Верный пес

(фантазия на русскую народную сказку)
В одной деревне жил черный пес по кличке Шарик. Всю свою собачью жизнь он верно служил хозяевам. Сторожил дом, неделями сидел на цепи и грыз голую кость, ходил с мужиком на охоту, когда брюхо совсем уж сводило от голода. Ему по осени приходилось бросаться в холодную воду, хватать зубами подстреленную утку и нести ее хозяину, надеясь в душе, что ему от жаркого перепадут обглоданные кости. Самой большой радостью для Шарика была охота на белок, ведь мужик забирал себе только пушистую шкурку, а вся еще теплая тушка доставалась ему. Тогда пес и наедался до отвала.
«Вот сейчас, сейчас набью своё пузо свежатиной» - думал Шарик, высоко задрав голову и высматривая между веток большой сосны маленького зверька. Обнаружив белку, он громко лаял, та пугалась, перескакивала с ветки на ветку и, дурища, в конце концов оказывалась на прицеле. Раздавался точный выстрел, из ружейного ствола шел дымок, и белка с пробитым глазом шлёпалась на землю. Мужик тут же надрезал ей лапки, снимал шкурку, как перчатку с руки, и бросал тушку свой собаке: «На, тварина ненасытная, жри!
У собак век короткий. Пес состарился, стал плохо слышать и почти ослеп. Для охоты стал непригоден,  да и сторож из него никудышний: чужой во двор придет, а Шарик и ухом не поведет. Как-то ночью в курятник пробралась волчица и утащила всех несушек. Разозлился мужик, накинул псу на шею веревку, отвел в лес подальше от дома, чтобы назад не приплелся, да там его и оставил, а для надежности еще и к дереву привязал.
День сидит голодный Шарик,   привязанный к дереву, второй, третий, уж в голове все стало путаться от голода, а в пасти, как наждачной бумагой дерет, хоть бы водички глотнуть, да веревка не дает ему дотянуться до лужи. Вдруг подходят к нему волки и ухмыляются сквозь зубы:
- Ну что, шавка, прогнал тебя хозяин, как состарился и служить ему не смог. Сколько ты для него дичи да пушистых шкурок добывал, а он для тебя корки хлеба пожалел.
- Рры! – постарался прорычать пес по старой привычке.
- Ха-ха! Ты теперь дерево охраняешь,  к которому тебя твой мужик привязал!
- Ну, хватит вам зубы скалить! – вступилась за Шарика молодая волчица и тут же рассмеялась. – Я тогда хорошо поживилась, весь месяц своих волчат курятиной кормила. Ох, как они у меня быстро выросли, окрепли! Пусть и он от нас кормится и вбивает в свою глупую башку, что мы в отличие от людей, умеем быть благодарными.
Волчица перегрызла веревку, Шарик кое-как дотащился до лужи и долго лакал из нее грязную воду.
Так остался Шарик жить в волчьей стае. Целыми днями он лежал возле логова и следил за маленьким волчатами, пока взрослые волки охотились. Малыши прыгают вокруг него, резвятся: то за ухо его схватят, то за нос, а то вскочат ему на спину  и скатываются, как с горки. Он терпеливо переносил их проказы и лишь иногда тихо порыкивал:
- Ры-ры, чур,  не кусаться! Зубки у вас уж прорезаются, острые, как иголки. Вон лучше возьмите веточку и погрызите.
Вечером возвращались волки с набитыми животами, срыгивали детёнышам мясо, и те с жадностью его поедали, то и дело ссорились и огрызались друг на друга. Шарик ждал, когда малыши насытятся, раздуются, как шары, и сделаются сонными. Тогда и он вынюхивал несъеденые кусочки полупереваренного мяса, сглатывал их и вполне наедался. Много ли надо старому псу. Раз за этой трапезой подошла к нему волчица и легонько ударила лапой по носу:
- У людей тебе было сытнее жить или у нас?-
- Угу, у вас, - ответил пес с набитым ртом.-
- Как верно ты им служил, и чем же они тебе платили! Голые мослы бросали, так они ими играют!
