6. Приезд, побег, новая встреча и похищение

ПРЕДЫДУЩИЕ ГЛАВЫ:

* Х *
http://www.proza.ru/2016/10/21/1220

«Персик выбирают по аромату!»
Часть первая.

* Х *
http://www.proza.ru/2016/10/21/1230

«Тебя мне хватит надолго!»
Часть вторая.

* Х *
http://www.proza.ru/2016/10/21/1264

«Вся Белая Церковь будет за тебя молиться!»
Часть третья.

* Х *
http://www.proza.ru/2016/10/21/1270

«Он подкупал меня и покупал!»
Часть четвёртая.

* Х *
http://www.proza.ru/2016/10/21/1279

«Его любовь вычищала мой порок!»
Часть пятая.
                Часть шестая

                «ПРИЕЗД. ПОБЕГ. И СНОВА ВСТРЕЧА!»

 Наступило долгожданное лето, ради которого все нормальные люди живут на земле!

 В голове у меня, словно заезженная пластинка, вертелась только одна тема:
 Крым! Крым! Крым! И ничего кроме Крыма!

 Я быстро закруглилась с делами и подобно тому, как некогда улетала «на миндаль»,
 улетела в тот год «на черешню»!
 
 Так сложилось, что главбух пансионата – моя давняя поклонница – застолбила мне
 ещё с февраля шикарную путёвку на самое начало июня и оставила нетронутым 
 для меня целое деревце с розовой черешней у себя в саду!

 У нас ведь принято черешню поедать прямо с дерева. А то, что сорвано –
 потом консервируют, то есть «закатывают» в трёхлитровые бутыли на зиму,
 гостям «для опохмелки»…

 Так, сарафаны цветастые в ателье сшиты, два новых купальника приобретены! 
 Этого будет вполне предостаточно.

 Да! Ещё взята огромнейшая толстенная общая тетрадь по типу журнала
 и целая куча новеньких авторучек! Кажется, всё! Остальное сотворит
 моя дельная голова, а поможет ей в этом не кто, иной, как сама,
 её величество, мать-природа!

 Едва дождавшись конца мая, я вылетела в Симферополь, а там Икарус быстро
 домчал меня до «Песчаного», что расположено было в 45-ти км от аэропорта,
 это ровно на полпути к Севастополю, но мне туда не надо! Там нет моего брюзги
 дядьки – киноактёра, поэта, музыканта, славного гитариста и вокалиста,
 главное, грамотнейшего человека и в прошлом разведчика.

 Витька – его сосед – мне за зиму изрядно поднадоел, и я решила купить себе
 роскошную путёвку за свои наличные средства в пансионат «Морфлота».

 На территории первоклассной базы отдыха были довольно-таки высокие холмы,
 где раскинулись дивные сосны, и пять гектар реликтового парка внизу с белками,
 ещё вдобавок ко всему прочему, ему принадлежал пляж с золотыми песками в заливе,
 где можно было, лёжа, создавать свою «нетленку» произведений, не отсиживая
 видавший виды копчик!

 Дядя мой сказал, что 20 дней для отдыха такому симпатичному юному дарованию,
 каковым являлась, по его мнению, я – будет очень мало! И он выдвинул тезис, 
 в котором обозначил крайний срок для восстановления моих жизненных сил.

 Срок этот не превышал прожиточного минимума в количестве 45 дней, парировав тем,
 что мне надо дождаться не только созревания черешни, вишен, абрикосов, персиков
 и алычи, но и первого янтарного винограда ранних элитных сортов, а затем
 и бьющего в голову молодого вина:

 – Так что, Галя, через двадцать дней, собирай свои монатки, прощайся
 с пансионатом, со всеми ухажёрами, которых ты себе заведёшь для вдохновения,
 и приезжай в «Магарач» до дяди, а я буду тебя поджидать, тем более что билетов
 обратных, как я понял, ты себе не брала!

 – Нет, не брала! Их тут, можно, на месте заказать, прямо в пансионате.

 – Не спеши! Отдохнёшь, покушаешь домашнего борща, а заодно прочтёшь мне свои
 «новые труды», блеснув столичной школой стихосложения, может быть, даже мы
 что-нибудь и споём из того, что будет создано тобой за этот «отповедальный» июнь!

 – А что же нам не спеть-то? Так точно! Споём, конечно!

