3. Вся Белая Церковь будет за тебя молиться!

НАЧАЛО:

* Х *
http://www.proza.ru/2016/10/21/1220

«Персик выбирают по аромату!»
Часть первая.

* Х *
http://www.proza.ru/2016/10/21/1230

«Тебя мне хватит надолго!»
Часть вторая.

                Часть третья

              «ВСЯ БЕЛАЯ ЦЕРКОВЬ БУДЕТ ЗА ТЕБЯ МОЛИТЬСЯ!»

 Я знала, примерно, когда в очередной раз, будет мне по междугородке звонить
 Виктор. Чувствовала! То ли и впрямь были мы с ним такие чувствительные,
 то ли действительно, «половинки», не иначе.

 Мало сказать, что он постоянно держал меня в напряжение. Он, попросту, нет,
 не выл по-волчьи, он скулил жалобно в трубку, как собака, и «просился ко мне
 переночевать». 

 То есть, он предлагал мне, приехать, «зиму пожить», а «на лето», к нему на море
 махнуть. Это и обескураживало и вносило сумятицу в наши отношения:

 — Галя, знай, тут никого никогда не будет, кроме тебя! Это квартира твоя!
 Приезжай, пиши стихи, сочиняй музыку, а я буду тебя кормить, поить, одевать
 и обувать! Ты же моя королева!
 — Витя, мне нужна «моя» Москва! А море» твоё» только на один месяц, и то в сезон…

 Я к нему не приезжала, и ни на что не претендовала, мне хватало отпуска на море
 в Сочи или в Ялте, вот, и всё, а в Москве осенью, зимой, весной, я попросту
 не вылезала из столичных театров! Днём у меня были съёмки, работа, а вечерами –
 театральные премьёры, я их по 5-6 раз пересматривала, наслаждаясь. Это был мой
 постоянный досуг, и менять я что-либо в своей жизни не хотела:

 — Море тебя любит! «Ты с ним одной крови»! Москва твоя бесовский город!
 Переезжай ко мне на совсем, не то я умру без тебя!
 — А твои сыновья? Это же их квартира! И не смей мне больше на эту тему,
 что-либо говорить! Слушать не желаю!

 Витька «разогнал» из дому всех домочадцев и стал жить один. Он готовил и оберегал
 своё жильё только для меня одной. Залёг там, как Леопард, и ждал. Выл, по ночам,
 скулил жалобно и снова ждал. Стены царапал, но чистоту соблюдал, как в
 операционной. Он сгорал от любви и нетерпения мной обладать, оттого, медленно
 и свирепо умирал. Это заметили все и ему очень сочувствовали:

 — Ну, что, Витя, здравствуй, снова ты ходил на почту «королеве» своей в Москву
 звонить? Как она там? Когда приедет? Что говорит?
 — Галюня моя хоть меня и не любит, но я люблю её дважды! Моей любви ей хватит
 на многие годы! Я буду её охранять, и она будет жить долго!

 — Понятно, — вздыхали соседи, глядя на его терзания, — значит, не приедет она.
 Ну, ладно, не отчаивайся, ты, главное, жди её, Витя, Москва ей, как надоест,
 так она сразу же и прилетит к нам «на черешню»!
 — Ты, Микола, дерево своё не обрывай, Галюне моей оставь, ладно?

 Люди вслед качали ему головой, а некоторые, те, кто помоложе, крутили одним
 указательным пальчиком у своего виска, мол, тронулся совсем мужик! А он словно
 не замечал и продолжал названивать, и ныть в трубку:

 — Галя! У тебя есть коврик у двери?
 — Господи! Тебе-то, зачем это знать? Ты в Крыму, я где? В Москве!

 — Пусти меня к себе пожить! Я буду тебе вместо коврика, и ты будешь вытирать
 об меня ноги! Это честь для меня! Ты не думай, я не шучу!
 — Вроде бы, Витька, ты ещё не старый, а такое впечатление, что выживаешь из ума!

 — Галя, не сердись! Я же серьёзно!
 — Ты полагаешь, я совсем дурочка?

 — Нет, просто я очень люблю тебя и скучаю…
 — Потерпи до лета!

 — Я не смогу… умру я без тебя!
 — Ну, Витя, ёпрст… Прямо «Аленький Цветочек»!

 — Давай, я приеду, устроюсь таксистом, сниму гостиницу в Москве, а ты будешь
 ко мне приезжать раз в неделю!
 — «На случку»? А твоя жена меня проклянёт… и потом, как я буду в глаза людям
 смотреть, когда приеду летом «до дядьки», как, ответь мне? Знаешь, Витя,
 кроме всего прочего, есть ещё нечто святое… это женская честь!