- Играют в чушки, - согласился пес, и на него снова накатила подзабытая обида на людей. – Я бы сам у них всех курей передушил, да сил уже нет.
- Ха, пошли завтра с нами! Никого тебе душить не придется, просто поиграй с их новым песиком, как с волчонком, тот еще молодой, глупый. А мы тем временем в коровник проберемся, теленка загрызем и в лес утащим. Пир устроим! – У волчицы аж слюни выступили на губах от предвкушения нежной телятины.
- Ну, да, у нас уже Пеструха отелилась, то есть  у них! Апчхи! – чихнул пес. – Пошли! –
Вот наступил темный ненастный вечер, когда луна прикрыта тяжелыми дождевыми тучами, и волки отправились к крестьянскому двору.
-  Зря мы берем с собой этого приблуду! – проворчал молодой волк. – Подведет он нас под ружейный выстрел. Он же идиот! Какую глупость он мне сбрехнул месяц назад, когда мы вернулись с моей первой охоты. Я догнал и загрыз хромую зайчиху, а он мне прочитал проповедь, мол, нехорошо обижать убогих. У нас, мол,  в деревне живет хромой парень, так ребятишек иной раз и порют, когда те позади него идут и кривляются.
- Ха, вот дурак! – загоготали волки. – Слабую-то зверушку легче поймать. Если мы будем жалеть всех кривых и хромых, весь род звериный исчахнет. Никчемные калеки, будут плодить таких же калек, и уже не будет красивых грациозных животных.
- Да, я собственного щенка загрызу, если увижу у него какое-нибудь уродство! Оставлять одного уродца, чтобы он портил весь род – на такую глупость только люди способны,  – молодой волк оскалил зубы. – Идиоты, только корм переводят на тех, кто никогда не притащит в их стаю добычу.
Все зло зыркнули на молодую волчицы. В своем ли она уме? Они без меры напрягаются на охоте, чтобы прокормить ненасытный молодняк, а она им этого старого тунеядца навязала. Видно, правду говорят старые волчицы, что в жилах этой добродушной дуры течет собачья кровь. Много лет назад стояло такое жаркое засушливое лето, что от пожаров погорели многие крестьянские дома. Вот и прибежали к ним в лес деревенские собаки с опаленной шерстью. Кого-то разодрали дикие звери, а кто позлее да попроворнее прижился и еще с волками снюхался. Вот она с того помета и есть, неполноценная.   Надо бы ее прогнать из стаи, но очень уж она ловко шнырит по человеческому жилью   и приносит в стаю разжиревших курей, гусей, свинушек.
- Ну ладно, ладно! – постаралась примириться с ними молодая волчица. – Он обижен на людей, знает все закутки их жилища, а это нам на лапу. Поживимся без особых усилий, а потом… Потом виднее будет.
- Ловко ты придумала! – тявкнули  волки.
- Тогда за мной! Эй, Шарик, хватит дрыхнуть. Пошли, покажем им, как честных собак обижать.
Вышли волки из леса, подкрались к деревне, вот уже и изба. Вдруг в нос Шарика ударил родной запах, он вспомнил хозяйских ребятишек.  Когда отца  не было дома, они отвязывали веревку с его шеи, и он, обалдев от свободы, носился за ними по двору. Сколько раз эти маленькие шкоды тайком от матери таскали ему очень вкусные хлебные кусочки. Неужели сейчас он позволит, чтобы дети остались без молока, ведь без телушки Зорька не будет доиться. Старый пес  втянул в себя все запахи своей прошлой жизни и, как будто лопнул оглушительным лаем. Из избы на этот лай выскочил хозяин с заряженным ружьем, и раздались выстрелы. Молодые сильные волки тут же бросились восвояси, ловко уворачиваясь от пуль, и весь заряд попал в Шарика, который, как привязанный, стоял на месте, выполняя свой собачий долг.
- Раб человеческий, – простонала молодая волчица, рухнув без сил на почерневшую от дождя подстилку из опавшей листвы. - Они тебя унижали, а ты за них под пули. Говорят, волки те же псовые, но мы вольные псы, и свои шеи под ошейники не подставляем. Жалко дурака, добрый был кобель.