 – Э-э, не всё есть песня, что поётся или хочется спеть!
 Песня, это, прежде всего, судьба, а не «побег в самоволку».
 Если у стихотворения нет судьбы, то песней оно стать не сможет,
 как его не крути. Так и остаётся оно просто хорошим стихотворением.

 – А что есть Песня, по-твоему, старый ты наш песневед?

 – Песня есть святыня, это не просто текст, который требует музыкального
 оформления, инструментального сопровождения, нужного тембра для вокала,
 где ноты, как пули собраны все в магазине!

 – Даже так?

 – Ещё хлеще! Песня есть сам заряд, пробивающий маленькую дырочку
 в сознание человека, а не пустая гильза, подобранная, в результате,
 чужого, проигранного не тобой, сюжета из надуманной истории…

 – Это же целая «декларация трудящихся», мне так сразу, не освоить!

 – Не дрейфь, я потом тебя проконсультирую, так что, приезжай, жду!
 Заодно, проверю, что ты там накалякала между романтическими пьянками и купанием
 в парном предутреннем море. Половину лирической мути порву, так и знай,
 или публично подвергну экзекуции, то есть сожжению. За другую половину твоей
 поэтической дребедени и бабской плаксивой ерунды  – просто «пику набью»!

 – Что-что, ты мне сделаешь? Набивают табаком трубку, грамотей!

 – Задницу надеру, если ты по-русски не понимаешь, вот, что я сделаю,
 прямо, как в детстве: возьму и настегаю крапивой тебе обе ягодицы сразу,
 да так, что они, аж гореть станут у тебя, как на раскалённой сковородке,
 и будут шкворчать, як сало!

 – Якэ сало? У меня стандарт! И потом, ты же меня никогда не бил! Ты что,
 пьяный опять? Или снова грибов маринованных переел? Закусывать надо горячим!

 – А зараз надеру! Так что, пиши добре. Не позорь родного дядю и опытного поэта!

 – Кого-кого? Это кто у нас там «поэт», ты что ли, старая треснутая крынка
 из-под простокваши?

 – Та нi, плэмяннiчка, бери выше, я круглая прогорклая макитра из-под коровьего
 масла!

 – Не примазывайся к ней, она женского рода и благородна, не перебивай!
 Дай мне сказать всё, что я думаю о тебе! Поэту рот не заткнёшь!
 Прошли те времена, когда в нас стреляли!

 – Ох, как хорошо! Какой типаж! Раз так, слушаю тебя, обзывайся дальше,
 только ничего не пропусти!

 – Ты, что ли, у нас поэт, сальник надутый, замызганный? Ты, что ли, рассохшийся
 бочонок из-под пива со слетевшим ободком? Ты, что ли, старый пучеглазый пират –
 прокуренный до основания дебошир, по кличке «ржавая селёдка»?

 – Я это! Я, золотая моя! Вот, хорошо! Чую теперь нашу породу: взяда и угодила
 образностью мышления дяде родному!

 – Тренер-то, кто?

 – Ты правильно обозначила все мои координаты, девочка! Только откуда все мои
 прозвища известны тебе? Неужто, эта старая грымза – «свиной лежалый синий бок»,
 меня сдала, не вынеся истязаний моим презренным молчанием, что похуже, нежели
 обычная энкавэдэшная пытка потными носками? Я ведь не ответил ей ни на одно
 письмо за зиму! Виноград давил в поте лица своего! Не было сил ни руку, ни ногу
 поднять, бедному дяде, когда пробу снимал, то аж обе ладони огнём горели!

 – Правильно я вас поняла, господин пропойца, речь идёт о твоей родной сестре –
 моей матери?

 – Нет, ну, что ты, «дитя разврата»? Как можно-с! А вообще, да! О ней самой!

 – Хороша у вас любовь! Нечего сказать!

 – Ой, а у вас-то?

 – Не поняла, ты о ком?

 – Кстати, соседа моего Витьки со второго этажа сейчас нет, он опять в городском
 госпитале «дурью мается», это я так, между прочим, тебе сообщил… и так-с, о чём
 это я? Ах, да! Нет, ну, что ты! Твоя мать – сущая «монашка во плоти»!
 Не знаю, правда, откуда ты у неё взялась? Речь идёт не об этом…

 – А о чём же? Ты жаждешь общения? Правильно, я тебя поняла! Не маленькая!
 Только смотри, голодать, как в прошлый раз, я не стану! Вечно у вас с харчами
 боевая напряжёнка, то гусиный паштет, то просто гусиная печёнка!
 Господи, какой был богатый посёлок! «Что со страной сделали»?

