Там, высоко

Она не боялась зимы, нет, она её ненавидела..

Глухой закоулок, где-то посреди дремучей сибирской тайги, красивый, если вы проезжаете мимо. Уютный, если на охоту приехали или рыбалку.
А так - почерневшие бревна вросших в землю изб, гулкая тишина - туманная, совершенно осенняя, пустая. Скоро и вовсе – стынь, сугробы, полная отрешенность, забвение.. 
Она бегом бежала с работы. Дел дома полно. Это не городская квартира, не дача, где все еще успеется..
Нужно срочно установить рамы, забить щели, придумать чем. Сейчас забивают обыкновенной монтажной пеной, но для одной — это слишком. Значит по старинке - полосками ткани, мхом. Нужно заквасить, засолить капусты впрок. Много. На всю зиму. Кормить живность, а, чтобы покормить, надо еще и приготовить. Надо достать то, надо закрыть это. Вытащить из кучи и распилить хотя бы десяток горбылей сегодня, и топить допоздна треклятую печь, не заснуть случайно, пока не прогорят дрова. Распутать цепь на которой сидит пёс, закрутившуюся непонятно как, и каким узлом. От скуки Барс бесновался, пока её не было. Яблоки - что-то с ними решить. Не забыть глянуть отдушины, опять, наверное, коты, паршивцы, открыли – по ногам стылым тянет.
Впрочем, грех жаловаться, у неё есть бюджетная работа – нечастая удача здесь. Оплачивается неплохо, по здешним меркам. Вот только нервная. Иногда слишком. И тогда, даже на этом, нереально тихом островке, ей хочется подчас убежать, затеряться где-нибудь среди светлых березовых улыбок и неприметных елей.
А он всё не приезжает. Он далеко, очень далеко. Настолько, что думать об этом страшно.
Остается только верить коротким звонкам, смс, что всё нормально, что:
 
– Да, да, скоро..

Он хороший, он славный, он такой… Если бы её спросили, попросили – опиши, что чувствуешь, она бы не смогла. Не от смущения, вовсе нет. Просто не было таких слов. Быть может, не придумали еще.

Опять бежать стремглав с работы, ввязываться в бой за жизнь, одной, с ожесточенной яростью обреченного берсерка.
Ведро воды - набрать, еще ведро – отнести, и еще, и еще..!
 Гайки, скорее всего, приржавели к колонке. Как в прошлый раз. Колонку нужно будет разобрать. Значит перед самими морозами - опять бой. С каждой приржавевшей гайкой..
На работе сегодня творится форменный бардак, - запрашивают цифры. Их нет в природе! Хоть убейся, но найди! Эти звонят – им придумай. Этим – посчитай. Другие же, вообще не знают, что им надо.

-Господи!! Отстаньте от меня!!

Сегодня - не домой, нет, - сегодня ей надо глоток молчания и бездействия, - просто один глоток.
Она мечется среди деревьев. Среди добродушных старичков-кедров и высокомерно-утонченных лиственниц. Обычно приходит спокойствие. Но не теперь.
Всё. Предел!

-Я больше не могу!! Не могу! – кричит она и плачет, сухо, без слез. Она научилась плакать без слез.
Но раньше никогда никого не ждала - просто была сильной и волевой, дралась и выживала.
А она хочет быть слабой!!

Теперь. Хочет. Быть. Слабой!
Упасть, уткнуться в его колени и плакать, не скрываясь, чтоб её наконец гладили по голове большой и сильной рукой, и говорили: «Ну все в порядке. Нечего бояться. Я здесь»
Она сидит на огромном замшелом пне и смотрит куда-то в сторону далеких, утонувших в густом тумане гор.
Их она не видит. Взгляд её пуст. Лишь губы повторяют одни и те же слова:

-Я хочу к тебе, я хочу к тебе, я хочу к тебе..

День осенний короток. Пасмурно становится в лесу. Елочки растворяются в сумерках или просто прячутся за вездесущими соснами. Кедры темнеют, будто задумавшись. Только березки беззвучно роняют последнюю листву, словно готовятся уходить налегке.

-Дочка, может, я помогу тебе?!

Она и не замечает, как рядом с ней появляется дед. Совершенно обыкновенный хакасский старик, только с нелепой длинной бородой. Очень седой и длинной. Одежонка безыскусная. В сумерках – так вообще - вроде бы из серой мешковины.

-А откуда вы знаете, что мне надо?! – она не удивляется. Какой-нибудь припоздавший охотник. Со странностями. Небось силки натягивал или капканы ставил. Только вот ружья нет. Одет совсем не по погоде.. По идее, теплее что-то надо, фуфайку или ватник. Наверное, оставил где-то.

-Вам-то, откуда знать?! –с некоторым вызовом повторяет она.

-Помогу, только знаешь, милая..- он медлит.
Старик обламывает часть ближайшей ветви, сминает сорванные кедровые хвоинки, тщательно растирает в пальцах, и отпускает -  будто освобождая что-то живое, невесомое..

-Это может быть опасным. Надо точно знать. Хочешь ты или нет.

-Туда, к нему?!- она всё поняла, да! Так бывает!! Если очень долго ждешь, именно так и случается!

-Туда.. – равнодушно отвечает дед, кажется, вовсе теряя к ней интерес.

- Пожалуйста, пожалуйста! Я знаю, я не боюсь!!- она старается изо всех сил, чтоб голос не срывался и не дрожал.

Лес наполняется вдруг шумом бьющихся крыл..
Черные коршуны –хозяева гор. Она видела их раньше. Чаще парами.  Всегда где-то над самыми вершинами, в недостижимой небесной лазури.

-Помни, надо найти обязательно, иначе возврата не будет!

