Леший

      Толяну было хорошо. Жаркий июньский ветерок мягко обдувал его, молоденькие акации, окружавшие поляну, шевелились в такт порывам воздуха. Ослепительное солнце заливало своими лучами небольшой лес, и добавляло эндорфинов к хорошему настроению человека. Толян сегодня был Лешим, но только на эту субботу, вернее на пару часов, пока длится день рождения Маши. Он и в прошлом году должен был сыграть этого сказочного персонажа, но был занят, хотя очень хотелось попробовать себя в роли аниматора, актерская деятельность была для него внове.


    Анатолий был профессиональным водителем – управлял городским автобусом, а восемьдесят шестом даже какое-то время находился в Припяти, возил ликвидаторов на АЭС. Но с разрушением великой страны его жизнь тоже начала разваливаться. Маршрут сократили, другой работы не очень пробивной мужчина найти не смог, вот и перебивался случайными заработками на стройке. У Алексея, отца Маши, он частенько трудился, выполнял не требующую высокой квалификации работу, за это его кормили, немного наливали, и вознаграждали небольшой суммой денег.


   На день рождения Маши, чудесного белокурого создания, среднего ребенка в семье, второй год кряду делали квест. Что это такое Толян точно не знал, типа игры с поиском сокровищ, в которой Леший играл ключевую роль. Дети ходили по лесу и искали надувные шары, с записками, в которых писалось, как найти следующую подсказку. Апогеем квеста должна была быть встреча с Лешим. Сказочный герой задавал ребятам загадки, дожидался правильных ответов и вручал последнюю подсказку, там детей ждали подарки. Толян тоже получал суперприз – «ноль семь кэгэ» и сто пятьдесят гривен.


   Обычные аниматоры для этой игры не подходили, у них была своя стандартная программа, да и неохота была молодым девушкам шататься по лесу. Толян надел на себя старую «аляску», накинул капюшон и сделал из сантехнической пакли бороду. Алина, мама именинницы, разрисовала Лешего своими красками, добавила теней и… Глянув на себя в зеркало бывший водитель обомлел, на него смотрело жуткое создание, похожее на мертвяка из морга, одетое в выпачканную краской куртку. Толик, обрадованный перевоплощением, выпросил у доброй хозяйки «сто грамм для храбрости», которые постепенно превратились во все двести пятьдесят. Учитывая, что начинающий актер по дороге почтил своим вниманием «Девятый вал», местную «разливайку», можно было понять хорошее настроение бывшего водителя.


    Загадки и ответы на них следовало выучить, что Толян честно попытался сделать, но мысли разбегались, как тараканы - в разные стороны, сосредоточиться совершенно не выходило. Загадки путались с отгадками на них, сверху наслаивались невеселые мысли постепенно опускающегося все ниже человека.


   Самым плохим временем были вечера, когда он был трезв. Сердце судорожно сжималось от глухой тоски, в голове эхом звенели чужие голоса, первые предвестники верной подруги алкоголиков – белой горячки. Руки трусились так, что закурить дешевый «Славутич» не выходило, а в горле стоял шершавый, как китайская «наждачка» ком.


   Выпив, он чувствовал, что сумрак отступает, не уходит далеко, а так, слегка прячется, с улыбкой ожидая своего скорого возвращения. Появлялся аппетит, пальцы переставали дергаться, жизнь начинала налаживаться. Утром опять приходило похмелье, но депрессия уже не так мучила Толяна, яркое солнце или свет дня отгоняли ужас ночи. Он давно уже жил один, жена, не выдержав конкуренции с «голубоглазой блондинкой» оставила его, забрав детей.


    Но сейчас Леший был счастлив. Животворящее солнце грело его, в жилах разливался качественный алкоголь, и самое главное он был нужен. Сегодня Толян был актером, он представлял себе радостные, чуть испуганные лица детей, и слезы умиления выступали на его глазах.


     Тамара и Лариса до сегодняшнего дня знакомы не были, хотя состояли в одной протестантской церкви. Тамара была местной, жила в этом небольшом столичном пригороде. Пышная, с огромным шиньоном на гордо посаженной голове и красивыми голубыми глазами, одетая в брючный, не по погоде костюм, женщина странно смотрелась на лесной тропе.


