Эверест

- Что за запах? Что-то горит?
Игорь с серьёзным видом что-то говорил о выходе Британии из Евросоюза, а я смотрела на него, не мигая, выражая полное одобрение его взглядам. Хотя, был ли он рад этим изменениям или нет, я так и не разобралась. Я не сильна в политике и запуталась в его рассуждениях на третьей минуте. Он говорил уже 25, и вернуться к исходной точке не представлялось возможным. Именно поэтому я не заметила, как на кухне разыгралась катастрофа.
- Черт! Рис подгорел!
- Можно что-нибудь сделать?
- Нет. Теперь только начинать сначала.
Я достала новую пачку риса и мерный стакан. Вообще-то у меня никогда не бывает промахов с едой. Сегодня был уникальный случай.
Но вообще я не об этом. Тогда я слушала его не потому, что хотела услышать, вовсе нет. Мне хотелось, чтобы он увидел во мне благодарную слушательницу, которая ценит и уважает его мнение. Но еще больше, мне хотелось, чтобы он увидел во мне девушку, которую он любит. А у Игоря этого не получалось уже много-много месяцев, несмотря на то, что он носил очки.
Очки ему кстати очень шли. В них он выглядел взрослее и утонченнее.
Все началось еще несколько месяцев назад. 6 или 7, не помню точно. Помню только, что за окном шел снег, и мне очень не хотелось выходить на улицу. Игорь пригласил меня на свидание еще неделю назад, и искать оправдания для отказа было уже невежливо. Первая встреча прошла странно, запутанно, скомкано – после таких не идут на вторую. Но я на свою беду оказалась любопытной.
А потом все, как в кино. Ссоры, примирения, горячий шоколад на набережной у Дома музыки. Мы шли друг к другу словно с разных концов земли, мы были одержимы страстью, но в то же время часто теряли друг друга из виду.
Наши отношения сложно было назвать идеальными, и все-таки они были именно такими – сумасшедшими, эмоциональными, нервными! Нас качало из стороны в сторону, как на каком-то огромном маятнике или как на тех страшных качелях в виде лодки, которые стоят в парках развлечений и поднимают на невероятную высоту. Мы сходились и расходились, но он уже тогда любил меня, я это знала, как знают о том, что Земля круглая или что день сменяет ночь. И все-таки нельзя делать ставку на одну только интуицию. Возвращаясь к прошлому примеру, можно с тем же успехом быть уверенной в том, что Земля вовсе не круглая, что она держится на трех китах, которые в свою очередь стоят на черепахе, чувствовать себя превосходно, но выглядеть при этом полной дурой.
Он страстно целовал меня, всегда держал за руку, мы могли болтать с ним часами, улыбаться, шутить, спорить, а ночи с ним были так запредельно громки… казалось бы, все сводилось к единому знаменателю. Но он молчал.
И чем дольше он молчал, тем нервознее я становилась. Я бессознательно придиралась к любой мелочи, словно выпрашивая положенную мне порцию любви. И он выдавал мне ее – ровно столько, сколько я просила, но эта гуманитарная помощь не удовлетворяла ни меня, ни его.
Может, это была только моя проблема. Как говорят психологи, ты обижаешься не потому что тебя обижают, а потому что хочешь обидеться сама? Да что они знают о моей жизни?! Да, я жутко эмоциональна и степень моей чувствительности равна поверхности целого неба, с которого на голову иногда падают звезды, ну и что ж с того? Зато, как я умею любить! Вопрос только в том, нужно ли это кому-нибудь? Может быть, сейчас любовь просто вышла из моды? Может быть, любить сейчас вульгарного, глупо, претенциозно? Может быть, я действительно угнетала, давила своим напором, и ему просто нужна была равнодушная девушка, которая на все его речи, пусть иногда обидные, отвечала спокойным тоном и соглашалась бы на встречи раз в две недели? Может, это его идеальное представление об отношениях, а я лезу к нему со своими нелепыми и устаревшими мечтами о единении душ и бесконечной нежности? Да, иногда я думала и об этом, и в такие моменты я почти решалась дать ему свободу, чтобы хотя бы один из нас был счастлив…
И все-таки о словах. Я привыкла, что на осознание любви ко мне у мужчины уходило не больше двух месяцев, этого времени вполне достаточно, чтобы понять, нужен ли тебе этот человек или нет. Все остальное отговорки и нежелание брать на себя ответственность. Погоня за мнимой свободой. А что собственно дает эта свобода? Люди ориентированы на то, чтобы жить в обществе. Одиночество – сомнительная радость. Поэтому когда месяцы шли один за другим, а ничего в наших отношениях кардинально не менялось, я все больше плакала и не могла найти себе места.
