Изгои

          
               
               
               

                Ти deviens responsable pour toujours               
               
                de се que tu as apprivoise.( фр.)               
               
                Мы в ответе за тех, кого приручили.
               
                (Антуан де Сент-Экзюпери)

                ,

                Было больно и обидно. А еще сильно хотелось есть. Слеза покатилась по кошачьей морде, но Мырка даже не промокнула ее лапкой. Пошли третьи сутки, как котенок искал и не находил пристанище. Его гнали отовсюду, а хотелось тепла, участия и молока. В животе предательски заурчало, начались судороги.  Мырка жалобно мяукнула и тотчас получила пинок. Крепкий ботинок на толстой подошве замахнулся еще раз, но котенок пулей вылетел с веранды отрытого кафе и нырнул в отверстие трубы, попавшейся так кстати на его пути. Когда слезящиеся глаза привыкли к темноте, бедняжка поняла, что она здесь не одна. На противоположной стороне трубы послышалось ворчание, а потом громкое «гав!».
                - Ты что тут делаешь? Здесь я живу! Это моя будка.
                Мырка увидела тощего щенка.
                - Простите, я не хотела вам мешать. Я спасалась.
                - Из интеллигентов, что ли? Выкаешь.
                - Да, как сказать. Мама – персиянка, а папа… Понимаете, иногда так бывает.
                Немного помолчав, Мырка вздохнула и продолжила:
                - Вот нас всех после рождения и выбраковали, другими словами - выкинули.    
                Почти сразу после откровенного признания ее вновь зазнобило: в памяти всплыл кошмар вчерашнего дня. В подворотне девятиэтажки Мырку подкараулили два толстомордых кота. Рыжий мощным ударом лапы опрокинул котенка, бесцеремонно обнюхал под хвостом и сказал приятелю: «Смотри, какая пипа. Безблошная! Через полгода можно будет пользовать, в самом соку будет». Но Серый не разделил его оптимистических планов: «Бабья у нас и своего хватает. А с этой малолеткой еще возиться надо, жратвой делиться, которой самим не хватает. К тому же и эта мелкая заблошится скоро». Коты ушли. От унижения и страха у Мырки горели уши. Дрожа и негодуя, она направилась к детской площадке: уж там-то обязательно накормят и приласкают. Да, дети поймут ее, ведь они, такие же маленькие, как она. То, что котенок испытал через пятнадцать минут, было настоящим адом. Мальчишки скучали и, увидев Мырку, решили поразвлечься. К хвосту ничего не подозревавшего животного они привязали алюминиевую банку из-под пепси. И пошла забава: с гиканьем и свистом перепуганную малышку гоняли по всему двору! Детям было весело: кошка дико орала, а банка звонко бряцала по асфальту. Безобразие прекратила дворничиха: разогнала хулиганье, освободила Мыркин хвост. Все это было вчера. А сейчас – труба, которую, наверное, придется покинуть.
                - Можно я еще немного у вас побуду, а потом непременно уйду?
                - Куда же ты пойдешь, шерстяная? – отозвался щенок. – Места нам хватит, да и вдвоем теплее будет.
                После этих слов собака и кошка, почувствовав симпатию, прижались к друг другу.
                - Я – Тявка. Родителей не помню. Скитаюсь уже два месяца. Тут недавно мне повезло: мальчик меня подобрал, к себе домой принес. Знаешь, какая у него будка? Теплая и большая.  А еда – я такой раньше никогда не нюхал!
                Мырке при этом упоминании стало опять плохо, но Тявка, не обращая внимания на кошачьи спазмы, продолжал:
                - А потом приехали родители пацана и выбросили меня, когда тот был в школе.  Нашел эту трубу, сплю здесь. Холодновато, правда, но сухо и нет ветра. А вот с едой - никак. Даже угостить тебя нечем. Хочу сегодня к магазину сходить. Можно вместе – вдвоем веселее.
                Перед тем, как выбраться из трубы, щенок провел разведку. Вокруг было тихо, врагов не наблюдалось. Бродяги отправились к продмагу.
                - Тут как повезет, - на ходу пояснял щенок. – Вот на прошлой неделе одна бабуля угостила ливерной колбасой. Вкуснятина еще та, я чуть язык не проглотил! Только маловато было. А позавчера у одной тетки молочный пакет лопнул…
