерла именно в тот момент, когда её хотели вывезти в город. Это страшно, то, что случилось с Норой. Она запуталась цепью, намотала на неё проволоку и задохнулась, повесилась, видимо устала стоять и легла, старая, лапы ослабли, сколько она так простояла? Не знаю. Не знаю, успели бы её спасти, если бы Саша приехал на утреннем автобусе? Возможно. Знаю, что если бы забрал с вечера, как я хотела, как просила, была бы жива. Но не судьба. Кажется, сами боги вставляли палки в колеса, тормозили нас. Никак невозможно было забрать вечером. Торопились, делали будку, Саша даже на работу не пошёл, чтобы сделать будку, тоже злился, мы с ним чуть не развелись, так сильно поругались. Вечером никак нельзя, если бы знать заранее, конечно поехал бы, да я бы сама намедни её привезла, да никто же не знал. Было у меня это дурацкое предчувствие, сердце не на месте, я сильно за неё переживала, поэтому и торопилась. Но это судьба, фатализм. Как с кесарево, когда я рожала Бернарда, было предчувствие, что будут кесарить, но не избежала этого. Видимо это тот самый опыт, который необходимо было Норе пережить, и мне надо это как-то принять и тоже пережить. Надо научиться жить дальше с этой болью, без неё, без моей Норуши. А как? Никому не понять моей боли, моей потери. Дети вообще даже и не заплакали, всем по фиг. Саша уехал на работу, чтобы не видеть моих слез, чтобы поскорее забыть. Нора никому не была нужна. Это я поняла, когда искала, куда её пристроить на зимовку. Дома её держать уже нельзя, задние лапы отказывают, по лестнице ей подниматься сложно – задыхалась, спускалась тоже кубарем, лапы подкашивались, того и гляди шею свернёт, ещё и недержание, и писалась и какалась, не квартира – хлев. Ведь Нора лошадь, и срёт она, как лошадь и ссыт тоже, моча вонючая. А потом её били, и не кормили, в общем, плохая жизнь. То ли дело на даче, писай и какай когда захочешь и сколько захочешь, ешь до отвала, спи до отвала, никто не ругает и не бьёт. Это были счастливые три месяца.

Зачем я всё это пишу? Я пытаюсь понять, понять и принять. Что произошло, в чём ошибка? А ошибка в том, что надо было Нору забрать сразу, и потом уже делать будку, но я боялась, что она будет сильнее страдать, если её пустить снова в квартиру, а потом выгнать во двор, что так она уже отвыкла от квартиры за три месяца, и из одной будки в другую проще переехать. Я думала, что буду к ней приходить по три раза на дню, ходить с ней гулять, что она привыкнет. Кто бы знал, кто бы знал?

Весь август я искала вариант, подходящий для всех, чтобы и овцы целы и волки сыты. Мама предлагала усыпить Нору, предлагали сдать в приют, Саша вообще хотел её тупо бросить на даче, отпустить и пусть себе выживает. Я же хотела, чтобы Нора жила счастливо и сыто, без битья, в будке. И я нашла такой вариант, договорилась с Наташей, что она даст мне место во дворе частного дома, а я ей за это сделаю ремонт. Я сразу согласилась, буду приходить делать ремонт и навещать Нору, и она не будет так переживать, поймёт, что её не бросили, ведь отдать каким чужим людям, а вдруг они её обидят. Но было вот это гадкое беспокойство, предчувствие, но я представляла себе, как всё будет хорошо, Норе сделали уютную и тёплую будку с тёплыми полами, которые будут греть её долгими зимними вечерами, и мне становилось лучше от этих мыслей. Всё будет хорошо. Стали делать забор, да соседка заставила убрать, тогда я решила везти Нору так. Потом сделаем забор, надо срочно её вывозить с дачи, я спешила, спешила и опоздала. Вот это гадкое чувство, что меня обманули, и не дает мне покоя. Я не успела, хотя очень спешила, я всех подгоняла. Я ничего не могла делать, пока Нора не переедет в город, зубы не делала, мучилась от боли, надо верстать книгу, предложили тут подработку, расписать коридор – всё потом, всё потом, сначала надо перевезти Нору, определить её на зимовку.

Всё время ловлю себя на мысли, что надо было сделать так-то и так-то, я ведь даже расслабила ей ошейник, и даже почти отцепила карабин, я могла её спасти, но не спасла. Это необратимость. Надо смириться. Я утешаю себя мыслью, что всё, что с нами происходит, происходит не просто так, это карма, необходимые беды, что может тут в городе её ждала бы худшая смерть. Что угодно тут могло с ней случиться, она могла попасть под машину, её могли обидеть плохие люди, отравить, а так она умерла на даче и там же её и похоронили, я надеюсь, очень надеюсь, что она не мучилась, что может она не понимала или же что она передавила сонную артерию и как бы уснула, ведь если бы она осталась стоять, она была бы жива, ей надо было только стоять. Когда Саша приехал, она была ещё тёплая, значит, умерла недавно. Вот это и мучит, мог бы успеть, опоздал. Но надо ли было продолжать её страдания? Чтобы ждало её в городе? Я очень хотела, чтобы Нора жила без цепи, поэтому и забор строили. Я хотела для неё свободы. Ненавижу себя за это, надо было отпустить. И утром, Саша уже уехал, а я собралась варить для Норы поросячьи ножки с кашей. И вот у меня такая мысль – не надо варить, я думала, что Нора возможно убежала, ведь я ей расслабила ошейник и она могла вывернуться, мол не для кого варить ноги эти. Но мысли эти я отогнала, ведь варить ноги долго, думаю, Саша Нору привезёт, а она голодная, нет уж, лучше сварю. И поставила вариться, и вот у меня целая кастрюля каши и ноги, которые Нора так и не съест. А ведь я для неё специально их купила, хотела порадовать. Ещё в морозилке килограмм костного фарша лежит, тоже для Норы. Ну ладно, кашу я скормлю Саре, крупа осталась, и её сварю с фаршем, тоже Саре, а ноги кому? У Сары зубы плохие, она эти ноги закопает. Эх, Нора, Нора! Зачем же ты запуталась, почему не вывернулась из ошейника? Кто теперь ноги эти съест? Кто тебя помянет?

Любовь – это забота. Я всегда заботилась о Норе. Да, бывало, колотила её в сердцах, Нора вредина та ещё, но никогда просто так, только за дело. Вот мама моя не бьет собак, она их просто усыпляет, отец выбрасывает, как он поступил с Микки. Может, надо было взять мне грех на душу и усыпить Нору, как меня уговаривала мама? Как Герасим утопил Му-Му. Может, так было бы правильнее? Не знаю. Я не стала её усыплять, чтобы совесть не марать, знала, что с этим жить не смогу, а всё равно кошки грызут на душе, и чувствую себя гадко и свою вину чувствую перед ней, слабость. Я недостаточно хороша. Я недостойна иметь домашних животных, я не умею о них заботиться как следует. Нельзя было оставлять её одну на даче. Хотя ведь раньше же оставалась, весну она там жила. Карма.

8 сентября 2016 года умерла Нора. Я уверяю себя, что она не мучилась, но она мучилась, я так думаю, что запуталась она ночью, она обладает телепатией и потому посылала мне сигналы, потому я не могла спать. А утром солнышко пригрело, и Нора устала бороться и заснула и умерла, и это была судьба. И я знала, как знала про Владислава Ивановича и Галину Петровну и дядю Лёшу Пальшина, я знала, поэтому не хотела варить кашу, а получилось, сварила её на поминки. Это судьба, неотвратимость, необратимость. Это жизнь и смерть. Хорошо, что я знаю, что никто не умирает никогда, умирает лишь оболочка, а душа жива. И Нора моя скоро, совсем скоро снова переродится, и так как она умерла мученической смертью, то новая жизнь её будет лучше. Это хорошо. У неё итак была очень хорошая жизнь, лучше, чем у её братьев и сестёр, я это точно знаю, она ходила в горы, но блять, почему же так плохо и тяжело? Почему? Что надо совершить, какой обряд, чтобы стало легче?

Нора, милая моя, хорошая Нора, прости меня, я подвела тебя, прости меня, приснись мне, приди ко мне, сними с души грех, тяжесть, скажи, что у тебя уже всё хорошо. Я знаю, я не заслужила, я недостойна, моя вина, моя вина, моя вина.

Аминь.

9 сентября 2016 г.

Жизнь и смерть Наран

детство

Пожалуй, пришла пора описать мемуары Нориной жизни. Начну сначала. Мы тогда с Сашей работали в газете «Доска объявлений Иркутск». Я подумывала о собаке, но никак не могла выбрать породу, нужна была сильная, умная собака, которая может жить в квартире и при этом может бегать по лесам, горам и сопровождать в лыжных прогулках. Доберманы, так мною любимые, как и боксёры, не подходили ввиду своей лысости, Машка вечно мёрзла в лесу, лучше всего подходила немецкая овчарка или лайка, лайка даже лучше, обожаю лаек, они такие красивые и квадратные, но лайке нужна охота, а у нас в семье охотников нет, негоже это – породу портить, ну а овчарки нынче пошли страшные, мелкие, холеричные, а я люблю таких больших, чёрных овчарок.

Ну и вот значится, я шибко не стремилась завести пса, это была идея, витавшая в воздухе, и тут читаю объявление у нас в газете – «продаются щенки помесь кавказской овчарки и добермана». Вам интересно, что за адская смесь, кто вырастет? Вот и мне стало интересно. И мы с Сашей поехали посмотреть на этих чудо щенков. А жили щенятки не близко, аж в Топкинском.

Хорошо помню тот вечер, это был уже ноябрь или конец октября, холодно и темно, после работы мы шарахаемся по Топкинскому в поисках нужной улицы и дома. Частный сектор, стоят и просто дома и особняки, всюду из-за забора на нас лают здоровые, лохматые кавказцы. И вот наконец мы нашли нужный нам дом. Хозяева запирают безумную мамашу в будке, та лает так, будто понимает, зачем мы пришли, яростно и грозно. Она не сильно крупная, для кавказца, обычного серого окраса, такой лохматый медведь на цепи.

В доме тепло, жарко от печки, хозяин семейства сидит за столом в трениках и майке весёлый и слегка выпивший, тщедушный такой мужичонка. Детей мал мала меньше, пятеро кажется, мать уставшая и изработавшаяся. Нам показывают щенков, ночуют они в доме, чтобы не замёрзли, они все одинаковые, гладкие, чёрные, видом чистые доберманы, уже не помню, сколько их там было 9 примерно, мы никак не можем выбрать, уж слишком они все похожи. И тут папашка вспоминает про Машку.

- А Машка то где? Куда Машку девали?

Дети неохотно достают из-за печки Машку, они её спрятали, не хотят отдавать. Машка в два раза больше своих братьев и сестёр, такой щенок-гигант, у неё единственной есть брак в окрасе, белая манишка на груди и кончик хвоста тоже белый. Её отпускают на пол  к другим щенкам, что мирно едят из большой тарелки, встав в кружок. Маша всех расталкивает, залазит передними лапами в миску и ест одна. Мы, разумеется, сразу принимаем решение взять её, конечно же, она ведь самая крупная, самая сильная, её наглость мы принимаем за силу, на самом деле она такая, наглая, это мы позже поняли. Главная черта Норы – это наглость.
-Сколько? – спрашивает стоимость щенка Саша у хозяина, тот думает.
- Да за полтинник отдам, - не заламывает цену хозяин, Саша даёт сотню. Прячем месячного щенка за пазуху и едем домой. Изначально мы думали просто посмотреть, выбрать, а приехать за щенком позже, когда подрастёт, но второй раз ехать по морозу в эти ****я нет никакой охоты. Мамаша-кавказиха всё поняла и лает уже жалобно и просительно, скулит, плачет нам вслед.