Конечно, можно было сказать самой себе, что главное, это поступки, а не слова, и можно быть счастливой и без формального признания. Но, на мой взгляд, это плохое оправдание. С тем же успехом можно быть счастливой и без поступков, а, может, и без самого мужчины в принципе. Что уж мелочиться?
Ведь мужчина это тот, кто будет сильнее вас, не побоится громких слов и заставит вас почувствовать себя женщиной. Только и всего.
Прошло еще немного времени, и мы снова поссорились. Эта ссора стала бы одной из рядовых сцен в нашем киноромане, если бы не ее финал.
Сама ссора не стоила выеденного яйца, я даже не помню, с чего все началось и чем закончилось. Было только удушающее чувство обиды и непонимания. Я плакала и что-то громко кричала ему в трубку.
Он меня услышал и что-то понял. Игорь был вообще удивительно чуткий и внимательный человек, несмотря на все его попытки убедить меня в обратном. Он точно знал, где проходит грань между игрой и моим женским отчаянием и всегда умел меня правильно успокоить.
В тот день он написал мне, что его чувства можно выразить такими строками: «Я вас люблю, хоть я бешусь…» и дальше весь текст стихотворения до последней буквы. Пушкин бы гордился тем, что он спас от расставания такую красивую пару, как мы.
И все же мне показалось странным, что после семи долгих месяцев упорного молчания, этот мужчина сказал о своих чувствах в переписке и даже чужими словами. Я поделилась с ним своими размышлениями, в ответ на что он сказал, что о таких вещах вообще-то лучше говорить лично и позвал встретится с ним в субботу.
Я шла на эту встречу за его признанием, как будто он был только курьером, который должен был передать мне эту фразу. Я знала, что так не делается и запланированное признание не принесет радости ни одному из нас, но я ничего не могла с собой сделать. Острая потребность любви, его любви, засела в моем сердце, как заноза, и, вовремя не вылеченное, оно начало опухать и работать с перебоями.
- Вчера я ездил за документами по новой работе, - сказал он, - знаешь, я возлагаю на это новое место много ожиданий…
Но эти слова не значили «я тебя люблю».
- Мой папа порекомендовал мне прочитать письма Чехова. Особенно за 99 год. Тогда он только познакомился с Ольгой Книппер и был полон восторгов и надежд.
Но и эта фраза ничего не значила.
- На следующей неделе я хочу поехать с друзьями на стрельбище. Я никогда еще там не был, но Миша говорит, что это стоит того.
- Что означает стихотворение, которое ты прислал? – спросила я его в лоб, как будто сделав выстрел.
- А?
- Ты извинялся передо мной стихотворением, а теперь делаешь вид, что ничего не было.
- Я думал, мы закрыли эту тему, - удивленно сказал он, - но если тебе нужно знать, я просто хотел прислать тебе именно эти стихи.
- И это все, что ты можешь мне сказать?
- Пока да. Не дави на меня. Я не готов говорить больше, но, думаю, скоро…
- Ты сам все это начал, а теперь говоришь, не дави на меня?
Я понимала, что выхожу из себя, но не могла ничего с этим сделать. Да и вообще, разве бывает что-то страшнее гнева и обиды женщины, чьи надежды не оправдались таким чудовищным образом?
- Как можно подготовится к любви? Это же не выступление на научной конференции! Ты либо чувствуешь, либо нет. Да, все может измениться на следующий день, но сейчас, в эту самую минуту, ты точно знаешь. Должен знать.
Я отвернулась от него, закусив губу. Слезы катились у меня по щекам. Последнее время я только и делала, что плакала при нем, и было даже удивительно, как он еще не ушел от меня в неизвестном направлении.
Мне было обидно, что он не знал, любит он меня или нет. Даже больше, это было унизительно. Получалось, что он делал какое-то одолжение, или наоборот, просто проводил со мной время в ожидании чего-то лучшего. Но еще обиднее было то, что все те чувства, что рождались внутри меня, весь тот пыл, и страсть, и эта сумасшедшая нежность, не имели возможности выйти наружи и сжигали меня изнутри. Столько прекрасного исчезало с лица земли, просто потому что кому-то было сложно разрешить мне говорить. Своим поведением он словно затыкал мне рот, а ведь у нас в стране, по идее, была свобода слова.
- Мне сейчас написал мой друг, ты не против, если он к нам присоединится? – спросил Игорь.
