Береста жреца Веденея

Юрий Панов
Береста жреца Веденея
Приключенческий роман - фэнтези

Всякое совпадение событий, произошедших много лет назад, фамилий, имен действующих лиц следует считать фактом ничтожным.

Чёрный ворон, чёрный ворон,
 
Что ж ты вьёшься надо мной,
Ты добычи не дождёшься,
Чёрный ворон, я не твой.
Ты добычи не дождёшься,
Чёрный ворон, я не твой.

Что ж ты когти распускаешь
Над моею головой,
Ты добычу себе чаешь,
Чёрный ворон, я не твой.

Завяжу смертельну рану
Подарённым мне платком,
А потом с тобой я стану
Говорить всё об одном.

Полети в мою сторонку,
Скажи маменьке моей,
Ты скажи моей любезной,
Что за Родину я пал.

Отнеси платок кровавый
Милой Любушке моей,
Ты скажи, она свободна,
Я женился на другой.

Взял невесту тиху стройну
В чистом поле под кустом.
Обвенчальна была сваха
Сабля острая моя.

Калена стрела венчала
Среди битвы роковой.
Чую, смерть моя подходит,
Чёрный ворон, весь я твой.
Чую, смерть моя подходит,
Чёрный ворон, весь я твой.

 
(Вариант песни «Черный Ворон» на слова унтер-офицера Невского пехотного полка Веревкина)




;
Пролог

Село Репное в Балашовском районе Саратовской области – это место, где когда-то в древности жил народ и повествование о том, как жили здесь несколько родов в истории этого древнего места, а так же народа, проживавшего на этом месте и на который смотрел сверху эгрегор Рыси - хозяина этих мест. Он реагировал по-своему на то, что делают люди: закрывал глаза и плакал, когда люди покидали эти места, радовался – когда приходили, рычал, когда их убивали, был спокоен и довольно качал головой, когда всё шло нормально.
Всё началось 23 июля 1994 года. В ночь на 24 июля – день летнего солнцеворота и полнолуние. Днем – 28 градусов, ночью – 6 градусов. Звездопад Персеиды с 17 июля по 26 августа. Этот звездопад породила комета Свифта-Туттля, которая возвращается к Солнцу каждые 135 лет. Когда Земля пересекает этот след, видны падающие звёзды. В пике это 100-120 звёзд в час, а в 1994 году астрономы насчитывали больше тысячи звёзд в час. А вот «царским» этот звездопад называется потому, что метеоры Персеиды очень яркие и быстрые и достигают скорости 59 км/с, а также потому, что его радиант лежит в голове созвездия Персея.
В июле 1994 года  осколки кометы с бешеной скоростью приблизились к Юпитеру и упали на него!..
Уже вскоре после открытия кометы Шумейкеров-Леви 9 выяснилось, что у нее необычный вид: цепочка из отдельных ядер, растянувшихся вдоль кометной орбиты. Было ясно, что возникли они в результате разрушения более крупного ядра родительской кометы. На одном из снимков было замечено 21 вторичное кометное ядро, и распавшуюся комету назвали в шутку "кометным поездом".
Упавшее на Солнце в 1994 году материальное тело было внедрено в поверхность коры у западной «гряды» белых и чёрных пятен. Белые обладают положительным, а чёрные - отрицательным магнитным полем. Эта гряда простирается с запада на восток более чем на 40 тысяч километров. Она является, по гипотезе учёных, южным энергоисточником, участвующим в образовании яркого коронного свечения звезды. Другой заглублённый энергоисточник находится в северной части Солнца. Между южным и северным энергоисточниками были выявлены тоннельные коммуникации. В районе экватора от этих тоннелей вверх (в атмосферу) уходит мощный поток энергии, возбуждающий свечение в слоях короны.
Яркое коронное свечение вокруг Солнца происходит на высоте внутреннего радиационного пояса, разделённого дискообразным «энергослоем» (ДЭС) на северную и южную части. Именно по этому ДЭС идёт основной энергообмен между Солнцем и Космосом.
Как это всё подействует на человека – никто не знает!
 Данный роман – предположение на тему, как на человека, обладающего экстрасенсорными способностями могло воздействовать данное излучение…

;
Часть 1. Великая Ворона

Глава 1.  Персеиды
1.
Поезд медленно подходит к станции Балашов 2. Стою у окошка и думаю только об одном. – Побыстрей бы останавился! Надоело до смерти это тягучее движение поезда…
Хотя должен сказать, что ещё совсем недавно с удовольствие наблюдал за тем, как купаются люди в Хопре, но после того, как железные опоры моста через Хопёр то и дело вмешивались и нарушали удовольствие от наблюдения красоты реки и её берегов, настроение упало.
Павлина сидит на своём месте и о чём-то думает.
- Вмешиваться в её блаженное состояние – это значит разбудить бурю! – думаю я и по-прежнему наблюдаю, как движутся люди по коридору на выход и ждут своей очереди. – А мы не будем торопиться…
Наконец очередь на выход закончилась. И, взяв в руки свою и Павлины сумки, шагнул в коридор на выход. В дверях замешкался из-за того, что чья-то сумка не поместилась в узкий проход, но и тут же ощутил, что Павлина её подтолкнула.
Место было уже нам знакомо, и мы спокойно направились по переходу к автобусной остановке. Каково же наше было удивление, когда на остановке нас встречали две довольные фигуры: одна высокая и тощая, а другая – низкая и толстая.
Естественно, увидев неразлучную парочку, которая нам ещё в прошлом году изрядно надоела, я и не заметил, что улыбаюсь, как дурак.
— Вы, конечно, нас не ждали, а мы вот сами! — Петрович, хитро посмотрев на улыбающегося Ваныча, кивнул Павлине и протянул мне руку. Ваныч же, кивнув нам с Павлиной, тут же освободил меня от сумки Павлины. — Что, дома не сидится? Опять к нам от НИИ-26? Ждём-ждём! Что-то скучно нам без вас стало!
Ваныч, молча пропустив Павлину, меня и Петровича, вошёл в автобус последний. Петрович, посмотрев сначала на Ваныча, потом на Павлину и в самом конце – на меня, вдруг предложил. — Может, к нам? Мы с Ванычем и стол сварганили!
Не скрою, стол – это было очень заманчиво. И кивнул. Теперь все смотрели на Павлину. — Разве можно понять нам эту загадочную женскую логику?
Даже три пассажира автобуса, услышав такие речи, уставились, улыбаясь, на одну единственную женщину в автобусе. — Ну?
— Хм-м! — пожала она плечами, а все мужики в автобусе заулыбались. — Значит, будет стол!
Больше никто из нас не издал ни слова, боясь нарушить молчаливое согласие женщины… Так и доехали мы до второго пятачка на комбинате плащевых тканей.
Валентина, жена Петровича, увидев Дубовцева, всплеснула руками и убежала на кухню, потом снова выбежала со словами. — Здравствуйте, гости дорогие! Проходите! Проходите! Не стойте в дверях!
И отступила, пропуская вперёд Павлину, меня, Ваныча и Петровича, который ласково взглянул на жену, подняв и опустив голову, как бы спрашивая её. — У тебя всё в порядке?
— Да, всё! Иди уж… — усмехнувшись с улыбкой, произнесла она. — Стол давно накрыт. Вас жду!
Мы выпили и закусили хорошо, но Павлина всё-таки не утерпела и сорвалась. — Ну, дайте же посмотреть, что вы нашли!?
Хоть и было видно, что друзья и сами ждали только случая, чтобы показать свою находку, но я держался. А тут, услышав такую выстраданную просьбу, они не удержались и, как маленькие дети, помчались куда-то, обгоняя друг друга.
— Ну, прямо как дети! – всплеснула руками хозяйка, улыбаясь энергичности друзей.
Они не заставили себя долго ждать, и скоро в руках Павлины оказался короткий меч, размером с локоть. Она посмотрела его с обеих сторон и, кивнув, передала мне.
Однако, стоило этому мечу лечь мне в раскрытую ладонь, как тут же какая-то дрожь прошлась по всему телу. Перевернув его на другую сторону, увидел изображение буквы алфавита. Это была выгравированная большая буква Р, но с острым верхним углом и утолщениями, какие мы часто встречаем, когда читаем сказки нашим детям.
— Ну, что ты по этому поводу думаешь? — само как-то вырвалось у меня, когда показывал ей букву. — Это может быть рунным письмом?
Павлина молча кивнула.
— А там, где вы нашли этот меч, были ещё? — как-то само вырвалось у меня.
Друзья покачали головой.
— Так, может, он совсем не древний? — произношу и чувствую, что сказал это напрасно.
— Очень древний… — тихо произнесла Павлина. — Можешь не сомневаться…
— И что нам с ним делать? — вырвалось у Ваныча.
— Будем разбираться… — как можно спокойнее говорю, а у самого уже в мозгах кто-то сверлит. — Как разбираться? И когда? Нам дали на это дело всего несколько дней! А тут и конь не валялся! Да и кая же это руна? На этом лезвии всего одна буква!
И вижу, как Павлина кладёт меч в сумку.
— Вы чо, мужики, гостей совсем заморочили со своим мечом! — начала возмущаться Валентина, когда все поужинали. – Им отдохнуть надо с дороги! Я им уже в разных комнатах постелила…
Одним словом, не прошло и полчаса, как мы с Павлиной оказались каждый в своих кроватях. Не знаю как Павлина, а я сразу же уснул…
2.
— Петрович, у кого можно взять напрокат автомобиль, чтобы проехать к тому месту, где вы нашли меч? – спрашиваю у Петровича, видя, как он выводит из сарая свой велосипед.
— Не-е-е, у нас тут только в прокате вот такие велики! — усмехнулся он. — Эт-то можно. А автомобиль?!
И отрицательно покачал головой. — Вам ещё к ментам надо сходить! В городе новые люди и никто из ментов не знает об этом! А у них тут всё схвачено…
— Так-так… Знакомо… — нехорошие мысли от того, что снова придётся общаться с ментами, полезли в голову. Взяв документы, направился вместе с Павлиной в знакомую ментовку.
Сотрудник в звании капитана, даже не взглянув на нас, взял бумаги, полистал-полистал, поднял трубку телефона и кому-то позвонил. — Тут к нам двое из НИИ – 26 приехали. Ищут чё-то на берегу Хопра у Репного. Допустить их?
Что ему говорил его начальник было не слышно, но по тому, как несколько раз капитан сдвигал на затылок свою фуражку и обратно, при этом, подняв одну бровь выше, а другую опустив ниже обычного состояния, а также по тому, что в последний раз он рукой вытер выступивший на лбу пот, стало понятно, что ничего хорошего нам ждать не следует.
Собственно, всё так и вышло: положив трубку на место, он подал нам наши бумаги со словами. — Ездят тут всякие… Просят поставить на учёт… А мне потом выговор! Забирайте свои бумаги и катитесь, куда хотите!
И захлопнул окошко так, что наши бумаги тут же оказались у нас. Поняв, что разговор окончен, мы вышли на улицу.
Светило солнышко, пытаясь развеселить хоть как-то нас.
— Может, плюнем на всё это? — высказав пришедшую мысль после общения с ментами, хотелось надеяться на лучшее.
— А как же меч? — на ходу к месту проката, до которого осталось ещё метров двести, ответила Павлина.
— Подумай сама, какая же это новость для начальства? — ещё надеясь, что прокатит, возражаю, вспомнив наш доблестный алфавит. — Их, таких мечей в Гохране море!
— Ну, не совсем так… Во-первых, это не простой меч, а меч-акинак. Его носили только амазонки. А, во-вторых, странная эта буква. Верхний конец у неё не закруглён. И выгравирована она на  булатном мече. А такие делали в древности только в трёх местах: древние славяне, в Дербенте и ещё где-то. Вспомню, скажу. А, в-третьих, теперь никто так не делает! Слишком дорого это будет… — возразила Павлина и, вздохнув, понимающе кивнула головой. — И мне на велике ехать чёрт те куда тоже не хоцца!
Прокат нас встретил своим объявлением «Закрыто», на котором кто-то ручкой дописал «Насовсем».
— Ну вот! — мне было не понятно, радуется она или огорчается.
Но тут из-за угла выехал Ваныч, крикнув нам. — Пошли! Я за бутылку вам два велика нашёл!
— Ну, вот… Теперь придётся ехать…
Уже у Хопра на правом берегу за селом Репное, там где его самое высокое место, Павлина нашла, запнувшись, какую-то трубку. Сжала в руке, глаза закрыла и начала рассказывать о Веденее – жреце, который написал на этой бересте.
А мы, усевшись кто где, стали слушать её рассказ…
;
Глава 2. Веденей
1.
Конец мая 512 года до н.э. Род Рыси-росичей

… Неожиданно в душе послышались низкие звуки, вызывающие тревогу. Они пульсировали, смешаваясь с какой-то невероятной музыкой гуслей внутри Веденея, заставляя его всё больше и больше нервничать.
Откуда-то прямо перед ним появилось море. Чёрное небо над ним  взволновалось: огромные тучи пришли в движение, нагоняя огромные волны на безмятежно стоящие валуны берега. Они бились о валуны и разлетались множеством брызг. Огромная красно-белая молния ударила в море, и тут же раздался гром, который ударил в уши, потрясая всё его существо.
Но вот на море вблизи у опасных скал видится корабль: его шторм несёт прямо на скалы.
Веденей вглядывается и видит четырёх человек, крепко держащихся на ограждение. Это трое женщин и один мужчина.
— Кто это? — хочет спросить Веденей у кого-то всезнающего и вмесмогущего. — И почему они здесь?
Словно желая помочь ему разобраться, кто-то всезнающий и всемогущий вдруг приблизил эту четвёрку так, что стали видны их лица.
— Рада? Апраксия? — удивлённо произносит он. — А вы-то как оказались на море в шторм и на корабле?
Так и не ответив себе на свои же вопросы, он вгляделся в лицо мужчины и при этом, чем больше вглядывался он, тем большее сходство находил с собой.
— Это я? Или не я? — и, чтобы разобраться, начал осматривать одежду. — Серая мантия? Да я никогда не носил такую и не собираюсь менять свою белую мантию на какую-то серую!
Веденей был потрясён до глубины души и на мгновение замер.
Но тут среди серых проблесков неба Веденей увидел Черного ворона, и в голове зазвучало:
— Чёрный ворон, чёрный ворон,
Что ж ты вьёшься надо мной,
Ты добычи не дождёшься,
Чёрный ворон, я не твой…
Словно подтверждая могущество Черного Ворона вдалеке Веденей увидел несколько кораблей, чёрными точками разбросанными по горизонту моря. Ощущение очень большой опасности вдруг вселилось в душу…
Меж тем корабль четвёрки наскочил на валун, едва видимый даже при небольшом волнении моря: корабль наклонился, и люди посыпались в море. Под свист шторма и грохот молний через высокие и убийственные волны, экипаж корабля и четвёрка как могли, так и добирались до берега.
Вот уже кто-то добрался до берега и помогает другим. Почему-то люди с корабля становятся всё ближе и ближе…
Вот Серый Веденей помогает своей подружке выходить на берег, а он сам – Раде. Апраксия рядом, пытается держаться за Раду. Апраксию и Раду он знает, а эти двое?  Кто они? И почему тот, в сером, ему так знаком? Огромная волна обрушивается на них под свист ветра и грохот молний…
Сон резко обрывается, заставляя Веденея вскочить на кровати.
— Что это было? — но он и без ответа знает – это вещий сон. — Только про что это?
Веденей в безответной тревоге вышел на улицу: солнышко ласково всходило на горизонте и тревога понемогу начала исчезать. Только вопросы, так  и оставшиеся без ответа ещё некоторое время беспокоили Веденея.
— Веденей, ты уже встал?
Голос матери Веденей узнал бы из тысячи голосов. Он повернулся и ответил. — Да, матушка!
— Веденей, сегодня у нас будет совет старейшин трёх родов. — Хлебослава подала Веденею полотенце и приготовилась поливать из кувшина чистой водой руки и лицо Веденея. — Меланхлены предлагают объединить их род, наш и эрзя в одно племя. Ты не мог бы раскинуль руны? Что это нам даёт?
Веденей кивнул ей головой. — Хорошо, матушка! Но, будет лучше, если это сделают они сами, а я только буду их толковать!
— Давай сделаем так: мы предложим им два варианта, а они уж сами пускай выбирают! — слова Хлебославы были приняты им кивком головы.
А через некоторое время Веденей и Хлебослава вышли на берег реки Великая Ворона, протекающей по землям всех трёх родов, как бы объединяющей их, где в излюбленном для общения месте уже разместились старейшины.
Род меланхленов представляли старейшина – жрица, она же и хозяйка всех внутренних дел - Серапита и старейшина - воевода Арбуй с двумя дружинниками, охранявших их всю дорогу.
Род эрзя был представлен только старейшиной и жрицей Хурсан в самом расцвете лет, которая сама решала все проблемы рода эрзя, и её в дороге охранял всего один дружинник.
Род русичей Рыси представляла тоже одна женщина - старейшина по имени Бела, которая занималась всеми делами рода, кроме военных, однако, в распоряжении которой был воевода Войнята и целая дружина. Но в настоящий момент её сопровождение представляли жрецы - мать и сын, а так же Войнята с двумя дружинниками.
— Поскольку все заинтересованные лица уже прибыли, совет старейшин предлагаю начать! — Бела встала и рукой показала на предствителей рода меланхленов. — Инициаторами совета были старейшины рода меланхленов. Им и даю слово!
Встала старейшина Серапита, и, оглядев присутствующих, начала излагать свою мысль.
— Количество нападений на наших людей, которые куда-либо едут по делам торговли или другим, в последние годы сильно увеличилось. Вырос и сам род, а земли плодородные у нас небольшие. Наблюдается отток мужчин из семей, так как у нас сейчас земля общая и делится между всеми поровну… — она вдохнула побольше воздуха и произнесла. — Предлагаю родам меланхленов, эрзя и русичей Рыси объединиться в один соседский род, поскольку мы - соседи! Выбрать общего воеводу-князя, отдать в собственность не только дома, но и землю, а также средства производства!
Слово взяла старейшина Хурсан.
— Ну, у нас таких нападений немного… — произнесла Хурсан, пожав плечами. И добавила. — Да, род у нас молодой и небольшой, земель каждому хватает для выживания. А распределение земли у нас такое же. Не вижу нужды к объединению!
Слово взяла старейшина Бела.
— Мы сейчас обсуждаем свои текущие проблемы, а что это даст нам всем в будущем, не знаем! — и она посмотрела на Хлебославу и Веденея. — Давайте дадим возможность нашему молодому жрецу Веденею, который в этом году вернулся с обучения за рекой Ра своим магическим практикам и заслужил звание белого мага. Пусть он высскажет своё толкование будущего!
Веденей встал и достал свой мешочек с рунами.
— Я предлагаю каждому из представителей рода вытащить из мешочка только одну руну! — произнёс молодой жрец. — Истолкование их знает каждая жрица, и попробуем выяснить, что же они нам говорят!
Первой опустила руку в мешочек жрица Серапита и вынула руну, выдохнув. — Иса! Я так и знала…
Арбуй недовольно поглядел на свою жрицу, закрывшую лицо руками, а потом на Веденея.
— Да, это руна Иса! — подтвердил Веденей, показывая её всем остальным. — Она говорит о том, что роду меланхленов, как и нам всем, не следует форсировать события и ждать перемен. Нам необходимо выждать и выбрать одну цель, главную, на которой и необходимо сосредоточиться! 
Жрицы, которые хорошо знали толкование рун, закивали головой, соглашаясь с Веденеем.
— Давайте посмотрим, что нам подскажут руны от рода эрзя! — и Веденей поднёс мешочек с рунами жрице Хурсан. Та с улыбкой опустила свою руку в мешочек и извлекла руну.
— Наутиз! — только и произнесла она, возвращая её Веденею.
Лица жриц сразу же стали сосредоточенными, а воеводы немедленно устремились глазами к Веденею.
— Так-так… — Веденей и сам призадумался. — Эта руна говорит нам, что, пока мы, каждый на своём месте, не разберёмся с какой-то важной потребностью, не осознаем её и не удовлетворим, бесполезно решать этот вопрос. Кроме того, помогая нам, руна надеется, что каждый из нас, оказавшись в сложных и жестоких условиях, будет проявлять сдержанность в поступках, эмоциях, привычках. Ресурсы будут только такие, чтобы выжить!
— Не слишком ли вы, меланхлены, хотите жить жирно? — неожиданно резко выссказалась Хурсан. — У вас и торговля, и охота, и рыбалка процветает, а вам всё мало?!
Но Бела сделала знак Хурсан и Арбую, который даже вскочил от слов Хурсан с места, успокиться и занять свои места.
— Кто будет тянуть руну от русичей: Бела, Хлебослава или Войнята? — неожиданно разрядил обстановку Веденей. — Ведь до этого тянули руны жрицы. Может, вы не доверяете им? Поэтому и недовольны?
— Бела! — почти в голос  произнесли Серапита, Арбуй и Хурсан.
— Ну, что же, Бела, так Бела! — и Веденей поднёс мешочек Беле, которая оттуда вытащила руну, взглянув на неё, Веденей объявил. — Альгиз!
— Ну, и что же нам светит? — в голосе Арбуя зазвучало разочарование: видя лица жриц, которые, несомненно, знали содержание руны.
— Нас всех ждёт какая-то очень большая опасность, столкновение с людьми, настроенными враждебно, я бы даже сказал – предательства, чтобы уклониться от агрессии, но и новая дружба…
— Может, наш молодой жрец попробует нам предсказать будущее, если мы сейчас объединимся сначала в соседский род, а потом, может, и в племя? — неожиданно произнесла жрица Хурсан, обращааясь к Веденею.
— Да! Просим! Просим! — заговорили все.
Веденей поклонился, неожиданно для всех сел в позу лотоса и замер.
Так продолжалось с минуту. Лица всех старейшин напряглись, Арбуй тревожно заёрзал на своём месте.
Неожиданно Веденей заговорил каким-то глухим низким гортанным голосом. — Наше будущее через две с половиной тысяч лет… Вижу улицы в городах полные машин. Деревни и посёлки стоят заброшены, люди оттуда ушли. Высоченные здания. Множество людей. Торговцы, всюду обман. Честь, совесть, справедливость растоптаны… Везде воровство! Любовь к коллективному труду заменена рабским трудом на отдельных людей. Есть много бедных людей и мало, но очень богатых людей, в руках которых вся власть. Сплошная охота на природные ресурсы, их никто не бережёт! Всюду деньги, деньги, деньги! Всё время идут войны, войны, войны! Самые богатые люди – это те, кто у власти: они что хотят, то и делают! И к этому мы придём, если сначала объединимся в соседскую общину, потом в племя, а потом - в государство, у власти которого будут стоять люди, для которых простые люди – ничто…
Веденей замолчал. Вокруг стало тихо.
— Ну, и какой же вывод мы можем сделать из всего этого? — раздраженно заметил Арбуй. — Вы не хотите объединяться в соседскую общину?
— Старейшины! Давайте проголосуем. — произнесла Бела, обращаясь к старейшинам родов. — Кто за то, чтобы объединиться в соседскую общину, поднять руки?
Руку поднял только Арбуй.
— Кто против? — произнесла Бела.
Руки подняли Бела и Хурсан.
— Кто воздержался? — Бела смотрела на Серапиту. Та тут же подняла руку. Вдохнув воздуха, подвела итоги. — Итак, объединяться в соседский род в настоящее время рано, так как нас ждёт впереди какое-то очень важное событие и нам надо быть готовыми к нему!
Арбуй, недовольный таким решением, посмотрел на Серапиту и, не стесняясь никого, произнёс. — Серапита, а ты-то чего так проголосовала?
Хитрая Серапита, встав, спокойно ответила. — Ну, проголосовала бы я, как и ты. И чего? Всё одно: они объединяться в соседский род не намерены, вот чего!
Так и закончился этот очень важный для всех совет.
Старейшины разошлись и разъехались, а Веденей остался, так как потерял одну из рун, которую в попыхав положил мимо мешочка. И, только обрадовался, найдя и положив в мешочек найдённую руну, как кто-то сзади сильно ударил его по голове чем-то жестким.
Но при этом успел услышать Веденей чей-то знакомый голос. — Только я хотел наладить торговлю между родами… Да земельку нашу к рукам прибрать! Так нет же, какой-то грамотей не дал…
Всё в голове Веденея закружилось, и он оказался на земле, полностью отключившись от дел земных…

2.
Невольно впомнился Веденею тот год, когда ему было всего девять лет…
… Солнышко выглянуло из-за тучки, чтобы осветить правый берег Великой Вороны , на котором стадо коров мирно щипало травку. Сегодня честь быть помошником пастуха выпала ему, Веденею…
Огромный, как рыже-белая глыба, бык стоял перед ним и внимательно смотрел на него.
— Что, коза драная, смотришь на меня? — не знаю почему, но Веденея как будто распирало что-то инзутри. И в доказательство этого он высунул язык и, повертев им слева направо и назад, как делают козы, добавил. — Бе - е – е – е!
Как потом Веденей понял, этого делать было нельзя. Бык наклонил свою голову, ударил пару раз своими копытами по земле и, только увидев его налившиеся кровью глаза, кто-то самый умный в Веденее, дал ему команду. — Что стоишь, Веденей? Беги! Забодает до смерти!
И он, повернувшись, побежал. Дело происходило на горке, и бежать было легко. Но, как оказалось, не ему одному. Когда он повернул свою голову набок, то увидел, как рыже-белая глыба, своим копытами сотрясая землю, приближается к нему всё ближе и ближе.
Страх, возникший ниоткуда, заставил задрожать всё тело от носа до кончиков пальцев на ногах, которые ещё чувствовали землю. Из Веденеевой глотки тихо, но жестко вырвалось. — Ма-а-ма–а-а-а!
Тот, который в нём был самым умным, снова дал команду. — Давай быстрее! А то догонит!
Он уже не помнил, как быстро заработали ноги, но землю, почему-то перестал ощущать. Иногда ему казалось, что летит по воздуху. И это чувство было восхитительно, если бы…
По приближающемуся топоту ног быка он понял, что бык вот-вот догонит. Ни сил, ни возможности повернуть свою голову уже не было, и тот, который в Веденее был самым умным, дал команду. — Давай, беги, как можешь!
Приближающаяся стена ограды городка почему-то не смутила его, несмотря на то, что двери ворот были заперты, а высотой стена была около трёх метров. Просто тогда не было времени об этом думать.
Услышав топот быка, который стал ещё ближе и Веденей даже почувствовал его дыхание, тот, который в нём был самым умным, дал команду. — Вперёд!
Ему и времени-то подумать о том, что перед ним высокая стена, а сзади напирает огромная глыба разъяренного быка, не дали. Веденей просто закрыл глаза, нечаянно коснулся рукой своего оберега  и подумал. — Эх, щаз бы на ту сторону!
Глухой удар головы быка сзади о что-то твёрдое он тут же услышал, и поняв, что в нём всё цело и ничего не болит, открыл глаза. Повернувшись назад, тут же прильнул к щели. Прямо перед ним оказался красный от злости глаз быка, а его рога усердно бодали стену.
— Ну, что, взял? —  это было Веденеево торжество над тем, кто хотел его забодать. — Бе–е–е–е!
Для большей убедительности он даже просунул язык в щель и начал им вертеть туда-сюда.
Бык просто озверел: взревев от обиды, что какой-то девятилетний пацан показывает ему, основателю стада коров, язык, и никак за это не наказан, он раз за разом бодал стену из брёвен, и плевался слюной, издавая обиженное мычание.
Показав быку на прощание ещё раз язык, Веденей с чувством исполненного долга повернулся и пошёл.
Однако в этот раз, уже подойдя к дверям дома, почему-то ему стало быка немного жалко. Но тот в нём, который был самым умным, не дремал, и, почувствовав, что он поостыл от схватки с быком, в которой победил с почётом, задал всего лишь один вопрос. — Скажи, а как ты умудрился оказаться на другой стороне стены?
Веденея даже передёрнуло. — Правда, а как?
Он повернулся и посмотрел на стену, за которой, мыча, удалялся к своим обиженный им бык. Постепенно к Веденею приходило нормальное мышление. — Странно, я как-то об этом не подумал! Я что, трёхметровую стену перепрыгнул?
Ощущение чего-то грандиозного перехватило дыхание, и Веденей даже закашлялся. Так захотелось похвастать своим достижением перед мальчишками.
— Ну, что, понял? — тот, который в нём был самым умным, уже издевался. — Не смеши меня! Ты, слабак, который не может канаву перепрыгнуть, и перепрыгнул через трёхметровый забор?! Да тебя даже соседи засмеют, не то, что твои враги!
И Веденей остановился… И, не понимая, что дальше делать, продолжил рассуждать сам с собой. — Действительно, как же это получилось?
— Ты, вот что… — это тот, который был в нём самым умным, тихим доходчивым голосом предложил. — А, может, ну его? Чего всем об этом рассказывать? Ну, получилось и получилось! Ты об этом знаешь, и хорошо! А остальным-то зачем знать? Забудь про это! И всё!
— И, правда, зачем им знать? — непонятно как, но тихая умиротворённость вошла в голову Веденея. Повернувшись, уже твёрдо решил. — Никому об этом не скажу! Чтобы не смеялись!
А в нём так и поселился тот вопрос, который как волна то приходил, возбуждая интерес к странному событию, то уходил и не вспоминался…
Но больше всего Веденея обрадовало то, что в нём есть кто-то, с кем можно было поговорить, посветоваться. Однако вместе с тем появились и другие вопросы, которые как гвоздь, казалось, были вбиты в мозг из-за того, что случилось. — Кто я? Почему во мне есть тот, с кем можно было посоветоваться, а другие ничего про это не говорят? И вообще, зачем я на этот свет родился?
Вот так, из-за какой-то стены и быка в Веденееву голову влезли эти вопросы, которые теперь ежедневно начали искать своего разрешения. Может, именно потому и пошёл он в ученики к Хлебославе, жрице своего рода и его матери, чтобы найти ответы на мучившие вопросы.
— Матушка, похоже, я опять сделал что-то неправильно… — через некоторое время начал Веденей, не зная, как сказать ей о том, что случилось. Но тот, который был в нём самый умный, тут же воскликнул. — Ты, что, дурак? Тебя ведь за это никто не погладит по головке!
Но Веденей уже решил. — Будь, что будет! Матушка должна знать правду!
— А почему ты здесь, а не со стадом? — удивлённо смотря на него, спросила она.
— Я быка раздразнил… Вот и пришлось… — не придумав ничего нового, решил найти середину между решениями соврать и не соврать. — Убежать…
— Ну, что, испугался? Не сказал правду! — издевался тот, который был в нём самый умный. — Трусишка! Зайка серенький!
— Вот и не соврал! — почему-то вырвлось у Веденея, а Хлебослава взглянула на меня с интересом.
— С кем это ты там разговариваешь? — подозревая что-то нечистое, спросила она. — И что не соврал?
— А то и не соврал, потому, как не знаю… — Веденею хотелось объяснить это явление, но он не знал, как это сказать. Поэтому, махнув рукой на всё сразу, решил рассказать, как всё это получилось. — Я, спасаясь от быка, подбежал к стене… Думал, ну, всё! Щаз меня рогами и распорет… Всего-то и подумал: Эх, щаз бы на ту сторону! Закрыл глаза и… Оказался там!
— Ты хочешь сказать, что перепрыгнул стену с закрытыми глазами? — в какой-то момент удивлению Хлебославы не было предела, но, вдруг, её глаза устремились на его странный оберег, и, улыбнувшись этому, она уже спокойно спросила. — И что?
— А то, что я не понимаю, как это можно сделать! — выпалил Веденей, хотя согласно и кивнул ей головой, раздражаясь от улыбки Хлебославы, да ещё от того, что тот, который был в нём самый умный, ехидно заключил. — Ну, что я тебе говорил?
— Я знала одного такого человека… — на глазах Хлебославы навернулись слёзы, а голос даже прервался. Но, справившись с собой, она тихо сказала. – Он тоже мог с закрытыми глазами перепрыгнуть через высокий забор…
— Вот это да! — удивлению Веденея не было предела. Даже хотелось сказать тому, который был в нём самый умный. — Ну, что? Съел?
— Ну вот, довёл до слёз свою матушку и доволен! — возразил тот, не отвечая на мой вопрос.
— Большой ты стал…— вернувшись из своих воспоминаний, вдруг произнесла она. —  Может, когда-нибудь и раскажу… Береги свой амулет!
Но тут же спохватилась, вспомнив, что Веденей не выполнил свою работу на сегодня. — Возвращайся к пастуху и выполни то, что тебе поручено!
— Матушка! А как же бык? — от страха, что всё может повториться, Веденей даже съёжился.
— Что, страшно? — усмехнулась она. — А ты зачем быка-то дразнил?
— Хотел посмотреть, что будет потом… — честно признался он.
— Ну, и узнал? — хитно улыбаясь, произнесла она.
— Узнал… — вздохнув, признался он.
— Запомни: страх появляется тогда, когда ты думаешь о прошлом или о будущем! Не нужно было дразнить быка! — тведрым голосом произнесла она и приказала. — А теперь иди и победи свой страх перед быком! Тогда и станешь мужчиной!
Веденей, опустив голову, повернулся и пошёл к стаду.
— Да-а-а-а… Видно время пришло… — как-то грустно усмехнулась Хлебослава, произнеся это тихо-тихо, но Веденей, почему-то услышал это.
— Ну, что я тебе говорил? — опять запел свою похоронную песню тот, который был в нём самый умный. — Не надо было всё рассказывать! А теперь и страх надо побороть свой…
Чего скрывать, Веденею было страшно, когда он поднимался к стаду, но, вспомнив то, что сказала матушка про страх, заставил себя ни о чём не думать.
— А я ему травки принесу! — неожиданно появившаяся мысль, заставила его улыбнуться. — За то, что обидел!
Сердце билось в груди, когда Веденей подходил к быку с охапкой свежей травы. Бык повернул к нему свою большую голову, посмотрел и отвернулся.
— Ты прости меня… Что обидел… — дрожжащим голосом произёс Веденей то, что тренировал всё это время.
Но бык повернул голову к Веденею и начал есть траву, которую тот ему принёс. В душе Веденея неожиданно даже запели соловьи, а на глазах выступили слёзы. — Простил! Простил… Он меня простил!
Веденей был счастлив…
— Точно! Время пришло… — произнесла Хлебослава, из ворот наблюдавшая за всем происходящим и, улыбнувшись, добавила. — Молодец! Победил свой страх!
Однако к коровам с тех пор Веденея больше не допускали…
… Остров, образованный двумя рукавами Великой Вороны сегдня прямо с утра был многолюден – сюда собрались люди сразу с трёх племён, живщих недалеко друг от друга, касаясь острова с разных сторон. И день был не простой, а первый день летнего солнцеворота, с которого начинался новый год.
И повод собраться был тоже хорош – кулачный бой!
 И природа сама, как будто этого хотела: люди, образовавшие эллипс, разделившиеся в основном на две стороны, с удивлением смотрели на небо, на котором облака, как будто сговорившись с людми, решили тоже устроить свой праздник – кулачный бой.
Смотрит Веденей на небо и удивляется: слева облака почему-то стали похожи на вытянутую руку, сжатую в кулак, а справа – собрались, скучились, готовясь отражать удар  левых.
— Слушайте все! — послышался голос Войняты.
Веденей тут же повернулся к нему, так же как и все остальные.
—  Праздник встречи Нового года считаю открытым!
Под шум аплодисментов Веденей посмотрел ещё раз на небо и видит, как скучившиеся облака придвинулись ближе к левым.
— Сегодня на наш праздник прибыли представители трёх ближайших соседних племён, с которыми мы дружим уже много лет! — произнёс Войнята и, набрав больше воздуха в лёгкие, произнёс. — По плану у нас сначал будет кулачный бой «Стенка на стенку», за ним песни и пляски!
И, как будто подчиняясь неписанному закону, люди разделились на две стороны: с одной стояли русичи, а с другой оказались меланхлены и эрзя.
—  Вот и правильно! — крикнул Войнята и добавил. — По левую мою руку встать всем русичам, а по правую – меланхленам и эрзя!
Те, кто встал неправильно, тут же покинули свои места, переходя на другую сторону.
— Пока наши основные неженатые бойцы с разных сторон готовятся, давайте посмотрим мальчишеский кулачный бой! — произнёс Войнята и добавил. — На бой вызываются от русичей Веденей! Ему девять летних солнцевоторов и первая битва! Его напарником будет Гродан от русичей: ему десять летних солнцеворотв и первый бой в жизни! Во вторую пару войдут… Азил от меланхленов! Ему двенадцать летних солнцеворотов и второй мальчишеский бой! Его напарником станет Азамасп от эрзя! Ему тоже двенадцать летних солнцеворотов и второй мальчишеский бой!
Он посмотрел на обе стороны и крикнул. — Итак, бойцы ко мне!
Услышав своё имя, Веденей вздрогнул от неожиданности, и почему-то поёжился. Тот, который в нём был самым умным, грустно произнёс. —  Если честно, то никакого желания драться с кем – то у меня не было и нет! Но, надо идти…
Веденей с неохотой вышел из толпы своих соплемеников. Когда подошёл к центру, где стоял Войнята и трое бойцов, его поставили напротив крепкого парня из их рода по имени Гродан. Двух других тоже Войнята расставил друг против друга.
— Итак, поздоровайтесь! — приказал он, называя их.
Мальчишки протянули друг другу руки и пожали их.
 — Сначала – подростки: Веденей против Гродана! Азил против Азамаспа! Напоминаю: бой только кулаками, выше пояса и до первой крови! Не разрешается бить лежачего или присевшего, а так же хватать за одежду! Задача каждой стороны обратить противника в бегство или заставить отступить! Стенка, проигравшая поле, считается побежденной! Поняли все?
Веденей и остальные мальчишки кивнули головами в знак согласия.
— Начали! — крикнул Войнята и махнул рукой сверху вниз, разрешая начаться бою.
Веденей начал лихорадочно вспомнать то, что говорил ему Ратша на тренировках, и встал в стойку, широко поставив ноги и выдвинув левую ногу слегка вперёд. Тут как будто кто-то заставил его повернуться к Ратше, чтобы удостовериться, всё ли правильно он сделал.
— Колени! — неожиданно услышал он знакомый голос. — Слегка опустись в коленях!
— Ага, колени! — вспомнил он, и, кивнув брату головой, тут же слегка опустился в коленях: ноги словно вросли в землю.
Вдруг в нём что-то произошло. Он ещё видел искажённый голос Ратши, но время, словно то остановливалось, то шло, позволяя ему осмысливать происходящее и вспоминать наставления брата, а с другой стороны – меняться самому.
Вот лицо брата куда-то ушло, но боковое зрение тут же увидело искаженное злобой лицо того мальчишки – его поединщика, а также и кулак, который медленно летел в челюсть Веденея. Но больше всего у него вызывало удивление то, что сам-то он при этом был спокоен!
— Защити голову левой рукой! — приказал кто-то совсем другой, не тот, что был самый умный внутри него, и он тут же, подчинившись неведомому командиру, поднял левую руку, согнув её так, что удар противника, пришедшийся по ней, начал скользить куда-то вниз. Боли при этом не было!
Увидев удивлённое и слегка обиженное лицо Гродана от того, что противник, как стоял, так и стоит, успев защититься от его удара, Вединей не испытал ничего, словно сердце его было из камня.
Но вот уже левая рука Гродана направилась в незащищённую челюсть Веденея.
— Защити челюсть правой рукой! — слышит он голос своего невидимого командира и тут же поднимает правую руку, согнув её так, чтобы образовался угол.
Удара он снова не ощутил, хотя, конечно, видел, как рука противника ударилась о преграду и начала опускаться вниз.
— Убью! — услышал он рёв быка-Гродана и удивился: быка-то на самом деле не было! Вместо него стоит разъярённый противник, лихорадочно искавший что-то в кармане на поясе.
— Ударь его  с правой! — приказал внутренний командир. — Ты видишь, он не защищён с этой стороны!
— Не буду! — почему-то Веденей даже не узнал свой собственный голос, ставший хриплым.
— Бей его кулаком! — но и этот приказ ему не понравился. — Бей, приказываю!
И тут до него дошло, что приказ-то он должен выполнить в любом случае, но может это сделать по-своему. И, долго не раздумывая, Веденей бьёт противника правой рукой без размаха, но при этом разжал кулак и выдвинул вперёд тыльную сторону ладони, чтобы не травмировать противника.
Удар оказался настолько сильным, что Гродан отлетел на пару шагов. Веденей же при этом практически ничего не почувствовал.
— Неплохо! — хмыкнул внутренний командир и вдруг замолк.
В его голову неожиданно пришел откуда-то другой голос, голос того, что был самым умным. — Чего стоишь? Помоги человеку!
И Веденей подбежал к Гродану, который поднимался с земли. Искаженное проигрышем лицо противника появилось в сознании его лишь на мгновение, так как тут же он ощутил резкую боль в щеке и машинально прижал её правой рукой.
— Стоп! — приказ остановиться Веденей услышал как во сне и опустил руки: как потом оказалось, на его правой щеке тонкой струйкой текла кровь. — Гродан и Веденей вышли из боя!
И он тут же, прижав руку к щеке, направился к Ратше, а Гродан пошёл к своим, раздражённо отталкивая протянутые руки.   
Азамасп и Азил ещё долго бились, пока Войнята их не остановил и не объявил. — У подростков - ничья! Теперь мужики -  «стенка на стенку», вперёд!
Веденей, конечно, видел, как зрители с двух сторон болели за своих. Они кричали, что-то, свистели, кто-то играл на дудочке, подбадривая бойцов. Обиды на противника у него не было: рана, закрытая листком подорожника перестала кровоточить, и скоро, как и все зрители, он начал болеть за своего брата Ратшу, против которого вышел такой же, как и он сам, молодой парень.
Иногда Веденей, конечно, морщился, вспоминая о ране и бое с Гроданом. Но, как-то незаметно для себя, устав от наблюдения за боем, он пошёл к озеру и уснул, присев к дереву. Проснулся уже вечером, когда праздник давно закончился.
Перейдя через луг к своим, тут же услышал от Хлебославы. — Горюшко моё! И дратьяся то ты не можешь… Кем же ты хочешь быть?
— Жрецом! — улыбаясь, произнёс Веденей. — Как и ты, матушка… Чтобы помогать людям!
Она намазала чем-то зелёным рану и тихо произнесла. — Может гусляром тебе быть больше подойдёт? К знаниям ты охоч, вечно мурлыкаешь что-то себе под нос… Отправлю-ка я тебя к дядьке своёму в школу жрецов!
Веденей же хмыкнул и кивнул утвердительно, чтобы отстала, и спокойно отправился спать, не особенно желая вспоминать то, о чём напоминала красная полоса в виде ящерки на правой щеке.

3.
523 год до н.э. год Вола. Веденею 15 лет, Раде 9 лет. Река Ра.
Как-то незаметно в памяти его возник другой год…
… Лето. Пятнадцатилетний Веденей сидит на берегу реки Ра  и скучает по Великой Вороне. В душе музыка грустная: ему скучно. Уже шесть лет он учится в школе РАхвов , но пока результатов хороших не наблюдается.
По реке простирается туман, скрывая противоположный берег реки.
 Едва слышно набегает волна на берег и, булькая, убегает назад. В душе тихо играют гусли: грусть-тоска съедает душу Веденея. В голове его сами собой начинают складываются слова песни, касающиеся реки, но какой, он и сам не знает. Он машинально берёт гусли и начинает произносить их, перебирая струны гуслей:
Разлилася, разлилась речка быстрая,
Разлилася разлилась речка быстрая.
Серы камушки - это ж глазки мои,
Серы камушки - это ж глазки мои.
Шелковая трава - это ж волос мой,
Шелковая трава - это ж волос мой.
А речная вода - это ж кровь моя,
А речная вода - это ж кровь моя.
Ключевая вода - это ж слезы мои,
Ключевая вода - это ж слезы мои...
Отложив гусли, он вспоминает Хлебославу и брата. Ветра нет, облаков нет. Желтеет небо на восходе, синеет небо над ним. Где-то недалеко гавкает собака. А он тихо сидит, и смотрит на воду, ни о чём не думая…
Появляются облака. Солнышко забирается них, а в душу прокрадывается тревога. Ему пятнадцать лет, он уже 6 лет учится делу жрецов у арийского жреца Арда и пока больших результатов не обнаруживает.
Вспомнив, как внимательно рассматривал Ард амулет Веденея, а виде половины колеса, представляющего движущийся солнечный диск, проходящий по небосклону, но разделённый пополам, и неожиданно спросил Хлебославу. — А у кого вторая половинка амулета?
— Думаю, его уже нет в живых… — произнесла Хлебослава голосом скорби.
— Хорошо, а что ещё он может делать? — Ард внимательно посмотрел на своего нового ученика и засомневался в его способностях.
— Перепрыгивать через забор!  — улыбаясь, Хлебослава добавила. — Если за ним гонится огромный бык!
— Ну, что ж, это уже хорошо… — усмехнулся Ард и, повернувшись к Веденею, добавил. — Веденей, ты принят в школу РАхвов!
Прощаясь с Веденеем и видя его слёзы, Хлебослава, обнимая,  поцеловала его в лоб и сказала. — Я надеюсь на тебя! Не подведи!
… Глаза его снова устремились вдаль, а память, услужливо представив образ матушки Хлебославы, начала напоминать ему всё то, что он уже прошёл…
… Больше всего ему запомнилось первое упражнение…
— А чего ты хочешь, оно же первое! Потому и запоминается… — произнёс первый голос. — Да ещё как звучит первая ступень – «Леля-яга»!
— Не а, а потому что самое тяжёлое! — не согласился с первым второй голос. — Тебя бы так: в полной темноте глубокой ночи нужно было устремить свой взгляд в любую сторону и представить, что за предмет там находится! Да ещё и описать его физические характеристики…
— Ну, смог же! — настаивал первый голос.
— Смог… — согласился второй. — Но сколько было тренировок?!
— А что, второе было труднее? — не унимался первый голос. — Никак не поверю. Ведь уже навык появился!
— Ага, появился… Только чего? — ехидничал второй. — Угадывать форму предмета в темноте? Нет, на этот раз это было развитие слуха!
— Так Веденей и так хорошо слышит! — хмыкнул первый голос.
— Но в этот раз всё нужно было делать наоборот: появляется звук, а ты должен представить, кому он принадлежит в полной темноте!
— Ну, это было уже проще, чем в первый раз! — произнёс первый голос. — И времени понадобилось на это меньше!
— Ладно, а что ты скажешь про развитие обоняния? — начал сердиться второй голос.
— А что? Сиди себе в и угадывай, какие ароматы витают в воздухе!
— Ага, если тебе завязали глаза и заткнули уши! — хыкнул второй голос и добавил. — Да ещё подсунут в руки что-нибудь. И угадай! Да ещё и это опиши вслух!
— Подумаешь, проблема! — не сдавался первый голос. — Тем более в полном единении сам с собой. Ну, а ещё что тебе запомнилось ещё?
— А ещё как меня учили игре на гуслях и пению песен с напевами «ай, люли»! — чувствовалось, что второй голос начал млеть от удовольствия.
Веденей не заметил, как достал гусли и тихонько запел:
— Растопилася да банюшка,
Ай, разгорелася каменка,
Да и лю, ой, люли, ой, люли,
И разгорелася да каменка.
Как рассыпался бел земчуг,
Да не по атласу, да не по бархату,
Да и лю, ой, люли, ой, люли,
Да не по атласу, да не по бархату.
Как рассыпался бел земчуг
Да не по серебряному, не по блюдечку,
Да и лю, ой, люли, ой, люли,
Да не по серебряному, не по блюдечку.
— А астрология? — не унимался первый голос. — Что тебе не понравилась астрология?
— Запоминать надо много… — недовольно произнёс второй голос. — А Ард – то каков? Ведь знает, что запоминается очень плохо…
— Да, если тебя не заставлять, ты вообще учиться не станешь, лентяй несчастный! — ворчливо произнёс первый голос и добавил. — А как вторая ступень по Желя-яге? Понравилась?
— Да ни чего… — второй голос неопределённо хмыкнул. —  Знахарство там всякое… Учить надо много!
— Ну, хорошо, но по Таня-яге тебя Ард даже похвалил! — первый голос торжественно произнёс. — Как ты ему ответил на экзамене по природоведению?!
— Да, природоведение мне понравилось, ничего не скажу… — второй голос как-то даже возрадовался, но тут же сник. — А управление мыслями людей? Хорошо, хоть троечку получил!
— А Родегаст-яга тебе, что, не по нраву? — не унимался первый голос. — Это уже пятая ступень…
— Вот-вот! — грустно произнёс второй голос. — Впереди предвидение и чтение энергии…
— Ну и что, что в этом году сдавать… — бодрым голосом поддержал унывающего втрого первый голос. — Пробьёмся! И не такое сдавали!
В душе Веденея почему-то заиграла дудочка, меняя его настроение: желтое солнышко выглянуло в проём между тучами, создавая надежду и рассеивая туман на реке. Иногда ему кажется, что он уже когда-то был в этих местах…
Тучи на горизонте окрашиваются в желтый цвет, а небо вокруг голубеет. Вверху над самой рекой появляется сокол, Он летит туда, где его мать и брат.
Веденей поднял руку и кистью помахал соколу. — Привет передавай маме и брату!
Незаметно солнышко поднялось так высоко, что исчезло с поля зрения. Стало светло. Музыка в душе как-то сама собой стихла.
Рядом кто-то сел. Поворачивать голову не хочется, но он знает, что это опять своенравная рыжеволосая девятилетняя дочь учителя по имени Рада.
— Хорошо хоть молчит. — произнёс первый голос в голове Веденея.
— Ну, вот чё ей надо? — вмешался второй голос. — Пристала, как банный лист!
Но девочка сидит и ничего не говорит: она тоже учится у Арда пению песен и грамоте, и знает, как это трудно.
— Пожалуй, ей труднее, чем тебе… — заключает первый голос Веденея, незаметно прокладывая дорогу к тому, чтобы он хоть немного бережнее относился к ней.
— А чё ей надо в учёбе? — вмешался второй голос и разом разрушил дорогу, которую мостил первый. — Разве она мужик? Разве этим ей можно зарабатывать, чтобы семья кормилась? Ты глянь на неё: волосы рыжие, глазищи чёрные… Сидит, чему-то ухмыляется!
Веденей невольно взглянул на Раду. — Точно: рыжие волосы и ухмыляется…
— Ты… чего? — Рада подозрительно посмотрела на Веденея. — Восход тебе мешаю смотреть? А песня у тебя хорошая получилась: покажи её отцу!
— Смотри… на здоровье! — само вылетело из уст Веденея, но не осталось без замечаний внутренних голосов.
— Вот, зараза! — недовольно произнёс первый голос. — А какой был восход… И испортила!
— А ты чё думал? — тут же отозвался второй. — Да они, бабы, все такие!
— Угу… — негромко вылетело изо рта Веденея.
— Ты, чё, филин? Угукаешь тут… — недовольно произнесла Рада. — Вот так придёшь посидеть на берег реки Ра, рассвет встретить, а некоторые, тут, угукают, как филины!
— Может, её напугать? — осторожно произнёс первый голос.
— Ага, её напугаешь! Ты лучче вспомни, как она отделала одного такого напугальщика! — отозвался второй. — Помнишь, на той неделе? Ещё один из учеников Арда решил поухаживать за ней, и напугал её из-за угла… Так она мгновенно сжала свой железный кулак и так врезала по его носу, что ухажёр тут же облился красными слезами! А ей – ничего… Как шла, так и шла. Как будто ничего не случилось…  Не зря же её обучают разным бойцовским приёмам!
— Ну и что будем делать? — спросил первый.
— А ничего! Как сидели и смотрели на реку, так и будем сидеть… — отозвался второй.
Меж тем поднялся ветерок, по реке пошли волны. Рыбаки на своих судёнышках вышли на рыбалку. Зашумела листва деревьев, стоящих вокруг.
— Надо идти на занятия! — заволновался первый голос. — Того и гляди хватятся…
— А чё беспокоиться? Эта-то здесь! — ответил второй, слегка подхихикивая над добросовестным первым.
Веденей кинул последний взгляд на реку Ра и вздохнул. Поднявшись и закинув гусли на спину, он увидел, как Рада тоже молча поднялась, доброжелательно ей кивнув. — Надо идти на занятия…
— А ну, стой! — прямо перед ним выросла фигура здоровенного парня. — Жизнь или кошелёк!
— Да откуда у меня деньги? — прошептал, испугавшись, Веденей. — Я же ученик!
— Тогда отдай её! — приказал ехидным голосом здоровяк, опираясь на дубину, и посматривая на Раду.
— А ты кто такой, чтобы за меня решать, что делать? — неожиданно вперёд вышла Рада.
Здоровяк, не ожидавший ничего подобного, от пренебрежения к женскому роду даже дубину опустил и оперся на неё.
— А, ну, брысь! — произнёс он, небрежно кистью правой руки сделав движение изнутри наружу и скорчив пренебрежительную физиономию.
— Что?! — возмутилась Рада. — Да как ты смеешь?!
— А, ну, брысь, отседова, мелочь окоянная… — только и произнёс здоровяк, как Рада неожиданно подпрыгнула и ногой ударила в челюсть здоровяка.
Как оказалось, удар был такой, что здоровяк тут же отпустил дубину и, вскинув руки, отлетел в сторону. Потом он попытался встать, мотая головой, но тут же его ноги подкосились, и снова упал. И больше не вставал.
— Ты где это так научилась драться? —  спросил Веденей, хоть как-то оправдывая своё постыдное унижение: ведь по всем правилам школы это он должен был защищать честь девушки.
— А ты вообще молчи! — разгорячённая слишком быстро закончившимся боем, произнесла Рада, ещё находясь в стойке со сжатыми кулаками. Однако, видя поверженного противника, она постепенно отходила от боя. — Не мог девушку защитить… Позор!
Веденей опустил голову: ему действительно было стыдно за своё поведение. Неожиданно он вспомнил, как ловко она ударила здоровяку по челюсти… И ногой! Он даже заулыбался, подняв голову.
— Чего лыбисси? — Рада увидела улыбку Виденея и по-своему истолковала её. — Лучче ба училси дратьси у мово дядьки!
Повернулась и пошла впереди Веденея, рукой скрывавшего улыбку. — Вот такая у него появилась защитница!
— А ты, правда, шёл бы к дядьке её учиться драться! — неожиданно произнёс первый голос.
Подумав, что времени у него свободного мало бывает, Веденей решил, что может, когда-нибудь и начнёт учиться бою у дядьки Рады.
После того, как Веденей на уроке музыки сыграл и спел свою недавно сочинённую песню, он впервые заслужил положительную оценку. Но бою учиться так и не пошёл…

4.
520 год до н.э. Год Дракона. Веденею 18 лет Раде – 12.
Закончив с одними воспоминаниями, услужливая память поместила его в восемнадцатилетний возраст…
… Веденей стоял у реки и смотрел, как поднимается солнышко из-за горизонта, который состоял из прибрежных деревьев. Река Ра, как всегда была широка, и полоска деревьев на горизонте была узенькой неровной чёрной полоской.
Спрятавшееся за горизонт солнышко осветило лишь небольшой кусочек неба. Казалось, что кто-то огромный прошёл с метлой по небу, где-то вычистив место для солнышка, а где-то сгрёб в небольшие кучки небесную грязь из облаков, подсвечивая её снизу из-за горизонта.
— Ну что, наконец-то учёба в школе РАхвов закончилась? — начал донимать всех своими вопросами первый голос. — Последний экзамен сдан…
— Да, слава богу Роду, что всё закончилось! — подтвердил второй голос. — Не надо теперь сдавать экзамены по Троян-яге! Помнишь, как Ард заставлял работать с душой, излучать и принимать энергию?
— Не знаю как тебе, но мне больше всего понравилась работа по Костроме-яге! — довольно произнёс первый голос. — Здесь и управление волей, выбор пути, диагностика и коррекция энергии. А работа на расстоянии? Ты помнишь, как Ард по этому вопросу поставил пятёрку?
— Конечно, помню, но мне больше всего понравились занятия по Семаргл-яге! — произнёс восхищённо второй голос.— Целительство, магия…
— Ты особо-то не радуйся! — успокоил его второй голос. — Впереди у тебя практика…
— Да-а-а… Интересно, куда пошлёт Ард на практику? — задумчиво произнёс первый голос и мечтательно добавил. — Вот бы домой…
— Размечтался! — безжалостно произнёс второй. — Иди, вон, лучче, порыбачь!
Недавно Веденей подсмотрел, как один из стариков, которого все звали дедом Ярилкой, набрав лозы, сплёл вершу, и, привязав её к дереву, закинул в реку. Подсматривая, Веденей видел, как радостно смеялся старик, выловив несколько небольших рыб с помощью сделанной им удочки и верши.
Желание попробовать рыбалку и испытать те же эмоции долго не покидало Веденея, пока он, набравшись храбрости, не попробовал сплести из лозы такую же вершу. Однако, ничего не получилось с первого раза, со втрого, с третьего…
Вот тогда Веденей и понял, что надо этому учиться, и пошёл к тому старику.
Дед Ярилка, увидев парня, который хотел бы научиться плести вершу, не отказал ему, а решил проверить, насколько тот готов пожертвовать мнением о себе как ученике известного мага, и заставил его мести во дворе. И Веденей мёл каждое утро, чтобы в течение недели постичь ремесло плетения вершей. За это время он постиг искусство плетения не только вершей, но и верёвок.
Но больше всего, его зацепило то, что его учитель рыбной ловли шёл не столько за добычей, сколько горел желанием помериться силами с рыбами, живущими в воде! Поскольку желание деда полностью совпадало с желанием Веденея тоже помериться силами с рыбами, он остался. И Веденей остался ещё на неделю только за тем, чтобы научиться создавать удочку, с помощью которой старик и проверял, кто из них хитрее, быстрее, терпеливее: он или рыба! Вершу же старик считал только средством вытаскивания рыбы из воды.
Удочкой своей дед Ярилка гордился: срезав для удилища ровный и длинный ствол орешника, он умудрился набрать и связать леску на основе волоса из конского хвоста. И выбирал-то он светлых жеребцов, так как считал их волос крепче кобыльего. Связывая и оплавляя узелки, дед получил достаточно длинную уду, которая заканчивалась поплавком из сухой коры, грузилом и крючком.
Вот теперь и Веденей стоял босиком у воды с вершой, рассматривая в воде наилучшее место для неё. Ему не терпелось испытать те же чувства, что испытывал дед Ярилка при рыбалке удочкой, поэтому, недолго думая, он закинул свою вершу туда, откуда смог бы достать её в конце рыбалки.
Взяв свою удочку, он зашёл в реку по колени, надел червячка и закинул уду, разметив глубину поплавком. Колени и руки его от желания поймать что-то необычное испытывали непривычную дрожь. Но поплавок спокойно плыл по реке, уносимый течением, и никаких ныряющих действий не производил.
Веденей вынул уду из воды и осморел – ничего необычного не было! Червяк на крючке как был насажен, так и висел, поплавок и грузило были на месте. Тогда он увеличил глубину и снова закинул уду, но на этот раз рядом с травой, котрая каким-то образом выбралась на поверхность реки.
Неожиданно попавок качнулся и опять застыл на месте.
— Так-так… — подумал Вединей и замер.
— И ты думаешь, это рыба пришла? — раздался внутренний голос, ехидно посмеиваясь над новоиспечённым рыболовом.
— Вполне возможно! — отзвался второй голос. — Ей же тоже надо присмотреться сначала. Ты ведь тоже не кидаешь себе в рот что попало, а выбираешь…
— Ну, я – это я… А ты вот скажи, почему она не клюнула? — не сдавался первый.
— Надо подождать, она же не дура! — ответил второй. — Она же видит из воды, как кто-то стоит с удочкой…
— И ты думаешь, что она что-то понимает? — с ехидцей спросил первый.
— Конечно, понимает! — уверенно отозвался второй.
В это время поплавок погрузился немного в воду и опять вынырнул.
— Чего ждёшь? Тяни уду! — нервно заторопил первый голос. — Видишь, клюёт!
— Где же клюёт? — возмутился второй голос. — Чтобы клевало, нужно чтобы поплавок скрылся под водой! А тут только один раз: нырнул и вынырнул!
— Зря ты, Веденей, не тянешь, уйдёт ведь! — возмущённо произнёс первый голос. — Прозеваешь, уйдёт ведь!
И Веденей дёрнул изо всех сил уду так, что она, вылетев из воды, сделала круг и упала ему на спину. Веденей, как ни старался, так и не мог достать до крючка, чтобы вытащить зацепившийся за рубаху крючок.
— Да ты рубаху-то скинь! — вмешался второй голос и укоризненно добавил. — Зря ты меня не послушал… Надо было дать рыбе заглотить крючок посильнее!
— Не слушай ты его! Холодно утром, простудишься ещё! — возмутился первый голос. — Ты хоть одного рыбака утром видел голым, без рубахи?
— А как, по-твоему, ему крючок достать можно, если он прицепился сзади? — возмутился второй голос. — Я бы вышел на берег, снял рубаху, отцепил крючок и снова надел её…
Веденей мотнул головой и оба голоса тут же прекратили разговор, а сам он вышел на берег, положил удочку, снял рубаху и отцепил крючок.
— Не надо было дёргать удочку изо всех сил! — подал свой голос первый.
— Но учиться надо… — возразил второй. — Неудача только показывает, что так делать нельзя!
Веденей хмыкнул, взял удочку, нацепил червячка на крючок и, зайдя по колено, снова кинул уду в то же место. Поплавок дёрнулся и пошёл в сторону.
— Тащи! — дружно крикнули оба голоса, но Веденей и без них понял, что надо делать.
Осторожно дёрнув, он почувствовал, как на конце уды что-то сопротивляется подъёму уды из воды. Острая радость кольнула сердце. Оба  голоса дружно выдохнули. — Наконец-то! На берег её!
Из воды показалась сначала мордашка рыбы и горб её, а потом и вся она. Повернувшись на пол оборота, Веденей выбросил рыбёшку на берег и сам помчался туда же, не смотря на то, что камни больно резали ноги. Прыгающая на земле рыбёшка, казалось, ждала его мнения.
— Какая здоровая… —  отметил радостно второй голос. — Первая…
— Бывают и покрупнее… — ехидно заметил первый. — Если закинуть уду подальше!
Веденей взял в левую руку рыбку, а правая рука сама потянулась к крючку: он видел, как это делал дед Ярилка, и скоро у Веденея возникла новая проблема – куда поместить рыбу, ведь у него ничего такого не было с собой.
— А ты достань вершу и положи её туда! — предложил первый голос. — Вон времени-то сколько: солнышко-то на три кулака поднялось!
Веденей посмотрел на солнце, вздохнул, и, оставив удочку на месте, пошёл доставать вершу. Вытащив её из воды, он увидел трёх раков и довольный своей рыбалкой, вышел из реки…
Однако стоило ему подняться наверх по склону реки к домам, как он услышал. — Эй ты, а ну, стой! Чё энто ты тута шляесси?
Прямо пред ним на самом верху стоял здоровенный молодой парень, лузгая семечки.
— И не шляюсь я! — Веденей не знал, что в этих случаях говорят обычно, и произнёс то, что думал. — Рыбу ловил я…
— Ха-ха… Гляньте-ка… — он выплюнул на Веденея всё то из шелухи семечек, что накопилось к этому времени во рту. — Рыболов новый появился!
Такое обращение Веденею не понравилось и он, нахмурив брови, произнёс. — Шёл бы ты куда-нибудь по добру, по здорову!
— А то што будеть? — теперь уже в голосе здровяка послыщалась издёвка. — Побьёшь?
После того случая, что произошёл с ним на кулачном бою девять лет назад, Веденей ни разу не участвовал в кулачных боях.
— Струсил… — подвёл итог размышлений первый голос.
— Просто не хотел, да и всё! — спасал своего хозяина второй голос.
— Тебя же здесь учили – учили, а ты? В морду дать нахалу боишься! — не унимался первый голос. — И рыбу и раков ему отдашь? Ведь этого он и ждёт!
— Ага, чтобы опять на щеке шрам остался? — произнёс второй голос, защищая нерешительность своего хозяина. — Учили здесь  другому… Как заговоры делать, магические элементы защиты и спасения других…
— А разве кулачному бою тебя здесь не учили? — возмутился первый голос. — Да как ты спасать других сможешь, если себя защитить от такого бугая не можешь?
В это время послышались лёгкие шаги и здоровяк оглянулся.
— Дай ему! Дай ему в морду, пока он оглянулся! —  настойчиво потребовал первый голос.
— Это не честно! — возразил второй голос. — Нужно по справедливости: дождаться, пока он ударит, защититься,  как учили, а потом лишь ударить!
Веденей растерялся: он никак не мог решить, кого из них нужно слушать.
Меж тем здоровяк совсем забыл про него: всё его внимание было приковано к Раде, которая из ниоткуда возникла перед ним.
— Отвали! — приказал здоровяк ей, сжимая кулаки и готовясь к бою. — Это мой приз!
— А я чё? — мотнув головой, как будто соглашается с ним, произнесла как-то небрежно Рада. — Я ни чё…
Однако, как только здоровяк опустил руки, Рада подпрыгнула и повернувшись в воздухе ногой ударила его по челюсти. Здоровяк охнул и, наклонившись по ходу движения Рады, полетел на склон, мимо удивлённого Веденея.
— Рыбалкой, говоришь, занимаешься? — как будто ничего необычного не произошло, произнесла она, рассматривая его добычу. — Меня отец послал сказать тебе, что торжественное вручение диплома белого мага тебе вот-вот должно начаться… А ты?
Веденей только мотнул головой.
— Плотвичка, три  рака… — с некоторой ехидцей и почти издеваясь, произнесла она, видя его улов. — Да ты молодец! А верша чья?
— Моя… — смущаясь, ответил Веденей, хлопая глазами.
— Сам научился делать или кто сделал? — не унималась Рада.
— Сам… — произнёс Веденей.
— Ну и попадёт теперь тебе от твоего учителя! — ехидно радуясь, произнёс первый голос. — Не послушался… Не дал по морде… Девка и та лучче сработала, чем ты! А теперь…
Неожиданно Рада лукаво посмотрела на Веденея и затянула песню:
Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,
Вьюн над водой расстилается.
Жених у ворот, ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается.
Вывели ему, ой, вывели ему,
Вывели ему вороного коня.
- Это не мое, ой, это не мое,
Это не мое, это батюшки мово.
Вынесли ему, ой, вынесли ему
Вынесли ему сундуки, полны добра.
- Это не мое, ой, это не мое,
Это не мое, это деверя мово.
Вывели ему, ой, вывели ему,
Вывели ему Свет-Настасьюшку.
- Это вот моё, ой, это вот моё,
Это вот моё, Богом суженное.
Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,
Вьюн над водой расстилается.
Жених у ворот, ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается…
В этот день Веденей получил назначение практиковаться на юг Каменного пояса длительностью на восемь солнцеворотов.
— Ты, случаем не забыл, что тебе до двадцати четырёх солнцеворотов жениться нельзя? — как бы ненароком заметила Рада, прощаясь с ним у ворот школы РАхвов?
— Не забыл… — ответил Вединей.
— Ну, так, через восемь солнцеворотов я приеду к вашему роду русичей Рыси, и напомню о себе! — Рада держала в руке Веденея свою руку, а глаза её были полны слёз и говорили. — Чурбан бездушный! Ты что, не понимаешь, что я тебя люблю?
Когда Веденей уехал, Рада прислонила свою голову к столбу ворот. По лицу её текли слёзы, а из уст вырвалось:
—Ой ты, горе мое, горе, горе серое,
Лычком связанное, подпоясанное!
Уж и где ты, горе, не моталося?
На меня, бедную, навязалося!
Я не знаю как быть,
Не достала, как мне горе избыть!
Уж я от горя в чисто поле;
Оглянусь я назад, горе за мной идет,
За мной идет, вослед грозит:
«Уж я выжну, пожну все чисто поле,
А найду я, сыщу тебя, горькую!»
Ой ты, горе мое, горе серое,
Лычком связанное, подпоясанное!
Уж и где ты, горе, не моталося?
На меня, бедную, навязалося!
Я не знаю, как быть,
Как мне горе избыть!
Уж я от горя, — горе за мной идет,
За мной идет, вослед грозит:
«Порублю я, посеку все темны леса,
А найду я тебя, горемычную!»
Ой ты, горе мое, горе серое,
Лычком связанное, подпоясанное!
Уж и где ты, горе, не моталося?
На меня, бедную, навязалося!
Я не знаю, как быть,
Как мне горе избыть!
Уж я от горя — в гробовой доске;
Оглянусь я назад, горе за мной идет,
С топорешечком, со лопаточкой...
— Увидимся ли ещё? — меж тем  слёзы из глаз Рады так лились ручейком…

5.
512 год до н.э. год Обезьяны.
Как-то незаметно память Веденея привела его в год нынешний…
За восемь солнцеворотов работы жрецом на южном Каменном поясе, Веденей много и успешно занимался целительством, снимал порчи и сглаз, несколько раз предсказывал успешно будущее.
Приехав на Родину, он сел на берегу реки Великая Ворона и запел, играя на гуслях народные песни. Теперь он был у себя дома и душа требовала отдыха… Но почему-то вспомнилась лишь песня прощальная Рады:
Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,
Вьюн над водой расстилается.
Жених у ворот, ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается…
Неожиданно чья-то женская рука ласково легла на его голову, потеребила волосы и продолжила песню:
— Вывели ему, ой, вывели ему,
Вывели ему Свет-Настасьюшку…
И Веденей, не веря своим ушам повернулся, и, улыбаясь от нахлынувшего разом счастья, продолжил:
— Это вот моё, ой, это вот моё,
Это вот моё, Богом суженное…
Обнявшись, и смотря друг на друга, они запели:
— Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,
Вьюн над водой расстилается.
Жених у ворот, ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается…
 — Я же говорила, что буду ждать окончания практики здесь! — улыбаясь и ничего не боясь, произнесла Рада.
Она, смущаясь  от проявленной любви со стороны Веденея, слегка наклонив голову, бессознательно теребила рукой, своевременно убранной с головы Веденея, свои рыжие волосы, спадающие на шею и плечи. Ей было приятно и хорошо от того, что рядом не было никого и можно было без всякой острастки проявять свои чувства. Правая рука её, ища какого-то убежища, так как глаза Рады были прикованы глазами Веденея, излучающими любовь, бессознательно коснулась шеи своей хозяйки.
— Лапушка моя… Куда же ты? Тут же вода! — только и смог вымолвить Веденей, вставая и пытаясь куда-то идти, и тут же ощутил, как губы Рады закрывают ему его рот. Почувствовав солоновато-сладкий и нежный поцелуй, он совсем забыл про то, чем совсем недавно восхищался.
Рада осторожно отпустила губы своего любимого и чуть-чуть отстранилась от лица Ведененя, чтобы видеть его глаза.
— Ну что ты, дурачок мой! — говорили глаза Рады, хитро улыбаясь. — Куда же я тебя теперь одного отпущу? Ага, отпусти тебя одного куда-нибудь, так ты опять во что-нибудь обязательно влипнешь! Вот и сейчас что-то придумал…
Веденей, ощущая запахи свежести, исходящие от любимой, которая уже девять лет овладевала всем его существом, не мог наглядеться на её темно-синие глаза в оправе темных бровей, плавно изгибающихся тонкими линиями вокруг глаз, её нос, изящно кончающийся округлой пуговкой. Но больше всего его восхищала способность Рады как-то смущённо и одновременно – хитро усмехаясь, улыбаться, слегка наклонив голову в обрамлении своиз рыжих волос, заплетенных в две толстые косы.
Ничего не говоря, Рада вдруг обняла любимого и положила, поцеловав его в шею, свою голову на его плечо. Руки Веденея сами собой обняли и прижали к её себе. Теперь он вообще забыл, зачем вышел к реке...

