Кузя

    Все его звали Кузей, хотя настоящее имя Кузи было Сергей. А так прозвали Сергея в школе, потому что  фамилия его была Кузнецов. Серёга на прозвище не обижался, и, кажется, даже привык  к нему, как к своему второму имени. Наш школьный лаборант часто поручал Серёге что-нибудь принести из физкабинета, называя его, как и мы, Кузей, искренне считая, что это его имя. Так продолжалось до тех пор, пока на глаза лаборанту не попался классный журнал. Беззлобно отругав нас, лаборант стал звать его Сергеем, иногда забываясь, снова называл Кузей.
      Мы учились в одном классе и знали друг друга с раннего детства, потому что жили на одной улице.   Он чуть заикался и картавил, выговаривая Р как среднее между Г и Л. Это придавало французский шарм его выговору. И сам он был похож на француза, с носом горбинкой и слегка вьющимися чёрными, как смоль, волосами.
     Деятельная натура Кузи постоянно его подводила. Совершая проступки, граничащие с хулиганством, он  неизменно попадался. В пятом классе у нас вповалку начали изготавливать рогатки из проволоки, к которым привязывались тонкие резинки, вытащенные из бельевой. Скатывалась бумажная трубочка, сгибалась пополам, зацеплялась резинкой и запускалась в соседа. Сосед от неожиданности с громким вскриком подпрыгивал, а хозяин «катапульты»  в это время хихикал под партой. На уроке биологии учительнице надоели частые вскрики, и она, объявив, что пошла жаловаться, выскочила из класса. Все тут же попрятали оружие, и класс затих в преддверии разноса. Как и ожидалось, в класс, широко шагая, вошёл завуч и приказал всем вывернуть карманы, которые, естественно, оказались пусты. И только у Кузи из кармана выпала бельевая резинка.
- Что это? – грозно спросил завуч.
- Ге-гезинка, - чуть заикаясь, ответил Кузя.
- Какая резинка? – надвинулся тучей завуч.
- От-от тгусов, - пролепетал Серёга.
     Класс прыснул, а Серёга отправился за родителями.
     В седьмом мы решили попробовать бражки. Родители Серёги к празднику поставили флягу, хорошенько припрятав её, а Серёга каким-то образом нашёл. Пригласив друзей, Кузя отлил термоядерной жидкости в трёхлитровую банку и приготовился разливать по стаканам. Как на грех, в это время зашла классная руководительница, которая решила навестить Кузнецовых. Увидев безобразную сцену, сопровождаемую специфическим запахом браги, она прямо спросила:
- Это что?
       Серёга заморгал своими чёрными ресницами  и, заикаясь, тихо ответил:
- Ка-какава.
      О последствиях я говорить не буду, но пару дней Кузя с трудом садился.
Однажды Серёга пришёл в школу и не снимал кепку до самого звонка. Когда раздался звонок  и в класс вошла учительница, Кузя стремительно снял головной убор. Тогда нашему взору предстала голова, постриженная под нуль. Мы поняли, что с Серёгой что-то случилось. Из сбивчивого рассказа выяснилось, что его взялся постричь старший брат. В то время были в моде причёски «молодёжная». «бокс» и «полубокс». Самая модная была «молодёжная», в которой волосы чуть подравнивались. В «полубоксе» простригались волосы вокруг головы, до висков. А «бокс» предусматривал прострижку, задевая виски, то есть гораздо выше. Закончив стричь, брат оглядел голову Серёги и глубокомысленно произнёс: «Высоко взял. Давай под полубокс?» Серёга согласился. Брат опять взял высоко и спросил: «Может, под бокс?» Серёга махнул рукой. А когда осталась только чёлка, брат постриг Серёгу наголо. Тот, стесняясь голого черепа, нахлобучил кепку и пошёл в школу. Тогда все пацаны нашего класса постриглись наголо в знак солидарности. В тот год в кинотеатрах шёл фильм «Банда бритоголовых». Наш класс так и стали звать «бандой бритоголовых».
       Даже, попав в больницу с острым приступом аппендицита, Серёга умудрился проколоться. Когда мы пришли навестить одноклассника, он попросил что-нибудь почитать.