То, что щенка звали Машка – это был знак! Машку тоже звали Машка, хозяева матери так назвали, но две Машки в семье это перебор, поэтому мы называем Машку Наран. Наран в переводе с бурятского языка значит солнышко. Сокращённо зовём её Нора, можно было бы просто назвать Нора, но у меня уже была одна Нора, поэтому ту звали Рамбха Джи Норта, а эта Наран. Кстати вот, почему я ещё решила взять полукровку, породистые собаки часто болеют, та моя Нора умерла от чумки (точнее я её усыпила, но она бы и сама умерла, так как сильно болела нервной чумой). Машка чуть не умерла от чумки и энтерита, так и не выросла и на всю жизнь осталась аллергиком. У меня нет желания ходить на выставки с собакой или же участвовать в разведении, мне нужен просто друг, компаньон, обычная дворняга тоже хорошо, но там ведь фиг поймешь, кто вырастет, а тут, а тут интересно, кто вырастет?

И Нора начала расти. Первым делом проглистогонили, а затем начали усиленно кормить, это главное, хорошая еда в первые полгода. Мясо, сырое мясо, Нора выросла на лытках. Саша покупал ей на рынке лытки, и мы ей сначала давали их ей прямо вот так, сырыми, она обгрызала мясо, потом оставшиеся кости я варила с кашей, и Нора уже обгрызала варёные сухожилия, хрящи. Ещё молоко, творог, рыба. Она быстро и хорошо росла. Мы с самого детства стали таскать её по лесам. Это вторая важная часть, важно не только хорошо кормить, но и хорошо гонять. Важный момент, с детства приучали ходить без поводка. Дело в том, что щенок инстинктивно никуда не убежит, поэтому так важно в первые месяцы отрабатывать команды «ко мне», «рядом», «ищи». Я приучала её всё время держать нас в поле зрения, чтобы она не потерялась, на кладбище Лисихинском мы играли в прятки. Саша или Бернард прятался, а Нора его потом искала, так я научила её следовой работе. Когда Нора была маленькой пасть у неё была чёрной и она была ужасно злая, такая вот злюка-бука, что все друзья её побаивались и говорили, надо с ней подружиться пока она маленькая, но с возрастом пасть у Норы порозовела, а сама она подобрела. Я специально не стала обучать её на фас, чтобы не злить, не сорвать психику, всё же обе породы у неё в крови очень серьёзные, виду она итак грозного, и никто в здравом уме не будет проверять, умеет ли она кусаться, а если перезлить такую собаку, то можно и самим получить, у меня же ребёнок есть. То есть кусаться она умела, просто не была обучена всяким перехватам там, но повторюсь, цель моя была – это не охранная собака, а именно компаньон, если что – укусить она укусит, причём зубищи у неё, как у крокодила, такие, что мало не покажется, ну а если бы я её стала специально злить, ей могло бы это понравится и она могла бы просто так ради удовольствия людей кусать. Это распространенная ошибка, люди заводят серьёзные породы собак, толком их не воспитывают, обучают фасу, а потом страдают, там собака загрызла малыша, тут ротвейлер напал на хозяйку и покусал, собак убивают, а виноваты кто? виноваты люди, сами хозяева виноваты. Так что Нору злить я не стала, команды она худо бедно знала, не то чтобы на пять, но на твёрдую четвёрку. Ко мне, рядом, апорт, фу, место, жди, лежать, голос, дай лапу, барьер, ищи, вперёд – для домашнего пользования более чем.

Одно время Нора жила вместе с Машкой, но об этом периоде я написала в рассказе про Машку. Поэтому отмечу лишь, что хоть они и срались всё время, но спали в обнимку, и только Маша имела такую власть над Норой, что могла одним взглядом заставить Нору выронить сыр или что угодно из пасти.

Она очень много хулиганила, ну как и всякий щенок впрочем, приучила нас убирать обувь, всё убирать. Помню, убрала я со стола хлеб, она перевернула сахарницу, три сахарницы разбила, прежде чем я приучилась убирать со стола всё, не только конфеты, печеньки, хлеб, а всё! Раз съела два килограмма конфет, прямо с фантиками, долго она потом эти фантики выкакивала, весёлые были какашки, разноцветные.

Примечательна такая история. Я варю суп, уже почти сварила, остался заключительный аккорд, достаю курицу, ставлю на окно студиться, надо только отделить мясо от костей, закинуть мясо в суп, довести до кипения, и суп готов, закинула уже картошку, морковку. И тут стук в дверь, гости – Рома и Таня на пороге, пока я их впускала, здоровалась, захожу на кухню, такая картина: Нора стоит на задних лапах у окна, вижу её спину, только лопатки торчат, и обжигаясь глотает курицу, давится, но ест, никогда никто не ел целую курицу так быстро, конечно же она у меня получила ****юлей, а дядя Рома побежал в магазин за консервированной фасолью, не пустой же суп хлебать. Такая вот наглая скотина выросла, знала, что получит, но это всё равно, съем и пусть меня бьют потом.

Особенно Нора любила мстить, вот пойдём мы с Бернардом гулять на детскую площадку, её с собой брать нельзя, там же дети, она в отместку полквартиры разнесёт, подушки порвет, нассыт, насрёт, книги порвет, мусорное ведро разворошит - отрывается по полной. И вот раз Бернард, этот маленький мальчик показал высшее искусство дипломатии, перед уходом он сказала Норе: «Нора, мы идём гулять, я знаю, ты тоже хочешь, но тебе туда нельзя, так как там другие дети есть, и их мамы будут против собаки, но ты веди, Нора, себя хорошо, а когда мы придём, мы тебе дадим вкусняшку». И о чудо. После прогулки приходим домой, а дома чистота и порядок.
- Ну, Нора, ай да, Нора! заслужила вкусняшку!
Так и стали с тех пор делать, разговаривать с ней, обещать печеньку там или косточку или колбаски в награду за хорошее поведение. Она слушала нас внимательно и вела себя хорошо и получала награду. Вот так бывает - дети куда мудрее взрослых.

Но иной раз Норушка всё же лазала по старой памяти в мусорное ведро, это было выше её сил, там ведь столько всего вкусного, ведро убиралось в туалет, но не всегда, да и при нас она могла туда заглянуть, ночью например. Сейчас вот вспомнила, как Нора любила спать на диване. Но ей не разрешали. А сестра подарила Бернарду мягкую игрушку ворону, если надавить на живот, она каркала. И вот ночью ложимся спать и через полчаса примерно слышим истошное Кар-Кар, выходим, Норушка виновато лежит на месте, типа это не я, это оно само, я  вообще тут сплю и не причём, несколько раз так было. Мы спать ложимся, Нора шмыг на диван, а там ворона, она на ворону ложится, та каркает – весело. И вот возвращаясь к мусорке, решили мы Нору отучить, но бить бесполезно, потому что бьют же потом, постфактум – это не то. Надо, чтобы её ведро ударило, а не мы. И вот Саша придумал нороловку. Он взял старую вспышку (накопитель тока, так как если подключать напрямую в розетку, то можно же и убить ненароком хулиганку) два проводка, тряпка, ведро солёной воды и баночка из-под сметаны. Один проводок был подсоединен к баночке из-под сметаны, очень лакомый кусок, сметана сверху на ведре, ведро же стояло на мокрой тряпке, тряпка была смочена сильным раствором солёной воды, под тряпкой второй провод. Если Нора встанет лапами на тряпку и попытается взять банку из-под сметаны, её шарахнет током. Так и вышло, приходим домой, ведро стоит нетронутое, собака спит на месте, но она порвала Сашин любимый свитер, в отместку, она умная, она поняла, почему это ведро начало кусаться, кто виноват и отомстила, в следующий раз она порвала его куртку. Но в ведро лазать перестала, конечно же, спустя месяц другой, она снова начинала таскать мусор. Приходилось опять ставить нороловку, один укус и собачка вновь воспитанная на время.

В общем, много она вещей попортила, раз зонтик порвала, видимо прыгала, срывала одежду с вешалки, ну и сшибла ненароком зонт, стала его грызть, а он раскрылся, сдал сдачи, напугал её. А уж сколько она сгрызла обуви, причём и гостей тоже, Веро тогда у нас жила, она ей ботинки слопала, мы то уже свою обувь навострились прятать, а Веро не приняла всерьёз наше предупреждение, ну ничего, купила себе зато новые ботинки.

Когда Норушка была совсем ещё крошкой, мы потащили её на зимуху, она дошла нормально, по насту, а вот в полгода, весной, когда снег тяжёлый и мокрый, Норик сдох. Это был знаменательный поход, она уже была большая и тяжёлая, проваливалась по самую шею, разумеется, на подъеме она выдохлась, нам тоже шлось нелегко, мы с Иркой сели рядом с «загнанной лошадью», из пасти Норы шла пена, и собрались уже было выпить рябиновой и Норе тоже влить в пасть, так как сил тащить эту лошадь на себе не было, себя бы дотащить, как спустился Саша. Он закинул Нору на спину, как барана и так занёс последние сто метров до зимовья, Нора висела трупом, однако увидев Женю у домика, завертела хвостом, подняла голову, назад Нора спустилась сама, больше она никогда так не выдыхалась, этот поход подстегнул её выносливость и силу. То, что нас не убивает, делает нас сильнее, это верно, не всегда, но в тот момент это было верно. Как часто потом в походах мы слышали в адрес Норы жалостливые речи туристов: «Бедняжечка, куда же это вы собачку взяли, в горы». Они не понимали, что эта бедняжечка больше всего на свете любила горы. При виде рюкзака она начинает скулить, места себе не находит, Нора очень любила лес, просто вот безумно любила походы, мешала нам собираться, приходилось даже её обманывать, говорить, что мы её не берём, потому что под этот скулёж собираться было невозможно. А так сказал, ты дома остаёшься и она успокаивалась, но когда ей на шею надевали намордник – это означало одно – едем в лес, вот уж тут она начинала неистово и радостно скулить, торопить, потому как на обычную прогулку никогда намордник не надевался. Намордник значил, что Нора поедет в транспорте, а раз в транспорте, значит в лес. Она так радовалась и так нервничала, что иногда забывала на улице пописать и покакать и потом делала это в неположенных местах, на вокзале или же даже в трамвае.

А ещё Нора ела какашки, ну вот имела она такую слабость. С охотой в лесу у неё было не очень, хотя след оленя брала не раз, и бурундуков гоняла и пищух, но ни разу никого не поймала, пищухи и бурундуки над ней только смеялись, медведя тоже чуяла, несколько раз отпугивала его издали, мы его не видели, только следы потом, но она его чуяла и лаяла особенно, не так, как на оленя, грозно, инстинкты. Так вот, любила Нора есть какашки, поэтому мы в лесу всегда их старались запрятать подальше да поглубже. А толку? Находила Нора чужое дерьмо, нажрётся, потом ходит и глючит. Как-то раз едем с Вороны, электричка полна народу, аншлаг. И тут у Норы со всех щелей лезет дерьмо - и изо рта и из жопы, вонища, наш вагон мгновенно опустел, Саша вытирал это дерьмо носками, тряпками, газетами, ужас что творилось. В общем, за Норой даже в лесу только глаз да глаз, как бы чего не нажралась.