Глава 2. Гонец Иданфирса
1.
512 год до н.э. год Обезьяны.
От чувства боли в голове он открыл глаза…
Светловолосая девочка  то целует лежащего на земле мужчину, то трясёт за плечи. Слёзы ручьём текут по её щекам.
— Где это я? — Веденей трогает себя рукой. —  Ноги целы. Руки целы! Не пойму, где это я…
— Дядюшка-а-а, родненьки-и-и-й! – слышит он женский голос и, ничего не понимая, медленно открывает глаза. Но само то, что уже слышит – это уже хорошо! — Интересно, кто же это меня называет «дяей»? Да ещё женским голоском?!
Невольно начинает вспоминать последние события, но они никак не лезут в голову. —  Дядя… Слово-то какое! И все-таки интересно, кто же это такой? Точнее, по голосу – такая?
Открывает правый глаз и видит – девочка! Открывает левый глаз – опять девочка и та же самая… — Кофта белая, сарафан красный, волосы светлые. Смотрит на меня и улыбается! Значит, знает меня… Странно, и кто же это? Где же я тогда?
— Странно всё это… - тревожная мысль холодком пробежала по сердцу Веденея. – Точно! И одета как дочка моего старшего брата - Руська… Сарафан, как у неё, до пола… Может она и есть? И вообще, где я нахожусь?
— Жив! Жив, дядюшка… — произнесла она, вытирая, расшитым красными полосками, рукавом слёзы. — А я уж думала…
— Странно… Она снова называет меня дядюшкой… Точно, это она, Руська – дочка моего брата! — рассуждает Веденей логически и сам удивляется тому, как повернулись дела. — Но почему я её сразу не вспомнил? Даже не узнал сразу…
— Руська, ну чё, дядька-то, твой-то… Очухалси? — слышит он чей-то мужской голос.
Неожиданно Веденей почувствовал сильную боль в голове и сильно поморщился. — Не понял, а это что такое?
Попытался пошевелиться и неожиданно, почувствовав сильную боль уже во всём теле, отключился.
— Непонятно! Что же это такое? — неожиданно перед его глазами возникла картина: мужчина, защищая свою жену, которая держит двух одинаковых малышей, как вихрь носится по полю, и, не касясь воинов, сбивает их с ног одного за другим, пока не остаётся перед ним никого. Нет, это перед ним нет! А один спрятался за камнем и выжидает!
От этой мысли ему даже как-то страшно стало, и даже откыл глаза. Но новая мысль быстро отогнала первую, заставляя снова их закрыть. Но всё пропало! И каринки больше не было! Он чуть не закричал. — Смотри! Смотри! Он там! За камнем…
И, только открыв глаза, Веденей понял, что всё это ему только приснилось.
Запутавшись окончательно, он решил не форсировать события.
Меж тем девочка, как оказалось, внимательно следила за движениями Веденея.
— Ой-ой-ой, да, дядюшка-то ранен! На голове шишка и кровь всюду… Не иначе, кто-то дубиной ударил… Не может пошевелиться… -— тихо произнесла она, рассуждая сама с собой.
Но мужчина, бывший рядом, услышал её слова.
— Веденей ранен? — удивился он, наклонившись к мужчине. — А что, жрецы могут быть раненными?
Неожиданно в голосе Веденея произошло что-то и теперь всё, что происходило дальше вокруг, он начал воспринимать с какой-то личной позиции.
— Вот так новость! Меня, оказывается, зовут Веденей и я жрец! — удивляется он новому повороту событий. И тут же беззвучно возражает мужчине. — А что, жрецы не люди?
— А что, жрецы не люди, по-твоему? — к его удивлению точно так же произносит девочка, даже не поворачиваясь к крепкому мужчине невысокого роста, целуя в голову раненного.
— Молодец! — впервые он почувствовал к ней некоторое расположение. — И что же ты собираешься делать, племянница жреца Веденея?
— Но ты же внучка жрицы Хлебославы… — усмехается мужчина, как будто услышал мой немой вопрос. — Или она не научила тебя оказанию первой помощи?
— Ба, да она училась у жрицы… — он даже с трудом улыбнулся, но всё-таки ртом шевелить было больно. — Интересно, что же со мной?
— Дяденька Былята, ты именно так дядюшку Веденея нашёл? — подозрительно спросила Руська, оборачиваясь к мужчине.
— Да, так и нашел… Только он лежал лицом вниз… — почему-то начал оправдываться тот. На этот раз мне показалось, что он что-то не договааривает.  — Я и перевернул его… Ну, мало ли чё… Увидел, что это твой дядька и бегом к вам!
— Правильно сделал… — усмехнулась она. — А сам-то ты как здесь оказался? Ведь ты месяц назад на юг торговать поехал?
— Дак я тока што приехал! А тута такие вот дела…  И у меня самого… Срочные дела… А тута он! — снова, волнуясь от чего-то, начал оправдываться Былята, показывая рукой то на юг, то в сторону общины. — Мне ить к старейшине-воеводе надоть… А тута он!
— К воеводе? — удивлению Веденея не было предела. — Если всем здесь руководит воевода, то что же это за организация? Так это род русинов на берегу Великой Вороны? Выходит, я по-прежнему нахожусь там же, где и был, но только раненный?
— Советы… Воевода… Прошлое и будущее… — и тут в голову ему пришла совсем простая мысль. — Это наша родовая община? Это в ней есть старейшина и совет старейшин…
— Вот что, дяденька Былята… Ты иди-ка к старейшине и сообщи матушке, что мой дядюшка Веденей болен. Да телегу пришли ко мне! — строго произнесла Руська и тихо добавила. — А я сама им займусь…
Тот поклонился в пояс Руське, повернулся, ухмыльнувшись, и не спеша пошёл к улице с домами.
Взгляд Веденея невольно упал на Быляту. — Так-так… Толстенький, добренький живчик, общительный, всё время жуётся… Привязчив и непредсказуем. Улыбчив, пытается пошутить… Никуда не лезет, ничего ему не надо, находится в потоке, который его  ведет. Много ездит, везде свой…  Так-так… Тип странника … Но свой ли?
Меж тем Руська потерла ладонь о ладонь и, что-то шепча, приложила их к его сердцу…
Неожиданно Веденей почувствовал сильное тепло, которое начало в его теле разрастаться в местный пожар: пот выступил на лбу и он закрыл глаза… Что она делала дальше, конечно, уже не видел, но вдруг почувствовал, как силы начали возвращаться к нему…
После того, как он отдохнул, открыл глаза и увидел, как Руська с закрытыми глазами и что-то шепча знакомое, водит ладонями над моей головой. Тут в его голове опять всё помутилось, и он заснул, спокойно и тихо.
Когда проснулся, уже женщина лет пятидесяти сидела рядом и наблюдала за ним. Руська же стояла за ней и наблюдала за её движениями и словами, стараясь перенять её знания.
— Ну что, Веденей, стало легче? — улыбаясь, произнесла она. — Благодарю вас, отец наш - Род всемогущий и матушка Родина, за то, что вернули тебя к нам!
— Ничего не помню… Но что-то мне очень знакомо в ней… Кто же это? И она благодарит бога – Рода и матушку Родину, как и я… — на лице его невольно появилась улыбка, потому что женщина внимательно и ласково посмотрела на него.
И тут же другая мысль влетела в голову. —  И правильно, что благодарит сразу двоих?! А то вон некоторые торговцы с юга про одного какого-то другого бога говорят …
Повернув к ней голову, боли он совсем не почувствовал. Повернулся на бок – то же самое. Сел – лишь легкое недомогание почувствовал в теле.
— Что это на мне? Белая холщовая рубаха… Такие же штаны… Мягкая кожаная обувь на ногах… Это что за одежда у меня? — удивляясь своей одежде, щупает её.
— Давай, вставай, сынок! Я тебе помогу… — радостно произнесла женщина и быстро, как пушинка, соскочила со своего места, протягивая мне руку. Но Руська и тут опередила её.
Когда Веденей поднимался, опираясь на их руки, легкое головокружение ещё было, что уже само по себе вызвало значительное уважение к ним. И он невольно улыбнулся.
— Ну, вот, дядюшка… Пойдем! Я только наложу на голову повязку…— Руська улыбнулась. — Ты ещё маленько потерпи! Щаз телега приедет!
— Да ладно… Я и так дойду…  — он и сам не понял, как это вырвалось, но поскольку уже стоял на ногах, по-прежнему поддерживаемый женщиной и Руськой. И между тем тихо произнёс. — Интересно, а куда же идти-то? И ещё: кто же меня так саданул по голове?
Женщина как-то странно посмотрела на него, видно всё-таки услышала что-то. Меж тем он, взглянув на неё, подумал. — Пойду – ка я туда, куда  она поведет…
— Так кто же это так треснул Веденея по голове, что он чуть богу душу не отдал? — этот вопрос  начал мучить Хлебославу практически сразу же, как Веденей очухался. — Рассмотрим варианты, у кого могут быть мотивы для этого…
— Допустим, Веденей откуда-то узнал, что кто-то из старейшин творит беззаконие. И поэтому сказал, что рано объединяться… У нас ведь так: как только ты высказался не в ту степь, в которую скачет руководство, ты становишься врагом её. А Веденей мог что-то нагадать и высказать не то… Не зря же я его этому учила? Ну, и на него тут же посылается убийца, чтобы закрыть ему рот… Ладно, допустим, но этого мало. — Хлебослава была явно озадачена случившимся. — Вместе с торговлей на юге, к нам пришли все прелести рыночной экономики…
— Во-вторых, Веденей откуда-то мог узнать, что кто-то из старейшин крупно проворовался или получил крупную взятку. Ну, и чтобы он заткнулся, посылается убийца… Ну, и это у нас появилось… Неплохая версия!
— В-третьих, возможно, Веденей был свидетелем убийства, воровства или крупной взятки кого-то. Ну, и его того… Чтобы не было свидетелей! Тоже неплохо. У нас этим чуть ли не каждый глава или воевода рода страдает! Один род мелахленов чего стоит!
— В-четвертых, увидел случайно порочащую связь, за которую общество может изгнать совсем. Например, кровосмешение между своими, между однополыми или с животными. Вот и получил! Чтобы не интересовался… Сомнительно, но тоже возможно.
— В-пятых, Веденей узнал что-то плохое о соседях рода мелахленов или эрзя, они и тюкнули его, как нежелательного свидетеля… Чтобы не разнюхивал! И такой вариант возможен. Так что надо потихонечку всё это выяснить…
Рассуждая так, Хлебослава решила провести своё расследование по этому плану.
— Скажи, матушка, я накануне в совете или ещё где-то при старейшине говорил что-то нехорошее или оскорбительное в адрес старейшины? — поинтересовался Веденей, как только они остались одни. — Или кому-то другому?
— Он что, мои мысли читает? Или тоже хочет узнать, кто это его так… — удивилась Хлебослава тому, что услышала от Веденея то, о чём только что думала, а вслух произнесла. — Да ты никогда никому слова плохого не говорил! Во всяком случае, при мне… Тем более нашим старейшинам!
— А может, нагадывал… — сомневаясь в том, что затеял этот разговор, продолжает свой опрос Веденей.
— Да кто может обидеться на тебя за то, что руны так легли у тебя? — засмеялась Хлебослава. — Никогда такого не было!
— Время пришло другое! Теперь старейшинам… Да и не только старейшинам! Многим не хочется знать то, о чём говорят руны… — хотел было сказать он, но вовремя сдержался. — Она всё равно не поймет…  Так-так, первый вариант отпадает…
И стал внимательно приглядываться к Хлебославе. — Всё же, молодец у меня мать, хоть и имеет возраст Змеи: русые толстые волосы ещё крепкие, хорошие зубы, не плохая осанка, голос ясный, хоть и не зычный. Говорит четко, кратко и ясно,  ничего не запутывает. Ещё обладает силой разума, четко выполняет свой долг жреца Рода Русинов, соблюдает заветы предков. Нетерпимо относится к отступникам…
— А скажи, матушка, воруют ли старейшины? — не удержался он.
— Да ты что, сынок! — возмутилась она  и укоризненно посмотрела на меня. — У нас отродясь этого не было! Да и зачем им? Они как все получают по справедливости равные доли от результатов общего труда…
И тут же смутилась от своих же слов.
Веденей даже удивился и усмехнулся. — Вот это да! У нас в Роду нет воровства?! Да не может того быть! Ведь у всех воруют, особенно, старейшины! И, как это ни странно, чем больше он своровывал, тем меньше ему оказывается наказание…
— И взятки не берут? — не удержался первый голос.
— А что это такое – взятки?— удивляется Хлебослава.
По её глазам Веденей видит, что она действительно не знает, что такое взятки. — А как же это ей объяснить? И откуда я сам-то это узнал?
Подумав немного, начинает объяснять осторожно. — Ну, это когда кто-то, которому что-то сильно надо, старейшинам дает шкурки, чтобы разрешили делать то, что ему нужно…
И тут же подумал, усмехнувшись. — Вот это объяснил…
И как будто в поддержку его замудрённости, слышит от Хлебославы. — Мудрено сильно всё это…
— Так-так… Что такое шкурки как средство платежа они знают, но про взятки слыхом не слыхивали? — даже не заметил, как из его рта выскочило. — Да как же вы, матушка, живёте? Всё по старинке, а у них такие изменения!
Хлебослава подозрительно посмотрела на раненного. — Веденей, сознайся, ты опять переносился куда-то далеко вперёд по времени?
— Да я и сам не понял куда… Но там, хоть и говорят по-нашему, но вокруг снуют и обдают всех дымом на колёсах машины… Магазины кругом… Заводы у них работали, но перестали: пришла рыночная экономика!
— А что это такое «рыночная экономика»? — подозрительно спросила Хлебослава.
— Это, когда всё продаётся и покупается… Кругом обман… Всем хочется иметь всего побольше и больше денег…
— По справедливости, видать тебя сильно ударили… — улыбаясь и качая головой, ответила она. — Да ты не волнуйся, сынок! Пройдет твоя болячка, вот увидишь! А то вишь, какие замудрёные вещи начал говорить! А ты, случаем, лет на двадцать четыре назад не переносился? Ты тогда родился…
— Нет… А что надо было бы? — отвечает он и видит, как тревожны стали её глаза и всё лицо от страха, и как отрицательно машет она головой, не в силах даже произнести это.
— Пора заткнуться… — подумал он и прекратил всякие расспросы. — Сам расследуй!
Телега появилась, когда Веденей с Хлебославой и Руськой уже был у ворот.
— Ничего не меняется в жизни: там, в будущем, в которое я переносился до удара по голове, автобусы всегда приходят с опозданием!  — вспомнив о том, как много общего у прибытия автобусов и сравнив их с прибытием телег, хмыкает от удовольствия. — Вечно с опозданием!
— Мой дядюшка Веденей сильно ударился… — войдя в дом, начала Руська говорить, показывая на мою повязку на голове. — Даже память отшибло. Так что не удивляйтесь ничему!
Невысокая стройная молодая девушка, увидев повязку на голове Веденея, тут же кинулась к нему. — Веденеюшка, кто же это тебя? Так!
— И сам бы хотел узнать! — он невольно улыбнулся, ощутив на себе приятный поцелуй в щёку и запах свежего сена.
Меж тем Руська подвела меня к столу и усадила.
- Рада, давай, накрывай на стол! – услышал он приказ матушки Хлебославы и увидел, как поцеловавшая меня девушка резко повернулась на звук голоса и исчезла.
- Так-так… Значит, эту девушку зовут Рада… - заметил про себя Веденей, слегка улыбнувшись. – Почему-то мне даже стало нравиться общество моей семьи!
Пока Рада ставила еду на стол, никто даже не пошевелился. Когда же она закончила приготовление и села на своё место, все почему-то посмотрели на Веденея.
— Интересно, они что, ждут моей команды начинать? — подумал он и невольно посмотрел на матушку Хлебославу.
— Поскольку Веденеюшка наш сегодня не в себе, позвольте мне поблагодарить наших богов за то, что они дают нам пищу и питьё! — произнесла она и начала благодарственную. — Господь наш, Род всемогущий, и ты, Матушка - Сыра-Земля, Родина наша, спасибо вам за то, что даёте нам еду и питьё!
Все хором, в том числе и Веденей, повторили за ней благодарение богам. Скажу честно, ему это даже понравилось…
— Давайте есть, то, что дают нам боги… — слова Хлебославы прозвучали, как приказ приступить к еде. Никто даже и не помышлял его нарушить.
Веденей ел то, что стояло на столе, и не мог отличить его от обычной пищи, которую ел в каком-то будущем.
В дверь постучали. Через мгновение появился гонец, который, поклонившись, сообщил, что Веденея и Хлебославу вызывают на совет старейшин, а всех - на собрание.
— Сообщи, пожалуйста, Беле, что Веденей получил сильную травму головы, но мы придём вместе! — голос Хлебославы прозвучал тут же в ответ.
Гонец поклонился и вышел. Все тихо и мирно закончили трапезу.
— Ну что, Веденей, нам пора идти на совет, а всем – на собрание… Надо взять с собой руны, вдруг понадобится им совет…
Он удивленно посмотрел на неё, ужасаясь от того, что почему-то ничего в рунах не понимает.
— Да ты не переживай, я тебе помогу, если что! — усмехнувшись, произнесла она, обнимая его за плечи. Скоро у неё в руках оказался мешочек с рунами, который принесла Руська.
В который раз уже он был благодарен той, которая считала его своим сыном, иначе позор мне был бы обеспечен!
Неожиданно Веденей понял, что может одновременно выссказывать свое мнение о происходящем от первого лица и независимо от этого участвовать во всём. Это было непривычно, но интересно.
… Мы вошли в большое помещение. Там было людно, и стоял гул. Такой ровный гул, как оказалось, стоял всегда, когда собирали всех общинников. Появление моё с повязкой на голове в этот раз вызвало охи и ахи.
Хлебослава провела меня на небольшое возвышение, в центре которого сидели мужчина и женщина, а по бокам - трое человек с одной стороны и двое человек – с другой. Именно к ним и направились мы с Хлебославой, где нам тут же предоставили место.
— Вот те раз! Старейшин-то двое: мужчина и женщина! — удивлённо и с лёгкой усмешкой тихо  произношу, вызвав болезненное выражение у Хлебославы. — Равноправие между мужчиной и женщиной, не так ли? Даже у власти…  Это становится интересно… А там, в будущем, все говорили, что такого никогда в нашей истории не было!
— Веденей… Ты как? — не удержалась Хлебослава, головой показывая на рану.
— Нормально… — кивнул я головой. — Не обращай на меня внимания…  Если что…
— Говори, Бела… Давай… Мы ждём… — крики из зала нарастали.
Улыбаясь от своей популярности, первой взяла слово женщина, сидевшая в центре.
— Наверное, это и есть старейшина… И звать её Бела… По-нашему – белая, что означает спокойная, мудрая…— тихо шепчу про себя, и внимательно рассматриваю вставшую старейшину. —  Так, навскидку: ей сорок пять – пятьдесят лет, белое лицо с румянцем, нос с горбинкой у переносицы, глаза карие. Белый с красными вышивками сарафан… Золотые серёжки…  Ба, да она никак Львица по гороскопу! Ну, молодцы… Правильно выбрали! Львы обычно бывают хорошими руководителями…
— Общинники! — улыбаясь, обратилась Бела к людям, сидевшим в зале. — Сегодня у нас ещё не начинается летний солнцеворот, но нам прихдится подводить итоги за год. Есть тому причины. Поэтому повестка дня такова: во-первых, совет старейшин отчитается перед вами за год. Во-вторых, разберем, что вокруг нас делается. В-третьих, у нас подошло время дачи имен нашим детям, достигнувших двенадцатого летнего солнцеворота…  Ну, и, наконец, поговорим о новых проблемах!
В зале захлопали, одобряя повестку дня собрания.
— Первой отчитается… — она повернулась в пол-оборота сначала налево, где сидели мы с Хлебославой, а потом направо, и показала рукой на женщину, сидящую с края. — Стояна!
— Давай, давай… Расскажи-ка нам, как мы вкалываем на земле! — послышалось от женщины во втором ряду из зала.
— И расскажу! — улыбаясь, произнесла она, вставая. — Вот ты, тетка Желана, скажи: как часто на дню ты бываешь в поле? Ведь у тебя нет малых детушек, как у тетки Военеги: четверо детей с ней и все на земле вкалывают от зари до зари, а муж с дедом – на мельнице с утра до вечера! Чем ты занимаешься в это время?
Желана тут же опустила голову.
— Известно чем… — донеслось из зала. — Ей тридцать три летних солнцеворота недавно исполнилось… Вот и трудятся они в это время с Балабаном над четвёртым ребенком!
В зале пробежался шепоток, кто-то засмеялся.
— Ты… Ты, дед Беловод, так не шути! — она резко встала и повернувшись к деду Беловоду, сидевшему в конце зала, и показала кулак. — Дочка у меня в этом году много болела, а ей сегодня имя получать…
— Ладно… Садися… — пронеслось  в зале. Желана села и гордо подняла голову. —  Вот так вам, мужикам и надо! Нечего соваться в наши женские дела!
—Так, так… Стояна, значит! — шепчу про себя, внимательно рассматривая вставшую женщину. — Молода… Лет двадцать три – двадцать четыре. Хороша собой, внешность приятна… Одета опрятно: бело-красный сарафан с рисунками на подоле… Мужики, наверное, мимо такую не пропустят…
— Всё, что старейшины нам задавали, мы выполнили полностью! — она довольно улыбалась кому-то в зале. — Лён хороший вырастили, и пшеничку…
— Хочу отметить хорошую работу женской бригады. — она посмотрела в зал и начала говорить, показывая пальцем на сидевших в зале женщин. — А именно: Годицы, Военеги, Алёнки, Баны, Беляны, Солы и Желаны…
Женщины вставали, смущаясь, как только назывались их имена. Желана встала и, улыбаясь картинно, показав указательный палец вверх, поклонилась залу. Все заулыбались.
— Надо отметить и хорошую работу наших работниц, которым исполнилось по восемнадцать летних солнцеворотов. Это Нежана, Собина, Годислава, Берислава, Гордяна и Соня. Им немного уступали  Марья, Милорада, Милонега и Драга, которым по четырнадцать – пятнадцать летних солнцеворотов.  — в зале захлопали, оценивая по достоинству трудность работы в поле.
— А чё, мужиков-то в поле не было? — ядовитый голос деда Беловода вызвал несколько смешков в зале. Одетый в старый армяк, с клочком серовато-белых  волос на голове, с торчащими седыми волосами и такой же бородой, он был похож на метёлку.
— Были и мужики в поле! — улыбаясь, ответила Стояна.
— Ты, дед Беловод, лучче ба караулил наше зерно… — привстав, ткнула в него пальцем Желана, передразнивая деда и вызывая смешок в зале. — А то ить могут уташшить…
— Среди тех мужиков, которые в поле трудились, надо отметить работу Анбара, Ария, Бразда и Ората. Вспахать такое поле на лосинной сохе – не простое дело! А они это сделали в те короткие сроки, которые дала нам погода!
Все захлопали.
— А я чё говорил? — дед Беловод поднял палец  вверх, показывая преимущество мужиков над женщинами. — Чё бы вы без мужиков-то делали?!
— Да, чё с тобой сделаешь? — улыбаясь, огрызнулась Желана, передразнивая деда. — Ты ить лук-то со стрелами не могёшь натянуть, не то што женщину!
В зале засмеялись. Дед, грозя пальцем Желане, спрятался за чью-то спину.
— Хорошими яблоками и ягодами нынче обеспечил нас Алинис, а Смеда – медом…  Чего нельзя сказать о работе Гвидона, который не смог обеспечить нас водой в достатке! — произнесла Стояна и голос её зазвучал довольно жестко.
— Я не виноват! Погода была такая… — крикнул ей в ответ Гвидон и опустил голову.
— А ещё я хотела бы отметить работу шестнадцати детей, которые практиковались на поле. Им сегодня исполнилось двенадцать солнцеворотов и мы должны дать им имена… — произнеся это, Стояна села. В зале захлопали, уважая труд земледельцев.
— Я записала, Стояна… — Бела пометила что-то на своей бересте. — Будем думать, как обеспечить вас водой надёжно… Апраксия, твоя очередь!
Среднего роста, молодая и с хорошей осанкой девушка встала и поклонилась сначала старейшинам, а потом – общинникам.
—    Двадцать солнцеворотов, уверена в себе, спокойна… — оценивая её, пробормотал Веденей. — Умна… Вишь как сделала: поклонилась сначала старейшинам, а потом – залу… Знает себе цену…
— Наши скотоводы полностью выполнили данные вами задания… — произнесла Апраксия, отыскивая кого-то в зале. — И я тоже хотела бы отметить хорошую работу следующих товарищей… Айка! Встань, пусть на тебя посмотрят!
Молодая девушка в светлом, расшитом красным орнаментом сарафане, смущаясь, поднялась.
— Так вот, благодаря Айке  и её умению находить общий язык с лосями и даже доить их, мы смогли предоставить пахарям четверых сильных лосей…
— Точно! Если бы не лоси, мы не смогли бы вовремя вспахать и засеять наши поля! Один лось в три раза больше вспашет, чем четыре быка! — раздалось из зала. — Спасибо тебе, Айка!
— Да чего там… — смутилась она. — Каждый бы так сделал… И не одна я была с ними: Тана мне помогала!
Молоденькая светловолосая девушка, на которую показала Айка, кивнув ей и покраснев, тут же опустила голову. Айка села. Апраксия повернулась к Беле и улыбаясь, кивнула ей.
— Ничего себе… Они что, лосей вместо быков используют? — удивляюсь, внимательно рассматривая девушек, ухаживающих за лосями. — То-то я думал, почему лоси к людям так неагрессивны… А что, из их рогов сохи делают?
— Я хотела бы отметить работу Белавы, Марины, Отрады, Журавушки, Заряны и Яны, ухаживающих за коровьим стадом и обеспечивающих нас молоком. — она задерживала взгляд свой на каждой женщине, которую поднимала и садила, указывая ей рукой. — Учтите, им приходится ухаживать не только за коровами, но и за козами и овцами…
— Я так и думал… — подал свой голос из зала дед Беловод. — Мужикам вы отвели самую трудную и вонючую работу… Убирать за ними…
— Да, дед Беловод, я мужикам отвела самую трудную работу – быть пастухами…
В зале засмеялись, и Апраксия тоже улыбнулась. — К чести сказать, они очень хорошо с этим справились. Так, Говза прекрасно справлялся с коровами, Волелюб, Гордей и Баско – с конями, Баян и Утеш – с овцами, Бажен и Добыш – с козами. В этом году мы начали разводить соколов для охоты на сусликов и за это спасибо нужно сказать Рарогу. А Балабан начал разводить куропаток и это у него неплохо получилось…
— Да, если посмотреть на Желану, то и куропатки должны быть такими же… — пробормотал Дед Беловод, показывая на полноватую Желану, но та всё-таки услышала это. И, поднявшись, показала молча деду кулак.
Все в зале, в том числе и Балабан, засмеялись.
— Ну, Кий, теперь  твоя очередь… — произнесла, улыбаясь, Бела.
Большой широкоплечий  мужчина спокойно и, немного смущаясь, встал со своего места.
— Ему лет тридцать три – тридцать пять… — рассуждаю про себя, снова оценивая  вставшего мужчину, хотя и вижу их в первый раз. — Лицо простое, лобные шишки выбиваются из черной с проседью копны волос, борода и усы такого же цвета аккуратно подстрижены, на лице то и дело встречаются черные точки. Кузнец… Руки большие и жилистые, не знают куда деться…
— Могёть оне сами за себя скажуть… — смущаясь и по-свойски улыбаясь, произносит он.
— Кий, давай сам… Скажи за нас… — доносится из зала.
— Заданья усе ваши мы исполнили в срок… — произнёс он, кивнув в ответ залу. — И по кузнице… И по строительству… И по мельнице… Ну, не люблю я долго говорить!
— Ты глянь-ка, молодец какой! — рассуждаю про себя, думая о Кие. — Я тоже не люблю долго говорить, особенно без дела! И как это могут делать женщины?!
— Ну, ладно, Кий… Я сама расскажу… — Бела усмехнулась: ничего нового для неё в поведении Кия не было! То, что он не любит долго говорить, это она и сама давно знала. Поэтому за ремесленниками лично проводила догляд.
— А давайте, пусть зал сам скажет, как они работали! — улыбаясь, предложила она. И тут же спросила. — Ну, как работала наша банщица Катерина?
— Хорошо… Молодец… — понеслось со всех сторон.
— А меня она што-то не пустила в баню… — проворчал дед Беловод.
— И не пущу! — встав и повернувшись в сторону деда Беловода, ответила в белом сарафане с вышивкой синего цвета приятная женщина лет тридцати. — Пока не станешь приходить туда в чистом…  Как придет, так грязи после него как после десятка мужиков… И всё норовит приходить в женский день!
В зале засмеялись. Катерина села.
— А можа мене так больша нравитси… — огрызнулся дед Беловод и спрятался за чью-то спину.
— Ну, а кто может сказать что-то плохое про наших швалей: Домны, Златозарки, Избавы и Ариадны? — спросила она зал. — Дед Беловод, они тебе что-нибудь в этом году шили?
Женщины невольно стали внимательно оглядывать свои сарафаны, а мужики – рубахи.
— Не, не шили… Оне про меня нынче совсем позабыли… — пробормотал дед Беловод. — Им молодых всё подавай!
— Ой, не ври, дед! — возмутилась Домна, полноватая женщина лет тридцати – тридцати пяти. Она, встав, уперлась кулаками в бедра, и показала кулак деду. — К тебе Ариадна ходила, спрашивала… Так ты что ответил? А? Скажи, Ариадна!
— Он сказал, что ему нужна не рубаха, а такая молодая жена, как я… — смущенно ответила молоденькая девушка, лет семнадцати - восемнадцати.
— Ох, дед… Дед! — улыбаясь, напомнила Бела всем в зале. — Да он по старости своей забыл, что у нас браки между своими запрещены!
— И я ховорю… Забыл! — моргая глазами как невинное существо, проговорил дед Беловод, и опять спрятался за чью-то спину.
— Вот это новость! — удивлённо бормочу, совсем забыв, что это - родовая община, и все они имеют кровное родство, но в разной степени.
— А как работали нынче Альдона, Бронислава и Анисья? Наши пряхи? — обратилась Бела к залу, видя, как три женщины нервно вскинули голову вверх. — Дед Беловод, ты где?
— А чё я? — ответил ей дед Беловод. — Чуть чё, так сразу: иде дед Беловод…
— Ну, что ж, раз никто не ругает их, будем считать работу прях хорошей! — она увидела, как тихо вздохнули обе женщины. — А как вам работа нашей прачки Лагоды?
— Чисто стирает… Молодец… — послышалось из зала.
 — Интересно, получается: община родовая, а разделение труда имеется… — рассуждаю про себя. — Там, в будущем, как все считали: если есть разделение труда, должна быть и частная собственность. А здесь её нет… Или есть?
— А как вам работа Снежаны? — не унималась Бела. — Её квас вам нравится? Дед Беловод, ты у нас спец по этому вопросу… Что скажешь?
— А чё тута скажешь? — дед вынырнул из-за спины и показался всем. — Как ни придешь к ней за квасом, так только квас и получашь…
— Не ври, дед! — Снежана, светловолосая девушка лет двадцати семи – тридцати, в белоснежном сарафане и красной вышивке на руках и груди, встав, показала пальцем на деда. — А кто у меня всё время квас с медовухой требует?
Все засмеялись. Снежана, довольная оценкой всеми её работы, села, оглядела зал и тоже заулыбалась.
— Дед, а ты у нас любитель выпивки, оказывается? — повернувшись  в сторону деда Беловода, произнесла Желана.
— А кто из мужиков тово не любить… — произнес из-за чьей-то спины дед.
— Жива, а к тебе с той же просьбой дед Беловод или другие не приставали? — просила Бела у сбитеньщицы. Та чуть приподнялась при обращении к ней и взглянула на деда.
— Ну как же… Приставал… — ответила Жива. — Просил сбитень с медовухой… Да где же я ему медовуху-то найду? Он итак с медом…
— Вот так раз! А там, в будущем, говорили, что русские издревле и всегда пили больше всех! А тут наоборот получается… — удивленно шепчу про себя и снова прислушиваюсь к разговору.
— А что вы скажете о работе мельников? – Бела посмотрела на мужиков и рукой приказала им подняться. – Как нынче работали Азалин, Бел, Жилен, Долян и Весел?
— Справно… Молодцы… Старалися… — по крикам из зала было видно, что общинники довольны работой мельников. И Бела им кивнула, чтобы те сели.
— А как была обувь? Хорошо ли шили обувь Людин, Белогор, Ирина, и Синеока? А Шемяка и Варун кожу мяли? — бородатые мужики лет тридцати – тридцати пяти встали и посмотрели в зал, а молодая девушка, встав, опустила голову.
— У меня обувка  скоро развалится… — подала свой голос одна из девушек в зале.
— Да знаем мы, почему твоя обувь быстро разваливается! — засмеялись обувщики, — Не надо подолгу по лесу шляться! А Синеока уже хорошо шьет обувь!
Девушка благодарно посмотрела на товарищей и улыбнулась.
Но меня почему-то этот вопрос заинтересовал.  — А вдруг это она меня по голове? Когда по лесу шлялась?
Но Хлебослава, словно подслушав мои мысли, наклонилась к уху Веденея и тихонько сказала. — Да она к своему разбойнику любиться бегает…
Бела поднимала то печников, то ремонтников, то создателей сох из лосинных рогов, то плотников, то керамиков, даже бондаря подняла – обо всех общинники отзывались хорошо.
Лишь когда она подняла невысокого полного мужчину лет тридцати – тридцати пяти по имени Бахарь, с бегающими глазами и лихорадочно зажимавшего свои ладони, народ  как-то заволновался – все ждали, что скажет Бела.
— Ну, что, Бахарь… Не обманывал ли ты общинников, когда выдавал со склада положенное им имущество в оплату труда? — спросила она его.
— Да что ты! Никого не обманул… — невинным голосом произнес Бахарь.
— Врёт он всё… Обманывал… — понеслось со всех сторон.
— Да, вот и у здесь, похоже, рыночная экономика начала действовать… — тихо шепчу про себя и вижу как  Хлебослава грустно опустила голову.
— Ну, что ж…  С этого дня пойдёшь … — она задумалась.
Стояна отрицательно замотала рукой. — Только не к нам!
—  Водовозом! И знай – ты у нас на виду всегда! Будешь работать плохо, получишь еды мало!
В перерыве, когда мы с Хлебославой остались одни, я, чтобы никто не заподозрил меня в чём-то странном, спросил у неё. — Я что-то запутался… Скажи, как у нас оплачивается труд?
— Ты, Веденей, главное, ни о чём не беспокойся… — она посмотрела на меня внимательно и, получив положительный результат, ответила. — По лунным трудодням… Продуктами… И мы получим… Ты не беспокойся! Проголодался, наверное…
Перерыв кончился, в зал вошли семнадцать детей, которым в этом году исполнилось двенадцать летних солнцеворотов, и выстроились перед общинниками.
— Друзья! — Бела показала на юношей и девушек, стоящих перед общинниками. — Перед вами семнадцать молодых людей, которым до конца года исполнится двенадцать летних солнцеворотов. Они прошли раздельное обучение мальчиков и девочек, а сегодня становятся полноправными членами нашей родовой общины. Поэтому в первую очередь родители, и мы должны дать каждому из них имена.
Она посмотрела в зал и, найдя взглядом Брониславу, произнесла. — Первой в ряду стоит ваша, Бронислава и Долян, дочка. Прошу назвать её имя и почему!
Бронислава, улыбаясь, посмотрела на Доляна и сказала. — Мы решили назвать её Светолика! Её лицо излучает свет нам…
Светловолосая голубоглазая девушка, стоящая первой, чуть не подпрыгнула от радости, но, засмущавшись, закрыла руками лицо. Все общинники, улыбаясь, захлопали в ладоши…
Бела поднимала родителей девушек и юношей, они называли своих детей именем, которое больше всего подходило им. Одну девушку назвали Настасьей из-за того, что она была статной, кого-то назвали Ратаем, потому что считали его воинственным. Одному парню досталось имя Голостеп из-за того, что он часто в поле пел песни…
Я смотрел на это мирное радостное событие и никак не мог понять, кто же из этих мирных людей мог жреца Веденея так ударить дубиной, что тот оказался на грани смерти. Еще больше меня интересовало, почему он это сделал. Так я, рассуждая, и не заметил, как закончилось это мероприятие…
— Ну, друзья… Теперь вы полноправные члены нашей общины и можете идти в зал к вашим родителям! — произнесла Бела и, вздохнув, объявила. — На сегодня всем спасибо! Вы можете быть свободны, кроме старейшин… У нас еще остались не решены два вопроса…
Через несколько минут зал опустел. Остались Бела, как ведущая старейшина, Войнята, мы с Хлебославой, Апраксия, Стояна, Кий, Сида, Ратша и Благомир.
— Друзья… — Бела начала разговор, после того, как все уселись. — Былята вернулся с плохими вестями. Я хочу, чтобы Войнята рассказал вам обо всём, что нам известно…
Войнята встал и вышел в круг, повернувшись лицом ко всем сидящим старейшинам.
— Начну с того, что месяц назад я повторно отправил Быляту на Понт Евксинский. — он посмотрел на Белу и продолжил свой рассказ. — Ещё месяца четыре-пять до этого дошли слухи о том, что за морем вооружается царь персов Дарий, который хочет захватить весь мир. И мы, судя по всему, будем одними из первых.
Все тревожно переглянулись: правильно ли они понимают то, что им говорит Войнята? Один Ратша, сжав кулаки, чуть не подпрыгнул от радости.
— Да, вы правильно поняли… — Войнята вздохнул. — Скоро у наших стен будет хорошо вооруженное войско…
— Да мы их одной левой! — не выдержал Ратша и вскочил. Увидев укоризненный взгляд Хлебославы, которая была его матерью, сел.  — Я ж был там, если вы помните! Не было у них таких воинов…
— Не было, да стало… — Войнята вздохнул. — Я понимаю тебя, Ратша!  Ты был там десять солнцеворотов назад! За это время там произошли большие изменения… И повторно Быляту туда отправил я не зря, а чтобы он удостоверился в этом. К сожалению, всё подтвердилось…
Наступила тишина.
— Ну, и что же нам делать? — не вытерпела Бела. — Ждать войны? А что мы людям нашим скажем?
— А то и скажем… — Войнята вздохнул и сел на своё место. — Но ты права: надо готовиться к самому худшему и подготовку надо начинать прямо сегодня!
— Давно у нас такого не было… — произнесла Бела. — Но наши былины требуют, чтобы в такое время были избраны уже два старейшины: один занимался мирными делами, другой – военными! Давайте избирать обоих…  А ещё есть второй вопрос… Закончим с этим делом, займемся вторым вопросом!
Ратша расправил плечи и гордо посмотрел вперед.  — Мол, вот я какой, выбирайте меня! Я старейшина охранителей…
Девушка, скромно сидевшая с краю, вдруг произнесла тихо. — А может нам посмотреть, что скажут руны… Ведь Былята мог и наврать… Ему особо-то нельзя верить!
И все посмотрели на меня.
— Ни хрена себе! — шепчу про себя, подумав о том, что ничего не понимаю в этих рунах, тем более, что официально потерял память. — Вот это влип!
— Веденей сегодня получил травму головы… — произнесла Хлебослава, нежно погладив меня по руке. — Позвольте, это сделаю я сегодня!
И она достала мешочек с рунами и, перемешав их рукой, сказала. — Каждому из вас предстоит вытащить только одну руну и подать её мне! А я объявлю её содержание…
Первой в мешочек опустила руку Бела, помешала и, вытащив руну, подала её Хлебославе. Та, посмотрев на неё, удивилась, побелела, и тихо произнесла. — Непознаваемое… Никто и никогда ранее в моей жизни эту руну не доставал!
Опустив её в мешочек, перемешала снова и подала его Войняте. Тот, опустив руку в мешочек, долго мешал, потом вытащил руну и подал Хлебославе.
— Удивительно…  Это та же самая руна… — она снова перемешала в мешочке руны, опустив туда выбранную.
Когда эту же руну выбрала Стояна, у Хлебославы задергался глаз. Но все ещё надеялись, что Ратша выберет другую руну, но и он выбрал чистую, без знака.
Когда Кий вытащил её же, Апраксия возмутилась. — Хлебослава, у тебя там, наверное, только такие руны!
Молча, дрожащими руками Хлебослава вытряхнула все руны перед ними: ни одной повторяющейся не было! Когда, вздохнув обреченно, Бела дала ей знак собирать руны в мешок и продолжить гадание, Хлебослава дрожащими руками под непрерывным надзором старейшин сложила все руны в мешочек.
— Что ж, надо довести дело до конца! — распорядилась Бела. — Да узнать, что же нас ждёт…
Но и остальные тоже вытащили  чистую руну. Все замерли, ожидая того, что скажет Хлебослава.
— Эта Руна… — Хлебослава подняла и показала злосчастную руну каждому из старейшин. — Называется руна «Непознаваемое». Пустота – это конец, пустота – это начало…  Непознаваемое сообщает вам, что оно пришло в движение в вашей жизни… К происходящему нужно готовиться! Нас ждёт какое-то очень важное известие. Так говорят Руны. Нужно быть мужественным…  Каждому из нас придется пройти через испытание… Даже карма каждого из нас может от этого измениться… Ничто не предопределено: нет ничего такого, чего нельзя было бы избежать!
Все замерли, понимая, что в их жизни происходит нечто очень важное…
— Я предлагаю выбрать воеводой Войняту! А старейшиной оставить Белу… — Стояна посмотрела на своего мужа, опустившего голову. — Нам сейчас нужен мудрый стратег и осторожный воин, раз мы имеем дело с Непознаваемым! Ратша хорош был бы в непосредственной битве, а нам сейчас нужна разумная подготовка…
Все переглянулись и некоторые из них даже закивали головами в знак согласия.
— Ну, Хлебослава, молодец! Выручила… А Ратша-то каков? В воеводы рвётся! Может, это он меня по башке-то тюкнул? А чё? Ежели я вот так  же вытащил бы эту руну и сообщил ему… А он, чтобы никто не узнал! А, может, и не он?
Почувствовав, что заблудился в своих рассуждениях, я решил посмотреть, что же будет  дальше…
— Если нет других предложений, давайте, проголосуем! — размышляя над чем-то, тихо произнесла Бела.
— Как это нет? — возмутился Ратша. — Вы что забыли? Ведь я ж из военных мест… Лучше всех знаю обстановку…
— Это ты забыл, что кроме тебя, оттуда и Войнята и Кий! Все вы с рода Кимров аж с самого юга Каменного пояса! — усмехнулась Стояна. — Так что ж, нам надо выбирать того, кто дальше? Вот ты про новых персов слышал… Так скажи, что же это за люди?
Ратша опустил голову, ответить на вопрос Стояны ему было нечем.
— Кто за то, чтобы Бела и Войнята стали старейшинами, прошу голосовать! — голос Стояны зазвучал. Встав с места, она начала считать. — Кто «за»? Семь человек. Кто «против»? Никого. Воздержался? Один… А Веденей не голосовал… Что же получается? Нас восемь, четное число, а это неправильно! Хлебослава, а ты как?
— Я - «за»! — улыбнулась Хлебослава.
— Итак, Бела и Войнята выбраны старейшинами на этот период! — подвела итог Стояна. добавив. — Войнята избран воеводой, и займется подготовкой к Непознанному…
— Что скажешь? С чего начнёшь?
— Я бы сначала перешёл ко второму вопросу, а потом проверил состояние  высокого забора вокруг городища… — высказал свою мысль Войнята. — Если пойдут на нас войной, так хоть река и высокой забор им будет преградой!
— А что, тоже правильно! — закивали головой старейшины. — Вот разберёмся со вторым вопросом и начнём огораживаться!

2.
Войнята встал, и уже как воевода, произнёс. — Царь скифов Иданфирс спрашивает нас, пошлём ли мы своих воинов в его войско против Дария, а так же примем ли мы их скифских и сарматских жен и детей, укроем ли их у себя? Гонец царя Инданфирса сейчас отдыхает, но перед отъездом его к роду меланхленов мы должны дать ему свой ответ…
— А чего тут думать, пошлём, конечно, своих воинов! — Ратша даже встал, чтобы выразить свою позицию и желание подраться.
— Не торопись! — Войнята ладошкой показал Ратше, что надо сесть на место. — Мы и так знаем твой боевой характер. А надо всё как следует продумать. Пусть каждый выскажет своё мнение!
В помещении наступила тишина: каждый думал о своём.
— Ведь с юго-востока придёт много людей… Со своими повозками и лошадьми… Их чем-то надо будет кормить… — тихо произнесла Стояна. — А хватит ли у нас запасов?
— Запасов, конечно, не хватит, если уже сейчас не приступить к их сбору и заготовке… — произнесла Бела, отвечая на вопрос Стояны. — Вот тебе со своей бригадой и придётся этим заняться! Надо учесть, что несколько мужчин надо будет отправить в войска к царю Инданфирсу…
— Думаю, что Дарий с собой приведёт большое войско… — Войнята рассуждал сам  с собой вслух. — Скифы одни не справятся с ним… Но и нам всех мужиков отправлять на войну нельзя! Кто здесь обороняться останется?
— А давайте объявим добровольный набор на войну! — Стояна встала, и, посмотрев на Ратшу, добавила. — А мы, что хуже мужиков будем? Я тоже пойду на войну, если Ратша пойдёт!
— Остынь, вояка! — Хлебослава встала и, посмотрев на Стояну, которая тут же уселась рядом с Ратшей и взяла его за руку, добавила. — Добровольный набор на войну – это правильно… Ну, а как же дети и старики? Кто за ними смотреть будет? Это наше будущее! Так что, Стояна, здесь останешься! Тебе и здесь работы хватит… Всем нам хватит… А Ратша и другие добровольцы пусть идут… Войнята, тебе надо немедленно составить список тех, кто должен остаться… Они будут здесь очень нужны и не пускать их на войну! Особенно, это относится к многодетным семьям…
На глазах Хлебославы навернулись слёзы: она понимала, что может потерять на войне не только Ратшу, но и других родствеников, которые обязательно изъявят желание быть добровольцами.
— Итак, если я правильно понял, мы объявляем набор добровольцев на войну, с одной стороны, а с другой, начинаемся готовиться к войне уже здесь, с приёмом беженцев? — Войнята встал и посмотрел на всех старейшин. — Тогда прошу проголосовать за это!
Проголосовали «за» единогласно. Но, если Ратша тянул руку выше всех, то Хлебослава подняла руку с большой неохотой и низко.
Гонец, получив ответ царю Иданфирсу от рода русинов, поскакал на запад к роду мелахленов. Спокойная жизнь рода русинов закончилась: началась подготовка к войне.

3.
Сегодня день у Серапиты, жрицы рода, с утра не задался: стоило выйти из дома, как на её голову обрушился поток воды. Посмотрев на небо, она увидел, как темно серое небо, движущееся быстро на неё слева, стало иметь слегка красный оттенок. Неожиданно внутри быстро перемещающегося облака вместе с красноватым оттенком образовалась светлая дыра, которая постоянно была в движении вместе с окружающими её облаками. Неожиданно там мелькнула молния, но не в привычном виде светлой полоски, а осветилось всё красновато-серое облако, и раздался жуткий гром, ударивший Серапиту по ушам так, что она вздрогнула и присела, согнув колени.
Откуда-то снизу в этом клубке неба появился шлейф светло-серого цвета, который извиваясь, был похож уже не на клубок, а кольцо из сверкающих облаков. Дождь уже не падал, он хлестал и лицо и всё тело, заставляя жрицу думать о том, что впереди её ждёт что-то ужасное. Эти мысли невольно вошли в её голову вместе с чёрным облаком, сменившим красно-серое облако. Чернота своими щупальцами охватила всё небо, не позволяя свету пробиваться через них. Стало темно, как ночью.
— Что же это? Ночь? — воздав руки к предполагаемому месту, где должно было быть солнце, она, со слезами в глазах, спросила. —  О, Великая Мать Сыра Земля и вы, Две Змеи, образующие бесконечный коловорот гармонии и движения, скажите, что меня ждёт? К чему я должна готовиться?
И вдруг в её мозгу прозвучал ответ. — Предательство… На смену одному придёт другое…
И, понимая, что нет ничего горше предательства, которое она никогда не любила, Серапета упала на колени и склонила свою голову к ним. Сейчас та самая ночь, которая медленно куда-то уходила вне её тела, пришла к ней в душу… Она, понимая, что предавать могут только близкие и друзья, заплакала, но вскоре слёзы прекратились, давая место надежде, так как должно прийти что-то другое…
Сколько она была в таком состоянии, Серапита не помнила. Только, подняв голову, она обнаружила, что бури уже нет, как нет и дождя. Только пустота, образовавшись в душе, осталась  в теле  жрицы.
— Что ж, будем ждать нового испытания… — пробормотала она, поднимаясь с колен и отряхивая налипшую траву.
Арбуй, шестидесяти четырёхлетний воевода дружинников рода меланхлен, и Серапита, выслушали гонца царя Иданфирса молча и предложили ему немного отдохнуть и подкрепиться перед дальней дорогой, а сами, собрав своих старейшин, которыми оказались его сыновья и их жёны, сообщили им новость. — Царь скифов Иданфирс спрашивает, дадим ли мы ему воинов  в войне против царя персов Дария? А ещё спрашивает, примем ли мы беженцев с юга из племён Тавриды? Что скажете?
Старший сын Арбуя, высокий тридцатишестилетний бородатый мужчина, одетый, как и все в роду меланхленов во всё черное, внимательно посмотрев на Ашхен, жену среднего из четырёх братьев, незаметно покачал головой.
— Вы чо, сдурели? На войну? — Ашхен вскочила со своего места и обратилась к Хорческе, тридцатилетней жене самого старшего брата. — Хорческа, ты то чего молчишь? У вас с Акасом трое детей! У меня с Арзанаком двое… Тебе что, вдовой в тридцать лет хочется стать? Из-за какого-то скифа?
Хорческа отрицательно покачала головой и положила свою руку на пытающегося встать мужа Арзанака, но говорить ничего не стала.
— А ты, Эльма? — Ашхен обратилась к жене младшего брата Азила. — А ты чего молчишь? Ведь и у вас с Азилом есть дочка! Тебе очень хочется, чтобы какие-то персы взяли её в полон, когда всех нас здесь перебьют! Их вон сколько, а нас? И двух сотен не наберётся!
— Ну, и что ты предлагаешь? — спокойно и несколько отрешенно спросила Эльма.
— А то… Надо уходить отсюда на север! К нашим… — Ашхен вдруг вспомнила, что двенадцать лет назад её, девицу рода борисфенских невров, выдали замуж за Арзанака, и при этом потребовали с него, чтобы берёг её. Поэтому она тут же обратилась к нему. — Арзанак! А ты что молчишь? Не ты ли обещал моему батюшке, что будешь беречь меня до старости? И как это ты сделаешь, если сюда придёт Дарий? И тебя и меня и доченьку нашу… Персы…
Слёзы тут же выступили на её лице.
— Отец! Прости, но я должен выполнить своё обещание, данное отцу Ашхен… — Арзанак встал, поклонился отцу и отвернулся от стыда, что так поступает. При этом незаметно подмигнул своей жене.
— Отец! Но и мне тоже придётся уйти с Хорческой в её края… — Акас изобразил на своём лице большое сожаление. — Как же я без неё и своей малышки и двух твоих внуков? Кто будет потом продолжателем рода мелахленов?
— И ты, Кандыба, тоже… Как братья? — с пересохшим от волнения горлом, закашлявшись, тихо спросил Арбуй.
— А чо я? Я как братья! — Кандыба даже не встал, хотя и увидел слёзы на глазах у отца.
— Да, вы что? Бросить всё? — Арбуй только представил, что всё это, что было заработано таким трудом, придётся отдать кому-то другому, чуть не поперхнулся и тут же охрип. Но вдруг его глаза заблестели, а рот растянулся в улыбке. — Вот, что, ребята… Я остаюсь! А вы как хотите… И беженцев сюда пущу!
— Так вот о чём меня предупреждало небо… — подумала Серапита, которая никак не могла определиться, какое же решение принять, а вслух сказала. — А вы не боитесь, что, когда вернётесь, ваше место будет занято?
— Не боимся… Ну, вот и хорошо! — спокойно произнёс Арзанак — Мы уйдём, а ты, отец, защищай всё хозяйство до нашего возвращения!
Братья заулыбались, переглядываясь друг с другом: решение было принято!
— Арбуй! — произнесла Серапита, обращаясь к воеводе. — Мы с тобой оба виноваты в том, что оставляем род без защиты… Особенно ты!
— Может, нам объединиться с росичами? Ведь мы когда-то этого хотели… — спросил Арбуй Серапиту. — Нам будет легче всем вместе…
— Обойдутся! Ещё подумают, что мы слабы! Потому и просимся к ним…
Арбуй сокрушенно покачал головой, повернулся и пошёл к выходу.
Обоз  с сыновьями и большей частью жителей городища, которые решили поступить так же, как и они, уходил на северо-запад, а Арбуй, сам не зная почему, вышел на вершину кургана на берегу реки, с которого была видна Великая Ворона и дорога к борисфенским неврам. Неожиданно, он почувствовал, как что-то мягкое, влажное и тёплое уткнулось в голень правой ноги. Посмотрев, он увидел черного пса, порвавшего верёвку, которой был привязан Акасом, старшим сыном Арбуя, чтобы не мешал им собираться в дорогу и про которого совсем забыли.
— Ну, что, Черныш, остались мы с тобой вдвоём, если не принимать во внимание Серапиту? — Арбуй, у которого слёзы уже сами собой бежали из глаз, наклонился к псу. Черныш, смотря на Арбуя своими большими черными глазами, будто понимая оставшегося хозяина, несколько раз лизнул его, убирая слёзы. — Ты, думаешь, они вернутся?
Черныш, отвечая на его вопрос, снова принялся слизываать слёзы с щёк Арбуя. Тот опустил голову к своему самому верному другу, который не предал его, как родные сыновья и их жёны. — Будем ждать их?
И преданный пёс дважды гавкнул, глядя в глаза Арбую…
— Дружину мы вам не направим, а для всех беженцев мы открыты! — дала ответ Серапита гонцу царя Иданфирса.
Гонец, узнав решение жрицы и воеводы рода меланхленских воронов, презрительно плюнул на землю у ног Арбуя и поскакал к племени эрзя.