Негромкий хлопок и неведомой силой её подбрасывает высоко-высоко, так, что вскружилась на мгновенье голова.
Её внезапному соседству дивится тусклый лунный диск, а река серебрится тонкой лентой далеко-далеко внизу.

Теперь у неё есть крылья!!
Мощные, широкие - такие как надо!
На прощанье она описывает пару широких кругов над крохотным городом, карликовыми домиками, сонными кривыми улочками, скучной трубой местной ТЭЦ, которая пытается прокоптить небо…
Четыре длинных дня, четыре длинных ночи она, не зная усталости, удаляется на запад, всё дальше и дальше. Через сутки заканчиваются горы, еще через двое - тайга.
Отдыхает перед рассветом пару часов и снова взмывает ввысь.

Ветер поет в распахнутых крыльях! Скорее, скорее..!
Наверное, часть способностей всё-таки нечеловеческая, она без труда находит известные лишь по карте излучины рек, узнает крупные города и только пару раз снижается для того, чтобы прочесть название на дорожных указателях.
Теперь она летит не так высоко. Под нею расстилаются бескрайние южные степи, где бурлит ненавистью и скрежещет ржавыми зубами война. Где-то тут и её любимый, среди непонятного и чуждого ей смрада, и ужаса.

Она видит линии окопов. И «тех», и «этих». Не так уж это и сложно с высоты.
 Она находит город, около которого должен быть его отряд или.. как там у них называется..
Опускается очень, очень низко. Всматривается в лица людей, которые совсем не хотят, чтоб их заметили.
Совершенно одинаковые, усталые, изможденные, злые. Совершенно одинаковые пятнистые камуфляжи, иногда выцветшие, иногда лежащие кучей ненужного тряпья, в коричневых пыльных пятнах.
День. Еще один. И еще..

Здесь только что гремел бой. Разбросаны изорванные куски стали, горы мусора вместо деревенских хат, догорают и некому их тушить. В решето иссеченные металлические ворота во дворе, выпотрошенная, вывернутая взрывом земля, комьями всюду, и опять изорванные клочья камуфляжей, бывшие когда-то людьми.
Мобильные телефоны. Каски. Кукла с обгоревшей головой.

Между пожарами, спотыкаясь о разбитые кирпичи, бродит какая-то старуха, держит на руках, прижимая к себе кошку, бормочет что-то бессвязное. Вокруг неё суетится истощавшая собака с ошалевшим, диким взглядом.
Совсем рядом неуклюже торчит в серое, неживое небо гроздьями проводов исполинская громада танка с сорванной башней. Черный, удушливый дым вырывается из его чрева. Трое курят, сидя на остатках кирпичной стены, тускло-серые, молчаливые.
Она вглядывается – нет, не то..

Вот опять пятнистое, грязное хаки, роется в мусоре, что-то деловито тащит из дымящейся кучи.
Мертвый взгляд. Еще один. Спутанные обрывки колючей проволоки, вывороченные из земли огромные балки.
Здесь – глаза закрыты. Нет..

Вот еще, прямо на горке земли возле окопа..
Спит?!
Она кружится над телом, не решаясь сесть.
Спит. Волосы вроде его. Руки. Почему так страшно? Сердечко ударило особенно сильно и замерло.

Или не спит?!
Да, это он! Но почему не просыпается? Устал?

-Это я, я!!
Она кричит, громко, пронзительно кричит, как умеют только черные коршуны..

Стальной небосвод беззвучно раскалывается, покрываясь сетью мертвечинных трещин, облетает лохмотьями сажи, словно догорающая краска.
Она распластывается крыльями на пропитанной гарью земле, не в силах удержать рухнувшее небо.

-Всё, всё, поздно… Не успела…
Словно катком её пригибает, приминает к земле, она бьется, безуспешно силясь вырваться, вращаясь, вспарывая крыльями грунт.

-Нет, нет, нет!




  Успеем.
Они скользнули под крышу, радуясь.
Дождь косыми линиями отпечатывается на склонах, летняя вода шумит, набирая силу и мощь.
Неуклюжая, тяжелая, плохо прокрашенная беседка, заботливо поставленная кем-то у дороги, приютила и спасла от влаги. Но не от ветра.
Ветер смеется им в лицо и швыряет россыпи мельчайших жемчужин.


Можно присесть - скамьи внушают уважение своей солидностью - крепкие, из лиственницы, на года ставленные, чуть потемневшие под отставшей местами краской.
Он проверяет футляр фотоаппарата.

- Вроде сухо, не намок.
Ветер танцует вокруг, он не сумасшедший, нет, он просто любуется своей силой.

- Дай водички, пожалуйста, - и сам же смеется своим словам.
Она открывает маленький, ненастоящий, девичий рюкзачок и подает ему пластиковую бутылку.
Странная штука - жажда, она бывает даже когда вокруг полно воды.
Мелкие камешки сталкиваются на бегу, сорванные с места, кружатся, подгоняемые нетерпеливым потоком, некоторые выносит на асфальт, и они продолжают бег уже там, соревнуясь в скорости с кипящими бурунами...
Они оказываются слишком близко.
Быть может его притягивает тёмная бездонная печаль в её глазах.
Чтобы не ошибиться..
Чтобы не утонуть, он привлекает её к себе и касается ждущих губ.


-Э-ээй! Ну чего ты?!

Она пытается расслышать, понять - это ей, это её зовут, что ли? Барахтается в спутанных, осклизлых лохмотьях упавшего неба, силится приподнять тяжелую голову..
Там, высоко-высоко, неподвластная тяготенью, парит гордая птица, словно купаясь в чистых солнечных лучах.

- Ну где же ты? Все в порядке. Нечего бояться. Подымайся скорее, я здесь!