Мудрое слово

Снова читаю дневники М. Пришвина и вижу эту «загадочность» некоторых его «текстов» как промежуточное состояние между рождением и завершением мысли и слова. Так должно быть, потому что чувство, рождаясь, ещё не знает, что такое мысль и слово. Проходя путь от младенчества до взросления, научаясь мыслить и говорить, оно что-то теряет и что-то приобретает. Отсюда младенческая неясность мысли, ищущей полного сходства ребёнка и взрослого, чего на свете не бывает.
Иные мысли уже рождаются взрослыми. Таковы силлогизмы философов. Они свободны от эмоций, мешающих им выражаться в чистой абстракции. Другие, как Пришвин, не расстаются с чувством и сообщают не одни результаты умственной работы, а все её составные. Философы не эмоциональны и даже стыдятся чувства как ненужной дилетантской сентиментальности,  сообщают итог мыслительной деятельности; мудрецы погружаются в глубины чувства. Философы имеют дело с плодами; мудрецы и художники слова любят и почву, на которой растёт древо познания, и корни, и ствол с его корой, и ветви, и плоды. Мудрец, как пушкинский пророк:

И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полёт,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.

Философ рассуждает, ищет чистую истину, оставляя чувство за бортом как помеху; мудрец - любит. Вот отчего философов, по большей части, читать скучно, художников и мудрецов - увлекательно. От мудрого слова писателя-художника на сердце читателя изливается бальзам. Мудрец, как пчёлка, приносит в улей всего человечества свою каплю мёда.