Земляки

Кто знаком с бессонницей, тот меня поймёт. Лежишь, таращишься в темноту, а память, словно экскаватор, выворачивает наружу пласты времени и событий. Разное вспоминается.
     Лет двенадцать назад лежал я в больнице, в послеоперационной палате. На соседней койке – преклонного возраста дедушка. Видит плохо, слышит плохо, ходит плохо – трудно ему. Вот я иной раз и пособлю: очки на подоконнике забудет – принесу; в одеяле запутается – поправлю; обед заспит – доставлю из столовой. Как-то и проникся ко мне дедушка, за жизнь стал рассказывать. То про родственников, то про болячки. Потом про войну вспомнил:
"Осенью сорок первого нас, пермяков, восемьсот новобранцев погрузили в эшелон , и в Москву повезли. Не доезжая столицы из теплушек выгрузились и каким-то лесом пошли. Все необстрелянные, и командиры, и рядовые. Только у нас в роте старшина ещё в финскую воевал. Мы его спрашиваем, мол, почему так винтовок-то мало, по одной на троих. А он отвечает:
– Скоро у вас по три винтовки на брата будет.
     Мы удивились и молчим. Долго шли. Наконец лес кончился. Вышли на открытое место, прямо на берег канала Москва-Волга. Команда "Строиться". А на другом берегу, поодаль, люди какие-то бегают, суетятся.
Стоим, как на параде. А в воздухе свист раздаётся. Потом как лупануло по нам. Оказывается на том берегу-то немецкая миномётная батарея была.
Старшина скомандовал:
– Бегом в овраг.
Мы и рванули. Остальных не сходя с места покрошили. До ночи отсиделись. Собрали раненых, винтовки. Из восьмисот человек четырнадцать осталось. Так вот для меня война началась".
Я слушал дедушку и думал о том, как целыми семьями провожали на ратный подвиг тех моих земляков, готовых к самоотверженной борьбе с врагом за свою Родину. Они проехали полстраны, чтобы за пятнадцать минут сгинуть под миномётным обстрелом.
В ту ночь мне тоже не спалось. Только под утро забылся. А когда проснулся, надо мной стоял мой сосед - ветеран и, улыбаясь, протягивал мне разделанный на дольки апельсин:
– Угощайся. Очень вкусный.