Башня Бавель

На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя,
искала его и не нашла его.
Песнь Песней (глава 3 стих 1).

В невысоком и раскидистом городе Л. была всего одна достопримечательность. На окраине его, среди пустыря, возвышалось недостроенное серое здание. Сорок два этажа успели возвести строители многие годы назад, с тех пор небоскрёб высился полузабытым миражом над городской повседневностью. Когда жители Л. теряли тему беседы, они обсуждали не погоду, а недостроенное здание. Все были недовольны его зловещим перстом, указующим в небо, но ни один не подписал бы петицию в мэрию о его сносе. Для них эта башня стала чем-то вроде теста на реальность, символической подпоркой, за которую цеплялась хрупкая лоза сознания.

Лейла остановилась на мгновение перед стилизованной шестиугольной дверью букинистического магазина и нерешительно потянула за кольцо. Дверь поддалась с легким скрипом, зазвенели мелодично колокольчики, разгоняя вдоль позвоночника непрошеные мурашки.
Девушка спустилась по ступеням в полуподвальную комнату без окон, заставленную лабиринтом стеллажей. Ряды загадочных фолиантов освещал приглушенный маслянистый свет. Пахло извёсткой, пылью и тайной.
Лейла прошлась вдоль полок, пытаясь вникнуть в логику расстановки книг. Ни постеллажных указателей, ни карточек с литерами, ни ярлыков с рубриками, ни хронологических подписей, – в этом букинистическом лабиринте не было ни одного ориентира.
Лейла остановилась, заинтригованная, и наугад вытянула издание в ветхом цветастом переплете.
Едва она открыла обложку, как кто-то дотронулся до её плеча. Она резко обернулась, едва не выронив книгу, сердце её, подпрыгнув, часто и неровно забилось.
Рядом с Лейлой стоял высокий изящный юноша с взлохмаченными волосами. Он напомнил ей горящую лучину. Тепло воображаемого огня коснулось её.
– Извини, не хотел тебя напугать, – улыбнулся юноша. – Я заметил, что ты взяла с полки книгу, за которой я пришёл.
– А может, я тоже хочу её купить, – упрямо вздернула подбородок девушка.
– Вряд ли она тебе пригодится, – усмехнулся парень. – Вижу, ты понятия не имеешь, что это за экземпляр. А я его ищу уже несколько лет.
– Это поправимо, – насмешливо ответила Лейла, скрывая, что уязвлена. – Я прочту эту книгу и получу полное представление о ней. С чего ты взял, что извлечешь из неё больше, чем я?
– Что поделать, – вздохнул юноша. – Если у меня появилась соперница, значит, книга собирается устроить нам испытание.
– Дан! Ты вернулся за книгой! – подошел к ним пожилой продавец в очках. – Не передумал? Ох, здравствуйте, вы тоже ею, я гляжу, заинтересовались…
Дан достал из кармана смятые купюры и протянул букинисту.
– Да, я покупаю его. Благодарю вас. Пойдем.
Он бесцеремонно взял Лейлу за руку и потащил за собой. Жест был довольно груб, но девушку он невольно взволновал.

