Васька и Ким. Десять дней не считая дороги

               
               
               
                Моим братьям по оружию. Ушедшим и ещё
                живым.
               
                "Я не умею быть героем! "- воскликнул он.
                "Я тебя научу."
                Терри Пратчетт
               




       Август 1978 года. Я уже почти год служу в армии. Служу я в КПрибВО, в Латвии. Наш отдельный батальон разведки дислоцирован в лесах. расположенных  относительно недалеко от маленького городка Добеле.
       И в этой маленькой округе было несколько хуторов. А на шоссе, между Елгавой (где находился автозавод "РАФ") и Добеле, на обочине, стоял старый, списанный пассажирский самолёт, не помню "Ил" или "ТУ" ,который местный совхоз или колхоз с названием Накотне использовал в качестве ресторанчика. Пиво не пью, поэтому не знаю точно, какое они варили, но память подсказывает, что вроде бы "Алдарис".
       В силу специфики батальона, отдельного батальона разведки КПрибВО, , мы должны уметь закладывать взрывчатку, иметь не менее пяти прыжков с парашютом (для этого выезжали к ВДВэшникам), иметь несколько часов наработки с аквалангом (выезжали к морпехам), оказывать первую помощь, пользоваться рацией, водить любую технику,метать ножи с обеих рук одновременно (как ни странно, это легче чем метнуть один) и стрелять из всех видов оружия, а предметы из разряда не стреляющих тоже использовать в качестве оружия. И ещё многое другое. Например, нам не давали возможности, как Джекки Чану по пять минут размахивать руками и ногами в кадре. На экране это эффектно, но в боевых условиях это предельная глупость, Поэтому в течении 5-7 секунд ты или убиваешь противника, или он убивает тебя, или наносишь легкую травму, если он необходим для дальнейшего допроса.
       Я, кстати говоря, попал в батальон именно благодаря стрельбе. Когда мне исполнилось 13, я пришёл в стрелковый клуб ДОСААФ. И занимался по классу винтовки. Для начала мы стреляли из малокалиберного ТОЗ-35, а потом. если ты становился членом клуба, то получал членский билет красного цвета и уже свою, личную винтовку СМ-1, номер которой записывался в этом билете. А ещё стреляли из "Тайги". 
       Собственно эта прелюдия была необходима, чтобы объяснить, что мы часто выезжали из части.
       Так вот, один из взводов, проводившего нормативные занятия в лесу. поймал маленького поросёнка. Очевидно, что он сбежал с какого-нибудь хутора, но хозяина не искали и забрали поросёнка в часть.
       Наши "дембели", или как говорили на самом деле  -  "дембеля", с ударением на последнем слоге, срок службы которых заканчивался в ноябре-декабре решили  -  вот мы его на "дембель" и зажарим. У нас было подсобное хозяйство в котором были и свиньи, но поросёнка туда сажать не стали, а разрешили спокойно ходить или носиться  -  в зависимости от его настроения  -  по территории части.
Без права захода в казарму, разумеется. Правда, он моментально сделал несколько прорывов на запрещённую территорию, но его ловили. слегка давали по розовым ушам и он оставил эти попытки.
       Ребята из хозвзвода быстренько сколотили будку, бросили в неё несколько старых одеял и поставили в кустах у двухэтажной казармы.
       Пришёл комбат, посмотрел на сооружение, из которого вышел поросёнок, сел перед комбатом и задрав пятачок посмотрел на него. Так они секунд двадцать смотрели друг на друга: комбат,   раскачиваясь на пятках, а поросёнок просто сидя. Потом комбат снял фуражку, помахал на себя, махнул рукой и пошёл. Поросёнок  вскочил,  и мелко семеня копытцами,  сопроводил его до здания штаба.
    -   Мы стояли и переглядывались. Чеченец Алик сказал:  -  Назвать его надо. 
      
