Линии жизни

ПРОХОДНОЙ БАЛЛ

          В то августовское утро тревожное ожидание витало над головами    абитуриентов, собравшихся у дверей института. Время тянулось медленно. Казалось, что минутная стрелка на больших часах над входом застыла на одном месте. В толпе вели себя по-разному. Кто-то молча и с деланным безразличием посматривал по сторонам. Кто-то, наоборот, нарочито громко смеялся, демонстрируя своё хладнокровие. 
          Сегодня ожидалось подведение итогов вступительных экзаменов.  В те отдаленные времена, как, впрочем, и теперь, при поступлении в ВУЗ-ы был большой конкурс. Только о пресловутом ЕГЭ тогда еще никто не знал, все решалось на  этих экзаменах.
          Один из из толпы, высокий худощавый блондин, казалось, нисколько не волновался. С легкой улыбкой на лице и, слегка щуря глаза, он читал книгу, которую держал в руках, – явно не учебник, судя по толщине и обложке.
-  Что читаешь? – спросил стоявший рядом абитуриент.
-  Драйзера, «Стоик».
-  О чем это?
- Американская жизнь. Хочешь, дам потом? А тебя-то как величать? Ты здешний, москвич?
-  Меня Николаем звать, Дружинин, из Калуги. 
- Владимир Мазаев, – отвечал высокий, протягивая руку.
          Его собеседник был ниже среднего роста, но крепкого телосложения, коротко стриженый «под бокс» и с твердым выражением на лице.   
Тут как раз толпа заволновалась и потекла в проем открывшихся дверей. На противоположной стене вестибюля были вывешены оценки за последний экзамен, а в итоговой графе выведена сумма.  В этом году проходной балл был семнадцать.  Владимир сразу нашел себя – у него было восемнадцать, а Николай долго и придирчиво разглядывал список -  там против его фамилии была цифра семнадцать. Прошли оба!
- Ну, поздравляю! – сказал Владимир, - Отметим, что ли газировкой? Я угощаю. Ты что? Не доволен результатом?
          Николай еще раз взглянул на список:
- Занизили мне  тогда на балл, суки …!
          Слишком хорошо он запомнил, как два года назад, ему не хватило одного балла и он загремел в армию, и как там старослужащие лупили его половником и заставляли чистить  им сапоги. Для одних это забава, а для него зарубка на всю жизнь.

НА КАРТОШКЕ

           Нет ничего полезней для знакомства первокурсников, чем совместная работа на уборке картошки. Даже и теперь, если нет в этом нужды, стоит организовать что-то подобное. Но в советское время такая нужда была, и в сентябре все новоиспеченные студенты включались «в битву за урожай».
           В Рузском районе, куда их привезли, стояла чудесная золотая осень. Солнце периодически выглядывало из облаков, озаряя золото листвы и яркую зелень лугов. Над картофельным полем, где прошел трактор, поднимался пар. Большая стая перелетных птиц поднялась над лесом и ушла в вышину.
           Николая, как более опытного, назначили бригадиром, и он мотался между полем и правлением: надо было и людей расставить, и жилье организовать, и о питании подумать. А еще нужно было смотреть, не оставляют ли картошку неаккуратные сборщики. Вон Володька – чудак, в новеньких белых кедах. Они уже в грязи, а всего-то нужна пара полиэтиленовых пакетов – одень сверху и завяжи! У самого Николая  дембельская форма и сапоги – память от армии. 
            Студентов разместили в местном клубе: ребят в зале, а девчонок (их меньше) в комнатах второго этажа. Когда стемнело, никто не спешил ложиться, потому что поодаль на поляне запылал костер, и все к нему потянулись. Это инициатива Мазаева, он еще и гитару с собой привез. Только голос у него, считай, никакой, просто аккомпанирует, а голосистые нашлись и без него. Репертуар в основном туристический.
            Расходиться не хочется. Огонь костра освещает лица, от груды углей идет приятный жар, искры взлетают вверх и исчезают, будто бы превращаются в звезды, сияющие в ночном небе. Владимир в центре внимания, а девушки сгрудились около. Сейчас все они кажутся красивыми, но одна всё же выделяется из группы. Эля её звать: в лице и в фигуре у неё  что-то утонченное, притягательное. Мазаев уже обратил на неё внимание – она не только красива, но и умна, как будто.
           Через пару дней все заметили, что  по вечерам Эля отправляется с ним на прогулку. Подходящая пара.

