Сашка бомж

Глава 1.

Сашка по – хозяйски оглядел отделение. Он знал здесь все до мелочей. На первом этаже ординаторская, операционная, кабинет сестры-хозяйки и всякие вспомогательные помещения. На втором этаже палаты. С кем на этот раз ему придется лежать?  Это немаловажно. Вот в прошлый раз попался в палате один такой брезгливый: бомжи, видите ли, ему не нравятся. Не нравятся, так в платную палату ложись. А то в общей палате, а воображает из себя барина.
В  отделении его встретила знакомая медсестра:
- Явился, не запылился. С чем на этот раз пожаловал?
Сашка показал на босые ноги: пальцы распухли и почернели.
- И как это тебя угораздило? Ведь, в доме живешь.
- Мамка еще осенью умерла. Дров нет. Угля нет. Вот и примерз маленько.
Медсестра без сожаленья посмотрела на вновь прибывшего.
Сашку привозили в отделение до этого уже дважды. Первый раз с обморожением верхних конечностей. Отняли пальцы на левой руке. Второй раз Сашка лишился этой же руки по локоть. И вот сейчас ноги.
Первые разы его приходила навещать сухонькая старая женщина, приносила немудреную передачу. Он же, сорокалетний, испитой мужичонка, еще куражился над матерью. А сейчас и покуражиться не над кем.
Татьяна заглянула в историю болезни: документы утеряны, так было отмечено в графах с анкетными данными.
- Ну вот.  Еще одним государственным нахлебником больше стало. Опять придется с социальными службами связываться. Пока то, да другое, несколько месяцев будет в тепле и под присмотром.
Таких больных в отделении уже было трое, Этот четвертый. Велено поместить всех в одну палату.
Сашке досталась кровать около окна. Это было хорошо. Можно было и в окно за вольной жизнью наблюдать, и палата вся на виду.
Соседом справа был уже известный Сашке Юрок. Они вместе лежали в терапии с воспалением легких. У Юрка родители давно умерли. Квартиру  родственники продали, а ему на его долю  купили маленький домик. Да только все как-то быстро пошло под откос. Дом начал рушиться. Стены промерзли. Топить печь Юрку было нечем. Сначала, правда, покупал  несколько раз мешками уголь, а потом денег не стало. Дружки, спиртное, то да се.  В общем, два года назад дом у Юрка сгорел. Пожарные сказали, что Юрок зажженный окорок бросил на пол. От него и пожар случился. Вот сами подумайте, кому охота зажженные окурки на пол бросать. Просто Юрок выпил крепко по причины холода в доме, лег на диван и стал философствовать о своей неудавшейся жизни. Лежал, философствовал да колечки дыма в потолок пускал. Не заметил, как и уснул. Вот тут-то окурок и выпал из его рук. Хорошо, что сам жив остался.
Сейчас Юрок дожидается путевки в дом инвалидов, так как остался  совсем без ног. Отрезали ему ноженьки по самое некуда. Протезы не к чему крепить. Теперь он ездит на инвалидной коляске и в случае чего истошно зовет санитарочку или медсестру.
Напротив Сашки лежит незнакомый мужик. Весь в болячках, Нога правая отрезана по колено, а культя забинтована. Зовут его Вованом.  Так, по крайней мере, называет его четвертый сосед по палате. Вован и этот четвертый ведут задушевнее беседы о болезнях и о методах их лечения. Вернее, говорит Вован, а сосед слушает. Вован выставляет вперед свою культю и разглагольствует о том, что нагноилась у него культя только из-за того, что он последнее время много ходил и натрудил ногу. А врачи, мол, всякую ерунду говорят, что нужно постоянно ухаживать за ней: смазывать и многое другое.
- Придумают всякие причины, лишь бы тебя опозорить. Какое их дело до того, как я живу и где я живу? Твое дело – лечить, Вот и лечи! А наше дело жизнь проживать, кто как умеет.
- А где ты живешь? – интересуется четвертый.
