Закрытый колодец

   В одном белорусском селе, в стародавние времена жил-был пан. Был тот пан главным хозяином села; хозяйством своим управлял исправно, - не знали селяне сильных бед, пана уважали, хотя и немного побаивались. Если бы кто из соседних сёл спросил у селян, - что за человек ваш пан? – то всякий скорей бы ответил, - что добрый у нас пан.
Но была грусть у того пана. Годы шли, с женой у него отношения больше ладные были, - не по расчёту, не по родительскому велению поженились они, а по любви взаимной, - но детей никак не получалось у них родить. И при всей его порядочности и незлобливости иногда срывался он на слуг своих домашних: то лошадь не так запрягли, то не так на стол подали;  порой казалось ему, что слуги поддевали его нарочно, как будто, теряя уважение к нему, и показывая ему, что он как мужчина не состоялся, несмотря на ум, хозяйственность и силу характера. Ох, и злость вскипала у пана в эти минуты. И мог он обидеть сгоряча несправедливо любого, кто рядом случаем оказывался.
Но вот пошёл ропот в селе его; в доме его женщины шептались  и как будто сами не верили слухам своим: говорили, что беременна его жена. Наказать хотел, было, пан баб этих за длинные языки, но и сама жена его подтвердила, и все признаки были при ней. Не смел пан радоваться, затаился. И через неделю пригласил повитуху, что в селе его жила, жену свою осмотреть. Подтвердила бабка знающая, что иного быть не может, -исполнилось давнее желание пана и жены его.
Силу в себе пан почувствовал, подобрел, внимательней и уважительней стал обращаться с селянами и слугами своими. Шли месяцы, и  подошёл срок рожать его жене. Пригласили они повитуху. Хлопотала она на совесть, как можно подбодряла роженицу позднюю, как можно помогала. И родила панночка на свет мальчика. Нормальный, здоровенький мальчик родился. Умилённо смотрел на него пан, сдерживал слёзы радости, знакомился он с новым ещё не очень явным чувством отцовской гордости.
Повитуха хлопотала, что надлежало,- то всё доделала. Не простая это тётушка была, умела она видеть сквозь время, дар такой у неё был, да не всегда он счастье приносит. И вот уже собираясь уходить, посмотрела она на младенца да и произнесла, как будто кто за язык её дёрнул: «Ах, пан, так жить твоё дитя будет до 11 лет, а на одиннадцатом году умрёт – утонет в колодце». Произнесла это и сама оцепенела от страха.
Ещё улыбка умиления оставалась на лице у пана, а изнутри вскипал гнев, - и обида и крушение надежд и вызов Богу с претензией на несправедливость, - все эти чувства и эмоции захлестнули пана и сделали его сердце на время каменным. Велел схватить он повитуху и казнить её тут же во дворе, чтоб она выйти и вынести слухи поганые никуда и никому не смогла. С укоризной и мольбой смотрели на пана слуги его, за повитуху слово молвили, но был непреклонен пан, и его сердце не могло уловить ни одной нотки жалости.
Казнили повитуху. Народ в селе притих, сторонились люди пана. Ну а время пошло своим чередом.
Каждый день носить на сердце тяжесть приговора не вынесет ни один человек. Для осознания есть память, а чтоб увидеть новое надо уметь забывать старое. Вернулась радость в семью пана, раскрылось сердце его, жили они с женой дружно, малыша растили, его успехам радовались, планы строили. Но как тень кошмара мелькало иногда в сознании у пана воспоминание о пророчестве повитухе. Но отмахивался он от тяжести этой и жил дальше.
Мальчик рос здоровый и смышлёный и подошёл срок его одиннадцатилетия. Празднуя день рождения сына, закручинился пан, омрачился. Но появилась у него идея; обдумал он мысль свою, позвал слугу, отдал приказание, порадовался уму своему, и продолжил веселиться на празднике именинника своего.
А приказал пан закрыть все колодцы в селе специальными ставнями, чтоб на замки они запирались. И велел воду брать только один раз в сутки по утрам, и назначил слуг своих следить строго-настрого за каждым колодцем.
И жизнь вновь потекла своим чередом. Расслабился пан, радуясь выдумке своей хитроумной.
И вот уже подходит к концу одиннадцатый год жизни панского сына. Народ привык брать воду лишь утром и запасать её на весь день. Остались последние сутки до 12-тилетия его сына. Пан ухмылялся и обдумывал как устроить очередной праздник дня рождения своего дитя, кого пригласить, планировал.
А мальчик его ходил какой-то грустный, не радовался предстоящему празднику, хотя раньше подарки любил получать и поздравления ему нравились. И вот ближе к вечеру прошёл обильный дождь. Пан велел усилить бдительность охранников колодцев. Мальчик тосковал больно сильно, сидя дома, и захотел он прогуляться, и пошёл никого не спросясь. Неподалёку, прям напротив панского дома, был колодец, и так как это был самый ближайший к дому колодец, то пан кликнул охранника на минутку помочь сбить столы для завтрешнего праздника.
А мальчика как будто несло к колодцу, неведомая сила влекла его. Скорым шагом он подошёл к нему и спотыкнулся прям перед колодцем. Горизонтальные створки, закрывающие колодец немного прогнулись вниз от времени и от тяжести воды, что вылил обильный дождь. И мальчик упал лицом прям в это корытце, образованное створками, неловко вздохнул и захлебнулся. Руками он схватился было за брёвна колодца, но силы быстро покинули его и не смог он больше пошевельнуться.
Подошёл вскоре слуга к колодцу и увидел мальчика бездыханного. Шапку снял, постоял, вспомнил все дежурства свои бдительные за весь прошедший год и произнёс тихо: «Да, вот и горе… что судьбой предназначено, того человеку не изменить».