А ещё она таскала еду со стола и из рук вырывала, очень любила за это детей, они низкие и невнимательные и ходят с печеньками, она ам, и нету печеньки. Паша как-то раз поставил между ног тарелку с супом, чтобы что-то там рассказать, Нора только этого и ждала, сразу к нему в миску залезла, получила ****юлей, но всё равно всё сожрала, и таких историй мильон, как Нора чего утащила, слопала, чуть ли не из котла хлебала, да она и из котла хлебала, стоит только чуть расслабиться. Наглая, сами такую себе выбрали.
Раба желудка, для Норы главное пожрать, если у неё нет аппетита, значит она серьёзно больна, но вообще она не болела, крепкая и сильная, никаких тебе чумок и энтеритов, я ей только раз поставила прививку трёхвалентную, а после только от бешенства ставила. И бить её тоже было опасно, в том смысле, что ударишь её ногой, пнёшь, себе ногу отбил, а ей хоть бы хны, ударил кулаком, кулак отбил, себе дороже, было за что бить то, но обычно тебе же и хуже от этих побоев. Поэтому я Сашу обычно останавливала от рукоприкладства, но не только поэтому. Две вещи есть из-за чего я регулярно разводилась с Сашей - это дети и Нора, если он обижал детей или Нору. А вот Нора защищала детей от меня, и не только от меня. Вот получит Бернард пять двоек, я разозлюсь, возьмусь за ремень, и только соберусь его наказывать, Нора тут как тут, встанет между мной и Бернардом и ну на меня лаять, приходилось бить Нору, так как не положено это, на меня голос повышать, а потом я уже не злюсь, пар выпустила и Бернард сух, я ему говорю, благодари Нору, что она тебя от порки спасла. И он благодарил. А вот Сашу Нора боялась, поэтому, когда Саша хотел наказать сына, на защиту вставала я.

Молодость

Когда я вспоминаю Нору, мне становится легче, я вызываю в памяти образ той Норы, молодой и сильной, непотопляемой и неубиваемой, наглой и живучей. Ну да я же забыла рассказать, какой она выросла, сама же всех заинтриговала, мол, как выглядит помесь кавказца и добермана и молчок.

А выглядела она как доберман, но это пока рядом не поставить настоящего добера, тогда-то сразу видно, что никакой она не добер. Высотой в холке 70 см, Нора была довольно плоская и своей конституцией напоминала скорее борзую какую или гончую, возможно на алабая. Ближе всех она похожа на босерона – французскую овчарку, иногда я так и врала, когда спрашивали, что за порода, невозмутимо отвечала – босерон. В общем, роста выше среднего, уши наполовину стоят, если бы обрезали, то стояли бы, но я давно уже против того, чтобы отрезать кому бы то ни было что бы то ни было без необходимых медицинских показаний. Хвост длинный, мощный, ударом хвоста она часто роняла детей, она им не специально махала, от радости, но била мощно, по ногам взрослого человека больно было. Причём забавно, Нора хвостиком махнула, Емеля упал, заплакал, она сразу пряталась, знала, что детей обижать нельзя даже не специально нельзя.  Шерсть короткая, но длиннее чем у добермана и с густым, серым подшерстком. Если сверху шерсть была окрасом добермана, то внутренняя шубка была от кавказца, только короче. В дождь шерсть на спине даже волнилась слегка. А сколько я мучилась с этой её линькой, линяла Нора чуть ли не по полгода, и эти клубки, облака пуха, витающие по квартире, по пять раз на дню приходилось подметать, чесать её мыть, купать, кормить серой, сейчас, подметая квартиру, где только мои волосы и пыль, я даже сожалею о том, что нет больше Нориной шерсти, о том, что некого больше сгонять, что вот в этом углу обои все грязные и чёрные, потому что Нора, ложась, терлась о стену и нет смысла делать ремонт, ведь через месяц снова будет такое же пятно, а сейчас можно, но не хочется, ведь это черное пятно напоминает мне о ней, это память. Нора была очень красивой собакой, не раз мне предлагали её продать какие-нибудь буряты в Мондах или Аршане, уж больно она была статная и красивая. В походах сначала носилась радостная, а после шла сзади и тыкала носом под коленки – подгоняла, хотя по молодости она носилась по тропе и собирала нас в стадо. Ну вот, например, идём мы на Черского, Саша и Паша впереди, лоси же, я и Ирка идём прилично так позади, с полкилометра наверно, а если есть Женя, так этот ещё метров на сто отстает, если не больше. И вот Нора носится туда сюда, проверяет, никто ли не отстал, все ли на месте, подгоняет отстающих, подбадривает авангард. И в результате, когда мы проходим 20 км, Наран набегивает все 60.

Или же такой случай вспомнился мне, уж не помню почему, но Саша уехал на первой электричке на зимуху, скорее всего, чтобы занять её пораньше или вообще вчера зашёл. Но вот идём мы себе на зимовье, и вот Нора взяла след, сначала нижний, то есть вот бегает она себе по лесу, а потом раз, и видно, что след взяла, и вот она уже бежит, будто у неё путь светится, верхним следом бежит. И кричи её не кричи – бесполезно, убежала. Минут через 20 прибежала, всех проверила и снова убегла вперёд, и так несколько раз. Саша потом на зимухе сказал, что Нора к нему три раза прибегала и в первый раз часа за два до нашего прихода. Вот такая супервыносливая и сильная собака, да она, гораздо сильнее, быстрее и выносливее нас.

В походах частенько слышали мы, ах, бедная собачка, а собачка очень даже счастливая. Я ей сшила сумку, и она таскала свою еду сама в больших, длительных походах, на Мунку часто таскала сани с детьми или/и с рюкзаками. Мы её впрягали, как лошадь, и она тащила в гору неподъемные грузы, устанет, встанет, как вкопанная, отдохнёт и сама показывает, мол, помоги, подтолкни, я готова дальше тащить. Да и так частенько её в сани впрягали детей покатать, через Байкал, например, и даже взрослых катала по льду священного озера, но только недолго. Могли бы деньги на этом делать, настоящая ездовая собака выросла.

А ещё Нора умела оставаться в лагере охранять, без привязи, это очень ценное свойство. Говоришь ей: «Нора, место, жди, скоро будем, охраняй», и она остаётся у палаток. Ведь привязывать собаку в лесу глупо, ну вот, а вдруг какие бандиты придут, что толку от неё привязанной? Или замотается ещё или лаять будет от горя или же придёт медведь и её загрызёт. Так она хоть убежать сможет. Да и вообще я против насилия, я за свободу, до сих пор простить себе не могу, что тогда её не отпустила, но тогда я её не отпустила, потому что боялась, что её обидят, ведь дача, не лес. Так вот, а в лесу мы Нору часто оставляли в лагере охранять, особенно когда она уже старой стала, ей и самой в горы ходить на вершины тяжело и нам спокойнее, а то на Мунку участились случаи воровства. Или вот на Мамае, мы тогда пошли на вершину, а Нору оставили в домике, без привязи, свободно. Возвращаемся, а у кунга бичи тусят, к нашему домику подходим, издали слышим грозный Норин лай. Свои, бежит радостная, не было бы Норы, сто процентов не было бы и наших рюкзаков, вещей, продуктов, стырили бы бомжи. И мишку Нора не раз спугивала. На том же Мамае, как давай лаять в сторону горы, как на медведя, мы шуметь кастрюлями,  кричать. Утром Саша пошёл посмотреть, кто к нам вечером ломился, и увидел на снегу Мишины следы, причём сначала он шел к нам, а потом развернулся и ушел, понял, что его заметили. И на зимухе был случай. Нора стала лаять, как на человека, мы всё ждали, ждали. Ну, мало ли, бывало охотники мимо проходили или другие какие туристы, а тут так и не дождались, а на выходе увидали следы косолапого, как он вышел из леса, поднялся по тропе вверх, а потом ушёл в лес, спугнула его Наран. С Норой в лес было ходить не страшно. Она и от людей защитит и заблудиться не даст.

Это уже другая история. Тогда мы были на Великовском зимовье, тогда оно ещё живое было, конечно веранду уже разобрали частично уроды какие-то. Так вот, пошли мы там по грибы. А я тот ещё грибник, Ирка то хорошо грибы видит, Павлик тоже, ну вот, значит иду я со всеми и понимаю, что после них я ничего не найду, поэтому надо идти в другую сторону. Сказала Норушке: «Веди меня к грибам!» Нора и повела, шли мы, шли и выходим на полянку, сначала я увидала ярко красную шапку огромного мухомора, а потом кучу подберёзовиков и подосиновиков, за десять минут набрала полные два пакета грибов, больше рук нет и пакетов нет. Не надо жадничать, поднимаюсь, оглядываюсь, а где я и куда идти не знаю – заблудилась. Тогда я говорю Норе: «Веди меня назад к зимовью!» И она повела, мне казалось, что идём мы не туда, но я шла, ей верила, и надо же, привела она меня прямо к зимухе. Я ещё почему не верила, оттуда раздавалась музыка, откуда в лесу музыка? А оказалось, что пока я грибы собирала, там двое парней пришли с магнитофоном, и вот они ждали, когда мы уйдём, чтобы в зимухе остаться, мне они не понравились и Норе тоже. Нора на них лаяла, один всё бегал туда сюда, нервировал его, она его в конце концов и цапнула. Сам виноват, видишь же, что собака лает, не фиг маячить. Я её наказывать не стала – она делала свою работу, охраняла дом от чужих, мы их не звали и не знаем, могли где и в сторонке подождать. Мы тогда коврик там забыли, так как ребята свои вещи навалили, фиг поймёшь, где своё, где чужое. Такая вот Норушка замечательная собака, грибы искать умеет, к дому выведет.

Правда был и другой случай, когда мы не могли найти зимуху, Норе говорим: «Веди», а она в ответ смотрит так: «А чего тут искать?» Плутали мы, плутали, а потом Саня наконец нашёл зимцшку, а там уже Нора пасётся: «Ах, вы это искали? А я думала, просто так по лесу гуляли». Но вообще несколько раз она нас выводила по верной дороге, не давала плутать в горах или же в лесу. Собака она и есть собака, чутьё!

А вот кусать она больше никого и не кусала, кроме того дурного парня, который сам и нарвался. Лаять лаяла, и очень даже страшно, зубы скалила, и никто никогда не желал проверять, разве что Сашу несколько раз так слегка кусала, но тот сам виноват, сам её дразнил. Дразнить Нору – это одно из приятнейших развлечений в нашей семье, да она и понимала, что игра это, сама любила дразниться.

У Норы были свои друзья, да, настоящие, например Надя, Нора ездила к ней погостить, или Женя, в общем, Нора была очень дружелюбная, она понимала, что едет в гости, что это не навсегда, а на время. Но вот какая фигня. Я всегда считала, что дурных собак единицы, всегда виноват хозяин в дурости своей собаки, и волшебный пендель вовремя – это не так уж и плохо, вот и с Норой так, у Нади она расхолаживалась, Надя её выгуливала исключительно на поводке и в наморднике. Для сравнения, у меня и Саши она ходила без всех этих атрибутов, ни на кого не кидалась, вела себя спокойно, первая никогда не нападала, исключением были шумные подростки и улыбчивые китайцы, Нора нутром чуяла, что те видят в ней обед и просто ненавидела их. Так вот, после Нади Нору надо было успокаивать, усмирять её агрессию, но лёгкий удар по спине поводком превращал Нору из свирепой, тупой суки, в милую и спокойную собачку. А вот с Бернардом она ходила весьма злой, чуяла, что он ребёнок и его надо ото всех защищать, поэтому Бернард если и выгуливал её, то только в наморднике. Она его ото всех охраняла, я точно знаю, за детей Нора бы отдала жизнь, поэтому я спокойно их оставляла на тётю Нору как дома, так и на даче. Был такой случай, в лесу Бернард играл с другим мальчиком в войнушку, тот понарошку целился из палки-ружья в Бернарда, Нора увидев это насторожилась, зарычала. Я, заметив такое поведение у собаки, детям запретила играть в такие игры, а Нору взяла на поводок, ещё покусает пацана. Вот откуда у неё это знание? Что ружьё, когда целятся – это опасность? Ведь он не замахнулся этой палкой, а просто целился издали. Так же она во дворе чуть не покусала других уже ребят, которые тоже понарошку стреляли в Бернарда из невидимого пистолета. Сам вот этот жест её ужасно раздражал, не, она никогда не кусала без предупреждения, но вот эта подрагивающая верхняя губа, чуть слышный рык и оскал прекрасных, белых крокодильих зубов, и я понимаю, что с играми в войну надо заканчивать, только не при Норе. А у Нади рядом с домом школа, дети, но так как Надя Нору не била, хотя других она собак вроде колотит, не знаю, но Нора у неё ходила только в наморднике и на поводке, не доверяла она ей. Для меня же это является важнейшей частью – доверие и любовь, свобода и уважение. Примерно так. Нора была не узником или рабом, она сама по доброй воле жила с нами, иногда она задалбывала (когда насрёт например) и её выгоняли, но она возвращалась, всегда возвращалась. Она, по сути, так и осталась щенком, в отличие от Сары, которая цельная личность, Нора всё же не могла прожить самостоятельно, но повторюсь, в доме она жила по доброй воле, а обычно животные в домах рабы. Однако и я сажала Нору на цепь, о чём жалею, это было необходимостью, но это всё равно было неправильно, как и намордник.

