Цвета

Белый.
Машина плавно пожирала километры тёмной трассы.
- Мы уже начали?
- Да, пожалуй.
- И какой первый цвет?
- Белый.
- Почему белый?
- Белый – неизвестность, жизнь с чистого листа, начало.
- Мне нравится.
Девушка, широко раскрыв глаза, вглядывалась во тьму.
- Прислушайся к себе. Что чувствуешь?
- Волнение, нетерпение, радость. И, может, чуточку страха.
- Это и есть белый цвет.
- А вокруг всё белое?
Мужчина мельком бросил взгляд в окно - поля давно убрали, они стояли голые, с бесстыже обнажённым чернозёмом, снега ещё не было, хотя конец ноября.
- Не всё сразу, потерпи.
Словно в ответ на её желание пошёл снег. Лёгкие снежинки разбивались о лобовое стекло, тут же превращались в воду. 
Девушка вытянула руки вперёд и грела ладони теплом, сочившимся из решётки радиатора, на зеркале подпрыгивал чёртик, сделанный каким-то умельцем из капельниц. Машина свернула на просёлочную дорогу, двадцать минут тряски, и остановилась у двухэтажного коттеджа.
- Вот и приехали, ты готова окунуться в белое?
Девушка вздрогнула, но тут же собралась.
- Да.
Мужчина открыл дверцу и взял её за руку. На секунду девушка замерла, она так делала всегда, когда попадала в незнакомое место, прислушалась, вдохнула воздух. Пахло свежестью, лесом и прелыми листьями.
- Скажи, когда будешь готова.
- Я готова.
- Тогда идём.
Шаги отскакивали от плитки и уносились в темноту. Дойдя до двери, они остановились.
- Это твой дом, тебе и открывать.
Девушка вытянула руку, мужчина вложил в её ладонь нагретый его пальцами ключ. Другой рукой девушка ощупала дверь, нашла замочную скважину, немного повозилась с замком, пока он приветственно не щёлкнул. Дверь плавно отворилась.
- Ну, здравствуй, дом.
Когда вошли, девушка застыла, вбирая в себя новые звуки и запахи - свежеструганная сосна, немного пыли в воздухе. Где-то жили своей жизнью часы, а, наверно, на кухне, раз в несколько секунд срывались капли воды.
- Тепло.
- Я заранее натопил, чтобы дом к твоему приходу прогрелся.
- А где выключатель?
- Слева.
Пальцы девушки ощупали стену - тёплое душистое дерево и гладкая прохлада пластмассового выключателя.
- Да будет свет!
Раздался щелчок.
- У меня получилось?
- Да.
Девушка скинула ботинки и стянула носки.
- Устрой мне экскурсию.
Медленно, словно совершая таинственный ритуал, они обошли дом, потом ещё и ещё раз. Девушка босыми ногами чувствовала то щекочущий ковёр, то холодную плитку, то тёплый паркет, руки запоминали шершавость или гладкость стен. Было четыре утра, когда она устала.
- А мне нравится белый.
- Хочешь холодного молока? Оно тоже белое.

Годом ранее. Интернат
В здании пахло квашеной капустой, видимо на обед варят кислые щи. Сергей вспомнил, что не успел ничего поесть, в животе жалобно урчало, пока он шёл по коридорам к кабинету директора. Настоящего отца Аллы здешние стены не видели никогда, он был президентом крупного банка и очень занятым человеком. Устройством девочки в интернат для слепых детей, когда той было семь лет, (сразу после смерти бабушки), занимался его заместитель. Теперь уже и не увидят, банк разорился, а его директор, прикончив весь запас коньяка, который держал только для самых избранных гостей и клиентов, повесился в подвале банка в сауне, за день до того, как судебные приставы должны были описать имущество и само здание за долги.
- Кем вы являетесь девочке? – растягивая слова и приготовившись писать в блокноте, поинтересовалась высохшая, как щепка, немолодая женщина в строгом английском костюме и с таким же английским лицом.   
Сергей замялся, действительно, кем он является этому незнакомому пока ребёнку...
- Я друг её матери.
Женщина посмотрела на него поверх тонких, в золотой оправе, очков.
- Мать её умерла при родах, если я правильно осведомлена?
- Да.
- И было это шестнадцать лет назад?
- Да.
Сергей отвечал коротко, не желая вдаваться в разъяснения.
- Так почему же вы не приехали навестить девочку раньше, если были так хорошо знакомы с её матерью?
В голосе был сарказм и непрозрачный намёк, но Сергея сейчас это не волновало.