4.
Гонец царя Иданфирса, спешившись к коня, подошёл к дверям городища и крикнул. — Гонец царя Иданфирса к вашей жрице Хурсан!
Дверь открылась и стража пропустила его вместе с конём. Гонец сел на коня и поскакал к большому дому, где он привязал коня и вошёл.
— Гонец царя Иданфирса к жрице Хурсан! — громко произнёс он, оглядываясь вокруг в поисках самой жрицы.
— Проходи, будь гостем! — неожиданно услышал он женский голос откуда-то сбоку и сверху. Тотчас увидел, как сбоку к нему спускается женщина лет сорока, в бело-красной одежде, стройная и подтянутая, с какими-то предметами в руках. — Жить долго царю Иданфирсу! С какой вестью прибыл?
Гонец поклонился ей, зная, что весть принёс плохую — Царь Иданфирс спрашивает, будут ли от вас воины для его войны с царём персом Дарием? И ещё: примите ли вы беженцев от скифов и сарматов в виде женщин и детей со стариками?
— И когда нам нужно выставить свой отряд? Когда Дарий собирается напасть?
Побывав в двух родах, где в одном управляла всем женщина и который не дал его царю ни одного воина, в другом власть принадлежала сразу и женщине и мужчине, а сейчас он с удивлением наблюдал другое женское управление родом Эрзя. Устав от неопределённости, виденной им в предыдущих родах, он с первых же слов понял, что в этом роду, воины будут выставлены. Мало того, жрица хотела бы знать, когда и сколько воинов нужно царю Иданфирсу.
— Через неделю… А как насчёт женщин и детей?
— Передай царю Иданфирсу, он может на нас рассчитывать и по первому и по второму вопросам! Выставим столько, сколько сможем… — Хурсан внимательно посмотрела на гонца, и хлопнула несколько раз в ладоши. Тут же из-за занавески вышли две девушки в бело-красных одеждах и поклонились ей.
— Накормите и напоите гонца царя Иданфирса! И коня его не забудьте… — произнесла она, указывая на стоящего перед ней молодого мужчину.
Девушки поклонились и попросили рукой гонца следовать за ними. Он поклонился жрице и пошёл за ними.
— Значит, руны не ошиблись… — тихо произнесла она. — Надо готовиться к войне. Соберу-ка я старейшин на совет!
Гонец уехал, довольный быстрым решением вопросов, а у жрицы собрались все её старейшины. Обычно мужчины и женщины у неё на совете садились по разные стороны, но в этот раз им было разрешено садиться по парам, что само по себе уже удивило их.
—  Удивляетесь, что посадила вместе вас? — без всякого предисловия произнесла она и тут же увидела кивки в знак подтверждения её мыслей. — У меня только что был гонец от царя Иданфирса. Так вот он приглашает нас на войну с царём персов Дарием!
Старейшины переглянулись и снова внимательно посмотрели на неё.
— Так вот, Борич, ты наберёшь из мужчин рода эрзя пять десятков человек и встанешь во главе отряда, который пойдёт на войну в составе войска царя Иданфирса… — она смотрела, как округляются глаза высокого и крепкого старейшины, который отвечал за охрану городища и всех тех, кто в нем проживал. — И не спорь, иначе я рассержусь! Тогда тебе припомню все твои походы на охоту на крупных зверей во время дежурства… Список воинов представишь завтра! Через три дня отъезд к царю Иданфирсу.
Высокий и крепкий Борич весело усмехнулся: он знал свою жрицу и ждал, когда она это ему припомнит. А вот Ширд, его жена, уткнулась лицом в его плечо, тихонечко вытирая слёзы на глазах.
— Ты, Тихомир, возьмёшь два десятка мужчин и в глухой тайге среди болот на острове выроете две-три хорошо укрепленных брёвнами больших землянки на сто человек каждая. Туда мы отведём своих стариков, женщин и детей, а также беженцев женщин и детей, присланных нам царём Иданфирсом. Всё ли ты понял? — она внимательно посмотрела на невысокого бородатого мужчину в красной косоворотке. — Списки тех, кто пойдёт с тобой представишь мне завтра!
— Ты, Гаяна, возьмёшь два десятка женщин и пойдёшь с Тихомиром… — она посмотрела на жену Тихомира, высокую и крепкую женщину двадцати шести лет. — Ваша задача – выкопать грунт на величину человеческого роста для землянки, а потом завезти в них запас продуктов!
— А как же наши дети? — не удержалась Гаяна.
— Вот как раз подошла очередь и детей! — чему-то усмехнулась жрица, глядя в глаза Гаяне. Затем она повернулась к Уарзете, молодой девятнадцатилетней жене Бирага, которого она держала за руку. — Ты же, Уарзета, будешь отвечать за всех детей и стариков, которых можешь привлечь к себе в помощники.  Как только будут готовы землянки, мы их перевезём и спрячем там.
— Ты, Азамасп, будешь заниматься обороной нашего городища! — жрица посмотрела на двадцатиодноголетнего мужчину, который тут же кивнул ей головой. — Подумай, что нужно ещё сделать для того, чтобы выдержать нападение войск Дария!
— В первую очередь надо углубить брод на Великой Вороне, который ведёт на нашу сторону! — тихо произнёс Азамасп так, чтобы его Хурсан услышала.
— Вот-вот, и это и ещё! Все остальные старейшины и нужные для этого люди, будут помогать тебе в этом! — произнесла задумчиво жрица. — А я съезжу к русинам и меланхленам, узнаю, что они собираются делать! Всё у меня на сегодня… Приступайте к работе!
Старейшины поднялись. На их лицах больше не было того весёлого настроения, с которым они пришли к жрице совсем недавно…

5.
Один и тот же восход солнышка Хурсан и Арбуй видели бы с разных сторон, если бы поехали к русичам одновременно. При этом, если для Хурсан солнышко вставало бы слева, то для Арбуя – справа. Но после того, как Серапита приняла решение преодолевать трудности самостоятельно, такое стало невозможно.
Между тем на небе одиноко тянулась длинной полоской одна тучка где-то высоко-высоко. Однако то, как осветилось небо светлой полоской над деревьями, которые то и дело мешали Хурсан наблюдать эту красоту, немного отогрело её замерзшую душу. Постепенно, с одной стороны, небо светлело и окрашивалось в голубой цвет, а с другой стороны, где его всё больше и больше затягивало тучами. То же самое  происходило и с её душой, в которую змеёй вползала тревога. Приехала она к русичам практически к обеду.
Хурсан была озадачена сложившейся обстановкой и тем, как им придётся противостоять ей. Увидев сосредоточенно думающую о чём-то Хлебославу, они, посмотрев друг на друга, ухмыльнулись. — Ну, не одним нам так плохо!
— Здрава будь, соседушка! — без радости в голосе приветствовала её Хлебослава. — Хотелось бы тебя чем-то порадовать, да нечем!
— Будь и ты здорова, соседушка! Да и я в том же положении… — голос Хурсан говорил Хлебославе, что её проблемы испытывают и её соседи. — Я пришла посоветоваться, что же лучше предпринять в таком случае…
— Что ж, проходи! Если хочешь, я соберу совет… — эти слова вылетели у Хлебославы как-то автоматически.
— Нет, совет не надо! А вот Войнятины и твои мысли мне хотелось бы послушать. — Хурсан трезво смотрела на события, зная, что в такой ситуации женская логика упускает что-то очень важное. — Я готова рассказать вам и свои мысли!
Хлебослава посадила её за стол и сама села. Ждать Войняту долго не пришлось и скоро представители двух родов, занимавших с востока правую сторону реки Великая Ворона, достали свои берёсты. На правах хозяйки Хлебослава первой начала разговор.
— Уважаемая соседка, в сложное попали мы время… Предлагаю прекратить ссориться по пустякам и подумать о том, как выжить! — произнесла она свое введение и, увидев глаза остальных участников разговора, которые явно говорили о том, что сейчас не время разводить пустые словеса, сразу же перешла к основному вопросу. — Давайте перейдём к тому, что каждый из нас намечает сделать.
Она посмотрела на Войняту с Хурсан и неожиданно произнесла. — Даю слово Хурсан! Мужчины должны пропускать даму вперёд!
Хурсан, немного удивлённая таким поворотом событий, достала свою бересту и начала докладывать. — Во-первых, мы отправляем дружину в количестве пяти десятков воинов под командованием Борича в ставку царя скифов Иданфирса. А вы сколько?
— От нас тоже будет дружина в количестве пяти десятков воинов под командованием Ратши. Для этого объявили добровольный набор на войну. — спокойно и по-деловому произнёс Войнята.
— Значит, от нас царю Иданфирсу будут две дружины… — подвёл итог Войнята. — А что решили делать с беженцами скифов и сарматов? Мы решили, что их примем, но конкретного плана пока нет.
— Не знаю, правильно это или нет, но я решила отправить два десятка мужиков под руководством Тихомира на острова у проток и болота. Там вырыть две-три больших землянки и укрепить их брёвнами. Туда отведём своих стариков, женщин и детей, а также беженцев женщин и детей, присланных нам царём Иданфирсом. Два десятка женщин под руководством жены Тихомира Гаяны должны выкопать грунт на величину человеческого роста для землянки, а потом завезти в них запас продуктов.
— Что же, это очень разумно! — отметила Хлебослава. — А как ты думаешь, Войнята? Не сделать ли и нам такое же?
Войнята согласно закивал головой. — Включу обязательно в план!
— А ещё решили углубить брод на Великой Вороне, который ведёт на нашу сторону… — доложила Хурсан.
— Затратите много сил и времени, а конница с лошадями всё равно переплывёт! — высказал своё мнение Войнята. — Может, лучше что-нибудь для обороны городища сделать?
Хурсан пометила что-то на своей бересте. — А вы что решили сделать?
— Есть такая мысль поставить поближе в реке заставу там, где войску персов будет легче всего переплывать Великую Ворону. Ну и накрыть их огнём из луков! — Войнята что-то пометил в своей бересте.
Хурсан тоже кивнула и сделала пометку в бересте. — И мы тоже заставу выставим у брода с двух сторон! Может нам снова вернуться к вопросу объединения?
— Я помню: мы, недавно встречаясь, хотели бы объединиться в соседскую общину, выбрать общего воеводу-князя, отдать в собственность не только дома, но и землю, а также средства производства. Веденей тогда выступил против. А по дороге домой кто-то сзади ударил его по голове… — тихо произнесла Хлебослава.
— Ну, и как он сейчас? — Хурсан внимательно посмотрела на Хлебославу.
— Нормально! Хочет идти добровольцем на войну с Дарием, но я не пускаю…
— Кто же его так? — Войнята задумался. — Может это кто-то из наших?
— Пока не ясно… — Хлебослава невольно потёрла одну руку о другую. — Причин оказалось много, а какая из них оказалась фактической, установить не удалось. Важно то, что появилась новая очень большая проблема… Это война с Дарием! Она вновь заставляет нас вместе бороться с ней…
— Думаю, именно поэтому мы здесь! — согласилась с ней Хурсан.— И давайте закончим то, что в прошлый раз не смогли. А для организации борьбы с Дарием, нам нужен человек военный, который смог бы управлять защитой. Без этого мы проиграем! А как род мелахленских ворон?
— Арбуй стар и надломлен предательством своих сыновей. — сокрушённо произнёсла Хурсан. — Войнята, ты смог бы взять на себя такую ответственность?
— Что ж… Раз так всё получается… И вы с этим согласны… — Войнята посмотрел в глаза Хлебославы и Хурсан. Увидев, как они согласно качают головами, добавил. — Тогда буду заниматься обороной наших двух родов! Но, сразу же скажу: мне тогда понадобятся от каждого рода по грамотному человечку… Чтобы он знал всё о своём роде и местности!
— Да, мы согласны! — улыбаясь, они кивали головами, понимая, что, наконец, хоть что-то светлое заблестело в этом хмуром утре создавшейся обстановки.
6.
Веденей потихоньку, чтобы не упасть, шел к густому кустарнику возле деревьев у речки, чтобы посмотреть место, где можно будет ставить заставу против персов. Удобно расположившись, начал смотреть на воду и сам не заметил, как прилёг. Смеркалось. Между тем Хлебослава, решившая присматривать за Веденеем, юркнула в кусты и залегла, стараясь не быть замеченной Веденеем.
Невольно от усилившейся головной боли, он не заметил, как стал опять двойственно относиться к действительности и начал сам разговаривать с собой.
Через некоторое время, не замечая его, лежащего под обрывом, прикрытого густой листвой кустарника, прошла девушка. Ему же её было плохо видно из-за кустов.
Пройдя несколько шагов, она остановилась, нервно теребя концы платка, явно ожидая кого-то. Красный сарафан, расшитый белым орнаментом по рукам, на груди и по подолу, рыжие волосы с красной повязкой на лбу, карие глаза и небольшая горбинка на носу говорили о том, что передо мной достаточно решительная и придирчивая в выборе жениха девушка.
— Рада! Ты где?
Вединей даже вздрогнул от того, что услышал это имя, но и этот голос тоже уже недавно где-то слышал.
Через минуту на берег к ней выбежал троюродный брат Веденея, крепкий мужчина лет тридцати по имени Гродан, с бегающими глазами и лихорадочно зажимая свои ладони перед грудью.  — Рада, любовь моя!
— Гродан, что тебе от меня нужно? — спокойно, даже с каким-то пренебрежением произнесла она. — Иди к своей Избаве и ребёнку… Там и объясняйся им в любви!
— Любимая… Только ты мне нужна! — он бросился перед ней на колени. — Хочешь, я разведусь с ней и брошу ребёнка… Только люби меня!
— Гродан, ты – сумасшедший… — ледяным голосом и отстраненно, нервно поглядывая по сторонам, произнесла она.  — Ты мне не нужен! А ты не забыл – я приехала к Вединею!
— Хочешь, я тебе столько ткани принесу, что на десяток лет хватит… — он умолял её, пытаясь схватить руку, но она всякий раз отдергивала её.
— Хочешь, я тебя сделаю старейшиной над родом Русинских Рысей… — он, наконец, поймал её руку, и стал целовать.
— Интересно, а как это он собрался делать? — подумал Вединей, внимательно вслушиваясь в разговор, который ему почему-то стал интересен.
— И как это ты собираешься сделать? — усмехнулась Рада, ехидно глядя на своего поклонника.
— Я подкуплю всех старейшин и они выберут тебя… — произнёс он, целуя её руку.
— Отстань! Не верю я тебе… — она отдернула руку, и, повернувшись лицом к реке, произнесла. — Эх, Гродан, Гродан… Как был ты болтуном, так и остался! Ты делом подтверди свои чувства, а такой ты мне не нужен …
— Ты глянь, какая недотрога! — подумал Вединей о Раде. — Лихо она его отбрила… Но зачем же она тогда здесь оказалась?
Между тем Рада даже и не собиралась уходить, а только прохаживалась туда-сюда по берегу, явно ожидая кого-то. И скоро Вединей увидел ту, кого она ожидала. Это была Избава. И Рада, её увидев, мгновенно изменилась. Избава шла к реке как раз по той тропке, на которой стояла Рада, но, услышав голоса, тут же легла и спряталась за дерево.
— Гродан, погоди… — голос Рады стал совершенно другим: она и умоляла, и ждала, и страдала. — Погоди, любовь моя…
— Чего тебе? — играя верного мужа, ответил холодно он. — Ты разве не знаешь, что у меня есть жена – Избава и двое малых детей?
— Хочешь, я буду им матерью? — неожиданно Рада схватила его за руку и попыталась задержать, ища своими глазами его взгляд.
— Рада! Я ещё не успел забыть тепло своей жены, а ты себя предлагаешь… — произнес холодно он, убирая её руку со своей руки. — Да и дети что мне скажут?
— А ты их не слушай… Люби меня… Я вся твоя… — бормотала она, пытаясь удержать хоть как-то Гродана и высматривая то место, куда спряталась Избава. — Сейчас…
— Да не нужна ты мне! — возмутился он и, рванув рукав, пошел в сторону дома. — Уходи! Я тебя не люблю!
— А кого ты любишь? — со слезами и злостью и лёгкой угрозой проговорила Рада. — Если узнаю… Убью!
Но Гродан уже шел по тропинке дальше. Слышала Избава последние слова Рады или нет, Веденею было неизвестно.
Избава испуганно вскочила на ноги и стала озираться по сторонам. Увидев, что Рада издевательски смеётся над нею, закрыла глаза руками, повернулась, разом сгорбившись, и побежала в сторону городища…
— Вот те раз! — подумал Вединей. — Ты глянь-ка, какие страсти развиваются в роду русинских Рысей! Стоило только немного покопаться… Так может это она меня… Того… Дубиной… Такая вполне может!
И замер. Повернувшись, Рада быстро ушла.
Но не успел он подняться, как снова услышал шаги.
 Это был высокий, крепкий мужик с копной черных волос и серой от грязи рубахе. Навстречу ему почти бежала Катерина.
— А-а-а… Так вот с кем она встречается! — подумал Веденей и на всякий случай, не зная, что имеет дело с представителем рода Эрзя, почему-то оказавшимся здесь, прекратил даже всякое шевеление.
— Борич! — она подбежала к нему и опустила голову на его грудь, потом приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. — Любовь моя… Нам надо на время прекратить встречаться…
— Почему, любовь моя… — поинтересовался он и поцеловал её в губы.
— Разведка донесла, сюда скоро войско Дария придёт! А у нас добровольцев в отряд собирают…
— Вот, зараза! — возмутился Веденей про себя. — Мало того, что от родного мужа к любовнику шастает, так ещё и секретную информацию разбалтывает!
— Ну и что? — усмехнулся он. — Что они мне сделают? Они такие же, как и мы! Раз Дарий идёт сюда, я тоже пойду на войну с ним!
— Как что? Убьют! — она посмотрела ему в глаза. — А я не хочу этого… Будь осторожен! Спрячься куда-нибудь…
— Нет, любовь моя, вот теперь я не стану по лесам прятаться: я пойду на войну!
Борич усмехнулся и заулыбался, оценивая то, как о нём беспокоятся. — И это всё? За этим ты меня звала? Пойдём-ка лучше в лесок… Я так соскучился по тебе…
И, не дожидаясь её ответа, сильной рукой обвил её талию и повёл к лесу…
— Вот это мужик! – невольно вырвалось у Веденея. — А она-то? Какова болтушка! И Военеге ничего нельзя сказать, ведь он идёт на войну!
6.
Начало смеркаться. Веденей ещё полежал какое-то время в своём тайнике, из котрого хорошо был виден другой берег, переправа и выход не только на берег, но и тропинка в городище. Ему не хотелось, с одной стороны, выдавать себя, а с другой, информировать Ратшу. Однако, стоило начать собираться, как он тут же услышал чьи-то шаги. Это снова была та же Рада.
— А что, если она хочет кого-то шлепнуть по голове, как кто-то это сделал со мной? — Веденей уже начал вживаться в чужие проблемы, и такая мысль мгновенно направила к дырке в кустах, из которой он недавно вёл своё наблюдение.
И не зря: как только замаскировался, так через несколько минут услышал незнакомый ритм шагов. Выглянув в дырку в листве, тут же увидел Быляту, а несколько поодаль в кустах ту же женщину, что была раньше. — Вот это да! Ай да Рада… И этот туда же?
— Рада, радость моя… — Былята подошел к ней и поцеловал в щёку.
— Ты думаешь своей головой, когда подаешь мне знаки для встречи? — она была зла и этого не скрывала. — А если нас раскроют? Что будет? Ни тебе, ни мне ничего хорошего это не сулит… Хорошо хоть у нас в роду нет наказаний!
Маленько поостыв, она повернулась к нему. — Ну, говори, зачем позвал?
— Соскучился… По тебе… Твоему телу… — Былята снова полез целоваться, но Рада рукой преградила ему всякое движение.
— С ума сошел? А вдруг увидят? — играя возлюбленную, произнесла она, но уже через мгновение холодно произнесла. — И это всё?
— Нет, моя радость… В определенном тобой месте я заложил новый тебе сарафан, сережки и бусы… Ты рада? — Былята снова попытался поцеловать её, но Рада уклонилась.
— Ты сказал им? — спросила почти шепотом.
— Сказал… Сказал… — он начал трогать её груди руками, но она, ударив по рукам, быстро прекратила его попытки овладеть её телом.
— Ты ещё не заслужил этого… — грубо произнесла она. —  Что ещё?
— Уже завтра гиксосы будут здесь… — водя своим языком ниже её уха, произнёс он. — Все твои предложения ими будут учтены…
— А кто такие гиксосы? — с тревогой спросила Рада.
— Да евреи с Понта Евксинского! — как можно небрежнее произнёс Былята. — Принесёшь им книжку и денежки в кармане! Ну что, теперь ты моя?
— Твоя… Твоя… — улыбаясь как кошка, произнесла она. — Только не здесь… Пойдем куда-нибудь подальше в лес…
Они быстро удалились, оставив Веденею много новых вопросов и вызвав бурю эмоций. — Это не родовая община, а черт те что!
Но вспомнив, что по статистике из десяти человек обязательно найдется один непорядочный, успокоился: ведь порядочных людей в роду русинов гораздо больше!
— Интересно, кто эти гиксосы? И почему они будут здесь завтра? — меж тем завертелось в его голове. — И что это за место, где припрятаны новый сарафан, серёжки и бусы Раде? И вообще, Былята оказывается совсем не таким, как я о нём думал! А Рада? Бабенка-то оказалась не только продажной, но и что-то замыслила… А как я расскажу общинникам, если я того… Ударенный по голове? Они же не поверят моим словам!
Стемнело. Повертевшись по сторонам и подождав немного, Веденей, наконец, выбирался из своего убежища. Теперь он точно знал, где нужно ставить засаду.
7.
Вместе с тем, настороженный родовыми интригами и услышав чьи-то шаги по тропинке, Вединей потихоньку вернулся на то же место, оправдывая себя. — А вдруг я снова что-то узнаю?
Долго ждать не пришлось: два человека недалеко от него появились с разных сторон.
— Ты пгинёс то, что я заказывал? — услышал он приглушенный мужской голос с небольшой картавостью.
— Нет, Шубур… Завтра  попробую… - ответил мужской голос.
Почему-то второй голос показался Веденею знакомым, но он, как ни старался, никак не мог вспомнить, кому же этот голос принадлежит, пока не выглянул. Недалеко от него стояли два человека: один из них был в чёрно-сером халате с башлыком на голове, а второй совсем не прятался. — Так и знал – Гродан! А тот кто? Кто такой этот Шубур?
— Всё это время он и внучка Хлебославы были дома. А завтра жрица будет собранием руководить, а его самого куда-нибудь опять пошлют! Да Велес с ним! После того, как ему досталось по башке, он ничего не понимает. Спит, где-нибудь! Так вот, завтра будет самый удобный момент. Попробую выкрасть книгу!
— Учти! Ты мне нужен здесь! Никто не должен видеть тебя за этим делом. Пусть это сделает кто-то вместо тебя! — это первая фигура заботилась о будущем своего информатора. — Жди нас завтга, на том бегегу!
— Ишь, ты, святоша хренов! — в голосе Гродана сквозило недоверие. — Тогда давай оплату вперёд! А то возьмёшь «Велесову книгу» и будь здоров! Знаю я вас таких…
— Хогошо, вот твоя оплата! — и Веденей услышал, как что-то несколько раз тихо звякнуло.   
— Так-так! Если я правильно понял, то эти двое задумали дело, которое гораздо хуже, чем война… - подумал Веденей и покорёжился. - Мне нужно срочно возвращаться в дом Хлебославы!
Заговорщики исчезли, при том, что один был так и не узнан Веденем. Уже через несколько минут он открывал дверь дома.  Но этот разговор запал прямо в душу. Хлебослава появилась в доме гораздо ранбше его  и, увидев Веденея  живым и здоровым, очень обрадовалась. Поужинав, все разошлись по своим местам, а Хлебослава и Веденей направились на кухню.
— Веденей, ты меня прости, но я Раду твою отправила к себе домой! — Хлебослава. — Мне такая невестка не нужна! Я слышала, как она разговаривала с Гроданом и Былятой! И Избава сказывала, что она также хотела захомутать Гродана…
Веденей ничего не ответил, лишь скорбно наклонил голову.
— Веденеюшка, я вижу, ты что-то хочешь меня спросить? — повернувшись к нему, спросила она. — У меня к тебе тоже есть несколько вопросов…
— Так что же ты хочешь узнать? — с дрожью в руках он сел на место рядом.
— Как я тебе неоднократно говорила, мы не язычники… Верим в троицу: Единого Бога, Богоматерь и Сына Божьего... Верим в единство веры, в правду, справедливость, совесть, в Правь… — она мыла посуду, при этом рассуждала сама с собой. — Тогда почему иностранцы называют нас язычниками? Ведь у язычников много богов, а у нас один!
— Дошло! — только сейчас до него вдруг дошло, зачем кому-то понадобились Русские Веды. — Да это же западные церковники! Это им гиксосы должны продать книгу Велеса! А тем она нужна, чтобы свалить, во что бы то ни стало, Русь! Им надо захватить её ресурсы и, в первую очередь, земли! Подделать веру русинов под христианство, представить славян как почти животное быдло!
— Ты не знаешь, здесь кто-то из западных иностранцев в настоящее время есть? — невольно вырвалось у Вединея.
— Есть… Но это в основном гиксосы - греческие торговцы с Херсонеса. Они привозят свои товары и покупают наши шкуры, бронзовые поделки… А этот вопрос к чему? — она посмотрела на него, не понимая к чему вопрос задан.
— А книги веры у нас как хранятся? Ну, например, Велесова книга?
— В храме, где мы молимся! Веденеюшка, ты забыл, где она находится? — удивилась Хлебослава. — В ящике была, но я на эти дни её взяла домой!
— Ну вот, теперь мне всё ясно! Так вот почему Гродан так и не выполнил задание Шубура: книги-то там и не оказалось! А как Хлебославе всё это объяснить?
— А если её кто-то захочет украсть? — как можно безразлично спрашивает он, понимая, что нашёл одну из самых важных причин похода Дария.
— Да кому, кроме нас с тобой, нужна такая книга? — по её лицу и усмешке вижу, что она действительно так считает.
— Что же мне делать? — голова его начинает раскалываться от неприступности стоящей перед ним задачи. — Может ей сказать, что за Велесовой книгой кто-то охотится?
Но вслух всё же произносит. — И всё же, прошу тебя, спрячь её хорошенько!
Хлебослава, закончив свои дела, произнесла. — Хорошо, Веденеюшка, раз ты настаиваешь!
И засунула куда-то в незаметную щель книгу.
Веденей вдруг почувствовал, что нечто неведомое влечёт его на берег реки.
… Рада сидела на берегу реки и горько, смортя на воду, пела песню, посвещая её Веденею:
— Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,
Вьюн над водой расстилается.
Жених у ворот, ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается.
Неожиданно перед взором Веденея встала алая зорька на реке Ра, он с удочкой, и Рада, терпеливо сморящая на то, как он рыбачит…
Тут первый его голос тихо прошептал. — Да не она там была… Не она!
— Так была же! — ответил второй голос. — И одежда такая же, как у Рады.
— Ведь кто-то мог и одеться под неё! — возмутился несговорчивостью второго первый голос. — Ты послушай: тот, кто поёт такие песни, не может быть предателем!
— Вывели ему, ой, вывели ему,
Вывели ему вороного коня.
- Это не мое, ой, это не мое,
Это не мое, это батюшки мово.

Вынесли ему, ой, вынесли ему
Вынесли ему сундуки, полны добра.
- Это не мое, ой, это не мое,
Это не мое, это деверя мово.
Невольно слёзы навернулись на глазах Вединея: он любил эту песню, особенно, после того, как её впервые спела Рада.
— Ну, и теперь ты не веришь ей? — снова спросил первый голос.
— Вот как раз потому и не верю, что главное у неё – сундуки полны добра! — возразил второй. — Она прямо об этом поёт!
— Дурак, ты! Не то слышишь! — жёстко произнёс первый. — Лучше послушай: она чуть ли не плачет! Но уж точно сожалеет о том, что её здесь не понимают!
— Вывели ему, ой, вывели ему,
Вывели ему Свет-Настасьюшку.
- Это вот моё, ой, это вот моё,
Это вот моё, Богом суженное.
— Что ж ты сам испугался взять Раду в жёны? Ведь она–то не испугалась, поехала к тебе от родного батюшки! — перешёл в наступление второй голос. — А ты? Кто она теперь перед всеми в роду? А кто ты?
Веденей молчал: он боялся ответа на этот вопрос больше всего. Обречённо обхватив голову руками, он медленно сел на траву у берега, скрываясь за кустами.
Между тем в голосе Рады ещё отчётливее послышались знакомые нотки и разочарование всем тем, что происходит с ней в настоящее время.
— Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,
Вьюн над водой расстилается.
Жених у ворот, ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается.
— Ничего не пойму… — Веденей, услышав голос Рады, невольно сравнивая его с тем голосом, который слышал в засаде, и то, с какой обречённостью она пела, перестал соображать окончательно. — Нет, голос тот был не этот! Так, то была не Рада? А кто ж тогда там был? И почему она называла себя Радой? Нет, точно, та была не Рада… Тогда, кто? И как так возможно?!
В голове у Веденея воцарился полный хаос: с одной стороны, по интонации пения и по голосу – здесь была его Рада. — Тогда кто была та Рада?
На его счастье, Рада, смахнув рукой набежавшие слёзы, встала и пошла к дому. Было темно, но Веденей ещё долго сидел на берегу, ничего не понимая. Потом встал, и, наконец, решился идти домой: он был внутренне разбит полностью тем, что узнал в один день.
Он, понимая, что сегодня на него обрушились лишь недоразуменя, довольно облегчённо вздохнул. Улыбнувшись, кивнул Хлебославе, хотя по-настоящему ничего не понимал. Решив, что всему виной всё-таки его больная голова, он, не лег спать, как хотелось, а взял книгу и вырезал всё её содержимое. А вместо того, что вырезал, нарезав такие же листы из бересты, вшил их в обложку книги. Обернув вырезанные листы в кусок материи, спрятал их в укромном месте, а подделанную книгу положил туда, где хранила её Хлебослава.
Через некоторое время как-то незаметно глаза его сомкнулись и он уснул…