 — Галя, я умру без тебя! Вот, это будет для меня честь!
 — Так, Витя, всё, я кладу трубку!

 И он пропал. Перестал звонить, какое-то время. Слёг в постель. Ухаживала за ним
 его соседка по площадке, одна добрая старушка.

 А потом, она как-то отважилась, позвонила мне и рассказала, что Виктор воет
 по ночам, плачет, скулит и кричит прямо в голос: «Галюня моя, приедь, я помираю»:

 — У него сильные боли в спине! Вот, и кричит, сердешный!
 — Мужики лечиться не любят, вы, как услышите стоны ещё раз, так и звоните сразу
 же его сестре, она приедет и отвезёт его в Киев на лечение, или в Одессу,
 она знает, куда лучше по сезону его везти, обострение у него, видимо,
 с позвоночником не шутят!

 — Ой! Боюсь я, он и впрямь, помрёт!
 — Господи! От чего? От этого не умирают! Просто обострение у него осеннее:
 пройдёт курс лечения…  всё и наладится!

 — От любви он помирает к вам! Вы же не приезжаете к нему! А вы прилетайте к нам
 на Новый год, у Вити же юбилей будет 1 января, мы пирогов напечём, студень
 сварим, пельменей налепим… мы всегда «всем колхозом» Новый Год справляем!
 — «Справляют нужду», бабушка, а Новый Год принято встречать! И потом, как это
 «первого числа» у него юбилей? Что прямо, именно, «первого числа»? В самый Новый
 Год он родился, что ли? Да вы что, в самом деле? Я что же всех брошу и…
 да, нет, меня дома не поймут!

 — Да! Я не вру! Витя наш родился в самый Новый Год! Мать его только фужер
 с шампанским поднесла ко рту, так воды у неё и отошли. Отец роженицу в подводу
 посадил, только лошади тронулись с места, она и родила ему прямо в солому!
 — И сколько ему стукнет? Ах, да, юбилей! Поняла! Что же, буду готовить подарок!

 — Ты сама прилетай, а подарками он тебя сам завалит, ему мать, знаешь, сколько
 денег для тебя шлёт, переводы идут постоянно… не куда девать! Он же их не
 тратит. Аскет он, вот, кто!
 —  Аскет! Слово-то, какое вы знаете! Ладно, я подумаю…

 Первого января я вылетела первым рейсом из Москвы в Симферополь. Со мной
 в самолёте летела съёмочная группа во главе с Михаилом Кокшеновым, который
 славно бузил, шутил и лез ко всем целоваться! Актёр надел моё пальто, и ходил
 по салону, теребя моими бубенчики. Перегар стоял в самолёте, «мама не горюй»!

 В «Магараче» всё было волшебно: столы ломились от яств и лучших сортов вина!
 Тут я и узнала, как встречает Новый Год в Крыму простой народ – виноградари!

 Это было просто замечательно! Я не пожалела, что сорвалась с тёплого места
 и прилетела сюда. Все так же оценили мой поступок. Виктор весь сиял. Нас возили
 «по гостям», и где бы мы с ним не появлялись, нас тут же «благословляли»,
 при этом все почему-то низко кланялись мне в ноги, и благодарили меня за то,
 что я «спасаю» этим своим визитом Виктора… ну, просто обалдеть!

 Но к Рождеству я должна была быть дома! И в святую ночь перед Рождеством
 я вылетела в Москву.

 Виктор сразу же слёг. Он держался «при мне», из последних сил, не подавая виду,
 меж тем, его адские боли в спине отбирали все жизненные силы.

 Соседи в очередной раз вызвали его старшую сестру, и она, по обыкновению,
 занялась его стационарным лечением.

 Виктор лечился индивидуально в клинике у одного знаменитого профессора.
 Тот его ждал, приготовив ему отдельную палату. Ночью Виктор потерял сознание
 и стал звать меня. Он надрывно кричал, постоянно, называя моё имя. Профессор
 поинтересовался, кто я, такая, и сказал его сестре, что благодаря мне, он выжил…

 Когда мне позвонила его сестра, и всё это рассказала, плача, я дала ей слово,
 что летом, как только освобожусь, прилечу в «Магарач». На что она мне ответила,
 что вся Белая Церковь будет за меня молиться…

* Х *
http://www.proza.ru/2016/10/21/1270

«Он подкупал меня и покупал!»
Часть четвёртая.