Хатынь и сигареты

Кирпич свернул к Хатыни.

- Надо заехать.

Я согласился. Надо. Тем более у меня были пробелы на счет этой деревни.

Знал, что сожгли ее фашисты и на этом все.

  Комплекс находился недалеко от трассы на Минск. Припарковались на стоянке возле здания Музея. Он был закрыт.

  Прошлись вдоль стендов с указанием схемы движения по мемориалу и вышли на аллею к памятнику Непокоренному человеку с мертвым ребенком на руках.

 Я, оценив расстояние до аллеи закурил. Вспомнил Брестскую крепость, там курить не разрешали пять часов и в конце экскурсии пришлось свалить от гида.Курил на  развалинах за Волынским укреплением, где и проткнул ногу ржавым гвоздем.

  На Хатыни территория меньше, но страховочную сигарету выкурить все же надо.

Затянувшись, говорю  Кирпичу:

-Везет тебе, курить бросил. Тоже думаю, утром до чая курю и думаю, вечером после чая курю и думаю. Надоело.

- Ну и бросай. Чего тут думать? – Кирпич не захотел поддерживать мои думы на счет никотина, - ты в курсе, сколько тут народу сожгли?

- Точно не знаю, всю деревню. Легко тебе сказать – бросай. Тут так резко не решишь.

- Сам решай, - Кирпич стал серьезным. Послышался звон колоколов.

Каждые тридцать секунд раздается этот звон. Он идет от обелисков, в память о заживо сгоревших людей. Обелиск- дом. Домов было двадцать шесть.

  Свернули на аллею, там памятник – Старик держащий безжизненное тело ребенка.

 Старик показался мне страшным. Он  как будто был вытянут из одной жилы. Нервы, жилы и вены. На руках обмякшее тело. Суровый такой памятник. Тут вообще все оказалось сурово. На фоне зеленых лесов Белоруссии и мирных лужаек: бетонные плиты, бетонные крыши и бетонные стены. Все в бетоне. Бетон на зеленой траве под июльским солнцем, бетон в лесах.

Я швырнул щелчком сигарету в урну.

- Давай Кирпич к деду и потом по указателям.

  Кирпич, услышав еще один удар колокола, лишь молча кивнул мне. Я тоже собрался и стал суровым. Оглянулся назад.

  За нами шла делегация. Человек десять. Разделяло нас с ними расстояние в метров триста вымощенное бетонными плитами , дымящая урна, и полоска красных цветов, тянущаяся вдоль всей аллеи, как кровавый ручей от памятника. Кирпич устремился вперед. Я еще раз обернулся. Люди, бетон, аллея с цветами и урна. Она дымилась.
Я невольно остановился. Вроде бы та урна, куда швырнул я свой окурок. Он что не потух? Этого еще не хватало…

  Кирпич шел к Мемориалу Хатыни, а меня сначала понесло в 1943 год, замелькали каски и огнеметы Зондер команды. Зазвучали выстрелы из автоматов. Показались старики, женщины и дети в то ранее мартовское утро, идущие под выстрелами фашистов к месту сбора. Закрытый на амбарный замок колхозный сарай, обложенный соломой со всех сторон. Канистра с бензином. Сотни криков людей, выбегающие из сарая в пламени огня люди и встречающие их огнеметы в лицо…пепелище и дым…
обгорелый старик в лохмотьях с мертвым ребенком на руках, большие, белые, сетчатые как паутина глаза…над всей деревней дым… Меня вышвырнуло в сторону урны.

Дымилась.

 В руке  пол-литровая бутылка минералки, в остатке грамм сто. Вылил. Даже не зашипело. Я встал на колени и рукой начал придавливать мусор в урне. Пачки сигарет, бутылки, этикетки конфет и мороженного. Все это прессовал рукой ко дну урны. Дым пропал. Я поднялся, отряхнул с колен пыль, посмотрел в сторону подходящей делегации. Не иностранцы. Вроде бы наши. Улыбаются мне. Взглянул снова на урну. Дым шел.

  Пришлось вытащить весь мусор из урны, девочка идущая в делегации хотела, кинуть в нее палочку от мороженного, но передумала. Я достал все. Выложил на траву рядом с урной и, увидев свой окурок Кэмела, прицепил его пальцами и поднес к глазам. Он не дымился. Положил его в карман джинсы.

- Так и курить бросают.

Я поднял голову. Рядом стоял Кирпич и улыбался.

   Сложив мусор обратно в урну мы пошли в Мемориальному памятнику Хатынь. Я постоянно оглядывался на урну. Кирпич сказал, что хватит. Все нормально. Главное чтоб помнил.

 Мы слушали колокола каждые 30 секунд. Читали фамилии жителей деревни. Прошли вдоль Стены Памяти. Более 260 лагерей смерти. Бетонная стена Памяти на зеленом склоне. Там все так...Сурово и красиво.
 
В тот день я не курил. И на следующий тоже. Дымился изнутри.
 А потом забыл и закурил.
Не легко это курить бросить. Резко не решишь.