Глава 3  . Мигранты и подготовка к войне
1.
— Веденей! Может, ты съездишь к меланхленам, узнаешь, как там у них дела? — сказала ему Хлебослава на следующее утро. — Что-то долго от них никаких вестей нет!
— Ну, раз надо, значит, надо! — отвечает Вединей, а сам меж тем думает, каким путём-дорогою лучше ехать к ним. — Есть вариант через лес: не надо перебираться через реку, но очень большой крюк надо делать, чтобы добраться до их холмов. Есть вариант переправы через реку, а потом ехать короткой дорогой по лесостепи, и снова переправляться через реку. Конечно, если есть лодки…
Так и не решив, какой из вариантов лучше, решил дать выбор судьбе самой. Для этого подобрал маленький камешек с пола, спрятал его в руке, перекинул несколько раз за спиной и попросил её сказать. – Матушка Хлебослава, скажи в какой руке камешек?
Та недолго думая, указала на правую руку. Веденей разжал кулак, а там лежал этот камешек.
— Ну, что же, вариант номер два! — произнёс он негромко, повернулся и пошёл в конюшню. — Значит, через реку!
Переплыли они с конём без особых проблем, однако погода начала становиться с каждой верстой всё хуже и хуже, будто предупреждала его о чём-то плохом, ждавшем у мелахленов. Не сказать, что он был в восторге от поручения, но дело – есть дело и его надо было выполнять.
Когда еиу оставалось одна-две версты с другой стороны реки от городища меланхленов, небо заволокло темно-синим цветом надвигающейся грозы, и он внутренне уже был готов к тому, что она вот-вот начнётся. Небольшой лес, который предстояло преодолеть ему, даже внушал небольшую радость, позволяя спрятаться от грозы и дождя под своими ветками.
И вдруг он услышал на краю леса какие-то крики, топот, скрип телег. Не удержавшись на месте от любопытства, слез с коня и тихонько, прикрываясь ветвями, стал наблюдать источники шума.
— Не понял, кто же это такие? — тихо прошептал сам себе, наблюдая длинную цепочку людей, которые ехали на телегах и шли пешком, разговаривая, ругаясь между собой за лучшее место на дороге. Сзади них уже образовались серые клубы ливня и грозы, которая гнала их по дороге.
Красные, коричневые, но больше чёрные платки выдавали в этой толпе женщин с малыми детьми, но были среди них и мужчины, которые управляли телегами, где сидели старики и дети. Молодёжь, гикая и кидаясь камнями по стаям птиц, которые с удивлением наблюдали такую жизнь, шли особой кучкой. Причём девушки шли отдельно от парней.
— Кто это? Откуда они бегут? Куда бегут? – эти и другие вопросы вихрем закружились в его голове. – Может, мне спросить у них?
— Не вздумай! – предостерёг его внутренний голос, взыая к осторожности.  – Ты ведь не знаешь, что у них в головах! Их вон сколько!
И правда, беженцы, как длинная змея, идущая по дороге, извиваясь и не прекращаясь, шли и ехали к городищу меланхленов, пытаясь перебраться через реку. В одно мгновение с его стороны реки образовалась огромная толпа, на которую напирали  приезжающие. Те, кто стоял у реки, что-то кричали напирающим, а те, не разбирая и не останавливаясь, всё шли и шли, сталкивая своих же людей в воду.
Кто-то уже начал переплывать, кто-то пытался перехать на телеге и его сносило. Крики, плач, ругань, угрозы, драки возникали то тут, то там. Кто-то искал брод через реку и не находил, переплывая самостоятельно. Кто-то бросал телеги и садил детей на лошадей и так переплывал через реку.
Неожиданно, наблюдая за беженцами, он сравнил их с муравьями, которые упорно преодолевали все препятствия, даже ценой чьей-то жизни. В довершение всего, яркий изломанный луч молнии разделил небо, ударив в дуб у места переправы. Будто дырка в небе образовалась, и на людей полился крупный дождь, стеной надвигающийся на них.
Крики людей, потерявших близких, потонули в раскатах грома и шуме дождя. Кто-то отошёл в сторону, прячась под листвой деревьев, кто-то спрятался под телегой, а кто-то упорно перебирался на другую сторону реки.
Были и такие, которые радостно встречали непогоду, активно грабя и добивая несчастных, по которым прокатилась змея беженцев. Только суровая непогода на время прекратила движение этой змеи.
— Интересно, почему от меланхленов никого не видно? – подумалось ему. – К ним столько  беженцев двигается, а они даже не шевелятся!
В это время под дуб, который раскидистыми ветвями спасал его от ливня, пробрались молодая женщина и девочка. Увидев Веденея, они даже испугались, и собирались перебраться куда-нибудь в другое место. Но он тут же знаком показал, что его не стоит бояться.
— Кто вы и откуда? – не удержавшись, спросил он, наблюдая некоторое успокоение на их лицах.
— Мы с Понта Евксинского… Гиксосами нас ещё называют… - дрожа от холода мокрой одежды, произнесла женщина. – Но есть и борисфены… И трипольцы… Даже агафирсы встречаются…
— Отчего или от кого бежите?
Женщина странно посмотрела на Веденея и прижала к себе дрожжащую девочку. — А разве вы не знаете?
Веденей покачал головой, показвая им, что ничего не знает.
— Так Дарий, царь персидский, войну нам объявил! Своего сатрапа Арианамна с воинами прислал по степи! — дрожа, с трудом произнесла женщина. — Хватают и женщин и детей! В рабство… Мужчин слабых и старых убивают на месте, а сильных берут на корабли гребцами… И отца нашего…
Вдруг на глазах у неё возникли слёзы, а девочка, увидев слёзы матери, просто заплакала, уткнувшись в её живот. Понимая, что затронул очень тяжелую тему, решил пока больше не спрашивать.
Тем временем гроза с ливнем прокатилась мимо, и небо посветлело, а дождь перестал лить, падая отдельными каплями на меня и женщину с девочкой. К тому же они уже успокоились и разглядывали Веденея, никак не решаясь заговорить.
— И куда дальше? – невольно выскочило из его рта.
— Не знаем… Хотелось бы спрятаться там, куда он не дойдёт! – просто произнесла женщина, сняв с себя платок и накинув его на девочку, чтобы та согрелась. — А вы не знаете, местные нас примут?
— Я не местный… Поэтому ничего не могу вам сказать… — ответил он как думал, потому что и сам не знал, что же происходит у меланхленов.
Между тем дождь совсем прекратился, и в толпе беженцев снова наступило оживление, как и новые попытки переправиться.
— Ну, мы пойдём… Только вот не знаю, как дочке переправиться: ведь она ещё хорошо плавать не умеет! – обреченно произнесла женщина.
— А, давайте я вам помогу! Не тоже надо переправляться на ту сторону… — сам не знаю почему, вдруг он произнёс это. – Она будет держаться за луку седла коня и вы тоже… Так и переберётесь!
Женщина с девочкой даже поклонились в ответ.
Влившись в толпу беженцев, они, как и планировали, перебрались на тот берег. Поклонившись ему, они примкнули к толпе и быстро растворились в ней. Он же поехал в городище с большей частью змеи беженцев, которых видел то там, то тут, нахально занимавших брошенные жилища и разворовывая их имущество.
Добравшись до дома старосты и жрицы, он увидел их стоящих у дверей и горестно наблюдавших за тем, как дерутся из-за пищи беженцы. По щекам Арбуя и Серапиты текли слёзы.
Поклонившись ему и Серапите, спросил. — Что всё это значит?
— А то… Предали нас дети… Бросили… Уехали… — он то и дело смахивал слёзы. — А теперь… Всюду грабёж! Всё разворовывают беженцы…
— Как уехали? —удивлению Веденея не было предела. — А вас… Что же бросили?
— Мы уезжать не захотели… — со вздохом произнёс Арбуй, гладя прижавшегося от страха перед людьми Черныша. — Не думали, что так всё обернётся…
— Может, к нам поедем? — ему стало жалко этих старых и беззащитных людей, бывших когда-то у вершины власти. — У нас такого нет!
— Серапита, что скажешь? — он посмотрел на жрицу, которая беспрестанно молилась, закрыв лицо руками. — Русичи нас к себе приглашают!
— А ты, думаешь, у них скоро не то же станет? — вдруг отозвалась она зло и беспощадно к себе.
— У нас порядок, везде выставлены заставы, сформирован отряд на войну с Дарием… — Веденей начал убеждать их, но чем больше говорил, тем больше понимал, что это напрасно.
— Нет, сынок… — в голосе Арбуя явно прозвучало сожаление о том, что они не ушли со своими, и теперь им придётся жить, а возможно, и умереть на своей территории. — Спасибо за приглашение, но мы останемся здесь…
Когда Веденей вышел, в центре городища уже собралась огромная толпа. В центр вышел бородатый мужчина и произнёс. — Мы пгишли! Здесь есть готовые для нас дома, пища… Пгедлагаю выбрать стагейшину и жить здесь! Думаю, в такой дгемучий лес Дагий не сунется!
Дикие возгласы одобрения прервали его речь.
— Пгедлагаю Агама сделать стагостой! — какой-то молодой парень указал пальцем на выступавшего. — Кто за это, пгошу поднять гуки!
— Здесь мне больше делать нечего! — подумал Веденей и пошёл к лесу: возвращаться той же дорогой не любил, да и идти против течения толпы беженцев как-то не хотелось.
Он заехал на холм, обросший деревьями, с которого хорошо была видна муравьиная река беженцев, среди которой то и дело вспыхивали драки и грабежи, махнул рукой и поехал в сторону свего городища.
 К вечеру уже оказался у Военеги и Хлебославы. Подробно рассказав всё, что видел, подвергся подробнейшему расспросу о судьбе Арбуя и Серапиты.
— Нам надо подумать о защите от такого рода беженцев… — рассуждая сам с собой, произнёс Военега. – И о приёме тех беженцев, которых ждём!
Все согласились, что хаоса в таком деле допускать нельзя.
— Рада куда-то пропала! — неожиданно с дрожью в голосе произнесла Хлебослава, смотря куда-то в сторону. — И караван на её родину ушёл. Почему-то не попрощалась…
— А Велесова книга на месте? — не удержался Веденей.
— Да я не смотрела…
— Так-так… Значит, Гродан именно Раду использовал! — подумал он. — Интересно, вместе с книгой или без неё?…
Хлебослава как-то странно посмотрела на него и ничего не сказала.
2
Веденей вышел на улицу и потянулся, подняв голову и руки к небу, постепенно привыкая к образу, который приходится играть.
Расплывчатое тёмно-серое пятно на горизонте, клубясь и увеличиваясь в размерах, ближним краем двигалось прямо на него, а дальним у горизонта – мимо…
— Ничего себе! Это что, гроза намечается? — подумал он, медленно опуская руки.
Меж тем какой-то неприятный шум, перемешиваясь с криками птиц, придвигался к нему  всё ближе и ближе.
Он повернул голову налево и увидел, что на западе тучи были ещё темнее, чем были прямо перед ним.
— А на востоке? — любитель задавать себе самые неожиданные вопросы и исследовать всё, что как-то касалось его и людей, он тут же повернул голову на восток. На востоке тучи были, но светлее и голубее.  — Ну, вот! И я говорю: «Надо держаться скифов!»
Веденей снова повернул голову на запад: неожиданно крики птиц умолкли, а шум несколько увеличился. Казалось, Природа замерла. Когда же он повернул голову на восток, то даже услышал тихое квакание лягушек. И удивился тому, что голос лягушек и их количество, увеличилось. Застрекотали птицы. Поднялся ветер. Тонкие стволы деревьев послушно нагибались, позволяя пропускать мимо удары ветра и снова выпрямлялись, как ни в чём не бывало.
Но вот на западе сверкнула молния, а следом прокатился раскат грома. Вдруг среди нарастающего шума на западе послышалось громкий крик Сокола, который, крича, крыльями своими отгонял грозу, казалось, предупреждая её на своём языке о чём-то важном. И, словно поняв то, что грозе сообщил Сокол, гроза вдруг задумалась, остановилась и повернула назад, невольно уменьшая размеры молний и ветра. Она уходила! Но тут из-за деревьев вверх поднялся Черный Ворон и, увидев Сокола, каркнул во всё воронье горло. Сокол, пролетая над ним, вдруг сначала устремился от него. Ворон же, подумав, что Сокол испугался его, погнался за ним. Но, как только Сокол, сделав круг вместе Вороном, снова направился к Ворону, тот, мгновенно сообразив, чем ему всё это грозит, тут же кинулся на землю и спрятался под кустом.
Вединей, пораженный тем, что наблюдал в природе, смотрел на всполохи удаляющихся молний и вслед за ними доносящихся уже тихих разрядов грома где-то на западе.
— Интересно! Гроза что же, Сокола испугалась? — удивлённый поведением Сокола и грозы, сделаел вывод Веденей. — Этого не может быть! Гроза во много раз сильней какого-то Сокола! Тогда почему всё изменилось? А Ворон? Ишь, как он расхрабрился! За Соколом погнался! И что? Устав гоняться за Соколом и увидев, что он к нему направляется, тут же вернулся туда, откуда взлетел!
Озадаченный происходящим, он стоял и смотрел на то, как дождь каплей за каплей поливал его вверх смотрящее лицо, и не мог поверить в происходящее.
Небо вдруг посветлело, и дождь прекратился. Сокол, сделавший круг над ним, казалось, посмотрел на него, пару раз издал негромкий крик в Вединееву сторону и, взмахнув крыльями, полетел на восток.
— Стоп! Гроза… Сокол… Ворон… — в голове Вединея вертелись эти слова, которые всё больше и больше что-то обозначали. — Сокол - это наш тотем, Сокол-солнце. Финист Ясный Сокол! Светлое солнечное божество Хорс. Да, да, тот самый наш славянский, русский, исконный бог солнца. Тот самый Хорс, чьё имя и означает на древнем русском языке «солнце»!
И вдруг дошло до него то, что всё время ему мешало по-другому рассуждать как жрецу. И, хлопнув себя по лбу, он прошептал. — Какой же я идиот! Конечно, Черный Ворон – это персы и их царь Дарий, а Сокол – это скифы, сарматы и мы - русы. А круг Сокола – это движение до Великой Вороны, которая как преграда, не даст им продвигаться дальше! Так… Так…. Так… Великая Ворона! Это она должна помешать царю персов Дарию двигаться дальше на север! А молния? То есть нужно сделать так, чтобы весь его путь к рекам Ра и Великой Вороне был выжжен, а скифы и Великая Ворона помешали бы Дарию двигаться дальше!
Неожиданно открылась дверь и из неё показалась Хлебослава.
— Веденей, сыночек! Ты чего? — Хлебослава удивленно смотрела на Веденея, смотревшего куда-то вверх и стоящего как изваяние. — И чего ты там увидел? Да брось ты этот дождь! Ты лучше посмотри, что я тебе принесла!
— Ты… Когда-нибудь… Видела как Сокол гоняет Ворона? — как-то отрешённо спросил он, продолжая в своём мозгу обрабатывать полученную информацию.
— Да брось ты всё это! — она обняла и прижалась к телу сына, чтобы хоть немного согреть его. — Бедненький ты наш! Не успел приехать с учёбы, как на тебе! Удар по голове… Приезд и отъезд Рады…
Хлебослава, смущенно улыбнулась очередному непонятному действу сына.
Они бы так и стояли и стояли, согревая друг друга, да в щели двери показалась круглая голова Руськи.
— Бабушка, дядюшка! Ну, вы чего? — улыбаясь тому, что невольно стала свидетельницей их нежности друг к другу, произнесла Руська. Подумав-подумав, и забыв, зачем собиралась позвать их, она, как-то хитро улыбаясь, убрала голову из щели и закрыла за собой дверь.
— Руська! Ну, ты чего? Позвала их? — чей-то мужской голос вывел Веденея из блаженного состояния.
— Там дождик идёт… — ответила Руська и, повернувшись спиной к двери, пошла от неё к своей кровати.
— Ничего не понятно… — произнёс Ракша, возмущаясь поведением Руськи.
3.
Утром, вылив на себя ведро холодной воды из колодца, Веденей почувствовал себя готовым к новым приключениям. В голове гнездились какие-то нехорошие мысли, но всё же боль от ушиба головы ещё сказывалась. В игру Сокола и Ворона он старался не вникать, откладывая эти мысли на другой срок. Тем более, что в этот раз Войнята, взявший его в качестве своего помощника, отправлял в род Эрзянских Кабанов с задачей выяснить, как  они собираются обороняться, и где собраются ставить заставу. Запрыгнув на первого попавшегося коня, который нетерпеливо бил копытом о землю, он поехал в земли Эрзянских Кабанов.
Восходящее солныщко, частично спрятанное узкой полоской небольшой тучки, светило ему прямо в глаза, поэтому, чтобы избежать неприятного падания света в глаза, он доверил коню самому выбирать дорогу, в сам во все глаза смотрел на реку, в которой розовой полоской отражался восход.
Так он и ехал, то опускаясь в ложбины, то заезжая в лес, то перемещаясь по лесостепи, пока к обеду не приехал во владения Эрзянских Кабанов. Жрицу Хурсан нашёл довольно быстро в городище и сообщил цель своего прибытия.
Недолго думая, та показала и место для заставы, и то, какие работы ведутся в кузне по изготовлению кольчуг и шлемов для воинов. Под конец он услышал доклад старейшин и удивился, как далеко зашли соседи в своей подготовке к войне.
Всё бы ничего, но в самом конце своего задания прямо в дверях он встретился сначала с человеком, которого жрица назвала Боричем, а потом и с женщиной, которую почему-то назвали Спаретрой. Уступив им дорогу и пропустив их к жрице для доклада, он вдруг услышал имя мужчины и вспомнил, где и когда его услышал впервые. Поняв, что это был представитель Эрзянских Кабанов, задумался.
— Ничего не понимаю… Как так может быть? Ведь того мужика тоже называли Борич! — рука сама собой озадаченно почесала затылок. Неожиданно  он вдруг понял, что опять столкнулся с какой-то загадкой. — Но, если сравнивать вид того и этого, то они совсем не похожи! Может, я совсем рехнулся? Или моя больная голова так работает?
Решив, что во всём виденном виновата его больная голова, он распрощался и поехал обратно. К концу дня, так и не решив, что же надо делать дальше, Веденей доехал до своего городища и, зайдя к Войняте, доложил ему о результатах поездки.
— Да, действительно, мы сильно отстали от них! — согласился с выводами своего посланца Войнята. — Завтра же начнём нагонять! Иначе совсем опозоримся…
Озадаченный всем, с чем столкнулся, он шёл к Хлебославе. Но и там ничего не случилось, и теперь, уже твёрдо решив, что его голова действительно не в порядке, он даже облегчённо вздохнул от того, что не надо обвинять кого-то в измене.
 Однако, стоило ему и Хлебославе зайти в свой собственный дом, как вдруг обнаружилось, что там образовался странный кавардак, как будто кто-то искал что-то. Конечно, он подозревал, что именно искалось, но говорить об этом предусмотрительно не стал.
— Всё-таки это не голова… — тихо прошептал Вединей, однако Хлебослава это услышала.
— У тебя голова болит? — Хлебослава тут же бросила расставлять разбросанные вещи по своим местам и устремилась к Веденею. — Говорила же… Говорила! Нет, отправил так далеко! И на весь день!
Тут Веденею стало понятно, что речь идёт о Войняте, который отправил его к эрзянцам.
— Матушка Хлебослава, успокойся! С моей головой всё в порядке… — он выставил руку, преграждая ей путь к себе, на ходу, придумывая что-то. — Войнята здесь не причём! Ты нашла ту книгу, которую спрятала вчера?
Только тут Хлебослава метнулась к своему тайнику, запустила руку и с растерянным выражением лица встала, уперев руки в бока. — Нет! Её здесь нет! Ну и что?
— А то! — ничего не найдя лучшего, чем молчание, он закрыл свой рот. — А вдруг это совсем не так?
С чувством исполненного долга, зная, что содержание книги цело, закрыл глаза и тут же уснул.
4.
Утром следующего дня Войнята должен был огласить список  тех из мужчин, кому предстояло быть в  дружине, которая направляется к скифам. Но вместо этого, выстроив всех мужиков и юношей рода русичей, он произнёс. — Те, кого буду называть, выходят из строя!
И, пересчитав всех подряд, дал команду. — Кий! Бивой! Буй-Тур! Боголюб! Харий! Алинис! Выйти из строя!
Названные им мужики вышли из строя. Войнята тут же произнёс. —  Все вышедшие из строя направляются в кузницу, и будут ковать кольчуги и шлемы в три смены! Старшим назначаю Кия! Можете идти! Вы все остаётесь здесь…
Крепкий и высокий мужчина, который вышел из строя под именем Буй-Тур, обратился к Войняте. — Воевода! Замени меня! Я ничего в кузнечном деле не понимаю, а в дружине от меня может быть больше пользы. Кого-нибудь помоложе выбери – пусть опыта набирается!
Войнята кивнул ему, и, посмотрев на молодых юношей, показал на одного. — Горисвет! Пойдёшь вместо Буй-Тура!
Юноша вышел из строя и молча присоединился к группе Кия, которая из-за Буй-тура на время остановилась.
Стрельбище для тренировки дружины неожиданно наполнилось мужчинами разных возрастов. Повернувшись лицом к Ратше, который держал в руках лук и стрелы, они ждали, что он им скажет.
— Задача простая: из трёх выстрелов нужно попасть в мишень! — произнёс он с достаточно жесткой интонацией.
В голове Ратши тут же возник голос. — Ну, скажи им, что тот, кто не попадёт в мишень, в дружину не попадёт!
Не успел он сообразить, как же дальше быть, как второй голос ответил первому. — Ага! Скажи, скажи им! И каждый из них постарается промазать, чтобы не идти на войну!
— Задача каждого из вас попасть в мишень. Делай как я! — не особо разбираясь в тонкостях взаимоотношений, сложившихся у каждого из потенциальных дружинников, Ратша решил задачу просто: делай как я, а там будет видно. И, натянув лук, послал стрелу точно в мишень.
На позицию выходили по три человека. Первыми стреляли Долян, Стрига и Гродан. Долян, часто бывая на охоте, попал в мишень с первого раза. У Стриги ушло на это две стрелы.
Гродан не попал ни разу, чем тут же вызвал большое раздражение у Ратши. — Братишка, ты чего меня позоришь? Или ты специально решил не попадать? Не хочешь идти на войну?
Гродан молча смотрел в землю, не поднимая глаз на двоюродного брата и не отвечая на его слова.
— Так знай: ты в любом случае пойдёшь на войну! А, чтобы научиться попадать, будешь тренироваться… Хоть весь день! А теперь становись в хвост очереди!
Веденею выпала честь стрелять с Борлесом, который был лесорубом и охотником, и Благомиром, который работал строителем, но тоже часто ходил на охоту. Как и предполагалось, оба охотника с первого раза попали в свои мишени.
Он старался: ему очень хотелось посмотреть, что же находится в южно-тинаисских степях, даже ценой похода на войну. Несмотря на то, что его все три стрелы так и не попали в цель, на этом не успокоился. 
— Ратша! Ну, дай мне ещё один шанс! — попросил он Ратшу, который с жалостью смотрел на него. — Я хочу пойти на войну! Ты не смотри, что голова моя перевязана, это пройдёт!
И Ратша, посморев на остальных воинов, увидел, что многие из них кивают головами, сказал. — Ещё раз промажешь, можешь даже не рассчитывать на то, что попадёшь в дружину!
Но в этот раз Веденей всё же умудрился попасть в цель. Смахнув набежавшие слёзы от радости, он молча отдал лук и стрелы Ратше, который, похлопав его по спине, подтолкнул на сторону дружины.
Увидев, что Ратша не собирается потакать даже своим братьям, оставшиеся кандидаты в дружинники начали стараться попадать в мишень и, как правило, с трёх раз попадали хотя бы раз. Те, кто по каким-то причинам не попадал в мишень, молча переходили в хвост очереди, становясь за Гроданом. Таких, как Гродан, оказалось ещё двое: Боривой и Боремир, которым недавно исполнилось по восемнадцать лет.
Ратша, проверивший пятьдесят четыре человека, среди которых было трое юношей, которым исполнилось по восемнадцать лет, всех юношей освободил от воинской обязанности. Гродан в число освобожденных не вошёл и вышел снова на стрельбище. Кое-как он всё же смог попасть в мишень с третьего раза, чем снискал освобождение от своего позора.
На этом испытание членов новой воинской дружины рода русичей не закончилось. Им предложили надеть на себя кольчуги, шлемы, щиты, мечи, сапоги и плащи. Но самое главное, предстояло выбрать себе верого друга – коня.
— Ух ты! Вот это да… — только и успел произнести Веденей, почувствовав, что им что-то новое управляет. И, получив кольчугу, чуть не уронил её на пол – так тяжела была она с непривычки. Расстроившись от этого, неожиданно для себя начал смеяться, увидев, как Гродан поднимает с пола свою кольчугу. — Ну, у меня ещё не всё пропало!
Нечто похожее испытали многие начинающие воины.
Гродан, увидев смеющегося Веденея, показал ему кулак и прошипел что-то такое сквозь зубы. — Обожди! Ты ещё своё получишь! Давай, отваливай отсюда… Ведь тебя тоже чуть не забраковали!
Шлем, который получил Вединей, был совем не похож на другие, и почему-то начал болтаться на его голове, так как оказался больше, чем надо. Недолго думая, он, сорвал несколько листьев лопуха, и снова надел шлем на голову. Шлем закрепился как влитой.
Увидев, как Гродан пытается надеть на свою лохматую голову шлем, неожиданно предложил ему такой же вариант. — Гродан, возьми лопухов и положи в шлем! Может лучше подойдёт!
Но Гродан, который изначально был настроен против Веденея за его штучки, только произнёс. — Меряй, меряй! Всеравно щас снимать придётся всё это!
Между тем Долян, видя в своих руках ещё больший по величине шлем, чем у Вединея и крутя его так и так, произнёс. — Веденей! Дай-ка мне эти лопухи! Я с ними померяю свой шлем!
Как потом оказалось, оба были довольны такой доработкой. С этого и пошло: если что-то не подходило одному, то могло вполне доработаться с помощью лопухов. Все дружинники, кроме обидевшегося на Веденея Гродана, быстро исправили недочёты кладовщика-хранителя снаряжения.
5.
С конём у Веденея получилось ещё интереснее: когда его подвели к тому коню, который должен быть выдан ему, он сам, не знаю почему, подошёл к нему и молча поглядел ему в глаза. Конь тут же ощерил зубы.
— Это не мой конь! — неожидано вылетело у него.
— Как это не твой конь? — в голосе Ратши зазвучал металл возмущения своеволием подчиненного. — Раз тебе именно его выдали, значит это твой конь! И вообще, твоя очередь ещё не подошла!
— Так! Не мой… И всё тут! — твёрдо заявил он, удивляясь сам себе. Все вокруг замерли: они ещё на получали коней и им было интересно, чем всё это закончится. А о том, что Веденей был человеком со странностями, им было давно известно.
— Это твой конь! Он тебе предназначен! — вдруг, не подчиняясь  своему мозгу, вылетели слова из его губ, обращаясь к Ратше.
— Но у меня пока нет коня… Вот вы получите коней и я возьму, что останется!
— Ну и не правильно! — возмутился Вединей, удивляясь сам себе. — Конь на войне – это первый друг! Ты должен верить ему, а он верит тебе!
— Ты брось свои привычки жреца! На войне они не нужны! — Ратша начал сердиться.
— Вот смотри: я сейчас к нему подойду, трону его и он начнёт брыкаться… — удивляясь тому, что не может управлять телом и чем-то ещё более важным, в котором оказалась его душа, Веденей решил сам проверить, правильна ли оказалась его первая мысль, которая проскочила в голове, когда он смотрел на коня.
И, стоило Веденею подойти к коню, на которого показывал Ратша, как тот, ощерив зубы, заржал, поднялся на задние лапы и чуть не порвал уздечку, привязанную к столбу.
— Ну, вот… Я же говорил… — сокрушенно произнёс он.
— Да, теперь и я вижу… Какой ты у нас ненормальный! — удивлённо качая головой, с сожалением произнёс Ратша. — А вот посмотрим, примет ли он Доляна или Стригу!
По его команде Долян пошёл к коню, но стоило приблизиться ему на расстояние вытянутой руки, как конь тут же злобно ощерился, предупреждая человека, что дальше его не подпустит. Удивленно покачав головой, Долян вернулся на своё место. То же самое произошло и со Стригой. А Гродана конь даже на расстояние вытянутой руки не подпустил.
— Ну, что… — засмеялись будущие дружинники в адрес Ратши. — Похоже, конь и тебя не подпустит!
Ратша удивлённо посмотрел на Веденея, передал ему лук и стрелы, и пошёл к коню. Подойдя на расстояние вытянутой руки, он остановился: конь стоял, как стоял. Тогда он подошёл к нему близко. Конь и на этот раз не препятствовал и смотрел на него своими большими карими глазами.  Когда Ратша провёл по его лбу рукой, тот молча наклонил её, как бы признавая человека. Все ахнули.
— Будь моим другом! — неожиданно признёс просящим голосом Ратша, мгновенно отбросив все командные привычки.
И конь, мотнув головой, даже прижался на мгновение к голове Ратши, издав короткий хрип.
— Гляди-ка! А конь-то его признал! — удивлённо произнёс Веселин, улыбаясь диву дивному. — А ведь Веденей, получается, был прав! Выходит, не всяк конь хочет быть другом тебе на войне!
Неожиданно, прильнув к голове коня, Ратша почувствовал какое-то спокойствие, которое вдруг охватило его душу.
— Ерунда всё это! Брехня! — неожиданно громко произнёс Гродан. — Конь и друг? Давайте и козлов себе в друзья выберем… Чтобы не бодались!
На лицах дружинников появились усмешки, а кто-то даже открыто засмеялся, поддерживая Гродана.
— Не хочешь, не выбирай! Если на войне тебе не нужен конь-друг… — неожиданно заявил Долян. — А я, пожалуй, попрошу Веденея подобрать мне такого же коня, как и Ратше! А, Веденей? Для меня здесь есть такой?
Неожиданно всё изменилось, как будто к каждому вернулась озабоченность, и лица у дружиников стали серьёзными и внимательными.
— Долян, дай мне какую-нибудь свою вещь… — удивляясь самому себе и тому, что делает, Веденей пошёл к Доляну и тот откуда-то из кармана достал ему платок.
Так с платком в руке он и пошёл вдоль конюшни. К удивлению всех, первые пять коней встречали его лёгким ржанием, как будто говорили. — Нет, это не я!
И лишь шестой конь не стал ржать, а только мотал головой, приветствуя руку Веденея с платком Доляна.
— Долян! Вот твой конь-друг! — и рука его сама собой махнула Доляну, чтобы тот шёл приветствовать своего друга.
Когда Долян прикоснулся рукой к щеке коня, тот негромко фыркнул и качнул головой в знак приветствия. Все даже захлопали в ладоши.
— Давай теперь Стриге друга подбери! — Долян протянул Веденею руку и благодарно пожал: он и правда почувствовал в коне друга.
— И мне, Веденей! И мне! — понеслось со всех сторон.
— Давайте так: Веденей подберёт всем желающим коней, а те, кому это не надо, получат то, что останется! — голос Ратши прозвучал как приказ и все разом утихомирились, образовав две очереди: одну большую для тех, кто хотел иметь друга в бою, и тех, кто в это не верил.
Веденею казалось, что кто-то другой, а не он подбирал коней таким же методом, как и для своего брата. Те, кто не хотел  такого выбора и предпочитал делать свой собственный выбор, вышли из конюшни и ждали окончания процедуры. Те, кто получил своего коня, выводили их на улицу и обихаживали их, устанавливая сбрую, и садились на них, делая свои первые в этой паре поездки. Как правило, никаких проблем не возникало.
Когда очередь закончилась, пришла пора сделать свой выбор друга и ему самому. Проходя мимо коней, он слышал ржание, сокрушённо думая, что здесь ему не найти друга. И только у последней стойки, где стоял невысокий, никак не реагирующий на другие платки, серый конь со светлой длинной гривой, он увидел долгожданную реакцию. Мало того, конь поднял свою голову на уровень его лица, раскрыл сильно рот, показывая верхние зубы, высунул язык и заржал.
— Это ты, что ли? — Веденею даже смешно стало от того, какой конь ему как жрецу достался. — Точно! Ненормальному вояке должен достаться ненормальный конь! Вот, дуралей!
Когда он вывел своего коня из конюшни, Гродан даже засмеялся. — Точно! Два сапога – пара!
Теперь оставшиеся дружинники устремились в конюшню, опережая друг друга.
Гродан вывел высокого красивого черного коня, который брыкался в уздечке. Как потом оказалось, и садиться Гродану он долго не давал.
Нечто похожее было и у других дружинников, которые не стали выбирать друга в виде коня.
Веденей же, обкатывая своего коня без особых происшествий, решил назвать его Дуралеем, за то, что выбрал себе такого ненормального воина, считая, что когда-нибудь Ратша постарается его заменить кем-нибудь другим. Когда же братья и те, кого кони сами себе выбирали в друзья, узнали, какое Веденей дал имя своему коню, они тоже решили это сделать. Так у коня Ратши появилось имя Бурун, у Доляна – Гром, а у Стриги – Ветер.
Гродан своего коня никак не назвал, так как считал это дуростью, а, узнав, что Веденей назвал своего коня Дуралеем, только ухмыльнулся. — Точно, два сапога – пара!
6.
Тёмное синее небо, где-то на горизонте показывая сильно идущий дождь, не предвещало ничего хорошего к обеду. Так и оказалось: первые беженцы появлись у Великой Вороны к обеду, выйдя по дорожке, идущей по краю леса.
Большинство из них шло пешком, хотя были среди них и те, кто ехал на ослах. Как правило, это были маленькие дети и измождённые переходом старики и старухи. Вся молодёжь и взрослые женщины шли пешком. Увидев оказавшуюся перед ними Великую Ворону, они с радостными криками кинулись к ней. Некоторые даже зашли в воду по колено, с удовольствием смывая накопившуюся пыль степей. Как ярко разноцветное пятно из людей, которые всё прибывали и прибывали, окрасился берег Великой Вороны.
Через некоторое время с другого берега к ним направились три лодки, которыми управляли три молодых юноши. Причалив к берегу, на котором столпились люди, первый из лодочников спросил. — Кто из вас старший? С кем я могу говорить?
Из толпы вышла полная женщина в синем сарафане и обёрнутой белой тканью головой. Сняв с себя белый платок, она сказала. — Это род русичей? Мы туда пришли?
— Да, это род русичей! А вы кто? – ответил лодочник.
— Наш царь Иданфирс распорядился нас отправить к роду русичей Рысей. — произнесла она, внимательно вглядываясь в лицо лодочника. — При этом он сказал, что нас там ждут!
— Это верно, вас здесь ждут! — произнёс лодочник. — Отдайте распоряжение садиться по пять человек в лодки, и мы вас переправим на другой берег. Переплывать самим не надо. Течение здесь быстрое! А мы постепенно всех вас перевезём! На той стороне вас отведут в городище!
Женщина повернулась к своим соплеменникам и крикнула, чтобы её все услышали. — Друзья! Мы, наконец-то, пришли! Нас здесь ждут и перевезут на тот берег по пять человек! Не толпиться!
В первую лодку села она и ещё четверо стариков и старух. Лодка отошла от берега и через несколько минут ткнулась носом в другой берег. Там уже стояли несколько женщин, поджидая лодки, которые одна за другой переплывали реку, высаживали и снова отправлялись за новой командой. Так длилось до вечера.
Тех же, которые были переправлены, сопровождали женщины русичей до городища  в места кормления и отдыха. Вскоре вся первая группа беженцев была переправлена в городище русичей. Кроме них женщина-староста создала команду из своих, которые на том берегу строго смотрели за дисциплиной и порядком.
С этого дня так происходило ежедневно. Узнав, что русичи для них и своей безопасности роют большие ямы, молодёжь скифов тут же вызвалась помогать в этом хозяевам. Очень скоро между ними установились приятельские отношения. Все попытки кого-то вести себя подругому старейшинами скифов немедленно пресекались, так что у русичей не было повода относиться к беженцам плохо.
Как оказалось, и эрзя встретили хорошо беженцев – сарматов, добросовестно выполняя своё обещание. Скоро и у них наступил порядок и согласие.
Вспоминая беспрядки, возникшие у беженцев в городище меланхоленов, Веденею было как-то не по себе…
7.
К концу второго дня отряд русичей рода Рыси в составе пятидесяти воинов добрался к повороту реки Танаис, где их уже ждали воины отряда эрзянских Кабанов. Они приехали сюда несколько раньше и наших встретили радостными криками и постукиванием мечей о щиты. Естественно, зная раньше почти каждого из них, мы тоже были довольны этой встрече и своими криками, а также постукиванием мечей о щиты, приветствовали их. Запасы пищи наши истощились и наиболие предприимчивые охотники и рыболовы, увидев такую полноводную реку, с разрешения наших командиров, решили половить рыбку на реке Танаис. Естественно, и Веденей тоже увязался за ними.
Найдя на берегу реки лодки, и, оставив под его охрану всю свою аммуницию, довольные тем, что могут, наконец, заняться любимым делом, они покидали в реку сети и стали ждать, когда рыба забредёт в них, а потом вытягивали их из реки и наполняли лодки пойманной рыбой.
Чтобы видеть их работу и наслаждаться красотой реки, а так же охраняя их военное имущество, Веденей решил перебраться к обрыву под корни большого дуба, частично свисавшего над рекой. Когда всё военное имущество оказалось под корнями, он и сам туда перебрался. Так и сидел тихо, никому не мешая. Даже вздремнул после долгого пути на коне.
Он проснулся от того, что услышал два голоса.
— Погоди! Дай-ка взгляну, нет ли здесь кого-то из наших? — произнёс знакомый ему голос, однако который Веденей не смог сразу же идентифицировать, кому он принадлежит. Он, чтобы его не узнали из любопытства, бысто накинул себе на голову чей-то шлем и на себя две кольчуги, под которыми, лёг под корнями дерева поближе к кольчугам товарищей так, что мог быть принятым на горку боевой одежды, и замер.
— Похоже, никого… — через некоторое время произнёс тот же голос.
— Гродан! — наконец догадался Веденей. — Что же ты, гадюка, на этот раз придумал?
— Дагий пгиплывёт… - произнёс незнакомый Веденею голос с каким-то акцентом, в котором сильно было заметна картавость.
— Ну и што? — Гродан нетерпеливо прервал незнакомца. — Где тебя носят черти? Я тебя зачем посылал? Что с Велесовой книгой?
— Ничего себе! – подумал Веденей и замер, чтобы не пропустить ни единого слова.
— Что…Что… - незнакомец так и сказал, мягко аваливаясь  на «ч». – Ничего не понятно! Один Дагий идёт по суше к нам, а дгугой высадился, но совсем не там, где обещал… И на Истге, и на Богисфене!
— Ну и што? Мне-то от этого легче? С кем я буду торговать?
Веденей почувствовал некоторое неудовольствие со стороны своего знакомого.
— Дугак ты, Ггодан! Стгоить он будет соогужения на Оаре! Там его обозы будут стоять… Там и надо тогговать!
— Гродан? – у Веденея чуть дух не перехватило. – Гродан! Гродан имеет какие-то дела на вражьей стороне?
— Ну, ты не тяни! Говори, што знаешь! — в голосе Гродана просквозило недовольство и недоверие. — А што это мне даёт? Где Велесова книга?
— Твою Велесову книгу девка твоя пегедала нашим гиксосам! — передохнув, произнёс незнакомец. — Только она им не понгавилась. И девку твою за это они повязали. Собигались отпгавить её на тогги как габыню… А скажи, Ггодан, как ты заставил её это сделать?
— Так-так, значит, эту недотрогу они повязали! — довольно произнёс Гродан. — Так ей и надо! А заставил я её просто: сказал, что Веденей её ждёт в степи у леса!
— То есть как это его девку? — непонимая ничего, возмутился Веденей. — И почему повязали? Да на торги? Ну, ты и гад, Гродан!
Потом подумал-подумал о чём-то Гродан и подозрительно спросил у незнакомца. — Ничего не понимаю! Почему Велесова книга им не понравилась? Ведь я же её сам нашёл там, куда Хлебослава положила…
— Так вот кто всё перерыл в доме Хлебославы и украл Велесову книгу! — Веденей облегчённо вздохнул. — А все показывали на Раду! Да, Гродан, ты не гадюка, ты - большой змей!
— Так что ты говоришь про Дария? — довольным голосом спросил Гродан.
— А то, что всем он говгит, мол, пгиехал мстить скифам за пгошлое погажение гиксосов… А на самом деле он хочет поживиться дгагоценными камнями да железной гудой на Каменном поясе! — голос незнакомца выражал обиду. — Да габынь скифских пгихватить побольше!
— Врёшь! И как же он это всё увезёт?
— А так: у него пятьсот когаблей, на котогых он сюда везёт воинов с лошадьми и обозами! Пятьсот тысяч воинов, из них семьдесят тысяч конников… — голос незнакомца от обиды и недоверия со стороны Гродана даже прервался. — А обгатно он повезёт на них дгагоценные камни, железную гуду и габынь!
— А как же войско? — усмехнулся Гродан. — Ну, ты, и пройдоха, Шубур! А мне-то что от этой вести? Где оплата за то, что Рада стала рабыней? Ты принёс то, что я заказывал?
— Рада стала рабыней? — чуть ли не вырвалось у Веденея. — Так вот куда она подевалась? И это Гродан подставил её!
— Эх, ты, Ггодан, Ггодан… А Велесова книга-то оказалась пустой! Не ту книгу ты отпгавил! А Гаду взяли гиксосы в качестве оплаты за то, что долго к вам скакали! Да и она не подагок! — в голосе незнакомца просквозило сожаление тупостью заказчика и явный сарказм. — На, беги свой яд! Только не знаю, куда ты собгался его использовать? Иденфигса собигаешься отгавить?
— А тебе-то что? — возмутился Гродан. — Кого хочу, того и отравлю! Ты получил своё? Вот и иди своей дорогой! И мне пора…
Через минуту всё стихло, а в голове Веденея мысли никак не могли успокоиться. — А вдруг это всё брехня? Опять розыгрыш! И ничего такого это не значит… Ведь матушка сказала, что Рада домой уехала! А Гродан-то? Гродан? И кого это он собрался отравить?
Невольно сам собой вспомнился эпизод из встречи Гродана и Рады.
За такими мыслями он как-то даже забыл о рыбаках на время. Но скоро их возгласы и крики, его быстро вернули к действительности.
— Эй, мужики! Я здесь! — крикнул он им, скинув с себя кольчугу и шлем, вышел на край утёса и замахал рукой им. — Давайте сюда свою рыбу!
Вскоре и остальные воины двух родов подтянулись на запах ухи и жареной на вертелах рыбы. Как-то за такой пищей забылось всё, что услышал Веденей совсем недавно.
8.
Однако его повеселевшее от еды состояние мгновенно улетучилось, стоило ему увидеть Гродана, который, как ни в чём не бывало, уплетал уху и жареную рыбу наравне с другими. Чтобы не испортить окончательно себе настроения после такой пищи, он отошёл в сторону, так, чтобы Гродан тоже его не видел.
— Понаблюдаю-ка я за ним! — мысли вновь заставили вспомнить тот разговор у дуба. — Интересно, зачем ему яд?
И сам же недовольно себе ответил. — Зачем… Зачем… Отравить собрался кого-то, вот зачем! Вот только кого? И когда?
Не прошло и часа, как наше воинство закончило трапезничать, к Ратше и Боричу, которые теперь сидели вместе, подъехал гонец вождя Иданфирса.
— Вождь Иданфирс призывает старших ваших отрядов на совещание, которое он собрался провести на кургане у балки реки Танаис! — коротко по-военному распорядися он. — Не медля, вместе со своими отрядами, вы должны выступить к его войску, которое расположено там же!
И, не дожидаясь ответа, повернул своего коня и ускакал куда-то.
— По коням! — крикнули один за другим Ратша и Борич, ища глазами своих коней, мирно щипавших ярко зелёную и сочую траву прибрежной растительности.
А через пару часов они уже располагались на свободном месте от воинов вождя Иданфирса в балке.
— Слушай, Борич, ты что-нибудь в писанине понимаешь? — Ратша смотрел на высокого и крупнотелого Борича.
— Нет, а что? Ты думаешь… Это надо будет? — удивлённо произнёс Борич. — Я-то думал… Меч главное! Не писать же на войне!
— А давай Веденея с собой возьмём! — обрадованно произнёс Ратша, блеснув радостными глазами. — Ежели вождь Иданфирс нам что-то такое завернёт, мы Веденея ему и подадим!
И оба, довольные тем, как решили трудную для себя проблему, ударили по рукам.
На совещание к вождю Иданфирсу пошли уже втроём: Ратша, Веденей и Борич.
На верху кургана на ковре сидел вождь Иданфирс со своими помощниками-вождями других племён и родов.
Им досталось место слева от него и незначительно ниже расположившихся командиров отрядов вождя Иданфирса и тех, кто его поддерживает.
— Вождь скифов Скифарб! Доложи, что тебе известно о походе царя Дария! — произнёс вождь Иданфирс, посмотрев на одного из сидящих рядом помощников.
— Думаю, что царь Дарий собирается высадиться на Понте Евксинском! — встав, один из сидящих помощников, доложил  вождю Иданфирсу. — Он уже высадил восемь тысяч воинов под командой сатрапа Арарамна с кораблей! Я всё сказал…
— Ладно, садись! — вождь Иданфирс посмотрел на другого своего помощника. — Вождь Скопасис, а ты что думаешь?
— Друзья! — Веденею было видно по его лицу, что вождь Скопасис чем-то сильно озадачен. — Мне кажется, царь Дарий собирается приплыть и высадиться не туда, куда сказал царь Скифарб, а к устью Истра. Так мне моя разведка донесла…
По кивку головы вождя Иданфирса он сел на своё место.
— А ты, вождь Таксакис, что думаешь по этому поводу? — вождь Иданфирс уже не скрывал своего раздражения.
— А моя разведка донесла, что царь Дарий должен перейти реку Тирас! — встав и произнеся эти слова, он обернулся и увидел посланца, который что-то руками ему маячил. Отпустив его, он растерянно посмотрел на вождя Иданфирса.
— Ну-ну… Сейчас ты скажешь, что вместо реки Тирас, он хочет перейти реку Борисфен … — слегка ехидно про себя шепчет Веденей, вспомнив разговор у дуба.
— Вместо реки Тирас, он собирается перейти реку Борисфен! — произнёс вождь Таксакис, услышав удивлённые взгласы командиров, и сел на своё место.
 — Получается, что наша разведка ошиблась… Что скажет разведка? — голос вождя Иданфирса не обещал ничего хорошего.
На кургане вдруг стало тихо – никто не хотел выссказывать свою точку зрения, зная крутой нрав вождя Иданфирса.
— Где у меня командир разведотряда? — вождь был явно недоволен и искал того, на ком мог бы сорвать свою злость.
Все переглянулись, но никто не встал.
— Так-так! А виновника-то на месте и нет… — прошипел от злости вождь Иданфирс, видя, что сорвать свою злость на ком-то не сможет. — А что по этому вопросу могут сказать мои союзнички? А, Ратша?!
Ратша, который никак не ожидал первым попасть на разделочный стол как рыба, которую сам недавно уплетал за обе щёки, покраснев, встал.
— Так, что ж ты молчишь? — вождь Иданфирс, увидев, что его неожиданное решение оказалось таким действенным, что все, кроме Ратши и Веденея опустили голову, даже улыбнулся.
— Дай мне сказать! — шепчет он Ратше и толкает тихонько его в ногу, но тот только отмахивается.
И вдруг до него дошло. — Вождь Иданфирс, позволь нашему жрецу сказать тебе пару слов!
— Ну-ну… Пусть нам скажет… — уже улыбаясь, произнёс Иданфирс: его нестандартное действие уже принесло эффект, в котором виноват оказался не он, а его подчинённые.
— Вождь Иданфирс! – Веденей вдруг вспомнил про сокола и ворону. —Позволь рассказать тебе одну притчу?
Вождь Иданфирс, кивнул ему головой, с удовольствием наблюдая, как остальные командиры поднимают заинтересованно головы. Рукой показав Ратше, чтобы тот сел, он внимательно и заинтересованно посмотрел на Веденея, который из-за спины достал свои гусли.
— Однажды я вышел на крыльцо и посмотрел на небо… — начал Веденей свою притчу, сопрвождая слова звуками гуслей. — С запада на небе образовался серо-синий вал с молниями и ливнем, который стремительно катился с множеством молний на восток, который был чист и спокоен. Впереди ливня летел Ворон, каркая и предупреждая всех о том, что хочет сделать с востоком. Но вот навстречу ему показался сверху Сокол: он то камнем кидался на Ворона, который тут же прятался в листве деревьев, то крыльями своими грозно махал на грозу, которая даже замедлила свой ход. Однако, вдруг Сокол развернулся и полетел на северо-восток. Ворон, не ожидавший такого поворота событий, закаркал во всё воронье горло, и устремился за ним. Но Сокол вдруг, сделав круг и повернув на запад, снова активно замахал своими крыльями на грозу, отчего та не только остановилась, но и начала поворачивать назад. А Ворон, испугавшись того, что на него вот-вот нападёт Сокол, разернулся и полетел на запад, бросив свою грозу, а затем и вовсе спрятался в траве, из которой когда-то вылетел…
— Вот что: всем оставаться на месте до моего возвращения! — произнёс вождь Иданфирс командирам. — А ты, жрец, отойдёшь со мной на такое расстояние, чтобы никто из них не слышал того, что скажешь мне!
Командиры, поняв, что такой притчей он вполне оправдал их ошибку, довольно заулыбались, а Ратша ему вообще показал на правой руке большой палец верх, означающий «Молодец!».
— Ну, а дальше-то что было? — произнес вождь Иданфирс, стоило им отойти на пару десятков шагов от всех, и, улыбаясь, посмотрел на Веденея.
— А ничего! — ответил он ему. — Ничего у Ворона не получилось из задуманного… Хотя и каркал он совсем о другом!
— Так-так… Хорошая притча получилась у тебя жрец Веденей! – произнёс вождь Иданфирс задумчиво. – Так говоришь, каркал об одном, а задумал совсем другое? Поэтому Дарий и высадился в другом месте? И разведка здесь не при чём?
— Да, так и есть! – Веденей смотрит на него и довольно улыбается. – Ты глянь, какой умница, вождь Иданфирс!
— Ворон – это как я понимаю, не кто иной как Дарий, а Сокол, стало быть – мы! – продолжал рассуждать вождь Иданфирс вслух. – Ну, и как ты видишь наши действия?
— У Дария семь сотен тысяч воинов. Из них семьдесят тысяч – конница… — как это вылетело само собой, Веденей и не заметил. – Надо как сокол: напасть и отлететь, сделать круг и снова…
— Так ты хочешь сказать, что нам незачем идти в открытый бой? – он снова прищурился, оценивая то, что собирался услышать.
— При таком раскладе Дарий нас раз и навсегда прикончит! Ведь имено это ему и надо! Думаю, истинная цель его вовсе не месть за поражение гиксосов, а драгоценные камни и железная руда Каменного пояса, да рыбыни, чтобы поднять упавшую за множество войн жизнь Персии! Он же долго воевал по дороге в Индию…
Глаза вождя Иданфирса даже заблестели от того, что он услышал. — И как, ты думаешь, он поступит?
— Я бы на его месте постарался запутать всех: напал в одном месте, а потом – в другом: пусть все думают, что именно туда он направит все силы. А сам пошёл рядом с Танаисом, чтобы протащить лёгкие корабли до поворота, а там волоком до реки Ра… Переправился, набрал бы драгоценных камней на Каменном поясе и рабынь, да железной руды на лошадях довез до кораблей, а там вниз по Танаису до моря! Воинов у него много…
— Да… Интересную ты, жрец, нарисовал картину! Но ведь ты же сам сказал, у него семьсот тысяч воинов и семьдесят тысяч – конников…
— А кто нам мешает пал травостоя сделать по его ходу, чтобы ни ему, ни его быкам есть нечего было. Да не давать ему отклониться от выжженной земли?  Половина воинов без еды сама погибнет…
— Так-так… А с конницей как быть? — вождь Иданфирс уже открыто улыбался.
— А конницу надо направить на север до Великой Вороны… Тоже по сожжённому пути в степи… — Веденею показалось, что можно уже заканчивать. — Не все туда доскачут… Вот там, в лесах у берега Великой Вороны мы и разобьем его конницу! Наш народ нам поможет - так как все на него сердиты!
— Да-а-а… Интересные мысли! — усмехнулся вождь Иданфирс. — Это руны тебе их подсказали?
— И, да и нет… — выскочило у Веденея. — Я это в природе увидел, а эту информацию о Дарии от определённых людей услышал, да и от беженцев!
— Вижу, не врёшь! — строго произнёс он. — Но больше никому об этом и не говори! А за притчу – спасибо! А взбодрить воинов можешь? Вижу гусли за твоей спиной…
— Что ж, спою, ежели надо! — отозвался Веденей.
Иданфирс повернулся и пошёл к командирам.
— Я решение принял! — строго сказал он командирам. — Указания получите позже! А сейчас послушаем песню нашего жреца Веденея!
Веденей сел на землю, положил на колени гусли и начал петь:
— Как во поле загоралась белая ковыла,
Загоралась белая ковылушка от камушка.
Как на этом камушке в ту пору
Сидел-сидючи млад ясмен сокол;
Как сидел он-то, ясмен сокол,
Сидючи крепко призадумался.
Как на ту пору-времени ясмен-соколику,
Ему только крепко придремнулося.
Как поджог-то он, ясмен соколик,
Подпалил он свои сизы крылушки,
Свои сизы крылушки да ясмен соколик,
Да рябыя свои перья-перушки.
Ох, да как же пошел-то он, побрел да ясмен соколик,
Пеший побрел он вдоль только по дороженьке;
Как идет-то, бредет он, ясмен соколик,
А на встречу ему да черные воронья.
Как и каркали они, черные воронья, смеялися,
Смеялися, потешалися над ясмен-соколиком,
Называли-то они его, ясмен-соколика,
Называли только его каргой загуменною.
«Ох, да не тебе-то ли было, ясмен-соколику,
Пешим ходить вдоль по дороженьке;
А тебе-то ли было, ясмен-соколику,
Летать-гулять в поле по-наднебесью!»
Ох, да как восплакался-то тут да ясмен соколик,
Да он только перед Господом Богом:
«Ох, Ты создай, пошли, Боже, да сильнаго дождика!
Ох, да отросли бы у меня, у ясмен-соколика,
Да сизыя мои только крылушки,
Ох, да сизыя мои только крылушки,
Да рябыя мои только перья-перушки!
Ох, да отсмеял бы я тогда, ясмен-сокол,
Эту насмешечку этим черным вороньям!»
Все на мгновение замерли, а потом кто-то нахмурился, кто-то усы начал гладить, кто-то кулаки сжал до боли…
А Веденей меж тем, окинув всех взором, запел другую песню:
— Ой, что-то мы засиделись, братцы,
Не пора ли нам разгуляться
Русь молодая, силы немерено,
Дайте коня мне да добрый меч
Ратью пойдём да погоним ворага
Русь молодая сердцу дорога
Да не пристало нам сидеть по хатам
Дайте коня мне да добрый меч
Было это, братцы, давным давно
Чёрные силы пошли войной
А мы не знали, не ждали, не ожидали
Жили, любили, детей рожали
Их сорок тысяч сороков
Русь не видала таких врагов
А мы не знали, не ожидали
Жили, любили, детей рожали
И полыхнули терема да хаты
Бабы плачь да малы ребята
А мужики все брат за брата
вышли за Родину воевать
Ой, что то мы засиделись, братцы
Не пора ли нам разгуляться
Русь молодая, силы немерено,
Дайте коня мне да добрый меч
Ратью пойдём да погоним ворага
Русь молодая сердцу дорога
Да не пристало нам сидеть по хатам
Дайте коня мне да добрый меч!
Так в наши хаты пришла беда
Жаркая сеча была тогда
А мы не знали, не ожидали
Жили, любили, детей рожали
Ой, да не уж - то Русская рать
Не постоит за Родину – мать?
Били, рубили, ворога топили
И победили чёрную рать!
И засияло небо голубое
Полная чаша мира да покоя
А кто пожалует к нам с войной
Дайте коня мне да добрый меч!
Ой, то то мы засиделись, братцы
Не пора ли нам разгуляться
Русь молодая, силы немерено,
Дайте коня мне да добрый меч!
Ратью пойдём, да погоним ворага
Русь молодая сердцу дорога
Да, не пристало нам сидеть по хатам
Дайте коня мне да добрый меч!
И засияло небо голубое
Полная чаша мира да покоя
А кто пожалует к нам с войной
Дайте коня мне да добрый меч!
Ой, что то мы засиделись, братцы
Не пора ли нам разгуляться?
Русь молодая, силы немерено,
Дайте коня мне да добрый меч!
Ратью пойдём да погоним ворага
Русь молодая сердцу дорога
Да, не пристало нам сидеть по хатам
Дайте коня мне да добрый меч!
И засияло небо голубое
Полная чаша мира да покоя
А кто пожалует к нам с войной
Дайте коня мне да добрый меч!
Ой, что то мы засиделись, братцы
Не пора ли нам разгуляться?
Русь молодая, силы немерено,
Дайте коня мне да добрый меч!
Ратью пойдём, да погоним ворага!
Русь молодая сердцу дорога
Да, не пристало нам сидеть по хатам
Дайте коня мне да добрый меч!
Веденей, когда присмотрелся после первого куплета песни, то увидел, что ему начали подпевать лишь некотрые воины, а к концу вместе с ним уже пели все.
Он же спокойно вернулся на своё место возле Ратши, который тут же пожал ему руку.
На следующий день прибыл гонец и сообщил, что вождь Иданфирс назначил Веденея посыльным от рода к себе в совет. Так началась новая жизнь жреца Веденея.
Глава 4. Поляница
1.
512 год до новой эры, год Крысы.
Несмотря на то, что утро было раннее и хмурое, по пути следования каравана из десятка телег, двигающихся по степи с людьми, им встречается белый густой туман, при этом степь равнодушно взирает на очередных незнакомцев.
Люди нервничают. Белый туман закрывает всю перспективу и на душе тревожно: вот так и они, едут не зная куда… Вокруг тишина и это только сильнее сжимает девичье сердце.
Неожиданно сквозь сплошную белую неизвестность прорывается вверху кусочек синего неба, а туман, который ещё недавно закрывал дорогу на корпус лошади, немного отодвинулся от телеги. Вздох облегчения, который нечаянно вырвался из чьих-то уст, был услышан туманом. И он снова отступил, давая место синему небу.
В телегах люди зашевелились: на горизонте, полностью закрытым белым туманом, наконец, сверху появилась полоска желтеющего синего неба, а едва различаемая дорога стала виднее на три корпуса лошади. Но туман, не сдаваясь, взметнулся ввысь, но скоро снова пригнулся от появившихся на горизонте лучей солнца.
Все замерли под равномерный стук копыт лошадей, ожидая неизбежное: вот-вот должны появиться первые лучи солнышка, как предвестник положительных изменений в их жизни.
— Ах-ах… — тихо пронеслось на телегах, лишь только первая желтая полоска, как предвестник новой нормальной жизни, вынырнула из-за горизонта, который по-прежнему был окутан белым жестоким туманом.
Нечто большее, чем музыка заиграла в сердцах тех, кто сидел в телеге, поскольку они уже не спали и молча наблюдали необычное явление: за всё время переезда такое случилось с ними впервые. А музыка усиливалась, то грозно ударяя в бубен сердца, то выбивая звон стали и чего-то невиданного в головах наблюдателей.
Солнышко ласково заставило их прищуриться, здороваясь с ними своим первым лучом света и заставляя туман прижиматься к земле и медленно передвигаться куда-то на юг.
Неожиданно слева показалась темная полоска леса, с которой начал удаляться белый туман.
— Зачем… Зачем я уезжаю? — Рада смотрит назад. — Я не должна быть в этом караване… Но ведь Гродан сказал, что Вединей меня ждёт с этой книгой! Так, я красиво ли оделась?
Рада осмотрела себя. — Всё нормально! Красная кофта, цветы любимому, книга не запачкана…
Но всё же ей плохо на душе от того, что не простилась с любимым. И сами собой по щекам её потекли слёзы. 
И неожиданно тихо запела:
— Как за реченькой, как за быстрою дубровушка шумит;
А во той ли во дубровушке соловьюшко поет,
Соловьюшко поет, громко насвистывает,
Он подруженьку приманивает:
«Прилети, моя голубушка! Без тебя мне жить тошнехонько!»
Как за речкою, как за быстрою живет удалой молодец.
Он по бережку ходит-гуляет, складно песенки поет,
С красной девушкой аукается, перекликивается:
«Где ж ты, где ты, моя Катя, где, красавица моя?
Ты уж, видно, позабыла меня, добра молодца,
Ты уж, видно, разлюбила Ваню, милаго дружка!»
Представив себя на месте Кати, а Веденея – на месте Вани, во рту её как-то разом пересохло, и она сглотнула пару слезинок. Но тут же сжала кулаки. — А чё он? Он совершенно не интересуется моими вкусами и интересами! Да и остальные… Меня никто по-настоящему здесь не понимает и не ценит!
Поскольку никто не стал ей отвечать, Рада посчитала, что молчание – это знак согласия. И она представила, как Веденей, увидев, что её нет нигде целый день, начнёт метаться в поисках её, и, теперь уже улыбнувшись, тихо запела, выразительно смакуя каждый интересный момент:
— Пошел козел в огород,
Поел козел лук, чеснок,
Всю белую капусту.
Возьму козла за рога,
Поведу козла на базар,
Продам козла на мыло,
На белое белило,
На алыя румяна,
На черное сурмило.
На ту пору муж на двор.
«А что, жена, ты бела?» —
— Муку, сударь, сеяла. —
— «А что, жена, румяна?» —
— Против пылу стояла. —
— «А что, жена, бровь черна?» —
— Лучинушку щипала,
За бровушки хватала. —
— «А где, жена, бел козел?» —
— Пошел козел под гору,
Сломил себе голову. —
— «А где, жена, голова?» —
— За водою уплыла.
На телеге женщины начали лукаво посматривать друг на друга и Раду.
И солнце, будто разговаривая с нею, тут же выглянуло из-за горизонта и ударило своими лучами по телегам и людям, истомившимся от длительной многодневной дороги.
Легкий ветерок прогнал остатки белого тумана куда-то на юг, открывая перед ними широкую степь. Кто-то из женщин, впечатлённый подувшим на них свежим ветерком, снял свой платок и подставил ему своё лицо, а кто-то просто улыбнулся, вдохновленный надеждами на новую прекрасную жизнь.
Лошади мерно идут, колышется степь, шуршит травка о травку, местами желтея старой травой. Куда ни кинь взгляд – везде одно и то же. Только вдали чуть синеет лес, да светло-голубым цветом синеют остатки воды в речках, да темнеют склоны оврагов. Ещё зеленея где-то в оврагах, прошлогодняя трава на равном месте имеет грязно-желтоватый оттенок с белыми крапинками. Ветер, гуляя по степи, обычно то гнёт до земли старую и молодую траву, то отпускает, давая ей передышку.
Но вот уже кое-где красно-фиолетовыми точками появляются цветы среди зелёной травы, подкрепляя надежду путников на изменения в жизни. Бабочки, обрадовавшись и используя подвернувшийся момент, то здесь, то там садятся на распустившиеся цветы.
Ничто не меняется в степи: одна трава меняет другую, а ветер, что хочет, то и делает с ней.
Запели жаворонки, привлекая своей трелью неожиданных посетителей.
Неожиданно первая телега остановилась, и мужчина средних лет прижал палец к губам, как бы призывая всех замереть на мгновение, а сам бесшумными небольшими шагами, снимая с плеча лук и вставляя в него стрелы, сошёл с дороги. Как бы интересуясь, кто это такой забрёл на его территорию, из небольшой норы высунулся небольшой зверёк ростом с локоть взрослого человека. Сел на задние лапки, опустил передние вниз к груди и замер, уставившись большими черными глазами на неподвижно стоящего охотника. Маленькие круглые ушки повернулись, прослушивая степь вокруг.
Неожиданно он повернулся вбок, открыв свою темно серую спинку с белыми крапинками, хотя ушами по-прежнему продолжал контролировать пришельца. Но тут из норы выскочил другой зверёк и, встав на ноги в полный рост, уставился на охотника. В какой-то момент он поверил новому странному столбу, неожиданно образовавшемуся неподалёку от его владений, и, упав на передние лапки, быстро подбежал к растению, находившемуся рядом с норкой, лапками нагнул его и что-то отправил себе в рот. Третий сурок, выскочив из норки, встал рядом с первым, на мгновение замер, а потом опустился на передние лапки и подбежал ко второму, уминавшему листочки.
— Пожалей… их! — тихо произнесла Рада, адресуя свои слова охотнику.
Резкий свист сурка и все они разом оказались в норке, прежде чем охотник, вздохнув, смог сказать что-то старику в телеге. Увидев, что все сурки оказались в норе, он повернулся и пошёл к первой телеге, так ничего и не ответив Раде.
Когда караван проехал это место, девушка, сидевшая на последней телеге, вдруг вскрикнула, показывая пальцем на то самое место, откуда недавно выглядывали сурки: там, расправив крылья, был коршун, в лапах сжимая сурка, который тихо издавал звуки тревоги. Взмахнув крыльями, коршун победно издал свой звук и взлетел, держа в когтях сурка.
— Смерть… Смерть рядом!… — прошептала она и закрыла лицо руками. И все повернулись к Раде, чтобы она прокомментировала этот случай.
— Правильно, смерть позади! — твёрдо произнёсла она, внушая надежду уставшим женщинам. — А жизнь и туман впереди… Так поедем же вперёд, подальше от смерти!
И караван продолжил свой путь, как ни в чём не бывало, а Рада, всматриваясь в знакомые очертания горизонта, неожиданно начала вспоминать события восьмилетней давности. — Да, тогда, восемь лет назад, мне, действительно, не повезло! Он тянется к учёбе,  а я чего-то ждала… Ох, надо было ещё тогда выйти замуж за Веденея, да уехать с ним, пусть и к чёрту на кулички! И река у них, эта, как её… Великая Ворона! Не нравится… Одно только имя птицы – Ворона чего стоит!
И неожиданно, громко и чувственно высоким голосом запела:
— Улетай на крыльях ветра
Ты в край родной, родная песня наша,
Туда, где мы тебя свободно пели,
Где было так привольно нам с тобою.
Улетай на крыльях ветра
Ты в край родной, родная песня наша,
Туда, где мы тебя свободно пели,
Где было так привольно нам с тобою.
Грустное лицо её разом преобразилось, стоило только представить летнее утро на реке Ра, восход солнца…
— Голубушка, ты, наша… — со слезами на глазах произнесла девушка, сидящая рядом, услышав высокие и жизнерадостные нотки песни. — Давай ещё дальше! Только не бросай эту песню…
— Там, под знойным небом,
Негой воздух полон,
Там под говор моря
Дремлют горы в облаках;
Там так ярко солнце светит,
Родные горы светом заливая,
В долинах пышно розы расцветают,
И соловьи поют в лесах зеленых.
Там, под знойным небом,
Негой воздух полон,
Там под говор моря
Дремлют горы в облаках.
Улетай на крыльях ветра
Ты в край родной, родная песня наша,
Туда, где мы тебя свободно пели,
Где было так привольно нам с тобою.
Там, под знойным небом,
Негой воздух полон,
Там под говор моря
Дремлют горы в облаках.
Улетай на крыльях ветра
Ты в край родной, родная песня наша,
Туда, где мы тебя свободно пели,
Где было так привольно нам с тобою.
Там так ярко солнце светит,
Родные горы светом заливая,
В долинах пышно розы расцветают,
И соловьи поют в лесах зеленых.
У кого-то из женщин в караване навернулись слёзы, кто-то шептал любимые имена своих близких, кто-то задумчиво смотрел вперёд, надеясь на будущее.
Так они проехали большой участок степи, прежде чем послышался свист и из кустов перед полоской леса вышли двое мужчин в чёрных халатах с башлыком. А следом за ними на конях показались три персидских воина с луками наизготовку.
— Стоять всем тихо! — неожиданно приказал один из мужчин в чёрных халатах и добавил.— Если не будете мешать нам, отпустим всех с мигом!
Мужики в караване, схватившись за оружие, после первых слов нападавших и, увидев направленные луки со стрелами на них, без слов положили оружие на место.
— Гиксосы… — услышала Рада чей-то тихий голос и встрепенулась. Внутренний голос произнёс. — Уж не те ли это гиксосы, которым ты должна передать книгу?
— Есть ли сгеди вас девушка по имени Гада? — произнёс второй молодой мужчина, широко улыбаясь и глядя на Раду.
— Я – Рада… А где Веденей? — отозвалась радостно Рада, но её внутренний голос, видя наглую ухмылку молодца, думал иначе. — Это хитрые враги! Не верь им!
Но было уже поздно: увидев радостную улыбку молодого человека, который тут же направился к ней, она соскочила с телеги и сама устремилась к нему, прижимая к груди Велесову книгу, врученную ей Гроданом.
— Дай-ка, я посмотгю, что нам пгислали… — улыбаясь, произнёс молодой обворожитель, забирая из рук Рады Велесову книгу.
Рада, ни секунды не подозревая ничего плохого, перестала контролировать ситуацию вокруг и сама заинтересовалась содержимым Велесовой книги.
Меж тем второй мужчина в чёрном халате, незаметно переместился за спину Рады.
— Постой! Так тут же нет написанных листов! — воскликнул обворожитель уже другим тоном, в котором Рада тут же почувствовала опасность и раздражение. — Они заменены бегестяными листами! Ты что пгинесла, негодница?
— Да я-то, откуда знала, что в ней! — попыталась оправдываться Рада, всё ещё веря в то, что с ними ничего не случится. — Что мне дали, то я и принесла! И вообще, я еду домой! А эту книгу должна только передать Веденею, а не гиксосам…
— Дгянь! Не смей нас так называть… — только и услышала Рада, как кто-то сзади приложил к её носу пахучую тряпку.— А за обман – ответишь!
Она ещё какое-то время слышала крики женщин, стоны мужчин, ржание лошадей. Но скоро это стало ей совершенно безразлично…
Очнулась она от того, что затекли завязанные крепко руки и ноги, а где-то поблизости раздавались крики и слышались удары хлыста. Открыв глаза, она обнаружила, что сидит на телеге, связанная по рукам и ногам, а также с кем-то спиной к спине. Повернув голову, Рада обнаружила ещё несколько девушек, связанных так же, как и она.
— Немедленно развяжите меня! — крикнула она вознице, который шёл рядом с телегой.— Куда это вы меня везёте?
— Ты, девонька, лучше молчи, а то кнута получишь! — тихо произнёс возница, сам со связанными ногами. — А везут тебя, девонька, в полон к персам, гиксосы!
— А ну молчать! — от удара кнутом возница как-то даже съёжился и согнулся поближе к телеге, отвернувшись от разговорчивой пленницы.
Рада, повернув голову, увидела за телегой на некотором расстоянии шестерых мужиков, связанных по рукам и ногам, которых вели на верёвках.
— Куда это нас везут? — тихо спросила она напарницу, которая была прижата к её спине.
— Как куда? — хмыкнула напарница. — На Понт Евксинский! Там нас на корабли посадят и повезут к персам на торги.
— То есть как это на торги? — не понимая, как это можно её, свободную девушку, продавать как товар на каких-то торгах, спросила Рада. — Я же домой ехала…
— Забудь! — коротко приказала напарница. — Теперь нас будут продавать как товар…
— Не хочу как товар! — не сдавалась Рада. — Я домой хочу!
— Говорю тебе, забудь про дом! — с сожалением в голосе произнесла напарница. — Думаешь, почему ты и я живы? Да потому, что продавать нас живыми выгоднее, чем прихлопнуть где-то в степи!
— Я сбегу! — неожиданно заявила Рада. — Вот освобожусь и сбегу!
— Я тоже так думала… — тихо произнесла напарница. — Да как? Руки – ноги связаны! Как сбежишь?
— Да рот не связан! — гордо произнесла Рада. — Мне его не заткнули!
Не успела напарница слово сказать, как Рада запела:
— При широкой при долине вырос куст калины,
Не великий куст калины, широкие листья;
Куда ветер ни подует, туда кустик клонит.
У меня ли, младешеньки, ум-разум расходит!
Задумала мои мысли ко милому в гости....
Обещался мой миленький жить со мной в совете,
Еще жить со мной в совете на белом свете;
А теперь же горюшечку меня покидает!
Вот на горе горюшечку матушка родила…
Удар хлыста по лицу на мгновение вспышкой огоньков остановил песню Рады.
— Не тгонь её! — вдруг услышала она голос того молодого мужика в чёрном халате, приказывающий надсмотрщику больше не бить её кнутом. — Пусть поёт свои песни! Нам нужен хогоший товаг, а ты хочешь его испогтить!
Рада, услышав то, что говорил гиксос, усмехнувшись ехидно, и продолжила свою песню:
— Только дала мати доли — одни черны брови!
Еще горе со бровями, печаль со черными:
Нельзя мне, красной девке, на улицу выйти,
На улицу выйти, с людьми постояти,
С людьми постояти, словечко сказати!
Постояла б я подоле, живу во неволе....
— Ну, а больше ты ничего хогошего не знаешь? — это улыбчивый гиксос сам обратился к Раде.
— Отчего же? — Рада усмехнулась. — Хочешь я спою про то, что с тобой будет в степи нашей? Ведь ты, как я теперь понимаю, с Понта Евксинского?
Гиксос кивнул головой, вглядываясь в лицо непокорной девушки и улыбнулся.
Рада зло с хитрецой в лице вдруг преобразилась и запела:
— Пролегала во поле дороженька;
Шириной она, дороженька, она не широкая,
Далиной она не далекая.
Никто-то, никто по этой дороженьке не проезживал;
Ни коннаго, ни пешаго по ней следу нету…
Неожиданно она обнаружила, что ей начала подпевать та девушка, которая была привязана спиной к ней, и улыбнулась. — Ну, вот, я уже и не одна!
— Проезжал по этой дороженьке удал добрый молодец;
Под ним добрый конь, его добрая лошадушка,
Худым она худенька, она притомленая да припотненая.
Пристигла его, добраго молодца, темная ноченька;
Сворачивал он, добрый молодец, со пути-дороженьки,
Приворачивал он, добрый молодец, к кусточку горькому полыночку.
«Ты позволь, ты позволь мне, кусточек, ночку ночевать!» —
— «Ты ночуй, ты ночуй, добрый молодец, ночуй, не убойся!
Постелюшка тебе, доброму молодцу, — что ковыль-травушка,
В изголовьице тебе — сам кусточек,
Часовые тебе, доброму молодцу, — частыя звездочки,
Коню твоему, добрый молодец, коню — серые волки!»
— Ну, мы же не пегсы Дагия… — начал оправдываться молодой гиксос. — За что ты нас так?
— А за то, что им служите! — жёстко произнесла Рада. — Иди к своим: больше сегодня ты от меня песен не получишь!
Под гогот остальных девушек молодой гиксос смущённо удалился.
— Ну, Радка, ты и молодец! Лихо вставила ему… — произнесла напарница и добавила. — За всех, за нас!
Стоило только молодому гиксосу отойти, как Рада тут же начала выворачивать и вытаскивать из-за спины связанные руки. Медленно, но верно, с болью, но твёрдым желанием освободить хотя бы одну правую руку, она, стиснув зубы, выкручивала её. Лишь при поворотах головы надсмотрщика она замирала и переводила дух…
Уже вкровь была изранена её кисть, с губ тонкою стуйкой стекала кровь из искусанных губ, но Рада не сдавалась… Лишь изредка, вспомнив Гродана, из её уст хрипящим голосом вылетало. — Ну, погоди у меня, Гродан! Поймаю – убью!
То ли кровь её стала смазкою, то ли верёвка от крови разбухла, но в какой-то момент кисть, наконец, выскользнула из верёвочной петли.
— Ух! — только и произнесла она первое победное слово, быстро оглядевшись вокруг. — Нет ли здесь надсмотрщика?
Теперь уже свободной рукой она начала освобождать левую руку.
— Подружка, ты как, со мной? — хриплым и пересохшим голосом тихо произнесла она, слегка толкнув локтём напарницу и повернув голову. Увидев её кивок, продолжила. — Сиди тихо!
И начала руками на ощупь развязывать её узлы. Прошло немало времени, прежде чем это удалось ей сделать. Постепенно, так она освободила руки своей соседке слева, а потом и соседке справа. Так, когда солнце клонилось к закату, они подъехали к большой реке. К этому времени у девушек её телеги и у ней самой на руках и ногах была только видимость крепления.
Видимо одному из персов что-то показалось странным в поведении девушек из телеги Рады и он, угрожая им кнутом, подошёл достаточно близко, не опасаясь нападения. И это была его ошибка!
Раду, как будто кто-то кольнул: она давно ждала нужного случая, чтобы завладеть луком и стрелами, который был за плечами перса. Перехватив конец кнута перса, она сильно дёрнула его и выдернула из рук. Мгновенно  подпрыгнув, сначала ударила ногой его в живот, а потом, ударив его ногой по шеё так, что у того перехватило дыхание. Рада сдёрнула его с коня, и тут же ударила ногой в челюсть. Перс не успел издать даже звука…
Достав лук и стрелы, Рада сама вскочила на коня и направила его к охранникам каравана. Расстреливая удивлённых охранников-персов одного за другим, она упустила из виду гиксосов, которые, быстро сообразив, чем всё это им грозит, бросились к лесу. Но зато девушки из её телеги, воодушевлённые подвигом Рады, вовремя увидели их и босились за ними. Скоро ободранные и избитые гиксосы показались из леса со связанными за спиной руками. В это время девушки её телеги освобождали остальных девушек и мужчин.
Наконец, все были освобождены.
Рада, собрав луки и стрелы персов, созвала на круг всех бывших невольников. В центр круга поставили двух гиксосов, связанных по рукам и ногам.
— Что будем делать с этими гиксосами? — вспомнив, как с ней обошлись только за то, что она невольно их так назвала, Рада нахмурилась.
— Убить, негодяев! Пусть теперь служат нам! Оставить их в степи, чтобы волки съели! — раздались голоса вокруг.
— Надо дать последнее слово каждому… — произнесла Рада. — Мы же не волки, убивать сразу…
— Да-а-а! Дать последнее слово… — покричали бывшие пленницы и пленники.
— Скажи, ты, старший гиксос, за что тебе можно подарить жизнь? — произнесла Рада, снимая с плеча лук и две стрелы.
— Подагите мне жизнь… — слёзы потекли из глаз его, голос умоляюще просил. — Клянусь вам служить вегой и пгавдой!
— Врёт! Не верь ему! — внутренний голос Рады протестовал желанию гиксоса остаться в живых любым способом.
— Поднимите вверх руку те, кто считает, что можно подарить ему жизнь?
Неожиданно стало тихо: никто не поднял руки вверх. Гиксос молча опустил голову на грудь.
— Скажи теперь ты, молодой гиксос, за что тебе можно подарить жизнь? — произнесла Рада, обращаясь к молодому гиксосу, стыдливо отвернувшегося от своего товарища.
— Мне стыдиться нечему… Газве только поведением моего стагшего товагища… — тихо, но чётко произнёс он. — Как гешите, так и будет!
В кругу бывших невольниц и невольников стало тихо: они вспоминали, имелись ли за этим гиксосом какие-нибудь прегрешения.
— Ну, что скажете? — снова произнесла Рада, оглядывая круг.
— Отпусти его… — неожиданно произнесла одна из девушек, сидящих на телеге Рады. — Не хочу брать грех на душу из-за него…
— Кто за то, чтобы отпустить его и не брать грех на душу, поднять руки!
Не подняли руки только две девушки.
— Почему? — видимо вопрос Рады застал их врасплох: обе тут же смутились.
— А потому, что он всё время разговаривал не с нами, а с тобой! — улыбаясь, произнесла одна из них.
Звонкий хохот до слёз, наконец, разрядил создавшуюся обстановку.
— Пусть сама река нас рассудит: переплывёшь реку сам – останешься жив! Не переплывёшь… Ну, уж извини: сам виноват! — произнесла Рада, обращаясь к старшему гиксосу. — Раз никто не хочет брать на душу твою гибель, не хочу и я этого!
И Рада показала на реку Танаис, которая в этом месте была широка, но возможность её переплывания всё же была.
Старший гиксос сбросил чёрный халат и пошёл к реке.  Ещё до половины реки виделась его голова…
Молодой гиксос, увидев, что больше на него никто не обращает внимания, поклонился Раде, но не пошёл прочь с этого места, а отошёл к кустам и там и присел.
Рада, понимая, что с этого момента у неё начинается новая жизнь, закинула лук и стрелы за спину, и пошла смывать окровавленные руки и лицо водой из  реки.
— Ты пощадила меня, позволь и мне сделать тебе подагок!
Рада вздрогнула от неожиданности и повернула голову в сторону раздавшегося голоса.
— Мне не нужно от тебя никаких подарков! — тихо, но чётко, произнесла она, продолжая умываться.
— Даже, если гечь пойдёт о Веденее? — хитро улыбаясь, произнёс молодой гиксос. — И называй меня Шубуг! А то как-то неудобно газговагивать…
— Скажи, Шубур, чего тебе от меня надо? — Рада выпрямилась, повернулась к нему лицом и прямо посмотрела ему в глаза, в которых уже начинал полыхать огонь жестокости. — То, что ты остался жив, не я виновата, а круг. Вот и сделай ему подарок: исчезни! И без тебя тошно…
— Так хочешь ли ты знать, что я видел Веденея в Понте Евксинском в хгаме Агшавы перед отъездом сюда… — как можно небрежно произнёс Шубур.
— Не бреши! Я сама видела у русичей рода Рыси Веденея перед отъездом! — уже улыбаясь, произнесла Рада. — Ну, что на это скажешь?
— А то, что у Веденея года гусичей на пгавой щеке шрам, а у Веденея в хгаме Агшавы его нет! — почти зло ответил Шубур.— Я знаю, ты мне не вегишь, но это так!
— И это всё? — смеясь над обиженным Шубуром, Рада вытерла лицо подолом кофты.— Подумаешь, есть шрам на правой щеке, нет шрама на правой щеке…
— И одет он был не в белый халат, как Вединей, а в сегый! — не унимался Шубур. — Это тебе о чём-то говогит?
— То есть ты хочешь сказать, что наш Веденей – это белый маг, а твой Веденей – серый маг? Да не смеши меня! Так не бывает! — потом странно так посмотрела на него и спросила. — А откуда ты знаешь нашего Веденея? Ты, что, бывал у нас?
Она так и сказала «у нас». Спохватившись, что теперь она сама покинула род русичей Рыси и Веденей теперь не её сородич, несколько смутилась.
— Да, был недавно… Точнее, я оттуда иду… — несколько недовольно тем, что его посещение рода русичей приходится раскрывать, произнёс он.
— Значит, ты должен знать Веденея. Опиши его! — уже заинтересованно произнесла Рада, садясь на травку небольшого обрыва и приглашая Шубура к разговору.
— Молодой мужчина сгеднего госта, чегная богода и усы, белый халат мага, палка с крючком навегху… — сжав брови для воспоминания образа Веденея, произнёс он. Потом спохватился, увидев издевательскую улыбку Рады и добавил. — Шгам… Шгам на пгавой щеке в виде небольшой ящегицы!
— А тот Веденей?
— Ну, во-пегвых, его звать не Веденей, а Агиган, а во-втогых, у него есть сестга – Сида… — произнёс Шубур, видя, какое воздействие произнесли его слова на Раду.
Рада разом покраснела и невольно  задумалась. — Странно… Он правильно описал Веденея. Ну, и что? Мог ведь где-то услышать или увидеть! Веденей ведь не сидел на одном месте! А тот? Почему тот так похож на Веденея?   
В это время к Раде присоединилась Апраксия, услышав их разговор о роде русичей Рыси.
— Скажи, кого ты знаешь из этого рода? — произнесла она, хитро прищурив глаза. Рада благодарно кивнула ей, приглашая присесть.
— Ггодана, Быляту, Кагину, Избаву… — начал загибать пальцы Шубур.
— Ну, вот и расскажи нам про Гродана всё, что знаешь! — хитро улыбаясь, произнесла Рада, глазами показав Апраксии на то, чтобы та тщательно проверяла ответы Шубура.
— Молодой мужик с гыжеватой богодой и усами, года на четыге-пять стагше Веденея. Чем-то смахивает на волка: смелый авантюгист, любитель женщин, всегда готов к пгиключениям…
— А вот скажи, раз ты такой осведомлённый о жизни русичей, кто ударил Веденея по голове? — почти издеваясь, признесла Апраксия. Рада от этого вопроса чуть ли не замерла на месте.
— Кто. Кто… — передразнивая Апраксию, произнёс Шубур. — Ггодан, вот кто!
— То есть как Гродан? — слегка растерявшись от ответа, произнесла Апраксия. Однако такой ответ подтверждал все подозрения Рады.
— А он мне сам об этом похвастался… — просто произнёс Шубур, не пытаясь скрывать свою связь с Гроданом. — Што именно он и удагил Веденея толстой палкой по голове!
— А ты можешь сказать, почему он ударил? — уже включилась в разговор Рада.
— Ну, мне он сказал так, когда я спгосил, почему… — Шубур на минутку задумался, чтобы подобрать правильные слова для объяснения. — Видите ли, когда на совещании стагейшин тгех годов было выдвинуто пгедложение объединиться, то Веденей сказал, погадав на гунах, что это объединение пгинесёт каждому члену года и, особенно, самой пгигоде очень большие потеги, а тем, кто будет у власти - богатство. Поэтому объединяться не следует. Сам же Ггодан в это время гешил добгаться до власти над годами и наладить тогговлю для себя между годами. Их объединение могло геализовать его план ещё больше. Но стагейшины послушались Веденея! Вот он и тгеснул по голове Веденея, чтобы тот не мешал ему газвиваться!
— Так-так… — Рада начала почему-то нервничать. Чтобы разрядиться, спросила. — А про Велесову книгу что знаешь?
— А что тут говогить? — усмехнулся Шубур. — Здесь никакого секгета нет: на Понте Евксинском Велесова книга сейчас в большой цене у ггеческих цегковников! И, заметьте, они готовы платить золотом, а не как у вас – шкугками! Поэтому мы и ездим по годам, да спгашиваем её…
— А у нас кто её вам достал? — спросила Апраксия.
— Вон спгоси у своей подгужки, кто её попгосил доставить нам! — Шубур кивнул головой на Раду.
— Вот, Гродан, змей! — невольно выскочило у Рады, которая, представив то, что сделала бы с ним, сжала кулаки.— Теперь понятно, кто перерыл всё в доме Хлебославы и свалил всё на меня! Как будто я всё это сделала…
— А что за представление было между Гроданом и мной по вопросу взаимной любви? — неожиданно спросила Шубура Рада.
— Ну, ты же Ггодану сама дала от вогот повогот! — засмеялся Шубур, заметив восхищённые глаза Апраксии, которая даже руками хлопнула от гордости за Раду. — Ему ничего и не оставалось, чтобы отомстить так тебе, показав пгедставление с Избавой и Кагиной перед Веденеем!
— Вот гадёныш! — руганулась Рада. — Теперь я понимаю, почему Веденей даже не простился со мной!
Неожиданно образовалась пауза: каждый думал о своём. Как это ни странно, но новые сведения несколько изменили отношение Рады к Шубуру: она уже не стала столь категорично с ним разговаривать.
— А наш торговец Былята? — поинтересовалась Апраксия.
— А что Былята? Я тогговец, он тогговец… — просто произнёс Шубур. — Он служит сразу двум хозяевам, а я сам себе хозяин…
— Кому это Былята служит? — Апраксия, никогда не имевшая дел с торговлей, была несколько удивлена.
— Вашему стагейшине  и Ггодану! — тут же ответил Шубур, усмехнувшись поднявшимся бровям Апраксии.
— Скажи… — несколько неуверенным тоном спросила Рада заинтересовавший её вопрос. — Вот ты… Про сестру того Веденея…
— Насколько мне известно, Агиган не находится на службе у Дагия, а Сида и Агшама, её отец, живут у себя на Понте Евксинском… — просто ответил Шубур. — Больше я ничего о них не знаю…
Шубур же, прежде чем уйти по своим делам и вернуться на Понт Евксинский, оставил Раде адрес свой, если вдруг она захочет оказаться там. 
Когда Шубур ушёл, напарница Рады подошла к ней и, улыбаясь открыто, протянула руку. — Меня звать Апраксия, а тебя я знаю: ты была в нашем поселеньи! Давай будем друзьями! Или даже нет, кровными сёстрами!
— А не боишься? — ухмыльнулась Рада. — Ведь вам всем, что про меня сказывали? Мол, такая – сякая, приташшилася за Веденеем, а сама…
— Дак то кто ж тако говорил-то? Гродан! Известный омманшшик… — она ласково посмотрела на Раду и, внимательно посмотрела в глаза Раде. — Ты яму не верь! Он готов за кажной юбкой ташшитьси, а тех, кто яго посылат, тех он грязью обливат!
— Откуда ты это знаешь? — не утерпела Рада.
— А он и меня тако же поливал! — усмехнулась она и добавила. — За от ворот поворот…
— А чего ты поехала в такую даль?
— Это Бела послала за хорошей коровой, а эти словили: она же не знала, что так всё получится…
— Ладно, у нас время ещё будет поговорить и побрататься, а сейчас надо готовить ужин из чего-то! — произнесла Рада и встала, взяв с собой лук и стрелы. — Я -  на охоту!
И запела:
— Лети, перышко, через полюшко,
Смахни, пёрышко, моё горюшко.
С моего лица смахни пылюшку,
Обратися, стань моим крылышком.
Мне бы крылышки как у сокола,
Мне бы силушку, как у камушка.
Мне бы, братушек, как у деревца,
Мне бы жизнюшку с нового венца.
Не лежать бы мне в чистом полюшке,
Не смотреть бы мне в небо-облачко.
Не просить бы мне лёгка пёрышка да
Отогнать, смахнуть моё горюшко...
Лети, пёрышко, через полюшко,
Смахни, пёрышко, моё горюшко.
С моего лица смахни пылюшку,
Обратися, стань моим крылышком...
Скоро на полянке у берега разгорелся костёр. Кто-то из оставшихся девушек пошёл искать дрова, кто-то попытался ловить рыбу тем, что сталось от персов.
А Апраксия развила верёвку на тонкие волоски и привязала один конец к поясу, а другой конец – к перьям стрелы.  Затем разделась и пошла к реке, в которую зашла по пояс и начала медленно искать рыбу. Наконец, ей повезло увидеть рыбу, выплывшую на мелководье. Только с третьего раза ей удалось всё-таки поймать рыбу. К этому времени пришла и Рада, на поясе которой висели три сурка.
После ужина Рада и Апраксия покормили лошадей и остались дежурить у костра, а остальные прилегли кто где: кто-то у телег, кто-то прямо на земле.
— Ну, что, ты по-прежнему хочешь побрататься кровью со мной? — внимательно смотря на задумчивое лицо Апраксии, спросила Рада.
— Да! Ничего не изменилось! — Апраксия, улыбаясь, подняла голову и взглянула в глаза Раде.
— Ну, тогда приступим к обряду! — произнесла Рада, подавая ей нож одного из персов и беря себе другой. — Вот этот мой нож будет, а этот -  твой. Накали на огне свой, а я – свой!
Когда кончики ножей стали красными, Рада сказала. — Встань с другой стороны костра, чтобы я видела твои глаза и разрежь ножом вену у кисти на левой руке и повторяй за мной клятву верности!
Апраксия тут же повиновалась и скоро у костра на возвышенности реки Танаис стояли они одна напротив другой.
— Режем вены и собираем кровь в чаши с родниковой водой! — произнесла Рада, разрезая вену себе и сливая капли в свою чашу. — А теперь сольём их в одну чашу!
Апраксия, которая сделала то же, что и Рада, внимательно слушала и повторяла за ней.
— Выпьем же по половине чаши и прижмём наши руки! — приказала Рада, выпив половину чаши с общей кровью. Как только то же самое сделала Апраксия, Рада прижала свою левую руку с кровью к левой руке Апраксии и произнесла. — Твоя кровь – моя кровь! Твоя беда – моя беда! Твоя удача – моя удача! Клянусь!
Апраксия повторяла слово в слово за Радой, глядя ей прямо в глаза.
Огонь, как свидетель того, что сейчас происходило, на последних словах вдруг резко взмыл вверх, подтверждая истинность происходящего. Увидев, как огонь отреагировал на их слова, они улыбнулись и обнялись.
— Будь здорова, сестра Апраксия! — со слезами на глазах произнесла Рада.
— Будь здорова сестра Рада! — навернувшиеся слёзы, улыбаясь, Апраксия даже не собиралась убирать.
Они так и сидели, обнявшись, у костра и смотря на реку. И каждая из них думала о своём…
На следующий день, бывшие невольники разделились на две части: на части подводах с лошадьми уезжали назад те, кто не захотел остаться  и ехать дальше, но и были те, кому нужно было ехать к реке Ра.
Три лошади персов отошли к тем, кто захотел охранять их караван: это были Рада, Апраксия и ещё одна эрзянка.
Когда караван собрался идти в род Рыси, сопровождать его и воевать с персами, как настоящие поляницы, пожелали трое бывших невольниц. Командиром отряда поляниц единогласно была выбрана Рада. Но им необходимо было решить несколько вопросов.
2
Через семь солнцеворотов караван Рады оказался у Великой Вороны. Здесь Рада, кивнув Апраксии, сказала. — Я не знаю, как решит Добрава, оханять вас дальше или нет, но мы с Апраксией дальше не едем! У нас есть дела по роду Рыси…
— Я к своему роду Эрзя поеду! — произнесла Добрава, подъезжая к Раде и Апраксии и обнимая их по очереди. — Спасибо вам, девоньки, за всё! Жаль, что мы расстаёмся…
— Спасибо! Спасибо за всё! — поддержали её и караванщики, и бывшие невольницы. — Нам было безопасно с вами!
Рада и Апраския поклонились им и, хлестнув своих лошадей, направились к переправе через Великую Ворону, вошли в неё и вместе с лошадями переплыли через неё.
Первым делом кровные сёстры направились к жилью Гродана, и, не застав его там, сильно расстроились: уж очень хотелось обеим отплатить ему плетью по спине за всё то, что пришлось пережить за это время.
— Так-так… Значит, Гродан ушёл на войну с персами… — задумчиво произнесла Рада. — Интересно, какими пакостями он будет заниматься там?
— Какими делами может заниматься Гродан? — ответила ей Апраксия. — Будет гадить…
— Так-так… Интересно, а Веденей ушёл на войну с персами? — тихо произнесла Рада, но Апраксия и это услышала.
— А что тут думать? Давай спросим у Хлебославы!
И они направили своих коней к дому Хлебославы.
Появление двух дев, одетых с одной стороны как персидские воины, а с другой стороны как поляницы, уже взбудоражило всё поселение. Не успели они подъехать к дому Хлебославы, как их тут же окружили мужики с криками, направив на них рогатины. — А ну, персы, слазь с коней!
— Да какие же мы персы! Мы поляницы! — крикнула им Апраксия. — Вы чо, меня не узнали? И Радку?
В толпе окруживших их людей раздались крики восхищения. — Да то ж наша Апракся! И Радка! Откуда вы?
— Давайте так: вы скажете, где ваши старейшины. А мы им всё расскажем! — крикнула Рада. — Тогда и вы всё узнаете!
— А чо их искать? — раздалось в толпе. — Вон Хлебослава, вон Войнята, вон Бела!
Увидев стерейшин, Рада и Апраксия спешились и пошли к ним, ведя коней в поводу. Подойдя, поклонились им и поприветствовали.
— Видно разговор будет у нас долгий… — произнёс Войнята, оглядев Апраксию и Раду, и показал рукой на дом, где собиралась община. — Чтобы не повторяться, объявляю: желающих послушать в зал не пущу! Всё что нужно, мы вам сообщим!
Привязав коней, сняв шлемы персов и расправив по плечам волосы, Рада и Апраксия вошли в зал после старейшин.
Усевшись за стол вместе со старейшинами, Рада и Апраксия отвечая на вопросы, рассказали всё, как было. Когда они окончили, в зале наступила тишина.
— Вот, значит, как… — только и сказал Войнята, почёсывая бороду.
— А я-то всё думала, почему Веденей меня всё про Велесову книгу расспрашивал! — вдруг сказала Хлебослава. — А потом принёс мне листы книги и попросил заново сшить их и сделать им обложку… Значит, греческие церковники за ними охотятся!
— Матушка Хлебослава… — начала было Рада, и тут же смутилась: получалось, что она без разрешения назвала её матерью, но Хлебослава тут же подала ей знак, продолжать. — От Шубура я узнала, что есть молодой мужчина на Понте Евксинском, который как две капли похож на Веденея. Только шрама ящерки у него нету… Как это может быть?
Хлебослава вспыхнула, радостно блестнув глазами, из которых тут же брызнули слёзы, и тут же сникла. — Нет… Такого не может быть! Это было бы слишком…
— А вот Шубур говорит – может! — настойчиво произнесла Апраксия и, блеснув глазами от набежавшей вдруг мысли, произнесла. — А если мы с Радой проверим, так это или нет?
Рада, которая опустила голову, окончательно смирившись со словами Хлебославы, радостно подняла голову и, улыбаясь кровной сестре, посмотрела с надеждой ей в глаза.
— А что? Это мысль! — неожиданно произнёс Войнята. — Ежели Былята оказался предателем, и мы не имеем информации от разведки, то, заслав наших поляниц в логово врага, будем иметь нужную нам информацию! А они и про близнеца Веденея всё узнают!
Так и порешили. Что они решили по поводу Гродана, для Рады и Апраксии так и осталось неизвестным: получив разрешение на разведку, они тут же вышли, радостно обнявшись.
Толпа ожидающих встретила их радостными воплями: увидев улыбки на лицах кровных сестёр, они приняли решение, что девицы оправданы.
Меж тем Рада, отвязав своего коня, пошла к реке Великой Вороне, где перевязав ему ноги, опустила пастись на зелёной травке, а сама, усевшись на берегу и запела:
— Полоса ли моя, да полосонька,
Полоса ль моя да не паханая,
Не пахана, не боронена!
Заростай, моя полосонька,
Частым ельничком да березничком,
Еще горькиим да осинничком!
Уж я по лесу хожу-брожу,
Во сыром бору я грибы беру;
Никто в лесе не аукнется.
Откликалися пастушки дружки,
Государевы да охотнички,
Моей матушки да помощнички.
Припаду-то я ко сырой земле,
Припаду-то я да послушаю.
Чу, заносит голос матушки:
«Ты ау, ау, мое дитятко!
Не в лесу ли ты заблудилася,
Не в траве ли ты да запуталась,
Не в росе ли ты замочилася?» —
— Ты, родима моя матушка!
Заблудилась я в чужой стороне,
Я запуталась в чужих людях,
Замочилась я в горючих слезах! —
— «Ты, родимое мое дитятко,
Ты носи платье, да не складывай,
Ты терпи горе, да не сказывай!» —
— Ты, родима моя матушка!
Понося платье, да сложить будет,
Потерпя горе, да сказать будет!
— Радка, сестрёнка моя кровная, ты куда запропастилася? Ищу тебя, ищу. Еле нашла! — это свой голос подала Апраксия и уселась рядом, обняв Раду. — Пойдём ко мне, сестра моя! Там нас ждут!
Увидев слёзки на её глазах, прижала к своему телу голову Рады и погладила. — Ты, что думала, я тебя брошу? Даже и не думай так! У нас с тобой ещё впереди путь трудный… Пошли!
— Ладно… — вздохнула Рада и встала, кивнув реке, которая, как ни в чём не бывало, несла свои воды далеко-далеко. — Пошли!
Дома у Апраксии их ждали: узнав от Апраксии, что теперь у неё есть кровная сестра, мать даже поклонилась ей в пояс.
3.
На следующий день рано утром Апраксия нашла Раду у реки, которая сидела на берегу, смотрела на воду и тихо напевала:
—Против красна солнушка стояла сосенушка,
Зеленая, кудрявая.
Под тою под сосною стояла короватушка,
Короватушка тесовая;
На той короватушке перина пуховая;
На той на перинушке взголовье высокое;
На том узголовьице одеялице теплое;
Под тем одеялицем лежит душа девица.
Плачет, что река льется;
Слезы, что волна бьется....
Как пошел ли мил во дороженьку;
Он запел с горя свою песенку:
«Ты прости-прощай, моя любушка,
Моя белая голубушка!
Когда лучше меня найдешь, — позабудешь,
Коли хуже меня найдешь, — вспомянешь,
Вспомянешь, душа моя, да не вернешь!»
— Рада, сестрёнка, что за печаль тебя гложет, душу рвёт? — спросила Апраксия, обнимая за плечи подружку.
— Время уходит… — печально произнесла Рада, вставая и смотря в глаза своей кровной сестре. — Надо ехать, разбираться со вторым Веденеем…
— Ну, так пойдём к Войняте, ему всё расскажем! — без промедления ответила Апраксия. — Пусть поможет!
Так и порешили: умывшись и позавтракав, по петухам направились к дому Войняты. Увидев пришедших к нему неугомонных поляниц, Войнята усмехнулся, как будто знал, зачем пришли Рада и Апраксия. — Ну, воительницы, зачем пожаловали?
— За помощью… — произнесла Рада и поклонилась в пояс вместе с Апраксией воеводе. — Отец наш, воевода, скажи, как лучше нам добраться до Понта Евксинского? И как нам найти того, кто похож на Веденея как две капли?
— Да, хорошую задачку, вы, девоньки, мне задали! — улыбнулся воевода, садясь на крыльцо и приглашая кровных сестёр сесть рядом. — Да ещё вчера я ждал этих вопросов от вас, да и начал думать над этим… Отговаривать вас не стану, сестрички кровные, так как знаю, и без моей помощи сбежите! А потому, предлагаю вам такой путь: отсюда вы двигаетесь по Великой Вороне сначала так, что солнце у вас будет на восходе сзади пока не  дойдёте до реки Танаис, потом пойдёте по ней, а с поворотом её на запад, переплывёте. Затем, когда Танаис повернёт направо, снова вам солнышко на восходе будет сзади. Держаться вам следует всё время по левой стороне сначала Великой Вороны, а потом – по правой у  Танаиса. Вот когда вы пойдёте по правому берегу повернувшего навстречу заходу солнца Танаису и достигнете впадения его в Меотиду, вас остановят поляницы Их южане ещё амазонками называют…
Он почесал бороду и продолжил. — Только поляницы с вами просто так разговаривать не станут… Им надо что-то дать, чтобы пропустили…
Задумавшись на минуту, он почесал за ухом, хитро улыбнулся и продолжил.  — В запаснике у кузнеца нашего Кия возьмёте по кольчужке, шлему, луку со стрелами и мечу для жрицы поляниц в подарок. Да сами оденьте кольчужки, шлемы, возьмите мечи и луки со стрелами! Я ему уже указание такое дал… Вот у них-то и есть корабль, который по Меотиде вас на Понт Евксинский привезёт!  Ну, вы и разведку врага там… Не забудьте!
Затем, хитро посмотрев на них, неожиданно спросил. — Может, останетесь? Ведь путешествие ваше не простое… По вражьим местам придётся ехать!
— Не – а! — дружно ответили Рада и Апраксия, помотрев друг на друга и улыбнувшись.
— Я так и знал… — с печалью в голосе и сожалением произнёс воевода, обращаясь к Апраксии. — Ну, а ты, девонька… Кто же теперь вместо тебя овощи и живность нам выращивать будет?
— Вы, воевода Войнята, сами говорили, мол, время наступило военное… — улыбнувшись, произнесла Апраксия. — Вот я и решила… А вместо меня Айка хорошо справится!
Воевода встал, показывая, что разговор окончен, хлопнул себя по коленям от огорчения, что теряет таких защитниц из своих рядов. И только грустно покачал головой, представляя, что, возможно, в последний раз видит этих отчаянных девушек. А с другой стороны, он гордился ими, считая, что если уж такие девушки идут на войну, защищая свою Родину, то никакой враг не сможет её захватить…
Без особых проблем Рада и Апраксия получили у Кия то, что сказал Войнята, слегка посмеялись над хмурым видом Кия и его недовольного качания головой, получили продовольствие на дорогу, простились с семьёй Апраксии и к полдню уже ехали верхом на юго-запад к Танаису. За эту поездку Апраксия научилась, охотиться на дичь и стрелять уверенно из лука. Так, выполняя путь, который указал им Войнята, через пару недель оказались они на территории поляниц-амазонок.
Время от времени, кровные сёстры пели песни, чтобы поддержать расположение духа при виде широкой степи и величия реки Танаис, вдоль которой и ехали по левому берегу.
4.
Стоило только небу посветлеть, как вдали из-за пожелтевшего горизонта, на котором рваной тёмной линией показался лес, начало подниматься солнышко.
Туман, светлой полосой ещё отделял эту полоску от раскидистой степи и недовольно поднимался от вольной глади реки Танаис, опустившейся с его правого берега. Единственное большое и раскидистое дерево, казалось, хотело вылезти с высокого обрыва наверх обрыва, на котором густым ковром расстилалась степь.
Не сговариваясь, видя такое величие природы, Рада и Апраксия запели:
— Давно я, давно у батюшки была;
Уже ж моя дороженька муравой заросла,
Калиною-малиною понависла.
— хитро улыбаясь, начала Апраксия.
— Когда захочу, мураву притопчу,
Калинушку с малинушкой посломаю,
У батюшки родимаго побываю.
— ответила ей, улыбаясь, Рада.
— Ну, что ж ты так-то… — укоризненно повертела пальчиком свободной руки Апраксия. — Я, значит, растила – растила, а ты!
— Ну, прости, сестрёнка, бабу неразумную! — и Рада, склонив голову, показала, что признаёт свою вину за то, что поломала дерево. — А вот другая песня…
И запела:
—Девка в горенке сидела,
Сквозь околенку глядела,
Не работу работала, —
Гребнем голову чесала;
Не гребешком чесала, —
Русу косу плела,
В гости милаго ждала.
Что ль нейдет ли, не летит ли
Где мой миленький дружок?
Тут Апраксия включилась:
— Полем миленький летит;
Милый резвым ноженькам потаптывает,
Мил могучим плечом поворачивает,
Своим русым кудеречкам потряхивает.
Приди прямо, мой милой, ко мне,
По крылечку в высокой терем!
А Рада опять своё:
— День проходит, ночка наступает;
Ко мне, молоденьке, милой присылает,
Милой присылает и сам приезжает.
«Дома ли, милая, радость дорогая?»
А Апраксия своё играет:
— А я, молоденька, а я, зелененька,
На ножку легонька, с постели вставала,
На двор поспешала, дружечка встречала;
Про его здоровье у дружка спросила,
Про свое несчастье ему объявила.
А Рада сначала нахмурила брови, а потом подняла правую бровь и почти басом запела:
— Тогда мой дружечек отошел подале,
Сплеснулся руками, облился слезами.
А Апраксия чуть не в поклон с лошади, да нежным голоском её поёт:
— А я, молоденька, дружку говорила:
Сокол ты мой ясный, молодец прекрасный,
Голубчик ты сизый, дружечек мой милый,
Дружечек мой милый, орел златокрылый,
Куда отезжаешь, меня оставляешь,
На чужой сторонке меня, молоденьку,
Меня, молоденьку, меня, зелененьку!
Так, разыгрывая между собой маленький спектакль, и доехали они до начала леса у реки. Не успела Рада ответить сестрёнке песней, как услышала грозное. — Стой! Кто едет!
И из кустов с луками наперевес выезжают две девушки, в кольчугах и с луками – это они подали команду остановиться.
Теперь уже сёстрам было не до игры: надо было что-то отвечать!
— Это я, Рада, мая сестра – Апраксия! Едем к вашей жрице с просьбою и подарком! — как можно вежливее произнесла Рада, поклонившись поляницам-амазонкам, о которых только слышали.
И вот тут произошло нечто необычное для кровных сестёр: амазонки вдруг спешились и, встав на одно колено, поклонились Раде, при этом одна из них пальцем показала на оберег в виде льва, который надел ей на шею батюшка, отправляя в путешествие,  и произнесла громко. — О, Рада Ма!
Рада, посмотрев на Апраксию, подумала, что это такой у поляниц обычай, спешиваться при встерече незнакомых людей и кланяться им, тоже быстро спешилась и встала на одно колено, поклонилась им и произнесла. — О, рада ма!
Апраксия сделала то же самое, удивлённо вторя кровной сестре. — О, рада ма! И мы… И мы рады вам!
Отчего, поднявшие голову поляницы, пришли в полное замешательство и застыли в поклоне.
Рада и Апраксия, решив, что это такая у них церемония приветствия, сделали то же самое.
Меж тем, поляницы, не сговариваясь, сели на своих коней и встали молча в хвост коней Рады и Апраксии. Когда те запрыгнули на своих коней, одна из поляниц молча показала рукой, сначала согнув её, а потом – выпрямив в сторону дорожки, что они свободны и могут ехать по этому направлению.
— Поехали, что ли?! — Рада кивнула головой на дорожку, в направлении которой показала рука одной из поляниц. — Видать их жрица там живёт!
Проводив молча Раду и Апраксию через небольшой, но высокий лес, поляницы ещё раз поклонились им, повернулись и вернулись к месту заставы.
— Как ты думаешь… — спросила Рада Апраксию, как только они отъехали от леса. — Что такое «О, Рада Ма»?
— Странно… — улыбаясь, ответила Апраксия. — Я-то думала, ты знаешь… Даже посчитала, что не расслышала толком, а они нам сказали: «О, рады мы вам» и даже ответила: «И мы рады!»
Переглянувшись, они засмеялись тому, что хорошо отделались, благодаря недоразумению. Между тем, Рада про себя отметила. — Хорошо бы узнать у кого-то, что это означает!
Так и пошло: на каждой заставе происходило одно и то же, пока не доехали они до большого поселения на самом северном притоке в устье реки Танаис, огороженного высокими кольями.
Двери в поселение были открыты, но их охраняли две высокие в кольчугах и с копьями, поляницы.
Не успела Рада обратиться к ним с приветствием, как Апраксия несильно дёрнула её за рукав, чтобы та посмотрела туда, кула сестра указывала пальцем.
Повернув голову налево, туда, куда пальцем показывала Апраксия, Рада увидела поляницу на коне, за которой на верёвке со связанными руками тащился мужчина, очень знакомой наружности, в серой рубахе и таких же штанах.
— Это же Шубур! — не выдержала Апраксия, лицо которой показывало радость. — Хоть один знакомый…
— Ага, и  в качестве пленника… — ехидно поддержала её Рада.
Как только пленник приблизился к воротам, он, увидев Раду и Апраксию, воскликнул радостно. — О, Гада… Манит тебя сюда, что ли?
— О, Рада Ма! — воскликнули охранницы и соскочившая с коня воительница, склонившись в поклоне на одно колено.
— Да, рада маленько… — ответила небрежно Рада, слезая с коня и подходя к Шубуру, видя его большое удивление происходящим. — А ты-то как здесь оказался?
Одна из охранниц встала и быстро убежала, оставив на месте поляниц, которые продолжали смотреть на посетительниц с удивлением.
— Как – как… Не повегишь, Ггодан подставил! — ответил он, улыбаясь нахмуренным бровям Рады.— Сказал, будет ждать у геки, а сам не пгишёл! Вот меня там эта амазонка и пгихватила… А вы чего здесь?
— Опять этот Гродан! — нервно проворчала Рада. Потом, махнув рукой на проделки Гродана, ответила. — К тебе на Понт Евксинский хотели приехать… Надо разобраться с двойником Веденея!
— Ага! Всё-таки заинтегесовалась? А я-то думал… — Шубур улыбнулся и задумался.
— А вот как теперь быть, ума не приложу! — строго произнесла она, не видя подходившую к ним из ворот женщину лет сорока.
— Это они? — произнесла эта женщина у охранницы, которая кивком головы ответила ей, и строго обратилась к остальным поляницам. — Можете идти!
Обе поляницы, поклонившись ей, разошлись в разные стороны: одна встала у ворот, заняв своё место, а другая тут же, развязав руки Шубуру, поклонилась и уехала туда, откуда приехала.
— Кто вы и зачем прибыли к нам? — внимательно оглядев странниц, произнесла она понятным для прибывших языком, обращаясь в первую очередь к Раде.
— Я – Рада, дочь жреца из племени медведей за рекой Ра, а это Апраксия из рода русичей Рыси, моя сестра… — поклонившись вежливо вместе с Апраксией, произнесла Рада.
— А-а-а… Понятно, почему вас так встретили на заставах! Тем более, увидев льва на вашем обереге… — усмехнувшись, довольно произнесла она. — Меня звать Мада. Я жрица этого поселения поляниц!
— Простите, уважаемая жрица Мада, но это вам понятно, но непонятно нам! На заставах нам почему-то говорили «О, Рада Ма», а почему – это не ясно…
— По-нашему, Рада Ма – это богиня «Ясно солнышко», богиня плодородия и замужества… — улыбнулась жрица. — А каждая из поляниц очень хочет выйти замуж. Правда, это не всегда получается…
— Так это они меня за богиню принимали? — удивилась Рада, улыбаясь тому, как объяснилось недоразумение.
— А ты, гиксос, зачем пожаловал? — спросила жрица, обернувшись к Шубуру.
— А как это вы угадали? — удивился Шубур. — Ведь на мне же не написано, что я гиксос!
— Ты мне не ответил, пленник! — строго произнесла жрица. — Я повторять дважды не буду! И ты знаешь это!
— У меня была назначена встгеча с одним человеком, но он не пгишёл… — честно признался Шубур, понимая, что в данном случае изворачиваться очень опасно. — В меня стгеляли, и мне ничего не оставалось, как пегеплыть на лодке на эту стогону. Так меня и взяла в плен ваша амазонка…
— Не амазонка, а поляница. — поправила его жрица. — Это вы, гиксосы, можете у себя нас называть амазонками, а здесь называй нас поляницами!
— Пгостите, уважаемая жгица! — вежливо произнёс Шубур.
— Вижу, не врёшь! — строго произнесла жрица и тут же обратилась к Раде и Апраксии. — А вы зачем… К нам?
— В роду русичей Рыси есть молодой жрец Веденей… — начала объяснять Рада, поправляя  правой рукой волосы. — Я его люблю… Но однажды от Шубура узнала, что у него есть двойник на Понте Евксинском и у него есть жена…
— Так-так… Любовь… Ревность… — хитро усмехнувшись, произнесла жрица и как-то особенно внимательно псмотрела на пальцы руки Рады. — Понимаю! Это способно отправить женщину куда угодно за любимым, а не только к врагам…
— А она? — жрица кивнула головой на Апраксию.
— Я, как кровная сестра Рады, не могу бросить её одну в этом опасном приключении! — выпалила Апраксия, не собираясь скрывать собственных чувств.
— Мы надеялись на вашу помощь… И Шубура… — осторожно произнесла Рада, показывая на мешки, притороченные к седлу коня. — И приготовили подарки…
— Ладно, ладно… Подарки это хорошо! — довольно призналась жрица. — Но пленника я не могу просто так отпустить – это не по нашим правилам!
— А какие ваши правила? — неожиданно взволновалась Рада.
— Его могут отпустить только в том случае, если в поединке кто-то из вас сможет победить поляницу, доставившую его сюда… — осторожно произнесла жрица, надеясь, что таких людей среди них не найдётся. Но она ошибалась.
— Я готова сразиться с вашей поляницей! — твёрдо произнесла Рада, показывая жрице, что ни перед чем не остановится.
— Ну, что же, выбирай вид поединка! — ехидно сомневаясь в способности Рады победить поляницу её посёлка, предложила жрица.
— Рукопашный бой! — произнесла Рада, чем вызала ещё большее уважение жрицы: ведь теперь она не теряла поляницу.
— Очень хорошо! — с уважением произнесла жрица. — Спасибо тебе за то, что бережешь моих людей! С тобой будет бороться Дандаки, что, по-вашему, переводится как «зубастая». Бороться будете без оружия, кольчуг, шлемов. Только в свободной одежде!
Рада кивнула головой и начала привязывать коня, снимать мешок с подарками, с себя кольчугу и шлем, оружие, пока не осталась в одной набедренной повязке и обереге на шее.
Жрица прямо впилась глазами на огненное тавро – знак принадлежности к женскому воинству в виде коловрата из трех лучей на левой груди Рады. Шубур же просто любовался её ладной фигурой. Апраксия же смотрела во все глаза на жрицу и Раду, невольно сравнивая их между собой.
Шубур во все глаза смотрел на Раду, тело которой он никогда не видел и только цокал языком. К слову сказать, было на что посмотреть у Рады: крепкое телосложение, средняя грудь, развитые плечи…
Но и Дандаки была не хуже: Шубур даже слюну пустил, цокая языком сокрушённо. Апраксия даже расслышала его слова сожаления. — И почему у нас газгешается жениться только на женщинах своего рода?
Когда Рада и Дандаки сошлись в круг, который очертила им жрица, оказалось, что Дандаки выше Рады на целую голову. Увидев это, она даже показала всем наблюдающим, пришедших из поселения, ударом кулака в раскрытую ладонь, показывая, что  легко справится с поставленной задачей.
— Мать наша Ма, скажи нам, кто более достоин победы! — воскликнула жрица и махнула рукой. — Начинайте!
Дандаки тут же двинулась к Раде, чтобы вцепиться в неё и, проведя приём, повалить на землю. Однако, не успела она подойти ближе, чтобы нанести свой поражающий удар, как вдруг потеряла соперницу из виду.
Меж тем Рада, присев, ударила ногой в живот Дандаки. Та, охнув от неожиданности, отлетела на пару шагов, но устояла. Обозлившись на соперницу, она уже не шла, а прыгнула вперёд, где её ждала Рада.
Рада, увидев безумные глаза соперницы, ещё пару раз уходила от её больших кулаков, но потом, остановившись, решила, что доставила достаточно шансов для победы Дандаки, и, подпрыгнув, ударила ногой прямо ей в челюсть. Дандаки только головой мотнула, потом начала падать, скручиваясь в сторону удара…
Рада стояла и ждала, когда Дандаки встанет, но та, дважды попытавшись встать, упала сначала на колени, а потом и на живот. И больше не вставала.
— Ладно, гиксос… Тебе повезло! — произнесла жрица, обращаясь к удивлённому Шугуру. — Теперь ты свободен!
Жрица подошла к Раде и подняла её руку вверх, а сама тихо сказала ей. — Корабли на Понт Евксинский собираются отплыть послезавтра! А с тобой я хотела бы отдельно поговорить…
— Я без сестры никуда не пойду! — отрезала Рада.
— Вы все свободны!— громко произнесла Жрица.— Сообщаю тебе, гиксос, что завтра наш корабль идёт в Тавриду. И больше не попадайся нашим поляницам!
Рада поклонилась жрице и произнесла. — Спасибо за всё!
— Это тебе спасибо… — хитро улыбаясь, добавила. — Вижу, тебя хорошо обучили!
Рада даже вспыхнула от таких слов. — А откуда вы знаете про обучение?
— Знаю, да и всё! — ласково улыбаясь, произнесла Мада, и, повернувшись, добавила. — Если пойдёте с сестрой ко мне в шатёр, я расскажу…
Все присутствующие, а больше всех – Апраксия, которая сильно переживала за кровную сестру, захлопали в ладоши, признавая честность произошедшего боя.
Дандаки тут же отнесли в сторону, где ей начали оказывать помощь, а Рада, после того, как освободилась от объятий Апраксии, начала одеваться. Одевшись в кольчугу и надев шлем, нацепив все обратно, Рада передала подарки и шепнула Апраксии. — Жрица нас приглашает в свой шатёр. Как думаешь, стоит ли нам идти?
— А чего? — усмехнувшись, произнесла Апраксия, не усмотрев в этом опасности. — Пойдём!
Поселение поляниц, как отметила про себя Рада, делилось на две части: в одной рядами стояли шатры, которые можно было быстро собрать и перенести в другое место. А во второй половине, которая была гораздо больше  первой, находились площадка для стрельбы из лука, место для тренировки рубки саблями и полоска для тренировки езды на лошади. На всех площадках кипела жизнь: поляницы тренировались, чтобы заработать первую ступень и получить знак коловрата из трёх колен. Недалеко стоял шатёр больше других и из него шёл дымок.
— У вас поляницы могут получить только первую ступень? — поинтересовалась Рада, приглядываясь к жрице и отмечая, что она почему-то нравится ей.
— У нас же не школа Рахвов… — ответила, улыбаясь, жрица. — Поэтому у нас только первая ступень развития для всех без исключения… А ты, как я понимаю, тоже прошла эту ступень...
— Прошла… — ответила Рада, не переставая смотреть, как тренируются поляницы.
— А почему не стала добиваться второй и третьей ступени? — Мада открыла полог своего шатра и пропустила девушек.
— Не захотела… — уклончиво ответила Рада и подумала о Веденее.
— Понятно, любовь! — улыбаясь и думая о чём-то, произнесла жрица. — Вот и я не захотела…
— Тоесть как это? — не утерпев, переспросила Рада, усаживаясь вместе с Апраксией на предложенную скамью.
Мада сняла шлем и на её плечи хлынули рыжие волосы.
— Точно! Рыжие, как у Рады волосы, это раз! — Апраксия уже сознательно начала считать про себя совпадения во внешнем облике у жрицы и Рады. — Глаза одинаково чёрные, это два! Овал лица, это три! А улыбка? Неужели?!
— Мне было двенадцать лет, когда я, влюбившись в гостившего у нас жреца Арда, записалась в его школу… — начала рассказывать Мада, уставившись в какую-то точку на шатре и пребывая в том восхитительном времени любви. — Конечно, я ничем и никогда не позволяла себе проявлять свои чувства!
Невольно, слушая рассказ Мады, Рада начала вспоминать свою историю встречи с Веденеем.
— Только однажды, через шесть солнцеворотов заслужив первую ступень в бою с такой же, как и я, сам Ард поставил мне огненное тавро – знак принадлежности в женскому воинству… — И Мада, расстегнув халат, показала точно такой же знак, как и у Рады.
И Рада и Апраксия, увидев его, ахнули.
— Может, только тогда он и почувствовал во мне женщину… — тихо произнесла и тут же смахнула набежавшую слезу. — Меня отстранили от занятий, а через девять месяцев у меня родилась девочка… И я назвала её Рада! Потому, что была рада её появлению по моей большой любви…
Все замерли: никто не хотел нарушать эту очень важную для всех минуту.
— Когда Ард повёз меня и Раду к моим родителям… — слёзы хлынули из глаз Мады, несмотря на то, что она утирала их платочком, но воспоминания были так тяжелы. И, вздохнув, она набрала побольше воздуха, чтобы закончить своё повествование. — На нас напали разбойники… Несмотря на то, что Ард перебил множество из них, и я сражалась, как могла, но стрелой из лука была тяжело ранена, а мои Ард и Рада были убиты… Потом плен, рабство и сама освободилась…
— Как это нам знакомо! А у вас мизинец не такой кривой? — вдруг спросила Рада, показывая ей свой мизинец, у которого первая фаланга была сильно наклонена к остальным пальцам.
Мада даже перестала вытирать слёзы, увидев искривлённый мезинец у Рады, и тут же показала свой.
— Искривлённые мезинцы, это пять! — воскликнула Апраксия, начинающая понимать всё происходящее. — А обереги? Выходит, шесть!
— Такого не может быть! — улыбаясь сквозь слёзы, произнесла она, приблизившись к сидящей Раде и упав перед ней на колени: слёзы ручьём лились из её глаз, но она не обращала внимание на них.
— А четыре родинки на правой груди? — прошептала Мада, не веря своему счастью.
Рада быстро скинула свою кольчугу и открыла правую грудь.
— Четыре родинки! Это семь! — воскликнула Апраксия. — Да ведь вы мать и дочь!
Рада, положив голову на плечо жрицы поляниц, плакала, а Апраксия, улыбаясь сквозь слёзы, вдруг запела:
— Вьюн над водой, ой, вьюн над водой,
Вьюн над водой расстилается.
Жених у ворот, ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается.
И, стоило только пропеть ей первую строчку, как она вдруг услышала ещё два голоса, которые вместе с ней продолжили петь со слезами на глазах и обнимаясь, эту песню. Конец песни они пели, уже улыбаясь и вытирая бежавшие слёзы.
— Люблю эту песню… — тихо произнесла Мада, ласково гладя по голове дочь и смотря ей в глаза. — Я ведь вас считала погибшими… А отец? Ард жив?
— Он тоже считал тебя, матушка, убитой… — еле выговорила слово «матушка» Рада, хотя много лет мечтала хоть кого-то из женщин назвать «матушкой». — Так что кроме тебя, да меня у него никого из женщин всю жизнь и не было… Может, ты навестишь его?
— Теперь, зная, что вы остались живы, постараюсь, дочка! — Мада тоже с трудом произнесла слово «дочка», которая периодически приходила ей во снах.
Мать и дочь проговорили обо всём почти всю ночь и только под утро уснули…
И первое, что сказал Шубур, когда подошла Рада, Апраксия и жрица, было. — Гада, научи меня так дгаться!
— Нет… — ответила она. — Этому надо учться в школе Рахвов!
И Рада, Апраксия и Шубур на корабле поляниц отчалили к Понту Евксинскому. Возбуждение у Рады было такое, что она не утерпела и начала петь, глядя на то, как уменьшается в размерах земля и увеличивается ширина моря:
— Долина моя, долинушка, раздольице широкое!
На тебе, моя долинушка, выросло три дерева:
Да первое, братцы, дерево-дерево — березка белая;
А второе, братцы, дерево — груша зеленая;
А третье, братцы, дерево — горькая осина.
Услышав глубокий и сильный голос Рады, Апраксии улыбнулась и запела дальше вместе с ней:
— Как под белой под березой соловьюшек свищет;
А под грушей под зеленой кукушка кукует;
А под горькой под осиной девчонка горюет:
«Ты, день мой, денечек, день ты мой прекрасный!
Как денечек, он проходит, вечер наступает,
Вечерочек наступает, заря потухает,
А как зорька истухает, милый посла присылает;
Послам милый не верит, он сам приезжает,
И во двор въезжает, на крыльцо вступает.
Шубур стоял и смотрел на обнявшихся девушек-русичей. Неожиданно из его уст вылетело. — Не пойму я этих гусичей: гадуются – поют, скучно – поют, плачут – и снова поют! По могю плывут, а поют про землю…
И покачал головой, восторгаясь ими и тем, что снова стал свободен.

