Любовь, секс и урология

    Каждый из живущих людей осознанно, либо инстинктивно, но неизбежно задумывается о жизни и смерти, особенно в периоды опасностей и болезни. Какова же естественная продолжительность жизни? Всем известна фраза «мафусаилов век», а прожил Мафусаил согласно библейскому тексту девятьсот шестьдесят девять лет. Адам, кстати в семейной жизни с Евой, в час ухода из этого мира имел только сто тридцать. Я считаю библию книгой номер один  потому что это как историческое, так и художественное повествование, как драма, так и детектив, как пуританское, так и эротическое произведение, труд как философского, так и фантастического содержания, кроме того эта книга афористична. Сколько прекрасных неповторимых образов содержат ее страницы. Читать библейские повествования - это наслаждение, но вникать в текст надо не торопясь, когда есть время и особое расположение духа. Вернемся к первоначальной мысли. Потомки Адама, включая Ноя, жили в среднем по девятьсот лет, исключая Еноха, умершего в возрасте триста шестьдесят пять. Дальше продолжительность жизни наших предков пошла с некоторыми колебаниями по нисходящей линии. Исаак покинул мир уже в возрасте ста восьмидесяти лет. Возникает вопрос: что послужило  причиной смерти у людей с такой непостижимой для нас продолжительностью жизни? Возможно, долгожители умирают не от болезней, а по команде генетического кода. Причиной смерти современных людей в подавляющем большинстве случаев служат болезни. Стремительное развитие науки и технологий в медицине позволяет существенно продлевать людям трудовую и творческую жизнь. Жить долго – это не только желание, но и умение. Иногда мне представляется, что долгожитель подобен человеку, сидящему на берегу реки времени и грустно наблюдающему, как других уносит течение. Всякое неуловимое мгновение мы умираем в одной сущности и непостижимо возрождаемся в другой. Жизнь человека - это череда морфологических и духовных трансформаций.
     Наши предки были воинственны и редко доживали до возрастных болезней, как нынче.

     У доктора отоларинголога Филипчука Захара Павловича был коллега хирург Костров Эдуард Петрович, отец двух дочерей и примерный семьянин. Они были однокурсниками, поэтому накоротке обращались друг к другу как Захар и Эдик, но при свидетелях и больных всегда непременно по имени отчеству. Когда разговор заходил о женщинах, Эдуард Петрович искал момент произнести свою излюбленную фразу: «Любовь - обмен чувствами, секс - обмен микробами». «Некоторым мужчинам женщины доставляют только творческий экстаз», - тонко парировал Захар Павлович, намекая на литературные увлечения товарища. «Все сексуальные революции заканчиваются семейной деградацией», - непоколебимо возражал Эдуард Петрович.
     При их постоянной занятости времени для таких споров у них было мало. В этот момент зазвонил телефон, и Захар Павлович снял трубку:
     - Филипчук. Слушаю.
     - А, это ты Захар! – послышался энергичный голос профессора с кафедры детской хирургии Ермакова Антона Ивановича, отвечавшего за организацию юбилейной встречи выпускников их курса. – Передай всем нашим, что сбор назначается на четырнадцать ноль-ноль двадцатого числа сего месяца и года у входа в главный корпус. Все. Пока.
     Задумчиво послушав короткие гудки, вылетавшие из телефонной трубки, Захар Павлович медленно поместил ее на место.
     - Звонил Ермаков, сказал, что встреча двадцатого, - повернувшись к Кострову, с каким-то минорным оттенком в голосе произнес Филипчук.
     - Я уже в курсе.
     Ординаторская опустела. Врачи разошлись, кто на операцию, кто на перевязки, кто в приемное отделение.
     Миновало тридцать лет после выпуска их курса.  «Вот время летит!» - с досадой подумал Захар Павлович. Он женился на однокурснице. Она была отличница, по жизни лидер. Таких женщин Костров называл любительницами верховой езды и в шуточной форме рисовал перспективы жизни с такой спутницей. Итак, если вы женитесь на любительнице "верховой" езды, то  брыкаться вам не позволят, "подкуют", чтобы вы не скользнули в сторону, запрягут в семейную карету,  любимым блюдом у вас станет овсянка, возбужденно ржать при виде других кобыл будет запрещено,  на вас будут пахать, иногда трепать по челке,  выводить на показ,  потом обменяют на молодого жеребца.