    -  Васькой!  -  крикнул Петька, из белорусского Гродно. Все поддержали.
       Ещё не осознавая грандиозности момента.  Потому, что теперь у нас жила не обезличенная  животина,  а Васька!  Он стал сопровождать наши шеренги в столовую, где у входа ему выделили миску. И ребята тоже припасали какие-нибудь кусочки, чтобы Ваську угостить лично.
       Васька  оказался, мягко говоря, очень сообразительным, даже умным. Наверное. благодаря этому и сбежал с хутора.
       Естественно. что предложение,  зажарить его на "дембель",  отпало сразу же, ну нельзя же, в самом дел, зажарить Ваську..
       Через две недели,  батальон отправился в "поле".  Для перевозки солдат у нас, как, впрочем и в других частях, использовали тяжелые “ЗИЛы “ и “Уралы”, с двумя огромными бензобаками слева и справа.
       Васька стоял перед колонной машин и смотрел на нас , рассаживающихся в кузовах машин. И вдруг рванул к открытой дверце головной машины, ухитрился запрыгнуть на достаточно высокий порог, забрался на сиденье и довольно хрюкнул. Водителем головной машины был Ким, маленький кореец.  Он действительно был маленький. Я знаю, что в медкомиссиях есть ограничения по росту , и он явно не должен был попасть в армию. Но как-то ухитрился. А водитель он был поистине виртуозный. И это только по умению, а сам процесс выглядел так: Ким сидит за огромным рулём. Сидит на жёсткой подушке, которую специально сделали для него и, естественно, не достаёт до педалей. Поэтому при необходимых манёврах, в том числе и торможении, он прыгает вниз и вытянутой ногой давит на нужную педаль. В тех нескольких случаях, когда находился какой-нибудь зануда из ВАИ, требуя отстранить Кима от вождения, на сцене появлялся комбат и своим голосом, звенящим, как хирургическая сталь, немедленно отсекал все предположения и замечания.
       Когда была отдана команда на марш и “Урал” тронулся, Васька, по инерции сначала качнулся назад, а потом с визгом рухнул на пол. Встал, посмотрел на Кима и опять забрался на сиденье. Потом падал ещё несколько раз, но уже не визжал, привык. Пытался опереться на ручку; у тяжёлых машин справа от руля установлена длинная ручка для двоих людей, сидящих рядом с водителем. Но копытца у Васьки соскальзывали с ручки и он вновь оказывался на полу. На марше нет возможности остановиться и Киму оставалось только краем глаза смотреть на Васькины злоключения. Как он сказал потом  -  Я думал, какой он упрямый. Но и умный, потому что хотел как-нибудь приспособиться к машине.  –
       Через десять минут колонна встала у въезда в Добеле и мы стали ждать машину ВАИ, которая должна была нас сопроводить через город и по шоссе, до поворота на учебное поле.
       Ким быстро снял ремень, обхватил Васькины подмышки и застегнул пряжку на небольшой,  боковой ручки у двери.
       Это ли сыграло свою роль или какое-то родство душ, но с тех пор у Васьки и Кима родилась дружба.
       На учебном поле два взвода рассыпались цепью, в положении лёжа имитируя нахождение под огнём противника, стали устанавливать муляжи мин, закапывая их на несколько сантиметров под землю. Васька, тихо похрюкивая, что означало у него задумчивость,  склонив набок голову, минуту смотрел на бойцов и вдруг лёг и тоже пополз, правда, с задранным задом. И так же методично, как бойцы своим пятачком рыл маленькие ямки. Занятия на время прервались. Потому что бойцы, не вставая с земли, просто катались от смеха. А Васька сосредоточено и серьёзно продолжал свои сапёрные работы.
       Когда начались стрельбы, он какое-то время вздрагивал и бегал по кругу, не пытаясь удрать. Потом привык.
       Позже, у него,  чего только не было в армейской службе: и чёрный берет ему выдали, с ремешком под шею. Поскольку из-за ушей берет надевали набекрень, на одно ухо  -  у него был совершенно залихватский вид;  а ещё он совершил два прыжка с парашютом, пристёгнутый к груди командира второй роты.
       А Ким, в своём “Урале”, приспособил на ручку доску, которая снизу поддерживала её металлическими зажимами. Сверху он прибил две широких петли из толстого брезента и когда, в очередной,  раз Васька оказался в машине, продел его копытца в эти петли. Потом Васька сам освоил премудрость: он приподнимался над сиденьем и выставив  передние ноги совершал колебательное  движение в сторону доски, быстро засовывая копытца в петли.
       Ким при этом уверял нас, что после этой манипуляции Васька гордо смотрел на него, а он ему говорил   -  Ты просто мастер.  –
       Вечерами они сидели рядом с курилкой  -  сам Ким не курил  - он давал ему печенье, купленное в "чипке". По субботам или после ремонтно-наладочных работ с “Уралом”, они вместе отправлялись в душевые кабины, находящиеся там-же, в машинном парке и Ким жёсткой щёткой мыл Ваську, который был в восторге от таких массажных процедур, закатывая глаза.
     Вот такая вышла история с поросёнком…