5.
— Слушай, Шубур, а почему эта земля называется Понт Евксинский? — не утерпела любопытная Апраксия, наблюдая на горизонте новую для неё землю.
— Если хотите, я гасскажу дгевнюю легенду, котогую знает каждый житель Понта Евксинского! — улыбаясь возможности рассказать что-нибудь новенькое, произнёс Шубур.
Обе девушки, переодевшись в обычные для жителей Понта Евксинского одежды, кивнули головой, радостно ожидая нечто удивительное.
— Давно это было. Так давно, что даже счет вгемени шел в обгатную стогону. — начал свой рассказ Шубур о земле, на которой жил. — Жило в то вгемя в этих местах гогдое и миголюбивое племя гогцев. Жили они тихо и мигно. Ни с кем не воевали, и на них никто не нападал. Обгабатывали землю и гастили детей.
Как-то научились они выращивать на склонах гог прекрасный сладкий виноггад и газводить сады. Хоть и неподатлива гогная земля, но гогцы — нагод габотящий и тегпеливый. Они с бегега могя когзинами пгиносили землю и засыпали ею глубокие гасщелины. И хогошели горы, покгытые садами и виноггадниками…
Он глотнул слюну, которая накопилась и продолжил.
— В гогных лесах водилось много дичи. А гогцы были пгекгасными стгелками. Но они не злоупотгебляли огужием и натягивали тетиву лука только в том случае, когда необходима была пища. Так, благодагя тгуду их селения богатели с каждым годом...
Вдруг его лицо нахмурилось. — Услышали о благодатной земле в далекой Элладе, и задумали ггеки покогить эту богатую землю. Вот так у бегегов этой земли и появилась агмада ггеческих тгигем — военных кораблей. В них сидели воогуженные воины эллинов. Под покговом ночи они гешили подойти к бегегу и напасть на спящих гогцев. Но, как только когабли стали пгиближаться к бегегу, моге внезапно засветилось голубоватым пламенем, и гогцы увидели чужеземцев. Чегные ггеческие суда плыли, словно по серебру. Весла разбгызгивали воду, и бгызги мегцали, как звезды на небе. Даже могская пена у бегега светилась голубым мегтвым сиянием.
Рада и Апраксия, заслушавшись рассказа Шубура, даже начали всматриваться в море, чтобы увидеть то сияние.
— Всполошились селения гогцев. Женщины и дети укгылись в пещерах, а мужчины пгиготовились отбить натиск вгага. Ггеков была тьма, и гогцы поняли, что биться пгидется не на жизнь, а на смерть.— Шубур поднял руки вверх, всматриваясь в небо и продолжил. — Внезапно, словно темная туча заволокла небо. Это оггомные оглы слетели со скал и устгемились к могю. Гаспластав свои большие кгылья, ггозные птицы стали кгужиться над судами пгишельцев. Испуганно закгичали эллины и закгыли свои головы щитами.
Шубур вознёс свои руки к птицам, которые в это время пролетали над ними, будто это были сказочные орлы. — Но пгозвучал ггозный клёкот огла-вожака, и птицы гинулись на корабли. Своими железными клювами они стали долбить дегевянные щиты, обшитые кожей.Обгадовались гогцы, увидев помощь с неба, и стали сбрасывать со скал оггомные валы в моге.
Шубур, увлекшись рассказом легенды, теперь уже показывал руками на море и небо. — Забуглило, заштогмило моге, воды поднялись к небу. Они были такие большие, что их соленые бгызги достигали туч и вызвали сильный дождь. Начался небывалой силы угаган и штогм. Стгах обуял эллинов, и они повегнули корабли назад. Но мало кто достиг своих бегегов…
Шубур снова посмотрел на море. — С того вгемени дгевние ггеки стали называть это моге Понтом Аксинским — Негостепгиимным могем. И наказали детям своим, чтобы они никогда не появлялись в Понте Аксинском и не поднимали огужия пготив жителей далекой Тавгиды.
Взгляд Шубура устремился к земле, которая уже была хорошо видна. — Мало ли, много ли с тех пог пгошло вгемени, только снова солнечные бегега богатой земли стали пгивлекать ггеков. Но они хогошо помнили наказ своих пгедков. И на этот газ не тысяча боевых когаблей напгавились к этим бегегам, а всего несколько судов с товагами. И сидели в них не воогуженные воины, а мигные тогговцы с богатыми подагками для гогцев. И мигно договогились обо всем эллины с гогцами, и поклялись, что никогда не поднимут огужия дгуг пготив дгуга.
Он, улыбаясь, посмотрел на двух девушек, которые растерянно прикрывали ладошками рты. — С тех пог поселились эллины здесь, далеко от Эллады, и счастливо зажили на этой пгекгасной земле. Они выгащивали виноггад, плоды и гозы. Ггеки тогговали с гогцами и дивились, почему такое ласковое море называется Аксинским — Негостепгиимным? Нет, это добгое и Гостепгиимное моге. И назвали ггеки моге Понтом Эвксинским — Гостепгиимным могем, а сам полуостров - Тавгикой!
Рада и Апраксия, наконец, выдохнули то, что сдерживали в последнее время от такого эмоцианального рассказа Шубура. — Ну, Шубур, ты даёшь!
С такими эмоциями и ступили они на землю Таврики. Зная, где раположен дом Сиды, Рада и Апраксия решили возле него и разместить свою торговлю, благо Шубур обеспечил их всем необходимым для торговли, благоразумно считая полученный выигрыш. Но скоро он понял, что большого выигрыша от их работы, он не дождётся.
Меж тем Рада и Апраксия внимательно изучали всех, кто жил, приходил или уходил из дома. Так однажды из дома вышла сама Сида, для которой Рада начала петь на языке русичей свою песню, чтобы привлечь внимание Сиды:
— Как по морю-морю синему
Плыла лебедь-лебедь белая,
Со малыми со лебедками.
Плывши лебедь, окурнулася,
Окурнувшись, встрепенулася.
Тут надлетал ясен сокол,
Подшиб-убил лебедь белую,
Разбрызнул кровь по синю морю,
Разнес кости по чисту полю,
Он пух пустил по поднебесью;
Летят перья на крутые берега,
На крутые, на желтые на пески.
По бережку красна девица идет;
Берет перья лебединыя,
Кладет в шапку соболиную.
«Нам с матушкой на зголовьице,
С милым дружком на перинушку!»
Неотколь взялся удалый молодец:
«Тебе Бог-помощь,
Божья помощь, красна девица душа,
Сбирать перья лебединыя,
Класти в шапку соболиную,
Вам с матушкой на зголовьице,
С милым дружком на перинушку!....
Угрюмая красна девица душа,
Спесивая, непоклонливая!
Постой, девица, спокаешься,
Постой, красная, спокаешься.
Тебе-то будет: за мной будешь!
Пошлю свата, засватаю за себя!
Стоять будешь у кроваточки,
Стоять будешь у тесовыя,
Знобить будешь резвы ноженьки,
Слезить будешь очи ясныя,
Мочить будешь лицо белое,
Сушить, крушить ретиво сердце!» —
— «Ах, я думала — не ты, милой, идешь,
Не ты идешь, низко кланяешься!»
Склонилася красна девица-душа,
Склонилася, поздоровалася…
Сида, неожиданно услышав родной язык своего деда, жившего когда-то рядом с землями, занятыми теперь амазонками жрицы Мады, и с которых им с отцом пришлось уехать на юг Гирканского моря, а потом перебраться сюда, остановилась и, прислушавшись, стояла, пока Рада и Апраксия не допели до конца эту песню. Ноги сами повели Сиду к торговкам и исполнительницам этой песни.
— Скажите, уважаемые, а что дальше было? — спросила она, подходя к ним, добавила. — В песне…
— А ты что, уважаемая, наш язык понимаешь? — вопросом на вопрос ответила Рада, пытаясь как можно больше выудить из Сиды.— Здесь редко кто нас понимает!
— Да! Это язык нашего деда… — неожиданно разоткровенничалась Сида, нарушая распоряжение отца не рассказывать о себе что-либо. И спохватилась, закрыв рукой рот и поняв, что выдала себя.
— Да ты, девица, не переживай так! — Рада начала успокаивать её. — Мы не болтливые! Сами здесь на птичьих правах…
Меж тем Сида боролась сама с собой: с одной стороны ей, почему-то никак не хотелось отпускать этих девушек от себя, а с другой стороны, она понимала, что и они тоже подневольные, работая на какого-то хозяина.
И тут ей в голову пришла оригинальная мысль. — А что, если предложить им работать служанками у неё дома? И песни будет слушать, и обеспечит их работой!
— А вы пойдёте работать к нам? — радостно блеснув глазами, выпалила она. — Служанками? Хорошо заплатим! И песни можно петь не таясь! И жильё дадим!
— Ну, это для нас так неожиданно… — Рада и Апраксия сделали вид такой, будто это действительно для них неожиданное предложение, а в душе уже ликовали. — И товары надо сдать. А что за работа? И чем расплачиваться собираетесь?
— Для служанок у нас предусмотрена только уборка помещения… — улыбаясь тому, что сама нашла служанок, произнесла Сида. — А расплачиваться буду монетами. Про такие монеты слышали?
— Слышали, слышали… — закивали головой девушки.
— Ну, что, пойдёте? — напряженно всматриваясь в лица торговок, Сида ждала ответа.
— Пойдём! — дружно ответили лже-торговки.
Когда Сида ушла, Рада заметила, как за ней последовал невысокий и невзрачный человек.
— Так-так… — произнесла она, указывая Апраксии на него. — Смотри-ка, сестрёнка, не одни мы наблюдаем за ними! Давай-ка сделаем так: ты будешь здесь наблюдать, что делается, а я – внутри! И приготовь, на всякий случай, наши луки со стрелами… Если понадобится прийти мне на помощь, я тебе красной тряпкой помашу!
— Ты, думаешь? — Апраксия даже не договрила: её лицо стало очень серьёзным, а глаза искали ответ на свои опасения в глазах Рады.
— Думаю… — Рада кивнула головой, подтверждая самые худшие опасения Апраксии.
 На следующий день они так и поступили…

Часть 2. Хмурое утро пятьсот двенадцатого года до нашей эры
Глава 1. Дарий
1.
Царь царей стоял и смотрел, как темно-синее небо, покрытое облаками, начинает краснеть на горизонте. Полоска неба у горизонта как бы говорила ему. — Дараявауш! Подумай, это надо тебе, царю царей?
— Надо! — Дараявауш даже погрозил своим кулаком красной полоске неба на горизонте. — Что я за царь царей, если в моей империи нет моря? Подумаешь, скифы… И чего такого страшного люди в них видят?
Меж тем полоска окрасила в красный цвет и облака, которые были там. Желтое солнце, брызнув своими лучами всего лишь раз, тут же спряталось за облаками, освещая в крававый цвет всё больше и больше облаков.
Дарий стоял здесь не просто так, он с возвышенности наблюдал, как его войска переправляются через реку Борисфен. Неожиданно он вспомнил, как родной брат Артабан накануне переправы опять уговаривал его не идти походом на скифов.
Вспыхнув от ненависти к Артабану, по мнению Дария решившему лишить его мирового господства, царь царей ударил кулаком по колеснице. — Негодяй! А ещё брат называется…
Внезпно на него нахлынули воспоминания…
540 год до н.э. Год Обезьяны. Дараяваушу 9 лет.
Мерно раскачивались ветки с цветками апельсинов. Гордо подняв коричневую серединку и опустив нежные желтые лепестки, неспеша качались цветки ехинацеи. Желтые лилии, как микроаэропорт встречали своих посетителей. Было тихо. Ничто не напоминало о том, что скоро будет дождь…
Но вот белая тучка, стремительно обогнала серую, а её – тёмно-серая… Лёгкий треск где-то высоко в небе услышал одуванчик, и, наклонившись к соседу, сообщил ему об этом. Но тот ему не поверил. — Ты что?! Ведь на небе солнышко! Значит, всё будет хорошо!
Дождь хлынул неожиданно и солнце при этом светило как обычно. Тёмная тучка, неизвестно откуда образовавшись на небе, вовсе не собиралась закрывать весеннее солнышко. Она, быстро оказавшись над одуванчиками, пролилась легким дождём.
— Ах! — прошелестели цветки апельсинов. — Какое чудесное утро! Мы как раз не успели умыться!
— И нам хорошо! — прошелестели цветки ехинацеи.
— А нам плохо: мы не успели выкинуть зонтики… — возмутились одуванчики. — Какой обманный дождь! Он нам всё испортит!
Тучка, услышав шепот трав и цветков, выбросила порцию дождя на землю и, не закрывая солнышко, широко улыбнулось и отошло в сторону, чтобы полить другие цветы, деревья и травы.
Всё встало на своё место, как будто ничего и не было: открылись аэропорты для насекомых у лилий, зажужали пчёлы, обслуживая цветки апельсинов. Одуванчики тут же сменили свою желтую одежду на более воздушную и шарообразную, продолжая обсуждать поведения некоторых трав.
Жизнь продолжалась.
Лишь паутина между двумя кустами, обвешанная каплями воды, напоминала о дожде, который пролился на землю, в то время как светило солнце…
…На вершине холма, с которого хорошо была видна красивая бухта Гирканского моря , сидел подросток, наблюдая за тем, что делал его отец - Вистаспа . Только что прошёл дождик, который никто не ждал и которой намочил приготовленные дрова для костра жертвоприношений.
Дрова, напитанные благовониями, теперь лежали разложенные для сушки солнцем, после того, как Вистаспа, приложившись к святому напитку хаомы ,  и показав кулак тучке с дождём, не обращая внимания на Дараявауша, продолжал трудиться над подготовкой к священному ритуалу, напевая славословия и молитвы в соответствии со своим состоянием.
Иногда он хмурился чему-то, иногда – улыбался, бормоча про себя что-то весёлое.
В то время для снискания милости Ахурамазды, жертвоприношения производились согласно чину, поэтому уровень Мидийского царя, которым был Вистаспа, требовал от него приношения в жертву как минимум целого быка. Конечно, хорошо поддатый Вистаспа сам никогда бы не смог справиться с огромным быком, но у него было много слуг – рабов, которые только смиренно ждали сигнала от своего хозяина.
Дараявауш, впервые приглашенный своим отцом на процедуру жертвоприношения Ахурамазде, с восхищением смотрел, как его отец одним только движением пальца заставил одних рабов зажигать священный огонь, а других – убивать священное животное, и тоже попробовал двигать тем же пальцем. — Получилось! Значит, и я могу так!
Теперь он не просто смотрел на то, что происходило на священной горе, а мысленно, но чаще физически, повторял и движения и слова отца. Правда, со словами было гораздо хуже: часть их не понималась, а часть – не слышалась. Поэтому скоро Дараявауш приблизился к отцу так, чтобы не только слышать, но и повторять за ним священные тексты.
Поскольку Вистаспа то и дело прикладывался к хаоме, то Дараявауш решил и это попробовать. Горький напиток разом сковал всё горло: подросток закашлялся и чуть не уронил на землю священный напиток. Однако Вистаспа успел перехватить его и снова приложиться к нему. С блаженным лицом он обратился к сыну, произнеся лишь одну фразу. — Учись! 
И сынок учился, поняв всего лишь одно, но самое главное. — Мне всё можно!
Но вот один из слуг сделал что-то не так и Вистаспа мгновенно отреагировал на это: схватив нож, он, обратившись к Ахурамазде, чтобы тот принял его подарок, с силой кинул его в провинившегося раба.
Дараявауш видел, как отец уже знакомым движением пальца, тут же отправил раба в жертвенник, и тоже улыбаясь, как отец, повторил это движение пальца, произнеся тихо. — Прими, Ахурамазда, и эту жертву!
И, воздав руки к солнцу, поклонился ему, глубоко веря в то, что делает добро и поступает правильно.
2.
Некий шум у склона возвышенности привлёк внимание Дария. Увидев, что охрана не пускает к нему какого-то невысокого человечка, он, взмахом руки показал охране, что хочет послушать его.
— Прости, царь царей, что отвлекаю твоё внимание! Это я, твой личный разведчик Гурам! — подползая к нему и целуя каждый раз  землю перед поклоном, произнёс невзрачный мужичок с бородкой и усами. — У меня есть, что сказать тебе!
— Говори! — надменным голосом повелителя Вселенной произнёс Дарий, который именно так разговаривал со своими подчинёнными.
— Царь царей, я нашёл того мага Аршаму, что ты заказывал… — протянув руки вперёд и открыв кисти рук так, чтобы можно было получить оплату за свои труды 
— Аршама… — тихо произнёс Дараявауш, а в голову тут же поползли воспоминания…

