НЮША

Нюша звезд с неба не хватала и, еле окончив школу, решила в институт даже не пытаться поступать. Куда ей, если в аттестате лишь две четверки…
Мама настаивала, чтобы пошла учиться на деловода. Немного поработав в регистратуре поликлиники, Нюша все же согласилась с мамой и пошла на курсы секретарей.
Скоро мама уехала к отцу на Север, «помогать добывать деньги», а Нюша осталась одна, стеречь квартиру под присмотром дяди. Дядя же устроил ее секретаршей в фирму, владельцем которой был его однокурсник.
Нюше шел девятнадцатый год. Хотя она к этому времени и «дружила», как говорили в школе, с несколькими мальчишками, но серьезных отношений у нее пока не было.
Начальник, Александр Сергеевич (как при знакомстве он выразился: «Но, не Пушкин!»), сразу ей очень понравился. Сорокадевятилетний, он выглядел весьма и весьма молодо, к тому же был остроумный, внимательный, и по всему – очень умный (так характеризовала его Нюша в письме к матери).
Узнав, что дома ее никогда не называли настоящим именем – Анна, а просто Нюшей, шеф, смеясь сказал:
- Чудесное имечко! Нюша-хрюша! – и стал так называть постоянно…
Это ей нравилось и не обижало. Особенно Нюша любила те минуты, когда заносила в кабинет чай или кофе, а он, оторвавшись от дел, начинал с ней, балагуря, беседовать.
- Ну, Нюша-хрюша, как дела? Расскажи за жизнь.
- А что рассказывать, Александр Сергеевич? Работаю, ем и сплю…
- И все? А что читаешь? С кем дружишь? Дружок, уж наверное, завелся у такой красавицы, как ты?
Нюше льстили эти беседы, его внимание к ней (чего не наблюдалось в отношении других женщин, хотя среди сослуживиц были молодые и достаточно привлекательные…). Незаметно для себя, Нюша подпала под обаяние начальника…
А однажды, задержавшись после работы, ощутила, что за спиной кто-то стоит. Она была уверена, что шеф уже ушел, но это был Александр Сергеевич. Он поманил ее к себе и там случилось то, чего она боялась и желала...
Шеф был удивлен, нет – шокирован:
- У тебя, что, до меня никого не было? – спросил он Нюшу после всего…
- Да… - потупив глаза, и боясь взглянуть на него, ответила Нюша, решив, что этим она оскорбила его. Значит, она так плоха, раз никто до сих пор не пожелал с ней близости…
- Почему раньше не сказала?
- А вы не спрашивали… – ответила Нюша, собираясь уйти.
Но шеф привлек ее к себе:
- Так это прекрасно! – сказал он, целуя ее.
С этих пор они часто оставались «для работы»… Это не прошло незамеченным и вскоре было, по-видимому, доложено его супруге…
Однажды раздался телефонный звонок.
- Вас слушают! – сказала Нюша.
- Это секретарь главы фирмы? – спросил женский голос.
- Да, чем могу служить?
- Будь ты проклята, потаскуха! – прозвучало в ответ.
Нюша бросила трубку и расплакалась.
До сих пор она совершенно не вспоминала, что у Александра Сергеевича есть жена и взрослый сын (кажется, военный, который, по словам дяди, учится в какой-то академии). Занятая своим романом, она совсем забыла об окружающем мире… Это прозвучавшее проклятие и это оскорбление так испугали ее, что заставили задуматься над тем, что она творит, и что будет дальше…
В первое мгновение Нюша хотела побежать и пожаловаться Александру Сергеевичу. Но потом решила порвать с ним, прекратив встречи. «Только работа и все!» – дала она себе слово.
Произнесенное проклятие не давало Нюше покоя, она его боялась. И, одновременно, захотелось наказать свою обидчицу. «Раз она такая, я ей отомщу, и буду с ним!» – передумала она.