- Конечно.
Друг взялся из ниоткуда, словно группа поддержки. Не буду же я плакать при чужом человеке, в конце концов.
Мы ждали Мишу 10 минут, 5 из которых мы промолчали. Игорь обнимал меня и говорил, что я единственная и что ему со мной хорошо. Но этого мне было не достаточно для 7 месяцев отношений. Это было равноценно тому, как если бы ты три месяца учил иностранный язык, а в конце курса мог бы только сказать свое имя. Конечно, лучше, чем ничего, но и поводов для гордости маловато.
Я хотела что-то сказать, но к нам подошел Миша, и тема сменилась естественным образом.
Друзья разговаривали на какие-то свои сложные и неинтересные темы, а я молчала и не вмешивалась в разговор.
Предосення Москва была, как никогда, прекрасна. В лицо дул теплый ветер, который словно прощался со мной до следующего года и никак не мог оторваться от моих губ. Игорь не обращал внимания на мой адюльтер с природой, а может, просто ничего не высказывал вслух – это было в его стиле. Он был уверен во мне и совсем не ревновал. А я на тот момент была лишена всякой уверенности.
- Я так устал сегодня, - сказал Миша, - весь день на ногах.
- Так давай зайдем в какое-нибудь кафе. Вика, ты хочешь чаю?
- Если вы хотите посидеть где-нибудь, то лучше пошли ко мне в гости. За все время, ты еще ни разу не был у меня, хотя я переехал уже давно, - сказал он Игорю.
Миша жил в одном из тихих дворов Арбата, вход в который было не так-то просто найти. Эта квартира досталась ему от двоюродной бабушки, о существовании которой он и не подозревал до недавних пор. Мы вошли в мрачный подъезд, перед которым грозным часовым стоял одинокий фонарь, и стали подниматься по широкой лестнице на четвертый этаж. Каждый шаг раздавался звонким эхом, и ступени тем самым напоминали мне нотные линейки.
Он долго звенел ключами, оправдываясь тем, что до сих пор так и не привык к тяжелым советским дверям, хотя и жил здесь уже больше года. Когда с замками, наконец, было покончено, мы оказались в длинной узкой прихожей, в которой теснились полки с книгами, зимние пальто и большой велосипед без переднего колеса.
Миша оставил нас в комнате, а сам ушел делать чай. В просторной, хоть и однокомнатной квартире с высокими потолками и бесконечными окнами, дышалось совсем иначе. Казалось, что каждый день здесь должно происходить что-то особенное, как будто ты играешь роль в классической пьесе, и через несколько минут кто-то войдет в дверь и скажет что-то очень важное, что коренным образом изменит судьбы героев.
Но в комнату зашел только Миша и со словами: «чай готов» пригласил нас на кухню.
Разве может что-нибудь изменить чашка чая?
- Я и не знал, ребята, что вы снова вместе, - сказал Миша, чтобы начать разговор.
- Эта информация меняется, как курс доллара. Нельзя ничего спрогнозировать, - парировала я.
Игорь резко посмотрел на меня.
- Что? – я удивленно подняла брови. В тот день мне даже хотелось вывести его из себя. В порыве эмоций он был гораздо более настоящим, чем во все остальное время, когда он прятал свое лицо за дежурным позитивом. Позитив – понятие усредненное и превращает все положительные эмоции в одну радостную массу. А я все-таки за разделение полномочий и хочу уметь отличать восторг от того же восхищения или влюбленности.
- Как дела у Кирилла? Я давно ничего о нем не слышал, - Игорь делает вид, что конфликт исчерпан.
- Он уехал в командировку в Ялту. Вернется через пару месяцев.
- Интересно, чем он занимается в Ялте, - задумалась я, - он же не врач.
- А при чем здесь врачи? – спрашивает Миша. Он видит меня второй раз в жизни и справедливо считает ненормальной.
- Чехов был врачом. И часто бывал в Ялте.
- Но тогда он никого не лечил. Скорее наоборот, - заметил Игорь.
Миша расставил на столе тарелки и достал из холодильника половину праздничного торта.
- У меня был день рождения.
- Поздравляю! – воскликнула я, - ты написал список желаний?
- Какой еще список?
- Список желаний. Я составляю его каждый год. А иногда даже по несколько раз за год – по списку на сезон. Пишу маленькие пункты и ставлю возле них галочки. Сходить в театр. Встретить рассвет в центре Москвы.
Писать списки – мое хобби, а так же отличное средство от рассеянности.