 У Филипчука и его жены были уже взрослые сын и дочь. Отношения с женой не сложились, и они расстались. Жили теперь порознь. Перспектива встречи со своей бывшей супругой Филипчука не радовала. Да еще проблемы со здоровьем. Был оперирован по поводу паховой грыжи, потом избавлялся от сердечной аритмии. Теперь начала проявлять себя предстательная железа. Испробовал множество средств: от народных снадобий до традиционных таблеточных курсов, но болезнь упорно прогрессировала. Увы, с возрастом жизненные проблемы заменяются проблемами со здоровьем. Если человек бытовые проблемы преодолевает подобно спортсмену-барьеристу, а от болезни уползает по-пластунски, как раненый солдат с поля боя. Люди не берегут здоровье чаще всего потому, что не осознают истинную его цену. Противоречивые мысли назойливо лезли в голову.
     Наконец, по выданным в регистратуре  талонам вошел последний больной. Рабочий день подходил к завершению.
     - На что жалуетесь? – спросил вошедшего Захар Павлович.
     - В ушах шумит.
     Филипчук невольно улыбнулся, вспомнился недавно услышанный анекдот:
«В кабинет к отоларингологу заходит больной, присаживается.
 "На что жалуетесь?" - спрашивает его врач, одновременно быстро работая авторучкой.
 "В ушах шумит", - отвечает пациент и, видя, что врач продолжает писать, повторяет громче: "У меня шум и треск в ушах".
 "Я слышу", - произносит врач, покрывая бумагу иероглифами.
 "Неужели так сильно шумит?!" - удивленно восклицает пациент».
     Серных пробок нет, значит, дело в сосудах, осмотрев пациента, подумал Захар Павлович и назначил дополнительные обследования. Больной был явно не доволен, так как, вероятно, ждал чудесного исцеления даже в свои семьдесят восемь.
     «Самое счастливое время, когда здоровье позволяет все», - переодеваясь в подвале в гражданскую одежду и наблюдая улыбающихся медсестер, заступающих на смену, размышлял Захар Павлович.
     В назначенный час врачи, прибывшие на тридцатилетие выпуска, начали группироваться у входа в институт и в самом здании. Увидев собирающихся людей, Филипчук едва сдержал ощущение ужаса, с трудом узнавая в седых пожилых морщинистых участниках сбора своих однокурсников.
     О, время! Ты похоже на воду, текущую в ладони,- надо успеть зачерпнуть и утолить жажду.
     Многие обнимались, стучали друг друга по плечам, предавались воспоминаниям.  Кому не хотелось бы заменить наручные часы  ручным временем?!
     Филипчук своей бывшей супруги не увидел. «Значит,  решила на встречу не идти, - подумал он.
     На таких встречах неожиданно воспламеняются прежние, почти забытые увлечения.
Филипчук в группе женщин увидел Зорину Ирину, за которой в студенческие годы пытался безуспешно ухаживать и подошел к ней. Захар Павлович напряг воображение, чтобы в стоящей напротив пожилой даме оживить ее прежнее обаяние.  Ирина протянула руку для рукопожатия, затем задержала ладонь друга и поводила по ней указательным пальцем, затем прижалась к нему и прошептала  на ухо: «Я остановилась в гостинице. Одна!», - и назвала номер комнаты.
     Холл главного корпуса все более наполнялся прибывающими юбилярами. Образовались отдельные женские и мужские оживленные группы. Как известно, разговор мужчин о женщинах – игра воображения, разговор женщин о мужчинах – строго аналитическая работа. Филипчук вспомнил одну из фраз Кострова об отношениях полов: «Чтобы пленить мужчину, женщина использует капкан красоты, манок голоса, магию ароматов, изысканный прикорм и золотистое руно волос по шелковистой коже». - Зорина!? Я даже не поинтересовался, какая у нее теперь фамилия, - упрекнул он себя.
Все женщины - искусительницы, но некоторые - настоящие искусницы обольщения. Как то незаметно рядом оказалась Зорина, и Филипчук спросил ее:
     - Ирина, как тебя дела на семейном поприще?
