За сметаной

1
В комнате студенческой общаги, где намечался небольшой девичник, вкусно пахло выпечкой.
- Не раздевайся, - приветствовали меня девчонки, едва я открыла дверь, - мы блины затеяли, сгоняй за сметаной.
Не переступая порога, я развернулась и побежала в молочный. Купив сметану, у метро я неожиданно встретила Лидочку, часто проводившую время в корабелковской общаге у своей подружки Наташки Позёмовой.  Увидев меня, Лидочка бросилась навстречу:
- Позёмова в Ижевск уезжает. Ключи уже от комнаты сдала, диплом получила, поехали провожать, скоро поезд, - выпалила она скороговоркой.
- Конечно, поехали, - бодро согласилась я, тут же забыв о блинных посиделках.
И мы помчались на Московский вокзал. Позёмова уже стояла у поезда с сумками, дипломом и с лёгкой грустью на лице. До поезда  оставалось время, и мы пошли в кафе на Гончарную. Наша подруга уезжала в другой город насовсем, и было немного грустно.
Увлёкшись студенческими воспоминаниями, мы не заметили, как начинавшие сгущаться сумерки превратились в тёмную октябрьскую ночь.  Глянули на часы: поезд в Ижевск ушел… Поспешно выйдя на обезлюдевшую Гончарную, мы кинулись к метро. Увы, и оно оказалось закрыто.
Октябрьские ночи в Петербурге особенно холодны... Деваться некуда, и мы стали думать, что же теперь делать. На заре взрослой жизни нами еще не был утрачен дух авантюризма и  мы тут же приняли решение: пошли к кассам и взяли билет на первый ближайший рейс. Им оказался скорый на Петрозаводск.
Мысль о том, что ночью мы сможем поспать в поезде, днем прогуляться по столице Карелии и вечером сесть на обратный рейс, веселила  и сулила чудесные приключения в краю Калева. Рано утром поезд прибыл в столицу Карелии и мы бодро вышли навстречу онежским ветрам.
Приключения начались сразу. На вокзале Петрозаводска мы увидели мою однокурсницу  Ирку Семёнову.  Она покупала билет в Петербург, решив,  наконец, начать учебу после затянувшихся каникул. Шестой выпускной курс и уже начатый дипломный проект гарантировали нам полную свободу посещения.
Ирка очень обрадовалась, увидев нас, и тут же пригласила к себе на завтрак. Мы  купили обратные билеты и поехали к ней на улицу Ригачина.
Этим прекрасным утром в наши планы входил традиционный карельский завтрак,  состоявший из печёной картошки, солёных грибов и восхитительных калиток с брусникой и осмотр городских достопримечательностей. Мы наслаждались свободой, общением и радовались, что у нас подобралась такая прекрасная компания. Немного грустила только Позёмова: ей предстояло  скоро начать работу на предприятии, и она уже тосковала по студенческой вольнице. Наверно, именно поэтому она и оказалась виновницей всех последующих произошедших  с нами событий.

***
С любопытством осмотрев Иркину комнату, Позёмова увидела потрёпанную карту Карелии, приколотую над письменным столом. И  это стало поворотным моментом  нашего путешествия. Наталья вдруг поняла, что мы находимся совсем недалеко от Соловецких островов, давно манивших её своими вековыми неразгаданными тайнами. Поскольку ей предстояло скоро отбыть в Ижевск, Наташка решила воспользоваться этим подвернувшимся случаем. И мы вместе с ней охотно обменяли билеты в Петербург на противоположное направление, то есть в город Кемь. Расстроилась только Ирка – до Питера ей пришлось ехать в одиночестве.
А мы покатили дальше на север.
В Кеми, узнав от местных, что кораблики на Соловки отходят только от причала в Рабочеостровске, мы поспешили туда. Рабочий остров встретил нас слякотью разбитых дорог, серыми деревянными бараками, баркасами с прогнившими днищами на берегу. Безрадостные пейзажи и не на шутку взволновавшееся Белое море не охладили нашей охоты к путешествиям. Мы были молоды, дерзки и не обращали внимания на опасности.
У причала стояло небольшое суденышко, идущее на Соловки.  Команда, состоявшая из капитана и матроса-моториста, за небольшую плату охотно взяла нас на борт. В тесном кубрике уже ждали отплытия несколько рабочих и монахов, возвращавшихся из отпуска в монастырь.