- Я приехал не навестить, а забрать девочку домой.
- Забрать? Но вы не родственник в любом случае надо будет оформлять опекунство, а это долгий процесс. К тому же за слепым человеком нужен специальный уход.
- Насчёт времени - я не спешу. А насчёт ухода, не волнуйтесь, я врач и как-нибудь справлюсь.



Июнь 1980г.
- Серёга, говорю тебе, поехали. Мало того, что в Москве побываем, так ещё и Олимпиада, такой шанс раз в жизни выпадает.
- Конечно, Москва, это здорово, но у меня другие планы на лето.
Солнце просвечивало молодую зелень, мирно поскрипывал под ногами песок. Со стороны могло показаться, что идущие рядом парни ругаются.
- Знаю я твои планы, спать до обеда.
- Не только. Ещё загорать и купаться. Сашка, ты же знаешь, я распределение получил, аж в Челябинск, это у меня последнее лето дома.
Тот, что повыше, окинул взглядом парк, улыбнулся, подошёл к турнику и неспешно начал подтягиваться. Пухлый суетливо размахивал руками.
- Дурья твоя башка, тем более надо соглашаться, понравишься Григорьеву, он тебя к себе возьмёт и не придётся ехать в эту твою тьму-таракань.
Парень спрыгнул с турника.
- Кем он меня возьмёт? Бумажки за него перекладывать? Не для этого я пять лет в институте отпахал. И потом, хочу быть сам себе хозяин.
Спортсмен развернулся и пошёл прочь, коротышка поспешил следом.
- Ну и дурак, а я к Григорьеву под крылышко пойду, может, лет за пять в «ответственные» пробьюсь и в Москву перееду, в таких делах я способный, работа чистая и несложная.
Парни вышли из парка. Во дворе бегала детвора, радуясь лету и свободе.
- В августе вернёмся, ещё и позагорать успеешь. У Григорьева сейчас аврал, ему люди позарез нужны, он, как ответственный секретарь областного комитета ВЛКСМ, группу пионеров-отличников в Москву везёт. Ты же у нас педиатр, вот и будешь за детишками присматривать, а на побегушках с бумажками это я сам справлюсь. Три недели в Москве, еда и проживание задарма, кто ж от такого отказывается?
- Ну, не знаю.
- А чего тут знать. Сейчас идём к нему, ты говоришь, что согласен, и всё в шоколаде. А вот мы, кстати, и пришли. Серёг, ты обожди, я сначала сам к нему зайду, разведаю, так сказать.
Маленький быстро прошмыгнул за дверь. По асфальту мерно постукивали каблучки, К зданию шла девушка, точёная фигурка, русые волосы ниже талии, большие изумрудные глаза.
На душе было легко и весело, Сергей решил подурачиться, экранно упал на одно колено - Миледи, только Вы можете меня спасти, сжальтесь, позвольте бедном рыцарю, поцеловать Вашу руку.
Девушка растерялась и протянула руку. Тоненькие прохладные палцы коснулись горячей ладони. За спиной скрипнула дверь, вернулся Михаил.
- Ольга Станиславовна, здравствуйте, извините этого обормота, он рыцарских романов перечитал.
Из-за спины неудавшегося кавалера выскочил коротышка. Он быстро перехватил руку девушки.
- Вы к Григорию Аркадьевичу?
- Здравствуете, Миша. Да, у мамы сегодня день рождения, собираюсь похитить Гришу у его важных дел.
- А мы вот тоже к нему. Я ему нового члена команды привёл. Спортсмен, отличник боевой и тактической подготовки, незаменимый человек и просто хороший друг. Знакомьтесь, это Сергей Титов.
Сергей встал с земли.
-  Сергей.
-  Ольга.
Она улыбнулась и скрылась за дверью.  У коротышки вместо елея в голосе зазвучали истеричные нотки.
- Ты что с ума сошёл, это же жена Григорьева.
У Сергея перехватило дыхание, от неожиданности он прижал руку к груди. Друг воспринял движение на свой лад, участливо поинтересовался.
- Что, кольнуло? Ещё бы не нервничать, чуть всё не испортил. Будем надеяться, что она ему не скажет.

Интернат Первая встреча
Сергей стоял в коридоре, взгляд его блуждал, то по блёкло бесцветным стенам, то по полу с грязными разводами. Ему вспомнился день, когда он вернулся в родной город после шестнадцати лет разлуки. Всё это время он не приезжал, хотя сестра каждый год звала в гости. Родители их умерли, когда ему было четырнадцать - за полгода сначала отец, потом мать - воспитывала его старшая сестра, взяв в свой дом к двум маленьким племянникам. Сейчас племянники уже взрослые самостоятельные люди, уехали из города детства.
