Кайф

  Седьмого мая Вадим, подчинившись душевному порыву, устроил своей Еве праздник желаний. Двадцать лет держал их на привязи, а в этот день снял поводок. Поступил подобно богатым, которые своим любимым дарят машины, яхты, дома… Накануне, как обычно, он был на «Машбуде». О подобном празднике ещё и не думал. Но в этот день к нему пришла удача. Ему позвонили из банка. После долгих и мучительных судебных заседаний, дело решилось в его пользу. Вадим долго ждал этого звонка. Его депозитный вклад разморозили. «Ура! Мои деньги спасены», — возрадовался он.
  Вадим, после окончания института, устроился на машиностроительный завод в должности замначальника кузнечного цеха. Жизнь складывалась удачно: он с высшим образованием, при должности, проживание под родительской крышей, у него прекрасная невеста, а душа — полна яркими надеждами. К тому же, он обладал, несомненно, огромным богатством — своей молодостью. Вадиму с Евой встречаться было неудобно. Она жила за городом, в частном секторе. Он прямо со смены спешил на автобус. На поездку туда и назад уходило около двух часов. Они виделись редко, а свидания были короткими. Ему хотелось ее видеть каждый день и каждый час. Он подумал: «Надо её поселить у себя. В трех комнатах место найдется, но как на это посмотрят родители?». Вадим знал, что отец не откажет, а вот мать? Как только он вошел в квартиру, то ощутил приятный запах.
  — Папа, мама, добрый вечер. Как у вас вкусно пахнет! Это котлеты с картошечкой.
  — Да, сынок, — улыбнулась худощавая женщина с карими глазами, — ты не ошибся.
  — Вадим, как там дела на заводе? — Обратился Валерий Павлович к сыну.
  — Нормально, папа. Заказы есть. Все цеха загружены.
  — Мужчины, потом о делах поговорите, садитесь за стол, а то ужин остынет.
  Справившись с котлетами и картошкой, Вадим сказал:
  — Мама, папа, есть важный разговор. Боюсь и начинать.
  — Выкладывай, сынок, что там случилось. Мы тебе не чужие, — сказал отец.
  — Как вы смотрите на то, что у нас поселится Ева?
  — Вадик, это для меня… так неожиданно. Я видела её всего-то пару раз.
  — Катя, не переживай. Поживете рядом и притретесь, — сказал Павлович.
  — Валера, боюсь, что не уживёмся. У нас разные интересы. Молодые живут чувствами.
  — Катя, ты же с опытом, поможешь ей. Не идти же им на съёмную квартиру.
  — Ладно, Вадим, если вас устроит южная комната, то занимайте.
  — Отлично, Катя. Пусть поселяются детки рядом, и нам веселее будет.
  — Папа и мама, благодарю вас. Я уверен, что у нас все получится. Ева — она хорошая.
  У молодых, в заботах и хлопотах, потекли семейные деньки. Если для Вадима Ева была радостью, то для матери — огорчением. Естественно, многое в поведении Евы ей не нравилось. Пока шла притирка привычек, она ради сына, все терпела и молчала. У неё настроение портилось с утра. Валерию было проще.
  У него отпуск закончился, на завод уходил рано. Чтобы поднять на завтрак молодых, матери приходилось по нескольку раз стучаться в их дверь. Сын же в последнюю минуту выскакивал из спальни и бежал на работу голодным. Екатерина Ивановна уходила на работу, в заводскую бухгалтерию, последней. Ева с прежней работы рассчиталась, и спешить ей было некуда. Она в уютной комнате спала, как младенец. Люди говорят: двум женщинам на одной кухне места мало. Ева свекрови не мешала. В отличие от Ивановны, которая трепетно относилась к порядку в квартире, Ева к домашним делам была равнодушна. Больше всего она занималась своим внешним видом. Сидя у зеркала с косметическими наборами, не жалела времени на уход за своим лицом. Ивановна, наблюдая за невесткой, сорвала нервную систему. Её возмущению не было предела. Соседка тоже ей жаловалась на свою невестку. Мол, живем с ней, как пауки в банке. Ивановне не хотелось выглядеть скандалисткой. Ради спокойствия в семье, она прощала Еве и кавардак в ее комнате, и нестиранное белье, и грязную посуду… Когда же она стала менять постельное белье на кровати молодых, и обнаружила под подушкой мятые шоколадные конфеты, — её затрясло от негодования. Увиденное стало последней каплей в чашу ее терпения. Хорошо, что Ева была на работе. Когда она пришла, то Иванова развернула перед ней простынь и сказала:
  — Ева, что это значит?
  — Екатерина Ивановна, это пустяки. Выстираю, и пятнышка не останется.
  — Нет, это не пустяки. Нормальная женщина на такое не способна. Ты не достойна моего сына. Ты — чудовище.
  — А Вы — старая кошелка, достали меня своей педантичностью. Корчите из себя диетолога, а борща сварить не умеете…
  — Вон из моей квартиры! — яростно закричала Екатерина, — чтобы ноги твоей тут не было….
