ЧТО ТЕБЕ НАДО?

                ЧТО ТЕБЕ НАДО?
                («Третье поколение» ещё не закончено)
               
                (Подстрочник)




Вот краткое содержание романа «Третье поколение»: мальчишеские, юношеские годы Саита и Рамазана – школа, быть, приключение по пути во взрослую жизнь, поступление в вузы, женитьба обоих друзей; параллельно – жизнь отцов и дедов этих ребят и непосредственная связь этих трех после революционных поколений.
Подробно рассказывается о том, как Саита провалили в экзаменах в Махачкале и как он, никого не известив, даже родителей, тайком, без гроша в кармане, уехал туда, куда, на оставшиеся деньги смог купить билет. Таким образом, он оказался в столице Северного Кавказа… и поступление в РИНХ; между тем, его, пропавшего без вести, искали, а он нечаянно, негаданно сам объявился…
Об учебе в Ростове… и о службе в армии Саита описано в поэме «От любимой вести мне, приносит музыка».
Он заканчивает вуз…


P.S. Про подробную, бытовую жизнь Саита прошедшее в родном селе, после учебы в РИНХе прочтите в книгах прозы и поэзии «Милый мой человек», «Сокровище».


Итак, …Он заканчивает вуз…




I. Из–за любви к родине разрывающее сердце



1. Велосипед


– Слушай, Саит, ты почему-то основательно занялся великом? – Из уроков электротехнического техникума, домой возвращающий Сергей, был в недоумении.
– Скоро дипломы получаем, пора же свой конь на дорогу приготовить! – В Ростове институт заканчивающему парню, вопрос с намеком, который задал с ним живущий из Георгиевска студент, оказался неважным.
– Что говоришь!? В тому, вашему дикому Дагестану обратно возвратиться не боишься? Порядочные люди оттуда в Россию бегут, а ты…
– Сергей, Сергей…
Серёжа еще не вошел в комнату, где еле-еле вмещались две кроватки через низкие и перекосшие косяки дверей, переодевшись на синий спортивный костюм, сразу же и обратно выскочился.
– Сергей, еще утро как следует, не наступило, а твои движения…
– На час, Саит, одолжи твой велик?
– Скажи мне, почему ты из уроков сбежал? – Саит на три года старше Сергея и поэтому он с таким тоном мог разговаривать с ним.
– Не сбежал, а от нас училы сбежались, директор нас отпустил.
– Далее?
– Что далее?
– Куда так спешишь, спрашиваю?
– С друзьями в одно место хочу…
– С Тявой и Меркуловой Таней?
– Ты с пренебрежением о Татьяне не отзывайся! Она моя. Я её люблю.
– А с Леной, что будешь делать?
– Что я в Ростове делаю, Лена не видит. О моих делах в Ставропольский край ей письмо не напишешь же…
– Не забывай о том, что твоя мать тебя навестить приезжает…
– Оставь твоих нотаций, ты велосипед даёшь?
– Что я с ним делаю, разве не видишь, через час-другой покончу с ремонтом, потом увидим…
– Так поздно будет…. Вдруг, если придет Тява, скажи что я ушел…
– В Аксай к Тане едешь?
– Почему в Аксай, я ей сказал, чтобы ожидала меня на их остановке, я к ней спешу…
– На свидание и Тяву хочешь взять? – С насмешкой сказанной шутки, Сергей рассердился.
– В вашем Дагестане может, есть обычай так поступать… – Сергей, спеша, закрыв калитку в голубых воротах, вышел на улицу.