СЕМИНАР               

            Настоящая учеба началась через три недели  – лекции, конспекты, семинары -  все в рамках программы. Преподаватели спрашивают, студенты отвечают. Семинар по «марксизму-ленинизму» ведет молоденькая аспирантка философского факультета МГУ, фигуристая, белокожая, и ямочки на щеках -  Людмила Алексеевна. Тема – «развитой социализм».
           Николай не столько слушает, сколько рассматривает её. Под блузкой у неё угадывается довольно внушительная грудь. «Есть за что подержаться…», - заключает он про себя, - «Неплохо бы с ней поближе познакомиться». В общежитии, где он живет, девчонок хватает, но не тот товар: цель у него – зацепиться за Москву; если уж жениться, то на москвичке. А в родной Калуге какие перспективы?
           Там, дома родители переживают за него, особенно мать. Сами они больших высот не достигли: отец всю жизнь в сборочном цехе, мать учительствует в младших классах. Решили – пусть сын учится на инженера, а они помогать будут. Парень-то  упорный, зря время не любит терять.
- Какие будут вопросы? – обращается к студентам аспирантка, - Может быть, кто-то еще  хочет дать свою оценку социально-политическому строю, именуемому «развитой социализм»?
- Вот вы, пожалуйста, – она указывает на Владимира, жест которого можно  расценить, как желание выступить.
- Меня занимает один вопрос…, - спрашивает Владимир, - Есть такой термин - «социализм с человеческим лицом». Это не то же самое, что и «развитой социализм»?
           Аспирантка запнулась и стала что-то объяснять из  области терминологии. Из её слов выходило, что оба понятия близки по смыслу.
- Тогда мне не понятно, - возразил Володя, -  почему в 1968-ом году Советский Союз и страны Варшавского Договора ввели войска в социалистическую Чехословакию и арестовали тамошнего лидера Дубчека и других?  Они же как раз и хотели придать социализму «человеческое лицо»?
          Людмила Алексеевна явно не была готова к полемике, но, к счастью для неё, раздался звонок, и все поспешили из аудитории. Задержались только Владимир, его подружка  Эля и Николай.
- По мне, так лицо у Дубчека вполне человеческое, особенно, если сравнивать? – заметила Эля с явным намеком на престарелого отечественного вождя.
          По щекам молодой преподавательницы пошли красные пятна.
- Вот что, ребята! – вмешался Николай, - У нас же «физра» следующая, надо поторапливаться. А по этому вопросу мы поговорим в другой раз. Правда, Людмила Алексеевна? 