   Через некоторое время Валерий Павлович встретился с сыном на заводе.
  — Сынок, почему не заходишь к нам? — сказал Павлович, пожимая ему руку.
  — Некогда, папа, обустраиваюсь на новом месте.
  — Это где же?
  — На Садовой улице, сняли «однушку». Заходи в гости.
  — Спасибо, сынок, непременно зайду. Как там поживает Ева?
  — Нормально, работает.
  — Передавай ей от меня привет и наилучшие пожелания. Дай-то бог, чтобы у вас все наладилось. Ведь могли бы жить спокойно, но погорячились наши женщины. Не зря говорят, что язык наш — враг наш. Теперь мать жалеет, что не сдержалась, а спустила на Еву своих кобелей. Семейный мир — это хрупкий сосуд. Повредить его легко, а склеить — трудно.
  — Папа, да с этим справимся, а вот на заводе… проблема с заказами. Завод может остановиться.
  — Видать, невеселые ждут нас деньки. Коммунисты проспали Союз, заварили демократическую кашу, — а нам теперь её расхлебывай.
  — Папа, я собираюсь с завода уходить.
  — Чем думаешь заняться?
  — Решили с моим другом, Игорем Рубиным, заняться бизнесом, у него есть свободный флигель. Там можно производить водку.
  …Трудное, но и интересное было время. Бизнес только начинал расправлять свои крылья. Для того чтобы открыть свое дело, необходим был хоть какой-то капитал. Вадим и Игорь, при помощи родителей, наскребли определенную сумму, и — дело пошло. На одной из центральных улиц города, для реализации своей «продукции», они сняли просторный киоск. Стали штамповать «паленку». «Конвейер» заработал на полную мощь. После горбачевских запретов на алкоголь, спрос на него превышал предложение. Ребята нарвались на «золотую жилу». Все у них крутилось и вертелось, и приносило ощутимый доход. За два года своей деятельности Вадим за свои барыши мог бы взять однокомнатную квартиру. Ева просила Вадима использовать эту возможность, но ему хотелось большего. Вскоре удача отвернулась от Вадима и Игоря. Властные структуры вытеснили их с прибыльного бизнеса. Опять перед ними встал извечный вопрос: что делать? К тому времени «Машбуд» частично восстановил свою работу. Вадим, не мешкая, вернулся на завод. Игорь задумал делать бизнес на продуктах. Уже нашел подходящее помещение. Их деньги после закрытия бизнеса находились у него. Вадим сказал Игорю, что бизнесом он больше заниматься не желает, и хотел бы получить свою долю. Но тот гнул свое: «Вот открою магазин, и ты будешь получать хороший доход». Время шло, а от него ни привета, ни ответа. Вадим терпеливо ждал, а Игорь тянул резину. Каждый раз, встречаясь с Вадимом, он находил новое объяснение: то он приобрел холодильное оборудование, то потратился на товар, все просил и просил еще немного подождать. Вадим смотрел на Игоря и удивлялся, — как тот изменился. Он лишний раз убедился, что в бизнесе друзей не бывает. Вадим решил: «Я ему не дам покоя ни днем, ни ночью. Капля камень долбит». После постоянного настойчивого требования, Игорь долю ему вернул. Деньги, вырванные у Игоря, не радовали Вадима. Он, расстроенный и возмущенный, поспешил расстаться с ними. Долго не думая, отнес их в банк, и положил на депозитный счет. Ева, узнав об этом, назвала его сумасшедшим и три дня с ним не разговаривала. Порой Вадим и сам себя корил за содеянное, но что сделано — то сделано, и ничего тут не попишешь. Потом он осознал, что, возможно, этих денег больше никогда не увидит. Ева не упускала случая напомнить Вадиму об этом, — когда надо было оплачивать кредит за квартиру.
   Вадим, услышав сообщение из банка, помчался туда, как на крыльях. Элегантная девушка взяла у него сберкнижку и отметила в ней сумму его счёта. Он глянул на запись, и — глазам не поверил. Ещё раз посмотрел. Там сумма была отмечена семью знаками. Все смешалось в его голове: и нечаянная радость, и тревога о предстоящих тратах.
  Он снял со счета достаточную сумму, чтобы отметить с Евой это событие. Пачки с купюрами, перевязанными белыми полосками, Вадим положи в пакет и вышел из банка. Перешёл проезжую часть улицы, и, войдя в парк, пошел по аллее. Он не замечал весеннего возрождения: ни изумрудной травушки, ни молодой кленовой листвы, блестящей на солнце, ни старушек, кормящих с внуками голубей. Вдыхая пьянящий аромат сирени, он все думал о той сумме, что осталась в банке. Куда направить эти деньги? Лучшие годы Вадима прошли. Какие были яркие желания: в юности мечтал о мотоцикле, в студенческие годы ему хотелось путешествовать, была великая жажда увидеть мир своими глазами… Желания, рожденные во сне и наяву, окрашенные иллюзиями, романтизмом, желания фантастические и реальные. Их у него было немало. Одни из них сбылись, а другие — забылись с годами, или вовсе остались нереализованными. Их у него в прошлом — целое кладбище. Желания… Они и сейчас напоминают о себе, как назойливый комар. В мыслях мелькали варианты: взять машину, дачу, поменять мебель, телик… Бытовых дыр представлялось огромное множество, способных поглотить любую сумму….