Сергея давно звали в местный коммерческий медицинский центр заведующим хирургического отделения, но он всё отнекивался, ссылаясь на занятость в ставшем ему родным Владивостоке. Но после развала СССР его больнице сначала резко сократили финансирование, а потом и вовсе закрыли её. И Сергей решил вернуться.
Сестра накрыла стол домашними разносолами и пока он ел, рассказывала местные новости. Он слушал в пол-уха, пока не всплыла фамилия, от которой тихо заныло в груди. Григорьев Григорий Аркадьевич председатель коммерческого российско-финского банка покончил жизнь самоубийством.
- А что его жена, и их дети, где они теперь живут?
- Ну братец, ты словно с луны свалился! Жена Григорьева умерла лет пятнадцать назад во время родов. А их с Григорьевым дочь живёт в интернате для слепых детей. Все в городе судачат о том, что родной отец выставил слепую дочь из дому.
Её дочь. Он не мог разобраться в своих чувствах, знал только, что не может остаться в стороне и сразу от сестры поехал в интернат. И вот теперь он увидит её.
Послышались шаги, из-за поворота вышла директор интерната, ведя под руку девушку. Длинные русые волосы рассыпаны по плечам. Сергей встречал иногда слепых на улице, они всегда шли тяжело, медленно, а эта девушка словно парила над землёй. Сергей никогда не подумал бы, что девушка не видит.
Когда они подошли, Сергей смог рассмотреть глаза, большие, голубые, как у Ольги, но без её озорного блеска - в этих глазах словно задули огонь.
Директриса оценивающе посмотрела на Сергея.
- Знакомьтесь, Алла Григорьева.
Затем повернулась в девушке.
- Алла, это друг твоей матери, Сергей Александрович Титов.
С вызовом посмотрев на Сергея, она отчеканила.
- У вас есть полчаса.
Девушка протянула руку и улыбнулась.
- Здравствуйте.
Сергей осторожно взял в ладонь тонкие прохладные пальчики.
- Добрый день.
Голос Сергея дрогнул, директриса ничего не заметила, она уже удалялась по коридору, а девушка замерла на секунду, прислушиваясь к чему-то, потом сделала шаг вперёд и обняла его.
Потом они никогда не говорили о той первой минуте. Сергей приезжал почти каждый день, и они подолгу беседовали, сначала под присмотром кого-нибудь из персонала, потом, когда о нём навели справки и узнали, что он уважаемый врач, стали отпускать их на недолгие прогулки по городу.
Алла без умолку говорила. Сергей узнал, что она любит животных и мороженное, что играет на гитаре и пишет стихи, узнал её любимые фильмы, книги, и о том, что Алла ненавидит своё имя и хочет его поменять, когда будет получать паспорт - только она никак не может выбрать новое.
- Понимаешь, это имя никогда не было моим, оно колет. Когда его произносят, оно словно шерстяное одеяло, которым тебя накрывают, когда ты беспомощен. И вот ты спишь, а оно продолжает колоть тебя.
Сергей улыбнулся.
- Ты улыбаешься?
- Не перестаю удивляться, как ты это чувствуешь!
- У слепых свои секреты, ты улыбнулся, почему?
- Мне подумалось, что тебе бы подошло имя моей мамы, у неё были нежные руки.
- А какое у неё было имя?
- Нина.
- Нина, Н-иии-н-ааа. Мне нравится, оно действительно мягкое. Пусть это будет твой подарок. Хочу оставить себе это имя.
- Может, я могу подарить ещё что-нибудь, чего бы тебе хотелось?
Девушка задумалась, словно решая можно ли ему доверить тайну.
- Хорошо, если ты сам спросил, - мне очень хотелось бы увидеть цвета. Ты ведь волшебник, справишься ли ты с таким волшебством?
- Надо подумать, заклинание и вправду очень сложное, но я постараюсь.
Девушка рассмеялась.

Октябрь 1982
Вечер, восемь часов. Люди, закончив работу, спешат по домам, все торопятся успеть до темноты. Не видно сплетниц-пенсионерок, лавочки у домов пустуют. Затихли дворы, летом до ночи полные весёлой шумной возни, только бездомные собаки лениво слоняются по палисадникам. И только двое парней идут сквозь тишину.