 ВВЕРХ ПО КАНАТУ               
            Своего спортивного помещения в институте нет – снимают на Пресне у подшефного завода. И ребята, и девчонки в одном зале, только физруки разные – с девушками занимается женщина.
            Ребятам надо продемонстрировать свое умение  на перекладине и  забраться по канату – высота шесть метров! Для Коли Дружинина это, как «два пальца…», зря, что ли, в армии оттрубил. Он вообще в группе официальный лидер – староста, все организует, стипендию раздаёт, связь с деканатом держит,  за посещаемость отвечает. С учебой у него тоже всё благополучно, хотя и без особого блеска. У Николая складывается ощущение, что, по крайней мере среди однокашников, он первый.
            А у Мазаева с упражнениями  не получается: на перекладине подтянулся один раз, немного повисел и спрыгнул. Фигура у него явно не атлетическая – плечи узкие, треники едва держатся на талии, и очки постоянно спадают. Подошел к канату, два раза перехватил, поднявшись на полметра, и рухнул на матрац. Физрук обреченно махнул рукой:
- Ну, что с тобой делать?
           Девчонки, присевшие на скамейку по другую сторону зала, с любопытством смотрят на его потуги,  кричат: «Мазаев, Мазаев!», аплодируют. Он и сам прекрасно знает, что слабак и не обижается. На женской половине тоже не бог весть какие  физкультурницы!
           Кто-то смотрит на мускулы, а для кого-то важней интеллект, жизненная позиция, широта взглядов, принципиальность. Поэтому вокруг Володи уже сформировалась группа единомышленников. Всего пять-шесть человек, но его интересы распространились и за пределы этого кружка. По рукам ходят, принесенные им сочинения Солженицына и Оруэлла. Он и сам пишет стихи и эссе, правда, пока в стол – тематика не для печати.
           Живет Володя вдвоем с матерью на Вернадского в «хрущевке» первого поколения – потолок два-двадцать, санузел совмещенный, второй этаж. Мать – седенькая, худощавая женщина, почти не заметна на фоне обстановки, в основном состоящий из полок с книгами.
           С первого курса повелось собираться здесь у Мазаева по праздникам да и не только. Интересные разговоры, споры до хрипоты, потом чай, иногда картофельное пюре с солеными огурчиками. Включали магнитофон: “The Beatles”, “The Rolling Stones”, нашу “Машину Времени”.
           Николай поначалу тоже участвовал в этих посиделках, но тон разговоров с явным диссидентским привкусом не укладывался в его планы карьерного роста, и он там перестал появлялся. Надо отдать ему должное – никакого доносительства с его стороны: даже аспирантке Людмиле, роман с которой не на шутку закручивается, он ничего не говорит.
           Другое дело – сплав на байдарках, здесь его интересы сошлись с интересами Владимира. Оба любят острые ощущения, прилив адреналина.  Обоим приятно побеждать  инстинкт самосохранения. А как здорово на ночевке, просушившись у костра, выпить из общей фляжки и забраться с головой в сухой и теплый спальник.
           Один раз, уже после второго курса, они оба – Владимир и Николай поехали на Алтай (третья категория сложности), где на бурной воде, на байдарке-двойке, не справились с управлением и перевернулись. Володя вдобавок ударился головой. Николай успел его подхватить – спас, можно сказать.
           От этого увлечения Мазаев заработал тяжелейший артрит, а Дружинин приобрел славу отчаянного смельчака. А вот дружбы у них с Владимиром так и не получилось.

ОТНОШЕНИЯ
               
          Когда кто-то из молодежи говорит, что его или её интересует  только учеба, или работа, или, к примеру,  музыка, не верьте им. Кто бы это ни был, любым его интересам сопутствует проблема отношений, осознанный или инстинктивный поиск полового партнера (партнерши).
          У  Володи не было недостатка в подружках – они, как мотыльки на огонь, слетались к нему, не опасаясь опалить крылья. Как индийского гуру, его постоянно окружали девушки из группы и со стороны. Девушек в нем привлекала смелость суждений, широкий круг общения, начитанность. Какой-то из них он время от времени оказывал предпочтение, был, так сказать, в состоянии легкой влюбленности. Но через полгода-год его интерес ослабевал, влюбленность проходила, а каких- либо обязательств он избегал. Его вполне устраивало жить с матерью – она была для него идеалом женщины.
          Одна заноза всё же  оставалась у него в сердце – Эля. Поначалу, глядя на них, казалось, что вот он - союз двух сердец. И собой хороши, и общие интересы имеют. Владимир любовался ею, как только что распустившейся розой, которую не спешат сорвать. И напрасно, возможно. Разве можно угадать, что творится в голове восемнадцатилетней девчонки? Никто не ожидал, но летом после первого курса она познакомилась с одним известным музыкантом, будто бы страстно влюбилась, и неожиданно вышла замуж: он прошел по конкурсу в симфонический  оркестр где-то в Америке, и ему срочно требовалось жениться – обычное для того времени условие при выезде за границу.
          У Николая личная жизнь складывалась совсем иначе – основательно и неспешно. Объектом его увлечения была Людмила – сначала аспирантка, а потом  преподавательница кафедры «марксизма-ленинизма». Жила она со своими престарелыми родителями – заслуженными пенсионерами - в большой трехкомнатной квартире на улице Руставели  в Останкино. В любовь, о которой пишут в романах, Николай не верил, он считал, что его женщина должна быть сексуально привлекательна, не дурна собой, в меру образована, и с жилплощадью. Людмила вполне отвечала этим критериям.
           Два года он изображал из себя увлеченного предметом студента, после семинаров беседовал с ней, провожал до дома, по праздникам дарил ей книги философского содержания, которые сам не читал, но при случае на них ссылался. На третьем курсе она  пригласила его в дом, познакомила с родителями. Отец, когда-то служивший в органах, с гордостью показал Николаю наградной револьвер. Кандидат в зятья был одобрен. После зимней сессии он сделал ей предложение. Хотя и молодые, и старики не признавали церковных традиций, свадьбу решили сыграть на «Красную горку» - после Пасхи.
           На свадьбу приехали из Калуги родители Николая, были приглашены преподаватели кафедры. От группы присутствовал только комсорг, подарок молодым от всех - роскошный букет.