- И ты туда же! Где хочу, там и живу! Я – человек вольный. Сегодня – здесь. Завтра – там. Да разве бы я пришел сюда, коли был бы здоровым. Я – больной, я - инвалид. Мне помощь требуется. Вот ты ее и окажи. На то и поставлен государством.
- А как же деньги? Ты деньги то получаешь за ногу? Али таким, как ты, деньги не положены, - еще с большим интересом смотрит четвертый на Вована.
Вован презрительно буркнул:
- Пусть только попробуют не платить! У меня приписка есть.
Сидит на своей кровати Сашка, тоскует, мечтает, как хорошо бы сейчас для храбрости стопарик выпить, да ждет, когда его в операционную заберут, А еще слушает  Вована и смотрит, как санитарочка перестилает Юрку постель, а сама что есть силы ругается на него, не выбирая выражений. Не успел Юрок судно под себя поставить, вот какое дело.
Кроме мечты о водке, еще одна мысль засела в Сашкиной голове.  Будто загипнотизировал его Вован. Крутится одна и та же фраза:
« Пусть только попробуют не платить! У меня приписка есть». А вот он, Сашка, уже несколько месяцев не получает пенсию, так как паспорт  потерял, а где, не знает. А люди – то вон как живут.

Глава 2.
Очнулся Сашка на своей кровати. Во всем организме слабость такая, что рукой не шевельнуть. Ноги, вернее пальцы, заныли от боли так сильно, что хоть кричи. Дрожащей рукой он попытался стянуть одеяло: «Что ж вы так разболелись?»  То, что он увидел, повергло Сашку в некоторое замешательство. Ступни ног были забинтованы, на бинтах на том месте, где положено было быть пальцам, проступали следы крови. Да и сами ступни казались несколько короче, чем были до операции.
- Неужели ампутировали? Все? Как же я теперь? – Сашка ужаснулся своей догадке. – А может я еще под наркозом?
Мысли в Сашкиной голове с бешеной скоростью перескакивали  с одного на другое, путались, и что – то самое главное ускользало от его еще затуманенного сознания.
Потом боль пересилила все, и Сашка застонал.
К нему подошел четвертый, посмотрел с большим состраданием и позвал медсестру.
- Что, очнулся?! – весело сказала процедурная, - Больно? Сейчас укол поставим. Полегчает. А к утру будешь как огурчик.
После укола боль стала уходить куда-то далеко, и Сашка погрузился в тревожный сон. Снилось ему, что он еще совсем молодой бежит по дороге. Нужно ему догнать дружка, но что – то мешает ему бежать быстро. При каждом шаге ступни начинают ныть, и эта ноющая, изматывающая  боль заставляет его сначала замедлить бег, а потом и вообще перейти на шаг.
Проснулся Сашка от того, что в окно светило зимнее солнце, скользило своими лучами по его кровати. В палате было уже светло, соседи  встали и готовились к врачебному обходу.
Вскоре пришел доктор и постовая медсестра.  Доктор, Геннадий Иванович, отличался веселым нравом. Каждому больному говорил какие-нибудь ободряющие и веселые слова. Только около Сашки постоял задумчиво и произнес: «От лишнего избавляешься?!» И было это ни то обращение к больному, ни то рассуждение вслух.
- Да у меня нет ничего лишнего, - хотел сказать Сашка, но передумал. – Наверное, пошутил неудачно, - подумал он о докторе.
После завтрака, перевязок и прочих процедур в палате настало время задушевных разговоров и рассказов о жизни.
- Ты сильно – то не расстраивайся, - подсел на кровать к Сашке четвертый, - Все-таки ходить сможешь, и даже, может быть, без костылей.
 Сашка посмотрел на сердобольного соседа. Молодой. Худой. Одни кости да кожа. Шея перебинтована. Лицо задубелое, коричневое, как от загара. И где это он успел зимой загореть?! Хорошо ему рассуждать, когда имеет и руки и ноги.