                Мырка зажмурила глаза и спросила с надеждой:
                - А там не осталось хоть чуть-чуть?
                - Да ты что, я все сразу вылакал, – ответил Тявка, затем виновато добавил. - Я же не знал еще про тебя.
                У входа в магазин кипела жизнь: люди входили, выходили, и никто не обращал внимания на двух голодных бродяг. Пища пришла совсем не оттуда, откуда ее ждали: не из магазина. Подросток из соседнего дома (есть же добрые дети!) вынес целую миску супа. Но не успели попрошайки притронуться к еде, как появилась дворня: грязные, облезлые и злобные псы.
                Рваное ухо прорычал:
                - Это наша территория.
                - Валите отсюда, пока целы, - подтявкнул второй с обрубком вместо хвоста.
                - Братцы, да они оглохли! - рявкнул подтянувшийся третий.
                Голод так обострил собственнические инстинкты, придал смелости, что Тявка решил биться за миску супа до конца. Мырка не удержалась и лизнула вкусную жидкость.
                - Да они не только глухие, они еще и наглые. Ату их, братва!
                И собачья бригада погнала бедняг. Силы были неравные, беглецов спасали маленький рост и вес. Щенок и котенок ныряли в кусты, щели, но свора не отставала. Тщедушные жизни малышей висели на волоске, и все закончилось бы очень скверно, если бы не Пужало – грязный, нечесаный великан. Их ангел-хранитель возвращался с погоста. Минуло шесть лет, как пес осиротел. Тот скорбный день он не забывал. Правда, сейчас уже скорее по привычке, чем по зову сердца. Сегодня Пужало прибежал на кладбище ближе к вечеру – задержали дела. Посидел, понюхал. Вспоминать прошлую сытую жизнь не хотелось.  Да и зачем? Не было уже никакого Грея Рафа фон Бернара Третьего. А, может, все же когда-то был?  В той, другой жизни был еще и Старик – молодой, сильный, настоящий. Так уважительно называли хозяина друзья за его житейскую мудрость и авторитет. Запах, голос, руки – нет, Грей ничего этого не забыл. Легкий сон сморил собаку. Прикрыв глаза, пес увидел, как они с хозяином ранним утром бегут по парковой дорожке, по-детски радуясь первому снегу. Картинки плавно переходили одна в другую. Особенно фон Бернар любил рыбалку: купание в реке, вечерние посиделки у костра. Их крепкий союз не смогла разрушить ни одна из подруг Старика. Он был убежденным холостяком. Но Грей все равно ревновал и грыз их шпильки, долго и неистово чихал от запаха слащавых духов.
                В тот день, когда случилась беда, его впервые не взяли с собой, оставили дома одного. Волнение Грей почувствовал через час. Затем что-то кольнуло прямо в сердце, и тело пронзила резкая боль. Он заметался по дому, выбил стекло, выскочил на улицу. Старика пес нашел сразу, на то он и был фон Бернар Третий…
                Грей не сразу понял и осознал свое сиротство. Он звал, умолял Старика подняться, не давал санитарам подойти к телу. Его отогнали, даже грубо побили, но он совсем не чувствовал физической боли – боль была в его собачьей душе. После похорон пес остался лежать на могиле, впрочем, и уходить было некуда. Не ел, не пил, потому что хотел только одного – остаться с хозяином навсегда, лежать с ним рядом. Но молодость и выносливость не давали умереть. Однажды ему пригрезился живой Старик, и пес услышал: «Живи, Грей, живи! Я приказываю!» И он подчинился: стал подбирать сухие корки, пить воду, тенью ходить среди могил, невольно пугая людей, приходивших к умершим. Отныне Грей умер – родился Пужало.
                Однажды в лесополосе, недалеко от могил, он услышал вой о помощи. Так судьба свела его с Ворчуном. То, что он увидел, прибежав на зов, никак не вязалось с его прежними представлениями о мире всеобщего добра и любви. Незнакомый пес был намертво привязан цепью к березе. Он стонал, выл от бессилия и обиды, звал своего хозяина, надеясь, что тот еще вернется, но сердцем чувствовал, что его предали и оставили умирать. Пужало долго грыз ошейник: прежняя сила к нему еще не вернулась. Ворчун притих, не мешал, теперь он знал, что выживет.  В тот день они ушли вдвоем искать свое собачье счастье. Дорога жизни привела их на городскую свалку.  