Потуги реформирования

                Потуги реформирования.
В то время страна пузырилась желанием реформироваться. Запад переживал новый этап научно-технической революции в организации труда на основе сочетания психологии «человеческого фактора» и машинной объективности компьютера. Мы изо всех сил старались запрыгнуть на ступеньки хотя бы последнего вагона. Но жесткая «вертикаль власти», за 40 лет сколоченная и отшлифованная до блеска, все скрепила в монолит. Власть, налегающая на штурвал усилиями реформ, не могла повернуть руль, чтобы следовать по фарватеру реки истории. Не могла отклониться ни влево, ни вправо, от курса, намеченного у истока революции. Наш корабль, наткнувшись  на берег, пытался сдвинуть берег.

Это была середина семидесятых. К этому времени снабжение после провала 63 года, когда даже хлеб несколько дней продавали с ограничением,  постепенно восстановилось. В магазинах были всевозможные колбасы, окорок, крупы, масло и все прочее. И хотя мясо и фрукты надо было покупать на рынке, где цены были в два раза выше магазинных, это не было проблемным – мясо покупали постоянно, ну, а фрукты если уж очень захотелось.

В то же время мы видели, что выправить положение с экономикой не удается – мяса в магазинах как не было, так и нет, холодильники по списку, и хлеб (ХЛЕБ) мы покупаем за границей – о каком коммунизме может идти речь..
Мы все это оживленно обсуждали за рюмкой под соленый огурчик.

Я высказал мнение, что система пришла к экономическому, политическому и идеологическому краху. Свое мнение я обосновывал не состоянием нашей экономики, а сравнением ее с зарубежной, что свидетельствовало о экономическом крахе, И, главное, нашим сатирическим отношением к лозунгу, что нынешнее поколение будет жить при коммунизме, что свидетельствовало о идеологическом крахе.

 Юра убежденно возражал в том духе, что развиваемся мы медленно, но  развиваемся. Жизнь становится все лучше: «Против этого ты не возразишь?» Против этого я не возражал.
Да, мы искали хорошие вина.
Да, стиральные машины, соковыжималки, кофемолки,  холодильники и т.п. стали обычными в наших семьях.
Да, все больше жителей Управленческого покупали машины.
Да, все большее число людей думало не о том, на что купить, а о том, где достать.
Да, продолжалось строительство, и уже из двухкомнатных квартир  переезжали в трехкомнатные, появились уже четырех комнатные. Еще не сносили деревянные коммуналки, но их расселяли, превращая в квартиры, в которых одна оставшаяся семья ждала получения квартиры в доме с горячей водой.

Еще была надежда. Жизнь действительно становилась все лучше. Мы двигались вперед, но движение так замедлилось, что, не успев догнать, мы стали отставать.

Соревнования мы не выдержали. При этом все явственней высвечивались и уродливые особенности нашей экономики.
В любой стране правительство планирует экономическое развитие, добиваясь реализации своих обещаний перед избирателями через налоги, дотации, преимущества, стимулирующие выбранное направление. В нашей же стране  правительство, озабоченное дефицитом  товаров ширпотреба, увеличение их производства пытаось реализовать,  обязывая машиностроительные заводы включить их производство в свои планы. Наш завод высочайших технологий в качестве этой нагрузки стал делать жестяные крашенные столовые подносы и штамповать нержавеющие обувные «ложки», из алюминия, и нержавейки  Соответствующее отделение Госплана утвердило эту номенклатуру.

Плановость, доведенная до абсурда, детализировала увеличивающееся производство продукции и по номенклатуре, и по объему. Исполнители  несли ответственность не за реализацию, а за выполнение плана. Изделия не приобретали свойств товара и, при страшном дефиците одних изделий, другие оседали на складах. Склады, которые везла за собой экономика, оказались настолько забиты нереализуемой продукцией, что пришлось их срочно разгружать.
По всей стране была организована распродажа уцененных товаров. Патефон за 3 рубля (еще продавали патефон) – жалею, что ради смеха не купил. Вибрационная стиральная машина, в комплект которой входил прекрасный трансформатор на 12 вольт, за бесценок – купил из-за трансформатора, который использовал для вулканизации и для привода самодельных детских игрушек (полупроводниковые диоды продавались за копейки).
В отделе уцененных товаров в универмаге на Ленинградской мы оказались вместе с Володей Сударушкиным. Володя постеснялся пользоваться уцененкой, вероятно, на его взгляд это была потеря достоинства, а я там за рубль купил кухонное точило для ножей. К столу его крепить не надо, поставил на стол, включил в розетку, жик, жик, и готово. Уже 30 лет пользуюсь, несколько лет тому назад сменил точильный диск на запасной, который прилагался к точилу.

Правительство поняло абсурдность планирования изготовления без привязки к реализации, и ввело отчетность по показателям реализации (Косыгин – Либерман), Разработка реформ началась еще при Хрущеве, но, не увязав реализацию жестко с заработной платой, а отчетные бумажные показатели легко подгонялись до заданного  уровня, даже с некоторым превышением для получения премии. И провалилась реформа. Догматически мыслящее партийное руководство не могло хотя бы чуть-чуть отойти от догмы о неприемлемости при коммунизме товарно-денежных отношений.