     Ее «сестра» жила в Киеве, хотя столичной жительницей не являлась. Лариса родом была из Донецка, трудилась там на ниве образования в одной из школ Петровского района. События весны четырнадцатого, вкупе с горячей поддержкой идеалов революции, не нашли понимания у ее коллег, и заставили семью учительницы математики покинуть «город роз», и обосноваться в Киеве.


     Худощавая, с горящими бешеной энергией глазами, резкими движениями быстрых рук, дончанка подавляла всех своим холерическим темпераментом. Неуемный пыл бил из нее ключом, в Донецке она умудрялась одновременно вести пасторскую работу, ходить на местный майдан, успевать по хозяйству в большом доме, проверять тетради и спорить с не поддерживающими ее взгляды педагогами.


    Оказавшись в столице, она рьяно взялась за сонную местную общину, пытаясь ее встряхнуть и заразить своей целеустремленностью. Вот и в Боярку Лариса приехала не просто так, а по важному делу – заниматься с детьми.


    Баптистская церковь каждый год отправляла детей в Крым – на отдых, недалеко от Симеиза они разбивали палатки на небольшом плато прямо над морем, и проводили там все лето. Загорали и купались, читали детям библию и устраивали всевозможные соревнования. Но в прошлом году полуостров откололся от материка и стал дрейфовать в восточном направлении вместе с пансионатами, санаториями, домами отдыха и той самой площадкой над обрывом.


     Протестанты, будучи людьми верующими решили не роптать и не сокрушаться. Вместо этого они разбили новый лагерь под Киевом. В чудесном сосновом лесу, где чистый хвойный воздух, должен был стать альтернативой морскому бризу Симеиза. Дети из Киева приезжали девятичасовой электричкой, и под пение псалмов дружно шагали в бор. Тут-же, в санатории «Барвинок» жили беженцы с востока, некоторые из их детей приходили в лагерь баптистов погулять.


     Самые бедные из переселенцев, жители Стаханова, Снежного и других депрессивных городов Донбасса жили в санатории. Не из тех, кто и раньше имел в Киеве бизнес-интересы и позже поселился в элитном Ирпене или Буче. Эти и до войны бедовали, а сейчас лишились и того немного, что имели. Им помогали волонтеры и разные международные или общественные организации, церковь тоже не осталась в стороне, на приходах собирали одежду, продукты и деньги для несчастных соотечественников. Местные к беженцам относились настороженно, с ноткой предвзятости и обиды, а некоторые даже с ненавистью и злобой, считая переселенцев «сепарами» и «ватой». Они не понимали, что в подобной ситуации могут оказаться и сами. Но больше всего люди с востока нуждались все-же в добром слове и улыбке, что, к сожалению, получали крайне редко.


     Обе женщины должны были сегодня дежурить в лагере и помогать пасторам справиться с бойким ребячьим племенем. Тамара встретила Ларису на станции, оттуда они на кособоком «Богдане» доехали до окраины городка и углубились в лес. Поначалу дончанка восторгалась природой и никак не могла надышаться чистым воздухом, но через пол часа ходьбы по песку она поумерила свой пыл. Тамара без конца звонила какой-то Жанночке и все спрашивала дорогу. Увы, «сестра» оказалась до крайности бестолковой и так запутала женщин бальзаковского возраста, что они стали жутко раздражаться, что, согласитесь, не очень хорошо для добрых христиан. Спросить было не у кого, ориентиры тоже отсутствовали, оставалось только бесцельно мерять шагами лес, в надежде заметить лагерь. Тут-то «сестры» и наткнулись на Толика.


 - Тамара, - дончанка первая заметила не по погоде одетого человека, - смотрите мужчина сидит, давайте спросим, возможно он нам подскажет, где находится лагерь.
 - Неудобно, - замялась стеснительная боярчанка.
 - Бросьте, сестра, - решительно сказала Лариса, и гвардейским шагом двинулась к Лешему.
     Толян услышал голоса, и начал с трудом приподниматься, на солнышке его совершенно «развезло».
 - Скажите, пожалуйста, - бойко начала Лариса, мужчина в куртке сидел к ним спиной, - вы случайно…, - человек медленно повернулся и слова холодной лягушкой застыли в горле учительницы. Полная Тамара захрипела, и с посеревшим от ужаса лицом привалилась к ближайшему дереву.