В этот вечер Нюша опять была с Александром Сергеевичем и старалась еще больше понравиться ему, чтобы этим отомстить подлой жене, посмевшей назвать ее непотребным словом «потаскуха».
«Так ей и надо!» - думала Нюша, целуясь с «объектом» скандала.
А через несколько дней Александр Сергеевич спросил Нюшу:
- Ты ведь сейчас живешь одна? Не будешь против, если я к тебе напрошусь в квартиранты? Меня попросили из дома…
- Ой, что вы!
- Да, перестань называть меня на вы! Мы же, когда вместе…
- А надо как?
- На ты, Нюшенька, родная. Ты теперь – единственный родной мне человечек. Меня выгнали, как паршивую собаку на мороз. Я сегодня спал в гостинице. Но там холодно, одиноко. Возьмешь к себе?
- Ну да, конечно! – не задумываясь, ответила Нюша.
Он стал жить у нее. А соседи стали одолевать Нюшу вопросами: «Кто это, да откуда…»
А она возьми, да и ляпни:
- Муж это!
Удивлению всех не было границ. Вот так да! Наша скромница чьего-то мужа увела!
Вскоре это дошло до дяди и он, имея вторые ключи, нежданно-негаданно нагрянул ранним утром и застал их в постели…
Дядя тут же потребовал:
- Нюша, выметайся на кухню! Мне тут кое-с кем надо по-мужски поговорить!
Она в ужасе, схватив халат, бросилась вон.
Нюша была уверена, что они подерутся, но все прошло тихо, мирно.
Мужчины долго говорили, потом дядя позвал Нюшу.
- Иди сюда, проказница, и слушай, что скажет сей гражданин.
Александр Сергеевич откашлялся и сказал:
- Нюша, дорогая, даю честное слово, что как только разведусь, тут же женюсь на тебе! – и тут же обратился к дяде: - Так я сказал?
- Так-то так…  А вот, что я скажу сестре?.. Она меня убьет…
Так Нюша уже через год вышла замуж, Александр сдержал слово.
Они жили уже в другой, купленной им квартире. Нюша больше у него не работала, а заочно училась в институте. Хотя учеба ей была совсем не по душе, однако муж  настаивал, и даже иногда помогал делать контрольные работы.
Сын с ним не общался, считая поступок отца подлым. Хотя, в последнее время, Александр наладил отношения с бывшей женой. Они частенько перезванивались, так как «бывшая» (как ее прозвала Нюша), теперь жила в другом городе. Нюша не ревновала, но ей было неприятно сознавать, что у мужа с «бывшей» осталось много общих интересов, гораздо больше, чем у него с нею…
Случалось, он Нюшу даже обижал, когда та задавала «не те» вопросы, и отвечал:
- Это не твоего ума дело.
«Он считает меня дурочкой!» – с горечью думала Нюша.
К мужу иногда заходили друзья. С ними он был совсем другим: веселым, разговорчивым. А с ней, по большей части, молчал, думая о своем.
Задачей Нюши было варить обед, кормить его, обстирывать и во всем ублажать… Ее мысли никогда мужа не интересовали. А если делались какие-нибудь покупки, ее мнение было не в счет… Бюджет семьи ее тоже не касался…
Любила ли она его? Ей казалось, что да. Любил ли он ее? Это было под большим вопросом…
Уже четвертый год шел, как они были вместе, а детей все не было. Это очень огорчало Нюшу. Супруг же по этому поводу отмалчивался.
«А чего ему волноваться? – думала Нюша. – У него уже есть сын, хотя и обиженный на отца. Но, все же, наследник. А у меня – никого…»
Была у врача. Все проверили, сказали - не ее вина.
Неожиданно, Александр угодил в больницу. У него на работе случился приступ острого аппендицита и ему тут же сделали операцию.
А через день в доме раздался звонок. Нюша, открыв дверь, остолбенела.