Моя мама - художник. Она всю жизнь учила меня, что внутреннее важнее внешнего. Поэтому порядок в душе для меня предпочтительнее порядка на рабочем столе. Но не все люди такие, как моя мама. Скажу больше, таких людей как моя мама – единицы. Мы живём в мире аналитиков и рационалов, и жить в этом мире мне достаточно тяжело. Вот и приходится мимикрировать под большинство и только потом постепенно открывать дверь за дверью потаенные хранилища своей души, чтобы с первых минут разговора не напугать собеседника эмоциональными ресурсами.
- И зачем тебе это надо?
- Делает жизнь более продуктивной и разнообразной. Не дает сидеть на месте. Мы можем составить список и тебе. Но так как ты еще новичок в этом деле, то можно составить список крупных целей, например, до 30 лет. У тебя будет еще три года в запасе.
- Я не наберу и 5! – отмахнулся от меня Миша.
- Пиши, - загорелся идеей Игорь, - купить новую машину.
- Отличный план! – подхватил Миша и сделал пометку в телефоне, - было бы еще неплохо открыть, наконец, свою фирму и покататься на лыжах в Австрии.
- Жениться! – предложила я.
- Лучше найти постоянную девушку, - перебил меня Миша, - а испортить паспорт я успею всегда.
- Жаль, что ты так к этому относишься, - я надулась, как будто это имело непосредственное отношение ко мне.
Хотя, возможно, в этом и был некий смысл. Друзья на то и друзья, что разделяют увлечения и мнения друг друга. Вполне вероятно, что Игорь так же скептично относился к браку. Мне 26 лет, и, как любая нормальная девушка, я хочу замуж. Пусть не завтра и даже не через год. Но я хочу быть уверена, что мой мужчина именно так видит развитие наших не всегда простых отношений.
Конечно же, эта тема не раз всплывала на поверхность, но Игорь говорил о ней абстрактно и неохотно. Он сравнивает меня со своей придуманной идеальной женой. Длина волос, образование, походка. А я, наоборот, сравниваю своего будущего мужа с Игорем, и если в Игоре нет каких-то важных качеств, то их автоматически теряет и этот гипотетический муж. Я влюбляюсь в реального человека, а Игорь в несуществующий идеал, и с идеалом, особенно придуманным, состязаться невероятно сложно и даже оскорбительно.
Я отвлеклась от размышлений, а парни уже были всерьез увлечены моей идеей.
- Добавь еще – прыгнуть с парашютом, - подсказал Игорь.
- И покорить Эверест! – поддержал Миша.
- Ты это всерьез? – удивилась я.
- Абсолютно. Мне кажется, это ни с чем несравнимые ощущения.
- А ты знаешь, что восхождение на вершину занимает около двух месяцев и стоит больших денег? – спросил Игорь, поразив нас своей осведомленностью, - что? я смотрел фильм.
- Ну и что?
- Эверест – самая высокая точка на планете, - уже читала я статью из интернета, - за год ее покоряют не более 500 человек.
- Вот представьте, каково это быть одним из 500! – гордо сказал Миша.
- Бывают и смертельные исходы. Самые сложные последние 300 метров, - продолжала я, - и есть еще какая-то страшная история про зеленые ботинки. Я не буду читать.
Мы помолчали, а потом я стала собирать со стола чашки.
- Ужасно, наверное, преодолеть все препятствия, и не достичь самой вершины, - сказала я вслух, - какое же это разочарование.
- Как можно не дойти до нее, если ты уже там?
- Я не знаю. Но ведь до вершины не доходит и половина. Так по крайней мере пишут. Усталость, травмы… мало ли что. Лучше тогда и не начинать, если предвидеть такой исход.
- Ты не права. Всегда лучше начать. Хотя бы попробовать, - не согласился со мной Игорь.
- Не всегда. Не всякий опыт необходим. Иногда сделаешь что-то, что принесет тебе какие-то сумасшедшие эмоции, а потом не удержишь, не справишься и всю жизнь будешь сравнивать и сожалеть. В таком случае, наверное, лучше и не знать, что так бывает, - сказала я так, чтобы Игорь все понял.
Но он отвернулся от меня и вряд ли вообще что-то услышал.
Я отошла к окну и снова стала осматривать обстановку. В Мишиной квартире стоял страшный хаос. И дело было даже не в захламленности, наоборот, вещей в его доме было сравнительно немного, но внутреннее наполнение этого дома совсем не соответствовало тому, чем он мог бы быть. На потолке были приклеены обои, половину стены занимал старый, еще советских времен шкаф. Миша не придавал значения тому, что он жил в самом центре города, там, где когда-то жил Пушкин и писал Окуджава, не осознавал всей торжественности своей жизни и проживал ее самым обыкновенным образом.