А, вот ещё вспомнила насчёт Нориных друзей, как-то на Мунку Нора задружилась с Саней Грином. Он её к себе палатку на ночь забирал, ну это был взаимовыгодный союз, и ему тепло, всё же температура у собак выше, и ей хорошо. Я раньше тоже в Норе ноги сушила, когда на Шумак ходили, как сейчас помню, промокли тогда насквозь, поставили палатку, и вот я в Нору свои промокшие и замёрзшие ноги засунула. А от Норы шёл пар. Это позже мы перестали её в палатку пускать, потому что она коврики и палатки рвала когтями, дура, и пришлось ей переселиться в предбанник. Ну вот, а Саня Грин её в палатку пускал, для Норы это предел блаженства – спать на спальнике, и ей хорошо и ему тепло, они очень дружны были, Нора потом уже и без него днём в его палатке балдела. Они и из одной тарелки ели, то бишь вот самые настоящие друзья-товарищи.

Ещё сейчас вспомнила, как раз Нора ушла от нас. То есть вот верная – это не про неё. Раз были мы на зимухе с Павликом и Ко. И вот Паша и Ира ушли на следующий день, а мы с Сашей остались ещё на день. Так вот эта скотина Наран ушла с Павликом, мол, шашлыки уже съели, ничего интересного тут нет, поехала я в город, в тепло. Ушла, скотина такая, бедный Паша сделал из верёвки самопальный поводок и привёл её к нам домой, где в тот момент была Веро, хорошо, что была. Такая вот она, Норушка, самостоятельная дивчина. Да и с Веро она много путешествовала, ходила с ней в походы разные, и поначалу Веро не могла понять, почему мы нору бьём, пока Нора чуть не скинула её, Веро в пропасть на тропе в Большие коты, тут и Веро стала одаривать Норушку волшебным пенделем, так как себе дороже это, быть с Норой ласковой и нежной.

Зрелость

Хоть Нора и была ребёнком, но она была и матерью, именно этот момент можно назвать зрелостью. Нора никак не хотела женихаться. Вот говорят у собак нет любви, да всё у них есть и насильно мил не будешь, зато чего у них нет, так это насилия, недаром есть поговорка «сучка не захочет, кобель не заскочит». Я пару раз пыталась свести Нору с кавказцем, который охранял Орвикс. У него была жена там же со щенками, сам он был огромный и лохматый, но к Норе был нежен, слюняв и чуток, однако жена вырвалась из вольера и пошла честить неверного мужа, ох уж она его ругала, ох уж она его кусала. Она жалобно и истерично лаяла, но Нору не трогала. Так что я после уж и попыток не делала, знала, что Норушка недотрога.

И вот тогда мы пошли на зимуху, на 23 февраля, у Норы была течка, так куда её денешь? Оставить не на кого.  И я, рассудив, что в лесу нет собак, особенно в зимнем, взяла её с собой. И тут появился он, красивый и статный жоних - помесь немца и лайки или же просто высокая лайка, ну такой красавец, у Норы есть вкус, ушки домиком, хвост колечком, Нора повелась на его ухаживания, и они стали бегать по дороге, играть, ноздря к ноздре, так красиво. Нора, такая городская цаца в кожаной жилетке на меху, он такой сильный и красивый деревенский парень, который знает, что девушке на ушко шепнуть, чем очаровать. Ну, нашептал он ей горы, судя по всему, охмурил. И вот уже он пытается сделать детей, прыгает, старается, Нора тоже вся растрепанная, жилетка на бок сбилась. Но росту хоть он и крупного, да Нора наша тоже высокая девушка, никак у них не выходит, я стою, курю и в шутку говорю, что надо тебе, Нора, присесть, иначе ничего у вас не выйдет. И надо же, как будто поняла меня Нора, присела чуток и всё, дурное дело нехитрое, собаки уже стоят в смычке, а мне пришлось ещё пару сигарет скурить, ожидаючи, когда они расцепятся. Нора, конечно же переживает, с ней такое впервые, девицею была Нора, а он довольный и спокойный, опытный кобелина. Удовлетворив свои потребности, жених побежал назад по своим собачьим делам, не стал даму до зимухи провожать. А я так надеялась, так надеялась, да все они одинаковые, кобель, он и есть кобель.

На обратно пути, через день, он снова нас встретил и ну к Норе подкатывать, только мы уже наготове, Нору с поводка не пускаем, его поводком отгоняем, может с первого разу не будет деток, надеемся. А Нора наша, влюбилась девка, плачет, скулит, к нему просится, так жалко её, чесслово. Ну Ромео и Джульетта, вот как в романе, неравный брак, все дела, ждём электричку, он вокруг круги наворачивает, все уже кусты и углы обоссал, открылся у него на любовной почве энурез, она волком воет, страдает, рвётся к милому душой и телом, и тут появляется жена нашего Ромео, деревенская черная сука, подходит к своему Дон-Жуану и ну на него лаять, ругаться и увела его ведь со станции. Коварный оказался тип, женат, а нашу девочку обрюхатил. Родила Норушка в ночь не то сына, не то дочь, семь гномов и белоснежку, точнее чернушку, девочка шла первая, крупная была и мёртвая, так что да – спящая красавица. Мы Норе рожать не мешали, она в темнушке рожала, то ли инстинкты не сработали и она поздно разгрызла околоплодный пузырь, то ли и правда задохнулась девка застряв в родовых путях, но Нора к мёртвому щенку никакого интересу не испытывала, благо ей было чем заняться, ещё семь ртов. Один мальчишка родился с заячьей губой и волчьей пастью, умер через день. Итого гномов осталось шесть, потом ещё один умер, это моя вина, недосмотрела, сейчас и вспоминать не хочу, но я за свою ту ошибку уже расплатилась. Пятерых щенков разобрали за день, стоило только подать объявление. Очень Нора плакала, очень страдала, хотя вроде и пряталась от них, драли они её, я же тоже измучалась, так как весь день посвящала щенками, то им кашу свари, то им полы вымой, так как, когда я ввела прикорм, Нора перестала есть их какашки, а без прикорма они уже голодали и орали. В общем, очень это тяжело, забирать у матери детей, жестоко, я так больше не хочу, это неправильно, ведь она, Нора мне верила и доверяла, а я у неё детей отобрала и продала. Надо было хоть одного оставить в утешение матери, я даже почти готова была оставить, было б хоть чуток больше места, но в однушке держать двух огромных собак, одну то держать – безумие. И отдала я нашего любимчика, Емеля звал его Охранник, интересно, каким он вырос, походил на ньюфаундленда, большой, лохматый и чёрный. Все щенки родились пушистиками, кроме одного, тот было коричневый и гладкий, как доберман, и ужасно злой, рабочее имя Аристократ, его забрал мент вместе с Охранником на 2 км Александровского тракта.

Саша несколько раз гробил Нору. Один раз она свалилась со скалы на Мунку и отбила себе все кости, но ничего не сломала, слетела с 4-х метровой высоты. Но потом её шарахнуло током в троллейбусе, и пришлось нам вместо покупки нового унитаза, все накопленные сбережения пустить на операцию, так как у Норы загноились места входа и выхода тока. После падения со скалы, она отбила лапы и грудную клетку, у неё на груди выросла небольшая опухоль, наподобие петушиного гребешка, свисала кожистая складка. Так как вреда не было от этой опухоли, мы её не удаляли. А когда она запрыгивала в трамвая, она этим местом зацепилась за ступеньку, где и пробило током. Бедная собака повалилась на землю, как в эпилептическом припадке. Другая собака померла бы, но не Нора. Нора живучая. А до этого Саша её обморозил, или после, было такое, обморозил её на лыжах катаясь, не пришла электричка, и целый час стояли на морозе -40 ожидаючи следующей. Все соски облазили, гноились, но обошлось тогда без операции. Я потом как раз и сшила Норе кожаную жилетку на меху из своих итальянских сапог. В другой раз Саша ночевал на вокзале в Слюдянке и не кинул Норе коврика никакого, она спала прямо на холодном каменном полу и заработала цистит. Интересно, на земле сколько раз спала, никогда не простывала, а на вокзале простыла. Один раз кинул в Нору табурет, она хромала, но ничего не сломала. В общем, Саша вечно собаку калечил, а мне потом приходилось её лечить.

Кстати вот, вспомнила сейчас, как Нора переживала, когда мы переехали с Красноярской, у неё был настоящий нервный срыв. Даже расчёсывала себе губы, Моська тоже переживала, её вообще били приступы. А потом Моська съела интернет, и Саша её чуть не прибил, и я испугалась за Моськину жизнь, и мы отдали её назад Роме. Только противоударная Наран способна была вынести Сашины побои. Саша злой. Это ещё одна причина. Почему я не хочу больше собаку. Саша злой, этого не изменить. Я с ним развожусь всегда или из-за детей или из-за собаки, когда он их обижает. На Красноярской Нора часто сидела на привязи, сначала её приковывали к 16 кг гире, но она подросла и слала ей таскать по квартире, тогда пристегнули её к 32 кг гире, ну когда и эту стала таскать, тогда Саша прибил к стене ручку, и ту она вот-вот готова была оторвать. В основном садили её на цепь, когда она линяла, чтобы по всей квартире шерсть не летала, проще пять раз на дню подмести коридор, чем всё квартиру, тем паче, что шерсть у неё мерзкая, липкая, так и норовила Норина шерсть улететь. С трудом собиралась. Как я намаялась за эти 14 лет с Нориной шерстью, как я её проклинала, как купала Нору, чтобы та поскорее полиняла, как вычёсывала, как кормила пищевой серой. Сейчас я не против поподметать, но Норы больше нет. Нет её больше.

Вот, казалось бы, не такая уж она и хорошая, сволочь порядочная, но люблю я её. Хотя с другой стороны. Она очень умная была, нет, она была не сволочь, она была разная, она была личность, причём очень яркая личность, со своими достоинствами и недостатками. И больше её нет.