     Десять дней не считая дороги.

               

       Именно так, как название новеллы, выглядела формулировка в приказах командиров частей в армии.
       Далеко не все удостаивались отпуска, а со мной произошла история, абсолютно необычная для армии.  По мнению моих друзей. И прошу вас поверить, что именно так всё и было на самом деле.
       А решение написать об этом родилось спонтанно, как логичное продолжение рассказа "Васька и Ким."
       Я два года учился в МГУ, но потом решил, что раз уж в военное училище не пошёл  -  а у меня все предки, во всяком случае, в пяти поколениях, о которых я знаю, были кадровые военные, офицеры-артиллеристы. Прадед приехал из Франции в Российскую Империю развивать артиллерию, принял православие, венчался.  Дед родился в 1865 и дожил до запуска первого спутника Земли, а папа родился в 1912.  До 1917 фамилия была гораздо длиннее и с приставкой “де”.
       В итоге, после недолгих размышлений, о том, что доучусь потом, я пришёл,  в  Перовский военкомат.  Тогда он был не на Лазо, как сейчас, а на Перовской улице. Меня спросили о повестке, я ответил, что повестки нет,  и я пришёл сам. И, хотя в то время не было огромного количества “косивших” от армии, тем не менее, были удивлены.
       После описанных в том рассказе событий, когда в нашем батальоне появился Васька, в следующем 1979 году и произошла эта история.  Когда Васька уже возмужал. А нам в это время пришлось немного повоевать. В буквальном смысле немного, потому что операция длилась только три недели и мы не испытали депрессивных синдромов психологических расстройств, которые весьма часто развивались у прошедших через Афган или Чечню.  Действие происходило на дальнем Востоке, в одной стране, расположенной в поясе тропиков.
       Когда на экраны вышел фильм "Охота на пиранью", где  персонажа-негодяя играл Миронов и который спрашивал у всех  -  Ты был в джунглях?  - 
       И сам сразу же говорил  - Там хорошо... -  вызывало во мне только раздражение.
       Возможно, что там хорошо для тех, кто там родился и вырос. 
       А для нас это выглядело преддверием ада: стопроцентная влажность,  а значит ты всегда мокрый; множество насекомых, а иногда и змеи попадались, но не так часто.  Земля, красная как кровь и оглушающая зелень растений вокруг, через которую, к счастью не надо было прорубаться, но надоела она до тошноты. Это вам не берёзы и корабельные сосны. И по всей этой дикой природе ты носишься в снаряжении и "железом" в руках. да ещё и надо отслеживать обстановку, потому что не на прогулке.
       Нам  повезло хотя бы в том, что это время не было зимнем периодом, бесконечном дождливом сезоне муссонов.
       Так что, ничего хорошего в джунглях нет.
       Мы не потеряли ни одного бойца. Так, несколько ранений, не предельно серьёзных  -  и всё.
       Когда вернулись в часть, меня перевели на офицерскую должность, с подпиской по первой форме, главой мобилизации автотранспортных средств, в случае войны. Строго говоря, это не наша задача, но установка министра была такова: подобные должности должны быть во всех частях. Поскольку это было не подразделение, а я был в единственном числе, то и должность соответствовала небольшому уровню, Старшего лейтенанта. Естественно, что звание не присваивалось, только код заносился в военный билет. Но перерасчёт начфин  сделал. И теперь, вместо солдатских трёх рублей и восьмидесяти копеек, я стал получать тридцать восемь рублей. На "гражданке" в это время были минимальные зарплаты в шестьдесят рублей,  так что для условий армии, учитывая полное обеспечение, я был почти Ротшильд.   
       Какое-то время случались лёгкие недомогания, от которых, правда, на сегодняшний день не осталось и следа. Раны всегда затягиваются.
