Идти

Небо цвета персика, мякоти персика, мякоти спелого персика, провожает улицу в ночь. Шаг, еще шаг, два шага назад. Взгляд на роботов из стали, на их раскосые глаза, на круглые резиновые лапы, на болтающееся внутри чужеродное тело. Тела. Гладишь, с предельной нежностью гладишь свою кожу, просунув пальцы между пуговиц рубашки. Эротика. Хотя сам себя представляешь довольно отвлеченно - складками, неровными складками, черными жесткими волосами. Несовершенство.

Шаг, шаг, три шага назад. Дверь. Противно знакомая дверь в Хранилище. Нет, не хочешь. Шаг. Еще два шага. Копоть на лицах, на ресницах, на всем тебе, внутри тебя. Искусанные изнутри щеки. Исход не состоялся. Изогнулось время слабой веткой дерева и дотянулось до земли. Грязный лист. Еще один грязный лист на ветви.

Срываешь. Растираешь ладонями. Обоняешь. Ничего. Три шага вперед. Зеленая кашица опускается на плиту бетона. Ее затянет копотью минут за пять, не больше.

Что это? Трещины на твоих зубах. ? Морщины вокруг твоих глаз. ? Дрожащая стрелка. Час, два, три-сорок. Должно быть, близко, около того.

Тончайшей дельфиньей кожей ложится сумрак под спадающей опухолью неба. Сквозь сумрак - машины, глазами рыщут, тычут свои носы друг другу в зад. Парадный блеск одной звезды сразу угас. Снова потерян ориентир. Всемирный беспорядок. Компас внутри мозга стал крив, и стрелки его - теперь кривые. Три шага вперед. Неуверенно семенишь назад. Дверь Хранилища холодна. Вокруг нее скапливается туман.

Только линии электропередачи. Или стены из кирпичной кладки. Или пошлой рекламы треугольники, квадраты, неуместные ромбы. Светящиеся. Все остальное - слегка приглажено. Острые края вещей, острые мысли стали безопасны. Даже пальцы стали друг от друга неразличимы. Шаг вперед, шаг вперед. Между ног повисла клеть. В клети - голубка, молчащая. Но ты идешь. Вперед, еще немножечко вперед.

Уже почти темно. Куда, зачем идти? Клеть тянет к плоти земли, между ног - под ногами. Почти дробятся кости. Разворачиваешься. Шагаешь назад, еще назад, еще. Гудок клаксона останавливает тебя. Да, они приехали. Маленький грузовик накрытым тентом задом приближается к тебе. Достаешь из карманов перчатки, они из толстой прорезиненной ткани. Тент тоже прорезинен. Из кабины грузовика выскакивает пружинистый, резиновый человечек, тоже в перчатках на руках. Он в припрыжку приближается, что-то бурчит своими резиновыми, неразлипающимися губами под плотной голубой маской. Глаза его жесткие, маленькие. Он - как и ты. Устал переживать.

Вскрываете тент как гигантский пакет. Из дыр в его поверхности вытекает холод.

- Теперь быстрее. - говоришь ты грубо. Тебе не хочется провонять.

Хватаешь первое, что под руку попалось. И тащишь. Холодное. Даже лёд, тонкая кожурка из льда скрипит и лопается. Нога. Рядом - вторая нога, и ее сразу же хватает водитель грузовика, стоящий рядом. Вы тяните, тяните. И только когда холодный зад окажется за платформой, на весу, можно просто дать соскользнуть мертвому телу в футболке и брюках из тонкой белой ткани, соскользнуть на землю. Тук.

Потянули еще чуть-чуть. Тук. Это голова. За ноги, за ноги, неспешно. Вверх три ступени. Тук, тук, тук. Дверь хранилища открывается.

Внутри адский холод. Три ступеньки вниз. Тук, тук, тук. Ищите место. Все места вдоль перегородки заняты. Поэтому приходиться тащить до стены справа, чтобы там осторожно усадить. Те, кто сидит вдоль перегородки, сидят давно. Лица их не видны под бородой из тонких нитей инея, проросшей от лба до горла. А за перегородкой, метрах в пяти, совсем еще свежие, не успевшие остыть туши коров. Их заносят через другую, противоположную дверь, затягивают на крючьях. От этого пол за перегородкой похож на каток с красным неровным льдом.

Лицо растянуто улыбкой. Они, эти старики, все улыбаются. Богатые сволочи. В этот раз их семеро. Шесть одинаково худых. И один плотный, разжиревший как боров. И всех нужно посадить так, чтобы в любой момент можно было достать, отмыть и приодеть. Такие условия.

Вы вдвоем выходите, дрожа. Несмотря на набитые ватой спецовки. Ты расстёгиваешь свою, снимаешь перчатку и засовываешь обмерзшие пальцы под рубашку, чтобы погреть их об едва теплую кожу живота.

- Сейчас, постою немного. Так я руль не удержу. - ты ему разрешаешь постоять немного. Тебе все равно. Другая машина будет только через час. Теплый язык ворочается, ворочается между зубов, да выглядывает в щель синих губ:

- Чего же они такие скупые? Денег сколько получают с этих, а вон... - в твоем ли это голосе звучит дребезжащая старость или нет, непонятно. : Не могут даже холодильник хороший купить. Да что там, хоть место выгрузки отгородили бы листами. Увидят же!

Водитель помял свои пальцы и с трудом, но закурил тонкую сигарету. Свет тлеющего пепла блеснул на его синем носу:

- Жадные. Понимают ведь, что долго дело не протянет. В каждом городе холодильник не построишь. Найдут всех этих стариков улыбающихся. И нас найдут. А деньги не найдут. Нас только высекут, да на казённый паек. А они, они - в теплые места.

- И чего они улыбаются?

- Понятно, чего. Ждут. Им много чего наобещали. Звезды, цифры. Ты что, не слышал про Ключ?

- Ключ? - ты переспрашиваешь, хотя сам прекрасно знаешь про Ключ. Ты сам в него веришь.

- Да, этот компьютер Шерлок должен подобрать скоро чего-то там... Все вероятности событий. Расшифровать... Все гены до одного. И всем будет.

Водитель отбросил скуренную до фильтра сигарету в сторону и выпустил клубы дыма на краснеющие ладони.

- Осталось только дождаться, когда Ключ найдут. - уверенно говоришь ты и переминаешься с ноги на ногу.

- Верно. Я подожду в кабине машины. За рулем. Еще партию недожавшихся надо отвезти, только в другое место.

- Да.

Ты остаешься один. Теперь только твои руки становятся теплыми. Аккуратно проводишь пальцами по своему кадыку и сглатываешь горькую слюну. А потом засовываешь руку в карман. Слегка непослушные пальцы упираются в холодную сталь ключа. Ключа от Хранилища. Рука дергается и выползает из кармана. Ты ею аккуратно поправляешь штанину. И беззаботно делаешь два шага вперед. Потом четыре шага назад.

Всё.