У меня (у меня) такое сложилось впечатление, что Брежнева напугали реформаторские дерганья Хрущева, он боялся дать повод для насмешек, как это получалось у Хрущева, и свел действительно необходимые реформы к бумажной отчетности. Так решил он (по-моему) спокойней будет.

Политбюро искало, как преодолеть образовавшиеся на нашей дороге рытвины каким-либо безболезненным способом, а экономические реформы для какой-то части населения всегда болезненны.
Да, мы движемся вперед, но так медленно, что нам все трудней различить огни последнего вагона их экспресса. Причины могут быть только две: или социализм не выдержал соревнования, или у нас не социализм. В любом случае это был крах.

Я по этому поводу даже письмо в ЦК КПСС написал. «О научной организации труда в Советском Союзе».
К этому меня побудил рассказ В.Терещенко об организации труда в США. Терещенко в годы Гражданской войны попал в эмиграцию, и в США стал видным экономистом. А затем, будучи патриотом России, очарованный стремлением Хрущева преобразовать Россию,  отказавшись от Сталинских репрессивных форм руководства,  вернулся в Союз, и стал «преподавать» нам американские особенности «Организации и управления», полагая, что это поможет и нам поднять производительность труда.
О том, насколько это нужно было нашему правительству, можно судить по тому, что мы его отправили в научно-исследовательский институт Министерства сельского хозяйства Украины.

У нас-то производительность труда по определению должна быть выше, чем у них. Патриот я был и марксист, но считал, что у нас никакого социализма нет. Впрочем, так считали многие мои друзья, но не все. Многие считали, что у нас социализм, потому что реальным социализм может быть только таким: с жестким государственным управлением, выраженным единовластием директора, начальника цеха, мастера, что это черта присущая социализму, его отличительная черта, и поэтому социализм по определению репрессивен и пагубен для экономики и страны. Я был идеалист.

В письме на 7-ми страницах я разъяснял Центральному Комитету, что такое социализм и писал: «… Социализм от всех других классовых обществ отличается тем, что средства производства из частной собственности перешли в  собственность трудящихся,  и они действительно должны быть заинтересованы в успешном ходе дел. Следовательно, главной задачей Научной организации труда (НОТ) при социализме является развитие таких форм взаимоотношений общества и отдельного труженика, при которых он непрерывно чувствует себя хозяином производства и страны…» 
 
Я был не оригинален, именно об этом писал Терещенко. Он и писал о том, что одним из главных элементов новой технической революции, кроме применения для планирования ЭВМ, там у них является такая научная организация труда, при которой у работника создается впечатление, что он заинтересован в успехе дела на предприятии, где он работает. 
Американцы на деле принимали меры к тому, чтобы у работника капиталистического производства появилось чувство причастности к общему делу, которое должно было бы возникнуть на предприятии социалистической формации.
Мы же думая, что у нас какой-то социализм, полагали, что чувство причастности должно быть естественным, стихийным, а на практике, реализуя и совершенствуя командную систему, развили полное отчуждение производителя от производства.

Мне ответил из Государственного комитета Совета Министров СССР по вопросам труда и заработной платы начальник отдела организации и нормирования труда М. Медведев. На 3-х страницах он сообщил мне, что: «…в 1971 г. завершено введение планирования НОТ во всех звеньях управления…. Теперь в народно-хозяйственном плане страны имеется раздел «Внедрение важнейших мероприятий по НОТ».
Я «Про Фому, а мне про Ярему». Это был крах, и политического и экономического мышления.
По поводу нашего НОТ мы зубоскалили, что «мероприятия по НОТ»  вылились в разработку так называемых «коэффициентов НОТ», что толкало руководителей к введению формальных мер, повышающих коэффициенты, но не повышающих производительность труда. В таком примерно духе: в качестве мероприятия предлагается фрамугу в окне держать открытой для притока свежего воздуха – при этом коэффициент НОТ возрастет на столько-то. В следующий отчетный период предлагается фрамугу в рабочее время держать закрытой, чтобы снизить заболеваемость простудой – при этом коэффициент НОТ возрастет на столько-то. Нам об этом красочно рассказывал Володя Сударушкин, который тогда работал в лаборатории и был причастен к оценке этих коэффициентов.

 Это была одна из постоянных тем нашей болтовни. Мы прошли вершину, и самым ярким показателем, что мы это почувствовали, был появившийся дежурный тост при наших субботних посиделках:
                «Чтобы не было хуже».
Пока еще такая жизнь нас устраивала, лишь бы не было хуже.
 Другой темой посиделок были наши заводские дела.
Рита,  Лина, и Радимир работали в ОКБ-1, Ольга Лиоренцевич и мы с Юрой в ОКБ-2, Владимир в лаборатории, Ольга в заводоуправлении, так что у нас были полноценные «рабочие совещания» по обмену информацией и оценке реального положения дел на заводе.