Шел 1987 год

---------------------------------
Позвонили из Москвы и спросили:
- Рабинович, вы сионист?
- Да, а что? – спросил Рабинович.
- Срочный сбор всех сионистов в воскресение в девять утра перед агентством АПН на Зубовском Бульваре.
- Это где?
- В Москве.
- А что нужно делать? – спросил Рабинович.
- Протестовать.
– Я еще ни разу не протестовал, - сказал Рабинович.
- Это просто.  Станете с плакатом. Если повезет, попадете в новости  CNN.
- Плакат выдадут? – спросил Рабинович.
- Нет, плакат нужно изготовить самому.
- А что писать?
- Что-нибудь в контексте ограничений права евреев на выезд на их историческую родину, или на свободную тему - против антисемитизма вообще.
- Можно, я напишу “Let My People Go”
- Уже занято. Это выражение взял себе Иосиф Бегун.
Как только Рабинович положил трубку, телефон зазвонил снова.
- Семен Аронович, - уточнил вежливый голос
- Да, а кто это?
- Не узнаете?
- Узнаю, только обычно вы молчите. Непривычно как-то.
- Значит возникла необходимость поговорить, - сказал голос.
- Говорите.
- В Москву вам ехать не следует.
- Почему? – спросил Рабинович.
- Вашу жидовскую морду набьют, - ответил голос, ничуть не потерявший вежливости и приятности. - Это не Минск, где вас целый отдел на руках носит, следят за вами, стукачей к вам приставили, прослушивают. В Москве таких, как вы много. В Москве давно уже за каждым, как это делаем мы, не бегают. Привезут выпивших рабочих с завода на автобусах к этому АПН и будут с вами драться, а попытаетесь отвечать, арестуют на пятнадцать суток за хулиганку. А лично вас, как приезжего, могут отправить этапом по месту жительства. Знаете сколько столыпин идет из Москвы в Минск. Два месяца. Вы же в русских этапных тюрьмах не бывали. Володарка раем покажется.
- Вы мне угрожаете, - разозлился Рабинович.
- Совсем вы меня не так поняли. Я хочу сделать вам, как можно лучше. Зачем ехать протестовать где-то, когда вы можете делать тоже самое дома. Чем вам наш антисемитизм хуже.
- Так вы согласны с тем, что у нас есть антисемитизм? – обрадовался Рабинович.
- Конечно есть, - сказал собеседник. - Так он везде есть. Он во всем Союзе есть и в соцстранах, и в капстранах, про Ближний Восток я уже и не говорю. Вы, что хотите бороться с антисемитизмом демонстрациями возле АПН.
- Нет, конечно, - сказал Рабинович. Вы вообще кто по профессии?
- Пединститут закончил, истфак.
- Коллеги, сказал Рабинович.
- В некотором смысле да, - ответил голос.
- Вы Александра Зиновьева последний сборник статей читали. Там об антисемитизме очень интересное эссе.
- К сожаелению нет. Из Зиновьева только то, что мы у вас при последнем обыске изъяли.
- Я бы дал вам почитать, но вы же не вернете.
- Нет, не верну, - сказал голос в трубке.
- Мне нравится ваша откровенность, - сказал Рабинович. Откровенность за откровенность. Меня, собственно вопрос антисемитизма не очень беспокоит. Это даже полезно для еврея, когда среда в которой он существует немного антисемитская. Способствует самоидентификации.
Меня другое волнует, почему вы ограничиваете право на выезд.
- В смысле воссоединения?
- Да, сказал Рабинович, - воссоединения вплоть до отделения.
- Хорошая шутка, - сказала трубка. Сейчас запишу, чтобы не забыть.
- У вас же магнитофон для записи? – удивился Рабинович.
- Сломался магнитофон, - сказал голос.
- А запасной?
- И запасной сломался.
- Ну, если и у вас так...
- У всех так, - оборвал Рабиновича голос. - Вы мне лучше скажите, с кем вы собираетесь воссоединяться?
- С двоюродной сестрой в Израиле.
- Но вы же в Израиль не поедете.
- Да какое вам дело, куда я поеду, - возмутился Рабинович.
- Вы думаете, что все просто так. Отпустил вас и вы поехали, куда хотите. Нам нужно обязательно понимать куда вы поедете. Арабы знаете какие истерики по поводу этой вашей алии закатывают.
- Ну, скорей всего в Штаты или в Канаду.
- Тогда давайте так, - сказал голос - ни в какую Москву вы не едете. Хотите протестовать, протестуйте дома в Беларуси.
Рабинович отметил про себя, что говорит он не Белоруссия, а Беларусь. - Видно у них тоже что-то происходит, - подумал он.
- Где протестовать? – спросил Рабинович.
- На Яме вас устроит?
- Так вы же не дадите, - возмутился Рабинович. Вы включите ваши эти гребаные громкоговорители. «День победы порохом пропах!», вы поменяете ход маршрутных автобусов, так чтобы они шли мимо Ямы через толпу, вы наставите на каждом углу милиционеров такой отвратительной антисемитской наружности...
- В этом году уже этого не будет. Начальством принято решение.
- А фотоаппарат на треноге на дне ямы возле памятника. Вы думаете, никто не понимает, что это значит. Вы разделяете людей на группы по двадцать человек и каждого, кто спускается вниз щелкаете в упор телевиком, не перезаряжая пленку, несколько сот человек подряд. Кто это придумал. Чья это фантазия.
- Это вам кажется, это у вас уже параноя.
- Да ладно, - сказал, Рабинович, вы меня не дооцениваете, - я у в вас в генных кодах читаю.
- Хорошо сказано. Я это тоже запишу, - заметил телефонный голос. - На счет фотоаппарата не беспокойтесь, фотоаппарата тоже не будет. Более того, сделаем ходтайствово ОВИРу о получении вашей семьей разрешения на выезд с целью воссоединения с двоюродной сестрой в Израиле.
- Такой подарок. Что от меня требуется? – спросил Рабинович
- В Москву не едете, протестуете дома, - сказал голос. Абгемахт?
- Не знаю, - сказал Рабинович, - нужно подумать.