531 год до н.э. 
— Гиркания… Ну, что? Нравится тебе здесь? — спросил внутренний голос, явно издеваясь над Дараяваушем, и начал свою подрывную работу. — Никого! Ни единой души! И ты собрался здесь быть сатрапом?
— Не слушай его! — это второй голос включился в вечный спор. — Какая разница, где быть сатрапом? Главное – получить власть! Хоть маленькую, но власть…
— Да кому она нужна, такая власть? — не сдавался издеваться первый голос. — Где люди? Где простор для  дани? Одни горы да море! Уж лучше оставаться в городе отца: там рабы и рабыни, друзья, море отдыха! А тут придётся работать…
— Вот и прекрасно! — отозвался второй. — По хорошему-то всё надо начинать с малого! Когда освоишься, поймёшь, что это за работа быть сатрапом, немало времени уйдёт. На всё время выделять надо, чтобы показать себя! А природа здесь какая…
 Дараяваушу вдруг показалось, что где-то справа он услышал нежный голосок девушки. И, сам не зная почему, он устремился к горке, которая мешала ему увидеть ту, которой принадлежал этот голосок. Раз за разом поднимаясь по камням на горку, он даже забыл зачем сюда приехал.
Но вот и вершина. Найдя щель между большими камнями, он начал всматриваться и прислушиваться к тому, что происходило за этой горкой. Неожиданно его взгляд упёрся в двух девушек, которые, улыбаясь, шли из моря, держась за руки. Лица их были открыты. Они о чём-то тихонько разговаривали, нисколько не смушаясь того, что прилипшие сарафаны чётко фиксировали их хорошо слаженные фигуры.
— Тт-ца-а-а… — невольно вырвалось из уст улыбающегося Дараявауша. Он видел большие круглые груди, узкую талию и широкие бёдра девушек, и восхищался всё больше и больше, рассматрвая их. Что-то даже зажглось у него между ног.
Но тут сладострастную идиллию нарушил высокий и крепкий воин, который из тени дерева подошёл к девушкам и вежливо наклонил голову в знак приветствия. Никто из них даже не попытался закрыть своё лицо: они как будто и не заметили свою охрану и пробежали в тень деревьев, скрывшись из обзора, который доставляла щель между камнями.
Осторожность и здесь напомнила Дараяваушу о том, что он здесь гость, а не хозяин. Если раньше он сомневался в том, стоит ли идти на работу сатрапом, ставя во главу угла только власть, эфемерную и недостижимую, то теперь, увидев, какие здесь, в Гиркании, имеются девушки, он твёрдо решил, то будет бороться за место сатрапа.
Грустно посмотрев на следы, оставленные девушками в прибрежном песке, он осторожно начал спуск с горки. Сев на коня, которого привязал к одному из деревьев, Дараявауш ещё раз оглядел море, горку, за которой видел прекрасных девушек, неожиданно произнёс. — Стану сатрапом – женюсь!
Удивительно, но с этого момента Дараявауш понял, что изменился: что-то произошло в нём. И это был уже не тот Дараявауш, любимец «золотой молодёжи» вельмож царя Парфии, которые любили поохотиться с луком, попить крепкие напитки и погулять вволю с рабынями да похвастаться своими достижениями между собой. Появилась цель и мотив, который заставил его ехать к старому другу детства отца – магу Аршаме, котороый жил на берегу Гирканского моря, далеко от того места, где только что был Дараявауш.
Как всегда Аршама был занят тем, что расшифровывал глиняные таблички с каким-то текстом. Никого, кроме нескольких мальчишек, игравших в тени в свои какие-то игры, не было, поэтому Дараявауш, передал свой подарок со словами. — Жив будь, уважаемый Аршама! Прими мой подарок и привет от отца…
— Живи будь и ты, сын Вистаспы! — поклонившись в ответ на поклон Дараявауша, произнёс седобородый старец. Хитро усмехнувшись и зная, что такие люди просто так к нему не ездят, произёс. — Зачем приехал?
— Сомнения меня гложут… — посмотрев в пол, чтобы скрыть истинные мысли от умного мага, произёс молодой человек. — Совет твой нужен…
— Как победить на тараканьих бегах? Сатрапом здесь отец хочет поставить? — усмехнувшись и потрогав рукой бороду, с лёгкой иронией произёс Аршама. — Так я сразу тебе скажу: намочи пальцы в пиве и до бегов проведи ими по своей дрожке у финиша! Победа будет обеспечена… Вот и станешь здесь сатрапом! Это всё?
— Нет, уважаемый Аршама, не всё… — улыбаясь во весь рот от того, что получил сведения особой для него важности, хитро произнёс он. — Какие здесь люди? Стоит ли идти сюда сатрапом? Как всё здесь устроено?
— Ну, вот теперь я услышал слова умного человека, который действительно не хочет испортить что-то! — произнёс Аршама, вглядываясь в Дараявауша и размышляя о чём-то. — Дай-ка я руны брошу!
И, повернувшись, пошёл куда-то в комнаты, тихонько опираясь на палку в правой руке. Поскольку Дараявауш приглашения следовать за ним не получил, он остался там, где был. Ждать не пришлось долго: скоро Аршама появился с небольшим мешочком в левой руке и кивком головы пригласил Дараявауша к столу. Перемешав как следует руны, он попросил гостя вынуть три из них.
Дараявауш, с волнением сунул руку в мешочек и вытащил первую попавшую в руку руну и подал её магу.
— Эта руна означает, что кончилась твоя беспутная жизнь! — произнёс  Аршама, намекая на бесценное прожигание жизни «золотой молодёжи» вельмож царя Вистаспы, и показывая гостю пустую руну. — Пустота – это конец одного и начало другого. Бери следующую руну!
Дараявауш снова, ещё больше волнуясь, сунул руку в мешочек и, достав вторую руну, отдал её магу.
— Сатрапом ты станешь! — произнёс Аршама, показывая ему руну, на которой были изображены два наконечника для стрел, обращённые друг к другу основанием. — Это будет тяжёлый этап для тебя, но если ты будешь трудиться на полную катушку, то он пройдёт досаточно быстро. Бери следующую руну!
Дараявауш, не знал, что и думать от всего того, что услышал. Дрожжащими руками он в мешочке взял первую попавшую в руки руну и подал её магу.
— О-о-о! — воскликнул маг, внимательно всматриваясь в гостя, и ухмыляясь в бороду. — Да ты, оказывается, везунчик! Вижу рост… 
Неожиданно он перестал говорить и очень странно посмотрел на Дараявауша. — Пожалуй, это всё, что я могу тебе сказать! А теперь не мешай мне…
Дараявауш поклонился магу и, чувствуя внутри какой-то подъём, напровился к выходу. Всю дорогу это ощущение чего-то нового в его жизни подстёгивало его так, что он чуть не загнал лошадь.
В день, когда Вистаспа назначил тараканьи бега для определения сатрапа Гиркании среди своих четверых сыновей, он произнёс. — Пусть будет всё по справедливости и бог Ахурамазда решит сам, кто из вас станет сатрапом Гиркании! Победитель тараканьих бегов пусть и будет сатрапом!
Одного не знал Вистаспа, что утром, во время подготовки к бегам, Дараявауш своей ладонью, намоченной пивом, провёл по финишу дорожки, которая была назначена ему отцом.
Как и положено, таракан Дараявауша, младшего среди братьев, почувствовав в конце пробега пиво, устремился к нему так, что быстро обогнал остальных. Мало того, таракан ближайшего к нему брата, на финише, учуяв пиво, тоже забежал в финишную коробку Дараявауша.
— Дараявауш победил! — закричали все вокруг и начали качать пройдоху.
Вистаспа не отстал от них и торжественно провозгласил его младшим сатрапом в Гирканию.
Так началась новая жизнь Дараявауша…
3.
Дарий хитро усмехнулся. — Здорово он тогда провёл всех! И стал сатрапом! А всё Аршама…
Он смотрел, как переправляются его войска, а мысли его были там…
529 год до н.э. год Овцы.
Невысокий черноволосый паренёк лет девяти сидел на краю причала и смотрел в даль расстилавшегося перед ним Гирканского моря. Чайки с криком бросались в море за рыбёшкой, которая по глупости всплыла вверх, резко взлетали, победно взмахивая крылами.
Недалеко от него, врытый глубоко в землю, торчал из воды столб, в верхней части которого была прикреплена бронзовая табличка с изображением бога времени Зервана, представленного в виде крылатого божества, из плеч которого появляются близнецы. Блаженное состояние, охватившее паренька, неожиданно было прервано двумя голосами, раздававшимися где-то сзади.
— Дараявауш! Скажи Вистаспе, что мне не нужны для такой цели какие попало ученики! — жестким категоричным тоном произнёс хрипловато - старческий голос. — Тем более, не нужны взрослые люди!
— Ты, Аршама, совсем зарвался: таких тебе не надо! Других привезёшь – тоже не надо!  — молодой, с оттенками важности, голос продолжал свою речь, готовую вот-вот сорваться на крик. — Так кого тебе надо? Моему отцу нужны боевые маги! Вишь, что получилось у Кира Великого без них? Какой-то бабе проиграл сражение!
— Это плохо, что твой отец, мидийский царь Вистаспа, не отправил тебя на войну со скифами вместе с Киром! Ты бы многому научился… Но, ты, Дараявауш, видно не понял: чтобы обучить человека делу боевого мага, нужно, чтобы у него были способности к этому! — не сдавался Аршама.
Голоса приблизились, и почти над головой паренёк услышал.
— Если бы ты, Аршама, не был таким старым, я бы разрубил тебя на две части за такие слова! — разозлился молодой человек. И, стараясь разрядиться, ткнул ногой в бедро пареньку, сидящему на причале. — А, ну, брысь с дороги, паразит!
Кто-то сильно ногой ударил паренька в самый верх бедра так, что он тут же полетел в воду.
— За что ты так с мальчишкой? — ещё услышал паренёк откуда-то издалека.
Вода оказалась холодной и быстро вернула Аригана к действительности: если, падая в воду, он от страха зажмурился, то сейчас, наоборот, открыл глаза.
Но не это сейчас было главным. Вздрогнув от ужаса, что он медленно погружается на дно из-за того, что не умеет плавать, и потонет, паренёк дёрнулся и закрыл глаза. Пытаясь освободиться от воды, и, поняв, что это не так делается, снова открыл их, больше не пытаясь сопротивляться тому, что с ним происходит.
Но, как это ни странно, стоило ногам коснуться песчаного дна, как ноги сами собой напружинились и оттолкнулись от дна, как будто это было их обычным делом. А руки, словно ждали этой команды и начали грести воду сверху вниз. Тело неожиданно пошло вверх.
Радость от того, что работают ноги и руки, а тело идёт вверх, обожгла голову паренька и поселилась в мозгах надеждой, что ещё не всё потеряно. Как только это дошло до мозга паренька, он уже не автоматически, а вполне сознательно начал работать руками и ногами быстро поднимаясь вверх, пока его рот с шумом не вдохнул свежего воздуха.
— А-а-а, так ты не собираешься уходить с дороги? — услышал паренёк тот же противный голос. — Так, на тебе!
Увидев две ноги там, где только что сидел сам, мальчишка удивился. Но удар ногой в бедро совсем не ощутился в воде.
— А-а-а! Так, вот ты как! — не столько услышал, сколько увидел он, подняв голову и напрягая своё зрение под мостом.
Было не совсем чётко видно розоватое небо, и то, как молодой мужчина с тёмно-коричневой бородой и усами, одетый в официальный мидийский костюм из тонких шерстяных тканей тёмно-коричневого цвета, широкий и длинный, ногой снова ударил его в бедро. Удивляло только то, что, с одной стороны, он разговаривал с кем-то другим, не с ним, с тем, парнишкой, который сидел по-прежнему там, где сам паренёк сидел совсем недавно.
А с другой стороны, этот кто-то родной, сидящий там, где несколько минут назад был он сам, и являлся продолжением того его, который находился под причалом в воде, держась двумя руками и ногами за столб.
Удивляло и другое: он видел как в тумане то, что происходило на причале. Второй удар ногой в бедро он почти не почувствовал и лишь поморщился от неполученной боли, но, поскольку крепко держался за столб, никуда не переместился. И это взбесило молодого мужчину.
— И а-а-а! — молодой мужчина запрыгал на одной ноге от боли, которую сам себе причинил: ему показалось, что он ударил ногой о деревянный столб. Выкрикивая ругательства в адрес паренька, который как сидел на своём месте, так и сидел, не поворачиваясь, он обозлился. — Да я тебя! Щаз…
Старый мужчина в чёрных кожаных анаксаридах  и чёрном шерстяном кафтане с таким же поясом, замер на секунду и, трогая себя за бороду, а так же шепча что-то себе тихо-тихо, с удивлением и удовольствием наблюдал за всем происходящим. Видимо, составив себе какое-то определенное понятие о происходящем, он больше не вмешивался в это. И даже как-то хитро усмехался.
Удар меча оскорбленного неповиновением молодого вельможи (а именно так оно и было) ударился о что-то твёрдое и со звоном отскочил назад, задрожав в руках Дараявауша и нисколько не навредив сидящему на краю причала пареньку.
— О-о-о! — только и вскричал удивленно молодой вельможа, гляда на своего старшего товарища, и открыв от удивления рот. — Аршама! Как же это возможно? Где кровь?
— Дараявауш! Я тебе сто раз говорил: для боевых магов нужны люди особые! А ты мне не верил… — он усмехнулся, скрывая широкую улыбку достижения того, о чём уже много лет мечтал. — Ты можешь двойника хоть сколько раз бить мечом, копьём, стрелой! А результат будет таким же…
— Так это что? — удивлению молодого вельможи не было конца. — Это и есть боевой маг?
— Нет ещё, это только начало обучения… — усмехнулся старый Аршама.
— Так что ж ты, старый хрен, мне сразу не сказал? — возмутился молодой вельможа, но тут в его голову пришла новая мысль. — Так это кто?
— Это двойник того, которого ты столкнул… — усмехаясь, произнёс старый Аршама.
— А где тот? Который не двойник? — всё ещё возмущаясь произошедшим, произнёс Дараявауш.
— Тебе этого лучше не знать! — голос старого учителя вновь стал жёстким. — Езжай к царю Вистаспе и скажи, что от меня ему будет ровно столько боевых магов, сколько найдётся способных учеников! И не больше… Хочет больше, пусть ищет их в других странах!
— А этого-то покажешь? — хитро усмехнувшись и кивнув головой на двойника, как и прежде сидящего в том же положении на краю причала, произнёс молодой вельможа.
— Нет! Иди с богом Зерваном к своему царю …
Дараявауш, видя, что старый Аршама напряженно думает о чём-то другом, понял, что здесь ему делать больше нечего, хлопнул от злости плёткой по ноге и, сев на коня, поскакал, недовольно обхаживая ею бока своего четвероногого помощника.
— Ариган, сынок? Это ты? — голос старого Аршамы не сразу достиг головы подростка. — Ты живой? Давай, выплывай! Я жду тебя…
— Как же я буду выплывать? Ведь я же не умею плавать! — тихо произнёс подросток, боясь оторваться от столба, к которому, казалось, прилип насмерть. С одной стороны он видел поверхность воды, а с другой стороны - глазами двойника смотрел, как старый Аршама встал на колени, нагнулся и наклонился.
— Ариган, сынок, но ведь ты же смог со дна до поверхности доплыть? — Ариган уже своим зрением видел, как перевёрнутая голова Аршамы показалась между поверностью воды и древянным причалом.
— Я боюсь… — тихо отозвался подросток, обрадовавшись появлению своего отца. И двойник тут же исчез, как будто его и не было: всё состояние подростка сосредоточилось на отце, который теперь старался держать постоянную связь с подростком.
— Попробуй пошевелить правой рукой по воде около столба! — приказал Аршама подростку, сожалея с одной стороны, что не может больше любоваться наличием двойника, а с другой – выполняя новую задачу, по которой необходимо осторожно вывести подростка из невольного его состояния.
Рука подростка с трудом оторвалась от столба и прошлась туда-сюда по поверхности воды и вернулась на то же  место.
— Теперь сделай то же, но другой рукой! — приказал старый Аршама.
Результат был тот же и сделан был он с меньшими усилиями. Постепенно, научив снова работать подростка ногами, он приказал ему осторожно подплыть к ближайшему столбу.   
Преодолевая страх, поросток это сделал и довольно улыбнулся своему учителю. А тот дал ему новое задание и новый столб, к которому тот должен был подплыть. Так они и перемещались, один сверху, а другой – снизу, пока земля не оказалась под ногами подростка. Ариган с удовольствием перебрался на землю к Аршаме, который ждал его там с распростёртыми объятьями.
Усевшись рядом, они молча сидели и смотрели на море, при этом каждый думал о своём. Старый Аршама вспоминал, как девять лет назад он, по своим делам оказавшись на реке Ра , увидел у кустов что-то деревянное, на котором лежал маленький ребёнок. Совершенно не раздумывыая об опасности, Аршама бросился в воду и достал его…
Ариган по-своему переживал то, что с ним приключилось, и никак не мог понять, как это возможно.
Однако больше всего ему был интересен тот человек, которых сидел на причале и через глаза которого он видел всё, что там делалось Через несколько минут, он просто обнял отца за пояс, прильнув к нему, и закрыл глаза: на душе стало спокойно, и сон быстро охватил подростка…
Аршама, который больше всего был доволен не столько тем,  что обнаружил необыкновенные способности у ребёнка, которого когда-то спас, столько тем, что тот просто остался жив. Буря негодования в адрес Дараявауша, который столкнул его в воду, улеглась давно, но горький след так и останется навсегда в его душе. Хотя маг и признавал, что не случись такое, едва ли способности Аригана были бы открыты для него. Только теперь ему стало понятно, что и поездка на реку Ра, и деревяшки, и спасение ребёнка – это были не случайные события.
Вздохнув, старый Аршама начал думать, как надо развивать способности своего неродного сына к созданию и управлению двойниками. Ранее он слышал о таком от его учителя - арийца, но никогда ещё ему такие люди и задачи не попадались. Кроме того, теперь у него появилась ответственность за будущее своего неродного сына.
4.
— Да, Аршама… Не знаешь ты, какой я стал! — подумал Дараявауш, а в голове опять поползли воспоминания.
29 сентября 522 год до н.э. Год Тигра. Город-крепость Пасаргада в долине реки Мургаб.
— Моё почтение, царь Партавы и Гиркании Дараявауш! — в дом, где расположился сатрап Гиркании и Партавы Дараявауш, вбежал сатрап Гобрия, расталкивая охрану, и тут же знаками показал, что надо уединиться. — Есть очень важный вопрос!
Дав знак слугам удалиться, Дараявауш показал Гобрии на стул и налил воды в кувшин, который и подал ему, увидев, что тот  был долгое время в дороге.
Гобрия, поблагодарив Даваявауша за воду, одним глотком опорожнил кувшин и знаком показал Дараяваушу, чтобы тот приблизился как можно ближе.
— Гаумата в Пасагарде захватил всю власть после смерти Ксеркса, представившись Смердисом… — тихо прошептал он на ухо Дараяваушу. — Но это ещё не всё: он отменил все налоги и воинскую повинность на три года!
— А как это можно сделать? Не понимаю… — задумчиво произнёс Дараявауш. — Как это можно представиться Смердисом? Ведь они же не похожи!
— Так он же маг! — возразил Гобрия. — Они и не это умеют!
— Всеравно не понимаю! — задумчиво произнёс Дараявауш. Неожиданно из памяти всплыла встреча с мальчишкой-учеником Ашрамы, которого нельзя было убить. — Однако… А кто такой этот Гаумата, чтобы занимать место царя царей? Он что, сатрап? Или из царского рода?
— Ещё раз говорю, он маг! Вот это-то и плохо! — Гобрия явно был взволнован. — И что, мы будем теперь это терпеть? Это же несправедливо!
— А кто ещё готов к свержению его? — Дараявауш заметно заволновался.
— Я разговаривал с сатрапами Камбиса Аспафином, Гидарной, Йнтарфеном, Мегамбисом и Отаной. — Гобрия внимательно следил за реакцией Дараявауша, решая про себя. — Не пора ли прекратить эти разговоры про переворот? А вдруг Дараявауш уже сошёлся с Гауматой!
— И что? — голос Дараявауша зазвенел от негодования. — Они желают жить под властью Гауматы?
— Нет! Он не с Гауматой! — вздохнув с облегчением, подумал Гобрия. — Из всех нас только у него готовые к войне войска, которые можно было бы использовать для переворота…
А вслух добавил. — Нет! Они, также как и мы, не желают жить под властью Гауматы!
— Ну, так что же мы ждём? — возмущённо произнёс Дараявауш.
— Только у тебя есть готовые к выступлению на Пасарагду войска… — осторожно произнёс Гобрий. — Тем более, что Гаумата отменил войну с Египтом!
— Да? А почему я об этом узнаю последним? — Дараявауш даже покраснел от возмущения. — Как? Какой-то маг посмел отменить военные действия, обещавшие ему вкус победы? Да как он посмел?!
Гобрий смотрел на Дараявауша, руки которого тут же сжались в кулаки, брови на лбу сдвинулись вниз, создавая угрожающее выражение глаз. Ноздри расширились, губы сначала плотно сжались, а потом он нижнюю губу даже закусил.
Но, увидев, что Гобрия внимательно наблюдает за ним, тут же справился с собой: брови поднялись, на лбу образовались морщины, глаза расширились, а рот приоткрылся.
— Так, говоришь, наступление на Египет отменено? — в голову Дараявауша пришла неожиданно новая идея, интерес к которой заставил немного подняться бровям. — Так что же нам мешает направить войска в нужное нам место?
— А тебе ещё Гаумата никаких приказаний не давал? — осторожно спросил Гобрия.
— Он же никогда не управлял войсками! — усмехнулся Дараявауш, лукаво смотря в глаза Гобрии. — Значит, мы можем направить их по своему усмотрению!
Гобрия, улыбнувшись, кивнул головой. — Так как?
— А так: я сегодня же направлю войска на Пасарагду! — хитро улыбаясь, произнёс Дараявауш. — Тебе собрать наших друзей дня хватит?
Гобрия кивнул головой в знак согласия.
— Значит, послезавтра к восходу солнца нападаем на дворец Гауматы! — произнёс Дараявауш. — Неожиданно… А маги пускай пока понежатся в кроватях!
— Так ты, что же, и магов? — удивился Гобрия.
— А их – в первую очередь! — лицо Дараявауша изменилось, лишь только он вспомнил, как старался мечом изрубить двойника мальчишки, которого учил маг Аршама.
— Ну, магов, так магов… — сомневаясь в необходимоси такой расправы, признёс Гобрия, подчиняясь невольной власти над заговорщиками Дараявауша.
— Иди и передай остальным: послезавтра, с восходом солнца быть у ворот дворца Гауматы! — приказым тоном произнёс Дараявауш.
Гобрия поклонился, признавая власть Дараявауша над собой и остальными заговорщиками…
На следующий день рано утром Дараявауш подошёл к окну. Голова его поднялась высоко в небо, в котором глаза тут же увидели Чёрного Ворона, который неспеша кружил над крепостью, в которой остановился Дараявауш. Прищуренный взгляд его блестящих глаз, руки заложенные за спину и выставленный вперёд подбородок вполне могли бы сказать наблюдательному исследователю о том, что хозяин всего этого уже что-то задумал очень важное и этим сильно гордится…
На сиреневом горизонте туч появилось красное солнце. Словно ожидая чего-то нехорошего, синева остального неба медленно отступала, оставляя после себя сиренево-красное небо, пока всё небо не стало таким. Словно признак чего-то страшного, прилетели несколько воронов и стали кружить над Пасагардой.
— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь… — считал воронов Дараявауш, стоя на вершине небольшой горки недалеко от городских ворот. И тихо произнёс. — Как и нас…
Послышался топот копыт и скоро из песчаной дюны выехали шестеро всадников, закрыв нос и рот частью чалмы.
— Наше почтение, царь Гиркании и Партавы Дараявауш! — произнесли они, прикладывая к груди правую руку в знак почтения. — Мы не опоздали?
— Ну, что ж… Раз все в сборе, будем ждать знака от моих людей, которые должны открыть нам двери! — произнёс Дараявауш, поглядев на солнце, красным пятном висевшее на сиреневом фоне и освещавшее всё вокруг.
Неожиданно двери заскрипели и начали открываться. Дараявауш повернулся к всаднику, стоявшему на краю дюны, и махнул ему рукой, показывая на взятие города.
Все семеро заговорщиков ударили пятками своих коней и направили их на двери города.
Дараявауш, как и другие шестеро заговорщиков, рубил мечом сопротивлявшуюся ему охрану и магов, которые попадались под руку, и, соскочив с коня, быстро направился в царские покои.
Казалось, Гауматы здесь никогда и не было: на ковре возле столика с кальяном возлежал Смердис, сын Кира Великого и курил кальян. Никого возле него не было.
— А где Гаумата? — спросил его Гобрий, но Дараявауш только головой кивнул. Тогда Гобрий направился в одну из комнат со словами и тут же остановился. — А, может, он здесь?
— Нет… Здесь что-то не так… — подумал Дараявауш и, подойдя к Смердису, и начал внимательно его рассматривать. Смердиса он хорошо знал, так как три года назад пришлось вместе укрощать лидийцев.
— У Смердиса лицо круглое, сам он был добродушным и миролюбивым человеком… Всё время нашего знакомства он никак не хотел воевать… — начал рассуждать сам с собой Дараявауш. — А у этого лицо как трапеция… Широкий лоб, суженный подбородок… Похоже, это не Смердис! А как это доказать?
И в памяти опять сам собой выплыл эпизод его встречи с мальчишкой у мага Аршамы.
— Что же я тогда сделал? — кривая усмешка исказила его лицо, показывая нервозность. — Рубил мечом! И что?
— А то, что двойник человека не боится ударов мечом! И крови не было! — его глаза заблестели, выдавая разом наступившее возбуждение. И он крикнул. — Хватит нас дразнить! Выходи, Гаумата!
Но Смердис даже и не подумал что-то делать: он по-прежнему сидел на ковре и попыхивал кальяном, закатив от удовольствия глаза.
— Ах, так? — воскликнул Дараявауш, решившись на отчаянный поступок. — Так на! Получай!
И, взмахнув мечом, ударил сидящего за кальяном Смердиса. Меч прошёл насквозь сидящего Смердиса и, не причинив ему боли, упёрся в ковёр. Крови не пролилось ни капли.
— Это двойник! — крикнул Дараявауш заговорщикам. — Надо искать Гаумату по комнатам! Давайте разделимся!
И тут же показал пальцем кому куда идти. Самому же досталась крайняя правая комната, в которую он вошёл, осторожно продвигаясь с каждым шагом.
Казалось, комната была пуста. И только какое-то чувство опасности и присутствия человека никак не покидало его. Обойдя шатёр и не найдя никого, казалось, можно было бы и успокоиться, но Дараявауш наоборот, ощутил то, что его глаза по-прежнему оббегают каждый сантиметр кровати.
— Кровать! — неожиданно понял он то, что до сих пор не давало ему покоя. — Он под кроватью!
И, наклонившись сначала на колени, а потом и совсем улегшись на пол, он повернул своё лицо в щель, величиной с кулак между полом и кроватью. Только теперь он увидел, как на него смотрят два глаза, со страхом блеснувшие в темноте.
— А-а-а-а! — закричал он, вскакивая, и со всего размаха воткнул свой меч в кровать и тут же услышал ответное. — А-а-а-а!
И Дараявауш несколько раз ударил мечом в то же место.
Кто-то, крича, сначала зашевелился, но потом затих. Дараявауш же, всё бил и бил мечом в кровать до тех пор, пока Гобрий не взял его за руки.
— Всё! Всё! Остынь! — кричал он в лицо Дараяваушу, пытаясь разжать пальцы, крепко сжатые на рукояти меча. — Постой! Нам надо посмотреть, кто это там!
И только после этого Дараявауш остановился и ещё некоторое время смотрел безучастно на Гобрия. Тот же, кивнув заговорщикам, чтобы вытащили, наконец, тело из-под кровати, отвёл Дараявауша в сторону.
Как и ожидалось, вскоре, в большом количестве крови на коричневой одежде, с гримасой ужаса на лице извлекли из-под кровати мёртвого пожилого человка.
— Это маг Гаумата… — тихо произнёс Гобрия, который по возрасту был старшим, и неоднократно встречался по делам с Гауматой во времена Кира Великого и Камбиса. — Всё! Дело сделано!
На лицах заговорщиков появились улыбки.
— А как же тот, который с кальяном? — неожиданно произнёс Дараявауш, отойдя от схватки с кроватью.
— А всё! Ты и его прикончил! — умехнувшись, произнёс Гобрия. — Вот только никак не пойму, как же ты его обнаружил? Ведь здесь нет ничего, чтобы могло подсказать…
— Сам не знаю… — тихо произнёс Дараявауш, не желая рассказывать про мага Аршама и мальчишку. — Так захотел Ахурамазда…
Вскоре они узнали, что кроме Гауматы, были убиты ещё пять магов.  Их поместили в отдельную комнату под охрану, а сами заговорщики собрались в комнате Гауматы, чтобы решить, кто теперь из них станет царём. Предлагались разные варианты, но все они отвергались кем-то из заговорщиков.
Наконец, слово взял Гобрия. — Предлагаю сделать всё по справедливости: пусть сам Ахурамазда решит, кто из нас будет царём.
Спор мгновенно прекратился и все уставились на Гобрия, который, ухмыляясь, продолжил. — Завтра на восходе солнца все мы одновременно выедем на конях из ворот и будем   ехать по дороге до тех пор, пока чей-нибудь конь не заржёт! Тот, чей конь первым заржёт и будет царём царей!
На том и порешили, раз это было отдано на откуп Ахурамазды: чей конь завтра по выезду из ворот заржёт первым, тот и станет царём царей!
Заговорщики дружно подняли кружки, налитые царским вином, и чокнулись, подтверждая справедливость принятого решения…
Когда все заговорщики уснули, утомлённые крепкими напитками и кровавым восходом, Дараяваушу почему-то не спалось. Перед глазами то и дело вставали сцены борьбы от ворот до борьбы с кроватью.  Особенно часто почему-то в голову лезли именно ворота. Наконец, поняв, что именно здесь будет решаться его судьба из-за какого-то ржания коня, он, почему-то вспомнил тараканьи бега и как он их выиграл.
— А в каких случаях конь может заржать? — эта мысль никак не отпускала, не находя ответа. И так продолжалось бы бесконечно долго, если бы он не решил это узнать у своего конюха.
— Скажи, почтенный, когда конь сам хочет заржать? — вежливо поинтересовался он у конюха.
— Когда видит или учует свою разлюбезную кобылу! — без промедления ответил, улыбаясь, конюх, удивляясь вопросу своего хозяина.
— А у моего боевого коня такая есть? — напряженно ожидая ответа, спросил Дараявауш.
— Конечно! Кстати, она недавно разрешилась красивым жеребёночком… — продолжая улыбаться, ответил конюх и добавил. — А как было бы хорошо им увидеться на воле! Вот, думаю, была бы радостная встреча! Вон как они друг с другом обнимаются…
И правда: его конь, засунув голову из своей клетки в клетку лошади, головой обнимал свою подругу. Неожиданно, лукавая мысль влетела в голову Дараявауша. — А ты мог бы завтра рано утром подвести его подружку к кустам у ворот так, чтобы её не было видно?
— Да запросто! Что мне трудно сделать подарок лошади? — не понимая, зачем нужен этот спектакль, произнёс конюх. — Приведу к кустам, пусть травку пощиплет! И делу конец!
— Ну, вот и хорошо! Мы с друзьями как раз завтра будем выезжать из ворот. Вот и посмотрим, сможет ли он узнать свою разлюбезную по запаху или нет! — произнёс Дараявауш, не собо веря в реальность своей затеи.
На розовеющем фоне неба следующего дня отдельными облачками плыли тучки. Одна из них, самая большая, даже прикрыла на какое-то время восходящее солнце.
Семеро всадников одновременно выехали из ворот крепости Пасарагды по команде Гобрии. — Вперёд, поехали!
И Гобрия сразу же рванул с места. За ним устремились ещё двое. Дараявауш замешкался на старте и оказался предпоследним, проскакавшим мимо кустов и кормившихся рядом лошадей.
Однако, стоило его коню оказаться рядом с кустами, как он радостно заржал. Дараявауш с остальными даже проскакал какое-то время дальше, но Отана закричал. — Стой! Стой! Есть ржание коня!
Последним подъехал Гобрия, который ускакал дальше всех и подозрительно посмотрел сначала на всех остальных, а потом – на Отану.
— Не понял… У кого конь заржал? — раздраженно спросил он, подозревая какой-то подвох.
— У Дараявауша… — ответил Отана. — Я собственными ушами слышал!
— А ну-ка, Дараявауш, покажи свои ноги! — приказным тоном произнёс раздраженно Гобрия. — Что ты там привязал? Небось, колючки?!
Все сразу же спешились, кроме Дараявауша, и начали обследовать его ноги. Никаких колючек не было!
— Не понимаю! — возмущённо произнёс Гобрия. — Почему именно у тебя заржал конь?
— Да откуда я знаю? — возмутился Дараявауш. — Может, он привет передавал какой-нибудь подружке. А я-то тут причём? Вон их сколько щиплет травку за кустами!
— А давай проверим! — не сдавался Гобрия. — Так или не так!
Не успели они подъехать к кустам, как конь Дараявауша снова заржал, увидев свою любимую.
— Кончай спорить, Гобрия! — автритетно заявил Гидарна, который всё время ехал рядом с Дараяваушем. — Я видел – он сам ничего не делал, чтобы конь заржал! А конь сам заржал! Значит, это решение Ахурамазды! Да здравствует царь царей Дараявауш!
И все повернули к воротам, что отметить в дружеской компании нового царя. Гобрия, оказавшись последним в цепочке всадников, незаметно выкинул колючку из кармана, так, чтобы никто не увидел: теперь уже она была ему не нужна!
Поскольку Дараявауш был потомком царской семьи Ахменидов, никто из населения больше не сомневался в его праве на престол, тем более, как оказалось, сам Ахурамазда принял такое решение. Так на персидский престол вошёл царь Дарий 1. 
Вступив на престол, он восстановил родовые святилища персов, разрушенные самозванцем Гауматой, вернул крестьянам-общинникам отнятые у них пастбища и скот. Затем он подавил крупные антиперсидские восстания в Вавилоне, Эламе, Мидии, Парфии и других областях.
С самого начала царствования Дарий I вынужден был провести ряд реформ, направленных на укрепление внутреннего положения Персидского царства. Прежде всего, он разделил свою обширную державу на 23 сатрапии, которые перечислены в знаменитой Бехистунской надписи в следующем порядке: Персия, Элам, Вавилония, Ассирия, Аравия, Египет, Каспиана, Лидия, Иония, Мидия, Армения, Каппадокия, Парфия, Дрангиана, Арейя, Хорезм, Бактрия, Согдиана, Гандхара, Сака, Саттагидия, Арахосия, Мака. Во главе каждой сатрапии был поставлен сатрап, за которым велось негласное наблюдение.
5.
— Так, где ты видел мага Аршаму? — не смотря на своего разведчика, спросил Дарий.
— В Таврике, царь царей… Я знаю, где он там живёт!
А Дараявауш вспомнил ещё один эпизод, связанный с магом Аршамой, из своей жизни…
520 год до н.э. Год Дракона.
 Получив приказание царя Дария, его воины приехали в храм к Аршаме и начали стучаться в двери. — А ну, открывай! А не то мы двери ваши снесём!
— Кто вы? И чего вам надо? — спросил охранник.
— Открывай, говорят тебе! Мы приехали по приказу царя Дария! — не унимался сотник, являясь старшим прибывших воинов.
— Мне надо спросить разрешение у хозяина… — ответил охранник. — Без его разрешения не велено никого пускать!
— Ах, ты так! — и сотник через окошко воткнул в охранника свой меч.
Увидев бревно, несколько воинов подняли его и с разбегу ударили концом его в ворота. Не рассчитанные на такое ворота, тут же распахнулись и воины Дария с гиканьем вбежали на территорию храма.
Выглянув в окно, Ариган, которому уже исполнилось восемнадцать лет, быстро вошёл в комнату мага Аршамы, который в это время разговаривал с десятилетней Сидой.
— Отец, там воины Дараявауша убили нашу охрану. — взволнованно произнёс он. — Что будем делать?
— Я так и знал… — задумчиво произнёс Аршама. — Это по нашу душу…
— Ну, так я их сейчас обратно отправлю! — улыбаясь, произносит Ариган, видя испуг в глазах Сиды.
— А сможешь? — усмехнулся Аршама.  Сида с надеждой посмотрела на Аригана.
Ариган подошёл к окну и начал что-то говорить…
… Вдруг прямо перед воинами Дараявауша возник человек в чёрном халате.
— Стойте! — приказал он громко. — Если хотите жить, стойте!
— Да кто ты такой, чтобы нам приказывать! — громко кринул один из воинов и натянул свой лук, ожидая разрешения сотника.— Луше сам убирайся! Или ты и есть маг Аршама?
— Да, я и есть маг Аршама! — ответил двойник Аршамы, управляемый Ариганом.
— Тогда тебя приказано доставить к царю царей Дарию! — крикнул сотник.— Собирайся, пойдёшь с нами!
— А если не пойду?— Ариган начал уже издеваться над захватчиками.
— Тогда приказано тебя убить! — ответил сотник.
— Ну, что ж, убивайте! — двойник Аршамы повернулся. — Никуда я не пойду! Мне и здесь хорошо!
— Огонь! — приказал сотник. И тут же в двойника Аршамы полетели стрелы.
— Ничего себе! Как это возможно! — сотник войнов беспомощно хлопал глазами, видя как стрелы, выпущенные из луков его воинов, ударяются в Аршаму и падают на землю, не причинив никакого вреда Аршаме, крикнул. — Копьём его! Копьём!
И воин, у которого в руках было копьё, ударил им, но оно тут же отскочило, задрожав в руках удивленного этим воина.
— Бей его мечом! Мечом! — крикнул сотник, отходя на всякийй случай на шаг назад.
И воин, у которого в руках был меч, подбежав, изо всех сил обеими руками ударил мага.
Раздался звон, как в колокол, от которого у всех в ушах стало больно. Воин, который бил мечом, тут же выронил его из рук и схватился за уши, из которых потекла кровь. Некоторые воины тоже схватились за уши, чтобы прекратить этот ужасный звон. Остальные упали на замлю, склонившись перед магом в поклоне. Сотник, закрывая уши, чтобы не потерять авторитет, спрятался за дверью.
— Уходите! — приказал двойник мага Аршамы. — Или я вас всех уничтожу!
И храбрые воины Дараявауша поползли назад к двери, изредка поднимая головы и бросив оружие от ужаса, с которым столкнулись.
Прибыв к Дарию, сотник посланных им воинов, должил следующее. — Прибыв к магу Аршаме, мы столкнулись с неизведанным: маг Аршама, как заколдованный не поддавался ни стрелам, ни копью. А как ударили его мечом, так тут же раздался колокольный звон! Кровь пошла из ушей тех, кто не успел их закрыть руками…
Дарий пальцем пошевелил, чтобы сотник убирался…
Невольно Дараявауш вспомнил тот случай, когда сам бил мечом мальчишку на причале у мага Аршамы.
— Какой же я идиот! — прошипел от злости царь царей, вспомнив того мальчишку, которого спихнул с причала у мага Аршамы. — Так это он создал магу Аршаме двойника! Потому и не брали его ни стрелы, ни копья, ни меч!
Вспомнив, как однажды был ранен стрелой в руку, он даже подпрыгнул от оригинальной идеи, пришедшей ему в голову. — А что, если? Если мне будет создан такой двойник!
От этой идеи у него даже затряслись руки, настолько перспективной она ему показалась. — Тогда меня ни стрела, ни меч, ни копьё!
И схватился за голову. — А я… Этих идиотов! И к кому – к магу Аршаме! А там этот мальчишка…
И он, задумчиво оглядев вокруг, тихо произнёс. — Да, нет! Теперь он уже не мальчишка… Сколько же ему сейчас лет?
И начал считать годы, которые прошли с той последней встречи с Аршамой. — Восемнадцать? Да, многому он научился у Аршамы, если смог создать двойника не себе, а Аршаме!
И глаза его ещё больше расширились. — Так, значит, и мне он сможет создать двойника! Только не убивать их надо было, а привлечь на свою сторону! Деньги! Женщины! Всё, что угодно! Только привлечь…
Ударив кулаком от дурацкой ошибки, Дарий приказал призвать ему советника по особым делам Габриата. Когда то явился, Дарий ему приказал. — Поедешь к Гирканскому морю, найдёшь мага Аршаму с его боевыми магами и предложи им на любых условиях войти в моё окружение! Ни в коем случае не проявляй воинственных действий! Только миром!
Однако, когда Габриата вернулся, он Дараяваушу доложил. — Я нашёл место, где жил маг Аршама и его люди, но их на месте не оказалось. Никто не знает, куда они исчезли!
Дараявауш даже вскочил от злости и стукнул кулаком по трону. — Идиоты! Надо же… Такое проморгали!
Габриата ушёл, а Дарий ещё долго злился на своих бестолковых подчинённых…
И вот теперь, спустя восемь лет, он узнаёт, что маг Аршама живёт не так уж далеко от того места, где сейчас переправляются его войска.
Руки его от волнения даже покрылись потом.
— Нет, к Аршаме нельзя никого посылать! Всё испортят! Уж слишком деликатное это дело… — подумал он, и велел вызвать своего разведчика.
— Назови мне место, где в Таврике живёт маг Аршама! — приказал он разведчику.
И тот подробно изложил, как найти мага Аршаму, под запись писца Дария.
Кинув ему на землю дарик за труды, он пальцем показал, чтобы тот убирался с глаз долой, но не уходил, чтобы быть указателем того места.
Глава 2. Ариган и Сида
1.
Уже к восходу солнца Рада пришла к дому, где жила семья мага Аршамы. Она вежливо постучала в ворота и представилась охраннику. — Сообщите госпоже, что пришла женщина, которую она  собирается принять на службу в качестве служанки!
Окно в двери закрылось и охранник исчез. Но ненадолго: скоро ворота заскрипели и открылись, пропуская Раду. Пройдя небольшую площадку, Рада постучалась в дверь. На этот раз ей открыла сама Сида.
— Здравствуйте, госпожа! — Рада поклонилась ей в пояс. — Я пришла, как вы просили…
— Очень хорошо, проходи! — Сида посторонилась, пропуская Раду. — Я познакомлю тебя с твоими обязанностями!
Сделав шаг в помещение, Рада сразу же отметила, что оно средних размеров и таких же потолков, а также имеет лестницу наверх.
— Рада, в твои обязанности будет входить уборка всех помещений от пыли и грязи, а так же доставка продуктов с рынка для пропитания семьи. Согласна?
— Так-так, доставка продуктов – это хорошо! — подумала Рада, сразу представив, что у неё будет возможность связываться с Апраксией в любой момент и кивнула хозяйке головой.— Уборки я тоже не боюсь. Знаю, как она делается!
— Пойдём, я проведу тебя по помещениям… — протянув ей руку, она невольно показала, что не особо хочет иметь между ними отношения «госпожа и слуга», а наоборот, предлагает дружбу. И, как это ни странно, но начала она со второго этажа.
— Вот это комната отца! —  Сида постучала в закрытую дверь и уточнила. — В неё можно входить только по разрешению. Отец у меня серый маг. Он всегда чем-то занят: то принимает больных людей, то делает какие-то опыты, то варит какие-то лекарства…
— Входите… — услышали они голос Аршамы и вошли в комнату.
— Так-так… — подумала Рада, осматривая взглядом небольшое помещение с высокими стенами, открытым окошком, и седым бородатым человеком, который тут же оглянулся, чтобы выяснить, кто на этот раз к нему пожаловал. — Это не тот, о котором мне говорил Шубур. На вид отцу хозяйки лет шестьдесят…
Он сидел за большим столом в углу при свете двух горящих факелов и что-то писал на бумаге. Перед ним на столе стояло множество небольших сосудов, а в углу виднелась печь и большой круглый чан, чёрный от копоти.
— А копоть мне… тоже убирать? — сделав большие глаза от удивления, спросила Рада.
— Нет, красна девица… — глухим скрипящим голосом произнёс Аршама, поворачиваясь к ним всем корпусом. — Только пол и то, когда скажу!
Рада поклонилась ему в пояс, и, выходя, про себя подумала. — Видать и он наш! Русич! Вот только как здесь оказался?
— Вот эта комната моего брата! — произнесла Сида, открывая без стука соседнюю дверь.
— Ага, брата! — усмехнулась про себя Рада. — Без стука вошла! Видать не очень-то он тебе брат!
— Его сейчас здесь нет, но скоро будет… — улыбаясь, произнесла она, показывая то, что следует убирать. — Здесь нужно убирать пол, окна, стол и сидения. То, что стоит на столе, убирать только по указанию брата!
Рада, подойдя к столу «брата», увидела примерно столько же склянок, как у отца, и печь в углу с таким же чаном как у отца.
— А он что, тоже маг? — с удивлением спросила она.
— Да! И тоже серый, как мой отец! —  улыбнулась Сида.
— О-о-о! — с восхищением неосторожно воскликнула Рада, чем вызвала более пристальное внимание хозяйки.
— Ты знаешь, чем серый маг отличается от чёрного? — уже подозрительно спросила хозяйка, внимательно посмотрев на служанку.
— Да нет! — Рада даже рукой махнула, чтобы убрать все подозрения хозяйки. — А может и вы, хозяйка, тоже маг? Ведь два мага на одну семью уже слишком много! А три?
— Нет, я не маг… — сняв все подозрения, уже спокойным голосом произнесла хозяйка. — У меня нет таких способностей!
— Вот и хорошо! — Рада, улыбаясь, сделала полукруг правой рукой. — Хоть будет с кем поговорить!
Так за разговорами, они опустились на первый этаж, и подошли к первой двери.
— А это моя комната… — смущаясь небольшого беспорядка, тихо произнесла она.
— Да тут убирать-то нечего: всё уже убрано! — произнесла восторженно Рада, как бы показывая, что хозяйка сама хорошая уборщица.
— Правда, иногда здесь тоже бывает беспорядок… — улыбаясь, призналась хозяйка. — Ты уж сама…
— Поняла! — хитро улыбаясь, произнесла Рада… 
Гостинную и все остальные комнаты Рада убрала к обеду и, получив перечень того, что надо приобрести на рынке, и немного денег, вышла из ворот.
Скоро Рада с корзиной для продуктов оказалась у Апраксии.
— Ну, не томи… — Апраксия, улыбаясь, вцепилась двумя руками за Раду и посадила её рядом с собой. — Давай, рассказывай, что там и как!
— Ну, дом у них небольшой, но двухэтажный… — начала Рада, внимательно поглядывая по сторонам. — Живут они трое: отец, брат и она. Отца я видела: он седой, лет шестидясяти, занимается магией. Брата не видела. Как и говорила хозяйка, на мне уборка в доме и походы на рынок…
— И всё? — в голосе Апраксии послышалось разочарование.
— И всё! — подтвердила Рада, смеясь над сестрой. — Говорю тебе, не видела его! В отъезде он. Ну, я пойду, а ты наблюдай за домом!
Встав, Рада пошла на рынок, а Апраксия, помахав ей рукой, сделала огорчённую рожицу: к сожалению, её  надежды на получение большой информации не оправдались!
2.
Закупив указанные продукты, Рада оказалась у Апраксии, которая даже выбежала к ней из-за прилавка, схватив её за руку и приложив палец ко рту. — Рада! Воины Дария у них! Может, не стоит к ним идти сейчас?
Рада, взглянув на дом Сиды, тут же увидела двух воинов, стоящих у дверей: на голове у них была желтая повязка, в руках копьё, на плече лук с колчаном стрел. Белый с разноцветными прямоугольниками халат с широкими рукавами завершал одежду «бессмертных» Дария.
— А что это они? Не могут поставить своё копье на землю? Или их желтая обувь сползает, а копья удерживают её? — начала издеваться над ними Рада, тревожно оглядывая их. — Сестрёнка, а давно ли они здесь?
— А вот как ты ушла, через некоторое время они и появились! — Апраксия встала и показала, как важно они пришли.
— А ты видела, какие две эмблемы у них? — Апраксия, которая успела хорошо их рассмотреть, пальцем показала на одну из них. — Глянь, как солнечный диск, только с восемью лучами…
— Ну и что? — нисколько не удивилась Рада. — У моего отца был такой же. Это значит, что они поклоняются богу Ахурамазде. А какая ещё?
— Да вот он! — и Апраксия показала на эмблему в виде тройного алтаря.
— Нет, не знаю что это… — призналась Рада.
Однако их разговор предвало цокание копыт коня, который неожиданно выехал с всадником в сером плаще. К счастью, капюшон его плаща оказался на шее.
— Вединей? А он-то откуда здесь взялся? — удивлению Рады не было предела. И всё-таки что-то её смущало в в этом человеке. — И серый плащ… Вединей же белый маг! Я это точно помню…
И тут человек в сером плаще, будто чувствуя взгляд Рады, повернул голову к ней и посмотрел вокруг: никого, кроме двух торговок не было.
Спрыгнув с коня, он подошёл к двери. Оба охранника тут же преградили ему путь, скрестив копья. Увидев непрошенных гостей, он согнул в локтях руки и выпрямил их, направив к каждому из них: оба охранника тут же отлетели от ворот в разные стороны.
— Вот это да! — тихо произнесла Рада, наблюдая за действиями серого мага и с сожалением добавила. — А я так не умею…
Серый маг открыл ворота и прошёл с конём в них, оставив их наполовину открытыми.
— А ведь это не Вединей… — прошептала Рада, и радостно повернулась к Апраксии. — Вединей так делать не может!
— Да, это не Вединей! — подтвердила Апраксия удивлённо. — А как похож? Ну, прямо две капли воды!
— Только нет на правой щеке его ящерки! — блестя глазами от счастья, что этот дойник не её Вединей, произнесла Рада, ухватив думя руками поднятую руку Апраксии. — Как хорошо, что это не он!
— Тогда кто это? — Апраксия, которая была освобождена от тех эмоций, которые захлёстывали Раду, трезво анализировала создавшуюся ситуацию. — Не могут же быть чужие люди так похожими друг на друга!
Рада, которая уже освободилась от нахлынувших чувств, внимательно посмотрела в глаза Апраксии. — Ты хочешь сказать… что?
— Может, это двойник Вединея? — сама Апраксия не могла поверить в то, что произнесла это.
— Точно, это надо проверить! — произнесла Рада и вскочила, чтобы пройти в ворота, пока охранники были без чувств. — Ты будь здесь, а я – туда!
И бегом направилась к воротам. Ещё мгновение – и она оказалась в доме, расположение комнат которого уже хорошо изучила, занимаясь уборкой. Побравшись тихо на цыпочках на второй этаж, она открыла отверстие, которое было предназначено для наблюдения, мысленно похвалив за это прежнего хозяина.
 В комнате находились четыре человека: двое – хозяйка и хозяин, связанные по рукам и ногам, сидели на полу у печки, третий – богатый перс, сидел у стола, четвертый, в сером халате – стоял перед персом спиной к Раде.
— Ну, что, Ариган… —  произнёс персидский царь Дарий. — Как видишь, я нашёл вас, несмотря на то, что восемь лет назад вы сбежали от меня!
— Ты сам виноват, Дараявауш,  в том, что решил силой нас заставить, а не договором… — произнёс Ариган.
— Дараявауш? — прошептала Рада. — Дараявауш – это имя Дария?
— Я этого идиота отдал на растерзание моим львам! — изподлобья хмуро произнёс Дараявауш. — А почему вы не дождались моего человека?
— А что нам ещё было ждать от тебя? — спокойно ответил вопросом на вопрос Ариган, вызывая невольное уважение со стороны Рады. — Ведь и в этот раз, я смотрю, ты повязал их по рукам и ногам!
— А как они разговаривают с царём царей? — оправдываясь, произнёс Дараявауш.
— Это что, сам Дарий к ним пожаловал? — удивилась Рада. — Тогда кто же они такие?
— Но, если честно, дело у меня не к ним, а к тебе! — Дарий опёрся обоими локтями на стол так, чтобы его золотистая одежда была видна как можно больше. — Я знаю твои способности как боевого мага… И то, что ты можешь создавать двойников не только себе, но и кому нибудь другому. Так вот моё предложение: я не трогаю мага Аршаму и его дочь, а ты, соответственно, за приличное вознаграждение, идёшь служить мне, создавая для меня двойника, который в бою и будет управлять моей армией вместо меня! Ну, как тебе мое предложение?
— А если не соглашусь? — произнёс Ариган, внимательно смотря на знаки глазами, которые делала ему Сида.— Мол, соглашайся!
Дарий за эти восемь лет неоднократно подвергался разным попыткам, как врагов, так и своих близких родственников, свергнуть его с трона, так что ругал себя последними словами за то, как поступил с семьёй мага Аршамы восемь лет назад. И сейчас, зная, что Аршама был родом из прибрежных земель Меотиды, мог только рассчитывать на согласие служить у него добровольно.
— Хорошо, я согласен! — произнёс Ариган, твёрдо смотря в глаза Дарию. — Но и у меня есть к тебе условия: во-первых, немедленно отпусти моих близких! Во-вторых, они как жили здесь, на севере Тавриды, пусть так и живут! И в-третьих, если хоть что-то случится с ними – берегись!
— Хорошо, я согласен! — хитро улыбаясь, произнёс Дарий и тут же добавил. — Но тогда и у меня есть к тебе одно условие: пусть мой обоз с гаремом разместится у мага Аршамы! Я вижу, скоро твоя комната станет свободной?
Увидев кивок хозяина, к которому подошёл первым, чтобы развязать его, Ариган произнёс. — Я согласен!
— Ты, смотри-ка, каков хитрован! — подумала Рада. — Это сколько зайцев он убивает одним выстрелом! Во-первых, появляется контроль семьи мага через женщин его гарема. Во-вторых, можно сюда наведываться почаще. В-третьих, избавляется от обоза, который задерживает его движение. Да, не прост оказался этот Дарий!
Следом Ариган развязал и Сиду. Он не видел, с каким восторгом оглядел фигурку молодой хозяйки Дараявауш. Затем Дарий встал, показывая, что разговор окончен и, повернувшись к Аригану, уже повелительно произнёс. — Ариган! Я тебя жду уже через день к вечеру возле переправы через Борисфен!
После этого неторопливо вышел из дома, не дожидаясь ответа Аригана, где его ждал конь, богато украшенный золотом, и его «бессмертные».
3.
На следующий день после отъезда Аригана к ним в ворота постучались персы, охранники женского обоза на двух телегах.
Сида поместила их в комнату Аригана. Но вместе с ними пришли работники, которые выкрасили стены в светло-розовый цвет, разместили по стенам обои из ткани с восточными рисунками, увеличили количество  фонарей на стенах.
Теперь это была светлая комната в восточном стиле. Работники быстро исчезли вместе с одним обозом, оставив Артистону, любимую жену Дария, дожидаться посещения мужа.
Как-то, занимаясь уборкой во всех помещениях, Рада, с благодарностью к хозяину, создателю дома, обнаружила такие потайные круглые дырки, которыми, видимо, он пользовался для наблюдения за всеми членами семьи. Теперь у неё появилась возможность периодически подсматривать за всеми. Тем более, что ни маг Аршама, ни Сида даже понятия не имели о наличии потайных дырок, а Рада и не собиралась с ними делиться такой информацией.
Как-то после приезда любимой жены Дария Гистаспа в общей комнате Рада убиралась почти весь день и пела:
— По морю было, морю синему,
Плавала там белая лебедушка,
Она плавала, слезно плакала.
Жалобу она творит, лебедушка,
На того-то ли ясна сокола:
«Бог тебе судья, молод ясмен сокол!
Разворушил ты мое теплое гнездышко,
Как убил-то ты моего белаго лебедя,
Поосиротил-то ты моих детушек!» —
— «Не плачь, белая лебедушка, по своему белому лебедю!
Полечу-то я, ясмен сокол, на сине море,
Пригоню я тебе стадо лебединое;
Выбирай ты себе белаго лебедя,
А своим детям роднаго батюшку!»
— «Как не выбрать из немилых мне бела лебедя,
А своим детям отца роднаго!»
— Скажи, Рада, ты любишь кого-то? — Сида незаметно подошла в Раде и обняла её за плечи, улыбаясь. — Твоя песня почему-то меня за сердце берёт!
— Скрывать не буду – люблю! — Рада повернулась к Сиде и посмотрела ей в глаза. — Но и ты, Сида, тоже любишь: по глазам вижу!
— Ой, Радушка… Что-то неспокойно стало на душе моей после приезда того важного и сурового человека! — как-то по-особому дав характеристику Дарию, Сида даже слезу пустила. — И влечёт меня к нему и отталкивает что-то… Боюсь я его!
Но тут же Сида вскинула глаза свои на неё и добавила. — А ты мне так и не сказала, кого любишь!
— Могу сказать одно: звать его Веденей, он жрец… — некоторое сомнение вдруг охватило её, но желание похвастать чем-то необычным, победило. — И очень он похож на твоего Аригана!
— Иногда я думаю: как жалко, что Ариган мой брат! — неожиданно произнесла Сида, глядя куда-то вдаль.
— А то что? — хитро улыбаясь, надавила Рада и тут же увидела, как Сида быстро смутилась. Мгновенно заметив это, Рада про себя ответила вопросом на поставленный ею вопрос. — А то бы полюбила, не так ли?
— Ой, Радушка, с тобой невозможно разговаривать! — Сида посмотрела на Раду своими чёрными глазами и как-то хитро улыбнулась. — Хочешь, я тебе песенку спою?
— Конечно! Если  знаю её, то даже подпою!
И Сида запела, вспоминая, то Дария, то Аригана:
— Что это в поле за травонька,
Что во чистом за муравонька?
Она день растет, ночь шатается,
Во чистом поле разстилается.
Что это есть за цветики,
Цветики лазоревые?
Они днем растут, ноченькой алеются.
Что это есть за милый друг,
Милый задушевный друг?
Он ни день-то, ни ночь мне с ума нейдет.
В вечеру поздно, молодешенька,
Спать во тереме ложилася;
Нехорош мне ночью сон привиделся:
Будто терем растворен стоит…
Тут дверь открывается и к ним присоединяется Артистона.
— Поём? — улыбаясь, говорит она, поправляя свои каштановые волосы. Лицо и тело её было открыто, что позволило Раде и Сиде в первый раз увидеть её полностью. Ещё больше удивило их то, что Артистона не только понимала, но и могла разговаривать с ними. — И без меня? Давайте знакомиться: меня зовут Артистона, а вас?
Девушки переглянулись и заулыбались: их вполне устраивало появление третьей девушки, так как увеличивало возможность поболтать с кем-то. Это занятие все они любили ещё с детства.
— Меня зовут Сида! — представилась хозяйка.— Я дочь мага и хозяина этого дома Аршамы!
— Я Рада, служанка Сиды! — представилась Рада, внимательно осматривая через слегка прозрачное одеяние Артистоны её фигуру. — Вот и сейчас делаю здесь уборку…
— Может, перейдём в мою комнату, да поболтаем о том, о сём? — предложила Артистона. — Там светлее и мне привычнее. Разве можно говорить о том, о сём в комнате, мне не знакомой?
Сида и Рада переглянулись такому повороту событий и, не сговариваясь, кивнули головами. А через пару минут уже все были в комнате Артистоны. При этом Сида и Артистона улеглись на высокой и плоской лежанке любимой жены Дария, а Рада привалилась к стенке и стала наблюдать за ними, не вмешиваясь в разговор, пока не попросят.
— Ты, сама-то, откуда будешь родом? — неожиданно спросила Сида то, что очень хотелось узнать Раде. — Ишь как по нашему лопочешь!
— Родина моя – левый берег Меотиды… — задумчиво произнесла Артистона и добавила. — Но я там так и ни разу не была. Потому и упросила Дараявауша взять меня с собой!
— Интересно, и моя Родина там же!— грустно произнесла Сида и, чтобы сменить тему, посмотрела на Раду. — А что это за запах у тебя?
— О, это мне один мой знакомый подарил… — произнесла  Артистона, хитро посмотрев на Сиду, и подала ей пузырёк. — Попробуй, если хочешь…
Чтобы не обижать Артистону, Сида, несмотря на отрицательное качание головой Рады, взяла пузырёк и слегка помазала  пальцем место у себя за ушами и вернула Артистоне. При этом Рада заметила, как Артистона как-то по особому посмотрела на Сиду.
— Радушка, милая, что же ты петь перестала? — произнесла Сида, даже не заметив взгляда Артистоны.
— Да, как-то неудобно было без разрешения начинать в новом месте! — выпалила Рада разом все свои аргументы.
А Сида, посмотрев на Артистону, добавила. — Так давай! Мы послушаем!
Рада, увидев кивок головой Артистоны, продолжила свою песню:
— И окошечки раскрытыя;
Будто мой милой в головах стоит,
Он целует мои руки белыя,
Руки белыя, груди нежныя.
Ото сна я, девушка, пробудилася,
Пробудилась, испугалася,
Я подушечками закидалася.
Вдруг мой милой слово вымолвил:
«Не пугайся, моя милая,
Я не вор к тебе пришел,
Я не вор и не разбойник,
Я пришел к тебе не красть, не разбойничать;
Я пришел к тебе спроситися,
Я спросить, доложитися:
Ты прикажешь ли мне женитися?» —
— «Ты женись, женись, неверный!» —
— «Не сердись ты на меня, моя милая!
Я любить тебя буду боле прежняго!» —
— «Я твоему венцу не разлучница,
Я твоим гостям не разгоньщица,
Я твоей жене не постельница!
Не светить месяцу по зимнему,
Не греть солнышку по летнему,
Не любить дружку по прежнему!»
— Вот козёл! — возмутилась Сида и тут же замолкла, увидев откровенную улыбку Артистоны. — А что?
— У моего Дараявауша целый гарем невольниц и жён… — усмехнувшись, произнесла Артистона. — Одни достались ему от предыдущих царей, другие – его лично…
— То есть как это? — удивилась Рада, нахмурив брови. — И ты это терпишь?
— Подумаешь! — Артистона скорчила такую мину, что все рассмеялись, и начала загибать пальцы.  — Первую жену звать Статира, дочь Гобрия. От неё у Дараявауша уже растёт трое сыновей. Вторую жену звать Атосса, дочь Кира Великого. От неё у него растёт четверо сыновей. Третью жену звать Мандана. От неё у царя царей растёт трое сыновей. Четвертую жену звать Фратагуна, она единственная дочь Артана, брата Дараявауша. От неё у него двое сыновей…
Она и не заметила, как Сида и Рада, переглянувшись, заулыбались.
— Пармис, Ариомарда… — Артистона сосредоточенно загибала пальцы, считая жен Дария. — Артазостра, Федима… И ещё семь жён! А невольниц я вообще не считаю…
Она посмотрела на заинтересованные лица подружек и добавила. — А я любимая жена Дараявауша! От меня у него уже трое сыновей!
И романтично задумавшись о чём-то, неожиданно произнесла. — В отличие от моей сестры Атоссы, которая успела побывать женой Камбиса и Гауматы, я досталась Дараяваушу девственницей! Потому и любимая жена!
— Да, тебе хорошо! — задумчиво произнесла Сида и тут её настроение резко переменилось. — Ты замужем! А мы? Я тоже девственница! А кому нужна?
Рада промолчала, считая, что такую тайну разглашать совершенно невозможно. 
4.
Дарий подъезжал к дому Сиды в сопровождении своих «бессмертных» и невольно вспоминал её тело, глаза и неуловимое желание обладать ею. — Зачем она мне? Артистона ничуть не хуже её! А Аршама? Разве он позволит это сделать без женитьбы? Конечно, нет!
Показался берег Тавриды. Дарий, чем больше вглядывался в море, тем больше в нём загорался огонь желания, и Сида в нём невольно начинала играть первую роль. И, когда Дарий Гистасп подъезжал к дому Сиды, он уже знал, что без познания тела этой девушки к войску не уедет.
Рада с утра ушла на рынок за продуктами. В доме остались Аршама со своими пробирками и Сида с Артистоной в комнате Артистоны.
Дарий появился так неожиданно для Сиды, что она не успела уйти из комнаты Артистоны. Вскочив с лежанки, она устремилась ко входу, но тут же ей преградил путь Дарий.
— Ты куда? — нежно, но твёрдо схватив её за руку, произнёс он, глядя в её чёрные глаза. И тут его нос ощутил тот самый запах, который его всегда возбуждал, столо ему оказаться у Артистоны.  — Не уходи! Побудь со мной!
Смутившысь, она попыталась вырвать руку, но ничего не получилось.
— Потанцуй мне… — шепнул Дарий Артистоне, подмигнув ей правым глазом. — Я так соскучился по тебе!
Артистона, тут же соскочила с лежанки и, подбежав к Дарию, кивнула незаметно головой ему на Сиду, и заулыбалась, включившись в начинающееся представление и танец живота.
Тем временем Дарий, садясь сначала на лежанку, а потом и укладываясь на неё, потянул за собой сопротивляющуюся Сиду. Её сопротивлиние только усилило его желание, которое уже загоралось внизу живота.
Но Сида по-прежнему сопротивлялась и не хотела ложиться.
Дарий озверел разом. — Ты! Мне не подчиняешься?
Удар по челюсти Сида ощутила вспышкой чего-то непонятного и всё поплыло. Она ещё какое-то мгновение чувствовала, как чьи-то руки раздевают её догола, но почему-то сопротивляться не могла…
Когда она очнулась, то скорей почувствовала в своём лоне чужой предмет, который методично взвинчивал в ней непонятное блаженство, невольно вызывая после каждого удара лёгкий крик. Открывать глаза ей не хотелось, так как виделся ей образ Аригана, от которого она давно ждала этого блаженства. И, когда наступил момент самого остого переживания, её душа устремилась куда-то ввысь, а губы прошептали. — Арига-а-а-а-н…
Возврат души в тело Сиды был жесток – хлёсткий удар по лицу заставил её открыть глаза. Но не боль физическая, а душевная захлестнула тело – вместо Аригана её насиловал Дарий!
Дарий, оскорблённый тем, что не его имя, а другого человека, тем более подчинённого, было ей названо в самый критический момент семяизвержения, был оскорблён до души, и из его рта вырвалось рычание тигра, и в челюсть Сиды полетел его кулак. — Убью…
Сида не помнила, что дальше было: удар был так силён, что она тут же отключилась. А когда пришла в себя, то увидела, как Дарий терзает тело Артистоны и та громко издаёт звуки, под каждым ударом здорового тела Дария…
Поднявшись с трудом и поправив на себе порванный сарафан, Сида, качаясь, медленно побрела к двери. Ей было уже всё равно, что дальше будет. Но Дарию уже не было дела до какой-то девушки: он был рад, что лишил её девственности!
Аршама, увидев в каком состоянии находится Сида, немедленно направился к двери Артистоны, но тут же был задержан охранником, который не пускал его. Он был зол настолько, что вступил в борьбу с охранником…
Дарий, увидев у двери бездыханное тело Аршамы, всё понял сразу. Он быстро собрался и покинул его дом.
Рада, возвращаясь, ещё издали увидела уезжавшего быстро Дария, и почему-то почувствовала в душе что-то нехорошее. Вбежав в дом, она увидела лежащего в крови Аршаму и сидящую на полу плачущую Артистону. Сарафан её был снизу в кровавых пятнах.
— Дарий, собака! Это его рук дело! — тут же проявил себя первый её голос, пока она соображала, что же надо в этом случае делать. — А Артистона? Я вспомнила этот запах: он сильно возбуждает всех самцов!
— Сиду надо пожалеть! — безапелляционно потребовал второй голос, и Рада бегом подбежала к Сиде, по лицу которой ручьём бежали слёзы.
— Меня никто по-настоящему не понимает и не ценит… — прошептала Сида, глотая слёзы, и зарыдала, содрогаясь всем телом.
Прижав её голову к своей груди, Рада вдруг тиха запела:
— Что не ржавчинка во болотичке зарождалась,
Не кручинушка добра молодца издоляла;
Издоляет-то добра молодца худа слава;
С худой славы добрый молодец погибает.
Не ясен-то сокол по воздуху летает,
На сизую-то он голубушку шукает, —
Добрый молодец по улицам гуляет;
Он изыскивает хитра-мудраго человека.
Во правой руке носит молодец саблю остру,
Во левой руке держит молодец шелков повод;
За собой ведет добрый молодец коня воронаго.
«Кто бы, кто бы из острой сабли ржавец вытер?
Кто бы, кто бы из добра коня норов вывел?
Кто бы, кто бы у добра молодца печаль вызнал?
Кто бы, кто бы распорол мои белы груди?
Кто бы, кто бы посмотрел мое ретивое сердце?
Без огня-то мое сердечушко изгорело,
Что без пламени ретивое изотлело!
Уж как селся я, добрый молодец, погубился:
Что задумал я, добрый молодец, пожениться,
Не на душечке, на ягодке на девице,
А на горькой-то, на злосчастной на вдовице.
Что у вдовушки-то обычай не девичий:
Что постелюшку-то стелет, — все вздыхает;
Что подушечки кладет, — сама рыдает;
Одеялечко постилает, — слезно плачет,
Своего-то прежня мужа вспоминает.»
Неожиданно Сида перестала рыдать, а стала хватать воздух открытым ртом, подняв голову и смотря Раде прямо в глаза.
— Ты, думаешь, он откажется теперь от меня? — Сида горестно взыхая, впервые решилась заговорить о своём состоянии. — Ведь теперь я не девственница! Кому я такая теперь нужна?
И снова горько заплакала, поливая лицо слёзами, но рыданий уже не было. А через минуту вытерла слёзы рукавом сарафана и уже жестко посмотрела на Раду. — Ну и пусть, никому…   
Рада, которая в это время решала, успокаивать Сиду или нет, вдруг услышала слово «никому» и мгновенно отреагировала. — Ты зря так… Есть один человек, которому ты всякая нужна! И неважно ему, девственница ты или не девственница!
Сида вспыхнула, подумав об Аригане, и тут же погасла. — Но ведь он же мой брат!
— Как ты думаешь, почему я именно к тебе пошла в служанки? — Рада решила, что сейчас наступает тот момент, когда можно сказать правду. — Когда-то совсем недавно я узнала, что у моего любимого есть брат, похожий на него как две капли…
— Это Ариган? — в глазах Сиды загорелась искорка надежды.— Но чем ты это докажешь?
— Ты видела, какой оберег у него? — отрешенно смотря вдаль, произнесла Рада. — Левая половинка Коловрата Ра! А у кого, по-твоему, находится вторая половинка, правая?
Рада замолчала на минутку, от волнения даже вдохнула больше воздуха.
— Так вот, вторая половинка, со всеми изгибами серединки оберега, только наоборот, я видела у Веденея! — и Рада внимательно посмотрела в глаза Сиде, взяв её за плечи, и немного потрясла, чтобы та поняла всю важность момента. — Ты понимаешь, что это значит?
Боясь подумать неправильно, Сида тихо помотала головой туда-сюда.
— А это значит, что Ариган не твой брат, а Веденея! Я много лет рассматривала этот оберег на шее Веденея…
Неожиданно, лицо Сиды просветлело, и появилась на нём небольшая улыбка, а брови сложиись в умоляющую мину.— Господи, Род всемогущий, неужели это правда?
— Я специально приехала сюда, чтобы найти его брата! — Рада видела, как расплывается рот Сиды в улыбке.
— Так, значит, Ариган не мой брат? — она ещё не верила в то, что услышала. — Но ведь он с нами всегда был?!
— И мне тоже хотелось бы это узнать… — произнесла тихо Рада и на мгновение нахмурилась, вспомнив, как с ней сначала обошлись в роду русичей Рыси, и подумала. — Но теперь Аршама мёртв и, рассказать, как это всё случилось, никто, кроме Хлебославы, не сможет…
— Но, если Ариган мне не брат…— Сида даже испугалась продолжения этой мысли и за помощью обратилась глазами к Раде.
— То он может стать твоим мужем! — продолжила Рада мысль своей подруги, видя большое смущение её от этих слов. — А чего смущаться? Ведь ты давно его любишь!
Кивнув головой, Сида не отрываясь от глаз Рады, ещё не верила тому, что узнала. Вдруг из глаз её брызнули слёзы. Глотая их, она еле-еле горько проговорила. — А я теперь не девственница…
— Ты не дури: девственница или не девственница! — строго приказным тоном произнесла Рада. — Сейчас это уже не играет никакого значения! Будь всегда рядом с ним и точка!
А сама чуть не заплакала, вспомнив Веденея и то, что её-то как раз и нет рядом с ним... Нахмурив брови, добавила. — Война идёт ведь! Главное сейчас, чтобы жив был!
А сердце вдруг заныло. — Веденеюшка, мой любимый, где ты сейчас? Помнишь ли ты меня? Вспоминаешь ли…
5.
Тем временем Веденей сидел на совете у вождя скифов Иданфирса. Несмотря на то, что он слышал, как докладывают о своих действиях его соратники, душа его улетела куда-то далеко-далеко в поисках Рады. — Где ты? Почему не даёшь о себе знать? Почему вообще уехала куда-то?
— Что скажешь, вождь Скопасис? — Иданфирс посмотрел на царя Скопасиса, армия котрого сопровождала своими нападками армию Дария вдоль берега Меотидского моря, и который, встав, поклонился.
— После того, как царь Дарий Гистасп перешёл через Борисфен, он столкнулся с результатами нашей работы. Как ты велел, мы завалили все колодцы на его пути, жгём степь. Его обозы стали двигаться медленнее, так как приходится всё везти с собой. Они едят свою конину, так как мы угнали весь скот с их пути. Теперь Дарий идёт на восток к Танаису. Мы же ежедневно нападаем на обозы, пехоту и конницу, заманивая её в степь. Но конница далеко от пехоты не уходит лишь на расстояние одного дня, боясь окружения. Мне хорошо помогает уничтожать персов армия царя Таксакиса. Доклад окончен!
— Так, хорошо… Тогда мне понятна ваша, вожди Скопасис и Таксакис работа. — Иданфирс посмотрел на вождя савроматов Таксакиса. — Что можешь дополнить к сказанному, царь Таксакис?
— Пожалуй, только то, что часть войска Дарий Гистасп оставил на берегу Меотиды, где начинает строить укрепления… — вождь Таксакис встав, поклонился царю Иданфирсу.
— Что это может значить? — вождь Иданфирс внимательно посмотрел на царей, но неожиданно задал вопрос Веденею. — А что думает жрец Веденей по данному вопросу?
Веденей, которого теперь часто привлекали на военный совет, очнувшись от воспоминаний о Раде, встал и предложил. — Пусть руны скажут, что всё это значит!
Достав мешочек с рунами, он предложил. — Пусть каждый из вас возьмёт из мешочка всего лишь одну руну!
Первым взял в руки мешочек и достал из него руну царь Иданфирс, подав её и мешочек Веденею.
— Эта руна называется Отал. — Веденей показал руну всем царям. — Это означает, что Дарий Гистасп решил оставить часть своего обоза и пехоту на берегу Меотиды в создаваемых им укреплениях…
Вторым взял мешочек и вынул руну царь Скопасис.
— Это руна называется Иса… — прокомментировал Веденей вынутую Скопасисом руну. — Она говорит, что он приостанавливает для преобразования свою армию, но не собирается уходить… Он устраивает себе передышку!
Таксакис вынул руну из мешочка и передал её Веденею.
— Эта руна называется Наутиз. — Веденей показал её членам военного совета. — Она говорит, что поведение наших войск правильное, но Дарий Гистасп в ближайшее время может пересмотреть свои планы…
Веденей поклонился и сел на своё место.
— Ну, что ж! — Иданфирс посмотрел на членов военного совета. — Пошлём-ка разведку в лагерь противника! Да разузнаем его планы… Если у кого-то из вас имеются подходящие кандидатуры, посылайте их на разведку!
Иданфирс усмехнулся, глядя на Веденея. — А мы можем как-то добавить нервозности Дарию?
— А ты, вождь Иданфирс, пошли посланцев в лагерь персов для вручения царю пять стрел, птицу, мышь и лягушку, без всяких объяснений! — произнёс Веденей. — Пусть подумает о своём будущем!
— Не понимаю: что означают эти предметы? — недоуменно Иданфирс посмотрел на Веденея. — Не слишком ли это заумно?
— Дарий Гистасп не дурак и окружил наверняка себя разного рода мудрецами… — произнёс Веденей и добавил. — Они ему растолкуют, что ему нужно нырнуть в болото как лягушка, или зарыться под землю как мышь, или улетать отсюда как птица, иначе наши стрелы настигнут его!
Иданфирс улыбнулся и сказал. — Спасибо, жрец Веденей! Я, пожалуй, так и сделаю!
6.
Царь Дарий Гистасп ехал на своём коне в сопровождении своих «бессмертных» и сердце его тревожно стучало и не без причины, хотя, он себе периодически внушал, произнося. — Я царь царей, мне всё разрешено!
И всётаки было то, из-за чего стоило тревожиться.
— Ариган! — стоило ему произнести это слово, как сердце ёкнуло тревожно. — А если он узнает, что я изнасиловал его сестру, а мои «бессмертные» убили его отца? Что он может сделать?
И сам тут же дал ответ. — Что-нибудь да сделает в ответ!
Подумав, тут же решил. — А я ему ничего не скажу! Пусть думает, что ничего не случилось…
И заулыбался, представив, как обводит вокруг пальца арийского серого мага. Но улыбался недолго. — А вдруг кто-то ему об этом скажет?
И сам умехнулся. — Да кто-то скажет? Я вообще всех чужих не пущу к себе!
Но тревога сердечная не унималась.
— Ариган, конечно, молодец: создал мне двойника! Если бы не это, вряд ли бы я смог навестить жену и позабавиться с хозяйкой… — ехидно улыбнувшись воспоминанию того, что вытворял с телом Сиды, он опять нахмурился. — Может, прикончить  Аригана? Но тогда опасность погибнуть от стрел скифов будет очень велика. Вон они как ими владеют: их стрелы как град… Нет, так рисковать не стоит!
Он ехал в сторону речки Оар, где его подчинённые строили деревянные сооружения для отдыха пехоты и обозов. Там же находился и его личный обоз, в котором теперь хозяйничал его двойник, созданный Ариганом.
— А я его просто никуда не отпущу: прикую цепями к повозке, и пусть будет всегда при мне! — простая и понятная его существу мысль обожгла Дария Гистаспа своей простотой. — Не будет создавать мне двойника, не буду кормить!
И настроение как-то сомо собой исправилось. Он видел, как кланяются ему его воины и ни у кого из них даже не возникло подозрение, что Дариев-то двое!
Так, в приподнятом настроении, он приехал в свою резиденцию. Не успел он и шагу ступить, как тут же перед ним оказались два стражника и ещё один человек со связанными за спиной руками.
— О, великий царь царей! — стражники поклонились, а один из них, подняв голову, продолжил. — Вот этот человек стрелял со звоном и кричал, что убьёт твоего боевого мага.
— То есть, как это стрелял со звоном? В кого? — сразу и не понял Дарий Гистасп.
— В серого мага Аригана! — ответил стражник. — Вот мы его и скрутили!
— Дайте-ка мне поговорить с ним… — что-то говорило Дарию Гистаспу, что здесь не всё так просто. — И развяжите ему руки!
Как только руки за спиной оказались развязаны, человек встал на ноги и поклонился Дарию Гистаспу.
— Кто ты таков? — спросил Дарий Гистасп, внимательно рассматривая человека.
— Я – Гродан, торговец по реке Танаис. — произнёс мужчина, потирая руки и слегка кланясь царю.
— Вот что, Гродан! — Дарий Гистасп уже начал сердиться, видя волчий характер задержанного. — Если ты мне не расскажешь всё подробно, что было, не сносить тебе своей головы!
— Прости, царь царей! — Гродан тут же изменил свой заносчивый тон на покорный и снова поклонился, но уже сильно. — Я привёз тебе продукты для обоза, но совершено случайно здесь увидел своего врага. Он сидел в своём обозе и читал какие-то молитвы. Ну, я за ним давно охотился, да никак не получалось остаться один на один, а тут такой случай… Вот я и пальнул в него из своего лука! А стрела возьми да и отскочи от него со звоном! Я снова… И опять звон! Ну, тут твои охранники и набежали… Только вот никак не пойму, почему у Веденея халат стал серым… В грязи вывалялся, что ли? И шрама на щеке нет!
— Постой, постой… — тревога вновь поселилась в душе Дария Гистаспа. — Ты сказал «Веденей», халат у него белый и на щеке шрам?
— Да, великий царь царей! — Гродан снова поклонился Дарию Гистаспу. — Этот шрам я ему собственноручно сделал, когда мы сошлись в кулачном бою в детстве… и звали его «Веденей»!
— И ты стрелял в него в этот раз? — Дарий Гистасп прищурился, неожиданно нащупав саме главное, из-за чего тревожилось сердце. — И, говоришь, стрела со звоном отскочила?
— Да, великий царь царей! — Гродан снова поклонился. — Отскочила! И раздался звон…
— Так это же Ариган, а не Веденей какой-то! — подумал он. И руки у Дария Гистапа затряслись от страшного подозрения. А внутренний голос тут же добавил.  — И он себе создал двойника! Помнишь, как зазвенел его двойник, когда ты его мечом?!
— В повозку к заключённым его! — приказал он стражникам, которые тут же скрутили руки Гродану.
Меж тем Дарий Гистасп направился к повозке Аригана, решив проверить, на месте ли его серый маг.
Открыв повозку и увидев на месте Аригана, о чём-то сосредоточенно думающего, он успокоился. — Так-так… Ариган на месте, значит всё в порядке!
Захлопнув дверь, Дарий Гистасп направился было в свою резиденцию. Но что-то неприятно сверлило его душу. Наконец, поняв, что это было сомнение в том, что он видел настоящего Аригана, а не его двойника,  и заставило его повернуть коня назад. Открыв дверь повозки, он вынул меч и ударил в плечо Ариагана.  Раздался звон…
— Так это двойник, а не сам Ариган! — воскликнул Дарий Гистасп, и тут же оглянулся. — Не видел ли кто? Ведь у него тоже такой двойник!
Но пока он добирался до своей резиденции, в голову пришла страшная мысль. — А  если он тоже уехал в Тавриду?
— О, Ахриман, повелитель тьмы! — только и воскликнул Дарий, закрыв глаза руками. — Помоги! Не дай Аригану узнать всё!
И, хлопнув в ладоши, вызвал к себе Гродана.
— Я отпущу тебя, торговец, но с одним условием… — нервно кусая губу, произнёс Дарий Гистасп. — Ты должен искать и убить своего Веденея и всех, кто на него похож! Где бы он ни был! Мало того, я тебе за эту работу заплачу хорошо!
И показал мешочек дариков. Глаза у Гродана мгновенно округлились, увидев такие деньги.
— Да я его и сам… — прошептал Гродан и замолчал, испугавшись, что не получит денег.
— Вот тебе горсть дариков, а остальные получишь после выполнения работы! — в душе Дария Гистаспа горел пожар мести. — Как это он посмел меня обмануть?!
Меж тем он кинул горсть дариков Гродану и с наслаждением изувера смотрел, как тот ползает по полу, собирая деньги. А когда тот встал, он пальцем показал ему, что тот может убираться…
Не успел он возрадоваться, как два советника представили ему четыре предмета: пять стрел, мышь, птицу и лягушку.
— Что это? Выбросьте вон эту гадость! — закричал он на своих советников.
— Прости, великий царь царей, но это послали скифы на твоё послание, убеждающее их вступить в открытый бой с тобой! — поклонившись ещё раз, произнёс советник по имени Габриат.
— Ну, и что это значит? Ты расшифровал это послание? — немного успокоившись, произнёс Дарий Гистасп.
— Да, великий царь царей! — поклонившись, произнёс Габриат. — Я думаю, что это означает следующее: «лучше зарывайся в землю как мышь, улетай отсюда как птица, или прячься в болото как лягушка, но знай, везде и всюду скифские стрелы настигнут тебя»!
— Да как ты смеешь так со мой разговаривать? — возмутился Дарий Гистасп и хотел было наказать Габриата, но тут в его голову пришла мысль, от которой он тут же успокоился. — А как истолковывает эти предметы другой мой советник?
— Ты велик царь царей! Мы по сравнению с тобой мыши, птицы и лягушки… — пробомотал второй советник, поклонившись в пояс.
— А что означают стрелы? — уже поняв, что ему даётся толкование из страха за свою жизнь, усмехнулся Дарий Гистасп.
— Они будут стрелять по нам, как и стреляли… — произнёс советник, поняв, что опасность быть убитыми уже прошла.
— Ладно… — произнёс Дарий Гистасп уже миролюбивым тоном, слегка издеваясь над своими советниками. — Идите уж… Советнички!
— А вот и не убьёте! — подумал он, видя, как уползают вон его советнички. — А у меня есть личная защита - Двойник!
Оставшись один, он долго прислушивался к своему сердцу, в котором снова заполыхал огонь мести.
— Я отправляюсь в Тавриду. Пришли мне тысячу человек бесмертных для погони! — произнёс он, вставая и закрывая своё лицо походной тканью.
7.
Ариган, проводив Дария в Тавриду, вдруг сам заскучал по Аршаме и ещё больше – по Сиде. Пройдя к резиденции Дария Гистаспа, он увидел двойника его.
— А что, если я и вместо себя оставлю двойника, а сам поеду к Сиде и Аршаме? — подумал он, впервые поставив Сиду впереди Аршамы. — Но как это сделать? Я никогда так не делал…
Он пришёл в резиденцию Дария и сел рядом с двойником царя царей. Прочитав одну мантру на появление своего двойника, тут же обнаружил, что двойник Дария исчёз.
— Нет, эта мантра не пойдёт! — подумал он и, прочитав другую мантру, восстановил двойника Дария. — Если двойник Дария исчёзнет, Дараявауш тут же пошлёт убивать Аршаму и Сиду!
Подумав-подумав, он изменил в одном месте слова мантры на появление двойника, и снова прочитал её: двойник Дария остался на месте, но двойник Аригана не появился.
— Так! Значит, кое-какие слова в мантре можно менять… — стал рассуждать он, вчитываясь в слова изменённой мантры. — Что я могу ещё изменить здесь?
И только на десятый раз у Аригана после прочтения новой мантры появились сразу два двойника – Дария и его самого.
— Вот это то, что надо! — радостно произнёс он и вытер пот со лба: он знал, что нарушает законы мироздания, вводя изменения в мантру, и может быть наказан за это. Но желание вновь увидеть любимую и отца было сильнее.
Переодевшись в одежду торговца, которых в обозе было немало, он, прихватив мешочек дариков, заработанных им за создание двойника у Дария, сел на коня и поскакал в сторону Тавриды…
Как ни торопился Ариган, о том, что опоздал, понял по раскрытым воротам. Вбежав в дом, первым делом увидел плачущую Сиду, лежащего в крови отца и стоящую рядом Раду.
— Кто его? — голос Аригана задрожал, а по глазам Сиды сразу понял. — Дараявауш был здесь!
— А кто же, кроме него?! — Рада показала на плачущую над телом Сиду и добавила. — А ты-то как здесь оказался?
Ариган от злости и обмана Дараяваушем издал рык, похожий на рык медведя, собравшегося крушить всё.
Сида, поднявшись от тела  отца, бросилась в объятия Аригана, так ничего и не говоря ему. Неожиданно вся злость Аригана куда-то испарилась, и он нежно погладил по голове Сиду.
Она внимательно посмотрела ему в глаза и снова заплакала, положив голову ему на грудь.
— Он и её тронул… — чтобы хоть как-то дать понять Аригану, что ещё не все новости он узнал, тихо произнесла Рада, кивнув головой на Сиду.
— Не бойся ничего! Теперь никто тебя не тронет…— Ариган признёс это как молитву, представляя лицо Дараявауша, когда тот узнает, что в его войске остался двойник Аригана.
— Тебя, наверное, уже ищут… — произнесла тихо, но чётко Рада, услышав то, что сказал Ариган: она от своего отца знала, чем могут располагать боевые маги.
— Пусть только появится… — Ариган представил, как он изуродует Дараявауша, если тот появится здесь и зло усмехнулся.
— А у нас для тебя есть тоже сюрприз! — произнесла Рада, видя, как Ариган ласково обнимает Сиду.
— И какой? — усмехнулся Ариган, подумав, что есть ещё что-то плохое.
Сида оторвала голову от горячей и успокаивающей груди Аригана, и посмотрела ему в глаза. — Как оказалось, ты мне не брат!
— Да, это сюрприз… — усмехнулся Ариган. — И откуда это вы взяли?
— Я, Ариган, к вам в дом пришла специально… — начала свой рассказ Рада. — О тебе мне рассказал один торговец. Но я бы пропустила это мимо ушей, если бы не одна женщина, у которой есть сын, как две капли похожий на тебя. И зовут его Веденей. Он учился у моего отца в школе магов и я его много лет знаю. А также знаю и его оберег, который как и твой, называется «коловрат Ра», только другая половинка у него…
Ариган замер: ему давно хотелось узнать всё о себе, и не раз он спрашивал Аршаму об этом, но тот так ничего путного ему и не сказал.
— Странно всё это… — подумал Ариган, продолжая гладить Сиду по голове и прижимая к своему горячему телу. — А чем можешь подтвердить свои слова?
— Как я понимаю, в роду росичей Рыси есть жрица Хлебослава… — понимая, что Ариган теперь не верит никому, Рада пошла напролом. — Только она может нам что-то рассказать!
Ариган задумался. — Так-так…  С одной стороны появилась причина отсюда бежать, как это сделали они однажды после посещения их Дараяваушем. А другая причина – это желание узнать о себе и родителях всё! Кроме того, Дараявауш может прислать сюда своих бессмертных, которые не оставят здесь камня на камне! Особенно, когда узнает, что я его обманул!
— Я здесь не одна, а с сестрой… — продолжила свой рассказ Рада. — Она здесь, недалеко от дома. Если хотите, её можно позвать: пусть она скажет своё слово!
— Хорошо, зови! — приказал Ариган Раде, не особенно доверяя тому, что происходит.
Рада выглянула в окно и махнула кому-то красным платком. Через несколько минут в дом вошла Апраксия.
— Рада, что-то случилось? — поинтересовалась она, наблюдая стоящую Раду у окна, человека в крови на полу и двух обнявшихся молодых людей. Неожиданно, мужчина повернул к ней своё лицо.
— Веденей? — удивлённо произнесла она, приближаясь к ним, и, обойдя его так, чтобы получше рассмотреть его. — Нет! Не Веденей! У него на правой щеке есть шрам, похожий на ползущую ящерицу…
Она посмотрела на Раду и, удивлённо показывая на мужчину, произнесла. — Это и есть тот, за которым нас послали?
— Вот так раз! — с ехидцей произнёс Ариган. — Оказывается, вас ещё и за мной послали?  И кто это послал?
— Наша жрица Хлебослава с советом старейшин! — произнесла, удивлённо смущаясь, Апраксия. — А я думала, вы всё знаете…
— Что ещё мы не знаем, а должны знать? — Ариган начал нападать на Апраксию, видя её смущение.
— Нам сказали найти тебя… И, если захочешь, привезти домой, в род росичей Рыси! — Апраксия сказала то, что думала, открыв от удивления свой рот и сделав большими глаза. — А ты что, не хочешь?
— Ну, вот… Наконец-то я узнал правду, кто я! — не унимался Ариган, слегка издеваясь на Апраксией. — А Сиду куда изволите девать?
— Сида тебя давно любит, только стесняется об этом говорить! — неожиданно включилась в разговор Рада.
Ариган взял в обе ладони лицо Сиды и посмотрел ей в глаза. — Это правда?
— Правда… Люблю… — кивнув, прошептала Сида и, вновь заплакав, с трудом прошептала. — Только теперь я не девственница!
— Вот, дурёха! — с нескрываемой радостью он смотрел в глаза Сиды, из которых ручьём лились слёзы. Сначала Ариган поцеловал один ручей, потом другой, а затем и уста Сиды, которые сообщили ему невиданную радость – он любим! И с нежностью прошептал ей. — И я тебя давно-давно люблю!
Рада взяла Апраксию за руку и они осторожно, чтобы не прервать наступивший миг счастья у этих двоих, вышли за дверь дома…
Но сидели они на крыльце недолго: в оставленной ими комнате вдруг раздался крик Артистоны. — Что? Мужчина в моём доме? Да ещё с этой шлюхой?
Влетев в комнату, Рада и Апраксия обнаружили стоящую в позе нападающей женщины Артистону, которая застыла как изваяние. Нелалеко от неё, улыбаясь, смотрели друг на друга Ариган и Сида.
Рада, увидев немую сцену, тихонько кашлянула в кулак, чтобы не обидеть влюблённых.
— Проходите, проходите… — спокойным и разумным тоном, не поворачиваясь к Раде и Апраксии, произнёс Ариган. Взглянув на Сиду, он повернулся к ним, и, показав на изваяние, произнёс. — Пусть она некоторое время постоит так… Так что вы говорили насчёт отправки домой?
— Поскольку мы не знали, когда наступит это мгновение… Тоесть, когда вы станете вместе, мы отпустили корабль амазонок, который нас доставил сюда. — в словах Рады звучала разумная речь, представляющая их планы. — Но мы договорились с Шугуром о таком же корабле…
— Позвольте мне самому оплатить эту поездку! — вдруг прервал их Ариган. — Дараявауш может быть здесь очень скоро… Поэтому необходимо это сделать как можно скорее! И похоронить отца…
Все сразу же разбежались по своим заданиям: Рада и Ариган пошли к Шугуру, Сида и Апраксия обмыли и переодели Аршаму для похорон. А Артистона продолжила своё стояние…
;