     - Все в норме, Захар. Два сына. Замужем, однако, предпочитаю, чтобы муж был призраком, но хорошо обеспеченным.
     - А у тебя?
     - Сын и дочь. Развелся.
     - Конечно, ты же не привык подчиняться, а Зиночка  лидер. Кстати, а где она?
     - Скорее всего, не придет. Она не любит такие массовки.
     Общение с Зориной было приятно Филипчуку. Женщины, тонко уловив, что мужчины испытывают к ним чувство влечения, тут же приступают к испытанию его на прочность.
     У каждой женщины неизбежно наступает такой период, после которого изображать невинность уже безнравственно.
     - Вечером меня проводишь?
     - Конечно, - с юношеским задором ответил ее старый поклонник.
     На струнах души мужчин умеют виртуозно  играть не только музы, но и ветреные женщины. Если женщина - приключенческий роман, то  мужчина возле нее - статистический сборник.
     В это время возле них задержался Андрей Бахтин.
     - Коллеги, хотите маленький анекдот?
     - Валяй, -  поощрил его Филипчук.
     - Называется «семейная дипломатия»…
      Начало весны, воскресного дня и тридцать первого года совместной жизни у одного поэта и его Музы.
- Доброе утро, моя изюминка! - ласково обратился муж к жене, думая: "О, как уже приелся этот сушеный виноград!"
- Доброе утро, Пегасик! - нежно отвечала жена мужу, имея ввиду: "Как же опостылел мне этот заезженный не чесанный и плешивый мерин!"
     Все трое весело рассмеялись.
     «Участники встречи приглашаются в актовый зал!» - послышалось объявление организатора.
     После череды выступлений, поздравлений и пожеланий начался просмотр видеозаписей и фотографий разных лет. Это длилось довольно долго. По шуму общения, возгласам, смеху и поредевшему числу участников просмотра стало ясно, что настала пора переходить к неофициальной части, которую вольготно вместила в себя просторная институтская столовая.
     «Реально только настоящее, так как прошлое – это воспоминания, а будущее – представления. Надо жить моментом общения, - подумал Филипчук, увидев, что Ирина машет ему рукой, приглашая присоединиться к их столу.
     Вкус сладкого ощущается только в настоящем. Люди не осознают, что в меньшей степени принадлежат себе, чем другим.
     Когда иссякли общие, пошли групповые застольные тосты. Морщины на лицах разглаживались. Эликсир общения и воспоминаний делал свое дело. Периодически объявлялись танцевальные перерывы. Вскоре стемнело. Ряды веселящихся эскулапов редели. Работники столовой безропотно выполняли все просьбы оставшихся гостей: меняли тарелки, фужеры, рюмки…Как говорится  одним праздник, а другим сверхурочная работа.
     В гостинице Зорина бесцеремонно сбросила одежду. Как сказал бы любитель эпитетов и сравнений Костров: «Она  была одета в карий цвет глаз и золотой перстень с розовым изумрудом». Под утро, когда все секреты и анатомические особенности  тел любовники основательно изучили, наступила сладкая дремота. Филупчук проснулся от болезненного чувства внизу живота, сходил в туалет и понял, что без урологической помощи  ему не обойтись. Спешно попрощался с Ириной и, сославшись на важность предстоящих дел, поспешил домой.

     Вологодский Игнат Иванович был врачом-пенсионером. Давным-давно он окончил медицинский институт, а также интернатуру. Упорно и самозабвенно готовил себя  к самоотверженной хирургической работе на гражданке, но волею судьбы попал в армию, которой посвятил около двадцати лет своей жизни. После увольнения устроился в одну из городских больниц, где практиковал еще около двух десятков лет. Но возраст давал знать, то аритмией, то болями в позвоночнике, то почечными и мочевыми расстройствами. Вологодский про себя решил, что врач имеет моральное право уйти на пенсию тогда, когда не хватает сил одновременно бороться с чужими и собственными недугами. Профессия врача держится не только на знаниях, навыках, постоянной умственной тренировке и практике, но и на терпении. А когда за шестьдесят, то сил на терпение уже не остается. Игнат Иванович написал заявление и, несмотря на возражения медицинского начальства, решительно уволился и поселился на построенной своими руками даче. Он вел активный образ жизни: всегда что-то мастерил, ухаживал за садом и ягодными кустами, любил бродить по лесу. Возле бани вырыл пруд и регулярно окунался в его холодную воду.