Перед ней стоял вылитый молодой Александр, но выше, и как ей показалось, намного красивее. Без сомнения, она признала в незнакомце сына мужа.
Нюша стояла на пороге, широко раскрыв глаза.
- Впустите в дом? – спросил ее этот статный моряк.
…Как-то получилось так, что они сразу же подружились. Вместе пошли в больницу. Правда, Япрослав один зашел в палату к отцу, попросив ее подождать своей очереди, хотя им подали два халата…
А ночью он зашел к ней в спальню и Нюша, позабыв все на свете, отдалась ему…
Утром, проснувшись, решила: «Будь, что будет! Но я была счастлива! Вернется муж из больницы – все расскажу ему и уйду…»
Неделю, которую гостил Ярослав у них, они были вместе. Он говорил Нюше такие слова, каких от мужа она никогда не слыхала. Ярик был так нежен, так любил, что Нюша забывала все на свете и, не задумываясь ни над чем, предавалась счастью, которое он ей дарил. Лишь теперь Нюша познала настоящую любовь...
Ярослав, ничего ей не обещая, уехал.
А у мужа после операции случилось осложнение, и он еще десять дней провел в больнице. А когда вернулся, Нюша не решилась сразу все открыть, так как Александр был еще слаб и требовались уход и диета. Уйти, преподнеся ему такой «сюрприз», было бы бессердечно. На такое Нюша была неспособна.
А вскоре она поняла, что беременна, начался токсикоз. Она была занята собой и, постепенно, ее уход был отсрочен…
Супруг неожиданно обрадовался ее положению.
- Ну, мать, просто осчастливила! На старости лет будет забава! Ярик мой уже взрослый дядя, отрезанный ломоть. У него самого скоро дети пойдут. А у нас - лялька будет! Здорово, спасибо Нюша-хрюша, видно постаралась, вот и получилось!
Эти слова словно хлыстом ожгли ее по лицу. Нюша прятала глаза, боясь, чтобы Александр не докопался до истины. Ей было страшно от мысли, что это может его, теперь слабого, убить…
Еще ее мучил вопрос - как к этой новости отнесется Ярослав? Не доложит ли отцу об истинном положении дел? Сын иногда звонил, говорил с отцом, и всегда передавал ей привет, называя не по имени, а так, между прочим: «Мачехе - пионерский салют от пасынка!»
Александр дословно ей передавал, добавляя: «Я рад, что вы, как погляжу, поладили. Он, Нюша, у меня хороший, добрый, правда немного ершистый, но главное – умный и толковый!»
А вскоре ее оглушила весть: Ярик женится. Александр предложил жене собираться на свадьбу.
- Тебя он тоже пригласил.
«Что еще придумал? – испугалась Нюша. – Неужели там хочет преподнести отцу «сюрприз»? Неужели готовит месть отцу и ей? Нет, это на Ярика не похоже. Неужели я в нем ошиблась, и он другой - злой и мстительный?..»
От поездки Нюша отказалась, ссылаясь на свое положение. «Да и встречаться, с твоей бывшей не хотелось бы… – говорила она мужу. - Ты должен меня понять, езжай сам…»
И хотя было бы больно глядеть ей на счастье Ярика с другой, но Нюшу так тянуло к нему, что она даже чуть не дала согласие поехать с мужем, когда он расписывал ей Петербург, рядом с которым служил Ярослав. Однако здравый смысл, наконец, возобладал в голове в конец растерянной Нюши, и она категорически сказала:
- Нет, боюсь ехать. Надо маленького нашего поберечь.
Она ждала рождения этого, подаренного ей любимым, ребенка, но страшилась дня, когда наступят роды. Нюшу пугали слова, которые когда-то бросила ей в трубку бывшая жена Александра. Это проклятие словно виснет теперь над нею… Главное, чтобы не затронуло ребенка…
Однако, Нюша сравнительно легко разрешилась от бремени. Ребенок родился крупный, здоровенький и, как сказал врач: «Выпрыгнул, богатырь!»