– Книга собирается преподать нам урок, – объяснил он ей на улице. – Раз уж всё так обернулось…
Дан стремительно зашагал к автобусной остановке.
– Может, сначала выпьем кофе? – предложила Лейла, махнув рукой в сторону кофейни.
– В другой раз, – усмехнулся он.
Они вскочили в распахнувшиеся двери автобуса, который появился будто ниоткуда. За окнами замелькали разноцветные заборы, черепичные крыши, зелёные деревья.
– Куда мы едем? – растерянно спросила Лейла.
– К недостроенному небоскрёбу, – ответил Дан, мотнув головой куда-то в сторону. – Ты уже бывала внутри?
– Нет… Никогда. Это здание всегда казалось мне зловещим… Как будто там живут привидения или что-то в этом роде.
– Привидения! – засмеялся он. – Восхитительно.
Дан снял со спины объемистый рюкзак, открыл его и протянул руку.
– Давай книгу, тебе неудобно её нести. Не бойся, я не убегу с ней.
Лейла отдала свою ношу.
– Конечная! – пробурчал водитель.
Они вышли на обочину грунтовой дороги. Перед ними расстилался устланный песком пустырь, посреди которого высилась ребристая башня. Вблизи она казалась не призраком, а обычной заброшенной стройкой. Первый этаж зарос бурьяном и кустарником.
На широких ступенях, ведущих в здание, лениво растянулась кошка.
– Сфинкс! – фыркнула Лейла.
– Твоя родня? – пошутил Дан, кивнув на её футболку с модным принтом в виде кошачьей головы.
– Моя, – рассеянно ответила Лейла. Они уже вошли в холл. Изнутри первый этаж казался анфиладой футуристического храма в стиле киберпанк. То тут, то там виднелись ряды пустых бутылок, ржавые транзисторы, пакеты из-под еды, скомканные газеты, чернели следы от костров.
– А ты говоришь, привидения, – хохотнул Дан и повёл Лейлу к лестнице.
– Может, обратно? – робко остановилась девушка. – Забирай себе книгу. Сама не знаю, что на меня нашло. Она мне не нужна.
– Поздно, – бесцветное замечание Дана прозвучало как приговор.
Началось восхождение.
К десятому этажу тело принялось отчаянно сопротивляться. Пот стекал по разгоряченному лбу. Дыхание вырывалось с горячим свистом. Горло пересохло. Сердце колотилось так, что между ударами почти исчезли паузы.
Лейла услышала звук, похожий на громоподобный шелест страниц. Как будто рядом с ней листали том размером с город. Каждая ступень вытягивалась в нескончаемый тоннель. Тоннели заканчивались площадями, где бушевали карнавалы, совершались казни, пылали бойни. Лейле казалось, что она то продирается сквозь тесную толпу, то идёт по воздуху над бездной. Гибли цари, погружая в преисподнюю царства. Пещерные люди в окровавленных шкурах рассуждали гортанными междометиями о трансценденциях и абстракциях. Философы будущего вели на непонятном научном языке беседы ни о чём. Картонная Л-образная Вавилонская башня торчала из разворота детской иллюстрированной книжки. Миры рождались и рушились. Лейла была уверена, что сходит с ума или умирает.
– Пришли, – ничуть не запыхавшись, объявил Дан.
Лейла поймала плечом стену. Перед глазами вспыхивали и гасли фейерверки.
– Пить хочу, – прохрипела она.
– Идём, – осторожно повел ее юноша. Достал из рюкзака покрывало, расстелил его на бетонном полу и бережно усадил Лейлу.
Гостья отдышалась и осмотрелась. Сначала она подумала, будто здесь никогда не бывал ни один живой человек, а потом заметила иероглиф, неряшливо начертанный на стене. Он напоминал охваченную огнем башню.
– Твоя работа? – спросила Лейла.
– Нет, я тут тоже впервые, – ответил Дан. – Но я знаю, что означает этот символ. Он, кстати, из того же языка, на котором написана наша с тобой книга.
– Разве она не на русском? – нахмурилась Лейла.
– Нет. Она написана на одном из языков, которые называют мёртвыми. На самом деле этот язык не мёртв, он… скажем так… в анабиозе. Ждёт часа, чтобы воскреснуть.
– Санскрит или латынь? – уточнила девушка.
– Ни то, ни другое, ни один из известных тебе. Эта книга написана на древнем едином языке, которого лишились люди, взявшись за строительство Вавилонской башни. Когда башня будет окончательно разрушена, все человеческие языки вновь сольются в один.
– А что означает иероглиф на стене? – осведомилась Лейла.
– А… Этот. Личное местоимение первого лица. А первое лицо, – Дан усмехнулся, – не желает, чтобы я разглашал его тайны.
– Что это за первое лицо? – шутливо спросила девушка, вставая и подходя ближе к граффити.
Дан подошел к ней, обнял сзади за талию.
– Первое лицо – это тот, от имени кого ведется повествование, – зашептал он ей на ухо. – Повествование о жизни. Жизнь каждого человека – это история, рассказанная от первого лица. Как зовут первое лицо? Имя его – я… Я – это имя, которое носит каждый из нас. Другие заблуждаются, называют нас выдуманными именами, и все мы питаемся иллюзией, что зовут нас по-разному. Что именно я – настоящий я. Что мы, все мы, – разные. Будто кто-то из нас может сделать себе имя. В реальности нет никаких имён, есть только одно общее я…
Он томительно прикусил её теплое от его дыхания ухо и повернул её лицом к окну.
– Поняла, Бастет?
– Почему Бастет? Меня зовут Лейла. Я забыла представиться, да? – прошептала она.
– У тебя кошачья голова на футболке, значит, ты Бастет. Или Сехмет. Хотя какая разница. Книга, что у меня в рюкзаке, – особенная. В ней собраны описания всех до единой человеческих жизней. Если бы ты знала язык, ты могла бы прочесть в ней, например, о собственной смерти. Но языка этого пока что не знает никто из живых.
Лейла не понимала того, что говорит Дан. Она растворялась в тепле его объятий. Окно перед её взором было охвачено пламенем умирающего солнца.
– Я вижу, наступают сумерки, – прошептала она, зачарованная пейзажем. – Я, наверное, мертва... Но чувствую, что люблю тебя. Может быть, я умерла, но теперь я живее, чем была при жизни.
Дан протянул ей руку.
– Иди сюда, Сехмет, – позвал он. – Я напою тебя кровью и растолкую тебе твой сон. Я ведь, ты знаешь, умею толковать сны.
– Я не запоминаю снов, – растерянно заметила Лейла.
– Мы почти похожи, – усмехнулся Дан. – Только по-разному понимаем, что такое сон. Я толкую не те видения, которые посещают тебя по ночам в твоей постели. А те, что люди принимают за свою истинную жизнь. Сейчас тебе снится, будто ты взошла на башню, верно? И ты осознаешь: эта башня не устоит. Тебе предстоит спуск – одинокий спуск к началу, к подножию, к чистому сознанию – по лестнице в башне, которая будет рушиться быстрее, чем ты спускаешься по ступеням.
– Ты исчезнешь? – еле слышно прошептала Лейла.
– Увы. Ты не помнишь ночных видений, а я не помню снов, которые вижу наяву. Стоит мне нырнуть в новый сон: хотя бы вот за этой дверью, – Дан махнул рукой в сторону выхода, – и я всё забуду. А сейчас, как обещал, напою тебя кровью, Сехмет.
Он достал из рюкзака бутылку.
– «Бардо», – прочитала вслух Лейла. – Что за подделка? Даже название написано с ошибкой.
– Никакой ошибки, – возразил Дан и показал ей бутыль. Надписи на этикетке напоминали санскритские письмена. – Я ведь сказал, что это не вино, а кровь.
Он попытался извлечь пробку, но она не поддавалась.
Дан в сердцах ударил дном бутылки о бетонный пол. Раздался звон. Острый осколок начертил на кисти юноши кривую линию. Его кровь смешалась с вином.
Лейла взяла его руку и медленно слизала терпкую смесь с его руки.
– Ты умеешь превращать кровь в вино, – двусмысленно заметила она. – А вино в воду слабо?
– Вино в воду превратится само, когда ты проснешься, – предсказал Дан.
– Значит, я больше никогда не буду спать. И ты никуда не уйдешь, а навсегда оста… в моём… – невнятно пробормотала Лейла. Сон сморил ее. Она вытянулась ничком на покрывале, уткнув лицо в предплечье, сжимая в руке книгу.
– Ибо зыбка, как сон, любовь, – услышала она сквозь сон.
– Ибо зыбка, как сон, любовь, – откликнулось эхо.
– Ибо зыбка, как сон, лю…

