Мясо

    Мурка - это четырёхцветная  кошка,  жившая на улице Кленовой  в одном несколько запущенном доме. Там же, в этом доме, жили и её хозяева: Настя и Денис. Уже немолодая пара,  сошедшаяся в молодости по причине  отсутствия лучших вариантов. И если для Дениса это был крайне удачный шаг, то Анастасия, кажется,  прогадала. Её муж пил и бил. Пил и от горя,  и от неудач, и от счастья и при редком везении. Бил же, в основном,  чтобы порядок был,  и на сторону чтобы даже не вздумала взглянуть. А с вечными синяками и запуганная, кому она нужна будет? Разве что такому же выпивохе и рукоприкладчику. И на этом круг замыкался:  ни туда, и ни сюда. Жизнь проложила свою привычную, дурно пахнущую,  непривлекательную колею.
    Денис работал грузчиком, так и не пожелав выучиться на каких-нибудь курсах, чтобы пристроиться чуть  лучше. А о старости он не думал, говорил, что не доживёт,  хотя заболеваний никаких не имел, за исключением тех регулярных травм, что получал в пьяном виде ( то ноги переломает,  упав с моста, то подерётся с кем-то, то зимой палец на ноге отморозит,  заснув под чужим забором )… А Настя,  будучи женщиной не глупой, но загнанной в угол, всё ещё пыталась из него выбраться: закончила на «отлично»  заочные курсы бухгалтеров и почти устроилась на крупное предприятие в контору. Но муж перечеркнул взмахом кулака и это: сломал ей нос и правую руку ( в больнице всё списывалось  на несчастные случаи)  и, естественно,  мечты о приличной работе «накрылись медным тазом»,  и она  продолжила работать уборщицей в двух местах. Ну, а когда Денис в очередной раз терял работоспособность или работу, ей приходилось подрабатывать разнорабочей на базаре: мыть овощи, таскать ящики и мешки, подметать  и выполнять другую грязную работу.
    Единственный, кто её всегда поддерживал и говорил, что они достойны лучшего, был их с Денисом сын Валюша, Валентин, 16 лет от роду, отрада и утешение, которого переехала машина несколько лет назад. Свидетелей или видеокамер  поблизости не оказалось, а виновники скрылись с места преступления. И их сын умер в больнице, успев только что и сказать, что это был чёрный  джип, и чтобы она не плакала: он обязательно выживет. Но не выжил. И с тех пор жизнь в доме № 63 стала ещё более серой  и неприглядной.  Сойти с ума Насте и Денису так и не повезло, а остаться с глухой бездной наедине - сколько таких по стране? И каждый справлялся с этим как мог. Да вот только не могли они, не возможно с таким справиться в одиночку.
    Собака Жучка регулярно получала пинок под хвост и тарелку супа. Чёрно-белая беспородная  сучка, которую по пьяни купил Денис и принёс в ладошке должна была вырасти в огромного кобеля, но вышло вот что. И её, как и крысоловку Мурку,  Настя жалела и содержала как могла. Они же отвечали ей своей животной искренней любовью, привязанностью и верностью. Это были единственные существа на всём белом свете, которые видели в ней добро и свет. Для них она всегда была человеком: и здоровая, и больная, и в синяках, и без них, и чистая, и грязная, и хорошо одетая, и плохо... Их человеком, их хозяйкой.
    Двор и огород  заросли травой, были запущены и завалены мусором,  металлоломом,  который на досуге собирал её муж и тащил во двор, мол,  пригодится, если сдать и купить что захочется ( а хотелось, в основном, спиртного ). Настя же не смела трогать все эти железяки: они были на пересчёт и для определённых целей. А когда пару раз она стащила несколько полных сумок и на полученные деньги купила картошку и лопату,  чтобы посадить огород,  ей так влетело,  что с тех пор она и думать забыла самовольничать. Ведь с каждым годом Денис становился всё более жестоким, а её здоровье всё менее крепким.
    Но посадить его за побои она не могла. Боялась. Ни семьи, ни друзей хороших,  ни заступника какого у неё не было.  А всё потому,  что на работе Дениса любили,  жалели,  и соседи, все как один, были за него, считали,  что пьёт-то он  и по её вине тоже: не поддержала, не поняла, не приголубила,  когда надо было. Характеристика в случае чего у него была бы отменная,  и Настя это знала. Да и сам он регулярно напоминал ей,  «убогой», что,  если что такое она выкинет, - до смерти забьёт или прирежет,  и  никакая полиция  не спасёт, не успеет. На людях-то он вёл себя более или менее приемлемо,  а дома превращался в жестокого тирана и деспота.