Время летело… Незаметно подошел юбилей Александра.
- Шестьдесят! Это тебе не шуточки шутить! – сказал он Нюше. – Закатим  пир на весь мир. Закажем в «Праге» банкет, ты не против, жена?
Нюше стало смешно. Александр вдруг решил получить ее согласие! Столько лет обходился без мнения жены, да и вообще… Они жили, каждый сам по себе. Нюша воспитывала сына, вела хозяйство: дом, дача… Хоть и с горем пополам, окончила институт, но не работала. Круг ее интересов был ограничен семьей, а мир Нюша познавала через телевизор. В газеты почти не заглядывала, на книги вообще времени не хватало. Да в этом и не было потребности, ибо с детства никто не привил ей любви к чтению. Теперь же, когда стал подрастать сын, Нюша стала, как говорится, выходить в свет. Водила малыша в цирк, в театр Образцова, где сама радовалась, вместе с детворой, увиденным…
А Александр, в свою очередь, наслаждался жизнью. Он ездил с друзьями на рыбалку, охоту, ходил на массаж, ссылаясь на некогда дававший себя знать радикулит, в сентябре обязательно отправлялся на курорт. Бывали у него и «собрания-совещания», какие-то «обязательные встречи», после которых муж возвращался навеселе. Нюша понимала, что у него бывают «романчики», в том числе со смазливыми секретаршами, которые, почему-то, долго на этой работе не задерживались…
Нюша супруга не ревновала, она его просто не любила. А во всем остальном… Он был хорошим семьянином, любил Глебку, которому шел шестой год. А в том, что Александр больше менять жен не будет, Нюша была уверена. Материально она была вполне удовлетворена, морально же… ее радовал сын, да воспоминания о минутном счастье, подаренном ей когда-то «пасынком».
Об Ярославе напоминали его редкие звонки к отцу, да рассказы «бывшей» о сыне, которыми Александр делился с Нюшей. Из этих коротких «отчетов» она знала, что на службе Ярик на хорошем счету, вырос в звании, что с первой женой разошелся и живет в гражданском браке с другой. Внуками пока воздерживается отца награждать…
- Да, я пока и не созрел до звания деда! - заканчивая очередной доклад о сыне, говорил Александр, добавляя: – Ведь я еще совсем молод душой! Не так ли, Нюша-хрюша?
Теперь, с годами, это обращение перестало ей нравиться, особенно, если муж произносил в присутствии посторонних. Нюша ему неоднократно указывала: «Запомни, я - Анна».
- Да-да, конечно. Жаль только, что нет на тебя паровоза… – однажды ответил Александр в присутствии приятеля, бывшего у них в гостях со своей женой.
Все рассмеялись этой «остроте», а Нюша ушла на кухню, еле сдерживая слезы от обиды.
На юбилей приехал Ярослав и привез всем подарки. Не забыл и братишку, с которым почти все три дня, что был у них, возился, беседовал, играл. Как он выразился: «Мы с Глебкой нашли общий язык. Парень – что надо!»
А Глеб с этих пор только и бредил старшим братом, уверяя, что станет, так же, как и Ярик, моряком, и у него обязательно будет кортик.
Ярослав приехал не один, а с женой и, несмотря на уговоры отца, поселился в гостинице. С Нюшей он общался в обычной, уже привычной ей ироничной манере, называя «мать-мачеха», заговорщицки подмигивая при этом. А Нюша терялась в его присутствии, стараясь быть подальше, чтобы он не почувствовал, как стучит ее сердце, когда он рядом…
После юбилея Ярослав взял за правило, если не был в  море, приезжать, или прилетать на сутки, или даже на несколько часов, – в день рождения Глеба. На это даже ревниво обратил внимание Александр.