Часть 3. Черный Ворон и Сокол
Глава 1. Спасение
1.
… Неожиданно в душе послышались низкие звуки, вызывающие тревогу. Они пульсировали, смешиваясь с какой-то невероятной музыкой гуслей внутри Веденея, заставляя его всё больше и больше нервничать.
Откуда-то прямо перед ним появилось море. Чёрное небо над ним  взволновалось: огромные тучи пришли в движение, нагоняя огромные волны на безмятежно стоящие валуны берега. Они бились о валуны и разлетались множеством брызг. Огромная красно-белая молния ударила в море, и тут же раздался гром, который ударил в уши, потрясая всё его существо.
Но вот на море вблизи у опасных скал видится корабль: его шторм несёт прямо на скалы.
Веденей вглядывается и видит четырёх человек, крепко держащихся на ограждение. Это трое женщин и один мужчина.
— Кто это? — хочет спросить Веденей у кого-то всезнающего и вмесмогущего. — И почему они здесь?
Словно желая помочь ему разобраться, кто-то всезнающий и всемогущий вдруг приблизил эту четвёрку так, что стали видны их лица.
— Рада? Апраксия? — удивлённо произносит он. — А вы-то как оказались на море в шторм и на корабле?
Так и не ответив себе на свои же вопросы, он вгляделся в лицо мужчины и при этом, чем больше вглядывался он, тем большее сходство находил с собой.
— Это я? Или не я? — и, чтобы разобраться, начал осматривать одежду. — Серая мантия? Да я никогда не носил такую одежду и не собираюсь менять свою белую мантию на какую-то серую! А это что? Мой оберег? Нет, это не мой оберег… Он диаметрально противоположен! Так это не я! А кто?
Веденей был потрясён до глубины души и на мгновение замер.
Но тут среди серых проблесков неба Веденей увидел Черного Ворона, и в голове зазвучало:
— Чёрный ворон, чёрный ворон,
Что ж ты вьёшься надо мной,
Ты добычи не дождёшься,
Чёрный ворон, я не твой…
А вдалеке Веденей увидел несколько десятков кораблей, чёрными точками разбросанных по горизонту моря. Ощущение очень большой опасности вдруг вселилось в душу…
Меж тем корабль четвёрки наскочил на валун, едва видимый даже при небольшом волнении моря: корабль наклонился, и люди посыпались в море. Под свист шторма и грохот молний через высокие и убийственные волны, экипаж корабля и четвёрка как могли, так и добирались до берега.
Вот уже кто-то добрался до берега и помогает другим. Почему-то люди с корабля становятся всё ближе и ближе… Но их относит куда-то правее…
Вот Серый Веденей помогает своей подружке выходить на берег, а другой, Белый Веденей, помогает Раде. Апраксия рядом, пытается держаться за Раду. Апраксию и Раду он знает, а эти двое?  Кто они? И почему тот, в сером, ему так знаком? Огромная волна обрушивается на них под свист ветра и грохот молний…
Сон резко обрывается, заставляя Веденея вскочить на кровати.
— Что это было? — но он и без ответа знает – Это вещий сон. И почему он повторяется снова? И я должен быть там! Но где?
Вопросы, одно другого сложнее, будоражат голову, вынуждая дальше решать их. И тут спасительная мысль влетела в его голову. — А если попробовать войти в транс и задать эти же вопросы?
Устроившись поудобнее, он начал медитировать. Сколько времени прошло, Веденей не помнил, однако в какой-то момент его тело превратилось в тело Сокола, и он полетел, поднявшись высоко-высоко…
Удивительнее всего было то, что, пролетая над рекой Танаис, он мог при необходимости переключать своё зрение так, что предметы, которые он видел сейчас как точки, становились видимыми почти в свою величину.
Вот река Танаис повернула сначала на юг, а потом и на юго-запад. Веденей летел, изредка включая своё увеличение предметов, чтобы определиться по правому берегу реки, где находится.
Неожиданно впереди показалась дельта Танаиса и Танаисский залив, вслед за ним появилась какая-то болтанка, мешающая просматривать всё, что находится внизу. И со светом что-то изменилось – он становился темнее и менее разборчивым.
Вдруг белое облако тумана охватило сокола, мешая ему смотреть на залив. Снизившись значительно, он всё же увидел один корабль, который болтало огромными волнами и несло на камни. Повернувшись навстречу ветру, сокол Веденей увидел большое количество кораблей, которые гнались за корабликом, на котором у мачты стояла четвёрка родных ему людей…
Очнулся Веденей на том же месте, где начал медитировать. Руки его дрожали, тело ощущало необычный холод, при этом ум его был необычайно ясным.
— Что же, теперь я знаю, где они высадятся! — произнёс тихо Веденей, думая о Раде, Апраксии и ещё двух лядях, к которым у него  уже сложились приятные ощущения. Но тут в пямяти его выплыло большое количество кораблей, и он прошептал со злобой. — Дарий… Змей подколодный! Так вот где ты высадишься!
И, поняв, что в настоящее время перед ним стоит одна задача – определить, когда всё это произойдёт, он вскочил на коня и направился к вождю Иданфирсу, по ходу движения анализируя всё то, что видел при медитации.
— Так, шторм на Меотиде появился не сразу… — начал анализировать он, вспоминая состояние природы. — И своё движение при медитации я начал от места базирования нашего отряда на изгибе реки Танаиса… А оказался в северной части Танаисского залива. Если не ошибаюсь, при движении на коне с утра до вечера мне понадобится неделя… Но когда там начинается шторм?
Так в раздумьях о штормах и оказался Веденей у шатра вождя Иданфирса.
2.
Вождь Иданфирс сидел на кресле и, подперев голову рукой, о чём-то думал. Когда ему сообщили, о том, что жрец Веденей просит разрешения войти в шатёр, он оживился и разрешил.
— А я как раз о тебе думал… — улыбаясь, вождь Иданфирс пригласил рукой Веденея присесть рядом. — Что привело тебя, мой друг, сюда?
— Опять приснился вещий сон, из которого я узнаю, что четверо близких мне людей спасаются на корабле от Дария и попадают в шторм на берегу Танаисского залива… — Веденей решил не рассказывать все подробности сразу, но если понадобится, тогда расшифровать всё более подробно. — Особую озабоченность у меня вызвало то, что у Дария оказалось большое количество кораблей. Значит, он собирается высадиться на северной стороне Танаисского залива возле устья реки Танаис!
— Так-так… А я-то думал, почему Дарий Гистасп вдруг перестал продвигаться по суше на восток! — Иданфирс, для убедительности легко ударил себя по лбу. — И когда ты по времени видел это во сне?
— От места нашего базирования до места высадки конным порядком будет около недели, если ехать от восхода до заката по степи… — Веденей задумался. — Но я не знаю, когда по времени в этом месте начинаются штормы!
— Зато я знаю, кто в этом вопросе нам поможет! — улыбаясь, вождь Иданфирс громко хлопнул в ладоши. Тут же в него вошёл воин и поклонился вождю. Иданфирс приказал ему. — Пригласите жрицу поляниц Маду в шатёр!
Войдя, жрица Мада поклонилась вождю Иданфирсу и спросила. — Ты звал меня, вождь Иданфирс?
— Да, Мада, присаживайся! — вежливо Иданфирс показал ей место возле себя по другую руку и, показав на Веденея, представил его Маде. — Это жрец Веденей! Так вот, он видел вещий сон, в котором на север Танаисского залива возле устья реки Танаис собирается высадиться Дарий с войсками с кораблей… В это время начался шторм. Ты можешь нам сказать, когда это возможно по наличию шторма?
— А что тут говорить? Я сама с тех мест и знаю, что через поторы недели там начнётся шторм! — Мада не сводила глаз с Иданфирса и Веденея, которые переглянулись между собой.
— А ты сможешь наше войско туда привести? — Иданфирс напряжённо ждал ответа Мады.
— Нет ничего проще: мы сами оттуда недавно приехали! — улыбаясь, произнесла она. — Но я этому Дарию не завидую: в это время шторма очень сильные!
— Ну, что же… Подведём итоги! — вождь Иданфирс встал, поклонился жрецам. — Спасибо вам! Я отправлю туда все силы вождя Таксакиса и других родов завтра же! Будем ждать на берегу Дария!
Жрецы поклонились вождю Иданфирсу и вышли.
— Прости, жрец Веденей, но у меня никак не идёт из головы один вопрос… — Мада посмотрела на Веденея, слегка улыбаясь. — Скажи, не знакомы ли тебе две поляницы – Рада и Апраксия?
— О, Мада! — Веденей даже остановился. — Рада – это моя любимая, которую потерял по злой воле одного человека, а Апраксия – моя троюродная сестра! Может, что-то тебе известно о них?
Мада улыбнулась, видя реакцию Веденея на свои слова. Ехать к своим войскам было не так близко, и она подробно описала свою встречу с поляницами росичей. А заодно рассказала, куда они отправились.
Веденей, в свою очередь, подробно рассказал ей свой вещий сон и результаты медитации. Мада внимательно слушала рассказ и периодически качала головой, соглашаясь с выводами Веденея. Когда они приехали к расположению своих отрядов, расстались уже друзьями…
Утром, получив распоряжения вождя Иданфирса, командиры отрядов выступили в поход. Впереди всех войск ехали Мада и Веденей…
4.
Рада и Ариган, закрыв лавку, в которой торговала Апраксия, шли к Шугуру.
— Что? Уже? — недоумевая, зачем пришли к нему очень нужная ему поляница, к которой он сам относился с величайшим уважением, и серый маг, всё же не пропустил момента для шуток. — А как же тогговля? Только у меня тогговля пошла в гост, и на тебе! Они уже пгишли с ключами…
— Шугур, нам не до шуток… — Рада посмотрела в глаза Шугуру. — Нам нужен небольшой корабль, чтобы вернуться туда, откуда прибыли!
— И, как я понимаю, вас будет тгое! — всё ещё пытаясь отшутиться, балагурит Шубур.
— Нет, не трое, а четверо! — поправила его Рада, серьёзно смотря на него.
— Ну, если четвего… — тут до него дошло, что дело каким-то образом принимает серьёзный оборот. И уже серьёзно он спросил. — Итак, догогая моя поляница, что пгоисходит?
— А то, что за нами гонится Дарий! — без обиняков произнесла Рада и добавила. — И ты учти это! И постарайся сам куда-нибудь исчезнуть, раз связался с нами!
— Да, это уже не шутки… — прошептал он, и начал чесать себе затылок правой рукой. Лицо его было напряженным какое-то время, затем он произнёс. — Найду я вам когаблик!
— Шубур, как ты понимаешь, это всё будет не бесплатно… — произнёс Ариган, отдавая ему мешочек с дариками.— Но у меня к тебе будет ещё одно задание…
— Ну, за такую цену я вам не когаблик, а целый когабль найду! — прошептал Шубур, принимая целое богатство в руки о котором ранее и мечтать не смог бы. — Сегодня к вечегу он будет готов! А о каком задании вы говогите?
— Нужно похоронить с почестями… отца Сиды! — Ариган даже смутился, не сразу решив для себя, как правильно назвать Аршаму.
— Я понял, похогоны огганизуем сегодня. А вам следует немедленно пгибыть в гавань на когабль. Спгосите когабль Шубуга, вам покажут! Если что… — Шубур уже работал в организаторском ритме, к которому привык. — Им я команду дам пгямо сейчас!
— Спасибо тебе, Шубур, за всё! — Рада поклонилась Шубуру, слегка улыбаясь.
— Мне тоже было хогошо с такими людьми, как ты и Апгаксия! — улыбаясь, признался Шубур, и, увидев открытый рот Рады, которая ещё раз хотела напомнить ему о возможной мести со стороны Дария, он кивнул ей. — И не беспокойся! Я тоже смоюсь куда-нибудь… Ну, а вы… Если что, пгошу не забывать…
Довольные результатом переговоров Рада и Ариган вернулись в дом Сиды. Аршама лежал на кушетке вымытый и переодетый, а Артистона по-прежнему стояла как изваяние.
Уже на выходе, Ариган повернулся, что-то произнёс и хлопнул в ладоши: Артистона тут же ожила.
— Передай Дараяваушу, чтобы не гнался за нами. — спокойно произнёс он. И, улыбнувшись, добавил. — Ему же хуже будет…
В обед Рада, Апраксия, Ариган и Сида на корабле Шугура отплыли к порту амазонок в Танаисском заливе…

— Прощай, Таврида! — тихо прошептала Сида, посмотрев на Аригана. — Ты так и не стала для нас матушкой…
5.
Когда Дарий Гистасп вошёл в дом Аршамы, у окна стояла Артистона и безучастно смотрела на него.
— Артистона! — крикнул он, подходя к ней. — Где они?
— Ариган сказал, чтобы ты не гнался за ними… — Артистона никак не могла выйти из того состояния безучастности, в которое её вогнал Ариган. — Тебе же хуже будет!
— Это что, этот нахал смеет угрожать мне? — возмутился Дараявауш. — Мне, Дарию Гистаспу – царю царей?  Да я его…
Желваки заиграли на его лице, зубы и кулаки сжались. Он схватился двумя руками за одежду Артистоны и резко рванул её на себя. — Где этот мерзавец? Говори!
— Он в порту… — так же безэмоционально произнесла Артистона. — Собирается отплыть на корабле к Танаису!
Отпустив её, Дарий Гистасп махнул рукой своим бессмертным и отдал команду. — Всем в порт! Задержать мерзавца Аригана!
Только тут до него дошло, что Артистона какая-то мягкая и безвольная стоит у окна.
— А ну, говори, что он сделал с тобой! — страшная мысль ударом молнии пришла в голову Дария Гистапа. — А вдруг он сделал с моей женой то же, что и я с его сестрой?
И от ревности он чуть ли не взвыл. — А ты? И ты позволила ему?
Размахнувшись, он кулаком ударил её прямо в висок. Она охнула и упала, только и успев сказать без эмоций. — За что?
— За то, что какой-то мерзавец испоганил мне жену… — и он пнул Артистону ногой в живот. — Тварь! Шлюха!
Дарий пинал её ногой изо всех сил то в живот, то в грудь, то в горло, пока изо рта её не показалась струйка крови, а сама Артистона не перестала шевелиться.
— Я царь царей ДарийГистасп! И мне не нужны женщины, которых поимели простые смертные! — важно, сгорая от ревности, заявил он, подняв высоко голову так, чтобы даже те бессмертные, которые входили в его свиту, содрагнулись от его жестокости.
В это время вбежали двое бессметрных, поклонились и один из них произнёс. — О великий царь царей! Ты приказал нам задержать нам Аригана… Так вот: он час назад уплыл в сторону порта амазонок  на Танаисском заливе!
— Вон отсюда! — закричал он, понимая, что не может тут же убить Аригана. — И позвать ко мне тирана Милета Гестия!
— Напоминаю тебе, Гестий, что ты жив только потому, что я этого хочу… — нисколько не стесняясь в выражениях, произнёс Дарий Гистасп, как только тот пришёл. — И плачу я тебе тоже хорошо! Так вот тебе мой приказ: у меня с собой здесь сто тысяч конницы. Ты найдёшь нам ровно столько кораблей, чтобы вся конница и я разместились на них. Срок тебе – до утра следующего дня. Не сделаешь – голова твоя упадёт с плеч! Понял?
Гестий, ни слова не проронив, поклонился и вышел.
Дарий Гистасп пальцем приказал прибывшим бессмертным удалиться, а сам сел в позу лотоса и стал читать мантру, чтобы начать управление своим двойником, который остался вместе с войсками, так как этому его обучил Ариган…
Двойник Дария Гистаспа вызвал в свою резиденцию полководцев своей армии для совещания. Когда все явились, он произнёс. — Ариарамн, у тебя осталось сто тысяч воинов в коннице и двести – в пехоте и обозах. Ты выдвигаешься по степи к северному берегу реки Танаис и совершишь там переправу! Я поеду с тобой, а всем остальным продолжать строить здесь порт для кораблей! Я сказал всё!
Полководцы поклонились и вышли. Через час вся оставшаяся конница, часть пехоты и обозов и двинулась по степи к реке Танаис.
6.
Через сутки после отправки войск вождя Таксакиса в ставку вождя Иданфирса вбежал посыльный и произнёс. — О, вождь Иданфирс! Дарий с конницей в сто тысяч выехал в сторону реки Танаис!
— Так-так… — задумался Иданфирс, отпустив и наградив посланца.— Дарий выступил по степи, а Веденей сказал, что он должен плыть на кораблях… Что же это значит? Веденей ошибся? А я отправил армию Таксакиса к поляницам…
Походив-походив в своём шатре, Иданфирс задумался. — А что, если Дарий опять разделился? Часть войск отправил, как и говорил Веденей по морю, а часть – по степи! Ведь мы это уже не раз видели… Что это за странное разделение у Дария?  И разведка говорила о наличии у него серого мага… Тогда армию Дария, которая идёт по степи, нужно наоборот завлечь подальше от Танаиса, чтобы Дарий не окружил Таксакиса!
И, вызвав к себе вождя Скопасиса, отдал ему распоряжение. — Вот что, вождь Скопасис… Обстановка несколько изменилась: Дарий Гистасп отправился со своей конницей в сторону реки Танаис. Нападай на его конницу и отскакивай, как это ты делал всё это время со своими войсками! Жги степь перед ним, заманивай на север, не давая приблизиться к Танаису! Всё ли тебе понятно?
— Понятно, вождь Иданфирс! — вождь Скопасис повторил приказ Иданфирса. — Жечь степь и заманивать его на север, подальше от Танаиса!
Скопасис поклонился и вышел, а Иданфирс в сомнениях, правильно ли поступает, направил свои войска на осаду строений Дария Гистаспа на Оаре.
Сам же так и остался в своём шатре, ожидая донесений от своей разведки.
Уже утром поступило первое донесение от разведки. Посланец вбежал в шатёр и доложил. — По сообщению Шугура, Дарий на кораблях плывёт в сторону Танаисского залива!
Иданфирс, поблагодарив и наградив посланца, отправил его назад, а сам, усевшись на кресле, задумался.
— Что же получается: один Дарий плывёт на кораблях, другой Дарий скачет по степи…  Выходит, я не ошибся! — довольный своими решениями, Иданфирс хлопнул себя по колену. — Создам-ка я конный резерв! На тот случай, если Таксакису или Скопасису понадобится помощь!
7.
Корабль Аригана, Сиды, Рады и Апраксии спокойно плыл по Меотидскому морю. Солнышко ласково светило беглецам. Только к вечеру появились тучки на небе, а солнышко, спрятавшись в тучки на заходе, брызнуло им своими покрасневшими лучами. Ничего не предвещало осложения обстановки…
Довольные тем, что удачно сбежали от Дария Гистаспа, Рада, Сида и Ариган собрались на палубе корабля, оставив Апраксию в каюте, которая не переносила качки корабля.
Они смотрели на уменьшающуюся на горизонте Тавриду и каждый по-своему с ней прощался.
— Слава богу Роду, что всё благополучно закончилось… — мечтательно думала Рада. — Ариган лишь брат моего Веденея! И хорошо, что у него есть Сида!
— Слава богу Заратустре, что мы сбежали от этого тирана Дария! — думала Сида, опираясь на плечр Аригана и держась за его талию. — Хорошо, что рядом мой любимый!
— Так-так, Дараявауш! — думал Ариган, который уже пообщался со своим двойником. — Теперь ты уже знаешь, что тебя обманули… Интересно, как ты организуешь погоню за нами? По морю или по степи? А я, пожалуй, полетаю и посмотрю, что и как!
Решив для себя, что ему нужно помедитировать, он произнёс. — Вот, что, голубушки… Мне нужно посмотреть, не гонится ли Дарий за нами по морю или по суше. Поэтому я сейчас удалюсь на некоторое время на нос корабля! А вы можете спуститься в каюту, да помочь Апраксии справляться с качкой корабля!
И Рада и Сида, давно решившие, что спорить с Ариганом не будут, кивнув ему, отправились в каюту, в том числе и потому, что сама Таврида уже исчезла с горизонта.
Между тем Ариган, усевшись поудобней на носу корабля, начал читать свои мантры и скоро нечто нереальное, вспорхнув соколом, взлетело над морем. Чем выше он поднимался, тем большее пространство становилось видным его обзору.
Огромное количество кораблей, движущихся за маленьким корабликом на восток Меотиды, он увидел сразу же, как только поднялся на значительную высоту.
— Так-так, Дараявауш, ты всё никак не уймёшься! — подумал Ариган, наблюдая погоню. — Я так и думал! А интересно, сам ты за нами увязался или нет?
И, словно повинуясь его приказанию, зрение сокола увеличило изображение, сфокусировавшись на самом первом корабле, и человеке, который стоял на носу корабля и смотрел вдаль, пытаясь увидеть маленький кораблик с беглецами.
— Увязался… — подумал Ариган, слегка покачивая головой. — Я так и думал… Что ж, будем знать и готовиться к встрече!
Ариган очнулся от медитации. Словно подтверждая его самые плохие опасения, небо начало заполняться тяжёлыми тучами.
— Не иначе, что-то будет! — подумал он и спустился в каюту…
Проснулись они от сильной болтанки корабля. Выйдя на палубу, даже не поняли, что это, утро или ещё ночь – так было темно. Огромные волны наклоняли корабль то в одну сторону, то в другую…
8.
Мада уехала в городище поляниц, чтобы предупредить их о возможной опасности. А Веденей ехал по берегу  залива, вспоминая очертания берега по сну, и сравнивал с теми, что появлялись перед ним. — Нет, там был огромный валун, выходящий в море… А рядом ещё несколько таких!
Так он шёл на восток по ровному полю, на котором изредка росли небольшие деревца, сравнивая всё то, что было во сне с тем, что было сейчас, и был недоволен собой. Подойдя к обрыву, он чуть не задохнулся от страха и того, каким высоким оказался этот обрыв. Глина с песком под ногами хрустнула и правая нога его, которая была ближе всего к обрыву, медленно начала съезжать вниз. Он тут же отдёрнул её и отошел подальше от обрыва.
—  Кхе… — заработал первый голос, не давая Веденею очухаться. — Давай-давай! Ешь сам себя за то, что не запомнил, каким был берег…
— А ты сам-то запомнил? — включился второй голос. — Ведь погода-то была во сне совсем не такой – был шторм! А сейчас? Ты погляди – повсюду мирно плещется волна на берег…
— Точно! — обрадовался первый голос. — То-то я смотрю, у меня ничто не сходится!
— А давай-ка представим то, что было во сне, только без шторма? — подал мысль второй голос. — Определим, что самое важное во сне было?
— Ну, во-первых, желтый высокий обрыв и высокий валун, как будто слепленный из малых валунов с красноватыми прожилками… — произнёс первый голос, пытаясь помочь Веденею вспомнить вещий сон.
— А, во-вторых, это несколько валунов: небольшой валун перед ним и справа от него через некоторое расстояние длинная цепочка плоских больших камней… — напомнил второй голос.— Ну, вот у нас и появилась точка, которую надо попытаться найти!
Веденей остановился, приложил ладошку к бровям, чтобы защититься от солнышка, и начал осматривать берег. Поняв, что такого обзора ему мало, он подошёл к обрыву на безопасное расстояние, и огляделся.
Справа далеко по берегу он увидел похожий невысокий валун, но без цепочки плоских камней. Прямо перед ним имелся такой же, но совсем  маленький валун. А вот слева…
— Ну, ты что не видишь? — тут же раздался первый голос. — Это же как раз то, что мы ищем!
— Да это вовсе не то место… — произнес второй голос. — Ну, валун большой, и похож на скалу… И камни плоские есть, но уж очень они далеко от скалы! И перед скалой здесь не один, а целых три камня… Причём, один из них сильно далеко в море!
— Ну, ты подумай сам: сейчас тихо и солнечно… — продолжил защищаться первый голос. — А во сне был шторм! И часть валунов не было видно…
— Ну, если так….— согласился второй. — А, может, подключить интуицию и магию? Да кинуть руны?
Веденей остановился, повернулся налево, смотря на возможное место высадки, засунул руку в мешочек с рунами и достал одну из них.
— Уруз! — обрадованно произнёс он. — Значит, это и есть то самое место!
Вздохнув облегчённо, добавил. — Пойду-ка я к вождю Таксакису…
Вечерело. Солнышко, окрасив набежавшие тучи в оранжево-красный цвет, садилось за горизонт.
— Шторм будет завтра! — откуда-то издалека влетела в его голову мысль.
Таксакис, увидев подъезжавшего к нему Веденея, заинтересованно посмотрел на него, пробуя по поведению жреца понять, нашёл он то место, где будет высаживаться Дарий или нет.  И по улыбающемуся лицу Веденея понял, что больше перемещаться  не придётся.
— Вождь Таксакис, я нашёл… — Веденей, спрыгнув с коня, даже не договорил фразу, так торопился сообщить всё, что накопилось, и было важным. — Это вон там!
И показал на берег рукой, где возвышались скалы. — Но вам туда не надо ехать… Там завтра будет шторм!
— Не понимаю, что Иданфирс нашёл в этом жреце!  Говорит, а что, ничего не понятно… — проворчал Таксакис, не проявляя никаких эмоций на своём лице, и передразнил его. — Туда не ходи! Сюда не ходи… Какой-то шторм придумал! Какой шторм, если небо чистое, ну, одно облачко на закате…
Наконец-то, Веденей успокоился от скачки и радости от того, что, наконец, нашёл то место, где высадится четвёрка.
— Ты про лошадей для них подумал? — вдруг побеспокоил его первый внутренний голос.
— Ага, подумал… Как же! — начал ехидничать второй голос. — Он так обрадовался, что нашёл место высадки… Всё забыл сразу!
— И ничего я не забыл! — неожиданно вслух произнёс Веденей, отвечая своим голосам.
— Да он ещё и ненормальный! — подумал Таксакис о Веденее, услышав его реплику. — Интересно, это с кем он сейчас разговаривал?
Веденей же, вспомнив, что четвёрке-то нужно будет на чём-то добираться до своих, произнёс. — Вождь Таксакис, вождь Иданфирс сказал, что ты выделишь мне четыре коня…
— Для чего тебе кони? — Таксакис, по-прежнему воспринимал все действия Веденея с опаской, поэтому подозрительно посмотрел на Веденея, и про себя проворчал. — Ну вот, теперь ему ещё четыре коня понадобились!
Внутри Таксакиса начали бороться два голоса.
— Не давай ему коней! — начал подзуживать первый голос. — Ты что не видишь, это же ненормальный!
— Но Иданфирс действительно отдал такое распоряжение, прислав гонца! — отозвался второй голос. — И что ты скажешь ему, если не дашь?
Таксакис, подумав и скрипя зубами, отдал команду одному из своих приближенных. — Дайте Веденею четырёх коней из моего резерва!
Повернувшись к Веденею, произнёс. — Пойдёшь с ним! Там и получишь коней…
Веденей повернулся и вышел. Он, конечно, не слышал, что Таксакис тихо  произнёс. — Ох, и не люблю я этих жрецов… То им надо коней, то ещё что-то…
Между тем сам, ориентируясь на то, что сказал Веденей, приказал своиму войску спешиться и ждать прибытия войск Дария.
Получив четыре коня и связав их так, что получилась длинная цепочка, Веденей направился к месту возможной высадки четвёрки. Походив по берегу, невдалеке он нашёл спуск к воде по узкой лощине недалеко от камней. Связав ноги коням, опустил их щипать травку, котрая в изобилии росла в неглубокой лощинке, сам разжег костёр, приготовил чай на основе Иван-чая и лёг спать, примостившись в лощине недалеко от спуска…
9.
Проснулся Веденей от сильного свиста ветра, который пришёл с моря, и ржания коней. Светало, но, несмотря на это было очень темно.
Борясь с ветром, он привязал коней к дереву, а сам, превозмогая пыль и грязь, летящую прямо в лицо, направился к спуску.
По-настоящему силу юго-западного ветра Веденей ощутил на спуске, когда закрывал рукой себе глаза и пытался спуститься вниз. Иногда он просто поворачивался спиной к ветру и чувствовал, как тот упруго держал его вес, не давая продвигаться вперед.
В какой-то момент в небе образовалась дырка, что позволило солнышку брызнуть и осветить бушующее море. Именно тогда, устремив свой взор на море, Веденей увидел небольшое судёнышко, как когда-то в своём вещем сне. Его несло на камни…
Не дожидаясь, когда люди окажутся в воде, Веденей, с новой силой превозмогая свистящий ветер, устремился вниз…
Увидев, что люди плывут к берегу, начал взбираться на плоские камни, падая и разбивая колени. Но на это он не обращал никакого внимания, так весь уже был там, где люди, захлёбываясь, боролись с волной…
В какой-то момент ему показалось, что молодой и очень похожий на него мужчина, голый по пояс, помогает обессилевшей девушке выбраться на камень.
Но и самому ему надо было быть внимательным: девушка, из последних сил боровшаяся с волнами, плыла к нему. В какой-то момент ему показалось, что он уже когда-то её видел. Но мокрые волосы мешали рассмотреть, да и не до этого было ему сейчас: надо было спасать всех, кто оказался в воде. Протянув девушке сначала одну руку и захватив её одежду другой, он начал вытаскивать её на камень.
— Рада?! — воскликнул он, стоило только ветру сместить мокрые от воды волосы с лица любимой. Сердце Веденея ёкнуло в груди от радости, и он прижал её к своему телу и поцеловал. — Не отдам тебя никому! И никуда не пущу!
— Ага! — услышал он знакомый непокорный голос. — Пусти, а то задушишь!
Вот один матрос с корабля, достигший первым берега, начал помогать  кому-то подняться на камни. Подплывали и остальные. И скоро Веденей услышал знакомый голос Апраксии. — Может, хватит обниматься? Мне кто-нибудь поможет выбраться на эти  камни? Уже все колени отбила…
Отпустив Раду, Веденей протянул руку Апраксии и помог ей выбраться на берег.
Ветер на какое-то мгновение стих, набирая силу на новый порыв, но волны по-прежнему были высокими. Очередной удар молнии вдруг разрезал небо, хлествув по ушам свой страшной силой. Однако именно в этот момент Веденей увидел очертания множества кораблей Дария, стремящихся к берегу гораздо правее их корабля.
— Смотрите, не остался ли кто-то ещё в воде? — крикнул он, приложив руку к глазам, чтобы получше рассмотреть набегавшие волны.
Не отпуская руки Рады, которая дрожала всем телом от холода, он махнул рукой, призывая всех следовать за ним, крикнул — За мной!
Спрыгнув с камня, он помог Раде и Апраксии соскочить с камня на землю. Молодой мужчина и девушка последовали за ним.
Матросы, которых волна смыла с корабля, наконец, увидев его, накренившегося на подводном камне, устремились к нему, не обращая внимания на призыв Веденея. Поэтому Веденей с Радой и Апраксией, а также Ариган с Сидой, медленно поднимались, падая и скользя по глиняному спуску, помогая при этом друг другу. Так, измотавшись от трудного подъёма, они и упали на травку в лощине, когда поднялись.
Как это ни странно, но именно в этот момент перемазанные глиной Веденей и Ариган оказались рядом на траве. Рада, улыбаясь, показала на них пальцем Сиде, и произнесла. — Ну, и который твой?
— Вот этот! — смутившись от такого вопроса, произнесла Сида и ткнула пальцем в полуголого Аригана и заулыбалась. — Я видела, как он скинул с себя серый халат, прежде чем все мы оказались в воде…
Очухавшись, Веденей смотрел на Аригана и удивлялся тому, насколько тот похож на него. Как-то незаметно его взгляд упал на оберег и Веденей воскликнул. — Вторая половина…
Тут и Ариган устремил свой взор на оберег Веденея, прошептав. — Не может быть! Так это правда?
— Братишка! — обрадовался Ариган, понимая, что, наконец, нашёл своего близкого родственника, о котором ему рассказывали Рада и Апраксия. 
Они молча поднялись и обнялись: их мокрые лица скрывали бегущие слёзы радости…
— И долго мы ещё будем здесь находиться? — прервала радость первой встречи братьев Апраксия. — Этак Дарий нас всех тут прихлопнет!
— Не прихлопнет! — улыбнулся Веденей. — Я тут нам всем приготовил коней! А Дария с войском здесь ждёт большой сюрприз…
— О, вот это молодец! — не удержалась Апраксия, осматривая ложбинку. — И где они?
— А вот за этим поворотом… — усмехнулся Веденей, не отпуская руки Рады. Вдруг, вспомнив, что из-за него ей пришлось испытать столько проблем, повернулся к ней и произнёс. — Душа моя, ты прости меня! Я, как дурак, повёлся…
— Свет очей моих, может, это и к лучшему… — улыбнувшись, ответила она, и рукой показала на Апраксию, Аригана и Сиду. — Видишь, сколько у меня теперь друзей?
За поворотом ложбинки их ждали пятеро коней, привязанных к дереву…

10.
Вождь Таксакис, если бы сам не увидел грязную от налипшей грязи прискакавшую пятёрку, никогда бы не поверил тому, что Дарий за ними гонится. Однако то, что перед ним стояли два Веденея, вызвало внути него жуткую панику. — Значит, этот странный жрец не обманывал? И Дарий вот-вот будет здесь?
Ещё больше удивляли его росичи своим поведением: стоило только им узнать, что Веденей вернулся, и их теперь стало двое, как они с криками «Ур-ра!» помчались к ним. Когда же перед ними предстала улыбающаяся пятёрка, перемазанная глиной, но довольная встрече с родственниками, они первым делом начали отмывать их привезённой водой, переодевать в сухую одежду и кормить.
— Что собираетесь делать дальше? — спросил вождь Таксакис Веденея, который вместе с Ратшей предстал перед ним.
— По замыслу вождя Иданфирса мы должны завлечь Дария в степи между Танаисом и Ра с походом на север до Великой Вороны… — ответил Веденей. — Если верить вещему сну, то Дарий с конницей, высадившись с кораблей, будет нас догонять…
— Вождь Таксакис! Позволь нашему отряду их сопровождать!— обратился к нему Ратша и добавил. — Раз уж они такую важную роль играют в войне с Дарием, то кто-то должен их охранять?
— А что? — подумал Таксакис. — Мне они не подчиняются… Да и мышку для кота Дария охранять будут! А я сбоку на конницу Дария буду нападать и отскакивать! Нападать и отскакивать…
— Хорошо, сопровождай! Но после себя жги степь! — вождь Таксакис, представив себя Иданфирсом, милостиво разрешил Ратше делать своё дело и сделал знак им обоими, что разговор окончен. Но тут же засмневался. — А что мне за это скажет Иданфирс? Вдруг он имеет на них свои планы?
И тут же добавил. — Но поедут они сами! Так решил вождь Иданфирс! Ты лишь будешь издали их сопровождать, понял?
Не совсем довольные таким окончанием разговора с Таксакисом, Веденей и Ратша пошли к своим. Не успели они покинуть  место своего кратковременного отдыха, как мимо них проскакал гонец с криками; «Дарий! Дарий идёт!»
— Пора! — крикнул Ратша своим воинам и махнул рукой, чтобы следовали за ним, ударил по стременам, а вся пятёрка устремилась в степь к реке Танаис, чтобы объехать длинные овраги и долины…
К концу дня, нигде не останавливаясь, они достигли реки Танаис. Здесь и решили сделать привал, а заодно решить, где и как будут переплывать реку Танаис. Всё это время отряд Ратши  жёг за ними степь небольшими клочками, чтобы за ними следовал Дарий.
Веденей и Ариган отправились на поиск  брода выше и ниже по течению.
Не упустив случая поесть местной рыбки, Веденей был отправлен на рыбалку. Через два часа все с удовольствием ели уху из Танаисской рыбки, а после ужина собрались на совет, который вёл Ратша, приехавший со своим отрядом, как самый старший по указанию воеводы. Как оказалось, брода нет ни выше, ни ниже по течнию Танаиса.
— Ну, что же, будем двигаться дальше по суше! — подвёл итог общей работы Ратша перед отъездом к отряду. — Сейчас всем, кроме охраны, спать, а с рассветом мы вам поможем найти путь! До восхода солнца мы должны это сделать!
Веденей, обняв Раду и прислонившись к дереву, заснул сразу же. То же сделали Ариган и Сида. Апраксия, примостившись своим телом к друзьям, легла возле них.  Выставив охрану и разведку на расстоянии прямой видимости, Ратша дал своим воинам команду на отдых…
11.
Неизвестно откуда взявшийся шторм испугал Дария так, что тот усомнился в правильности принятого решения и начал себя ругать последними словами. — Идиот! И на кой Ахриман я попёрся за этим Ариганом! Да не ври себе: не Ариган тебе нужен, а драгоценности! А вдруг…
Верить в то, что это «вдруг» может наступить  неожиданно и, особенно, сейчас, когда он так далеко продвинулся по земле скифов, было страшно… Неожиданно, ему в голову пришла мысль. — А если Ариган не снял с него двойника? Может, он до сих пор командует всем своим войском?
И, повинуясь какому-то древнему чувству, Дараявауш уселся на деревянную кравать. Не обращая внимания на качку корабля, сложил руки и ноги в позу лотоса, и начал произностить мантру управления двойником.
Вдруг в центре тумана прямо перед ним показались знакомые лица его  охраны и советников.
— Так что, я до сих пор управляю всем войском? — удивлённо воскликнув, прошептал он, ещё не оправившись от полученной информации. — Так это значит, что Ариган не снял с меня неуязвимость? Ну и дураки же эти русичи: держать своё слово, когда всё уже стало иначе!
Лицо Дараявауша медленно расплывалось в улыбке: новая мысль, посетившая его изворотливый ум, была просто сногсшибательна. — Тогда чего мне бояться этого шторма?
И, словно проверяя свои мысли, он встал и вышел на палубу. Он внимательно оглядел корабли, которые следовали за ним, то и дело наклоняясь так, что могли зачерпнуть своими бортами морской воды, и, сравнив их поведение с поведением своего корабля, который, конечно, качался, но совсем не так сильно.  А тут и вода от морской волны налетела и тут же разбилась о какой-то невидимый кокон, который его окружал. — Выходит я и на море неуязвим? Так это принципиально меняет всё дело!
Довольный Дараявауш спустился в каюту корабля и уже без лишних эмоций начал рассуждать сам с собой, водя пальцем по разложенной на столе карте. — Тогда зачем лично мне тащиться за Ариганом? А пошлю – ка я туда Ариарамна! А сам оставлю часть обозов на правой стороне одного из рукавов реки Танаис и поднимусь по нему вверх до поворота на север! А там до реки Ра рукой подать,  если верить старому гиксосу Гаумате!
— А как же корабли? Там же воды нет… — неожиданно он задумался и начал челать затылок. И тут новая мысль пришла в его голову. — Пойдём по малым речкам, тогда перевоз будет малым, как это сделал Гаумата… Перевезём волоком! Захватим Сарай, ограбим торговцев, возьмём рабынь… И в Гирканское море! А там и до дома недалеко!
Он улыбнулся своему плану. — А теперь надо дать команду двойнику, чтобы вёл войско по степи к повороту Танаиса!
И, усевшись на кровати в позу лотоса, начал читать мантры управления двойником…
Глава 2. К реке Ра
1.
Несмотря на то, что переправа через малую речку прошла удачно, что-то Веденея тревожило. Выбравшись на сушу, они помахали руками Ратше и остальным росичам рода Рыси, которые помогли им переправиться через речку.
Пока ими командовал Ратша, никаких трений внутри пятёрки не было. Однако, как только они оказались сами по себе, вопрос руководства сразу же встал очень остро: эти места всегда были под контролем разбойников разных мастей.
И Рада это очень хорошо знала, поэтому, как только они выбрались на берег, сразу же сказала. — Друзья! Мы оказались на территории, на которой всегда было много разбойников… Да и разведчики Дария здесь могут оказаться!
Все сразу же начали оглядываться по сторонам в поисках замаскированных разбойников.
— Надо выбрать командира нашего маленького отряда… — произнесла она, смущаясь. — Предлагаю Веденея!
— А я предлагаю командиром избрать Раду! — неожиданно произнесла Апраксия и уточнила. — Она эти места и дороги знает, была с караванами! А нам что надо? Нам надо добраться до Великой Вороны живыми во время войны с Дарием! Так что лучше Рады в этих условиях, мне кажется, никто не справится с этой работой!
— Честно говоря, я в этих местах бывал только в отряде Ратши… — произнёс смущённо Веденей, мотая головой. — Так что, думаю, Рада и вправду наилучший кандидат!
Ариган и Сида тут же согласились с ним.
— Кто за Раду, прошу голосовать! — произнесла Апраксия и подняла руку.
Вслед за ней подняли руки Веденей, Сида и Ариган. Сама Рада не подняла руки.
— Так что, подруга, бери власть в свои руки и командуй нами! — улыбаясь, произнесла Апраксия и похлопала по спине Раду.
Вот так у этого маленького отряда появился командир - Рада, оглядевшая подозрительно высоченный берег, на который нужно было подняться по протоптанной дорожке, неожиданно произнёсла. — Пойдём, спешившись с коней в обход по берегу до лощины, а там и поднимемся! Порядок следования: я впереди, за мной – Веденей, Ариган и Сида идут за Веденеем. Апраксия с оружием – в конце. Идти молча, внимательно смотреть по сторонам!
В таком порядке они и пошли по траве в обход высокого берега. Рада вела свой маленький отряд между деревцами, вцепившихся всеми корнями в осыпающуюся глину, созданную оползнями. Идея вести отряд таким образом пришла в голову ей сразу же после того, как она увидела следы коня и человека в обход проторенной тропы.
— Так-так, значит, здесь можно пройти! — подсказывал первый внутренний голос. — Видно, что человек и конь проходили!
— А вдруг там засада? И это как раз следы разбойников? — засомневался второй голос.
— Вот потому-то и пойти по следу ты должна! — произнёс первый голос. — Как самая опытная в этих делах…
— Осторожность, осторожность и ещё раз осторожность! — второй голос, как будто чувствовл опасность.
Медленно передвигаясь по краю оврага, вся пятёрка шла за Радой молча, лишь иногда фыркание коней нарушало возникшую тишину…
Ложбина, возникшая неожиданно перед Радой, внесла в души членов маленького отряда с одной стороны, радость и облегчение, а с другой стороны – тревогу.
Рада, оставив своего коня на попечение Веденея внизу ложбины, которая раздваивалась, сама, взобравшись, осторожно высунула голову наверху ложбины, чтобы посмотреть, нет ли поблизости разбойников.
— Так-так… Вот и разбойнички! — тихо произнесла она, увидев привязанных к деревьям коней во всём боевом снаряжении. — И пока тихо… Значит, они нас не заметили! Но где-то же выставлены их дозоры? Надо постараться их обойти!
Спустившись к друзьям, Рада приложила палец к губам и махнула им рукой, чтобы следовали за ней молча. Сама же повернула своего коня в ложбину протекающей справа речки и повела его по рослой траве, по которой никто не ходил.
— Ты же удаляешься от прямой дороги вдоль Танаиса к Великой Вороне! — предупредил её первый голос. — Это направление больше подходит к движению на твою Родину…
— Ну и что? — возмутился второй голос. — Сделаем крюк, но останемся живы!
— А поймут ли тебя остальные? — жестко надавил на совесть первый голос. — Вести всех не на их Родину, а на свою?
— Значит, по-твоему, это не честно? А ведь теперь, во время войны с Дарием, вся эта территория и есть наша Родина!
2.
Степь широкая и бескрайняя, лишь местами представленная одиночными деревьями да зеленовато-жёлтой травой медленно перемещалась под копытами коня.
Мада скакала на своём коне по степи к устью Танаиса на юг, где на северном ерике располось городище поляниц. Однообразность пейзажа утомляла. Лишь изредка появлялись долины, где протекали небольшие речки. Но, выбравшись из них, она снова видела одно и то же: степь, ковыль, наклонившийся к земле от ветра и сусликов, которые с её появлением быстро исчезали в своих норах.
Как-то незаметно для себя Мада вспомнила момент выяснения того, что Рада – её дочь, и улыбнулась. Сразу же степь оказалась не такой унылой, а серо-зелено-желтая трава – не такой однообразной. Почему-то тут же оказалались видимыми какие-то небольшие красные цветочки…
— Радушка, дочка моя…— прошептала она, улыбаясь и вспоминая лицо Рады. — Наконец-то я тебя нашла!
— Стоп! А не тот ли это Веденей, с которым я ехала от вождя сарматов? — лицо её приобрело некоторую заинтересованность и озабоченность тем, правильный ли выбор сделала её дочь. И, невольно, представив снова Веденея, начала искать его недостатки. — Нет в нём чего-то боевого, активного! Хотя есть шрам на щеке: значит, всётаки дрался когда-то…  И жрец, значит, грамотный! И всё-таки не понимаю, что в нём такого нашла Рада?
Так, рассуждая сама с собой, Мада незаметно оказалась в танаисских степях. Это уже были не те унылые степи, бесконечные и однообразные.  Роскошные травы, представляющие весь набор цветов, высокие и низкие, покрывавшие степь, в которой неоднократно бились скифы и сарматы, защищавшие от натиска врагов в своём боевом Диком Поле, приятно гладили душу Мады. Эта степь не знала плуга, но знала разбойников.
Всадник мог скрываться в этой траве полностью, утопая в ней, как в зелёном море. Степное море волновалось, играло, стоило только ветру как следует дунуть…
Вдоль речушек росли дремучие леса, в которых дубы, как богатыри, возвышались над всеми остальными деревьями. Здесь можно было встретить и клён, и вяз, и ясень, и тополь, даже дикие яблони, по которым цепкий плющ лез вверх, оплетая и связывая их. Но от него немало доставалось и кустам колючего терновника, и калины, и бузины, создавая убежища для диких зверей, во множестве представленных кабанами, дикими козами, волками и даже медведями, от которых в страхе разбегались зайцы и лисы. В этом охотничьем раздолье часто искали спасение и люди, сначала боровшиеся за свою жизнь от нападений разбойников, а потом либо входии в имеющиеся банды, либо создавали свои. И было отчего…
Отсюда вездесущие греки и гиксосы наладили большие торговые пути на восток, к реке Ра и в Азию, как по суше, так и по речной воде, зная место переволока из притоков Танаиса в притоки реки Ра. Так что добыча у разбойников могла быть хорошей…
Мада торопилась, зная от Веденея о возможном нападении бессмертных Дария на её поляниц, так как нужно было успеть сделать как можно больше предупредительных мер.
Она ещё раз посмотрела на запад, откуда начали выдвигаться небольшие облачка.
— Врёшь, не дойдёшь! — жрица увидела в них начало того опаснового восточного ветра, рождающего шторм на море, и который должен был пригнать к Танаисскому устью корабли Дария. — Успею! Мне немного осталось скакать…
Она появилась у городища в тот самый момент, когда на западной части неба появилась тёмная полоска. Недолго думая, она приказала одной из охранниц играть общий сбор. Звук медного колокола тот час ударил по ушам, но Мада торопилась к шатру общего сбора. Когда она оказалась у шатра, там собралось почти всё взрослое население.
Взобравшись на место для руководства, Мада, чтобы все услышали, крикнула. — Поляницы! Пришло время огромной опасности – Дарий Гистасп со сто тысячным войском бессмертных плывёт к Танаису. Шторм, который вот-вот разразится, кинет его на устье Танаиса… Это значит, что скоро он будет здесь! И нам пощады от него не будет!
Она посмотрела на сосредоточенные лица поляниц, и добавила. — Надо уходить в леса всем, даже тем, кто не может воевать! Берите запасы продовольствия и отходите на запасные укрытия в лесу. Всем остальным приготовиться к отражению противника! Снимайте всё, что можно. В городище не должно оставаться ничего! Командирам отрядов к обеду приказываю приступить к отходу!
Кто-то начал шушукаться, кто-то стоял, понурив голову, а кто-то, повернувшись, пошёл исполнять приказ жрицы поляниц. Сама же Мада поспешила к своему шатру и начала подготовку к отходу.
… Солнце стояло высоко над головами, когда городище поляниц опустело…
3.
Дав команду двойнику, Дарий посмотрел ещё раз на карту и ткнул пальцем в устье Танаиса. — Вот это тот самый рукав, про который говорил Гаумата!
Он встал и пошёл к капитану корабля, который стоял у руля и боролся с волнами, чтобы не перевернуться.
— Слушай сюда, Харитон! — без всяких предисловий произнёс Дарий. — Идём в северный ерик Танаиса! И сообщи всем капитанам команду «войти в ерики Танаиса, которые к ним ближе всех до соединения рукавов!»
— О самый мудрый царь царей! — обрадовался грек Харитон. — Ты же этим приказом спасаешь большую часть кораблей и своих бессмертных!
И тут же начал сигналить факелом капитанам остальных кораблей. Закончив передавать приказ Дария Гистаспа, он повернул корабль в сторону северного ерика Танаиса. Повернувшись, корабль перестал наклоняться то влево, то вправо.
Войдя в воды реки Танаис, корабль начал терять движение, и, если бы не восточный штормовой ветер, то и вовсе бы остановился.
Гонимый штормовым ветром корабль Дария Гистаспа уверенно шёл против течения Танаиса. Дарий Гистасп стоял на палубе и внимательно рассматривал берега Танаиса и растительность ерика. Неожиданно он увидел деревянный частокол городища и деревянный причал для корабля. Самого же корабля на месте не оказалось. Заинтересовавшись аккуратностью причала, деревянной лестницей, ведущей к городищу, он дал команду причаливать. При этом капитан в ужасе обеими руками показыал ему, что этого делать не нужно.
Потом Дарий Гистасп неоднократно вспоминал этот момент, когда нужно было быстро принять решение «Подниматься к городищу или нет?», и отвечал себе. — Если бы я не был защищён от стрел, никогда бы не послал туда своих бессмертных!
Дарий Гистасп не был бы царём царей, если бы сам поднялся в числе первых воинов, и, отдав приказание своим бессмертным, он спокойно наблюдал, чем это закончится. И не ошибся: отовсюду в бессмертных полетели стрелы, хотя в самом городище кроме бессмертных не только никого не было, но и ничего не осталось. Кто стрелял из окружающего городище леса и высоких луговых зарослей, было непонятно. Так или иначе, но скоро все бессмертные, зашедшие в городище, были мертвы.
— Что это? — Дарий Гистасп не понимал, как такое произошло. — Кто стрелял? Где все жители? И кто они?
Призвав к себе капитана, он повторил свой вопрос. — Объясни или пристрелю!
— О великий царь царей! — капитан упал на колени перед Дарием, сначала опустив голову, а потом поднял её и посмотрел на Дария Гистаспа. — Я же говорил вам, что идти туда опасно! Здесь живут амазонки…
— И где твои амазонки? — от ярости Дарий Гистасп готов был мечом отрубить голову капитану, но вовремя остановился, решив, что никто, кроме него лучше не справится с новой задачей.
— Я не знаю… — пролепетал капитан. — Но у нас все капитаны знают: заходить без разрешения в городище амазонок смертельно опасно! Они убивают всех без исключения…
— Интересно, у кого я, царь царей, должен спрашивать разрешения? — усмехнулся Дарий Гистасп, понимая, что поступил очень разумно, не пойдя в городище. — Ведь там никого нет!
— Вот это-то и особенно опасно! — произнёс капитан, понимая, что в этот раз его голова останется на плечах. — Они каким-то образом узнали, что ты окажешься здесь, и ушли в леса и луга…
— А если я прикажу своим бессмертным прочесать все эти луга и леса? — усмехнулся Дарий Гистасп.
— Они опять перебьют всех твоих людей без исключения… — ответил капитан. — Потому что их бывает очень трудно отличить от луговой травы, деревьев, всего, что окружает… Ваши воины просто их не увидят - так здорово они маскируются! А вот они ваших воинов увидят сразу же! И перебьют…
Дарий Гистасп уже сам понял, в чём дело, но никак не хотел признавать поражение в бою не от кого-нибудь, а от амазонок!
— Ладно, поплыли дальше вверх по Танаису! — неохотно дал команду капитану Дарий Гистасп и молча показал кулак городищу.
Что-то в ответ засвистело, и в мачту корабля прилетела стрела.
— Ну и глазастые… — усмехнулся он и пошёл в каюту. Капитан трижды ударил в колокол, призывая всех воинов вернуться на корабли и отправляться дальше за ним…
4.
Отряд Рады шёл по берегу Танаиса, стараясь не шуметь и не разговаривать, опасаясь обнаружения со стороны разбойников. Тем не менее, через некоторое время Рада услышала женский голос. — Стой, кто идёт!
И из кустов к ним выехали на конях две поляцицы. Увидев Раду, они соскочили с коней и, преклонив колено, произнесли. — О, Рада, Ма!
Апраксия и Рада тут же сделали то же самое, произнеся. — О, Рада, Ма!
Веденей, Ариган и Сида с удивлением наблюдали за происходящим.
—  Простите, уважаемые… — Рада встала и подошла к поляницам. — Почему вы здесь? Ведь ваше городище совсем не здесь расположено?
— Уважаемая Рада, нам теперь необходимо прятаться от Дария! — произнесла одна из них, снова взбираясь на коня, как и вторая.
— А где ваша жрица Мада? — чувство радости распирало грудь Рады – так ей хотелость снова увидеть матушку, а тут такой случай. — Не проводите ли вы нас к ней?
— Хорошо, я провожу… — произнесла первая поляница.
Вся команда тут же уселась на своих коней.
Шатёр жрицы, как и других поляниц был так замаскирован, что только подъехав близко, Рада и остальные члены отряда смогли увидеть его.
Соскочив с коня, поляница побежала с докладом жрице, а весь отряд Рады спешился и пошёл за ней.
Узнав, что Рада здесь, Мада сама выскочила из шатра и со словами: «Доченька моя, Радушка!» бросилась обниматься с ней.
— Здравствуй Апраксия, дочка! — она обнимала Апраксию и попутно рассматривала её друзей.
— Всё-таки вы нашли их! — произнесла она.
Удивляясь сходству Веденея и Аригана, Мада между тем рассматривала Сиду, которая стояла, прижимаясь к Аригану как последней защите.
— Матушка, позволь я тебе представлю близнецов – Веденея и Аригана! — Рада рукой показывала на братьев, которые в знак признательности, поклонились ей в пояс. — А также Сиду, невесту Аригана!
Сида, видя, как приветствовал Маду Ариган, тоже поклонилась ей в пояс.
— Входите в шатёр! — произнесла Мада и показала на еле заметный вход. — Да расскажите мне о ваших приключениях!
Поклонившись Маде, поляница, между тем, отвела коней куда-то в сторону.
Мада быстро накормила путешественников, больше всего любуясь дочерью, по которой уже успела соскучиться.

 Не успели Рада с друзьями закончить трапезу, как в шатёр вбежала поляница и доложила. — Дарий с кораблями на подходе! Отряд наших поляниц обстрелял и положил всех бессмертных, которые осмелились прийти в наше городище! Они сразу же отчалили вверх по Танаису…
— А Дарий с ними? — спросила Мада и неожиданно уловила пристальный взгляд Аригана.
— Да! Он стоял рядом с капитаном на втором корабле… — доложила поляница и ушла. — Наши стреляли по нему, но стрелы почему-то отскакивают от него!
— О-о-о, Ахриман, ты победил! — вдруг схватился за голову Ариган. — Как же я забыл... Я же двойника  с него не снял!
— И что? — поинтересовалась Мада.
— Я, боевой маг Дария, сделал ему двойника и окружил его полем. — произнёс Ариган. — Поэтому стрелы и отскакивают он него!
— Ну и что? — глаза Мады вдруг заблестели. — А ты сними с него двойника! А мы постреляем по кораблям огоньком!
Ариган тут же сел в углу в позу лотоса и начал произностить мантру. Веденей, который сел напротив, в первый раз видел и слышал про такое, поэтому внимательно запоминал каждое слово. Но вот Ариган закончил чтение мантры и открыл глаза.
— Братишка, а я не знал, что ты можешь такое… — прошептал Веденей, улыбаясь Аригану. — Мне предлагали заняться чёрной магией, но я отказался…
— У меня это с рождения… — признался Ариган. — Только я не знал, как с этим работать. Если бы не отец Сиды, всё так бы и осталось. Он помог мне развить это! Интересно, что мы с тобой вместе можем? Надо как-нибудь попробовать…
— Ладно, как-нибудь давай попробуем! — согласился Веденей.
— И что, теперь Дарий лишён окружения энергетическим полем? — решила уточнить Мада. — И мы можем устроить ему маленький пожар?
— То есть как это пожар? — неожиданно в разговор между Мадой и Радой включилась Сида.
— А мы в них горящими стрелами…— улыбаясь удивлённому лицу Сиды, произнесла Мада.
— А мне можно? — в глазах Сиды загорелся огонь мести. — Мне Дарию надо кое-что возвратить…
— Да кто тебе мешает? А стрелять из лука умеешь?
— Умею… — Сида ехидно улыбнулась, представив Дария на корабле и прилетевшую от неё стрелу.
Рада, переглянувшись с Апраксией, открыто заулыбалась, прекрасно понимая, почему Сида взялась за лук. — За это и я бы стрелы не пожалела!
5.
Дарий стоял на носу второго корабля и всматривался в береговые заросли. После того, как амазонки расстреляли всех бессмертных, поднявшихся на их городище, в душе его поселился страх.
— Да, хорошо хоть есть у меня защита Аригана! — подумал он, вспомнив про то, что давно не управлял войском на суше как двойник.
Опустившись в каюту, он сел в позу лотоса и начал читать мантру для управления двойником. Прочитав до конца мантру, он приготовился увидеть своего полководца Ариарамна, чтобы дать ему новые наставления. Однако окно в тумане, которое всегда появлялось после чтения мантры, в этот раз не появилось. В душу Дария медленно вползал страх.
— Может, я где-то ошибся? — произнёс он, стараясь не верить своей интуиции.
Он снова начал читать мантру, но и после этого окно не появилось. Не появилось оно и после третьего раза.
— Что б тебя, Ариган, захватил Ахриман! — страх перед своим будущим вдруг охватил его. — Убью тебя, Ариган! И когда ты придумал снять защиту?! Тогда, когда часть бессмертных погибла в шторме и в городище, а теперь приходится плыть по реке, и ждать неизвестно откуда нападения этих амазонок?! А кто теперь управляет армией? Ведь двойник исчез! Да и они, увидев, что нет меня с ними, просто сойдут с ума, и перестанут двигаться!?
Он в бессильной злобе схватил сидение и ударил им о пол.
 Сидение разлетеось на мелкие куски. Не в силах больше сидеть в мальнькой каюте, Дарий выбежал на палубу…
Солнце клонилось к горизонту, когда на обрыве прямо перед ним оказались две фигуры на конях. Это были Сида и Ариган.
— Арига-а-ан! — крикнул им Дарий и показал кулак.
В ответ Ариган усмехнулся, а Сида натянула лук, прицелилась и пустила стрелу со словами. — Получи, что заслужил, змей подколодный! Это тебе за отца!
Стрела с визгом впилась в правое плечо, вызвав сильную боль, но ещё больше – бешеную злобу на то, что ответить теперь тем же ему не удастся: силы из правой руки покинули Дария Гистаспа.
Меж тем, Мада, видевшая всё, кивнула ей, довольная результатом стрельбы Сиды, и подала ей зажжённую стрелу.
— А это тебе за меня! — стрела с шипением полетела в Дария.
Увидев горящую стрелу, Дарий с круглыми от ужаса глазами, не отдавая себе отчёта, в самый последний момент упал на колени, и стрела впилась в деревянную перекладину, на которой наматывались паруса. Огонь, обнаружив благодатную пищу, тут же разгорелся с новой силой.
— Огонь по кораблям и бессмертным! — приказала Мада и, повернувшись к Сиде, произнесла. — Молодец, девонька! Ты за себя отомстила сполна…
Огненные стрелы с разных мест на берегу полетели в корабли и бессмерных, которые, окончательно поняв, что только в воде можно найти спасение, попрыгали в воду.
Дарий, увидев, что все корабли горят, приказал бессмертным готовиться к атаке на берегу. Однако, пока одни спасали лошадей, другие спасались сами, прошло немало времени. И когда бессмертные оказались на берегу, амазонок и след простыл. Только тогда Дарий покинул свой горящий корабль, прячась на лодке с другой стороны корабля.
Темнело, солнце садилось за горизонт. Сам Дарий и оставшиеся в живых бесмертные начали жечь костры и сушить одежду.
— Прощай мой замысел! Прощай возможность прихватить побольше золота и алмазов! Теперь у меня нет кораблей… — с горечью шептал он слова, словно мантру, смотря на костёр, и суша свою одежду. — Погибло больше половины бессмертных от шторма и этих треклятых амазонок… Тогда зачем же мне ехать к реке Ра?
Как больной, он качал головой из стороны в сторону, произнося одни и те же слова. — Где моя армия? Где мои обозы?
Голодный и лишившийся разом надежды на блестящее будущее, Дарий всё же уснул, согревшись от костра…
А утром его бессмертные, увидев конницу Ариарамна, пехоту и обозы, должили об этом Дарию Гистаспу.
— Ну, Ариган и Сида! — прошептал со злобой Дарий Гистасп. — Вы у меня ещё получите всё, что заслужили! И, где бы вы не находились, я вас найду!