Старость

Что Нора состарилась, мы поняли в походе, появились первые звоночки, с трудом вошла в перевал, не может запрыгнуть на уступ, приходилось подсаживать, подтягивать. После похода отёк сустав, развился бурсит, потом начались артриты, слепнуть, стала, глаза мутные, глохнуть, срать дома и ссать. Это вот вообще полная жопа, выгуливаешь её, выгуливаешь, видно, что срать хочет, а она терпит, не срёт, для дома бережет своё дерьмо, дома в тепле ей больше нравилось какать, или же в подъезде навалит, начнет на 4 этаж подниматься, видать от нагрузки припрёт и навалит, а  ты убирай. Разумеется Нора получала за эти фишки, били не то чтобы сильно, но когда не били, она совсем борзела и начинала это делать каждый день, а так дашь ****ы, и успокоится дня на три, а  потом опять за своё. А ведь Нора лошадь, не какая-нибудь там маленькая собака, навалит. Так навалит, как лошадь, а если нассыт – это и того хуже, целое озеро, вонючее, в щели деревянного пола просочится моча, никакой белизной этот мерзкий запах старушечьей мочи не выведешь, квартира превратилась из дома в хлев. Жить так невозможно, поэтому Нору и увезли весной на дачу. Так как жить среди этой вони не было никаких сил. Но это не сразу случилось, сколько я терпела, сколько мучилась, теперь и не вспомнить уже, как гуляла с нею часами, дожидаясь, чтобы она покакала. Или как я её лупила, а она явно была этим самым вампиром, ей нравилось, когда её ругают и колотят. Она питалась нашей энергией, после этих вспышек гнева я всегда была морально раздавлена и душевно опустошена, а Нора лежит такая вся довольная подпиталась от меня энергией и счастлива. Когда её на дачу увезли, она тоже пыталась меня злить, специально гремела цепью или запутывалась, но там уже не получалось просто так нагадить, срала где ни попади, даже раз в будке у себя насрала, ну так только себе хуже и сделала.

Но старость подходила потихоньку, не сразу так всё случилось, Нора хоть и стара, но на зимуху ходила, и даже прыгала, радовалась щенком поначалу, носилась, как встарь. А потом тихо плелась сзади, наступала на пятки и тыкала носом под коленки. На зимухе же спала уставшая, без задних ног. Мучилась артритами и артрозами, кормила её обезболивающим, старость – не радость. Морда стала седая, всякие жировики наросли под шерстью, они, кстати, на даче прошли, природа лечит. Нору уже не брали в большие походы, так как с её недержанием это уже напрягало, она могла спокойно насрать в трамвае или автобусе, могла нассать, да и долгие походы для неё стали уже тяжёлым испытанием. Хотя ещё вот на рождество Наран ходила с нами на зимовьё, а это не каждая собака осилит, ещё и по снегу.

И вот весной на майские мы снова пошли на зимуху. Саша предлагал оставить Нору дома. Мы часто такое практиковали, если ненадолго, на день, на сутки максимум. Тут же получалось бы больше суток, поэтому я решила, что не надо старушку так надолго оставлять одну, и это было зря, знала бы я, чем это закончится, лучше уж пусть бы дома голодная посидела. Надо сказать, что с родными у меня не складывается, поэтому нельзя никого попросить сходить погулять с собакой или покормить, когда нас нет, ну вот такая родня, только о себе думают, друзей тоже напрягать не получалось, да и Нора большая, это тебе не рыбок покормить или цветы полить. Очень часто нам приходилось отменять походы банально потому что Нору оставить не с кем, а собою тоже не взять, не дойдёт. И надо ещё добавить, что последнее время у Норы были сбои по женским делам, какие-то непонятные течки частые, в общем, старость, она есть старость. И вот мы пошли на зимовье на майские, на Мунку поехать не вышло по деньгам. И значит идём мы себе по лесу, а снегу там выше крыши, никто не ожидал, что его так много, в городе же уже сухо, а  в лесу настоящая зима ещё. Снег тяжёлый, мокрый и местами по пояс, зима была снежная. Не, вру, это мы не на майские, в апреле ходили. Забыла уже совсем всё. Так вот, суть всё та же, снега оказалось заебись как много. Пока по дороге шли, ещё ниче, а вот как ушли в лес, там проваливаться начали, как уж мы чертыхались, как устали, вроде тепло, но идти по снегу всё равно ноги мёрзнут. Нора сразу застряла, как только в лесу ушли, в деревьях запуталась, Бернард ей помог выбраться, но она потеряла силы и отказывалась идти, хотя если бы шла по насту, наст её держал, но она хотела идти по тропе, а по тропе сложно. Мы уж стали её протаптывать, ломать перегородки между шагами, звали Нору, подманивали булочкой. Поводок остался в Сашином рюкзаке, как и еда, у нас была только одна булочка, а Саша убежал вперёд зимуху топить. И вот мы с Норой идём очень медленно, она постоянно устаёт, отдыхает, Бернард её зовёт, где-то подтягивает за ошейник, но если сильно тянуть, она начинает кусаться. Ждать их замерзаем, да и Нора видя, что мы стоим, тоже сидит, отдыхает, ленится. И вот мы пошли вперёд, Нору зовём, через какое то время Бернард пошёл проведать, где она там застряла, а её там нет, она ушла назад. И что делать? Идти за ней? Тащить её на себе не утащишь, в конце концов это её выбор. И мы пошли на зимуху, настроение, конечно, стало не очень. Но тут в лесу свои законы, мы её не бросали, мы её ждали и подбадривали, как могли, но в лесу нельзя быть слабым.

Каково же было наше удивление, когда на обратном пути мы нашли Нору под комелем. Собака не дура, она прошла вниз, нашла себе хорошее и тёплое местечко, вывороченный корень давал ей защиту от ветра и снега. Нора там и отлежалась. При нашем приближении она стала радостно бить хвостом, но сил встать у неё не было. Мы достали еду, высыпали ей гору костей, и Нора плотно позавтракала, пообедала и поужинала. Съев кости она поднялась, и мы пошли вниз. Вниз она прошла боле менее нормально, хотя задние лапы её совсем не слушались, отказали, она прыгала лягушкой сидя на попе. А вот вверх по тропе к дороге она уже подняться не смогла. Саша тащил её на руках, ну и тяжёлая же зараза. По дороге она сама прыгала. Но шли мы медленно. Саша пытался тащить её на руках – бесполезно, слишком тяжёлая, на загривке, как овцу, но Нора не терпела такое отношение и через некоторое время стала кусать ему руки. В рюкзак её не засунешь, слишком она большая. И бросить не бросишь и с собою не унесешь. А времени не так много, надо успеть на электричку. Тогда мы сделали вот что. Вытащили один ремень из рюкзака, пропустили его Норе под брюхо, Саша и Бернард держали ей туловище, задние лапы, я тянула за поводок, так что Норе оставалось только перебирать лапами. Так и шли, регулярно останавливаясь на отдых. Самое сложное было идти через лужи, так как вся эта конструкция была довольно громоздкая, лужи же не обойти. Бедная собака, несколько раз она просто падала в лужу. Вся грязная, мокрая, уставшая. Всем было тяжело, мне тащить её, Саше и Бернарду поддерживать, руки уставали, Норе было тяжелее всех, ремень натёр ей брюхо и промежность. Но мы шли и даже успели на четырёхчасовую электричку, по лестнице Саше опять пришлось тащить Нору на руках, и в электричку он тоже её занес на руках. Все грязные прегрязные, на самом подходе Бернард подсокльзнулся и выкупался в луже, Саша от Норы стал тоже, как поросенок. Нора лежала трупом всю дорогу. Из электрички до трамвая на руках, а вот из трамвая до дому, она уже сама допрыгала-дохромала, но по лестнице снова на руках Саша тащил. Дома Нора лежала сутки. Казалось что всё, ей хана, лапы отказали. Но нет, через сутки, она потихоньку встала и смогла сама спуститься вниз в туалет и даже сама поднялась по лестнице, с перерывами на отдых, с большим трудом, на шлейке, но сама. С тех пор мы её выгуливали на шлейке. Так как вниз лапы подкашивались, и она могла просто скатиться кубарем по лестнице вниз, вверх, тоже поддерживая подтягивая заходила с помощью.

Что нас не убивает, делает нас сильнее – дурацкая поговорка! Чесслово. Нору тот поход подкосил. Да, она не умерла, но сильно сдала. Это я и считаю началом конца. Тогда Нора отошла, отлежалась, но начала ссаться дома. У неё открылся цистит, холодная ночёвка не прошла даром, ещё эта непонятная непроходящая течка. Я проколола Норе антибиотики, сначала пропоила, не помогло, потом пришлось колоть, это помогло. Моча была старушачья, вонючая, пахла протухшей рыбой, такой мерзкий запах. Даже с белизной от него было не избавится. Нора постоянно какала и писалась дома, я уж и в памперы её надевала, вот лежит, а моча потихоньку льётся, но Нора была против памперсов, срывала их зубами, рвала об углы, специально рвала, сука такая, никак не хотела облегчить нам жизнь. Она могла начать ссать в подъезде не дойдя до двери один пролёт, и приходилось мыть подъёзд, могла начать ссать, как только открываешь дверь, опять же до этого терпела несколько часов, а тут и минуты не терпит. Это была мука смертная, все эти дела, памперсы приматывали скотчем, настоящая война, снимали только на улице, но она всё равно ухитрялась даже через него ссать. В мае увезли её на дачу, уже устали бороться с её старушачьими закидонами. Так было проще и нам и ей. Так как она с большим трудом взбиралась по лестнице на четвертый этаж, сердце не держало нагрузку, запыхивалась.

Сначала всё было хорошо, Нора жила себе на даче, я приезжала через день её кормить, а потом Нора стала отказываться от еды. Приезжаю, даю ей еду, она съест маленько, а остальное не съедает. Для Норы это нонсенс, так как уж кто-кто, а Нора всегда была большая любительница пожрать. Сара зато съедала всё то, что оставляла Нора. Я даже миску Норину прятала в будке у Норы, чтобы она потом могла кушать. Даже мясо, сырое мясо Нора не ела. Я Нору даже с цепи спустила, думаю, чего её мучать? Пусть ходит на свободе старушка. 1 июня или даже раньше, как только окончилась учёба, я уехала жить на дачу. Нора стала совсем слаба и худая жуть как, одни кости. Соседи ходили и упрекали, что я собаку не кормлю, а она сама не ест.

И вот раз готовлю я грядку к посадке, а Нора стоит рядом и смотрит на меня, и тут я читаю её мысли – «Помоги мне!» Нора и раньше отличалась телепатией. Ещё когда дома жила, она частенько давала мне прочитать свои мысли. Подойдет и стоит, смотрит, и я понимаю, Нора хочет пить, смотрю, и правда в миске нет воды, наливаю, и Нора пьёт, или же она хочет есть или же в туалет. Собачьи потребности не так уж и разнообразны – есть, пить, спать, ссать, срать. Несколько раз было так. Я говорю Саше: «Нора хочет в туалет, выведи её», но Саша ленится, не слушает, мол, позже, а Нора раз и наделает всё дома, я тогда её не позволяла наказывать, она просилась, сами виноваты. Так вот она никогда не скулила, всегда просилась молча, скулила только если видит, что в лес собираемся, там она да, скулила от нетерпения, даже пытались её димедролом поить, а без толку, всё равно нервничала. Как-то дали ей Женину таблетку, уже не помню название, но Женя их после инсульта каждый день ел, так вот, Нора как давай шкериться, прятаться, напугалась, больше не давали, зато стало ясно, почему Женя гномиков на лампе видел.