Без Ворчуна Грей, со своими интеллигентскими замашками, ни за что бы не выжил в клоаке отбросов. Опыт суровой дворовой жизни его друга здорово им помог. За месяц они не только освоились в сложной иерархии помойных отношений, но и установили свой порядок. Отныне королем свалки стал Пужало.  До его появления бездомные животные стихийно сбивались в стаи, постоянно грызлись и дрались не на жизнь, а на смерть за каждый клочок земли, за каждый кусок отбросов. Но Пужало поделил участки, назначил бригадиров, и полигон успокоился, зажил относительно мирной жизнью. Короля боялись и уважали, пытались подкупить лучшими кусками. Он решал территориальные споры, от него зависела судьба новеньких: принимать их в сообщество или нет. А они появлялись чаще, чем этого хотелось – места «под солнцем» всегда не хватало. Пужало всегда недоумевал, когда на свалке появлялся кто-нибудь из элиты. Откуда они брались? Их было особенно жалко – здесь они не выживали. Щенок чау-чау, попав на полигон, все твердил: «Мне нужно срочно к ветеринару. За мной обязательно придут». Через неделю его не стало. Большой котяра – шотландский скотиш - продержался чуть дольше. Начисто лишенный инстинкта выживания, он не поймал ни одной крысы, все вспоминал «Вискас» и лизал пустые обертки от него. А потом пропал. Те, кто выживали и оставались на свалке, долго терзались вопросом: «Почему так несправедлива жизнь: одним она дарит все, другим – ничего?».
                Постоянной «свиты» у Пужало не было. Кто-то приходил – кто-то уходил.  Рядом всегда находились верные ему Ворчун и Лахудра. Вначале король брезговал ею, но чертовы инстинкты в конце концов взяли верх. Он уступил им, позволяя себе любить эту потрепанную, беспородную суку. Часто собаки уходили на охоту. Хотелось драйва и свежатины. Как-то сидя в засаде, Ворчун обронил: «До сих пор не могу забыть хозяина. Зачем он так со мной? Взглянуть хотя бы раз в его глаза…». 
                - Не мучайся. Забудь и прости. Все когда-нибудь заплатят по своим долгам, - успокоил приятеля Пужало.
                Все это было вчера. Грей вздохнул, потряс кудлатой головой, вернулся к действительности и потрусил с кладбища на полигон. Судьбе было угодно, чтобы в той же лесополосе он встал на защиту двух измученных погоней, беззащитных малышей. Пес грозно рыкнул, и дворовая троица ретировалась. Тявка и Мырка зажмурили от страха глаза: умирать, так умирать! Но ничего не происходило.
               - Что застыли? Обмочились? Сбежали ваши враги. Идти есть куда?
               Котенок и щенок, еще не осознав до конца свое спасение, замотали мордами, с опаской глядя на огромного пса.
               - Если некуда, то пошли за мной, мелкотравчатые, - скомандовал спаситель.
               По дороге Пужало узнал печальные истории их жизни. Добра нет, осталось одно зло. Ничего нового он для себя не открыл: мир жесток, и выживает сильнейший. Но помочь малолетним соплякам хотелось. Король определил им место ночлега поближе к себе, чтобы никто не обидел, сытно накормил.  Затем нашел Ворчуна, чтобы вместе осмотреть границы владений. Последнее время на свалке стало неспокойно: чужие совсем обнаглели, угрожают переделом. «Чуют, сволочи, что старею! Нужно смену готовить», - подумал про себя пес, но вслух ничего не сказал.
              На следующий день, ближе к полудню, стали прибывать первые мусоровозы. Полигон ожил. А к вечеру на помойке появился незнакомый джип, притормозил и быстро уехал. В суете на него никто не обратил внимания. Только Пужало насторожился. Выждав время, он решил проверить свои опасения. Еще из далека, пес почуял неладное: пахло плохо. Подходить близко к мертвяку не хотелось. Даже вороны чего-то выжидали. Но любопытство толкало вперед. Пужало не был трусом, но криминальных трупов боялся. Во лбу у покойника зияла дырка. В собачьем горле першило, хотелось выть – помянуть умершего. Нет, нельзя, нужно уходить. Пес повернул было назад, но краем глаза заметил недалеко от трупа прозрачный сверток, видимо, выпавший из кармана, когда того выбрасывали из машины. «Так торопились, что и карманы не проверили»,- мелькнуло в голове у Пужало.  Он подошел к пакету, понюхал деньги. Это были они – зеленые, он знал. Старик не был бедным, и доллары всегда водились в его кошельке. Совершенно некстати вспомнилась прошлая сытая жизнь. «И когда же она оставит меня?» - зло подумал пес. В животе потянуло, пасть наполнилась тягучей слюной. «Тьфу, - сплюнул Пужало. – Нужно уходить. Я ничего не видел и не слышал. А что, если рискнуть: взять деньги и спрятать?». Соблазн был велик. И король решился.