- Скука стгашная, даже гадио нет, - сообщил Кузя, выйдя из палаты. Мы должны были «проходить» Шолохова. Поэтому кто-то принёс ему «Поднятую целину». В следующий приход мы поинтересовались, понравилась ли книга? Кузя тяжко вздохнул и ответил, что книгу отобрала медсестра:
- Два газа шов от смеха гасходился. Я уж и полотенцем пегетягивался, а он всё гавно гасходился.
      Когда Кузю выписали, он сел за одну парту со мной.
- Отстал, пока в больнице был. Подтянешь, - категорически заявил он. Я не возражал. Серёга разложил книги и тетради, захватив часть моей половины парты. Мне это не понравилось, и я вежливо отодвинул книги в сторону. При этом я нечаянно задел Кузин локоть. Ни слова не говоря, Кузя ткнул меня кулаком. Возмутившись, я ответил. Возникла потасовка, которую прекратила учительница, выдворив нас из класса. Кроме того, она сказала, чтобы без разрешения завуча мы не приходили. Выйдя из класса, мы стали размышлять, что делать? Посещение кабинета завуча грозило как минимум вызовом родителей в школу. Серёга сразу высказал свою точку зрения, что к завучу он не пойдёт, что у него и так хватает проблем. Я был в растерянности.
     Постояв возле двери минут пять, Серёга твёрдо сказал, что сейчас мы войдём в класс, состроив постные физиономии.
- Как это? – переспросил я.
- Как, как. Могды топогом и входим! - изрёк Кузя и решительно отворил дверь.
       Глядя на наши виноватые лица, учительница сказала: «Садитесь», и больше к этому эпизоду не возвращалась. Вероятно, она была уверена, что свою порцию наказания мы получили.
       В девятом классе мы задумали сделать малокалиберный пистолет. У нас была пачка патронов и трубка от тракторного топливопровода как раз подходящего диаметра. Чтобы завершить задуманное, нужна была пружина. Подходящую пружину узрел Кузя. У нас в школе была специализация: трактора и сельхозмашины. И вот при посещении площадки с комбайнами и сеялками, Серёга увидел, что сеялки открываются как раз подходящими пружинками. Отозвав меня в сторону, он указал на агрегаты. Мы решили, что если из десяти сеялок одна не будет работать, то ничего страшного не случится. Пока класс осматривал комбайны, мы аккуратно сняли с сеялки  две пружины. Весной, когда обнаружилась пропажа, руководство вышло на след нашего класса. Но преподаватель стойко стоял на том, что мы не могли снять пружины, так как всегда были на виду и никто не отлучался. Честь класса была спасена, а пружины остались у нас.
       Соорудив что-то наподобие пистолета, мы решили опробовать силу пружины. Кузя двумя пальцами оттянул ствол, но не удержал, и пистолет выстрелил. Пуля пробила ладонь насквозь. Мы бросились перевязывать рану, но кровь хлестала, не переставая. Пришлось бежать в фельдшерский пункт, где работала пожилая врач Мария Дмитриевна. По дороге мы договорились, что скажем, мол, ладонь проткнули напильником. Серёгу от вида крови мутило и качало, поэтому мы сопроводили его до амбулатории.
       В кабинете посетителей не было, и Мария Дмитриевна быстро обработала рану, аккуратно перевязала, и уложила Кузю на кушетку. Мы уже обрадовались простоте решения, как вдруг Мария Дмитриевна тихо сказала:
- А теперь я составлю акт об огнестрельном ранении и сообщу участковому. И не надо врать.
      Серёга упал перед ней на колени, умоляя не делать этого. Женское сердце смягчилось, и она велела сейчас же принести оружие, тогда всё останется в тайне. Мы охотно отдали недоделанный пистолет и с облегчением вернулись к изготовлению следующей модели утраченного изделия. У нас ведь оставалась ещё одна пружина. К чести Марии Дмитриевны, она слово сдержала, и наши родители ни о чём не догадались.