Коротышка мячиком подскакивает рядом с высоким спортивным парнем, но тот, не реагируя, размерено шагает вперёд.
- Серёг, вот кому это нужно? Кто только придумал эту добровольно-обязательную дружину...
Сергей шёл, задумавшись, и, казалось, совсем не слушал своего товарища. Только когда приятель схватил его за руку, он отвлёкся от своих мыслей.
- Миш, извини, я сегодня на своей волне.
- Да что с тобой происходит, последнее время, ты сам не свой?
- Я не могу всего рассказать, это задевает и других людей, скажу одно, я твёрдо решил, мы… я уеду в следующем месяце.
- Уедешь, куда? Григорьев в командировку посылает?
- Нет, это я сам. Понимаешь, устал от всего - от этой суеты, от этого города, мне тут душно. Жаль, два года назад не уехал, ты говорил: «Москва, Олимпиада» и я свалял дурака, остался - а теперь всё так сложно, но я должен решиться, если она не останется со мной, уеду один. Всё равно куда. Буду работать по-настоящему, не могу больше заниматься бесполезной ерундой! Мы же не делаем ничего, все наши государственные организации - пиявки на теле общества, сплошная бюрократия.
- Нет, ты не прав, мы делаем, очень много делаем. Без руководства народ – толпа, скопище баранов. А мы пастухи, мы ведём их в верном направлении. Иначе они не дойдут в светлое будущее. 
- А я не хочу быть пастухом, я хочу, что бы от моей работы была реальная польза - реальным людям.
- А кто эта таинственная она? Почему ты её прячешь? Весь последний год слышу о ней, и до сих пор не познакомил с лучшим другом. Или боишься, что ни одна девушка не устоит перед моим обаянием?
- Я уже говорил, всё очень сложно и тебе лучше не знать. 
- Что же такого сложного, чего я не пойму?
- Ладно, в двух словах - она не свободна, и я не уверен, что в итоге она выберет меня, но ждать больше не могу, наберусь храбрости и пойду. Спрошу прямо в лоб. Или он или я, и будь что будет. Я уеду с ней или один, в любом случае здесь я не останусь. Потому что так - неправильно.
- Ты перфекционист, вспомни лекции по психологии, это невроз. В жизни ничего не может быть совершенным, этот мир изначально неправильный, и не нам его менять. Ты стремишься к идеалу, но его невозможно достичь, да и для чего? Нет на Земле совершенных людей, и, стань ты совершенным, тебе бы не нашлось тут места. 
-  Насчёт меня, может ты и прав, но я не могу жить как ты, в пол-силы.
Коротышка осёкся, сжал губы, голос его изменился.
- В пол-силы. Так заговорил, значит? Я – пиявка на теле общества? Ну, хорошо, это мы ещё посмотрим, кто пиявка. Сам с женой Григорьева снюхался, а я, значит – подлец? А я тебя ещё прикрывал. Ну, расквитаемся.
Он быстро развернулся и пошёл не оборачиваясь.
 
Голубой
Машина остановилась. Девушка, убаюканная мерным движением, проснулась, потянулась и плед, которым её заботливо укрыли, соскользнул к ногам
- Уже приехали?
- Да. Можешь выходить. Кстати, твой - голубой, уже начался.
Четыре утра. Июньский ветер нежен. На улице прохладно, и мужчина укрыл хрупкие плечи девушки, пледом.
- Нравится?
  Тихой музыкой звучал мерный шум накатывающихся на берег волн.
- Да, пахнет солью и травами. Странно, я знаю, что трава зелёная, мне это твердили с детства, но теперь я буду видеть её только голубой.
- Я хочу познакомить тебя с морем.
Мужчина подвёл девушку к самой кромке воды.
- Присядь и протяни руку.
Лёгкой прохладой вода обволокла кожу. Недалеко пролетела чайка, громко выкрикивая что-то на своём языке. Девушка вздрогнула.
- Это, голубая птица – мечта, что загадаешь, сбудется, если она с тобой поздоровалась.
Девушка рассмеялась.
-  Мои мечты уже сбылись, так что загадай ты.

  Ноябрь 1984
На улице холодно – ветер и острый колючий снег. Её дом. В полумраке подъезда Сергей остановился и в сотый раз отрепетировал, что скажет. Так больше продолжаться не может, я не могу делить тебя ни с кем, я знаю, я ещё ничего не достиг, но я достигну, вот увидишь. Ты можешь положиться на меня. Мы уедем. Далеко. Я буду работать. Вот увидишь, я буду хорошим врачом, и нам будет хорошо вместе. Ты должна уйти от него. Пожалуйста. Я люблю тебя, а ты любишь меня.