И вот тут Нора на меня смотрит и просит о помощи. Ну, конечно же, я ей помогла, я стала приглядываться к ней внимательно и увидела, что из влагалища у неё течёт гной. Если бы мы жили дома в квартире, я бы давно это заметила, а тут на огороде, а гной тёк так прилично капал. К ветеринару не ходи – это самая настоящая открытая пиометра. Вот так аукнулся Норе поход на зимуху, холодная ночёвка в снегах. Хотя возможно и без походу у неё развилась эта пиометра, это довольно распространенное заболевание среди кошек и собак. Я давай читать литературу, как эта гадость лечится, звонить ветеринарам. Ответ везде один – операция. Но я понимаю, что Нора в свои 14 лет, худая и старая, она просто не перенесёт операцию, да и сколько ей жить осталось? Даже если операция пройдёт успешно, год, два? Не больше, такие крупные собаки долго не живут, максимум 15 лет, на самом деле и того меньше, по всем параметрам Нора уже пережила всех своих родственников и только исключительно благодаря своей прекрасной физической форме и походам. В общем, операция – это не наш случай, кожа да кости от собаки остались, она не вынесет наркоз, она же старая, сердце уже не то. Я готова колоть антибиотики, вроде есть случаи, когда эту пиометру излечивали антибиотиками, мне ветеринары говорят, что если и случится чудо, то ненадолго, через полгода пиометра снова может настать во время течки, ну да это мы ещё посмотрим, мне главное ее сейчас поднять. Я так и говорила, пусть Норушка хоть лето ещё проживёт, я о многом не прошу, пусть насладится старостью на даче, в сытости и на воле. Была бы закрытая пиометра, там да, только экстренная операция. Предлагали мне Нору и усыпить, не мучить. Но я не могла, она просила ей помочь. И я ей помогу. Хотя все вокруг говорили, забей, брось, мол, не стоит оно того. И вот наконец нашла я одного ветеринара, который мне сказал каким антибиотиком лечить и в какой дозе. Я купила лекарство, повезло, продали без рецепта. И стала лечить Нору. Гной из неё тёк к тому времени вёдрами, И не скажу, что антибиотик сразу помог. Ей стало лучше, но не сильно, я проколола её 15 дней, делала ей клизмы, пыталась ставить ей препарат АСД фракция 2, но он такой мерзковонючий, и толку от него не особо, поэтому промывали по старинке, марганцовочкой и каким-то раствором хлоргексидином что ли. Нора вроде стала пободрей, ела уже, однако на поправку она пошла, когда я подключила к лечению преднизолон. Сразу скажу, это было моё личное решение, так как Нора была уже почти при смерти, я особо не надеялась на успех, на авось, по принципу хуже уже быть не может. И вот о чудо! Гормоны помогли. Тут же случился переломный момент. Я как раз сменила антибиотик, так как один и тот же больше двух недель ставить смысла нет. Я перешла на гентамицин, вроде дешёвый, вроде вредный, но собака уже почти умерла, так что неважно, главное он мощный и такую заразу, как гнойная пиометра лечит. Не знаю, что помогло, думаю всё вместе. Но как только я подключила преднизолон, Нора начала есть, аппетит стал просто зверский, она набрасывалась на еду с жадностью, да еды мне не жалко, кормила помаленьку по четыре пять раз на дню, гной ещё подтекал, но совсем маленько, неделя гентамицина, клизм, и я с радостью отметила, что Нора выздоровела. Случилось чудо. Я могла смело ехать на Байкал на фестиваль. Преднизолон я на всякий случай оставила, попросила Сашу давать с едой по утрам по пол таблетки, снизила дозу, его нельзя резко отменять.

За лето Норушка стала толстая, не то чтобы безобразно толстая, но потихоньку бока наела, шерсть блестела, рёбер уже не видать, любо дорого смотреть, бодрячком такая носилась на цепи. Нора-троллейбус называл её Саша. Как она поправилась, пришлось снова на цепь посадить, ибо стала Нора грядки топтать, лук там, картошку, молодые всходы. Саша натянул по верху от забора до домика проволоку и цепь повесил, чтобы Норе хоть какой-то простор был. Вот она этой проволокой и гремела, носилась туда-сюда, как троллейбус. Кстати вот, ещё интересная вещь с Норой приключилась на огороде, у неё пропал жировик на спине, давно уже был, но резать смысле нет, он же не сильно вредный, так он на даче сам по себе прошёл. И была у неё старческая экзема на боку мокнущая, я как не лечила, ничем не могла вылечить, уж какими мазями не мазала, а на даче, на природе всё прошло, зажило, заросло чёрной шерстью, таким пятном, Нора там на даче постоянно паслась, щипала травку, сама себя лечила. Вообще жилось ей привольно, кормили вволю, жила в будке, Бернард ей внутри положил подушку от кресла мягкую, спальник постелили. Она правда всё изорвала и раскидала по участку, ну да она такая, в этом смысле дурная совсем, ей постелешь помягче чтобы было, а она когтями дерёт, зубами дерёт. Дома она мне все тряпки половые изодрала в клочья, ковры, линолеум, беда просто с этой сукой. Это инстинкты. Кстати вот, вспоминла сейчас, Нора, когда ещё болела, есть ведь не могла, я ей ставила миску в будку, чтобы Сара не съедала еду, так Нора закапывала еду носом, как раз в спальник заворачивала, весь нос у неё был в крови. Ещё кот поцарапал тоже за нос, долго не заживал. Но когда Нора поправилась, всё стало хорошо. Даже кот Нору боялся, а он довольно смелый этот кот. Все боли у неё прошли, я вспоминала, как раньше она еле вставала, артриты и артрозы, всё убрал волшебный преднизолон. Но однако, старость есть старость. Раз Бернард меня встречал с автобуса, я попросила взять с собой Нору, пусть прогуляется. Отпустили её с поводка, она как ломанётся непонять куда, нас не слышит, ничего не видит, еле поймали. Просто вот старушка и всё тут, разума почти не осталось, глаза в катаракте, и вроде сил много, тянет поводок во всю, а сама уже задыхается, не выдерживает нагрузок дыхалка, сердце, и задние лапы подкашиваются, вихляет задом, падает, в общем, нет идеалных молодильных яблочек, отходилась наша Нора, никаких ей больше походов. Жалкое зрелище.

Сейчас вот тоже вспомнила. Когда мы только привезли Нору на дачу, прибежала Сара и стала нам радоваться, а Нора начала качать права, подходит к Саре и тычет её носом в загривок, Сара терпела, терпела, да и как давай Нору трепать, Нора сразу упала, Саша запустил тогда в Сару поленом. Сара потом сутки носа не казала к нам и при виде Саши уходила всегда, помнила, откуда прилетело, но и поняла, что Нору нельзя ни в коем случае обижать, чтобы та не вытворяла. Сара к ней и подлизаться пыталась, лизала ей уголки губ в приступе радости, но Нора всегда была удивлена и возмущена такой фамильярностью. 

Эх, Нора, Нора! Конечно же на даче всё лето ей было очень хорошо, писай где хочешь, какай где хочешь, кормят вволю, Солнышко, с утра Нора принимала солнечные ванны, грелась на зелёной травке. Я только проснусь, слышу Нора гремит цепью, собаки и кот первые получали завтрак. Когда уезжали в лес, сосед Юра кормил Нору, я оставляла ему сухой корм. В лес её уже брать нельзя было. Но я каждый раз ей говорила: «Нора, не теряй нас, мы скоро приедем, место жди, охраняй!» Нора слушала меня внимательно, смотрела своими слепыми глазами и всё понимала, она понимала, что мы уходим, но мы вернёмся, что это ненадолго. Я оставляла ей таз воды. Кстати, когда она болела, она пила очень много, не ела, но пила, могла целый таз за день выхлебать. И вот я уходила, а Нора всё-всё понимала. И Юре радовалась, когда он её приходил кормить. Лаяла призывно, вызывала его из дому. Так что всё у нас было хорошо.

К концу лета я уже давала Норе по четвертинке преднизолона, но вот встал какой вопрос. Осенью школа, надо уезжать с дачи, а куда Нору? Я уже давно решила, что Нора не поедет в квартиру. Это же опять начнётся – ссать, срать, я буду её бить, кричать на неё, мало кормить, это же мучение для всех. За лето Нора уже привыкла ходить  в туалет, как только захочет, отучилась терпеть, да и терпеть ей нельзя. Я изучила же эту пиометру, и выяснилось, что пиометрой болеют только квартирные собаки, а уличные нет. Так как собаке нельзя терпеть, так что если привезу Нору домой, у неё с течкой снова начнётся эта гадкая пиометра, а так, если она будет жить на воле, то болезнь не вернётся.  Я стал искать, кому бы пристроить Нору. Думала и о том, чтобы отдать в добрые руки и о приюте даже, всё это обсуждалось при Норе, а она слушала внимательно и жалобно тявкала: «Не надо отдавать меня в приют, не надо меня никому отдавать!» Так вот всё и было. Звонит мне Саша, спрашивает текст объявления, а я говорю: «Нет, не надо, Нора не согласна». Сложная ситуация. И на даче ее не оставить, не наездишься кормить, была бы хоть машина, а зимой же дачные автобусы не ходют, и в квартиру не забрать.

Не, забрать можно, но не хочется, там же ещё 4 этаж, она весной-то еле взбиралась по ступеням, падала, а уж сейчас тем паче. Мама так вообще предлагала Нору усыпить, нет собаки - нет проблем. Я категорически отказала маме в её безумной идее, но надо искать выход, который бы устраивал всех – и меня и Нору. Я уже совсем было чуть с ума не сошла, но тут мне удалось уговорить одну свою подругу, что она пустит Нору во двор при условии, что я сделаю у неё в доме ремонт. У моей подруги Натальи буквально через дорогу от нашего дома есть 1/3 часть частного дома с двором и соседями. Она этот дом сдаёт, но после дождей крыша потекла, и дом надо просушить, потолок побелить, обои поклеить. В общем, ура, ура! Я была более чем счастлива, ремонт, так ремонт, главное, что Нора будет рядом, ничего не изменится, я буду каждый день приходить к ней, кормить её, ходить с ней гулять. Нора будет жить в будке на цепи. Я очень не хотела, чтобы Нора была на цепи, поэтому решили построить забор, чтобы Нора была как-бы в вольере. Саша начал строить будку. Мы уже выехали в город. Нора осталась одна на даче сторожить. Я торопилась. Сердце моё было не на месте. Денег нет, времени нет. Ездили кормить её через день, так как дорога отнимала много времени, а надо спешить. Саша строил будку долго и медленно. Будка должна была быть теплой, на случай холодной зимы, с двойными стенами и полом, утеплённая пенопластом и укрывным материалом,  и самое главное, мы сделали ей тёплый пол, который собирались включать в холода, Саша сделал провод, планировалось подключить розетку и протянуть провод из дома через окно.

Если бы я знала наперёд что будет, я бы вывезла Нору сразу, но я же не знала. У меня в голове было одно, нельзя Нору запускать в квартиру, она уже от неё отвыкла, если её пустить, то ей будет тяжелее снова уходить в будку. Поэтому я спешила. Я хорошо помню тот день, я поругалась с Сашей, так как он слишком медленно делал будку, я очень спешила, очень, сердце моё было не на месте, я ни о чём другом думать не могла, надо перевозить Нору, всё остальное потом, я злилась на Сашу. Мы сильно повздорили в тот день. Я говорю ему: «Сегодня надо привезти Нору.» Будто я чувствовала, но я не знала, просто торопилась. Сейчас мне тяжело вспоминать те дни. Как мы с Сашей полдня убили на забор, мы делали забор у дома, где был палисадник, там мы хотели поставить будку, чтобы не мешать соседям, вот будет забор, будет Нора тут жить, без цепи! Это было важно, без цепи! Но когда Саша уже почти сделал забор, вышла соседка и сказала убирать этот позор, мол они потом сделают другой забор. Я прихожу, а Саша всё разобрал, хотя по идее это не её дело, но время, время было потрачено впустую, а время дорого. Ладно, Нора поживет какое-то время на цепи, сделаем потом забор. Главное, её срочно привезти! Я очень и очень спешила.