 – Покуда мы им детей делали, они пришли, и всех нас сделали!

 – Уделали! – вернее, будет сказано: делалки остались, так нечего и опасаться!

 …По приезду в пансионат первое время я сидела и не высовывалась!
 
 Потом, как и положено, дорвалась до солнца и «сгорела». Затем объелась
 всего помаленьку, меня чистило и несло. Через 15 дней, полностью, пройдя
 акклиматизацию, я вышла пройтись по местному Бродвею «показать свой загар»,
 где я, собственно, и «засветилась»: была «застукана» с бокалом красного вина
 и «взята с поличным»!

 Меня во всей красе, подсуетившись, сфотографировал Витькин кум «долговязый Иван»,
 и повёз он эти картинки, ни куда-нибудь, а к Виктору прямо в госпиталь,
 откуда тот в свою очередь, сбежал и вечером того же дня, появился на пороге
 моего отдельного номера в пансионате:

 – Здравствуй, Галя, собирай свои вещи, я отвезу тебя к себе.
 Моя квартира – полностью в твоём распоряжение! А сам я, как пройду, весь
 обязательный посезонный курс лечения, так сразу же и вернусь к тебе,
 ты пользуйся там всем, не стесняйся!

 – Это исключено! Тут до моря – рукой подать, к моим услугам чистый «золотой пляж»
 и живописная дорога! Плюс ко всему – все закаты и рассветы, запечатлённые в моей
 тетрадке. Путешествуя, я останавливаюсь по пять раз, чтобы черкануть, пришедшие
 мне в голову словосочетания, образные сравнения и сопоставления!
 Стихи пишут, Витя, по крупицам, собирая кропотливо все впечатления!

 – Так, я, разве против? Ради БОГА! Пиши, но под моим присмотром!
 Ты просто не знаешь здешних парней!

 – Зачем мне их знать? Пусть родные мамаши их знают и жёны!

 – Парни наши здешние просто уверены в том, что  дамы столичные приезжают сюда
 не стихи писать с натуры, они это впитали с молоком матери, их не перекбедить,
 как ни старайся, так что, как говорят менты – с вещами на выход!

 – Не прокатит! Твоя хата за 10 км от берега – самого синего в мире Чёрного моря,
 увы! И что меня ждёт? Ну? Смелее! Давай с тобой подведём итоги: раз в день,
 в два часа пополудни, забитый до отказа, загазованный душный и пыльный рейсовый
 автобус с женщинами и грудными детьми, не говоря о торговках, это только «туда».
 
 И потом «обратно» в семь часов вечера с той же самой программой, главное,
 что закат я пропускаю, также как и «обед», а «ужин» у меня просто не готов! 
 Да, мне жить не захочется, ибо всё то, чем я надышалась, сидя на берегу – мне
 надо будет тут же оставить, попросту, потерять в раскалённом на 40-ка градусной
 жаре автобусе!

 – Ладно. Я выделю тебе легковую машину с личным шофёром. Я знаю тут молодых
 ребят, которые промышляют сезонным извозом отдыхающих, они тебя будут возить
 на море!

 – Ага! «Под конвоем»! Как арестанта! Мусор собирать на городском пляже,
 да на грязной гальке сидеть до посинения, тыча авторучкой в обсмоктанные бычки!
 Строго по часам из грудей у себя рифму выдавливать! Это тебе не виноград,
 Витенька, давить! У меня свободный график полёта! Ну, где же тебе это понять?
 Даже не хочу дурным голову забивать!

 – Так мне уйти?
 – И поскорее, если можно!

 Но Виктор был далеко не из тех, кто обижается, когда его просят выйти вон!
 Он решил побаловать меня и нанял мальчишек, тех, кто пошустрее, дабы они
 залезли на самую верхушку огромной старой кроваво-красной черешни, и нарвали мне
 спелых ягод, которых не касалась рука человека, а только птицы небесные клевали
 их по большим церковным праздникам перед Божественной Литургией…

 Прихожу я, как-то с полуденных этюдов, а на столе у меня в номере – стоит ящик
 перезрелой черешни величиной с крупную сливу! Вот, что за натура человеческая, а?
 Я слёту «продалась» ему за эту черешню…

 Как навалилась на неё и давай молотить, а Виктор снял рубашку и, сделав её
 мешком, сказал мне азартно:

 – Давай, Галюня, бросай сюда косточки, я все соберу до единой, не дрейфь, ежели
 промахнёшься! Встану на колени и подберу, если ты, бросаясь в меня, промажешь!