РАДИАЦИЯ               

           В апреле 86-го в институте, где учились наши герои, шла защита  дипломных работ. А в последних числах месяца стало известно о страшной аварии на атомной электростанции. Кто ж не помнит этой трагедии. Сотни тысяч ликвидаторов испытали на себе её последствия. Вышло так, что их выпуск пришелся как раз на этот год. Поскольку Институт имел некоторое отношение к энергетическим установкам, в  мае, в связи с аварией, была объявлена запись добровольцев.
           Владимир, не раздумывая, записался, за ним еще несколько, в их числе Николай - не хотел уступать лидерство:
- Вечно Мазаев суётся везде, - объяснял он жене, - никто же не принуждал? Что этому Володьке надо? Сам спит и видит, когда страна рухнет под грузом проблем, а тут на тебе – на помощь кинулся.
           Молодежь, правда, не послали сразу в опасную зону. Их палаточный лагерь разместили в тридцати километрах, где интенсивность излучения по цезию-137 не превышала пяти миллирентген в час.
           Володю определили в команду дезактивации – они обрабатывали специальным составом технику, которую выводили из зоны. В воду добавляли специальные коагулянты, разработанные профессором Шутько. Командировка подходила к концу, а сам взорвавшийся реактор Мазаев не посмотрел. Только в предпоследний день ему удалось всего на час съездить в опасную зону, увидеть снующие кругом фигуры ликвидаторов в белом, услышать непрерывный треск вертолетов, в котором тонули все остальные звуки, включая и  команды громкоговорящей связи. И над всем этим зловещая громада разрушенного блока.
          А Николай попросился в подразделение, занятое эвакуацией из зоны жителей и домашних животных. Жилые дома, школы, больницы, белые хаты в селах стояли целые и невредимые, но опустевшие, как будто вымершие, как в каком-то фантастическом фильме. Опаленная радиацией листва на деревьях была непривычного рыжего цвета.
          Само собой получилось, что и здесь Николай выдвинулся в руководители, всем раздавал команды, а если кто мешкал, добавлял и более крепкие выражения. Начальство его заметило, и, помимо льготных командировочных, ему выписали премию и вручили медаль участника ликвидации аварии. Вместо положенных двух недель он  пробыл здесь полтора месяца.