  Дома, за ужином, Вадим Еве ничего не сказал о деньгах. Свою жену он хорошо знал, и берег от ненужных переживаний. Расскажи он ей об этом вечером, она бы не спала всю ночь. Утром Вадим проснулся рано. Был выходной день. Еву будить не стал. Вечером она жаловалась, что у нее устали спина и глаза, — день выдался нелегкий, — подменяла девочек за прилавком и на кассе… Вадим выпил кофе, глянул на часы и подошел к кровати Евы. Сел на стул. Она, тихо посапывая, крепко спала. Ее лицо выражало спокойствие. Голубая майка сползла с плеча, открыв небольшую грудь. Вадим залюбовался своей отрадой и подумал: «Какой прекрасный вид, хоть картину пиши». Он достал из вазы ковыльную травинку и мягкой кисточкой провел по нежно-розовым губам Евы. Она отвернула голову. Он повторил движение.
  — Вадик, ну, что ты делаешь, — она открыла глаза. — Я бы еще спала.
  — Ева, сегодня грешно на сон терять время. Для нас настал необыкновенный день — праздник желаний.
  В её широко открытых глазах, блеснули голубые искорки.
  — Вадик, я ничего не понимаю.
  — Что тут непонятного. Настал наш праздник. Мы его выстрадали. Это кайфовый день. Ты можешь дать свободу своим желаниям. Вот сейчас, чего ты хочешь?
  — Что бы ты был всегда рядом со мной.
  — Ну, а о хороших вещах ты мечтаешь?
  — Да, я знаю, что тебе нужны брюки, а мне — туфли.
  — Какие ещё у тебя желания?
  — Что толку хотеть, если нет возможности. Вчера я хотела шампанского, но уже перехотела. Вот так всегда.
  — Ева, я же сказал, что сегодня можешь дать свободу своим желаниям.
  — Не верю. Где ты возьмешь деньги? Ты что, волшебник?
  — Назови желание.
  — Хочу сапоги и шубу.
  — Вот возьми, — он подал пачку зеленых. Ева застыла в изумлении, не решаясь взять в руки деньги.
  — Ева, бери, не бойся. Это наши деньги. Банк разморозил мой счет, и часть из этих денег я снял.
  Она взяла пачку, осторожно ее оглядывая.
  — Вадик, я никак не могу в это поверить. Что нам теперь делать с этими деньжищами?
  — Ева, одевайся и пошли в магазин. Надеюсь, что деньги еще принимают.
  — Нет, Вадик, я так не могу. Я не готова. Дорогую вещь мне надо выстрадать. Вадик, все мне.., а о тебе и забыли.
  — Надо что-то взять и Костику.
  — Нет, Вадик, ему до дембеля осталось полгода. Небось, сынок вымахал и догнал тебя. Вот вернется домой, тогда все и подберем. Для себя-то что хочешь?
  — Не догадаешься. Хочу с тобой сходить на место нашей первой встречи. На тебе тогда было красное платье. Ты в нём была необыкновенной.
   В фирменном салоне девушки быстро подобрали ей элегантное платье. Она подошла к зеркалу. Это сиреневое креповое платье с мерцающим блеском преобразило её. Глаза Евы светились радостью. Вадим по достоинству оценил её удивительный наряд, но настоял, чтобы она приобрела себе подходящие туфли и сделала прическу….
  Ева и Вадим домой возвращались веселые и счастливые. Ей удалось подобрать всё, что она хотела. Первый раз в жизни испытывала такое возвышенное праздничное настроение. Согретая восхищением мужа, она вся светилась и чувствовала себя на седьмом небе. Радовал её и Вадим, в тёмно-сером английском костюме. В нем он выглядел стройным и привлекательным. За обедом Вадим заметил, что Ева загрустила.
  — Ева, что случилось?
  — Я тут подбила наши расходы, и у меня упало настроение.
  — Почему это тебя так задело?
  — Что это за кайф, если мы за эти наряды и цацки потратили три наших месячных зарплаты. Вот тебе и праздник.
  — Ева, я все заранее просчитал. Успокойся, и не будем омрачать праздник.
  С наступлением вечера они отправились в городской парк. Еще издали услышали звуки музыки. Играл духовой оркестр, так же, как в тот памятный вечер. На площадке кружились пары. По берегам пруда, уронив в воду свои длинные косы, застыли плакучие ивы. Прямо из воды, как гигантский букет, бил цветными струями фонтан, а вокруг него сновали лодки с молодыми парами. Вот тот самый мостик с белыми перилами, перекинутый через пруд. Вадим и Ева прошли на мостик, обнялись. Их губы сомкнулись. В памяти всплыл тот радостный вечер: звучала музыка…. Так восторженно бились сердца…
  И сейчас, спустя годы, они восхищались друг другом, кружась под мелодию вальса.