Когда я видела Нору последний раз живой? Это была именно я. Я помню тот день. 6 сентября. Я приехала её покормить. День был тёплый и хороший, солнечный день. Я пришла, Нора вылезла из-под крыльца. Последнее время она не спала в будке, предпочитала под крыльцом. Она вырвала все подушки, насрала в будке во сне. Как я всё время говорила, Норина голова не знает что делает жопа, голова с жопой не дружат. Но когда Нора обкакивалась дома во сне, я убирала какашки, а тут некому. Но я только потом узнала, что она там насрала, сейчас же просто знала, что Нора по какой то непонятной причине не хочет больше жить в будке. Я думала, это потому что она оттуда вытащила все тряпки и ей там жёстко.

 Стоял очень хороший, тёплый, осенний денёк, солнце грело, но не жарило. На даче такая красота, что уезжать не хотелось. Райское местечко, хорошо, тихо и покойно. Я покормила Нору, поработала на огороде, ещё раз покормила Нору. Я дала ей здоровенную костяру, и она её почти полностью сгрызла, ничего не оставила. Я удивилась ещё, какие у Норы зубищи всё же острые и крепкие. Я, когда водила Нору к ветеринару, давно, где-то с год до этого, так вот, ветеринар сказал, что никогда не видел таких хороших зубов у такой старой собаки, что у неё просто отличные зубы для её возраста, у неё все зубы были целые, жёлтые, но всё ещё острые. И я снова её покормила, отдала ей весь сухой корм, дозу за два дня, так как завтра её надо было вывозить, а вывозить её надо на голодный желудок. Одно могу сказать, в тот день я накормила её до отвала, она даже стала толстая, будто беременная, полный живот. Я погладила её по голове, посмотрела в эти гнойные глаза, последнее время глаза у неё загноились, сходила в дом за ваткой и вытерла гной, подумала ещё, что надо будет, как приедем в город купить какую тетрациклиновую глазную мазь и вылечить этот конъюнктивит. Я ослабила Норе ошейник, хотела вообще спустить её с цепи, рука уже потянулась к карабину, но я медлила. Сара прорыла под забором подкопы, и Нора может выйти с участка и начать бродить по садоводству, она может напугать своим большим и грозным видом людей, а те её обидят. Я знала, что такое может случиться, раньше были случаи, что Нора уходила с участка, она слишком стара, чтобы постоять за себя, она безобидная, но люди этого не знают, они боятся. Раз приехала, издалека слышу, Нора лает грозно, а рядом с нашим участком тусят мужики, подошла ближе, оказалось, электрики свет проводят соседям, Наран молодец, несмотря на свой возраст, охраняет, умница моя. А я-то думала, что она старая ничего не слышит и не видит, нет, она просто умная и зазря не лает.

В общем, я не стала спускать её с цепи, но только из заботы о самой Норе, но я расслабила ей ошейник. Были случаи, что она выворачивалась и убегала, поэтому затянули ей шею, но сейчас я расслабила, при желании, она сможет вывернуться, мало ли что. Я не знаю, зачем я это сделала, просто так захотелось. Я погладила её пыльную голову и сказала: « Потерпи, Нора, завтра папа приедет и увезёт тебя домой, в новый домик, папа построил для тебя тёплую будку, не бойся, мы тебя никому не отдадим, ты останешься с нами, мы будем рядом, будем тебя кормить и гулять с тобою, всё будет хорошо, потерпи ещё маленько, уже немного осталось, завтра мы тебя заберём.» Так я ей сказала, и Нора меня поняла, я знаю, она всегда всё понимала.

Но завтра мы не смогли приехать за Норой. Саша даже на работу не пошёл, а всё равно только в восемь вечера закончил будку делать, я ему помогала, его торопила, хотя я очень и очень хотела, чтобы Саша именно сегодня привёз Нору, я даже была готова пустить её домой ночевать, так как будку надо было ещё перетащить на улицу. Но было уже поздно, девятый час, автобусы уже не ходят, а машины у нас нет. Поэтому было решено завтра рано утром Саша едет за Норой и привозит ей на автобусе. А вечером позвонила мама и спросила, может ли она чем помочь? Я была расстроенная из-за Норы, что не удалось её привезти сегодня. Я сказала, что они бы очень помогли если-бы помогли перевезти Норушку в город. А надо сказать, что Нора ни разу не ездила на новой маминой машине, мама так и сказала, что Нора в ней ездить не будет, поэтому я очень удивилась, когда мама согласилась. Саша обрадовался. Ведь везти Нору на общественно транспорте тот ещё квест. Во-первых, Нора плохо ходит, она уже не может запрыгнуть на ступеньки, во-вторых, она может спокойно нассать или насрать в автобусе или трамвае, запросто, в третьих, надо надевать на Нору намордник, она тянет, трётся мордой о людские ноги, в общем, это и правда очень тяжело и морально и физически. Договорились, что утром Саша едет на работу, там работает, итак ведь день пропустил, а мама с папой на машине за ним заедут и привезут Нору домой. Мы очень были рады, я гнала плохие мысли прочь, скоро, скоро Нора будет дома, она будет жить в тёплой будке и всё будет хорошо, и все будут счастливы. Я рисовала себе эти идиллические картины, как мы сможет уезжать в лес, потому что можно будет просить кормить Нору папу или Женю, как мы сделаем ей забор из сетки-рабицы, когда появятся деньги, и Нора будет свободно бегать по вольере, как я буду ходить с нею гулять, как буду включать тёплые полы в морозы, как ей будет там тепло спать

Ночью я почти не спала, болела голова, Саша тоже ворочался, не мог уснуть. Это была ужасная ночь, теперь-то я понимаю, почему, это Нора посылала нам сигналы, просила о помощи. Ведь она обладала этой самой телепатией. Но даже разгадай мы пазл, как бы это всё решилось? Ночью разве поехали бы мы на дачу. Утром Саша ушёл на работу, а мама с отцом всё не ехали. Я купила заранее Норе свиные ножки, и вот решила поставить их вариться, а в голове мелькает такая мысль – не надо, это уже не нужно. Было вот такое плохое предчувствие. Но я его отогнала, думаю, что за бред, Нора вот-вот приедет, голодная, надо ей сварить поесть, поставила кашу вариться. Это был праздничный обед для Норушки, свиные ножки, хотела её порадовать. Смысл был вот в чём, чтобы Нора привыкла к новому месту жительства, надо ей дать там хорошо поесть, причём чего такого мясного, путь к её сердцу лежит через желудок. Если она будет сытой, она будет счастлива, и надо чтобы было чего именно погрызть, косточек ей надо, лучше всего лытку, но лытку я купить не успела, свиные ножки тоже хорошо. Звоню Саше, а мама все не едет. В два часа только приехали. И вот Саша мне звонит и говорит: «Крепись», я сразу поняла, что случилось страшное, иначе разве он бы мне такое сказал? Но что? Я уже знала, что Норы нет, в тот момент, когда не хотела варить кашу, уже знала, что это бессмысленно я чувствовала, что это произойдет, поэтому торопила Сашу, поэтому ругалась с ним, поэтому настаивала, чтобы привёз Нору вечером. Я знала, но и не знала. Если бы знала точно, забрала бы её тогда, когда приезжала покормить, эх! Знать бы, где упадёшь, подстелил-бы соломку.

Позже, когда я ходила  в дом топить, я не стала делать ремонт, зачем? Да и смотря на разруху в доме, думала, почему? Почему я согласилась на ремонт? Ведь это сложно, затратно, лучше бы я забрала Нору домой, ну подумаешь, ну пришлось бы убирать какашки и мочу, она у неё мерзкая, это да, но может ещё не так бы часто она и гадила, памперсы бы опять же, не так уж это и сложно, уж как-нибудь потерпела бы, почему я выбрала делать ремонт в чужом доме, чем жить со своей собакой рядом. Она бы не умерла в одиночестве, как же я тупа и зациклена, вбила себе в голову, что вот Нора не должна вернуться в  квартиру и всё тут, Я корила себя и ругала, я с радостью бы переиграла этот сценарий. Но поздно, поздно.

Нора повесилась. Это самое ужасное, она повесилась. Глупо и нелепо. Самоубийство или несчастный случай? В какой-том момент я решила, что это самоубийство, так как Нора конечно же не хотела уезжать с дачи, она знала, что её увезут, она точно знала, что не в квартиру, я же ей сама и сказала. Она убежала, таким образом, она убежала от нас. С неё станется так подставить, и пофигу, что Саша сделал две будки, одну он сделал ещё живя на даче. Но с другой стороны, я  всё же думаю, что это рок, судьба, несчастный случай. Дело в том, что у Норы последнее время натурально ехала крыша, она могла ходить кругами, несколько раз она запутывала свою цепь, вот крутит на одном месте, обмотает цепь вокруг кустика крапивы и стоит, двинуться не может. Я ей в миску еды положила, она посильнее дёрнулась, вырвала крапиву и подбежала, был такой случай. В другой раз она обмоталась вокруг сирени, пришлось её распутать, а сирень досками заставить, чтобы она снова об неё не запутывалась, а то жалко кустик. В другой раз она откопала палку рядом с будкой и тоже зацепилась цепью за торчащий конец, один раз замотала каким-то образом себе лапы цепью и лежит, встать не может, в другой раз зацепилась цепью за забор и тоже стояла там, мучалась, раз застряла в заборе, когда пыталась через него перелезть, раз зацепилась ошейником под воротами, пыталась пролезть снизу, Юра её несколько раз тоже распутывал, когда мы уезжали. В общем, была у неё такая фишка, запутываться. Тут же Нора каким-то непонятным образом вытащила из-под домика остатки сетки-рабицы, впутала их себе в цепь и кружилась на месте, пока не запутала цепь окончательно, цепь стала короткой, и Нора могла только стоять. Видимо это случилось вечером, потому-то мы и не могли толком спать, всю ночь простояла, продубела бедняга, как-же она мучилась. А утром видимо солнышко пригрело. Нора разомлела, заснула и повесилась. Лапы устала держать. Если бы Саша приехал за ней на утреннем автобусе, она была бы жива. Он и так-то, как пришёл, расстегнул ошейник, и было чувство, что она ещё жива, пытался ей сделать непрямой массаж сердца, она была тёплая и мягкая. Чуток опоздал. Однако она была мертва, хорошо, что я этого не видела, но Саша мне всё рассказал, а у меня богатая фантазия. Эти открытые глаза смотрят в небо, эта оскаленная пасть, жёлтые зубы, вывалившийся розовый язык и мухи, которые уже кружат, спешат отложить свои личинки, лезут к Норе в рот, в глаза. Опоздал. Чуть-чуть, приехал бы раньше.

Но судьба подсунула нам маму с машиной, такое чувство, что все мешало нам изменить судьбу, и эти соседи, этот забор, эта будка, от судьбы не уйдёшь. Это рок. Это злой рок, Потом оказалось, что мимо шли соседи, люди, всё видели, бездушные твари, вот нет, чтобы позвонить нам, сказать, что ваша собака тут помирает, могли бы и помочь, там не трудно калитку открыть, или хотя бы позвонили. Люди равнодушные. Но именно так, они прошли мимо, видели, что Нора страдает, и ничего не сделали. Это меня и мучит, все мы умрём, смерть неизбежна, весь вопрос как. Нора умерла в одиночестве и в мучениях. Радует только, что на даче. Саша там же её и похоронил, пока рыли с дедушкой могилку, Нора окоченела, лапы не смогли сложить, так что она точно померла перед самым их приходом.

