Из записных книжек. За столом

     Сижу за столом среди салатов, нарезки и выпивки, в компании малознакомых, уже крепко выпивших  людей, в одной из комнат Питерской коммуналки. Сижу и раздражаюсь на самого себя – зачем я здесь, уже невмоготу вдыхать этот солёно-чесночный запах таких вот посиделок.
     Возраст уже не тот, интересы и желания изменились, хочется покоя и тишины, и обыкновенно свежего воздуха. Жалко себя стало и времени уходящего жалко, и хочется незаметно исчезнуть, прыгнуть в такси, дома принять душ и заняться чем-нибудь своим, пусть даже не важным…

     Передо мной большая ваза-салатница, в ней салат, утонувший в майонезе, угадать, что это практически невозможно. Изредка салат булькает, как болото, от него сильно разит чесноком, и от этого пустой желудок начинает петь песни. Дождаться хоть какой бы различимый кусок мяса, что ли.

     Пытаясь направить мысли в другое русло, вспоминаю, как в детстве хоронил дохлого воробья за павильоном родного детского садика. Хоронил революционно, торжественно, бережно примостил его в ложе из головок ярко-оранжевых цветов, и сверху прикрыл стёклышком, чтобы можно было (когда приспичит) отгребать землю и разглядывать усопшего, а так же, по большому секрету, демонстрировать это захоронение своим особенным друзьям.

     Неожиданно ко мне подсела незнакомая женщина, внешне довольно приятная, но уже выпившая не одну стопочку. Персиковый тон кожи, неброская помада, причёска, хорошие духи - старается следить за собой, но в данный момент всё это скомкалось и сместилось набок.
     Красота человека сомнительна. Бесконечно воспитывая вкус к гармонии, природа заставляет нас упрекать друг друга в том, что мы небезупречны.

     - Нет, ты понимаешь, - начала она без предисловий, - он подарил мне браслет, и я от него сбежала. Я ему не собачка… тоже мне… не понимаю я этого… ты меня понимаешь?..
     - Нет, не понимаю, - я был прямолинеен, но сдержан, - мне браслетов никто не дарил…
     Она взяла со стола первую, попавшуюся ей на глаза, наполненную стопку и выпила резким движением, тут же выпила ещё одну, вдруг встала и ушла. Стало легче. Видимо я был не первым, кто её не понял.

     А за столом шла совсем уж не связная, но стандартная для обстоятельств, беседа.
     Темы поскакали стремительно, как шарик в пинг-понге – погода, политики, телевидение, медийные персонажи, какая-то общая знакомая с шестью абортами в свои двадцать шесть, футбол, дороги, опять погода и так дальше по кругу. Ну и в самом конце – ах, как хорошо сидим, а давайте ещё раз соберёмся.

     У меня был приятель, очень хороший пианист и композитор, но невероятно нервный, мнительный, полный комплексов и переживаний. После таких застолий он очень страдал, собирая по частям вчерашний день. Он доставал всех вопросами, но ответов на них было мало, а вопросов у него было много. И однажды он нашёл ответ – открыл окно на девятом этаже…
    Я не видел его лет двадцать, но знаю точно, что в такие компании он больше не ходит, и продолжает писать хорошую музыку.