     Обычно старость полетам фантазии предпочитает ангары ума и опыта, но, как показывает практика, такое случается далеко не всегда.  Старость женщины скрывают косметикой, а мужчины маскируют ее бодрым видом. Старость, как и другие слабости, постоянно приходится скрывать. Несмотря на упорное сопротивление духа, старость понуждает человека к признанию своей бесперспективности по многим жизненным направлениям одновременно.
     В тот день Игната Ивановича навестили друзья, выпили за встречу, затем пошли на лесное озеро с холодными подводными ключами вдоволь накупались. Когда гости уехали, он решил ночевать на свежем чердачном воздухе. Через день  почувствовал боли в области почек и начались дизурические расстройства.

     Короленко Трофим Степанович сидел на кухне в своем доме на окраине поселка и не спеша попивал чаек. Дом был добротный, председательский, а сам Трофим Степанович до выхода на пенсию возглавлял совхоз имени одного из партийных съездов. Бывшему председателю было уже шесть лет, как за семьдесят, но механизм его тела работал еще без сбоев, исключая представительную железу, как он шутливо называл второе сердце мужчины. Воспоминания свивались с ароматом чая и погружали Трофима Степановича в блаженную нирвану. В брежневские времена он, молодой коммунист, еще недавний студент экономического факультета университета, который окончил с красным дипломом, получает назначение в отсталый совхоз в качестве его председателя. Местные мужики с нескрываемым удивлением встретили молодого человека, который прибыл ими командовать. Но, как оказалось, он и не собирался командовать. После анализа ситуации молодой председатель назначил общее собрание, на котором раскрыл всю ранее засекреченную бухгалтерию совхоза и предложил людям не отбывать трудовую повинность, а зарабатывать. Задание и средства получала каждая бригада и ферма. Народ повеселел и оживился. Все стали считать дебит и кредит, вместе с агрономом точно рассчитывали, где и что сеять. С пробуксовкой совхоз вначале стал рентабельным, а потом начал карабкаться в передовики. Все, что не требовалось по закону перечислять государству и не шло на развитие хозяйства, Трофим Степанович щедро отдавал членам хозяйства в виде зарплат и премий.
     Первая жена Трофима Степановича была его ровесница, прожила с ним в селе около десяти лет, но, не выдержав любовных похождений мужа, вместе с дочерью уехала в город к родителям, бросив напоследок в лицо мужа раскаленное слово: «****ун!»
    «Если вы собираетесь сделать всего один шаг от любви к ненависти, то знайте,- что обратный путь может занять всю жизнь», - грустно вспомнилась председателю где-то прочитанная фраза. Настоящая любовь, как и цветок сказочного папоротника, раскрывает свои лепестки лишь единожды.  Молодой председатель некоторое время жил один, помогал растить дочь и финансировал строительство кооперативной квартиры. Второй раз женился по расчету. Родился сын, пошел в школу. Однако, склонность к любовным похождениям у Трофима Степановича только усилилась. По этой причине его покинула и вторая жена, оставив долго звучащее в ушах слово: «Бабник!» После этого пришлось Короленко помогать сразу двум семьям. Он регулярно навещал и дочь, и сына.
     «А хороша была новая бухгалтерша!» - с каким-то сладострастным удовлетворением окунался в воспоминания Трофим Степанович, вспомнив, как во время одной из коллективных  поездок  за клюквой приземлил ее на пружинистую подстилку мха. Как это было давно!
     Зазвонил телефон. Дочь интересовалась здоровьем. Позже состоялся разговор и с сыном. Вздремнув после обеда, бывший председатель снова погрузился в воспоминания.