- К братишке находит время и возможность примчаться, а для отца – всегда занят…
В день десятилетия Глеба, улучив момент, Ярослав в коридоре прижал Нюшу к стене и спросил:
- Это мой сын?
- Нет! – ответила Нюша.
- Не верю! Он, как две капли, – я в детстве.
- Но вы ведь братья! - ответила Нюша, отстраняясь.
- А я чувствую – мой!
- Как знаешь! – бросила она в ответ, юркнув на кухню.
Больше к этому вопросу Ярослав не возвращался.
…Это произошло осенью. Алкександр, как-то, радостно сказал Нюше:
- Разрешен отстрел кабанов, в субботу едем. Возьму и Глебку, давно обещал.
Нюша была всецело против, но перечить не стала. К ее великой радости, сын на сей раз отказался: надо было готовиться к олимпиаде.
Вернувшись, муж пожаловался на плохое самочувствие.
- Что-то жмет сердце… дай какие-нибудь капли.
- А давно болит?
- Со вчера. Что-то неможется…
Через полчаса ему стало совсем плохо. Скорая увезла Александра в больницу.
А ранним утром, когда Нюша пришла проведать, ей сообщили, что Александра не стало…
Конечно, было жалко – без малого двадцать лет, прожито с человеком. Но, сильно, к своему удивлению, Нюша не убивалась. Ее более заботило то, чтобы кончина Адександра не отразилась на впечатлительном Глебе. Для подростка это было первое соприкосновение со смертью близкого человека…
На похоронах кроме Ярослава, присутствовала и его мать. Во время гражданской панихиды они с Нюшей сидели почти рядом – им уже некого было делить… Хотя в душе Нюша уже давно уступила его ей…
После поминок Нюша попросила Ярослава, чтобы он занялся делами отца, так как она в этом совсем не разбирается.
- Но я же занят на службе… Когда этим заниматься?..
- Ну, поручи кому-нибудь, договорись, и избавь меня от всех этих финансовых дел. Быть может, мама твоя возьмется? Ведь она, я знаю, занималась бизнесом…
- Да, было дело. Хорошо, поговорю. Но, понимаешь, надо учитывать ее возраст. Она уж разменяла седьмой десяток, к тому же ей придется вернуться в Москву, встанет вопрос с жильем. Это все так сложно… А главное, нужно ее согласие. Хотя знаю, что у истоков фирмы стояла и она.
Евгения Дмитриевна согласилась, как показалось Нюше, с большим удовольствием. Она обосновалась на их даче, а Нюша с Глебом остались в городской квартире, довольствуясь выделяемыми им ежемесячными средствами. Нюша в дела фирмы не вмешивалась, всецело положившись на «бывшую», с которой почти не соприкасалась.
Спустя краткое время отмечали четырнадцать лет у Глеба. Ярослав не изменил заведенному порядку и приехал, как обычно, со щедрыми подарками имениннику и его матери.
Ощущая себя уже взрослым, Глеб объявил:
- Завтра же пойду в паспортный стол и стану признанным гражданином страны! И отныне попрошу обращаться не иначе, как Глеб Александрович!
Услыхав это, Ярослав вдруг обронил:
- А жаль…
Нюша вздрогнула. Сын же, решив, что брат жалеет, что он стал взрослым, обиженно сказал:
- Тебе, Яра, хотелось бы, чтобы я всегда был ребенком?
- Извини, глупость сморозил… - стал оправдываться Ярослав, многозначительно взглянув на Нюшу.
Ей стало страшно от мысли, что в любой момент Ярик может открыть их тайну, предъявляя права на отцовство. Зачем это ему? Они братья, разве этого мало?..
В тот же день Ярослав настоятельно, не то посоветовал, не то потребовал, чтобы Нюша начала вникать в дела фирмы.