Она смотрела так, будто думала над сложной математической задачей, а тут он со своими объяснениями.
- Оля.
Девушка подняла глаза, её голос был тихим.
- Он не отпустит меня.
- Ну, он же не всесилен, мы уедем туда, где он нас не найдёт.
Сергей потянулся к её руке, но она отстранилась.
- У меня будет ребёнок.
Сергей застыл, потом улыбнулся.
- Так даже лучше, мы уедем и будем вместе счастливы.
- Это его ребёнок.
Сергей минуту помолчал.
- Нет, это мой, мой ребёнок.
Она грустно улыбнулась.
- Серёжа, не надо.
И ушла, тихо закрыв дверь. А он остался стоять в тёмном подъезде, надеясь, что она передумает и позовёт. Она не позвала. Утром Сергей собрал вещи и уехал, чтобы больше не возвращаться.

Жёлтый
Середина июля, солнце полностью вступило в свои права, горячий песок обжигает ступни, и отойди метров на сто от воды, начинаешь задыхаться от раскалённой пыли дорог и плавящегося асфальта. Не спасают ни понатыканные палатки с водой и мороженым, ни куцые южно-российские деревья, почти не дающие тени.
На пляже нет свободного места, лето коротко, и люди стараются успеть запастись солнечным светом на долгую зиму. Двое лежат на покрывале под тентом.
- Извини, форс-мажор, из-за жары получился не жёлтый, а густо оранжевый, ближе к красному.
- Ничего, дядя Серёжа, мне нравится, когда жарко, полежать на тёплом песочке, просто сказка.
Четверо студентов заглядываются на стройную длинноногую нимфу в больших солнечных очках и завистливо косятся на её спутника: «Папик или папа?» Автоматически сравнивают с собой: «Не старик, лет сорок, может чуть больше», «В хорошей форме, может, бывший спортсмен», «Виски с сединой, но стрижка аккуратная, дорогая, наверно, бизнесмен», «Или бандит». А встретив пристальный взгляд Сергея, парни отворачиваются, громко смеются и спешат пройти мимо: «С таким лучше не связываться».
- Расскажи ещё про маму, какая она была?
- Весёлая и красивая.
- Ты её очень любил, правда ведь?
Сергей задумался, конечно, любил, но сейчас он видел - тогда это во многом были импульсы, обычная влюблённость, когда ещё толком не знаешь человека, не знаешь, сможете ли вы ужиться вместе, не станете ли ненавидеть друг друга из-за мелких ссор и недопонимания. Но сейчас эта девочка ждала только один ответ, ей изо всех сил хотелось верить в любовь, в счастье.
- Да, любил.
- Как-то ты грустно сказал, было ещё что-то? Я не маленькая, не надо меня жалеть. Мне не нужны сказки, я хочу знать правду. Она сделала тебе больно?
- Она была не свободна.
- Почему ты просто не увёз её?
- Я собирался, но не успел. Может, она не верила, что я справлюсь, а может, и не справился бы.
Сергей вспомнил, как было трудно первые годы: крохотная комнатка в коммуналке, о горячей воде можно только мечтать. Маленькая зарплата хирурга-ординатора. Как они бы выжили с маленьким ребёнком на руках? Возможно, Ольга была взрослее и умнее меня, она предвидела, что нас ждало. А может, я и сам предвидел, поэтому так медлил с решающим шагом...
Оба замолчали. Сергей думал, как сказать о том, что мучило его все эти годы. Глубоко вобрав в себя воздух, он резко выдохнул.
- Я слишком долго ждал, а когда решился, уже не осталось времени. В тот день когда твоя мама нуждалась в помощи, я оказался далеко. Я виноват, если бы я был рядом, может, она осталась бы жить.
Девушка села.
- Поэтому ты заботился обо мне, из-за чувства вины?
- Нет! Не только. Сначала возможно, но потом, узнав, я полюбил тебя, как родную дочь.
Девушка улыбнулась.
- Я думала, ты никогда это не скажешь, я очень долго ждала тебя, с самого детства. Можно я буду называть тебя «папа»?
Сергей не был сентиментальным, но он несколько раз выдохнул, прежде чем ответить.
- Конечно, дочка.
Нина рассмеялась, протянула руку, а затем обняла за шею, и её слёзы намочили ему щёку.
- Всё-таки этот день действительно жёлтый, жёлтый - это цвет счастья.