    Дончанка зомби встретила впервые, раньше видела их только по телевизору в американских фильмах ужаса, но даже там они были как-то посимпатичней. Этот оживший мертвец был совсем страшным. Кроваво-красный рот, с потемневшими от никотина зубами, нежить явно покуривала, странные глаза в глубине почерневшей кожи и синий, с оттенками желтизны нос. У мертвяка даже имелась борода, странным образом похожая на лен, который используют сантехники. Зомбак очевидно мерз, чем иначе можно было объяснить его теплую куртку в столь жаркий день.
 - Живой Бог, помоги нам, - прошептала Тамара и приготовилась упасть в обморок.


   Толян сквозь затуманенное сознание все-же понял, что напугал женщин своим внешним видом и радостно захрюкал, чем привел боярчанку в полный ступор. Леший женщин любил, тем более таких ухоженных, как эти лесные странницы. К сожалению, желания начинающего аниматора редко гармонировали с его возможностями, но хотя бы пошутить ему ведь можно? Так подумал Толян и, широко расставил руки, покачиваясь, как неваляшка, двинулся на почтенных дам.


   Но если Леший решил напугать «сестер», то тут он сильно ошибся. Лариса, услышав восклицание своей подруги, вдруг отчетливо уразумела, что стоящее перед ней существо – совсем не зомби. Это бес, посланный своим хозяином погубить души добрых христианок. Православные при встрече с нечистью пользуются в основном святой водой и крестным знамением, но храбрая баптистка решила действовать иначе. Дончанка быстро, как в вестерне, выхватила из бежевой сумочки баллончик с перечным газом и щедро брызнула им в глаза Толяна. Не ожидавший такого отпора бес прижал ладони к лицу и дико с надрывом завыл. Маша с гостями и родителями обрадованно отозвались, они уже подходили к поляне: - «Леший, леший»!


     Услышав детские крики Лариса поняла, что бес все это время сидел возле лагеря и специально заставлял «сестер» блуждать по лесу. От этой мысли учительница впала в еще большую ярость, она отбросила пустой баллончик и схватила увесистую корягу.


   Толян сквозь слезы заметил дубину в руках сумасшедшей бабы и понял, что дела его совсем плохи, кроме газа на нем сейчас опробуют еще и палку. Леший моментально протрезвел и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, применил сто первый метод каратэ – изматывание противника бегом.


 - Леший, леший! – зашумела ребятня, увидев сказочного персонажа, который бежал, как спринтер, низко нагибался, миную покатые ветви сосен, и высоко подскакивал, перепрыгивая через криво срезанные пеньки, длинные полы «аляски» при этом он держал руками. Отец именинницы даже рот открыл от удивления, такой прыти от немолодого Толяна он совсем не ожидал. Следом показалась женщина с небольшим бревном, она явно гналась за Лешим.


   Увидев участников квеста начинающий актер резко изменил маршрут, и через минуту стоял рядом с детьми. Он тяжело отдувался после бешеного бега и никак не мог начать говорить, его борода отпала по дороге, слезы смыли краску с лица и теперь перед Ларисой стоял лишь немолодой испитый мужчина, а совсем не злобный бес. Женщина растеряно остановилась и медленно выпустила корягу из рук.


 - Что тут у вас происходит? – сухо спросил Алексей.
 - У тетки крыша поехала, - с трудом произнес Толян, - вначале газом в глаза…, а потом с дубиной по лесу гоняться стала…, я ведь только пошутить…
 - Мы в лагерь шли, - растерянно произнесла дончанка, в кои то веки, она была сильно смущена, - а тут этот…, - она запнулся.


    Из кустов тем времени вышла Тамара и в нерешительности остановилась неподалеку.
 - Зачем же вы сразу человеку в глаза газом, не разобравшись - Алексей сокрушенно покачал головой, - а с виду такие приличные женщины.
 - Мы летний лагерь ищем, - тихо сказала боярчанка, - вы не видели случайно?
 - Какой лагерь? – не понял мужчина.
 - Детский, - пояснила Тамара, - от баптистской общины…, мы христиане.
 - Мы тоже, - строго сказал Алексей, - но людей газом не травим, и с палками по лесу за ними не бегаем…