- Мама тебе все покажет. Рядом будешь - многое сама поймешь, разберешься. Не боги горшки лепили. Да и ты, если не ошибаюсь, окончила экономический факультет. Не тушуйся и не ленись. Берись, Ню, за работу! Хватит торчать у плиты! Пойми, у мамы здоровье шалит. Она сама это предложила – нужна подмога... А Глеба я заберу к себе.
- То есть, как? – только и смогла пролепетать Нюша.
- Мы уже с ним все решили. Он хочет пойти по моим стопам. Уверен, это для тебя не новость. А со следующего учебного года Глебка пойдет в нахимовское училище, я уже там побывал, все разузнал…
Нюша, со страхом в душе, не смея ослушаться Ярослава, стала вникать в работу фирмы под бдительным оком Евгении Дмитриевны, оказавшейся очень деловой и остававшейся весьма сдержанной в общении. Однако, не смотря на ровные отношения, сложившиеся между ними, Нюша никак не могла забыть слов проклятия, некогда брошенных ею…
Но это проклятие, посланное Нюше бывшей женой Александра, странным образом, бумерангом вернулось к ней самой... Страшная весть пришла из Петербурга: обожавший езду на мотоцикле, Ярослав, разогнав бешеную скорость, из-за подвернувшегося под колесо камня, врезался в дерево…
Услыхав эту весть, Евгения Дмитриевна тут же отправилась к сыну. Однако по дороге в Шереметьево ей стало плохо, и вместо Петербурга она угодила в больницу, где диагностировали инсульт.
В тот же день Нюша была в Питере. Оказалось, слава богу, что когда Ярослав вылетел из седла, кустарник смягчил падение… У Ярослава обнаружили лишь перелом левого предплечья и сотрясение мозга, не считая многочисленных ушибов. Больше врачи, пока, ничего страшного не обнаружили.
Ярослава навещала жена, и Нюша, хотя ее сердце было рядом с любимым, понимала, что ей здесь часто бывать незачем. О здоровье Ярослава она ежедневно справлялась по телефону, а сама, вернувшись в Москву, переключилась на заботу о его матери, с которой было худо.
Шла вторая неделя после случившегося. По предварительным прогнозам, Ярослав уже вот-вот должен был встать с постели, как вдруг, словно обухом по голове: у него отказали ноги.
Нюша, бросив все, полетела в Питер. Когда она вошла в палату, ее страшно поразила перемена в Ярославе. Еще недавно улыбчивый, радостно ее встречавший, он был неузнаваем. Полное уныния, его лицо осунулось, глаза потухли. Ярослав скользнул по вошедшей безразличным взглядом и отвернулся, не желая разговаривать.
- Ярик, милый, ты что, на меня сердишься?
- С чего взяла? – отвечал он, не поворачивая головы.
- Но, даже не смотришь…
- Ню, отстань. И без тебя тошно.
- Что значит, тошно? Скоро все пройдет! Отлежишься и встанешь!
- Ну да, сказала… Иди, я хочу спать!
- Ты что, меня гонишь? А я говорила с доктором. Договорилась, профессора позовут, какое-то светило. Это у тебя от стресса.
- Какого стресса? Выдумываешь! Иди!
Она еще посидела, помолчав, - может и вправду хочет спать? А потом не выдержала:
- А почему, вот, фрукты лежат? Тебе витамины нужны, чтобы сил набраться.
- Что ты мелешь? Какие витамины? Мне другое надо!
- А что? – чуть ли не радостно спросила Нюша, решив, что хоть чем-нибудь сможет ублажить Ярика, освободив от упадочнического состояния, в котором он пребывает.
- Мне нужен пистолет…
- Что ты, с ума сошел! Какой пистолет?!
В это время вошел на костылях,  по-видимому сосед, лежащий на соседней койке, и Ярослав впервые обратился к Нюше, назвав полным именем:
- Анна, умоляю, отстань! Мне ничего не надо.
