Возраст мудрости и печали

С утра в дом с мезонином приехала из города молодая красивая женщина. Пахло вкусно. В русской печи жарилась до хрустящей корочки курица. Стучали ножи. Варилась и булькала картошка. Женщина, которая когда-то была  в этом доме голенастой рыжей девчонкой, резала тонкими ломтиками колбасу.

 Словно нехотя, к кухонному столу подошла кошка Люська. Она демонстративно села спиной , отвернула голову, чтобы не слышать дразнящих запахов. Всем своим видом Люсьена хотела сказать:
- Ешьте, ешьте свою колбасу, объедайтесь! У меня грудной котёнок, а Вам и дела нет. А просить я не буду. Даже не мяукну.

В комнате пахло поздними цветами. И первые гости перешагнули через порог. Хозяйка дома, которой так не хотелось праздновать эту дату, сияла каким-то вишнёвым цветом. Бардовое платье подчеркнуло ничем не испорченную фигуру. А карие глаза лучились теплотой.

Гостей было мало. Узкий круг коллег и единомышленников да семейная пара соседей, у которых вот-вот накатит золотая свадьба.

Имениннице  постоянно  звонили и поздравляли с юбилеем.
Кто-то прочёл посвящение в стихах  и подарил малиновый берет со словами:
- «Она в малиновом берете…».
Кто-то достал из-под стола  весёлого огородного гномика. Гномика встретили смехом.
- Ну вот, будет в твоём хозяйстве хоть один мужичок!
- А помните, когда бегали заключённые, одинокие женщины вешали на забор мужские штаны?

- Кругом да рядом лагеря были. Если напрямую, то до Ерцево было семь километров.  Там и Русланова, говорят, сидела. Штаны вешали, чтобы лагерные не входили в дом.

И когда уже прозвучали тосты за именинницу и за общее здоровье детей и внуков, поплыли стихийно истории.

- Для меня вы даже роднее, чем там,  где я живу. Первый раз сидела на развилке дорог на брёвнах часа два. Никого не знала. На чём добираться по лесу тоже не знала. Из дома напротив брёвен, на которых я сидела,  вышла женщина и пригласила меня  чаю  попить.
Это была ваша сестра Женя , - обратилась я к имениннице, - Женя накормила, напоила меня…

А однажды я возвращалась с совещания со  стопкой книг. Совершенно пьяного шофёра привезли, посадили в кабину грузовика, положили руки на руль. Я сидела между ним и трезвым фельдшером. В ногах стопка книг.

У шофёра сработала память через беспросветный алкогольный туман. Руки его автоматически крутанули баранку.

 И мы поехали. Дорогу в двенадцать километров ехали два часа. Через каждые пятнадцать минут шофёр спрашивал:
- Татьяна Ивановна, а вы как здесь очутились?
И я терпеливо и обречённо отвечала:
- Я с совещания.
Было темно. Машина натужно ползла в горку и скатывалась обратно.
И когда всё же доехали до своего волока, я вылезла из кабины и заплакала.

Это я помнила хорошо. Но сейчас рассказывала со смехом. И кто-то рассказывал свою историю:
- А помните старую дорогу в район через  Чужгу? Там был деревянный мост.

- А почему некоторые машины прямо с берега падали в реку?
- Да потому что мост был построен к дороге почти под углом девяносто градусов. Я ехала в кабине, а со мной ещё одна молоденькая симпатичная девушка, -  продолжила наша приятельница.
- А юбки раньше носили коротенькие.

Вдруг машину понесло рывками. Шофёр хватался за рычаги и кричал:
- Ой, скорость не могу подобрать!
Не знаю, впишемся или нет в мост!
- Да что ты за механик, что не можешь скорость найти?! – кричала я.
- А неча носить такие прозрачные юбки!
 Я как увидел: разволновался и не могу скорость найти.

- Да уж эти короткие юбки, - подхватил бывший тракторист.
Едем мы как-то с грузчиком на МТЗ-5.
Грузчик Миша был маленький хромоногий мужичонка.
Впереди по дороге шла белотелая крупная Маня. Пышные её формы так и колыхались.
- Останови! Давай подвезём ее,- просит грузчик.
- Да что подвозить –то? Почти приехали!
- Останови! Хоть рядом посидит!

Маня удивилась, но села. А в тракторной кабине тесно втроём. И как только тряхнёт трактор  в сторону, Миша, как бы падая, успевал рукой скользнуть по её гладкому колену.

Мане быстро это надоело, и она вылезла из кабины на дорогу.

 И все рассмеялись, представив себе эту картину.
От дорожных историй пошли разговоры о лесе.
- Что-то много нынче слышно о медведях,-  начала я.
- Так они не знают, куда им деться, вот и выходят на дороги и к жилью. Везде выпиливают леса, - ответили мне.

 Под стулом, на ковре спала мирно Люська,  и маленьким клубочком прильнул к ней котёнок. Люська почувствовала мой взгляд и открыла глаза. А котёнок  спал.

 Надо было прощаться с именинницей,
с этим домом и уходить в темноту мимо одичавших пустых полей и облетевших придорожных ракит,
мимо скамеечки, которую когда - то смастерил  тракторист Вася своей Тонечке, чтобы она отдохнула в пути к дому.

Возраст мудрости и печалей, возраст осени. 

Но и в нём есть место для тепла и любви.


фото автора