    А она,  Настя,  влачила своё,  уже беспросветное существование,  с тем необъяснимым упорством,  с которым комар садится на кожу раз за разом и,  в конце концов,  бывает убит... Она вставала в 5 часов утра,  собирала своему мужу «тормозок», готовила завтрак, кормила собаку, выкидывала принесённых Муркой на порог мёртвых крыс и уходила на работу до 18 часов вечера. По возвращении же она обязана была купить продукты, приготовить ужин, постирать вещи, погладить и множество других незначительных,  но сжирающих время дел. А времени на собственные нужды у неё оставалось так мало,  что она только и успевала,  что ноги да голову помыть, да и то не всегда. Денис говорил, со злобой выбивая из её рук  пилочку для ногтей или лак: «Для кого прихорашиваешься, а? Хахаля,  что ли нашла , убогая? А то смотри у меня, кровью умоешься!.»  Поэтому ногти были неухоженные,  а волосы не докрашенные,  очки - поломанные и с горем пополам подклеенные,  а на ногах в сентябре - летние шлёпанцы с тёплыми носками. А на туфли она ещё не заработала,  потому что две прошлые зарплаты ушли на оплату долгов. Муж брал в ближайших магазинах в долг продукты,  но при этом совершенно не считался с их ценой и своими финансовыми возможностями. Так и жила эта семья, полностью потеряв надежду на светлое будущее и замкнувшись в своём потускневшем мирке. А у благотворителей или другого рода неравнодушных людей здесь власти не было, да и вообще их там не было. Да и куда им с таким тягаться: маленький город это колыбель и могила для любой проблемы, ибо он её породил он её и скроет от чужих глаз ( особенно власть имущих и нагоняй дающих ). И в этом хаосе жизни так и мыкалась эта семейная лодка от одной скалы до другой скалы, от водоворота до водоворота...

    Осенний день был самым обычным. В доме уже включили отопление, пара мух летала по кухне, вечно работающий при муже телевизор  работал, а Настя только что сварила суп. Хороший такой рисовый суп на курином бульоне. Она часто покупала куриные спинки или кости по выходным дням,  варила,  ощипывала с них мясо и пускала всё в употребление: кости собаке, мясо и бульон - людям ( в суп или кашу ). А такое питание было очень даже не плохим,  учитывая их экономические возможности. И Настенька,  потрудившись на славу,  налила первую тарелку супа мужу,  он любил есть всё горячим, с пылу - с жару.
    С важным видом,  взяв свою любимую ложку,  Денис поелозил ею в тарелке. С задумчивым видом выловил кусочек куриного мяса и бросил его на пол.
  - Хватит уже это дерьмо мне пихать. Сама его жри!
    И выпучив свои бычьи,  красные с похмелья глаза ( а вчера была пятница,  и он с друзьями основательно накатил ), взял тарелку,  встал и швырнул её об стену рядом с испуганной женой. Горячая юшка быстро впиталась в обои и расползлась жирным великолепным  пятном,  чем-то похожим на спрута. Настасья стояла в шоке,  боясь даже пошевелиться, а её муж подошёл вплотную к ней и прошипел, дыша  перегаром:
  - С понедельника мясо мне будешь готовить. И чтобы без выкрутасов, не эту куриную бурду для свиней. Поняла?
   И хоть женщина и была испугана, но смогла задать вполне логичный вопрос выходящему из кухни мужу:
  - Откуда я возьму столько денег на мясо? Пойди, посмотри,  сколько оно стоит!
    Показалось, что спина мужа усмехнулась ей. И, захлопывая дверь, он ответил:
  - А о тебе речь и не шла, дура. Откуда хочешь,  оттуда и бери. А если не будет - готовься, получишь...
    Угроза была ясна и понятна. Часы снова торопливо затикали в создавшейся тишине, и Настя осела на  пол.