               Воровато оглядевшись по сторонам, Пужало быстро схватил пакет, нашел подходящее место и прикопал деньги. «Все правильно, - оправдывал он себя. – Я же вожак и в ответе за стаю, к тому же уже не молод. Что будет с ними со всеми без меня?». Место для тайника казалось безопасным. Но пес знал, что в жизни нет ничего абсолютно надежного. Только бы дождаться смены Василия. Король его любил, не так как Старика, но все же любил. Он безошибочно мог определить по запаху: хороший человек или дрянь. Молодой водитель был хорошим, и не потому, что постоянно привозил гостинцы и не брезговал гладить нечесаную свалявшуюся шерсть Пужало. А потому, что нутро у него было чистым. Грей нюхал!  Ночью он рассказал своим о находке. Решили дежурить у тайника посменно. Главное, чтобы раньше графика на полигон не приехала машина с мясокомбината. После нее появится целая армия бомжей. И тогда обязательно кто-нибудь из них наткнется на труп. А там приедут менты, все перероют – конец спокойной, даже в чем-то счастливой жизни. Уничтожат их лежаки, запустят чужаков. Дежурили без халтуры, на совесть.
               Василий свою работу не любил. Свалка, она и в Африке свалка. Вонь помойки пропитала всю его одежду, не смывалась никаким мылом с кожи. Но платили хорошо, и он терпел неудобства. Деньги были нужны. После зарплаты он раскладывал цветные бумажки по кучкам: одна – для больной матери, вторая – на жилье, третья, самая маленькая, – на еду. Устроиться водителем на полигон было не так просто, но Василию повезло. Сегодня - его смена. Еще с пригорка он увидел их, своих подопечных. «Черти, как они узнают, что еду именно я? Ведь еще даже и машину не видят, а сидят, ждут, стригут ушами.» Водитель вез им рыбьи головы и молоко. Выгрузив мусор, Василий не спеша подошел к стае, высыпал на картон гостинцы, налил в миску молоко. Но братва проигнорировала угощение, окружила его, нервно подергивая хвостами и жалобно скуля. Вожак (парень его любил и уважал) ухватил Василия за рукав и потянул за собой. Тявка громко залаял.
             - Что случилось, звери? – оторопел молодой водитель. – Ешьте, все свежее. Мне ехать пора: нужно успеть выполнить еще семь заявок.
             Но стая не унималась. Пужало рыкнул и опять потянул за рукав: «До чего непонятливый! Прошу, пойдем, а он стоит. Как будто твоя еда – главное!» Наконец, Василий сдался. Собаки трусили впереди. Дойдя до тайника, который сторожила Лахудра, звери расселись полукругом. Пужало, оглянувшись по сторонам, разрыл землю, вытащил пакет и положил его к ногам водителя.
            - Мать честная! Откуда это? Вы что, кого-то ограбили?
            Животные молчали.
            - Деньги надо вернуть! - придя в себя от шока, произнес Василий.
            В ответ Пужало недовольно зарычал, стая поддержала вожака. Василий присел на корточки, осторожно взял сверток в руки. Таких денег он никогда не видел, разве только в кино. Собаки завороженно наблюдали. Молодой водитель молчал, глядя на пакет. «Да это, действительно, шанс!» - мелькнуло в его голове. Но правильное решение давалось с трудом. Наконец, оторвав взгляд от денег, он окинул взором притихших животных. И увидел то, на что раньше не обращал никакого внимания: невыносимую боль и тоску в их глазах, немытую и свалявшуюся шерсть, не леченные ссадины и нарывы. А еще он почувствовал безграничное доверие к нему.
            - А ведь скоро зима, -сказал он вслух. -  Да и какая разница, чьи это деньги? Главное, надо правильно ими распорядиться, сотворить с их помощью добро…
            На окраине города, вдали от шумных магистралей, появился добротный приют для обездоленных одиноких сердец. Просторные вольеры и теплые боксы занимали те, кто волею судеб, или по злому умыслу своих хозяев, остался без крова и пищи. Приют Грея Рафа фон Бернара Третьего стал для них счастливым билетом на всю оставшуюся жизнь.