Разговорились. Оказалось, что привезли этого парня с лесозаготовок, Вернее сам добирался. Живет он там с такими же бедолагами, которым идти некуда, работают на хозяина. Документы он у них забрал. Едва удалось вызволить паспорт, чтобы в больницу обратиться. Не отпускал хозяин: работать нужно. Только терпения у него, у Петьки, (так, оказывается, его зовут) уже не было. Фурункулы замучили. Один проходит, другой уже наготове.
- Фурункулез называется по - научному, - поясняет Петька.- Каждый день берут у меня кровь из вены и вкалывают в заднее место. Странное лечение, но докторам виднее, как лечить. Говорят, должно помочь.
- Много они понимают. Так, лечат, как придется, - вмешивается в разговор Вован.- Вот, если бы ты им деньги смог заплатить, они бы тебя быстро на ноги поставили.
- Да что ты болтаешь! - возмутился Юрок.-  Они со мной вон сколько времен  возятся. Я, ведь, уже не первый месяц лежу. Одно добро от врачей вижу.
Гад - ты! – и грязно выругался.
Сашка тоже не выдержал:
- Ты, как я посмотрю, много знаешь? Зачем тогда лег в больницу. Вот и лечил бы сам свою культю. На себя посмотри! Выполз откуда?! От вшей-то, наверное, только здесь избавился, - и тоже загнул крепким матом в адрес Вована.
Перепалка пошла не на шутку. Если бы не медсестра, подрались бы. Это точно.
Только вовремя понял Вован, что остался в меньшинстве. Юрок и Сашка увечные, зато Петька при руках и ногах.
Скандал стал постепенно утихать, а потом и совсем иссяк. Скандалист на костылях поковылял в коридор смотреть передачи по телевизору. А оставшаяся троица еще долго разговаривали о больных и врачах, о разных случаях из жизни каждого.
За разговорами понемногу стали отступать от Сашки сильные боли,
 Вот и вечер наступил, а потом и отбой. И уже собираясь спать, Сашка подумал: «  Правда! Что это я запаниковал?! Другим еще хуже. Вот только бы проблему с паспортом решить да пенсию начать снова получать».

Глава 3.

«Последний раз принесла тебе обед. В туалет ходишь сам, значит, и до столовой дойдешь», - так приветствовала Сашку санитарочка, ставя на стол еду.
Сашка только несколько дней как стал самостоятельно передвигаться сначала по палате, а сегодня рискнул и до туалета добраться. Ноги горели от боли. Однако доктор велел двигаться, чтобы быстрее кровь по сосудам циркулировала, и заживление шло быстрее.
Легко сказать: двигайся. А ты на деле попробуй это сделать.  В самый  первый раз, опираясь на костыль (рука то рабочая одна) и сдерживая стон, Сашка сделал маленький и неуверенный шажок одной ногой. Вернее, даже не шагнул, а просто шаркнул по полу. Постоял немного, пошатался, как бы раздумывая и примеряясь, покрепче оперся на костыль, перенося свой вес на него, уже смелее шагнул и другой ногой. Пронзительная боль обожгла Сашку от кончиков уже не существующих пальцев до самых волос. Голова закружилась. Из глаз полились слезы. Сашка пришел в себя уже на кровати. Он сидел, а костыль почему-то валялся около дверей.
- Это все нервы! Ты его кинул от себя, как сумасшедший, - прокомментировал Петька, ставя костыль у Сашкиной кровати.
Так Сашка заново учился ходить. И вот, пожалуйста, уже и в столовую самостоятельно отправляют. А ведь она в конце коридора.
Время ужина Сашка дожидался как провинившийся солдат экзекуцию. Ему все казалось, что он не выдержит такого длительного перехода и упадет в коридоре у всех на виду.