СВОБОДА ВЫБОРА               

            Как известно, в Советском Союзе была плановая экономика. Ничто не могло быть произведено помимо плана: ни самолеты, ни деревянные черенки для лопат, ни специалисты для народного хозяйства. Но в середине восьмидесятых из-за непосильной военной программы, на фоне катастрофического падения цен на нефть, да и просто из-за усталости архаичной государственной машины, все пошло наперекосяк. Невиданное дело – в институтах отменили распределение,  иди, куда хочешь.
           Мазаев, имевший кое-какие связи в журналистских кругах, устроился в редакцию научно-технического журнала. Это ему подходило: общение с пишущей интеллигенцией, свободный график, командировки в разные точки Союза, а в перспективе и в другие страны. Оклад небольшой, но это его не смущало.
           Сравнительно скоро он стал вхож в круг активных противников режима. Тогда диссидентские настроения начинали из «кухонь» выплескиваться на открытые собрания и на страницы прессы. В декабре 86-го Владимир, в числе прочих, встречал на вокзале академика А.Д.Сахарова, возвращенного М.С.Горбачевым из нижегородской ссылки. Ветер свободомыслия витал по площадям и улицам городов, а в магазинах толпы народа в драку расхватывали подозрительного качества колбасу. Мир был еще разделен, и символ этого раздела - «берлинская стена»- еще стояла. В июне 87-го американский Президент Рональд Рейган, выступая в Берлине, обращается к Горбачеву: «…разрушьте  эту стену!».
            Потом настало время митингов, нового «Огонька» под редакцией Виталия Коротича, программы «Взгляд» на TV. Шла подготовка к выборам на Съезд Народных Депутатов по первым за многие годы альтернативным правилам. Владимир сутками не появлялся дома, где-то до полуночи писал для прессы или обсуждал программу новой оппозиции, выдвинутую одним из её лидеров  Ю.Афанасьевым. Мать вздыхала и говорила, глядя на него:
- Пожалел бы ты себя сынок. Отец вот так же работал сверх меры и надорвался.
            А Николаю, который на ликвидации познакомился с нужными людьми, удалось устроиться в министерстве. Для начала его назначили старшим инженером в один из отделов. Начальником там был опытный пожилой специалист, который уже неохотно выезжал в командировки. Молодой инженер оказался здесь весьма полезен. Надо отдать ему должное – везде, куда его посылали, возникшие трудности удавалось устранить. Николай, не смущаясь, раздавал там налево и направо крепкие выражения, угрожал увольнением или неприятностями по линии партии – такой стиль управления тогда был в ходу. И в министерстве его руководители могли запросто обложить матюгами своих подчиненных. Правда, чего тогда не было, так это «откатов» и прямого воровства – боялись тогдашние чиновники.
           У министерских были различные привилегии: своя поликлиника, свой санаторий, дефицитные товары. Людмила – жена Николая, была довольна. У них появилась машина – «жигуль» третьей модели, и участок в садовом товариществе – тогда это были непременные символы жизненного успеха.
           Она  настойчиво уговаривала мужа:
- Коля, вступай в партию. Дальше в гору пойдешь.
           Николай, однако, не мог не видеть, что в стране происходит. Налаженная партийно-государственная система дает сбои, падает производственная дисциплина. Он уже запасся рекомендациями, но с заявлением о вступление в партию не спешил. Куда могла привести объявленная Генсеком Горбачевым перестройка?  На кого лучше опереться? Может быть, на московского первого секретаря Бориса Ельцина?
           Хорошо, что у него есть прочная опора - семья. У них с Людмилой к этому времени  уже двое детей, девочка и мальчик. Дети больше на попечении родителей, а сама она устроилась в школу – ведет историю в старших классах и подменяет «завуча».

НОВОЕ СМУТНОЕ ВРЕМЯ               

           В декабре 89-го скоропостижно умирает А.Д.Сахаров и километровая очередь для прощания с ним выстраивается  на Комсомольском проспекте. По сути дела, это похороны наивной и чистой демократии, шансы которой в отравленной атмосфере Союза ничтожны. Владимир, который теперь работает в большой молодежной газете, пишет об этом в своих репортажах.
           Между тем, повсеместно на предприятиях задерживают зарплату. В Кузбассе бастуют шахтеры. Начались волнения в республиках, особенно бурлит Прибалтика. Обнародованы секретные протоколы «Молотова- Риббентропа». Заканчивается холодная война, и наша армейская группировка покидает Афганистан. Событие за событием! Трудное, но счастливое время: как будто ранней весной распахнули окно, и свежий воздух врывается в помещение.
           Только в министерстве, где работает Николай, перемены порождают растерянность и неопределенность. Одиозные проекты, вроде «Переброски рек», закрываются. Те, кто расторопней, спешат воспользоваться новым законом «О кооперации и индивидуальной трудовой деятельности». Везде, где еще есть скудное бюджетное финансирование, возникают кооперативы-посредники. Но над всеми висит дамоклов меч сокращения.
            Все чего-то ожидали, возможно, нового союзного договора, который готовил Горбачев. Но случилось ГКЧП. Утром 19-го августа девяносто первого на улицы Москвы вышли танки!
            В этот день Володя проснулся рано – торопился в редакцию. Раздался телефонный звонок, он сразу узнал этот голос – Эля!
- Как? Ты в Москве? Одна? Надолго?
            Нет, она с  мужем, но всё равно они должны встретиться. Мазаев объяснил, как найти редакцию. Там все уже были в сборе, тесное помещение гудело от множества голосов: решали, кому остаться готовить номер, а кому ехать к Белому Дому, где уже начали возводить баррикады.
            Эля почти не изменилась, пожалуй, еще лучше стала. Объяснила, что у  мужа гастроли по Союзу, и сейчас он в Киеве.
- Ты торопишься? На митинг? – сказала она, - Хочу с тобой!
            Потом были три сумасшедших дня – они не расставались ни на минуту: в редакцию, оттуда в гостиницу, где она остановилась, опять в редакцию,  и снова в гостиницу. Где ночь, а где день? Любовь на баррикадах!  Двадцать третьего она улетала обратно в Штаты.
            А Николай все эти дни просидел дома, нездоровилось. Конечно, эти путчисты во главе с Янаевым были ему не симпатичны, но они же выступали за ту систему, которая была ему близка и в которой он уже многово достиг? Неужели придется начинать сначала? Одно хорошо, что с партией он не поторопился.