***
А ветер всё крепчал. Наконец, раздалась команда: «Отдать швартовы!» - и мы отчалили.
Я первый раз была в открытом море, настоящем суровом студёном.
Шли до архипелага шесть часов, болтало, конечно. Кубрик опустел – неприятные ощущения в желудке выгнали пассажиров на палубу. А на палубе ветер с ног сбивает - держись за леера. Холод такой, что кажется мы в самo’м Ледовитом океане.
Северная ледяная ночь, Гандвик ревет, суденышко болтает на волне, монахи молятся хором.
Куда нас  несёт? Страшно!
Молитвами монахов дошли до Соловецкого причала. Еле руки от лееров оторвали. Язык и тот не шевелится: к нёбу примерз. Капитан предложил остаться в кубрике и переночевать: ни дороги, ни посёлка видно не было. Полярная ночь кругом. Но мы, барышни гордые, ночевать в матросском кубрике не пожелали. Табаком, портянками, мужским потом,  свиной кожей разит. На топчанах грязное тряпьё в комки сбито. Мы к этому не привыкли.
Вышли на берег, и капитан, закрыв ходовую рубку, кубрик и машинное отделение, скрылся в соловецкой ночи.
Вот тут-то мы крепко пожалели, что не воспользовались его гостеприимством.

***
Приполярная соловецкая осень решила взяться за нас по-серьёзному. Что было делать? Одёжка на нас городская, к северам не приспособленная. Пошли на мерцающие огоньки посёлка. Шли, казалось, целую вечность, от холода и ледяного ветра было трудно дышать. И вдруг, как чудо, перед нами вырос белокаменный Кремль. Спрятались мы за его стенами от злого Сиверка.
В монастыре шла служба. Через чуть  приоткрытую дверь Спасо-Преображенского собора сочилось тепло и сладкий запах ладана. Мы вошли в храм, пробрались за печку и сразу же блаженно уснули. Незнакомый нам, детям города, запах берёзовых дров, чудный знаменный распев, сладкий аромат афонского ладана, мерцание свечей в руках молящихся, полумрак, блики золотых окладов, всё это плюс пережитое морское путешествие мгновенно усыпило нас. Сладко было спать у жарко натопленной русской печи.
Утром нас разбудил дежурный монах. Наталья, как самая продвинутая в религиозном плане, сразу вошла в доверие к молодому человеку и рассказала, что мы приехали на праздник преподобных Зосимы и Савватия – основателей Соловецкой обители. Нас проводили в гостиницу для паломников, настоятельно порекомендовав сменить одежду на более благопристойную. Штаны, спортивные куртки и шапки с помпончиками не вязались с монастырской строгостью. Мы пообещали переодеться, и пошли в паломническую трапезную. Суровость северного быта внесла свои коррективы и в меню: картошка в  мундире, величиной с горох, травяной чай и хлеб. Хорошо,  что у меня сохранилась купленная в Петербурге баночка сметаны, скрасившая унылую трапезу. Но, как говорится, и на том спасибо, мы были не в претензии: накормили, обогрели, и Слава Богу.  По монастырским правилам паломники должны в обители посильно трудиться, но в честь праздника от работ всех освободили.
Часам к двенадцати выглянуло солнышко, слегка прогрев стылый воздух. Мы, наслышанные о многих соловецких чудесах,  побежали осматривать остров.  Влекли нас  древние культовые лабиринты и тягостная тоска Секирки, зловещие Кирпичики и смертный ужас Голгофы, уникальная Большая дамба и удивительный Ботанический сад, где,  говорят,  вызревали арбузы. Вернулись, когда стемнело. Монастырские смотрели косо: благообразный вид мы так и не приняли. Холод, ветер, низкое слепящее солнце сделали своё дело. Мы бессильно рухнули в постели и проспали без мыслей и сновидений до утра.
С утра Позёмову «вызвали на ковёр» и предложили покинуть святую обитель. Мы и сами понимали, что пора заканчивать наше путешествие и возвращаться домой. Лидочку ждала работа на кафедре, Наташку – место распределения, а меня государственный экзамен по проектированию.  И мы пошли к причалу узнать, как покинуть остров.
Причал был пуст, а горизонт чист. Это нас немного насторожило, но не слишком, мы еще не знали, какие новости нас ожидают.


2
Дул сильный ветер, скупо грело осеннее солнце. На каменистом берегу Большого Соловецкого острова сидели три девушки и тоскливо смотрели в море. Черные волны с шумом накатывались на берег. Кажется, во всём свете только и были что эти волны, небо и три женские фигурки.
- Хватит, - решительно сказала я и встала. - Что делать будем?
За последние два часа мы  несколько раз задавали себе этот вопрос.
- Пошли на почту, что-нибудь узнаем! – снова сказала я, и мы пошли на  почту.
- Регулярные рейсы закончились, а суда к нам не заходят, у нас и причальной стенки нет для транспорта, - отрапортовали почтовые работницы, - навигация закончилась, зимовать вам, барышни на Соловках!