    Два с половиной килограмма говядины,  купленные  в понедельник,  закончились в пятницу. Все ухищрения и растягивание продуктов на неделю не дали никакого результата. Денис приходил домой в неизменно агрессивном настроении и ел, ел, ел,  да так что впору говорить,  что рубал. Кошке и собаке исправно перепадали объедки от щедрот сытой хозяйской души. За что Жучка сторожила зорче и усерднее,  а Мурка давила с завидной регулярностью мышей и крыс не только  в своём дворе,  но и во всех близлежащих.  Городок-то,  в котором они  проживали, был совсем не крупный, с сельским нутром,  где практически на каждой улице можно было встретить  если не корову,  то  кур.  Да вот только с живностью возились не из-за тяги к земле и фермерству ( у всех  амбиции покруче)  а делалось это  только  вынужденно:  кто продавал молоко или мясо,  кто - немного подрощеных цыплят или козлят, а кто кормился со двора . Но все, абсолютно все  отдавать что-то  задаром или в долгосрочный долг  никому не хотели да и не могли. И, выслушав от двух знакомых отказы в займе, она с крошечной надеждой  пошла сперва на рынок к мясникам, а потом  в тот мясной гастроном,  куда изредка  заглядывала  за едва  доступной курятиной. Везде отказали, так как своя рубашка к телу ближе,  а отдавать ей в зиму совсем не с чего.  Из-за оптимизации и сокращений с неё требовали теперь работать за 3-х человек,  а платили как работнику на полставки. А найти что-нибудь поприличнее у неё никак не выходило,  да и мужу это  не понравилось  бы: она всегда  должна была быть ниже его.
    И,  вот,  по этой причине и пришла расплата: не получив требуемого мяса, её муж Денис  побил посуду, вылил посреди кухни кастрюлю борща и выгнал Настю на улицу босиком и в ночной рубашке. Сердобольная старушка  в конце улицы впустила-таки замерзающую женщину переночевать. Остальные же соседи,  предвкушая  завтрашние сплетни,  притворившись  глухо спящими,  с любопытством наблюдали из окон всё происходящее. Баба Клава так и причитала,  укладывая дальнюю соседку спать на потёртый и слегка описанный диван:
 - Что же ты голубушка, хм-кх-км, так себя с мужиком ведёшь? Ухм-ухм-хм-хм, кхе!  Им  ведь что нужно? Выпить да мясца поесть, тогда-то они добрые. Так ты его не гневи, не гневи, мясца то ему давай,  а выпить-то,  он  у тебя и сам находит где...
   В воскресенье вечером Настасья вернулась домой. Сколько времени ни прячься,  а у чужих людей жить не останешься:  на второй день косо смотря,  да и жить на что,  на кого  двор и дом оставить,  чтобы Денис их  не пропил или не спалил? Почему это она  должна  с родительского дома уходить? Хотя взяла бы да уехала... Но муж узнает  о таком деле - точно прибьёт. А соседи-то,  добрые люди,  обязательно донесут. Да и  кому  продавать,  им же,  этим соседям,  так они за 6 соток как за 1 захотят купить, даром «оттяпать».  Тогда зачем продавать? Так и без дома  и без денег остаться можно! Муженёк её, видимо, ушёл к приятелям.  Двор оставил не запертым,  а ключи от дома,  как обычно,  на собачьей будке под шифером.
    Жучка была рада ей неимоверно: два дня без еды,  да с замёрзшей водой в чашке - это вам не сахарок. Настасья ей тоже обрадовалась. Жива,  значит, не прибил ещё  по пьяни муженёк. Может, и вечером не на рогах придёт...
 В доме всё было грязно и порушено,  пришлось спешно наводить порядок. А когда  вся работа была сделана,  Настя с дрожью вспомнила,  что мяса дома нет и взять его неоткуда. И от бессилия,  не надеясь уж скрыться от очередных побоев,  истерзанная и уставшая вышла на крыльцо.
Невидящий её взгляд был устремлён куда-то вдаль,  глаза туманили слёзы,  а беззвучные грудные рыдания скатывались по костистому носу на самый кончик и капали солёными каплями.
   Об ноги что-то потёрлось. Она посмотрела вниз. Мурка крутилась возле неё и ожидала внимания хозяйки к своей пушистой особе. Возле крыльца чуть в стороне валялась жирная здоровенная крыса. Крыса, подумалось Насте, так похожа на нутрию...
   Настасья ухнула.
   Чуть присела и, покачнувшись,  уже полностью села на порожек. Мурка сразу же залезла  к ней на колени. А бедная женщина,  перестав плакать,  в каком-то горьком осознании своего одиночества,  гладила кошку и приговаривала:
  - Подруженька ты моя... Мурочка... Спасительница ты моя... Кормилица ты наша..