Нюша, поговорив с врачами, которые пока ничего утешительного и определенного не могли сказать («Еще обследуем, понаблюдаем, а там видно будет…»), и повидав сына в училище, вернулась в Москву…
На ее звонки Ярослав не отвечал, по-видимому, выключив свой мобильный телефон. Дежурная медсестра говорила весьма неопределенно: «Все по-прежнему…»
Нюша позвонила к Марине, его гражданской жене. Но та ответила, что очень занята: у нее сейчас сессия, она оканчивает институт культуры, и нет времени не только  бывать у Ярослава, но и говорить сейчас с нею…
- Пожалуйста, не отрывайте меня от дел! – официальным тоном попросила она Нюшу.
В ответ Нюша только и смогла, задохнувшись от возмущения, сказать:
- Простите!
Консилиум ни к чему конкретному не пришел. Сделали еще одно обследование, которое дало лишь один результат: причина отказа ног, скорее всего, кроется в нарушениях работы центральной нервной системы. «Надо ждать!» - был вердикт.
Ярослав пребывал все в той же глубокой депрессии. Когда Нюша в последний раз была у него, сосед по палате, достаточно пожилой, сказал ей в коридоре:
- Вы бы как-то повлияли на его жену, а то, с тех пор, как у него отказали ноги, ее здесь не видно. Хороша, видать, эта штучка!
Нюша решила встретиться и начистоту поговорить с этой Мариной, вправить ей мозги. Конечно, у нее учеба, но должна же она понимать состояние мужа! Ему необходима ее поддержка.
На все Нюшины уговоры, которые ей дались нелегко от сознания, что, быть может, Ярослав из-за этой гадины страдает, не менее, чем от своих ног, а быть может, даже ревнует, та ответила:
- Попрошу не вмешиваться в наши отношения, занимайтесь своими делами! Вы кто ему? Бывшая мачеха. У вас что, больше нет забот, чем лезть не свое дело? Сами разберемся!
Нюша уже выходила из квартиры, когда та бросила:
- Связывать свою жизнь с инвалидом я не намерена! Перспектива возить муженька в кресле меня не прельщает!
Если бы Марина это сказала раньше, когда они стояли рядом, Нюша дала бы ей пощечину. Но она, эта «штучка», как назвал ее Ярин сосед, была на значительном расстоянии, и Нюша, в сердцах плюнув, ушла…
С этого дня она разрывалась между Москвой и Петербургом. Мать Ярослава все еще пребывала в плачевном состоянии. Она была в сознании, но речь была нарушена и парализована половина тела. Врачи, как и об ее сыне, говорили одно: надо ждать…
Яра по-прежнему был угрюм, неразговорчив, и его, как показалось Нюше, даже не волновало здоровье матери… Об истинной причине ее отсутствия, не желая его тревожить, Нюша не сказала, сославшись на грипп, и боязнь принести ему инфекцию.
- Ну да, понятно. Одна боится заразу принести, другая черти чем занята…
- Яра, она скоро сдаст сессию. Придет, не переживай!
- Ты что, Ню, думаешь, я печалюсь из-за этой фифы? Честно говоря, я даже рад: баба с воза, кобыле легче… Да и тебе нечего мотаться - дела свои запустишь. А вот если бы ко мне заглянул сын…
Он замолчал, а Нюша, услышав это, чуть не упала со стула. Она, как видно, так переменилась в лице, что он, по-видимому, щадя ее, добавил:
- Твой сын… А я был бы рад.
- Хорошо, – придя в себя, сказала Нюша, – я поговорю с его начальством, и братик - она сделала ударение на этом слове, - придет к тебе.
Мысленно она укорила себя, что до сих пор сама не догадалась прислать Глебку...
Понимая, что долго Ярослава в больнице держать не будут, а жена оказалась пустым звуком, Нюша пришла к выводу, что должна его взять в Москву, к себе. Не в инвалидный же дом определять… И она еле уговорила Ярика на переезд.