6.
Солнце начало прятаться за горизонт, когда Рада с друзьями, Мадой и отрядом поляниц направились к дороге торговцев, что ведёт на север к Великой Вороне. Идти на первых порах предстояло по ложбине небольшой речки, по которой Дарий Гистасп собирался добраться до переволоки.
Меж тем Мада с поляницами решила расправиться и с остальными кораблями Дария, плывших по другим притокам Танаиса. Попрощавшись с друзьями, она шепнула Раде. — Дочка не скучай! Я скоро буду у вас… Вот только разберусь с остальными кораблями Дария!
Обнявшись с Радой и махнув рукой всем остальным на прощание, поляницы быстро исчезли в дебрях Танаиса.
Через некоторое время Рада, выглянув из ложбины, по которой двигались друзья, увидела степь, слегка изрытую ложбинами. Никого из разбойников не было.
— Предлагаю сесть на коней и двигаться прямо по степи… — напомнил Раде о своём существовании первый голос.
— А если где-то разбойники прячутся? — второй голос, как всегда, спорил с первым.
— А чего нам бояться разбойников? Если что, поляницы недалеко! — первый голос был неумолим. — В степи нас не так далеко видно!
Подумав, Рада произнесла, спустившись к друзьям. — Предлагаю сесть на коней и двигаться по степи вдоль речки… Тем более, что она идёт на северо-восток! Если персов увидим – спрячемся в речных дебрях…
Уставшие от долгой ходьбы Апраксия и Сида тут же согласились, Веденей и Ариган о чём-то напряженно разговаривали и просто кивнули головами. Так отряд Рады стал двигаться уже на конях…
Вечернее солнышко спряталось за горизонт, когда речная ложбина сделала резкий поворот на север, а впереди по этому берегу их ждал лес, а на другом берегу – ровная степная площадка, на горизонте которой маячил лес.
Дав знак спешиться и спрятаться под деревьями, Рада привязала коня к дереву, а сама, доверяя своему звериному чутью, направилась к лесу.
— Ты, думаешь, они здесь есть? — спросил первый голос, слегка подначивая Раду.— Мы ведь уже далеко отъехали. К чему же тогда прятаться?
— Ну, отъехали мы не так далеко от тех отрядов разбойников… — сомневаясь, подвёл итог их перемещения второй голос. — Здесь могут быть и другие разбойники!
Выглянув из-за дерева, Рада увидела дымок костра и несколько людей вокруг него с западной стороны. Повернув голову на север, она увидела небольшую дубраву и ещё несколько человек, сидящих довольно близко, причём один из них был знаком.
— Гродан, змей подколодный! — прошептала она и даже присела чуть-чуть, чтобы он не заметил. — Что же делать? Он захватил торговую дорогу к росичам Рыси!
Тихо сползая по ложбине к своим, Рада быстро анализировала обстановку. — Так-так… Назад нет смысла… К росичам Рыси нельзя… На юг мешает обрыв лощины и нет поворота… Остаётся только движение через речку на восток! Или напасть на разбойников…
Пока кони пощипывали травку, отряд собрался в самой низине.
— Что будем делать? — спросила Рада шёпотом. — На дороге к росичам Рыси находятся разбойники Гродана…
— Гродана?! — удивлённо воскликнул Веденей, но тут же увидел сдвинувшиеся в укоре брови Рады и палец, прижатый к губам. — Вот, гад! Он же наших предал! Продался Дарию…
— Тоесть, как продался Дарию? — удивилась Рада. — То, что меня подставил с Велесовой книгой, я это помню… Но то, что служит Дарию?! Так это совсем другое дело!
— Если он служит Дарию, значит, у него есть с ним связь! И он ждёт здесь его… — вмешался Ариган и тут же смутился, вспомнив, что так долго не снимал защиту двойника с Дария.
— Слушайте, есть идея! — Веденей хлопнул себя по лбу. — А что, если дать Гродану возможность донести Дарию о том, что он видел нас, бегущих не домой, а к реке Ра? Ведь не зря же Гродан перекрыл именно ту дорогу, которая ведёт к росичам Рыси?! Тогда Дарий устремится за нами, а Иданфирс, Скопасис и Таксакис будут нападать на него со всех сторон. А мы, достигнув реки Ра, повернём по степи к Великой Вороне!
— И тогда Дарий повернёт к ней вслед за нами, ведь кораблей у него теперь нет! — добавила Апраксия.
— Но по пути движения Дария Иданфирс приказал жечь степь и закапывать колодцы! — не унимался Веденей. — Воиско-то его быстро уменьшится…
— Ту дорогу я знаю, не раз по ней ездила… — нахмурив брови, Рада вспомнила свою последнюю поездку к росичам Рыси и то, как её там встретили.
— Да, полно тебе, Радушка вспоминать про то! — мгновенно поняла её Апраксия. — Что было, то прошло! Да, и Гродан в том тоже виноват…
— Пристрелю его… — грозно произнесла Рада, хватаясь за лук. — Пусть сдохнет здесь, как гад ползучий!
— Ну, пристрелишь… — как-то отрешенно произнесла Апраксия. — Ты-то будешь довольна! А с ним ещё десяток таких, как он! Нет, тут нужно что-то другое…
— Вот я и говорю: пристрелю сейчас, чтобы другим не нагадил! — твердила своё Рада, скрипя зубами от возмущения Гроданом.
— Угомонись, сестра! — уже строго приказала Апраксия. — Не время сейчас сводить личные счёты… Война идёт!
И, обратившись к Аригану, молча следившему за разговором, спросила. — Ариган, ты лучше всех знаешь Дария: что он сделает, как ты думаешь?
— Если за нами на кораблях он погнался из мести мне и Сиде, а теперь кораблей у него нет, и войско сильно поредело… — рассуждал Ариган, включившись в разговор. — Он – хитрый! И на себя одного не надеется: Ариарамн вёл войска по суше, он – по воде, а Гродану приказал перекрыть дорогу к росичам Рыси…
— Но цель его была не только мы! — на лице Веденея появилась улыбка человека, понявшего всё происходящее. — Вспомнил! У меня же был вещий сон… Дарию нужны сокровища народов за рекой Ра и рабыни! А мы -  лишь ширма его настоящих замыслов… Следовательно, на Великую Ворону он не пойдёт всем войском!
— Но теперь добраться до реки Ра и вернуться по Гирканскому морю он не может… И виной всему мы… — продолжил его мысль Ариган.
— А если это не так? — с сомнением спросила Рада.
— А что мы теряем? — вновь включился в разговор Веденей. — Переплывём эту речку, проедем по переволоке, подъедем к реке Ра и проверим наши предположения. Если Дарию нужны сокровища и рабыни, то он заставит своих бессмертных гнать оставшиеся корабли против течения Танаиса до вот этого поворота… Если они останутся у него после обстрела их поляницами Мады, а потом - волоком по этой переволоке  до другой речки. А там до реки Ра рукой подать! Если Дарию нужны мы, то он не станет гнать ради нас корабли к реке Ра: он пошлёт конницу! Во всех случаях Гродан, если узнает о нас, будет его информировать…
По ходу своих рассуждений Веденей видел, как Ариган всё больше и больше кивает ему своей головой. Апраксия внимательно вслушивалась в рассуждения и вникала в суть происходящего. Рада сжимала в руке лук, то и дело, желая его использовать по назначению, и, если бы не Апраксия, которая положила  свою руку ей на плечо, давно бы помчалась приводить свой приговор Гродану в исполнение. Сида безучастно сидела с закрытыми глазами, прижавшись к Аригану и ища от него защиты.
— Итак, как мы поступим сейчас? — спросила Рада, всё ещё надеясь на то, что удастся хоть разок пальнуть из лука в ненавистного Гродана. — Веденей!
— Надо шумно переправиться на другую сторону речки и идти к реке Ра! — произнёс Веденей. — Разведка сообщит Гродану про нас, а он – Дарию. Вот тогда и посмотрим, что для него в этом походе главное: мы или сокровища!
— Ариган, что ты думаешь?
— Я согласен с Веденеем! — Ариган посмотрел на Сиду, которая прижалась к нему обеими руками. — У нас хороших стрелков двое – Рада и Апраксия, а у них в несколько раз больше. Они перебьют нас быстро!
— Апраксия, твоё мнение?
— Я понимаю тебя: момент для мести Гродану уж очень хорош! — Апраксия усмехнулась, видя, как рука Рады соскользнула с лука после слов Аригана. — Но Ариган правильно сказал: нас здесь быстро перестреляют… И что? Кому будет лучше? Нет, я тоже за то, чтобы идти к реке Ра, а там посмотрим!
Сида так и не открыла глаза, поэтому Рада подвела итог. — Раз все считают нужным идти к реке Ра, значит пусть так и будет!
Так отряд Рады изменил направление и вместо движения на север, пошёл на восток…

7.
Отряд Рады, то поднимаясь из ложбины и идя по степи, то прячась за лесными чащами, идущими на восток, передвигался к реке Ра, стараясь не выходить на степные просторы. Так прошёл ещё один солнцеворот…
Водная гладь реки Ра появилась неожиданно: выглянув из густых зарослей деревьев, она сразу же заворожила всех…
Рада, беспечно улыбаясь, забыла всё на свете и, спрыгнув с коня,  который тут же занялся поеданием травы, побежала к реке.
— О, Ра! Моя любимая… — она забрела по колено в воду и брызгала её себе лицо.
— Да, а какая здесь рыбалка… — услышала она чуть ли не  мяукающий от радости голос Веденея, стоящего рядом с ней по колени в воде и обливающего водой себе лицо и грудь.
— Красавица… — раскинув руки и подставляя лицо солнышку, произнесла Апраксия, а через пару минут добавила. — Но Великая Ворона лучше!
— Не пойму, почему она так меня трогает… — пробормотал Ариган, смотря на реку Ра. Одинокая слеза невольно скатилась по его щеке.
— Но Гирканское море лучше… — Сида смотрела на реку Ра и видела Гирканское море и то, как она купалась в нём когда-то в юности.
— Ты помнишь школу Рахвов? — неожиданно спросила Рада Веденея, который с блаженным видом пил речную воду из ладоней.   
— Конечно, помню… — произнёс Веденей, улыбнувшись ей и подняв руки вверх и мысленно благодаря бога Рода и матушку Сыру-Землю за это блаженное состояние.
Меж тем Ариган и Сида сидели на берегу и безучастно смотрели на водяное пиршество. Увидев это, Рада головой кивнула в их сторону. — Веденей, хоть ты расшевели их!
Веденей, взяв в руки гусли, сел радом с Ариганом и запел.
— Как на горке-горочке, там древо росло,
Тонко, высоко, листом широко.
Под этим под деревцом выросла трава,
Выросла трава, трава шелкова;
На этой на травушке разостлан ковер,
Разостлан ковер, ковер шелковой;
На этом на коврике два стула стоят,
Два стула стоят сосновые;
На этих на стуликах два братца родимые.
Как большой-то брат меньшому, да он ему речи говорит:
«Да что ж ты, мой братец, не весел сидишь,
Не весел сидишь, не пьешь и не ешь?
Или тебе, братец, гульба не мила?» —
— «Да все-то мне мило, да все хорошо;
Только мне не мила чужа сторона:
На чужой сторонушке жить умеючи,
Быть учтивому да покорливому,
Держать головушку все поклонливую!»
Ариган усмехнулся, но ничего не сказал.
— Дарий с конницей на подходе, и он ищет вас! — голос Мады отрезвил всех сразу. Рада с горечью плеснула водой себе в лицо и пошла к коню, который уже напившись воды, ждал её на берегу.
Меж тем сама Мада направила коня прямо в воду и, спрынув с него, блаженно облила водой своё лицо. То же самое сделали и остальные поляницы, прибывшие с ней.
Вскоре вся команда направилась на север к Великой Вороне по торговой дороге, по пути сжигая участки степи за собой…
Глава 3. Битва при Великой Вороне
1.
Через один солнцеворот перед командой показалась Великая Ворона, но почему-то особого восторга это обстоятельство не вызвало. Возможно потому, что всё это время за ними следовала небольшая группа конников, которую Мада со своими поляницами несколько раз настигала и рассеивала, однако, через некоторое время вместо прежней группы появлялась новая. Это говорило о том, что Дарий Гистасп где-то вдалеке, как и предполагалось, идёт по их следам…
… Когда вся пятёрка и Мада, оставив своих поляниц охранять переправу и городище со всех сторон, подошла в посёлке росичей Рыси к дому советов, Хлебослава и Войнята, предупреждённые мальчишками о прибытии двух одинаковых Веденеев и четырёх женщин, вышли на крыльцо. Спешившись с коней, вся шестёрка невольно выстроилась перед ними, окружённая со всех сторон зеваками.
— Здравствуйте долго, матушка Хлебослава и ты, воевода Войнята! – произнесли они своё представление и поклонились в пояс.
— Здравствуйте и вы! — ответили им Хлебослава и Войнята, при этом все заметили, что у Хлебославы, которая, не отрываясь, смотрела на Веденея и Аригана, из глаз начали капать слёзы. — Просим в дом на совет!
— Наконец-то вы снова вместе… — прошептала она, улыбаясь сквозь слёзы радости. Видя, как Веденей взял за руку Раду, а Ариган – Сиду, незаметно смахнула их и прошептала. — Дай вам бог Род и матушка – Сыра земля счастья!
— Матушка Хлебослава, познакомься: это мой брат Ариган… — Веденей показал рукой сначала на Аригана, а потом – на Сиду, которые тут же поклонились ей. — А это его любимая – Сида! А это Мада – жрица поляниц и родная матушка моей Рады!
— Садитесь все! В ногах правды нет! — произнесла Хлебослава после взаимного поклона, улыбаясь сходству Веденея и Аригана. —  Что скажете?
Все переглянулись, ища того, кто будет рассказывать. Поняв, что у пятёрки появились определённые трудности, Хлебослава уточнила. — Давай, Рада, рассказывай! Это вас с Апраксией мы посылали на разведку. Что узнали?
— Мы на корабле поляниц матушки Мады приплыли в Тавриду, и нашли там дом Сиды и Аригана… — начала свой рассказ Рада.
— Вскоре туда пришли бессмертные с Дарием Гистаспом. Он вынудил Аригана пойти на службу к нему с условием, что не тронет никого из дома жреца Аршамы. Однако Дарий вероломно нарушил своё обещание, поэтому Аригану с Сидой и нам с Апраксией пришлось бежать на корабле, который раздобыл Шубур. Дарий с войском погнался за нами. Но в конце пути нас настиг шторм, и нам пришлось прыгать в воду. На берегу нас уже ждал Веденей, который и помог сначала выбраться из воды, а потом обеспечил конями. Так мы и оказались сначала у матушки Мады, поляницы которой сожгли весь флот и часть бессмертных Дария Гистаспа, а потом направились к реке Ра. Предатель Гродан сообщил Дарию Гистаспу о нашем нахождении и тот погнался за нами сюда…
— Так, с тобой всё понятно… — произнесла Хлебослава, разглядывая лицо Аригана и отметив про себя, что без шрама Веденей смотрелся бы лучше. — Веденей, а ты что скажешь?
— О том, что они должны подплыть в шторм я узнал из вещего сна, поэтому приготовился к встрече… — начал Веденей. — Но за ними при свете молнии была видна армада кораблей… Это были корабли Дария Гистаспа! И всё время движения за нами увязывалась его разведка и разбойники Гродана. И, если бы не отряды Ракши и Мады, они смогли бы нас нагнать. А Дарий, надо полагать, идёт за ними следом! Вождь Таксакис  и Ракша мешают ему, нападая и уничтожая, но скоро Дарий с конницей, полагаю, будет здесь!
— Ну, что же, спасибо за информацию… — произнёс Войнята, вставая и показывая, что разговор окончен. — Будем готовиться к войне с Дарием!
— Мы тоже! — одновременно заявили Веденей, Ариган, Рада и Апраксия. Мада молча сжала руку в кулак.
— Чем же мне отблагодарить тебя за всё, что ты сделала? — произнесла Хлебослава, направляясь к Маде и обнимая её.
— Сделай так, чтобы они были счастливы! — произнесла Мада, кивая на две счастливые пары, держащиеся за руки.
— Пойдёмте в дом! Отдохнёте с дороги… — произнесла Хлебослава, приглашая их к себе.
— Прости, матушка… — Веденей поклонился ей в пояс. — Может, ты, наконец, расскажешь нам всё о нас с Ариганом?
— Что ж, раз так… — вздохнула Хлебослава и попросила всех сесть поудобнее. — Было это так давно.  Я тогда за рекой Танаис училась в школе Рахвов…
2.
537 г до н.э.год Кабана..
— Как сейчас помню, день тогда не задался с утра… — в глазах Хлебославы появилась одинокая слеза, которая медленно скатывалась по щеке. —  Как будто предупреждая нас, бестолковых, небо на восходе  имело ярко красный цвет…
И Хлебослава будто снова вернулась в то время…
… Сама не зная почему, молодая Хлебослава в то утро встала с восходом солнца и пошла к реке. Восток горел как-то непривычно ярко красным цветом.
— Красота-то какая… — Хлебослава подняла руки к небу и поклонилась восходящему солнцу. — Здравствуй, Ра!
Она осторожно подошла к реке и умылась речной водой. Страхи, которые только что посетили её юную душу сразу же куда-то ушли. Постояв ещё немного, она набрала в вёдра воды, надела коромысло на плечи, повернулась и пошла домой к магу Яромиру, у которого и училась. До занятий было ещё далеко, но в её обязанности входило обеспчение всех водой и пищей. Поэтому, поставив на место вёдра, она занялась приготовлением пищи.
Сильный крик из спальни мага и какой-то стук, находящейся на втором этаже, достиг даже её ушей, хотя она и находилась на первом этаже.
— Рожает, что ли? — спросила она себя и тут же пожалела Веду, жену мага. — Болезная…
Веда была на сносях, переходя положенный срок уже на две недели, и никак не могла разродиться, переодически криками оповещая всех о своей проблеме.
Но что-то в этот раз было не так и это сильно насторожило Хлебославу. Бросив разделывать овощи на кухне, она осторожно, чтобы не разбудить Веду, начала подниматься по лестнице на второй этаж.
Чёрно-коричневая тень проскочила через дверь ворот так быстро, что Хлебослава увидела её только боковым зрением и даже засомневалась в этом. Посмотрев внимательно на дверь ворот, и увидев их закрытыми, она на мгновение успокоилась. Подойдя к двери комнаты Веды, прислушалась: всё было тихо, но чувство непривычного беспокойства никак не уходило.
Не понимая, что с ней происходит, Хлебослава снова подошла к окну и невольно уставилась на дверь, которая, к её ужасу, начала открываться и через ворота начала проходить одна фигура в коричневом халате, вторая, третья…
Поняв, что это очередное нападение мидийских магов, конкурирующих с этой школой, она закричала. — Тревога! Тревога! Нападают маги!
Первым выскочил из своей комнаты маг Яромир, и, схватив своё оружие, быстро побежал вниз. За ним из своих комнат начали выскакивать юноши разного возраста, которые обучались в школе.
Хлебослава, прижавшись плечом к окну, замерла от ужаса: за всё время её учёбы это был первый и единственный случай нападения, хотя на занятиях об этом неоднократно говорилось.  Почему-то шум, гам, крики, стоны на первом этаже на неё не действовали. Как заворожённая, она смотрела на дверь Веды.
Веда появилась неожиданно. Она посмотрела на Хлебославу и, протянув к ней руку, твёрдо произнесла. — Бежим!
И повлекла за собой Хлебославу снова в свою комнату.
— Куда? — внутренне сопротивляясь сильному давлению руки хозяйки, она не понимала, как можно бежать из её комнаты. — Как же?
— Молчи! — строго приказала Веда, приложив палец к своим губам. — Иди за мной!
Подчинившись приказу, Хлебослава пошла за Ведой. К её удивлению, в комнате хозяйки оказалась ещё одна дверь, которую та немедленно открыла, и потянула Хлебославу за собой.
Так они попали в подземный ход, по которому Веда шла, одной рукой поддерживая огромный живот, а другой практически тащя за собой сопротивляющуюся Хлебославу.
Неожиданно прямо на выходе из подземного хода Веде стало плохо: она опустилась на землю, слёзы бежали по её лицу, а она даже не реагировла на них, стараясь не кричать, и ползла боком к реке. Хлебослава, как могла, поддерживала её за руку, подтаскивая хозяйку к реке.
 Первым родился мальчик прямо в воде. Он тихо подал голос, но не закричал и не заплакал. Веда завязала ему пуповину, поцеловала, сняла с себя один оберег и надела ему на шею. — Называю тебя Веденей!
С этими словами, обмыв его в воде, подала Веденея в руки Хлебославы. — Береги его как своего сына! А теперь, беги быстрей к себе на Родину… Там вам будет спокойней… Прощай!
Последнее слово она просто прохрипела от того, что её снова начали мучать схватки…
Вторым родился снова мальчик, капля в каплю похожий на предыдущего. Только он сразу же звонким криком показал всем, что появился на этот свет.
Веда улыбнулась и охрипшим голосом произнесла. — А тебя, горластый, я называю Ариган!
Хлебослава успела пробежать несколько шагов, когда услышала крик второго ребёнка. Не удержавшись, она подбежала к берегу реки и увидела мальчика точь-в-точь похожего на того, которого держала на своих руках.
— А тебя, горластый, я называю Ариган! — услышала она охрипший голос и видела, как Веда, завязав ему пуповину, надела на шею другой оберег.
Тут какой-то шорох отвлёк её внимание и из кустов вышел пятилетний мальчик. Хлебослава удивленно посмотрела на подростка.
— Ты кто? — думая, что это один из шпионов мидийских магов, она приготовилась к атаке. — Ты как здесь оказался?
— Я убежал… — тихо ответил он и заплакал. — Мамка приказала… На нас напали… В коричневых халатах…
— Тихо! — Хлебослава поднесла палец к губам, услышав гулкие шаги на выходе из подземного хода.
Выглянув из кустов, успела заметить, как Веда, поместив Аригана на что-то плавучее, толкнула его за кусты, торчавшие из воды, и закрыла его своим телом.
К удивлению Хлебославы, неожиданно из воды появились две руки и седая голова, которые тихо потащили Аригана с плотом подальше от выскочившего из подземного хода мага.
— Гаумата! — зло произнесла Веда. — Когда же ты, змей подколодный, перестанешь мне мешать жить?
Маг в коричневом халате с башлыком на голове засмеялся, издавая клокочущие звуки из своей глотки.
— Веда, любовь моя… — услышала Хлебослава, наконец, его скрипучий голос.
— Не твоя я любовь и никогда ею не была! — резко прервала его любовное признание Веда. — Я всегда любила только одного человека – своего мужа Яромира!
— А вот нет больше никакого Яромира! — засмеялся Гаумата, издавая клокочущие звуки. — Я убил его! И тебя убью, если ты не станешь моей!
— Убивай! Теперь мне не страшно… — ответила Веда, подняв руки с божественным крестом и тихо произнесла. — Господи, Род всемогущий, благодарю тебя за то, что ты дал мне сыновей!
— Что ты там бормочишь, баба глупая?! — крикнул Гаумата, не слыша того, что говорит Веда.
— Я спрашивала всевышнего, когда же ты сдохнешь! — зло и громко ответила Веда.
— И когда, по-твоему? — не переставая издеваться над женщиной стоящей по плечи в воде, произнёс он.
— Когда в царской спальне будешь прятаться как вор! — неожиданно пророчески произнесла Веда, посмотрев на небо.
— Ах ты, подлая баба! — испугавшись, что это может сбыться, если эта женщина будет жить, он крикнул. — Так умри же ты прямо здесь и сейчас!
И, направив неизвестно откуда-то взявшийся огонь, он метнул его в Веду, зло прошептав заклинание. Огненный клубок, оторвавшись от его рук, стемительно полетел прямо на Веду, которая даже не успела среагировать, мгновенно превратившись в комок огня, и исчезла под водой…
Молча и нервно Веденей и Ариган смотрели куда-то вдаль, представляя то, что случилось в день их рождения.
— Так мы, выходит, Яромировичи! — улыбнувшись, произнёс тихо Веденей.
— Матушка, а не хочешь ли ты узнать, что стало с тем магом Гауматой? — тихо спросил Ариган, обращаясь к Хлебославе.
— Хотелось бы… — как-то отвлечённо ответила Хлебослава, ещё не отошедшая от переживаний столь давнего времени.
— Так вот, этот самый маг Гаумата, захвативший царский престол у персов был убит тем самым Дарием Гистаспом, котрый за нами гонится, в царской спальне, прячась там, как вор!
— Вот это да! — невольно выскочило из уст Веденея.
— Значит, ваша настоящая матушка была и вправду провидицей! — покачала грустно своей головой Хлебослава и неожиданно добавила. — Так ему и надо! Этому змею подколодному…
— А что было с тем мальчиком? Ну, который вышел тогда из кустов? — неожиданно спросил Веденей Хлебославу.
— А ничего… Мы втроём всё-таки добрались до Великой Вороны и стали жить вместе как семья… — улыбаясь, ответила Хлебослава.— Он стал мне, как и ты, сыном родным!
— Так это наш Ратша? — удивлённо и обрадованно произнёс Веденей.
Хлебослава только головой мотнула в знак того, что соглашается с ним…

3.
Закатилась за ветки дерева луна, давая дорогу восходу солнца…
Тихо булькает прибрежная волна реки, приводя Веденея в безмятежное состояние. Но вот на чистом голубом небе снизу показалась оранжевая полоска над лесом  – это скоро взойдёт солнышко… Тихое курлыкание птиц, то опускающихся на воду за рыбой, то поднимающихся с добычей вверх над Великой Вороной, неожиданно прервал голос каркающего Черного Ворона, долбящего клювом раненного птенца. Как камень в полёте прямо над ним оказался Ясный Сокол, выставил свои когти и, схватив Ворона, поднял и ударил его о землю. Тот издал хриплый каркающий звук и, отпустив птенца, запрыгнул под ближащий корень наклонившегося дерева. Птенец встал и, хромая, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее запрыгал к ближащей зелёной листве, в обилии растущей на берегу.
Издав победный крик и глядя в коренья дерева, где спрятался и замер Черный Ворон, Ясный Сокол взлетел, сделал пару кругов для того, чтобы убедиться, и поднялся ввысь.
Солнышко, поднявшись над лесом, благодарно осветило Ясного Сокола и дикое поле, которое хорошо было видно с крутого и высокого берега Великой Вороны. Веденей достал гусли и запел, то, что привидилось:
— Ох ты, поле мое, поле чистое,
Ты, раздольице мое широкое!
Ничего ты, поле, не породило!
Породило, поле, част ракитов куст....
На кусту-то сидит млад ясен сокол,
Во когтях держит черна ворона,
Черна ворона, брата роднаго;
Он и бьет не бьет, только спрашивает,
Из ума его выведывает:
«Скажи, где ты, ворон, был, где погуливал?» —
— «Я летал-то, летал во дикую степь,
Я видал-то видал чудо чудное,
Чудо чудное, диво дивное:
На степи лежит тело молодецкое;
Постель у него — мать сыра земля;
Изголовьице — бел горюч камень,
Во руках у него — сабля вострая,
На груди у него — шашка быстрая,
Во ногах у него стоит добрый конь.
Добрый молодец коню речь возговорил:
«Ты ступай, мой конь, в нашу сторону,
В нашу сторону, к отцу, к матери,
Скажи, батюшке моему низкой поклон,
Родной матушке — до сырой земли,
Молодой жене — на две волюшки:
Хочет — во вдовах сидит, хочет — замуж идет!
А я, добрый молодец, заручен лежу:
Обручил-то меня батюшка белый царь,
Благословила меня мать сыра земля,
Повенчала меня шашка быстрая,
Обрученная жена — гробова доска...»
Неожиданно кто-то сзади нежными руками закрыл ему глаза. Веденей остановился и произнёс. — Радушка, душа моя, что не спится?
— Веденеюшка, свет очей моих… — произнесла ласково Рада и убрала свои ладони с глаз Веденея. — Проснулась, а тебя рядом нет! Вот и пошла искать…
— Тревога душу гложет, душа моя… — Веденей не стал таиться. — Что-то должно случиться нехорошее!
— Чего ж тут думать-то? Дарий под боком! — Рада села рядом и положила голову на плечо Веденею. — Хорошая у тебя песня получилась! Только очень грустная…
— Нам, русичам, ведь что надо: жить по совести, чести и справедливости, да любовь чтобы была настоящая… — как бы сам с собой разговаривая, произнёс Веденей, не отвечая на похвалу Рады, а говоря то, что думал. — Да врагу не дать ступать на нашу Землю-матушку!
— Значит, Дарий вот-вот появится! — сделала свой вывод Рада. — Пойдём завтракать, свет очей моих! Без тебя мне не хочется… Да и к битве надо готовиться!
Они поднялись и пошли к своим…
Меж тем в городище царило какое-то оживление: по тому, как бегали детишки с одного дома в другой и при этом что-то обсуждали, Веденей повернулся к Раде и произнёс. — Ты не знаешь, что происходит?
У своего дома Веденей увидел коня Ратши и сразу всё понял. — Брат? Вот это да!
Когда же они вошли в дом, там стоял недалеко от дверей Ратша и внимательно рассматривал вставшиего молчком из уважения к нему Аригана.
— Ведь ты не Веденей?! — медленно рассуждая сам с собой, произнёс Ратша, рассматривая щёку Аригана. — И ящерки у тебя нет… Значит, ты тот, кого искали Рада и Апраксия… А где Веденей?
— Да здесь я, за твоей спиной! — улыбаясь, произнёс Веденей, видя удивлённое лицо повернувшегося к нему Ратши. — А это наш с тобой брат – Ариган! А это его невеста – Сида!
И шагнул к Аригану и Сиде, представляя их. Рада стояла в сторонке и улыбалась. Ратша раскинул руки и обнял брата, а затем кивнул Сиде.
— Ну, братаны… — усмехаясь и незаметно стирая набежавшуую слезу, произнёс он. — И наделали вы шуму! Сам Дарий с конницей уже у Великой Вороны!
— Как ты думаешь, он прямо сейчас будет нападать, или подождёт до утра? — спокойно произнёс Веденей, осторожно пальцем касаясь нижней губы и потирая её.
— Ну, в ночь-то он вряд ли нападёт… — почесав затылок, произнёс Ратша. — Да войско его не всё пришло… Где-то обозы застряли!
— А у нас у реки кто-нибудь остался, чтобы охранять переправу? — снова спросил Веденей.
— Ты опять что-то задумал? Или опять вещий сон? — усмехнувшись, ответил вопросом Ратша на вопрос Веденея.
— Ариган, как ты думаешь: впереди день и река, за ней лес… Дарий сейчас нападёт на городище в лесу? — Веденей прищурил глаза, тихонько почесывая затылок.
— Дарий мудрец ещё тот! — произнёс Ариган, отвечая Веденею. — Сам никогда не пойдёт на ту сторону, а вот кого-то обязательно пришлёт!  Вот только кого?
И сам себе ответил. — А того, кто ему не нужен… Или кого купил и надо будет ему отдавать деньги!
— Гродан? — не удержался Веденей. Рада даже привстала, схватившись за боевой лук рукой, а Ариган кивнул головой. — И он здесь всё хорошо знает… И знает, что Ариган и Сида тоже здесь…
— Значит, надо ему устроить засаду! — рубанул воздух Ратша.
— А ты знаешь, где он будет переправляться? — улыбаясь, продолжил Веденей. — Вот Гродан-то как раз и не дурак! И по переправе для всех не пойдёт… Да и не надо забывать, что у него был яд. Может, он его ещё не использовал!
— Ну, ты, Веденей, из Гродана какого-то змея делаешь! — усмехнувшись, произнёс Ратша, махнув рукой. — Да и вряд ли он здесь…
— Он и есть змей! — тихо произнесла Рада, но услышали её все присутствующие.
— И всё же надо об этом подумать… — задумавшись, осторожно произнёс Веденей. — Интересно, что об этом думает Войнята?
— Ну, дак давай пойдём и спросим у него! — Ратша встал, показывая всем, что готов идти к вождю дружинников.
Скоро вся команда оказалась у Войняты.
— Ну, что опять надумали? — улыбаясь, спросил он у Ратши, как самого старшего.
— Да вот, Веденей считает, что Гордан может оказаться где-то здесь близко… — начал Ратша, поглядывая на Веденея, как бы давая ему возможность включиться в разговор.
— Да? И что же он думает по этому поводу? — внимательно наблюдая за Веденеем, спросил он у него.
— Когда мы под командованием Рады двигались сюда, то Гродан всё время следовал за нами, однако не появляясь в прямой видимости. — начал излагать свою мысль Веденей. — Вот и сейчас, когда мы здесь, мы с Радой считаем, что Гродан не пойдёт, как все остальные, по известной переправе, а переправится там, где его никто не ждёт. Вот в том, где он может переправиться, у нас с Ратшей имеются разногласия. Мы никак не придём к одному решению. Что ты, Войнята, на это скажешь?
— Ну, насколько я знаю эти места, хороших переправ здесь всего две: одна – ниже по течению, другая выше по течению. А в остальных местах наш берег значительно выше левого и выбраться на него очень трудно. — Войнята, подумав, добавил. — Мы такое развитие событий предусмотрели и сейчас, та переправа, что ниже по течению, охраняется добровольцами из племени рода эрзя, так как должны были охранять добровольцы из рода меланхленов, но они все сбежали на север к своим родственникам. А вот выше по течению…
— Выходит, её никто не охраняет? — Ратша был удивлён.
— Нет, охраняют… — Войнята даже сморщился от того, что друзья обнаружили  проблемы в охране городища, которые он так и не смог решить до конца. — Но их всего двое…
— Так что ж ты сразу нам об этом не сказал! — возмутился Ратша. — А центральную переправу? Ту, что ведёт прямо к городищу?
— Там тоже двое добровольцев охраняют… — смущённо произнёс Войнята, потом, вспыхнув, прямо поглядел в глаза Ратше. — Вы ведь ушли на войну, а других-то у меня нет!
— Ратша, а если мы с Апраксией, Веденеем, Ариганом и Сидой займёмся охраной переправы, что выше? — неожиданно произнесла Рада. — Тогда твой отряд может заняться охраной переправы к городищу!
Заметив, кивок и улыбку Войняты, а также согласные с ней взгляды своей пятёрки, она тоже улыбнулась. — Тогда хоть на какое-то время мы сможем остановить Дария…
— А где весь народ? — тихо спросил Ратша Войняту.— Я говорю о женщинах, детях, стариках…
— Кто на озёрах, кто в лесу в землянках прячется… — смущённо опустив голову, произнёс Войнята. — Те, что здесь и есть всё наше войско!
— Так что же мы тогда здесь сидим? — в глазах Ратши заблестели огоньки ярости. — Рада, бери своих, и на переправу, что выше по реке! А мы здесь начнём готовиться к встрече Дария!
Рада встала и, высоко вскинув лук, махнула другой рукой, чтобы шли за ней. Войнята, улыбнувшись её команде вслед тихо  прошептал. — Удачи вам, дети мои!
Ратша занялся охраной центральной переправы, так как считал, что основную часть своего войска Дарий кинет на эту переправу.
Рада, Апраксия, Веденей, Ариган и Сида, надев кольчуги и получив луки со стрелами, на конях двигались несколько часов по лесу в сторону перправы, что находилась выше центральной по течению реки. Возможно, потому что здесь река Великая Ворона, извиваясь как змея, выгнулась в другую сторону, правый берег реки был светло-желтым от песка, который полого сходил в воду реки. А с другого невысокого берега можно было довольно легко переправиться на эту сторону, так как река, разлившись широко, была здесь неглубока.
Рада, оглядев переправу, лихорадочно искала признаки того, что по ней уже кто-то переходил на эту сторону. Дав рукой знак своим товарищам, чтобы не шумели и тоже маскировались, она осторожно двинулась осматривать берег, замаскировав себя под куст.
Не найдя никаких следов перехода на правую сторону, она решила, что будет лучше самим переправиться на левую сторону и разведать, где находится враг.
Так вся боевая пятёрка, переплыв реку, оказалась в лесу и начала передвигаться к степи.
Оказавшись у края степи, она отдала команду. — Всем замаскироваться, залечь и наблюдать за войском Дария.
Между тем Рада с левой стороны, а Апраксия – с правой стороны, осторожно начали искать, передвигаясь, вражескую разведку, чтобы уничтожить её. Так, не выходя на открытое пространство, а прячась за деревьями, они обоходили весь изгиб леса и осматривали все овраги. Пока всё было тихо.
4.
Дарий Гистасп считал, что царь царей должен идти прямо на городище росичей, но внутри него кто-то осторожно намекал, что здесь такая тактика может привести его к поражению.
— Дай-ка я посоветуюсь с Гроданом: он здесь знает всё! — решил он и вызвал его к себе в шатёр.
Гродана долго искали и нашли только тогда, когда он сам этого захотел, и вышел из воды к удивленным бессмертных Дария. Представ в таком виде перед Дарием, он сильно удивил его.
— Неужели и вправду ты сидел в воде так долго? — не веря докладу бессмертных, спросил он.
— А чего тут такого? — спокойно ответил Гродан, не понимая, зачем он понадобился Дарию. — Росичи часто берут в рот камышинную трубку  побольше и подлинее, и опускаются в воду, когда бывают на охоте или в разведке у противника… Ты чего звал-то? Я охрану переправы высматривал, а ты мне всю разведку испортил!
— Ну, ты и наглец! — возмутился Дарий, но восхищение действиями Гродана не проходило. Кроме того, он занимался как раз тем самым вопросом, на который у Дария не было ответа. Поэтому, усмехнувшись, добавил. — Ну, и что узнал?
— Эта информация дорого стоит! — не колеблясь ни минуты, произнёс Гродан, хитро посматривая на Дария.
— А если я прямо сейчас прикажу бессмертным отрубить тебе голову… — задумчиво и, как бы с неохотой, произнёс Дарий, смотря на одного из бессметных, дежурившего у шатра.
— Ладно, скажу… — явно проиграв, произнёс Гродан. — Сражаться со своими врагами росичи любят в местах, поросших густым лесом, на обрывах и с засадами, с явной выгодой для себя… А твоя конница любит поле и много свободного места!
— Ну и что? — Дарию начал надоедать этот хитрый росич.
— А то, что они, имея большую помощь в лесах, постараются твою конницу туда и завлечь, стоит только тебе переправиться через реку. А там уж они умеют сражаться так, что один из них будет стоить двух десятков твоих конников!
— Ну, ты дал! — возмутился Дарий. — Не уж-то они такие воины?
— Это ещё ничего против того, что, бросив тебе ненужную им добычу, они, разыграв замешательства, побегут в леса, а затем, когда твои бессмертные бросятся за ними, перебьют их всех до одного!
— Так охраняется или нет переправа? — взревел Дарий, которому надоело слушать похвальные речи росичам от их же предателя.
— Да, центральная переправа сильно охраняется! Целая дружина моих родственников на ней расположилась… — с неохотой произнёс Гродан.
— А ещё есть, кроме этой переправы? — сердясь за то, что из Гродана надо было всё вытягивать клещами, произнёс Дарий.
— Да, но только два… — с неохотой произнёс Гродан. — И их надо проверить…
5.
Гродан, замаскировавшись под кустарник в степи, незаметно перемещался к своей цели.
— Ну, за это я получу два мешочка дариков и, наконец, прикончу этого везунчика! — пробомотал он, увидев Аригана, Сиду и Веденея, сидящих у края леса и разбиравших ветки, чтобы замаскроваться от врага.
Гродан, достал свой яд и обильно смочил им две стрелы. Приподнявшись, он прицелился в Аригана и выстрелил.
Сида, неожидано взглянув на бугорок, который прямо на глазах начал приобретать черты лучника, сначала растерялась, но увидев, что он стреляет в Аригана, кинулась навстречу стреле и телом закрыла Аригана, даже не пикнув.
Вторая стрела Гродана попала прямо в сердце Аригана.
— Ты будешь теперь Арведом, человеком в котором будем одновременно я и ты! — прошептал Ариган на ухо Веденею, из последних сил обнимая его. — Запоминай мантры входа в богатырское состояние и выхода!
И начал шептать мантры на ухо Веденея. Когда мантры закончились, он снял с себя оберег матери и повесил его на шею Веденея.
Рада, увидев как лучник, замаскированый под куст, пустил одну стрелу за другой в Аригана и Сиду и замешкался над третьей, не рассуждая, прицелилась и пустила свою стрелу в него. Лучник выпрямился и, раскинув руки, повернулся к ней.
— Гродан! Ах ты змей подколодный! Так тебе и надо! Сдохни, падаль! — крикнула она, и побежала к Веденею. Думая, что он ранен, нагнулась к его голове и услышала, как Ариган передаёт ему слова мантры. Невольно запоминая их, она шевелина губами, повторяя шопотом вслед за Ариганом, не зная, что Веденей погрузился уже в другое состояние.
Как только два оберега оказались на шее Веденея, так они тут же сцепились друг с другом, при этом сверкнула молния, и раздался гром.
— Теперь я в тебе… — услышал он слова Аригана. — Иди и защищай нашу землю - матушку!
Неожиданно все суставы, сочленения и связки Веденея начали дрожать, приводя Веденея в изумление: никогда и ничего подобного с ним не происходило! Меж тем это странное состояние дошло до ступней и колен, которые начали выворачиваться. Все кости смещались, а мускулы вздувались, становясь величиной с кулак.
— О Род всемогущий, что это со мной? — удивлённо произнёс Веденей, обращаясь к своему господу.
— Теперь ты будешь витязь Арвед Ясный Сокол и твоим священным покровителем является бог Гаруда – владыка соколов и орлов! — услышал Веденей голос, пришедший откуда-то сверху.
Меж тем внутренние преобразования продалжались: сухожилия со лба начали перетягиваться на затылок, а нос, вздуваясь, всё больше и больше походил на клюв, величиной с голову месячного ребенка. Ото лба его исходило «бешенство героя», длинное как его клюв и твёрдое как меч. Волосы его сокращались, оставляя жесткий ёршик на голове, и нечто, похожее на ауру, излучаемую воином, находящемся в особом состоянии. Удары сердца были похожи на удары бубна, которые всё сильнее и сильнее он слышал.
Неожиданно, его ноги сами собой начали притопывать в ритм барабана. Руки раскинулись, как будто на них выросли крылья, напоминая больших свирепых птиц, бросающихся на добычу. Каждое движение рук и ног споровождалось то шипением, то клёкотом Сокола. Время от времени шипение сокола превращалось в дикий крик Орла, и Веденей делал огромный прыжок вверх, поднимая ноги, как бы бросаясь на добычу, и, кружась, опускался на пружинистые ноги.
— Что это? Где я? — неожиданно возник первый голос Веденея.
— Тебя нет! Ты исчез… — ответил второй голос, вступая в вечный разговор со своим первым. — Теперь ты – Арвед Ясный Сокол!
— Тоесть как это меня нет? — возмутился первый голос.
— А так: ты исчез вместе со мной! — спокойно ответил второй голос. — Мы есть и нас нет!
— Ну, ты загнул! Как это мы есть и нас нет? — недоумевал первый голос. — Так не бывает!
— Но ты же сам видишь – бывает! — отвечал второй, пытаясь помочь первому голосу, понять то, что происходит. — В теле нашего Веденея сейчас действует искуссвенно созданная боевая птица – Арвед Ясный Сокол, сконструированный на основе повадок боевого Сокола. Вот смотри, он прыгает и лапой ударяет в грудь Ворона. Не человек бьёт противника в грудь, а Ясный Сокол ударяет его в сердце. Не нога человека бьёт противника в голову, а его клюв поражает голову Ворона. Человека по имени Веденей больше нет – он исчез! А раз он исчез, у него нет ни страха, ни ярости! Он знает только одно – быть Ясным Соколом и бить их, пока перед ним Вороны, и останется им, пока не погибнет или не вернётся как Веденей!
Неожиданно Веденей сбросил с себя шлем, и кольчугу, в сторону отбросил лук со стрелами, и, по-прежнему с клёкотом летая по поляне как птица, остался в одних штанах.
— Гродан, змей подколодный, ты ещё жив? — закричала Рада, видя Веденея, кружившегося как птица и поворачивающегося время от времени спиной к Гродану.
Гродан, раненный стрелой Рады, выпустил отравленную стрелу в Веденея, и с удивлением увидел, как его стрела отскочила от голой спины вечного врага со звоном. Испугавшись такого превращения Веденея, он снова вскочил и, растерянно открывая рот, что-то попытался сказать.
— Гродан, змей подколодный, получи своё! — произнесла Рада, и отправила свою стрелу прямо в сердце предателя. — Это тебе за всё, что ты сделал!
Гродан как стоял, так и упал замертво, получив стрелу прямо в сердце.
Меж тем, раскинув руки в полёте, Арвед Ясный Сокол сделал большой прыжок прямо на конницу Дария, и начал кружась без оружия замертво валить воинов вместе с конями на землю.
Меж тем Дарий, со страхом видя гибель конницы и ничего не понимая, наблюдал с небольшой горки сзади своей армии, слегка ухмыляясь своей выдумкой – отдать свою золотую маску своему полководцу Ариарамну. И теперь наблюдал за тем, как развиваются события.
Дарий, увидев как Гродан убил сначала Сиду, которая закрыла Аригана своим телом, а потом и самого Аригана из своего укрытия, радостно воскликнул. — Ну, наконец-то я отомщён!
Однако тут же вспомнил, что теперь должен Гродану два полных мешочка дариков, и нахмурился: уж очень не хотелось отдавать их!
А когда увидел, как Рада из своего лука застрелила Гродана, улыбка долго не сходила с его лица. — Вот так: ни Аригана с Сидой, ни этого прохвоста Гродана больше нет! И я никому ничего не должен!
А события, меж тем, начали развиваться совсем не так, как ему хотелось… И всё это был жрец росичей со своим странным, похожим на птичье поведение!
Стоило только ему своими длинными прыжками достигнуть первых рядов конницы Дария, как он закружился, врезаясь в стройные ряды армии Дария, которая, как подкошенная начала валиться в обе стороны. Но хуже всего было то, что он двигался к лжеДарию!
Неожиданно Дарий увидел, как на его армию надвинулись с одной стороны скифы, а с другой – сарматы. А там, где только что стояла Рада со своим конём, откуда ни возьмись, появились два отряда, состоящие из амазонок и местной дружины. И ещё из леса показался отряд местных дружинников из рода эрзя…
Дарий хотел  отправить гонца, чтобы передать приказ Ариарамну наступать на амазонок, так навредивших ему, но тут же передумал – незаметно, поселившийся в его душе страх превратился в ужас, когда он увидел, как разящий направо и налево жрец в состоянии Сокола, от которого отскакивали стрелы, направился в сторону Ариарамна. Через мгновение от лжеДария не осталось ничего… А вся армия тут же предалась панике!
Дарий, уже поняв, что здесь ему никогда не выиграть сражение, и довольный хотя бы тем, что отомстил своим обидчикам, повернул коня по той же дороге, по которой прибыл сюда, и поскакал в степь, которая чернотой пожаров скрыла его от преследователей…
6.
Веденей ещё долго гнался за бежавшими остатками конницы Дария, как Сокол нападал на Ворона сверху и, ударяя его клювом, пока его не догнала Рада в поводу с конем Веденея. Каким-то образом поняв, что в таком состоянии Веденей вряд ли сможет самостоятельно выйти из него, догнала Веденея и прыгнула на него, начав, что было сил, кричать на его ухо мантру.
Не сразу Веденей понял, что носит на себе Раду, прыгая вместе с ней и крутясь, как птица, но постепенно до него начали доходить слова мантры и, как только он это понял, он остановился с глухо стучащим сердцем.
Рада, думая, что где-то ошиблась в тексте мантры, то и дело повторяла её на ухо Веденею, который, как бесноватый, продолжал быть в образе Ясного Сокола. И уже, когда ей казалось, что это никогда не кончится, Веденей остановился и долго смотрел на неё, не узнавая. А Рада, обливаясь слезами, целовала его и в губы и в щёки и в лоб, приговаривая одно и то же. — Веденей, свет очей моих, всё кончилось! Мы победили… Иданфирс и Таксакис добивают Дария без тебя! Очнись… Поедем домой!
— Да? Всё кончилось? — как маленький ребёнок вдруг произнёс он, разом обвиснув на Раде, которая медленно вместе с ним повалилась на землю.
Неожиданно чей-то длинный язык с пофыркиванием начал облизывать Веденея и чем дальше, тем больше. Наконец, Веденей почувствовал это и протянул туда руку и Рада услышала. — Дуралей! Ты ли это?
И конь заржал, разыгрался, расплясался, довольный тем, что Веденей его узнал.
Рада увидела как Веденей, уже с ясными глазами, взял её лицо в свои руки, и, прибизившись к её губам, поцеловал. Потом, смотря в её глаза, полные слёз, произнёс. — Что бы со мной было, если бы не ты?! Ну, как я без тебя, душа моя, буду? Ты видишь, что со мной может твориться?
— Свет очей моих, я теперь от тебя… Ни шагу! — произнесла Рада, обнимая и целуя Веденея.
Дуралей своей лохматой головой помогал Раде поднимать Веденея с земли и даже опустился на колени, чтобы обессилевший Веденей мог взобраться на него, а потом осторожно поднялся. Так и ехал Веденей, обнимая своего Дуралея руками, поддерживаемый рукой Рады…
Только к концу дня приехали они к Великой Вороне, где на берегу уже была выстроена деревянная площадка Аригану и Сиде. Их обмыли и уложили на площадке, разложив вокруг сухой камыш.  При появлении Веденея с Радой все повернулись к ним и пропустили к площадке.  Веденей и Рада подошли к Аригану и Сиде, и трижды поцеловали каждого их них.
Неожиданно Веденей завертел головой в поисках какого-то предмета. Рада увидела это и, протянув руку за гуслями, которые подала ей Хлебослава, стоящая рядом с Мадой и Ракшей, с лицом полным слёз, передала их Веденею, говоря. — Спой нам то, что сейчас у тебя на душе!
Веденей взял гусли и запел:
— Ох ты, поле мое, поле чистое,
Ты, раздольице мое широкое!
Ничего ты, поле, не породило!
Породило, поле, част ракитов куст....
На кусту-то сидит млад ясен сокол,
Во когтях держит черна ворона,
Черна ворона, брата роднаго;
Он и бьет не бьет, только спрашивает,
Из ума его выведывает:
«Скажи, где ты, ворон, был, где погуливал?» —
— «Я летал-то, летал во дикую степь,
Я видал-то видал чудо чудное,
Чудо чудное, диво дивное:
На степи лежит тело молодецкое;
Постель у него — мать сыра земля;
Изголовьице — бел горюч камень,
Во руках у него — сабля вострая,
На груди у него — шашка быстрая,
Во ногах у него стоит добрый конь.
Добрый молодец коню речь возговорил:
«Ты ступай, мой конь, в нашу сторону,
В нашу сторону, к отцу, к матери,
Скажи, батюшке моему низкой поклон,
Родной матушке — до сырой земли,
Молодой жене — на две волюшки:
Хочет — во вдовах сидит, хочет — замуж идет!
А я, добрый молодец, заручен лежу:
Обручил-то меня батюшка белый царь,
Благословила меня мать сыра земля,
Повенчала меня шашка быстрая,
Обрученная жена — гробова доска...»
Никто не пошевелился, не сказал ни слова… Ни Хлебослава с Мадой и Ракшей, ни Войнята, ни Хурсан… Даже Арбуй, приехавший защищать росичей от Дария. Так всем понятна была горечь потери… Наконец, Веденей, Рада, Хлебослава, Мада, Ракша и Апраксия, молча взяв по факелу в одну руку с разных сторон, зажгли сухой камыш…
Прах Аригана и Сиды был развеян над Великой Вороной…
Труп предателя Гродана, одетого как скифский воин со всем своим оружием был сброшен в глухой овраг далеко в степи и забросан землёй.
7.
— Дарий изгнан с позором… — начал Арбуй, когда все старейшины и жрецы трёх родов собрались в доме советов росичей. — Может, нам вернуться в тому, чтобы объединиться в соседский род? Мы проверили себя и, объединившись, можем защититься!
— Да, жизнь показала, что только вместе мы можем защитить землю-матушку… — кивнула головой Бела.— А что по этому вопросу думают другие?
— Как нам объединяться с меланхленами, если их нет в городище, а вместо них там неизвстно кто! — сурово произнёс Войнята. — А сами меланхлены такие же предатели как Гродан! Своего вождя и жрицу бросили на бессовестных беженцев…
Серапита и Арбуй повесили головы.
— Так что же будем делать? — Бела спросла у Хурсан. — Как ты думаешь, Хурсан?
— Объединяться в соседский род, наверное, надо… — неуверенно произнесла Хурсан. — А давайте предложим беженцам вернуться к себе на родину!
— А если не захотят? — в голосе Войняты проявилась жесткость. — Прогоним? Будем посылать дружину?
— Да подожди ты со своей дружиной! — рассердилась Бела. — Давайте, сначала предложим, а потом на месте и решим, что делать! Но мы все вместе должны туда поехать…
Так и порешили. И, чтобы не тянуть с этим делом, назначили утро следующего дня.
Старейшины трёх родов и жрицы в сопровождении десятка дружинников к обеду приехали к городищу меланхленов. Никто из охраны на входе их не встретил, и они свободно прошли на центральную площадь городища.
— Это что у вас здесь такое? — не выдержал Войнята, показывая на ряды торговцев, вокруг которых ходили покупатели.
— Это рынок, дорогой… — ответила молодая женщина с близко поставленными глазами, большой грудью и широкими бёдрами, Увидев незнакомца, тут же обнажила левую ногу. — Хочешь, доставлю удовольствие за плату?
— Закройся немедленно, бесстыжая! — произнесла зло Бела и закрыла её обнажённую ногу. — Ничего себе рынок! У вас совесть-то есть или нет?
— А зачем она нам? У нас всё покупается и продаётся! — нахльно улыбаясь, своим низким голосом с повышением тональности в конце речи ответила ей молодушка. — И мы тоже…
— Гнать вас надо в шею отсюда! — не сдержавшись, произнесла Хурсан то, что разом накипело в груди. — Где ваш старейшина?
— Да вон он! — и молодушка показала на лысеватого мужчину, сидевшего у ограды. — Он нам всем положил налоги и мы платим… Эй, Арам! Тут к тебе пришли!
Пришедшая группа, оставив дружинников на входе площади, подошла к старейшине, одновременно рассматривая его. Первое, что сразу же бросалось в глаза – это его лысина от лба до затылка. Близко посаженные круглые крысинные глазки с опущенным вниз кончиком носа прекрасно сочетались с оттопыренной большой нижней губой, так что была видна её внутренняя поверхность.
— Чем я могу быть вам полезен? — произнёс он скрипучим голосом, повышая его к концу предложения, не обращая внимания на прибывших и сосредоточившись на одном Арбуе.
— Вы старейшина беглых, прибывших сюда из Тавриды? — спросил Войнята, взяв на себя старишинство в переговорах.
— Да, а что вы мне этим хотите сказать? — с наглым и самоуверенным, слегка брезгливым выражением лица произнёс сидящий перед ними мужчина.
— А то, что вы пришли в городище меланхленов, убежав от Дария! — нисколько не обращая внимания на выражение лица старейшины беглых, произнёс Войнята.
— Ну, и что из того? — как всегда с выражением и более высоким тоном в конце речи отозвался старейшина.
— А то, что вам надлежит оставить это городище и вернуться на родину! — безапелляционно заявил Войнята. — Армия Дария повержена скифами и сарматами, а сам он убегает к себе в персию!
— Ну и что из того? — опять переспросил старейшина беглецов, несмотря на то, что вокруг них уже образовалось много людей, шумно и радостно отреагирововаших на известие о поражении Дария.
— Вам даётся три дня, чтобы покинуть это городище! — жестко и строго произнёс Войнята.
— А то что? — не переставал задавать идиотские вопросы старейшина.
— А то сюда будут направлены войска объединённых родов росичей и эрзя! — также жёстко ответил на его вопрос Войнята. Подумал и добавил. — И тогда с вами будет то же, что и с Дарием!
— А давайте посмотгим, что на это скажут жители гогодища? — произнёс он, и, встав на чурбан, на котором только что сидел сам, крикнул. — Люди! Вот пгишли сюда госичи и хотят нас выгнать!
Толпа заволновалась.
— Нам надо покинуть гогодище за тгое суток! Вы этого хотите? — чуть ли не повышенным голосом крикнул он.
— А как же Дагий? Он же нас… — спросил кто-то из толпы.
— Дагия скифы и сагматы победили… Он убежал на свою годину и путь на Тавгиду открыт! Кто хочет вернуться на Годину? — повысив как всегда на конце речи голос.
Толпа ещё больше заволновалась.
— Так у нас тепегь не на чем ехать… — произнёс кто-то.
— А нам и не зачем ехать: мужа убили, дом разграбили и разломали… — произнесла какая-то женщина, обнимая девочку-подростка.
— Войнята, может,  пусть едет тот, кому захочется… — пожалев женщину с девочкой, обратился к Войняте Арбуй.
— Да и сроки – три дня для сборов очень маленькие! — поддакнула ему Серапита.
— Ну, как хотите! — возмутился Войнята. — Наши беженцы скифов и сарматов, как только узнали о победе над Дарием, так сразу же все покинули наше городище!
— И наше – тоже… — подтвердила Хурсан.
— Решайте сами… — произнёс Войнята и махнул рукой. — Вам жить… А мы уходим!
Он, Бела и Хурсан развернулись и пошли к дверям.
— Не будет от них толку! — негромко произнёс Войнята, но Бела и Хурсан его услышали. — Давайте без них создавать сеседский род!
Скоро они вместе с дружиной ехали в сторону городища росичей. А пока ехали, обсудили все детали объединения в соседский род.
Меланхолены, вернувшись, оставили у себя часть гиксосов, не захотевших вернуться в Тавриду. Обман, деньги и рынок теперь навсегда поселились у них вместе с гиксосами.
Росичи и эрзя, объединившись в соседский род, и, видя во что превращаются заветы предков, так и не захотели объединяться с меланхленами…
… Павлина закончила свой рассказ и вздохнула, освободившись от груза прошлого, неожиданно добавила. — Теперь я точно знаю, почему мы такие…
Мне ничего другого не оставалось, кроме того, чтобы кивнуть ей головой…

;
Эпилог
Я стоял у окна уезжающего поезда и, прощаясь, легонько помахивал рукой. Рыболовы, уже ставшие моими друзьями,  улыбаясь, стояли на платформе и кричали. — Приезжайте! Мы снова что-нибудь для вас найдём!
Павлина, неожиданно коснувшись бересты и акинака, вдруг вернулась в то время…
— Уважаемый жрец Веденей! — услышал столетний жрец Веденей голос прискакавшего гонца, сидя на берегу Великой Вороны рядом с местом, где был развеян прах его  жены Рады, и где она любила петь песни. — Твоё дежурство по правому берегу Великой Вороны для охраны соседской общины скоро начнётся! Ты, не забыл?
—Нет, не забыл! — крикнул Веденей и махнул рукой гонцу, чтобы уезжал.
Уже много лет назад, он начал обучать молодых подростков их рода хотя бы части той силы, которая получилось при слиянии душ Аригана и Веденея. Разобрав это обучение по этапам с учётом того, чему сам учился в школе Рахвов, он назвал её Живой, что означачало – Жизнь.
На первом этапе отобранные им кандидаты обучались отдельно от всех в глубине непроходимого леса искусству убивать и не только. Но самое главное для них было – это выживание в лесу на несколько дней. Конечно, Веденей наблюдал за ними и постепенно отсортировывал. В конце концов оставался только тот, кто смог приручить диких зверей, дружбе и пониманию.
На втором этапе оставшиеся девочки обучались исцелению, помощи близким, давать жизнь и надежду в любых условиях. В этом ему помогала Рада, любимая жена его.
Путь мальчиков был жёстче, суровее и великодушнее – из них он готовил витязей: езда на коне, основы мироздания, бесконтактный рукопашный бой и другие науки стали основой Живы. Кроме того, Вединей и Рада учили их петь, заниматься хозяйственными работами и промыслами, любить и развивать в себе новые способности…
Вот так и появилась у росичей целая дружина тех, кто добровольно желал защищать свою землю-матушку, которая начала охранять правый берег Великой Вороны от непрошенных «гостей» с юга, создавая семьи и работая на своей земле…
— Ну, вот, Радушка… Пусть это найдут потомки и узнают о нашей жизни! — жрец Веденей свернул бересту с описанием похода Дария и вложил в неё меч-акинак Рады, умершей своей смертью несколько лет назад, разрыл землю на обрыве поглубже, положил в неё бересту и акинак, закидал землёй, встал, поклонился и произнёс уже как витязь Арвед Ясный Сокол. —Идти надо… Опять неспокойно на нашей земле – матушке…
Изображение исчезло так же неожиданно, как и появилось.
— Нашли, Арвед Ясный Сокол, нашли… — тихо, как бы сама с собой произнесла Павлина. — Теперь мы знаем, как это было…
— Ты что там бормочешь? — мне было интересно. — Лучше бы сказала, как к нам эта береста и акинак попали!
— Как… Как… — улыбнулась Павлина. —Арвед Ясный Сокол оставил!
Сижу в купе вагона, а из головы никак не выходит рассказ Павлины про росичей, скифов и сарматов.
— Мучаешься? — с полки ехидно заявляет Павлина. — Думаешь, всё придумала сама?
— Да в том то и дело, что по кусочкам я уже слышал кое о чём таком… — отвечаю ей. — Помню,  как проводил в нашем училище уроки военного искусства полковник с ногами колесом. Мы ещё его «Луноходом» прозвали. Так вот он, в отличие от того, что было написано в учебнике, говорил про поход Дария на скифов и о том, что они первыми придумали сжигать степь и заваливать колодцы, чтобы не дать врагу завоевать их территорию…
— А Барклай де Толли? — хмыкнув с полки, произнесла она. — Ты разве не знаешь, что во всех западных источниках его считают гением из-за того, что, мол, это он первым в 1812 году придумал сжигать деревни, поля, заваливать источники и отступать?
— Думаю, ты теперь сама убедилась, что он не гений. Гений – это тот, кто впервые что-то новое придумал… — невольно мне вспомнился наш учитель по военному искусству в училище. — «Луноход» наш рассказывал, что в отечественную войну наши люди сами сжигали целые деревни и уходили в леса партизанить! А это как тебе? Они что, тоже Гении? Нет, Павлина, это только у нас, у русских, видно в крови заложено не пускать врага на наши земли! Любой ценой… Ведь ты знаешь, дом для русского – это величайшая ценность! Так что прав твой жрец Веденей…
— А что ты знаешь про такую фразу «как ударил врагов правой рукой, так сразу улица, а левой – переулочек» из сказочных былин? — не унималась Павлина.
— Как-то в восьмидесятых годах в секретном отделе мне попалась книжка о бесконтактном рукопашном бое… — почему-то в голове вспомнился именно этот случай. — Книжка не простая, о том, какие виды рукопашного боя считаются секретными во всём мире. Так там и про викингов говорилось и их бескерках, и японских нинзя, и про наших казаков, использующих «Живу-казачий Спас». Так там эти виды бесконтактного рукопашного боя считаются секретными, а возможности их действительно такие: один человек может положить целый полк…
— Ну, хорошо, ты убедил! — Павлина хмыкнула и выложила ещё один камень из-за пазухи. — А как ты объяснишь то, что по походу Дария на скифов нет единогласия в оценке того, как проходил поход? По какой территории? И почему его видел Гомер в одном месте, а другие историки в других?
— Вот это я не знаю… — неожиданно я возмутился. — И вообще, разве я эту бересту комментировал? Это же ты нам всё про Веденея и Раду рассказывала!
Павлина засмеялась и, сказав мне: «Спи!», отвернулась. А перед моими глазами снова развернулось то, о чём она нам рассказывала…
17.10.2016 г.