Спешите

  «Спешите, спешите делать добро, вам немного отпущено дней». Эту библейскую фразу я услышал случайно. Мне захотелось рыбы. Зашел в магазин. Миловидная продавщица отпускала пожилой женщине приличный кусок тунца. Стоящий впереди меня стройный мужчина, с седой не по годам шевелюрой, сказал:
  — Мне бы селедочку, если можно, не очень соле-ную.
  — Одну минуточку, сейчас я Вам выберу, — улыбаясь, сказала женщина.
  Он внимательно наблюдал, как она старательно, из белого ведерочка, достала ему серебристую, аппетитную на вид селедку. Мужчина, видать, по достоинству оценил ее усердие и спокойно, тихо, не рисуясь, сказал:
  — Спешите, спешите делать добро, вам немного отпущено дней.
  Она посмотрела на него с пониманием, улыбнулась и сказала:
  — По Вас видать, что пережили большое горе.
  — Вы верно заметили. Долго рассказывать.
  Я обратил внимание, что левая рука у него, прижатая к боку, не работает. С моей помощью он упаковал рыбу, и вышел из магазина. У меня мелькнула мысль, что рыбы себе возьму потом, и последовал за ним.
  — Простите, Вы не местный? — пошел я рядом с ним.
  — Вы наблюдательны.
  — Будем знакомы. Борис, журналист.
  — Очень приятно. Я — учитель. Виталий Диденко.
  — Рад знакомству, Виталий, откуда прибыли?
  — Я из Донбасса. Там идет война: разрушают дома, убивают людей, льется кровь. Мы с коллегами учили детей «разумному, доброму, вечному», а нас закидали минами. Школу разбили без всякой причины, тупо и подло. Чему детей учить и как? Школы нет. Что мне теперь делать? От этих вопросов у меня голова раскалывается.
  Видя, как он волнуется, я перестал задавать ему острые вопросы. С широкой улицы мы свернули в тенистую аллею парка. Уселись на скамейку. Он поведал мне, что приехал в Воронеж к сыну. Мол, не будь его, непонятно где бы он тогда жил. В Донбассе его квартира разбита снарядом, и ремонту не полежит. Он чудом выжил и жалеет об этом.
  …В тот день, с утра, они с Нелей были в своей квартире. Ночью их бомбили. Снаряды рвались возле дома. Они, прижавшись друг к другу, спасались в подвале. Дрожали земля и стены. Светло-оранжевое пламя свечи, после каждого взрыва, колебалось, готовое погаснуть. Подобная картина повторялась не одну ночь. Они знали, как себя вести. Но, в то утро ситуация изменилась. Едва Неля ушла за хлебом, Виталия соседи позвали в подвал. Кто-то им передал, что начнется дневная бомбежка. Виталий места себе не находил. Все выглядывал из подвала, ожидая жену.
  Он не дождался ее. Началась бомбежка. Били из тяжелых орудий… Когда наступила тишина, он вышел из подвала и увидел страшную картину: перед домом, в луже крови, лежало тело Нели… а в стороне — ее голова. Короткая стрижка русых волос, сережки в ушах, открытые глаза. Когда он осознал свое горе, то ощутил острую боль в сердце, и потерял сознание.
  Диденко пришел в себя, не понимая, где он находится. Пахло лекарствами. Он открыл глаза. Перед ним стояло несколько человек в белых халатах.
  — Где я нахожусь? — произнес он, удивленно разглядывая врачей.
  — Вы находитесь в больнице, — ответил седовласый доктор.
  — А как я сюда попал?
  — Вас доставила «Скорая».
  — Что со мной случилось?
  — Вы перенесли сильный стресс, — сказал доктор, — неделю находились в коме. Самое страшное уже позади, есть надежда, что скоро поправитесь.
  Доктор осмотрел его правую руку. Она была в норме, левая же оставалась неподвижной. К счастью, ноги у него не пострадали. Врачи, осмотрев Диденко, отошли к окну, и стали о чем-то беседовать. Диденко четко расслышал, как женщина сказала своим коллегам: «Вы заметили, что у больного поседели волосы?». После чего врачи покинули палату. Эта новость задела его за живое. Когда подошла медсестра, Диденко попросил у нее зеркало. Молоденькая девушка в белом халатике принесла ему небольшое круглое зеркальце. Увидев седые волосы, скорбное выражение лица, он вспомнил трагический день и убитую жену. Большое горе заполнило его душу. Он соскочил с кровати и побежал догонять доктора.
  — Что с Вами? — удивился тот, увидев перепуганное лицо Диденко.
  — Доктор, отпустите меня домой.
  Только через две недели его здоровье поправилось, он вышел из больницы и вернулся домой. Сын его постоянно звонил ему из Воронежа и умолял, чтобы он все бросал и приезжал к нему. Он же, словно цепями, был прикован к своей квартире, вещам… Сын не выдержал, и приехал за отцом. Игорь отца дома не застал. Сосед, пожилой мужчина, подсказал ему, что отец, скорее всего, находится на кладбище. Он, мол, каждый день ходит туда. Игорь пришел на кладбище и, заметив отца, подошел к нему. Они обнялись. На глазах у них были слезы. Присели на скамейку перед могилой. Сидели молча, оплакивая, дорогого им человека. Соблюдая древние традиции, отец с сыном собрали поминки. Пришли родственники, знакомые, соседи. Помянули погибшую Нелю. Через пару дней они собрали самое необ-ходимое, и покинули родные места.
  …Диденко продолжал рассказ о страшных событиях в Донбассе. Речь его текла, словно тихий ручеек. Излив душу, он успокоился. Рука его перестала дергаться. Мне не хотелось его больше волновать. Я подумал, что пора прощаться. Глядя пристально на меня, он произнес:
  — Борис, у меня к Вам пожелание, как к журналисту. Напишите о Донбассе. Воевать в наше время, когда созданы все условия для мирной жизни, грешно и позорно. Убивать себе подобных — это чудовищно. Война — это смерть. Она выкашивает всех без разбору, оставляя тысячи трупов и калек. Меня врачи вырвали из когтей смерти. Честь им и хвала. Никакие блага не стоят человеческой жизни. Жизнь человека — самое дорогое.
  «Спешите, спешите делать добро, вам немного отпущено дней», — сказал он.
  Мне близки мысли Диденко, и я постарался исполнить его просьбу.