Поначалу он был категорически против. Тогда Нюше пришлось сознаться об истинном положении матери, которая лежит, прикованная к постели и молит хотя бы услышать его голос. Ярик и сам, видимо, начал подозревать нехорошее, потому что внезапно спросил:
- Признавайся, мать еще жива? Ведь даже если грипп или другая напасть ее одолела, но позвонить, или на худой конец, написать сыну, можно?.. Или она, как эта кукушка, отказалась от безногого инвалида?
Уже дав согласие на переезд, Ярик грустно промолвил:
- Жаль мне уезжать из Питера, покидать единственную радость – Глебку… А сын у нас – молоток! – добавил он, впервые за все время улыбнувшись.
Нюша отвела мгновенно увлажнившиеся глаза в сторону, сердце заколотилось в груди. На сей раз она промолчала в ответ, сделав вид, что не расслышала, и перешла на другую тему, рассказывая о том, как удалось связаться с санавиацией, и как помогло его начальство, к которому догадалась обратиться.
- А у тебя, Ню, оказывается, есть пробивная сила! – сказал Ярик. – Молодец, удивила! Честно говоря, не ожидал…
Эти слова Нюша восприняла чуть ли не как объяснение в любви, так они поразили ее и согрели душу…
Теперь дом Нюши походил на лазарет. В одной комнате пребывала Евгения Дмитриевна, около которой все время дежурила нанятая сиделка, в другой – Ярослав, и приглашенный медбрат. Было приобретено кресло, на котором Ярик мог разъезжать по квартире. Наняли также пожилую помощницу, занимавшуюся хозяйством.
Нюша пропадала целые дни на фирме, приводя в порядок запущенные дела.
Ярослав немного оттаял, даже изъявил желание вникнуть в дела фирмы, чтобы по мере сил помогать Нюше, чем весьма обрадовал ее. Одновременно, он потребовал отказаться от услуг медбрата:
- Мне нянька не нужна! Перебраться на кресло поможет Нина Васильевна, а в остальном я сам управлюсь! – сказал он, как отрезал.
…Евгении Дмитриевне с появлением рядом сына тоже, казалось, стало значительно легче, во всяком случае, у нее стала восстанавливаться речь. Нюша изо всех сил старалась вселить в нее и в Ярика надежду на выздоровление…
Вечерами Нюша садилась возле его кресла и включала телевизор. Они сидели рядом, смотрели передачи, а Ярик целовал ей руки. Он был близко и Нюша была счастлива. Он молчал, но это молчание было красноречивее всех слов и клятв.
Как-то ранним утром к Нюше зашла сиделка, сказав, что Евгения Дмитриевна просит Нюшу к себе.
С большим трудом больная, явно волнуясь, силилась что-то сказать. Разобрать сказанное было почти невозможно, но одно было понятно: она просила у Нюши прощения за то проклятье… Сказанное дважды: «Прости!», явственно прозвучало.
- Не переживайте! Я уже все  забыла! – произнесла Нюша в ответ, погладив ее по голове.
Вдруг больная захрипела и, откинувшись на подушке, смолкла, уставившись невидящим взглядом широко раскрытых глаз на Нюшу…
Сиделка бросилась делать укол, но было поздно: Евгении Дмитриевны не стало.
Ошеломленная, Нюша оцепенела от всего случившегося: этой просьбы о прощении, быстрой смерти и от ужасной мысли, что ее прикосновение могло вызвать такую страшную реакцию... Нюша вышла, словно на деревянных ногах, не понимая, как ей быть, как такую страшную весть преподнести сыну…
Она остановилась у кабинета, где обитал Ярослав, боясь переступить порог. Наконец, отважившись, Нюша открыла дверь и застыла в изумлении: у письменного стола стоял Ярослав. С какой-то извиняющейся улыбкой, он произнес:
- Зазвонил телефон и я…
Нюша глядела на него и слезы в два ручья текли по ее лицу.