       Когда был изготовлен искомый продукт, мы отправились в Кузин огород, где стоял летний туалет, на испытание. Я выстрелил и передал пистолет Кузе. Вместе мы подошли к туалету, рассмотрели  в доске глубокий след от пули, и Серёга начал перезаряжать пистолет. За этим занятием мы не заметили, как из туалета выскочил Кузин сосед. Ни слова не говоря, он одной рукой сцапал Серёгу за ухо, а другой выхватил пистолет. Мы и глазом не успели моргнуть, как пистолет оказался в туалетной яме, а ухо у Кузи покраснело и вспухло. Сосед ещё пригрозил, что расскажет всё родителям, но промолчал. Когда у Кузи выспрашивали, почему у него красное и большое ухо, он отмахивался: «С днём гождения поздгавляли». И хотя было лето, а день рождения у него был зимой, все сочувственно кивали головами.
      По традиции наша улица враждовала с соседней. Поколения сменялись, а вражда оставалась. При этом она не захватывала такие общественные места, как клуб, магазин и школа. Запрет касался и дневного времени. Табу никто не нарушал, потому что в кино ходили все, в магазин посылали родители, а в школе учились вперемежку, независимо от уличной принадлежности. При этом пройти вечером по соседней улице было смелым решением. Смельчака запросто могли избить и покалечить.
       Как-то так получилось, что все парни нашего класса оказались с одной улицы. Поэтому «банда бритоголовых» вдруг стала верховодить во всём. Нас явно боялись. Это совсем не понравилось главарю хулиганов с враждебной улицы. В нарушение негласного запрета он собрал ватагу, превосходящую по численности всех наших парней, и в одну из перемен ворвался к нам в класс. Мы очень удивились, когда толпа, превышающая нас по числу воинственно настроенных пацанов, вдруг ввалилась в кабинет физики и, отрезав путь к двери, молча остановилась. Впереди выступил заводила. Расчёт был на внезапность и количественное превосходство. Это было подло с его стороны, так как начинать драку в стенах школы означало подписать себе и противнику приговор. Об этом знали все. Поэтому обе стороны застыли в нерешительности. Мы просто растерялись и откровенно не знали, что делать. Внезапно Кузя сорвался с места, подскочив к наглецу, сбил того с ног и заломил руку за спину. Это было настолько неожиданно, что все оцепенели. Между тем  зачинщик взвыл от боли и запросил пощады. А Кузя спокойным голосом произнёс:
- Школа – не место для дгак.
       Вражеские силы кинулись врассыпную. Не знаю, что на них подействовало: решительность, сила или хладнокровие Кузи, но с тех пор его никто не трогал, и Серёга мог, не опасаясь, вечером ходить по соседней улице.
       После окончания школы все разъехались. Кто-то поступил в институт, кто-то стал работать. Я совсем не помню, когда Кузю призвали в армию. Вернулся он весь коричневый от загара, с проседью в полголовы. На наши расспросы отмахивался, что, мол, ранняя седина - это наследственное. Да ещё и прибавились проблемы от погоды, так как служил он в Ферганской долине, а там вечная жара. Однажды я увидел у него на комоде коробочку. Раскрыв её, очень удивился.  Там лежал боевой орден Красной Звезды. Я даже не заметил, откуда появился Кузя. Выхватив у меня из рук коробочку, он поспешно спрятал орден в комод. На мой вопрос: «Откуда?» он бросил: «Отцов. С фгонта». Тогда я удовлетворился ответом и больше не возвращался к этому случаю, но однажды моя мать рассказала, как наши родители работали во время войны. В том числе мой отец-инвалид и отец Серёги. Я поинтересовался, а когда Кузин отец пришёл с фронта. Вот тогда моя мать сказала, что он никогда не был на фронте из-за проблем со здоровьем.
      …Известие о смерти Кузи было для меня шоком. Мне передали, что Кузя повесился. Сообщение прозвучало так неожиданно, что сначала я подумал, это просто глупая шутка. Нет, это было правдой. После армии Серёга устроился на завод. Получил служебную квартиру. Исправно работал. Но пришло время реорганизаций. Кузю сократили. После увольнения руководство предложило ему освободить квартиру. Кузя пошёл по инстанциям, но от него равнодушно отмахивались. Вот тогда и случилось непоправимое..
       На похоронах я не был. Мне сказали, что хоронили Кузю с воинскими почестями. Незнакомый полковник произнёс речь, что это неправильно, когда уходят лучшие, что Сергей поторопился. Можно было всё исправить. Но он как всегда спешил…