– Я извиняюсь, – застенчиво обратился к Лейле пожилой продавец, блеснув стеклами очков. – Мне пора закрывать магазин. Да и вы наверняка устали читать стоя. Понравилась книга? Это древнеегипетские пророчества о судьбах людских, как написано у меня в справочнике. Хотя я уверен, что книга – поздняя стилизация, там слишком много отсылок к Библии. Но это не лишает книгу её ценности… Берёте?
– Можно, я на днях приду? Её никто не купит? – рассеянно спросила Лейла.
– Вряд ли, – улыбнулся старик. – Не волнуйтесь, она не в единственном экземпляре.
– Как? Разве…
– Каждому достанется своя, – пообещал букинист. – До встречи!
Лейла вышла из магазина. На улице уже стемнело. Через дорогу сверкала вывеска кофейни «Мигдаль Бавель». Лейла вошла и почти не удивилась, увидев за барной стойкой высокого изящного юношу, похожего на горящую лучину.
– Ат роца кафэ? – улыбнулся юноша.
– Капучино, пожалуйста, – попросила Лейла, разглядывая кривой шрам на кисти баристы.
Она облизала губы, ощутив послевкусие крови на кончике языка.
– Даниил, – обратилась к юноше Лейла, исподтишка взглянув на бейдж, перед тем, как расплатиться за кофе. – Вы умеете толковать сны?
– Конечно, – многозначительно улыбнулся бариста. – Ведь если хорошо подумать, понимаешь, что все сны предвещают одно.
– Что? – нетерпеливо спросила Лейла.
– Пробуждение. Все сны снятся к пробуждению, – объяснил Дан.
Лейла посмотрела в окно, выходящее на далёкий недостроенный небоскрёб, но увидела только своё отражение.