До одиночества ли тут

               
Вот ведь, как в народе говорят, будто у пьяных и у детей, свой ангел хранитель имеется. Как, какая наступает беда, он её вмиг от них отводит. Ну то, что он ребятишек дурных, да малых защищает, это он правильно делает, это он молодец! Но, чего ради он за этих алкашей беспокоится, этого я ни как понять не могу? Сколько они идолы, людям жизни портят, сколько всяких происшествий из-за них случается! Это же уму не постижимо! Напьётся балбес этакий, песни идет горланит, перегаром на всех дыхает, а то и драку с кем-нибудь  учинит, и всё с него как с гуся вода. На работе с них толку никакого, семье, одно горе приносят, ну а государству нашему и вовсе никчёмные люди. Спрашивается, чего их охранять? Чего их защищать?
Он бы лучше, ангел этот, тряхнул бы их хорошенько, что бы одумались. Сказал бы им дурням   этаким, чего, мол, вы свою жизнь губите? Бросьте  вы это, живите по человечески, как все. Трудитесь на благо людям и себе. Ведь жить то, как хорошо!
Мы с улыбкой слушали маленькую, седенькую старушку, удобно устроившуюся на соседней полке и держа на коленях старую хозяйственную сумку. Она зашла в наше купе на прошлой станции, но уже успела устроить свой небольшой чемоданчик, со всеми познакомиться и полностью завладеть ходом беседы.
Не помню, как речь зашла на подобную тему. Но только старушка, сразу же ухватилась за это и бурно, по стариковски, стала развивать трактат об уничтожении пьянства.
Ехать было ещё долго. Поезд размеренно постукивал колёсами. За окнами мелькали однообразные картинки полей с редкими пролесками. Все уже успели наговориться между собой и поэтому сидели теперь и молча, слушали её рассуждения.
Не смотря на свой довольно преклонный возраст, была она бойкой и словоохотливой бабушкой. Лицо,  усеянное множеством мелких морщин, при рассказе постоянно менялось, смешно передавая все оттенки её настроения. Глаза похожие на синие пуговки, светились радостным, живым огоньком. Слушать её рассказы было приятно, а некоторые наивные рассуждения вызывали даже смех.
- Вот к примеру мой сосед Стёпка, пьяница горький, лиходей окаянный  -  с неподдельным возмущением говорила она. 
-  Вот уж кому не один, а целая стая ангелов помогает. Если бы не они, дак он бы наверное уже тысячу раз со свету сгинул. Так нет же, живёт себе и здравствует!
Месяц назад, к каким-то родственникам в город мотался, да от радости там, так набрался, что в проём лестничный прямо с третьего этажа на первый и грохнулся. Другого бы, на его месте уже по косточкам  собирали, а этот встал и пошёл себе, хоть бы хны! Только руку ушиб и после две недели на работе не появлялся, на справке сидел. Чего только с ним по этой пьянке ни случалось! Один раз в дом культуры на мотоцикле залетел., двери вышиб, почти ряд стульев снёс, чуть людей не поубивал. А сам хоть бы что. Через руль перекувырнулся и на стул сел. Я говорит, в кино торопился, потому и на мотоцикле приехал, а затормозить не успел. Вот, что ты с ним будешь делать? Его уже и в милицию забирали, даже в принудительное лечение отправляли. А ему всё ничего. Три месяца там пробыл, а приехал и снова за своё. Его же быка здорового, никакие таблетки не берут. Он их, говорили там горстями глатал, даже врачи удивлялись. А им, он так и сказал. Вы говорит, на меня зря время тратите. Я, говорит, всё одно пить буду, потому, как водка для меня лекарство от жизни и мой ангел хранитель. Мне говорит без неё никак нельзя! Вот ведь как рассуждает, а самому ведь ещё и сорока нет. Жена хорошая, детишек двое. Чего тебе спрашивается надо? Живи да радуйся. Так нет же! Всему виной. Эта водка проклятая, чтоб ей пусто было! Была бы моя воля, всю бы её до капельки в море вылила! Да вот только боюсь, рыбы наглотаются, да все и передохнут.
Тут мы не выдержали и почти в голос засмеялись. Старушка смотрела на нас и тоже улыбалась. Ей было приятно. Что она доставила своим рассказом короткие минуты радости. Лицо её от улыбки ещё больше морщило, а глаза спокойно смотрели на нас.
- Ну, а, что же дети ваши бабушка? Неужели так ни капли и не пьют?  - спросил её один из пассажиров.
Она как-то странно посмотрела на него, но лицо её почти не изменилось.
-  Мои дети сынок, вот уже почитай сорок лет в одной братской могиле лежат. Ещё в  сорок четвёртом похоронила. К ним и еду сейчас.
Смех разом смолк. Всем стало не по себе. Казалось, что своим поведением, мы невольно её оскорбили.
-  Извините!  - сказал парень, только что задавший ей вопрос и в смущении заёрзал на сидении, опустив глаза.
- Ой! Ну что ты сынок?  -  мягко сказала старушка. -  Если у всех матерей, кто в войну одинокими остались, прощения просить, всей жизни не хватит. Да и за что извиняться? Наши сыновья ведь, одно дело делали. Долг свой человеческий исполняли. А то, что поубивало их, чья тут вина? Видать судьба такая, за родину погибнуть. Она замолчала, задумчиво глядя куда-то в прошлое.
-  И, что же вы теперь одна совсем?  - жалостливо спросила женщина сидевшая рядом.
-  Почему одна?  - оживилась старушка.
-  Вовсе нет, вон сколько народу кругом, разве одну оставят? -  она улыбнулась
-  Людей хороших дочка, на свете, ой как много. А потом, я каждый год, к ребятишкам своим езжу. Цветочки посажу, деревца полью, старое вспомню. Сижу, рассказываю им, о нынешней жизни, советуюсь с ними и опять вроде как не одна. Они милая всегда рядом, всегда со мной. До одиночества ли тут. Она быстро достала из своего старенького платья чистый платочек и вытерла не прошеные капли.
-Ну ладно, чего это вы все взгрустнули, только, что так смеялись и вдруг? Давайте ка лучше чаю попьём, у меня тут домашнее печенье есть. Она быстро засуетилась, доставая из своей старенькой сумки аккуратно завёрнутый кулёк с печеньем.
Я пошёл к проводнику попросить чаю. Когда я вернулся, все уже ели печенье и бабушка с удовольствием рассказывала, как она его делает и сколько чего добавляет.
Рассказывала она после, о своей жизни, о том, как после смерти мужа осталась совсем одна. Как её потом, не смотря на возраст, взяли в детский сад нянечкой, как любят её дети и какие они баловники. Говорила, что государство, выделило ей хорошую пенсию, хотя её не всегда хватает. Снова возмущалась, что некоторые не ценят мирного времени и не только прожигают свою жизнь, но и мешают нашей стране идти в перёд к светлому будущему.
Наверное, каждый из нас, глядя на неё сидел и думал. Это какую же нужно иметь силу. Что бы перенеся столько горя, прожив такую тяжелую  жизнь не утратить способность удивляться, радоваться? Не утерять такое редкое сегодня чувство доброты и отзывчивости. Выходя на своей станции, она всех приглашала в гости, давала свой адрес, желала здоровья и счастья. На душе у всех было хорошее доброе чувство.
                Юрий Карпенко.   22.09.1994.