 ИНФЛЯЦИЯ               

             «Инфляция от лат. - inflation-вдувание – чрезмерное увеличение количества обращающихся в стране бумажных денег». Короче – надувательство населения.
             Уже и не верится, что такое было, когда на рынке за полкилограмма  творога отдавали сто тысяч! В выигрыше от реформы Гайдара, отпустившего цены, те, у кого денег нет – расплатился наличными, и гуляй довольный. А те, что хранили в Сберкассе или в чулке, остались с носом – банкнотами хоть печку топи.  У Дружининых как раз этот случай. Людмилины родители не выдержали удара – скончались один за другим. На новое Домодедовское кладбище вереницей ехали катафалки. Могилы там копали экскаватором, ямы получались широкие, но мелкие. Скорее, скорее избавиться от советского наследия!
            В девяносто третьем министерство, где служил Николой, ликвидировали. На его обломках образовалось несколько фирм, в одну из них и определился Дружинин. Директор – бывший начальник финотдела - обещал золотые горы! Действительно, поначалу удалось заключить договора с несколькими заказчиками на условиях 40% авансового платежа. Первые полгода сотрудники получали зарплату, хотя дело не двигалось с мертвой точки – типичная история для того времени. В итоге директор отправился в бега, а сотрудники на поиски другой работы.
           Следующая фирма, специализировавшаяся на консалтинговых услугах,  просуществовала два года и тоже обанкротилась. Несколько месяцев Николой был вообще без работы. По вечерам от безысходности он стал прирабатывать извозом на собственных, еще приличных, «жигулях».
           Дружинин легко вписался в круг  «бомбил», установил отношения с милицией, которая кормилась от таких же, как он, частников, в ночные часы научился приторговывать водкой. У него завелась другая женщина – простая продавщица из ларька, без претензий. И так продолжалось года полтора-два.
           Людмила безуспешно уговаривала его найти другую работу, она даже стыдилась где-то с ним появляться, тем более, в школе. Скандалы в доме были теперь каждый день, дети плакали и не могли уснуть. Она долго терпела, но, в конце концов, не выдержала и подала на развод. Квартиру пришлось разменять, и Николаю досталась комната в коммуналке на Сретенке, в переулке, спускающемся к Цветному бульвару. Он по-прежнему занимается извозом, временами уходит в запой. «Проклятые либералы! – повторяет он про себя, - Сталина бы на них!»
            Как-то раз, когда Николай ехал свободный, его остановил пассажир: худощавый, обросший курчавой бородкой, но еще молодой, с кофром для фотоаппаратуры. Сказал:
- В редакцию, командир. На улицу 1905 года.
            Николай его сразу узнал – Мазаев! Те же светло голубые  глаза, увеличенные линзами очков, длинные нервные пальцы.
            Ехать было недалеко. Когда  приехали, Владимир полез за деньгами, но Николай остановил его:
- Не спеши. Что, не узнал меня? Я по делу еду, а ты подумал «бомбила»?
- Дружинин? Колька? Сколько лет! Торопишься?
- Да, дела, дела…, - соврал Николай.- Работы много.
- Слушай, - отвечал Мазаев, - мы должны обязательно встретиться Ты, наверное помнишь, где я живу? Все там же, там…Вот тебе моя визитка. Здесь все телефоны. Звони, и договоримся о встрече.
           Встреча, однако, не состоялась – не хотелось Николаю рассказывать о себе. Да и Владимир дома появлялся не часто. Душа его болела за страну, ожидания не оправдывались. На поверхность выплеснулись дельцы и хапуги – все, что есть ценного в государстве, рвали на части – шла приватизация по Чубайсу. В городах свирепствовали бандитские группировки, процветал рэкет. Ельцин, успешно разваливший обессиленный Союз, оказался никудышным строителем новой  России.
            А тут ещё и Чечня, и инфляция во всем: в избытке оказалась ложь – в дефиците правда, в изобилии зло, вместо человеколюбия взаимная ненависть.

ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
               
           Ваганьковское кладбище одно из старейших в Москве – это своеобразный пантеон  выдающихся людей: поэтов, артистов, спортсменов...Считают почетным покоиться здесь и состоятельные представители теневого бизнеса, и главари преступных группировок. За место на кладбище выкладывают иногда сотни тысяч. Под стать и надгробья, над которыми трудились известные скульпторы. Кладбищенская церковь Воскресения практически открыта круглые сутки. Нищих и бомжей администрация регулярно выдворяет.
           В один из сентябрьских дней  на площадке у входа толпились люди, примерно человек сто, преимущественно в черном, с цветами. В десять открылись ворота, и подъехал катафалк.
           Хоронили журналиста, сотрудника известной газеты и корреспондента европейского агентства Мазаева Владимира Игнатьевича. Тело его нашли пять дней назад. Он лежал в парке на улице Удальцова за кустами, припорошенный опавшей листвой. Пуля, выпущенная с короткого расстояния,  прошла со спины под левую лопатку. Гильзу не нашли.
           Документов и  денег при нем не было, и опознали его только на третий день, когда поступили запросы о пропаже журналиста. Милиция квалифицировала убийство как ограбление, было возбуждено уголовное дело, но найти преступников по горячим следам не удалось. За свою недолгую жизнь Мазаев приобрел много друзей, да и врагов тоже изрядно. В своих репортажах он разоблачал ловкачей типа Мавроди, нечистоплотных политиков, военных за развязанное ими кровопролитие в Чечне, власти за неумелое руководство экономикой и финансами. Словом, были люди, которые точили на него зуб. Демократической общественности было ясно, что убийство связано с профессиональной деятельностью Владимира. 
           Гроб с телом положили на каталку, и Мазаев отправился в свой последний путь – могила была приготовлена поблизости, около колумбария. Подошли провожающие, засуетилась бригада с TV, музыкальное трио – альт и две скрипки начали негромко что-то грустное. Женщины, стоявшие спереди, поддерживали под руки худенькую старушку. Тут же стояла дама в черной траурной шляпе, а рядом с ней мальчик лет десяти-двенадцати. Эля, конечно, – она только сегодня утром прилетела из Америки.
           Главный редактор вышел вперед:
- Сегодня мы хороним нашего товарища, - сказал он, - замечательного и яркого журналиста, принципиального и честного, просто хорошего и доброго человека…
           Речь была не слишком продолжительной, но прочувствованной. Женщины вытирали слезы. После главного отметились еще двое. Потом подошел священник с кадилом, дважды обошел гроб и высыпал освященную  землю. Снова зазвучала музыка.
- Кто будет на поминках, - добавил Главный, - просим пройти к автобусам. Стоят там, на улице. И Вас очень, очень просим, – обратился он к Эле.
           Когда все ушли, из-за старых ближних могил вышел человек, снял шапку, обнажив плешивый череп. Это был Николай. Лицо его заросло рыжей щетиной, покрасневшие глаза слезились. Одежда выдавала род занятий – уже несколько лет он «бомжевал». День похорон он вычислил, а как прокрасться на кладбище и улизнуть от охраны, Николаю было известно. Для бомжей кладбище одно из доходных мест: можно дорогими свежими цветами поживиться, которые потом продаст знакомая старушенция. А то выпадет удача выпить за упокой из оставленной посетителями на могиле  рюмки или даже стопки с вином или водкой.
            Но будем справедливы – сегодня Дружинин здесь для того, чтобы проститься с Мазаевым и вспомнить прошлое. Они шли каждый своим путем и не были друзьями, хотя тесно соприкасались в отдельные моменты жизни. Вначале их судьбы были, как две параллельные линии, которые, согласно геометрии Эвклида, не должны пересекаться. Но линии эти то сходились, то расходились, и вот вдруг теперь пересеклись здесь, на кладбище. Реальное  пространство так непредсказуемо!
            Николай покопался за пазухой, нашел спичечный коробок с таблетками и стреляную гильзу с воткнутой внутрь бумажкой. Гильзу он бросил на могильный холмик, открыл коробок, высыпал содержимое в рот и запил из припасенной четвертинки.  Приятное тепло разлилось по телу. Он пока еще осознавал себя, хотя для всех остальных уже был «неопознанный».