Я много думала об этом, почему так и не иначе? Нашла ещё одно утешение, Наран мученик, а мученикам место в раю, но так как я верю в переселение души, то я знаю, что Нора такой вот смертью заслужила себе плюс тысячу к карме, что в следующей жизни у неё всё будет хорошо и даже лучше. Но в тот момент, когда она умерла, внутри у меня образовалась огромная дыра, будто вырвали большую часть сердца. Так плохо. Что и словом не сказать как. Как бы я рада была бы всё изменить, я уже с радостью бы убирала за ней какашки, только бы она жила. Но судьба – такая, ужасная, дикая, однако есть в этом неотвратимый рок, всё случилось так, как должно. И мама вот с машиной согласилась везти Нору, меня это очень удивило, и соседи прошли все бездушные, и я не отцепила карабин, а ведь хотела, рука сама потянулась. Но ведь я ослабила ошейник, почему она не вывернулась? Видимо закрутилась так, что уже нельзя было вывернуться, Саша сказал, что очень сильно была натянута цепь, ему пришлось расстегнуть ошейник, он даже карабин не мог отцепить, так сильно замоталась. Эх, глупая Нора, глупая смерть, ведь если бы она стала крутиться в другую сторону, она бы размоталась, но она крутилась в одну только сторону. И будто кто мешал нам забрать Норушку с дачи. Я уж подумала, что может это местные духи помогли тогда, услышали мои молитвы и дали Норе прожить ещё лето. Ведь я же просила тогда, когда она болела пиометрой, чтоб хоть лето ещё прожила, и может это они, духи, сотворили это чудо, дали Норе ещё пожить, но увозить её нельзя было, и она умерла. Может она должна была умереть тогда ещё, весной. И мне радоваться надо, что ещё лето она прожила. А может, если бы я не кочевряжилась и забрала Нору в квартиру, всё было бы хорошо, может это была моя роковая ошибка? Я не знаю, ничего не знаю. Знаю только, что я плохой человек, очень плохой, что таким, как я нельзя заводить собак. Я могу ударить собаку, могу бросить, поэтому, именно поэтому я больше не заведу собаку. Хватит.

Уже почти сорок дней прошло с Нориной смерти.

Мы с Сашей осиротели. Ему тоже плохо, эта беда нас ещё сильнее сблизила, не только радость, но и горе сближают. Только он понимает, как мне плохо, а я понимаю, как плохо ему, он жалеет, что бил Нору, очень сожалеет. Мы стали ещё ближе, ещё роднее. Он, тот, кто видел её юность и расцвет, с кем я могу всегда поговорить о Норе. Она наша доча. Да, она для нас, как третий ребёнок, член семьи. Только Саша может понять всю боль, всё горе от потери любимой собаки. Это боль не просто на эмоциональном уровне, а именно на физическом и даже энергетическом, мы все связаны между собою, и только вот воспоминания о норе молодой и сильной, любовь, позволяют восстановить эту связь, которая оборвалась со смертью её материальной оболочки.

Я каждый день думаю о ней, варю суп и вспоминаю, что вот сейчас бы дала Норе косточку, жарю ладушки и вспоминаю, Нора любила мои ладушки. Ночью, идя в туалет, я  боюсь наступить на Нору, она чёрная и всегда лежала рядом в проходе, а в темноте её не видно. Каждый раз боюсь, и даже кажется, что она тут, рядом, лежит. Она мне снится.
Часто, раз приснилось, что она жива, я ей помогла подняться, и так радовалась, когда она смогла встать.


- Саша,- закричала я, - смотри, Нора, она не умерла, она ожила, вот что значит хорошенько поесть перед смертью, ай да Нора! Она нашла в себе силы ожить. Ну кто бы сомневался, она живая, наша Нора, вот она, из плоти и кости, всё та же наша старушка.
Я очень и очень обрадовалась, как и Саша. Нора была слишком слаба, задние ноги свело судорогой, она их вытянула, не могла согнуть, мышцы вздулись, свитые верёвки мышц, я гладила её лобастую, пыльную голову, смотрела в эти умные, мутные глаза, помогла ей встать. Взяла за ошейник, подтянула вверх, Нора заперебирала лапами, не в силах их собрать, загребла, застучала и... И она встала, Нора борец!

-Ах, ты моя хорошая, ай, моя девочка, моя красавица, вот так, вот так, умница, хорошо! Я знала, что ты сможешь! - подбадривала я её.

Она встала и пошла на негнущихся, длинных ногах-ходулях, старых ногах, искалеченных артритом, старушка Наран. Я так была рада во сне, так счастлива, но зазвонил будильник, и вырвал меня в реальность. И теперь совсем плохо и пусто. И Саше тоже приснилась Нора, что она восстала из мёртвых, он тоже видел её мутные, розоватые глаза. И он тоже был рад и счастлив. Я никак не могу до конца поверить, что она умерла, ведь Нора, она же неубиваемая собака, и током её било в троллейбусе, а она выжила, и со скалы она падала на Белом Иркуте, другая бы собака умерла, а она нет. Обмораживалась, замерзала, в воде не тонет, в огне не горит, бегала Утулик, ходила перевалы, забиралась на вершины. И тогда, когда по весне, у неё отказали ноги на зимухе, отошла, отлежалась. Нора, очень сильная собака, она просто не может умереть, но она умерла, все умирают.., но только не Нора, только не в моих снах.

Она приходит во снах с другими покойными собаками, Машкой, Ларри, в одном сне Ларри и Нора были одной собакой, и я  поняла, что это так и есть – у них одна душа. А ведь и правда, они очень похожи – Нора и Ларри, и как я сразу не догадалась, что это одна и та же душа? Ещё я поняла, что смерти нет, что любовь побеждает смерть, что моя любовь, что я так её люблю, и поэтому она не умерла, она просто перестала страдать, освободилась от этого тела, да, она помучилась, но она жива. Что я её ещё встречу. В другом теле, не факт, что узнаю, как я не узнала в Норе Ларри, но смерти и правда нет, а любовь побеждает всё, даже смерть. Как в сказке, любовь побеждает всё, я это тчоно знаю.

Мне уже не больно, мне хорошо и спокойно, я знаю, что Нора всегда рядом, я её чувствую, её присутствие, я знаю, что она меня простила, она такая, не помнит зла, сама я себя, конечно же, не прощу. Но она простила, и она рядом и она нас любит. И мне на самом деле не нужны другие собаки, сейчас не нужны.

Так вышло что последние 30 лет я всегда жила с собаками. Сначала Микки, потом Ларри и они жили какое то время вместе, потом Ларри-Машка, Машка-Нора, сейчас мы могли бы жить с Белкой, но Нора её сильно укусила, и Белку пришлось отдать, надо было оставить, но опять же, Нора кусалась больно, нет, хорошо, что отдали, но теперь нет собаки. Можно было бы забрать Чарлика у бабы Веры, но не хочется. Нет, собаку нельзя вот так взять и заменить. Нора была уникальной собакой, и мне кажется, что переродится она человеком, у неё был интеллект, она же очень умная была, и опять же эта мученическая смерть, что-то это должно значить, наверняка она перескочила через несколько ступеней перерождений, бонусом получит сейчас хорошую и интересную жизнь в человеческом теле. Я в это верю, это меня утешает. Это хоть как-то оправдает эти мучения, что всё не зря, ведь она не заслужила такой печальной кончины, в этом нет смысла, если только это не поможет ей в будущем.

А ещё я поняла один урок, о чём я очень сожалею, так это, что не спустила тогда Нору с цепи, но как знать, если ей судьба была умереть, то видимо так надо было, ну убежала бы она, а может и не убежала, сложно сказать, ну забил бы её кто палками или же застрелили или же отравил, короче, сложно тут сказать, надо было домой забрать, вот что. Но всё равно этот факт, что она умерла на цепи, он меня сильно парит. Я всегда была за свободу, и Нора даже в лесу всегда оставалась без привязи, вообще все мои собаки могли ходить без поводка, я так думаю, что надо поднять эту проблему, проблему рабства. Ведь животные по сути своей рабы.

Нет поводкам, клеткам, заборам, нет зоопаркам, нет зоофермам, нет жестокому обращению с животными!

Они умные, они рождены для свободы. Как-то так. И если я вдруг когда-нибудь ещё заведу собаку (если только не заберу Чарлика у бабы Веры, вот уж узник замка Иф, он же бедняга всегда на привязи), хотя это вряд ли, если она только сама не завёдется, так вот – никаких цепей, поводков, намордников, заборов. Никогда! Свобода! Только свобода! Я не знаю, как, но никак иначе. В память о Наран.

Такая вот история. Ужасная, мученическая смерть, равнодушие окружающих, мой эгоизм, рок, когда я думаю об этом, как Нора мучилась последние часы, мне становится плохо, меня не было рядом, это моя вина, моя вина. Но я стараюсь думать о другом, это было, это было ужасно, но это уже БЫЛО! Норе уже не помочь, ничего не исправить, поэтому я вспоминаю Нору, вспоминаю каждый день, вспоминаю как она жила, как она радовалась, как она была счастлива, как она бежала рядом и улыбалась, и она снова бежит рядом и улыбается. Она всегда с нами, она рядом, я это знаю. И это помогает мне жить дальше. Люди, берегите друг друга, уважайте друг друга, любите, главное – любить!

Ночь
Уильям Блейк

Заходит солнце, и звезда
Сияет в вышине.
Не слышно песен из гнезда.
Пора уснуть и мне.
Луна цветком чудесным
В своем саду небесном
Глядит на мир, одетый в тьму,
И улыбается ему.
 
Прощайте, рощи и поля,
Невинных стад приют.
Сейчас, травы не шевеля,
Там ангелы идут
И льют благословенье
На каждое растенье,
На почку, спящую пока,
И чашу каждого цветка.
 
Они хранят покой гнезда,
Где спят птенцы весной,
И охраняют от вреда
Зверей в глуши лесной.
И если по дороге
Услышат шум тревоги,
Печальный вздох иль тяжкий стон,
Они несут страдальцам сон.
 
А если волк иль мощный лев
Встречается в пути,
Они спешат унять их гнев
Иль жертву их спасти.
Но если зверь к мольбам их глух,
Невинной жертвы кроткий дух
Уносят ангелы с собой
В другое время, в мир другой.
 
И там из красных львиных глаз
Прольются капли слез,
И будет охранять он вас,
Стада овец и коз,
И скажет: «Гнев - любовью,
А немощи - здоровьем
Рассеяны, как тень,
В бессмертный этот день.
 
Теперь, ягненок, я могу
С тобою рядом лечь,
Пастись с тобою на лугу
И твой покой беречь.
Живой водой омылся я,
И грива пышная моя,
Что всем живым внушала страх,
Сияет золотом в лучах».

Такая надпись у Норы на могилке, теперь я знаю, зачем люди ставят памятники и могилки делают, чтобы было куда прийти и поговорить. Раньше не понимала, теперь понимаю, это действительно помогает, это нужно живым, не мёртвым. Я рада, что Нора с нами навсегда останется на даче, что я всегда могу её навестить. Я прихожу и говорю с ней, я оставила на могиле её те самые свинячьи ножки, они были сварены для неё, а также 35 кусочков кровяной колбасы с четвертинками преднизолона, именно столько у меня было заготовлено для неё доз, она должна была жить ещё минимум 35 дней, но мы предполагаем, а Бог располагает. Сегодня 40 день со смерти Норы, я заканчиваю свой рассказ, я отпускаю её душу, путь она идёт своим путём или же в собачий рай на радугу или же в новую череду перерождений. Я отпускаю её душу, лети, Наран, лети мой конь ветра! Мы всегда будем помнить тебя, и всегда будем любить, ты всегда жива в наших сердцах, но мы отпускаем тебя. Ты свободна!



9 сентября - 17 октября 2016

ps: а будку мы отдали в приют "Дорога к дому" - я вообще против приютов, ведь там цепи и замки, но я думаю, Нора будет рада, если её тёплая будка спасёт жизнь какой бездомной собаке или щенку холодной зимой, пусть даже в приюте.

Зима близко!