***
Из монастыря нас вежливо выпроводили, денег на постой не было, оставалось одно: снова вернуться к морю. Это был единственный путь домой.
Картина, с тремя женскими фигурами на берегу повторилась, только солнце скрылось за тучами, стало еще холоднее и ветренее.
В сердцах всё-таки теплилась надежда на чудо. И чудо произошло!
На горизонте появилась точка, которая очень скоро приобрела очертание и превратилась в судно, шедшее прямо на нас. Буксир-толкач «Р-40», как выяснилось позже,  шёл Северным Морским путём и завернул на Соловки пополнить запасы пресной воды. Не сговариваясь, мы бросились к вахтенному, как только «Р-40»  пришвартовался.
Второе чудо – нас берут на  борт пассажирами до Петербурга.
- Поторапливайтесь, девки, сейчас баки зальём и отвалим!
Чемодан Позёмовой остался в монастыре и Лидочка с Наташкой помчались в посёлок.
Я осталась караулить нежданного перевозчика. На этом месте чудо едва не закончилось.
Оказалось, что отсутствие порта и оборудованного причала означает ещё и отсутствие соответствующих служб обеспечения. Закачать пресную воду на борт было невозможно и неоткуда.  Капитан, не долго думая, дал команду к отходу. Команда торопилась домой и морякам не было дела до трёх ветреных девчонок.
Я вцепилась в швартовый конец. На крыло мостика вышел штурман с рупором и прохрипел: - Девочка, брось верёвку!
- Не верёвку, а конец, - заорала я, - не брошу!
Мои глубокие познания морской терминологии удивили штурмана и он отменил команду. Матросы снова заложили швартовы. Я взлетела на борт в ходовую рубку и там немножко поплакала. Так, на всякий случай. Всё это возымело действие и, дождавшись девчонок, мы вышли в море. Буксир шёл в Петербургский порт через Беломорско-Балтийский канал, и идти предстояло четверо суток. Это нас опечалило.
Пробили  склянки к ужину. В буфетной ждал еще один сюрприз: все блюда были приготовлены на забортной солёной воде, в том числе суп и чай. Пресную-то на борт не взяли. Чай был особенно отвратителен. Казалось, что в стакане с  заваркой растворили две столовые ложки соли. После ужина матросы угощали нас солёной рыбой.
Прошла ночь, а утром мы уже шлюзовались в Беломорканале.
После специфического морского ужина и солёной рыбы очень хотелось пить. Именно жажда и желание сократить время пути подвигла нас сойти на берег прямо на ходу. После шлюзования палуба «Р-40»  оказалась на одном уровне с берегом, и мы соскочили с буксира, как с трамвая, помахав на прощание изумленным матросикам.
А сюрпризы продолжались. Нами была совершена тактическая ошибка: железнодорожный вокзал оказался на другом  берегу канала. Мы уныло побрели по Беломорской тундре, досадуя на свою недальновидность, и неожиданно набрели на грунтовую дорогу. На обочине стояла скамейка и столбик с желтой табличкой и буквой «А». Мы остановились у этого  знакового символа городской цивилизации, потому что идти больше было некуда. Однако,  очень скоро подошел автобус и довёз нас до вокзала в Беломорске.
Всё, мы почти дома. Взяли билеты и застучали колёса пассажирского. На следующий день в институте меня ждал экзамен, и я надеялась успеть заскочить домой,  переодеться и принять цивилизованной вид.
Впрочем, приключения, отпущенные нам, еще не закончились, и ранним утром поезд остановился на пустынном перегоне.  Время шло, раннее утро сменилось полднем.  Не то, что домой заскочить, на экзамен бы успеть.
Я вышла из поезда, глянула,  батюшки мои,  Рыбацкое. Прыгнули мы втроём на насыпь и бегом на метро.


***
- Смирнова, Вы откуда?- преподаватель изумлённо посмотрел поверх очков.
- Оттуда, - тихим загадочным голосом произнесла я.
- Берите задание и поторопитесь пожалуйста. В вашей группе уже все сдали.
В коридоре факультета толпились мои сокурсники, нарядные и отутюженные.
Мой вид праздничным назвать было нельзя, но экзаменатор, он же куратор группы, привык к моим выходкам и ценил меня за инженерные способности.
У меня не оказалось с собой ни ручки, ни зачетки. По правилам без зачетки экзамен не принимают, но выпускному курсу уже можно было всё.



***
- Где сметана? – ехидно приветствовали меня девчонки, едва я открыла дверь в комнату общежития, - мы пельмешки затеяли,  сгоняй в молочный.
- Сейчас принесу, - не раздумывая, ответила я  и вышла в коридор.