И так себя Сашка настропалил, так разозлился на всех, что сразу после крика медсестры: «На ужин проходим!», встал на ноги  у кровати, костыль оставил на месте, одеваться тоже не стал, в одних шортах, босиком с перевязанными белоснежными бинтами ступнями, с голым торсом пошагал по коридору в сторону столовой. Старушки за столами так и онемели. Кто из них так и кашей подавился. Только мужики добродушно похохатывали, подбадривая Сашку: «Бабоньки! Кому замуж охота? Сватаем. Еще не старый и в полной мужской силе жених. Присмотритесь к нему внимательней. Не пожалеете!»
С это дня так и стал Сашка ходить в столовую. Босиком, в шортах и с голым торсом. Как ни бились санитарочки и медсестры, не могли его призвать к порядку. С ним и доктор пытался разговаривать. На все увещевания Сашка отвечал: «Так у меня сила прибавляется. Я, вроде бы, как спортсмен на дистанции». На этом и остановился воспитательный процесс.
Уже не одну неделю пролежал Сашка в больнице, уже начал привыкать ковылять на своих укороченных ногах.
Однажды после завтрака пришла в палату сотрудница из социальной службы. Сначала подошла к Юрку, улыбнулась ему и сказала: «Путевка на тебя пришла в дом инвалидов. На следующей неделе повезем. Готовься».
Юрок  разволновался, разрумянился и беспомощно стал оглядываться по сторонам. Он уже привык лежать здесь, в этой палате, которая стала для него родным домом. Здесь все его знали, и он всех знал.  Сдружился  с Петькой и Сашкой. Не так, как это бывало раньше, когда с собутыльниками за столом пьяные разговоры вели. Он впервые почувствовал себя не одиноким. А там как будет?
Сашка приветливо кивнул Юрку: «Не переживай. Везде люди живут. Там сможешь хоть на улицу выходить».
Петька подхватил: «Ты представь, что в санаторий едешь. Мне бы кто предложил крышу над головой?! Как вышел из детского дома, так и скитаюсь, никому не нужный».
Потом соцработник подошла к Сашкиной кровати. Достала из сумки рубашку, галстук и обратилась к нему с вопросом: «Рубашка есть?» и, получив отрицательный ответ, протянула вещи: « Одевайся!».
Через несколько минут Сашка уже сидел на стуле и выглядел франтом. Ему были к лицу и в мелкую клеточку голубая рубашка с длинными рукавами, и серый  в красную полоску галстук.
- Ну, ты и красавчик! – прокомментировал его наряд Вован, складывая последние вещи в пакет, так как собирался домой по случаю выписки.
Тут же пришли в палату две санитарочки и фотограф. Первые растянули за стулом белую простыню, а фотограф, наставив на Сашку фотообъектив, дважды щелкнул.
- Порядок в танковых войсках. Хорошо получиться должен, - сказал он на прощанье.
Сашке велено было снять казенные вещи, то есть рубашку и галстук и отдать санитарочке, которая должна была в свою очередь передать все соцработнику, так как та уже ушла в заведующему отделением решать вопрос по Юрку. Так бы все и было. Только из соседней палаты послышался какой-то нечеловеческий крик, по коридору забегал медицинский персонал. Санитарка тут же подхватилась и умчалась, прихватив с собой  рубаху.
А Сашка так и остался сидеть на кровати с галстуком на шее.
Вот уже и на обед позвали, а Сашка галстук так и не снял. Он сидел и все время думал. Может быть, впервые в жизни мысли его были все серьезные и очень важные.
Вошел он в столовую как обычно:  босиком, в шортах, с голым торсом. И завершал его наряд галстук. Сашка был важным и торжественным, будто только что вернулся из театра. И никто из присутствующих не посмел посмеяться над его видом.
Сидел Сашка за столом, ел свою порцию супа и думал: « А что… Предложу- ка я Петьке жить со мной. Вдвоем сподручнее. Я теперь – ходок плохой. Мне помощник нужен. Опять же у Петьки нет своей крыши над головой. Пропишу его у себя. Пусть живет. Нет. Я больше ни отчего избавляться не буду. Нет у меня лишних рук и ног. Самому нужны. В дом инвалидов, как Юрок, не хочу. А в теплотрассу, как Вован, тем более».