Райком долгие годы возглавлял спокойный, уравновешенный человек из старой коммунистической гвардии. С ним всегда можно было поговорить откровенно о делах и найти понимание. Потом прислали нового, молодого, энергичного, экспрессивного энтузиаста.  Энтузиазм, как известно  – воодушевление, облагороженное высокой жизненной целью. И он, естественно, на одного не делится. Это как вдохновение, а вдохновлять  -  это уже искусство. Новый первый секретарь райкома «взял быка за рога», он собрал всех руководителей и довел до каждого, взятые с потолка задания по росту промышленного и сельскохозяйственного производства. Роптания были решительно пресечены. Все понимали, что первый хочет сделать себе трамплин, получить повышение, а потом трава не расти. Короленко добился личной аудиенции и убедительно доказал несостоятельность полученных заданий.
      - Максим Сергеевич, - так звали первого секретаря, - мы же не можем укоротить время вынашивания коровами телят, или поднять урожайность почти в два раза без соответствующей подготовки земли, - пытался убедить оппонента Трофим Степанович.
     - Понимаете, что мы всегда можем найти вам замену, - услышал он в ответ.
     В тот год совхоз имени партийного съезда  под руководством Короленко   не выполнил   задания, доведенные новым партийным начальством, но к зиме подготовился добротно: отремонтировал и утеплил фермы, соорудил бурты, силосные ямы, достаточно было фуража. Его вызвали в райком, и первый устроил ему разнос, совершенно не слушая доводов в ответ, а в конце нелицеприятной беседы потребовал положить на стол партийный билет. Тут спокойный и уравновешенный, даже перед женскими истериками, Трофим Степанович впервые в жизни не выдержал, встал со стула, и, подойдя вплотную к своему оппоненту, поднес к его лицу кукиш и, не скрывая раздражения и презрения, сказал:
      - Не ты мне давал партбилет, не тебе его и забирать.
     Затем он вернулся к своему месту в зале заседания, забрал папку с документами и покинул высокое собрание.
     Многие руководители хозяйств в то время вели двойную бухгалтерию: реальную и показную. Правда, при этом им постоянно приходилось ублажать и подкупать проверяющие комиссии. Трофим Степанович к их числу не принадлежал. Через пару недель прибыл новый руководитель хозяйства и потеснил Короленко в председательском доме. Собрав свои скудные пожитки, Трофим Степанович отправился в областной центр подыскивать себе работу по университетской специальности. На этом  можно бы поставить точку, но, как оказалось, все только начиналось. Когда подчиненный народ хозяйства имени партийного съезда познакомился с новым стилем руководства, вначале начался ропот, а потом бунт, осмысленный, внешне не видимый, но беспощадный к новому начальству. Хозяйство начало разваливаться на глазах. О ситуации узнали в высокой областной инстанции. Специалистам своего дела было поручено  досконально, беспристрастно и объективно во всем разобраться. Район хорошо тряхнули.  Была выявлена масса приписок. Посыпались выговора. Первому секретарю Скакуну Максиму Сергеевичу приказали лично ехать уговаривать Короленко вернуться на прежнюю должность.
     Стояла теплая солнечная погода. Трофим Степанович  вышел в сад. На ветвях яблонь и груш в изобилии висели  плоды разных сортов.
      «Так, что же было потом?» – вопрошал сам себя председатель-пенсионер. А потом он вернулся на прежнюю должность, пережил вместе со своим коллективом перестройку, развал любимой им страны. Вел дневник, на страницах которого записывал свои мысли. Надышавшись августовским воздухом, Трофим Степанович вернулся в дом и достал свои записки и начал читать раздел о государстве.
     «Государство – воплощение культурно-исторической неповторимости.  Государство – одна из форм самосохранения».
     «Правильно! – похвалил сам себя автор. – А то глобализация, глобализация…» 
     «Национальная традиция и культура – духовный код государства».
    « Тут я ничего нового не сказал, так я же пишу для собственного удовлетворения», - успокоил себя Трофим Степанович и продолжил чтение.
     «Если государство начнет игнорировать жизненные требования своих людей, то люди имеют право пожертвовать таким государственным устройством».
     «Естественно»,- согласился автор сам с собой.
     «Государство - образно корабль, и его надо конструировать так, чтобы ему были не страшны любые шторма, в противном случае лишь обломки будут лежать на берегах истории».
     «Как приятно мнить себя стратегом!» - удовлетворенно крякнул Трофим Степанович.