Хотя, может, так просто казалось со стороны, и я так легко рассуждала о чужой жизни только потому, что никак не могла устроить свою?
Мы попрощались на площадке, оставив Мишу наедине с его планами, а сами пошли гулять вдоль реки.
Игорь держал меня за руку, а я не знала, хочу ли я держаться за эту руку или нет. Мне было важно ощущение надежности, мне не нужна была чья-то преходящая рука.
- Я хочу, чтобы моя жизнь закончилась, как в банальных фильмах с хорошим концом. Но при этом, чтобы каждый день был отдельной интересной серией, - сказала я.
- Так не бывает.
- Кто тебе сказал?
Он задумался. Ведь действительно, ему никто не говорил таких очевидных вещей, в каждой семье они идут как бы по умолчанию. Но поди знай, что умалчивается в каждой отдельной семье.
В моей, например, по умолчанию шло счастье. Проснулся и будь добр быть счастливым. Обнимай родителей и сестру, ешь ароматную клубнику.
А у Игоря, может, все было не так радужно, вот он и считает, что количество любви на каждого человека ограничено, и боится израсходовать её раньше времени. Его равнодушие в словах я могу объяснить только так. Хотя есть еще, конечно, вариант, что он просто бесчувственный эгоист, не способный ни на что кроме удовлетворения своих желаний. Но я не допускаю такого варианта. Иначе, влюбилась ли бы я в такого человека?..
Я остановилась и подняла на него глаза. Передо мной стоял взрослый красивый мужчина, который еще ничего не знал о своей жизни. Я поднялась на цыпочки и поцеловала его последний раз. Поцелуй был сладким, как спелая земляника.
Наша с ним любовь была, как восхождение на Эверест – она могла стать самым главным и сильным событием в жизни обоих. Но я уже рвалась вперед, быстрее к вершине, а он застрял где-то на подступах, все медлил, как будто делая момент еще более торжественным. А мне было важно достичь этого пика с ним, именно  с ним, ни с кем другим. Но он упустил момент. Я перегорела, как спичка от отсутствия кислорода. Еще бы – на высоте-то 8848 метров!
Мы шагали с ним по засыпающей Москве, которая куталась в свои багровые лиственные пледы, и он говорил о том, как было бы здорово, чтобы сборная Франции взяла реванш у немецкой команды. В эту ночь надо было говорить о любви, она витала в воздухе, перепрыгивала с ветки на ветку, как какая-то диковинная птица, но Игорь не чувствовал этого, а может просто не хотел чувствовать, не хотел говорить мне того, что, по его мнению, могло бы показать его слабость передо мной. Он не понимал, что это была отнюдь не слабость, а сила. Только сильный мужчина способен на поступки и слова. Слова любви действуют на женщин, как звуки флейты на ядовитых кобр, и даже зная о последствиях, мы, женщины, сознательно идем на это, добровольно попадаем в эту западню, чтобы навсегда связать себе руки, навсегда лишиться мнимой свободы, но взамен на это получить что-то гораздо более ценное. Самое главное, наверное.
Я отступила на шаг. Игорь ничего не заметил, а когда обернулся, меня уже не было рядом. Августовская ночь надежно скрывала меня от его глаз, была потворщицей моего окончательного побега.
Когда он ушел, я медленно сползла по дереву, ободрав о его кору новое платье, и долго плакала, пока на поверхности небольшого пруда, располагавшегося по соседству, не стал яркой краской расплываться рассвет, точно акварель по мокрому листу. Слезы смывали мое отчаяние и всю боль, накопившуюся за это время.
Наверное, я бы хотела другого финала. Но быть с человеком, который тебя не любит, унизительно для обоих. Ты миришься с безысходностью и глотаешь свою гордость, а он движим чувством вины, за то что ты такая хорошая.
Да, я хорошая. Но любят и плохих. Для любви вообще не нужны ни смыслы, ни оправдания.
С той ночи прошло несколько лет, а я как будто до сих пор сижу возле того самого дерева и вытираю слезы уголком шейного платка. Где ты сейчас? Нашел ли ту, которой смог признаться в первый день встречи, или тоже блуждаешь среди сумрачных деревьев в поисках меня? Отзовись. Иногда, у меня просыпается способность слышать сквозь время и пространство…