 Но, я не слушала его! Я наслаждалась! Думала, что мозг себе проем
 от удовольствия!

 Насытившись, поднимаю глаза, и света белого не вижу, пригляделась, а его
 и впрямь нет, окно моё загородил огромный букет пунцовых роз, и рядом записка
 от Витьки: «я люблю тебя, Галя, больше жизни!»

 Тут аппетит у меня сразу же и пропал. Но розы были хороши тем, что дыхнули
 на меня ароматом и свежестью наших, вновь зародившихся дружеских отношений.

 Быстро прошли 20 дней. Нет, они пролетели! И я переехала до своего родного дяди!
 Его хватило ровно на два дня общения со мной, а потом, пошли свои дела:
 «экипажи, скачки, раут и вояжи».

 А Виктор тут, как тут! Везде пусто, ни продуктов, ни бензина, а у него – парная
 баранина, свежая зелень на столе, машина у подъезда – к морю! И каждый раз
 водители все новые, чтобы не успели в меня влюбиться… и всегда букет свежих роз
 на заднем сидение…

 Виктор со мной на пляж не ездил. Он болел. Однажды вызвался меня сопроводить,
 но понял, что мешает мне сосредоточиться и больше не делал ни единой попытки.

 Между тем подошёл день ВМФ, и друзья пригласили его на берег, где в дружеской
 обстановке они широко, ярко и непринуждённо отмечали компанией свой праздник.

 Меня попросили почитать стихи. Во время выступления второй кум Виктора – тоже
 Иван «положил на меня глаз». Его прислужники подлили Вите «клофелин» в пиво,
 тот вырубился, его отвезли домой, и уложили в постельку «спатьки», а мне
 предложили поехать вслед за ним на второй машине.

 По пути машина свернула в сторону. Ехали долго. Начало смеркаться. Когда я вышла
 из автомобиля, то не поверила своим глазам: столы были накрыты прямо под вьющимся
 виноградником, где нас ждали и встречали торжественно весёлые родственники Ивана.

 Иван, похоже, был зачинщиком сговора, это был его профессиональный праздник,
 поэтому он был явно в ударе. Все кинулись его обнимать, прямо цыганский табор!

 Мне объяснили, что, мол, неудобно, праздник, как ни как всё-таки, если
 не приехать – то нас вряд ли поймут! Что всё это быстро закончится
 и меня сразу же отвезут домой к дяде, что Виктору было пить нельзя,
 но он поначалу малёк пригубил, а потом не удержался и перебрал от восторга
 и важности, представляя всем свою кралю. Что чуток проспаться и привести себя
 в норму – ему не помешает, что пьяный – он полный дурак, и что его лучше
 не беспокоить…

 Я сидела, как на иголках. Потом начала понемногу успокаиваться, потому что
 появились хозяйские дети, они меня развлекали тем, что ели рыбу наперегонки.

 Я присоединилась к ним и начала кушать, отмечать День Рыбака. Потом их отвели
 спать. Мы остались с Иваном наедине и он стал ко мне приставать. Я съездила ему
 по физиономии, наделав тем самым «много шума из ничего». Для начала перевернула
 стол со снедью и потребовала срочно заводить машину.

 Пришел водитель и повёз нас в посёлок. Иван был небольшой шишкой, поэтому у него
 был личный водитель. И опять мы проскочили мимо «Магарача» прямиком к морю!
 Там Иван зашёл в рыбацкую сторожку и начал поднимать с койки подвыпившего своего
 младшего брата, чтобы тот удерживал меня, как охранник.

 Меня заперли в машине и приставили ко мне старого татарина для охраны.
 Тот служил у них дворником.