       Я лежал в гарнизонном госпитале. В то время к нам перевели военврача из группы советских войск в Венгрии. И мы подружились: оба любили одни и те же книги. И музыку конца 60-х начала 70-х. Поэтому периодически, когда вечером всё и вся в госпитале затихало, я приходил к нему в кабинет, а распорядок дня у меня был свободный, и мы с ним проводили время за разговорами, сопровождая это чае или кофе-питием, добавляя в напитки коньяк. Именно он рассказал мне о разнице между просто сладким напитком с коньяком или когда в него бросают маленький кусочек сахара-рафинада. Во втором случае  -  гораздо вкуснее.
       А комвзвода из первой роты принёс мне огромный японский магнитофон с наушниками и кучей кассет от “Bony M” и “Sweet”,  до оркестров Джеймса Ласта и Поля Мориа. У него, кстати, была схожая со мной история. Он тоже сам выбрал армию. Маленьким и юношей жил в Европе  -  родители были из дипломатического корпуса и Внешторга.  Знал языки. Но пошёл не в гражданский ВУЗ, а в институт военных переводчиков. Через год ушёл в Рязанское училище ВДВ. Хотя мог бы благополучно делать карьеру  в какой-нибудь, из европейских стран. Но он выбрал армию.
        У него я перенял фразу  -  Будет очень весело… -  А произнёс он её там, в джунглях:  -  Если утром будет туман и “вертушки” нас не заберут  -  будет очень весело  -
       Утром действительно был небольшой туман, но “вертушки” пришли и “веселье”, к нашему счастью, не состоялось.
       А потом я решил устроить себе отпуск. Второй.
       Пользуясь тем. Что мне часто было необходимо ставить печать части на различные отчеты, рапорты и бумаги ДСП, я приходил к начштаба с большой и широкой книгой документов и ставил печать. В обычное время у меня между страниц были разложены бланки увольнительных и все командиры взводов и трёх наших рот знали, что у меня можно разжиться увольнительной для бойца, которому,  из официально  положенных  не досталось.  Но в этот день у меня среди страниц лежала увольнительная в этот городок Добеле, выписанная на меня, далее лежал бланк-направление на обследование в окружной госпиталь в Риге и отпускное свидетельство в Москву. Единственно чего не было, это бесплатных билетов, но они и не проверялись. А получаемых тогда денег и имеющихся в запасе, мне с лихвой хватало, чтобы и туда, и обратно взять билеты на самолёт.   
       Я разложил бумаги по трём разным карманам и отправился в путь.
       Патрули в дороге не попались и я прилетев в Москву отправился на Новую Басманную отметиться в комендатуре  -  ведь легенда должна быть полной и документально подтверждённой.
       В то время в Москве можно было купить немного дорогой, но замечательный португальский портвейн, это вам не три семёрки!..
       Я поехал к приятелю. Он старше меня и наши отцы служили вместе в одном из гарнизонов.
       У него жена была адвокатом Московской областной коллегии адвокатов на Пресне. Узнав, что я нелегально уехал из части, она,  схватилась за голову,  и долго раскачиваясь всё твердила, что если меня задержат, мне грозит дисбат.
       Но всё обошлось, и я вернулся в леса под Добеле. В батальоне я появился ранним утром. На плацу уже стояли в построении бойцы, но комбат ещё не вышел.
       Когда меня увидели, командир второй роты, его в своё время перевели к нам из ГСВГ, он радостно  закричал   -   А вот и идёт наш великий комбинатор!!!   - 
      На мгновение я опешил, но сразу понял, что если бы всё обнаружилось, меня немедленно, до суда препроводили бы на гауптвахту.
      Потом выяснилось, что он звал меня так за умение нестандартно мыслить…
      Таким образом, я побывал в отпуске дважды. И полагаю, что своим добровольным решением пойти в армию  и пройденной службой это заслужил