     «Если государство воспринимается как отчизна для всех народностей, оно демократично».
     «Правильно! А национальность, как родословная», - развил свою мысль автор дневника.
     «Резкая перемена политического курса может привести к опасному крену государственного корабля».
    «Два раза про корабли? Я уже становлюсь похожим на художника мариниста», - и гримаса неудовлетворенности оседлала лицо председателя.
      Если, Трофиму Степановичу что-то не нравилось, он брался за карандаш и вносил поправки.
      «Страны, которые не контролируют рост народонаселения, обречены либо на экспансию, либо на гражданское противостояние».
     «А как по-другому?» - вопрошал сам себя сочинитель и представил удвоение народа в своем хозяйстве. 
     «К чему власти выступать в роли убийцы убийц?!
     «А, это я по поводу отмены смертной казни.   Выродков не исправишь. Это дело гуманистов со специальной подготовкой», - убеждал себя автор дневника.
     «Правильное социальное движение то, которое постоянно корректируется». 
     «Главное, чтобы корректор был грамотным от жизни, а не от утопий», - и философ поставил карандашом какую-то одному ему понятную закавыку.
     «Вершина изобилия - то же, что и край пропасти». 
     «Именно в этот момент наступает пора кризиса», - было отмечено графитом.
     «Вечная государственная дилемма: либо непобедимая мафия дефицита, либо вороватая ватага неплательщиков налогов».
     «Лучше неплательщики, чем унижение дефицитом», - появилось в дневнике дополнение.
     «Вопреки всем законам о частной и буржуазной собственности народ всегда ощущает свою страну, как общее достояние».
     «Народ никуда не слиняет, как эти миллиардеры. Вот растут! Как грибы! – разволновавшись, Трофим Степанович отложил в сторону карандаш и задумался.
     «Неподкупная история трансформирует государственные устройства до тех пор, пока не получится шедевр, или нечто перспективное», - «и готовое постоять за себя», - уточнил он, продолжив чтение.
     «Интересно наблюдать, как группа политиков отчаянно дует в паруса истории, пытаясь плыть против народного устремления».
     «Пускай бы сами дули, а то аэродинамические трубы за бугром покупают», - дописал автор в тексте.
     «Государственная политика, прежде всего, определяется географическим положением, а затем уже всем остальным».
     «Да, уж! Соседство у народов вечное», - появилась новая пометка
     «Если государство «беременно» революцией, то общество должно быть заинтересовано в рождении здорового ребенка».
     «Все революционеры – насильники!» – решительно дополнил автор свой текст.
     «Каждое государство в ответе за свой ветер».
     Дальше мысли  обрывались, и шел анекдот.
     Спросили как-то у античного философа: - Чем отличается дворник от цезаря? - Ничем, - послышался ответ. - Оба работают на государство, и тот и другой метут мусор: дворник со своего двора, цезарь со своего. Прочитав собственный анекдот, Трофим Степанович взобрался на лежанку возле печи и блаженно растянулся.
      «Дневник возьму с собой», - решил он, засыпая.
     На следующий день за ним приехал сын и отвез отца в область на плановую операцию для ремонта представительной железы, как выражался бывший председатель.

     Кроме героев данного повествования в четыреста двадцать пятой палате урологического отделения находилось ещё два человека: первый с несколько избыточной полнотой мужчина лет пятидесяти пяти, занимавшийся извозом между городами.  А возил он челноков и прочих пассажиров на своей  специально купленной для этого машине. Речь у него была особенной, состоящей в основном из нецензурных слов. Если представить этого человека в виде радиоприемника с помехами, где помехи замещают матерщину, то звучало бы примерно так: «Помехи, помехи, помехи… ездил… помехи… в Питер… помехи, помехи… возил… помехи, помехи, помехи…торгашей.  Он быстро выписался, как только несколько небольших камешков покинули его мочевой пузырь.
    Вторым был молодой бизнесмен с массивной серебряной цепочкой на шее. Он обследовался по направлению военкомата. У него было выявлено опущение одной из почек на несколько миллиметров. Это опущение позволило ему уклониться от армейской службы еже в третий раз.

     Вскоре все, кто раньше, кто позже, были благополучно выписаны на амбулаторное лечение.