 Я рассказала ему через ветровое стекло, что вовсе не являюсь очередной сезонной
 потаскушкой, что я родная племянница Анатолия Захаровича, и что силком похищена
 Иваном. Что привёз меня на праздник его сосед Виктор по приглашению, и что его
 самого прислужники Ивана специально по сговору напоили, а меня завезли сюда
 и похоже хотят устроить групповуху…

 Татарин, как всё это услышал, так и чуть было не ошалел! Он лично всех знал
 в округе и запричитал, что мой дядя их обоих прибьёт, а Витя и того похлеще,
 сотрёт в порошок:

 – Сиди тихо тут, дочка, пока я сбегаю за своим мотоциклом, и увезу тебя от них!
 Я мигом… не плачь! Прорвёмся! Ты им, главное, не перечь и тяни время!

 Но татарин не успел, негодяи перехватили его на полпути и отлупили. Всю дорогу
 я уговаривала братьев не совершать надо мною никаких надругательств, но Иван
 был настроен агрессивно. Брат его младший тоже был против насилия, и когда
 он узнал, кто я, чья родственница, то и вовсе запричитал:

 – Ванька, да ты с ума сошёл! Ты в своём уме? Что Нинка – жена твоя скажет,
 как узнает про всё, ты подумал? Витька же твоих сыновей крестил!

 – Молчи, урод, и сопли свои утри! Не обмочись, смотри, от страха!
 Ты первым будешь! Пора тебе настоящим мужиком становиться!

 – Да не нужна она мне! Это же нашего друга Виктора «большая любовь»!
 Не тронь её, она же для него «святая»!

 – Что ты там понимаешь? Такая женщина раз в жизни попадается на крючок!
 Надругаемся над ней, Витька от неё сам и откажется! Наша будет! К нам с тобой,
 дурилка, приезжать станет! Пора их разлучить, а то столько лет друг мой армейский
 с ней мается, а она всё ломается!

 – Сами они разберутся, тебе до них никакого дела нет! Лучше поезжай к своей
 Люське, она тебе всегда рада, а Витькину бабу не тронь! Любит он её больше жизни…

 – Заткнись, сказал! Люся тоже никуда от меня не денется! Получит и она своё.
 Меня на всех хватит! Зачем такой красавице как эта, больной поломанный борец!
 Она мне ещё спасибо скажет, что я отмотал её от этого безумца! Дом для неё
 в Ялте сниму! В роскошь одену! В шелка и бархат! В меха и парчу облачу!

 Машина, до этой минуты ехавшая на полном ходу, стала чуть притормаживать.
 Водитель, сидевший за рулём и всю дорогу молчавший, вдруг произнёс:

 – Студенты на шоссе рванули, похоже, с танцулек в общагу идут!
 – Гони, я сказал! Не тормози! Сами разбегутся! Дай им сигнал!

 – Да, вот, сигналю, а им по-фигу! Гуляют! – испуганно ответил водитель.
 – Давай! Жми на газ! – орал неистово развратник.

 – Передавим всех, шеф, их почитай человек сорок будет, да они мне автомобиль
 перевернут, я тут «в телах» завязну!

 – Ребята! Огоньку столичной даме у вас не найдётся? – спохватилась я, обращаясь,
 через то же, самое ветровое окно, к подвыпившей разгульной весёлой молодёжи.

 – Как не найдётся? Есть! Выходите, милая дамочка, покурим!

 И я тотчас вылетела к ним на шоссе! Смешавшись с толпой, я быстро добежала
 до дому и упала ничком на диван! Долго ещё звучал в голове у меня топот
 чьих-то ног! Я поняла, что меня преследовали и догоняли брат Ивана и его
 водитель, но я сумела-таки смешаться с массой молодых парней, и затеряться
 потом в толпе отдыхающих, благо, выходной день подходил к своему завершению,
 и всем надо было возвращаться до дома до хаты.

 К тому времени Виктор пришёл в себя. Татарин доехал до него раньше нас,
 и всё рассказал ему:

 – Ничего, Галя, не убивайся, обещаю тебе, что я найду способ его наказать.
 А ты умница! Тебе только Берлин брать! Находчивая…

 – Не надо, не марай себя, не бери грех на душу, Господь Сам его накажет,
 как сочтёт нужным!

 Так, оно и вышло: через два года я узнала, что Ивана посадили за растрату.
 Он сильно, кому-то насолил и много задолжал, за что его и убили прямо на зоне.

* Х *

http://www.proza.ru/2016/10/21/1335
«За час до ангельского пробуждения»
Часть седьмая.