***

Месяц май на поймах реки Дон – какой благодать! Всему свежее–свежее ощущение приносит, радость умножает–умножает, движение обильно–обильно наваливаются. Что весна заканчивается, сказать, язык не поворачивается, так как здешний май для табасарана – это июнь, а табасаранский июнь этим местам – апрель.
– Эй, Саит, что делаешь! Три – четыре часа блуждаясь в степях, а ты, твоего друга искать не попытался. – Улыбающееся лицо, сделав красным, Сергей, о затягивающем педали цепляясь, идя, пошел, лег на свой кровать, положив под затылок руки к верху лицом.
– Сергей, ты думаешь, я до сих пор вожусь с этим великом, нет, я его на «Селмашевском» стадионе перед дальней дорогой испытав, на обратной дороге с Нахичеванского рынка и продукты привез. – Пришед и Саит на своей кровати растянулся.
– В твой Табасаран, мапасаран, не сможешь на велике доехать.
– Почему?
– Через какие места твой маршрут проходит хоть на карту посмотрел?
– Из-за того что через ваш Георгиевск, пролежан говоришь? Не бойся, я твою Лену украв с собой не заберу. У меня своя «Лена» есть, в несколько раз красивее!
– Да! Над твоей головой приклеенные фотки об этом говорят…. Какая твоя, ты лучше знаешь, а тех, кого я себя избираю, оказываются предателями…
– И Таня тоже не пристойные дела делала что ли?
– Лучше замолчи! Пусть, предающих не будет! Иуды!!!
– Я тебя, Сергей не понимаю, у тебя на лице солнце, а внутри кипит гнев.
– Ты хочешь, чтобы у меня на лице было солнце, Саит?
– Не уж ли ты не обкуренный, Сергей?
– Если оказался бы на моем месте, и ты так поступил бы.
– Что тебя так тронуло?
– Я тебя обманул, что нас отпустил директор. Когда Меркулова с другим парням о любви разговаривала, я его схватил за грудь и в морду дал, из-за этого Таня сильно со мной поругалась и меня послала. Не смог всю это стерпеть, и взяв Тяву сбежав из уроков, пошел в лесополосу пыльцу с конопли собрать, поэтому у меня на лице радость. Саит, если хочешь, курит, я принес листья конопли, а если под язык положить – у меня комочки пыльца.
– А как пыльцу собрал?
– Нынче же опыление конопли идет, сняв одежда, голым по лесополосу пробежал, и в это время на теле желтый пыл садиться. Таким способом я с тела Тяви и Тява с моего тела накатали драгоценные комочки.
– Вместе с потью?
– А что?
– Вперемешку с грязью тела?
– Это не так уж страшно!
– Тву нечистота! И вот такие, твои и мне предлагаешь?
– Не хочешь, так кури марихуану.
– В моей жизни ни разу и сигарету не закуривший…
– Сигарет и я ни курил, хотя, когда гневался на Тяву…
– И когда гневался и на Лену…
– В Георгиевске вес молодежь используют…
Где та чистота, любовь и милость? – Говорящим, что их нет, подождите, пока Сергей откроет свое сердце, а если не откроет? – тогда пусть так и останется.
– К ним и ты тоже хочешь примкнуться, или же вообще из их рядов не хочешь выйти…
– Да ладно, оставь, Саит! Я желал бы, в каком состоянии я нахожусь, чтоб ты знал, посмотрел бы, что ты сделал… Брат, я горю, умираю, разрушаюсь…. Почему ты не влямлишь, горю не видимым огнем…
– Ну да, Сергей, еще неизвестно сколько раз ты сгоришь, сколько раз умрешь, если будешь в каждом месте влюбляться. Хоть раз ты слышал, что кроме одной девушки имени, чтоб на моем языке был?
– Передо мной не показывай себя чистеньким. Еще не столько времени прошло, чтобы забыть твою Наталью. О письмах, которых ты писал, сколько раз мне рассказывал?! Тогда себя ты как чувствовал? Вот так, сейчас и я нахожусь. По сравнению с Таней, Лену отодвинь! Я без нее не останусь, сам себя убью, повешусь…
– Эй, человек, в отличие с тем, что особенного с этим?
– Лена была для моего юношеского возраста, а теперь я хочу жениться, на Таню и женюсь, другого не хочу, понимаешь, другого не хочу!
– Ты продолжай кричать, что люблю, но, вот, Таня себя другого избрала… Ты иди, смирись с ней, прямо к ним домой, и велик отдам…
– Стесняюсь, что мне сказать ее родителям, ты езжай да, Саит, очень тебя прошу, езжай да…
– Хоть сказать то этого не говори, как я поеду к твоей девушке, поеду, что ей скажу, а как я узнаю, что она та самая?
– Сколько раз ты фотографию посмотрел, ты даже говорил, что красивая, чем Лена.
– На фотке одно, а в жизни другое, как тебе, так мне, не стыдно ли?
– Ты не стесняющий, ты такой период прошел, женатый, притом и двое детей имеешь, обо мне думай. Любимый мой друг, прошу тебя, моя мольба к тебя, это мою просьбу исполняй, езжай к Тане.
– Допустим, поехал, о чем мне с ней говорить?
– Что ты хочешь, то и говори.
– А может она мне понравится?
– Пусть лучше тебя достанется, чем другому, лишь бы ты поехал к ней…
– Далеко же от Ростова, километров три-четыре…
– Я тебя не говорю, пешком иди, а – на велике.
– К вечеру не успею, же…
– Ну, уже перебарщиваешь, вставай, вставай… – За руку взяв Саита, Сергей стащил его с койки…

***

Асфальтированные трассы большого города для Саита, который мчится в рядах машин в Аксай, как небо – стрижам…
Велосипед прислонил к стене и там оставил…
Через деревянные ворота с узорами вошедшее Саита глаза по всему двору разбежались, и по крику об отклике на крыльцо, вышедшую девушку увидев, он на месте застыл как вкопанную.
– Ты кто? – Саит ее слова не слышит. Неужели он девушек не видел.
Так спрашивая, по цементным лестницам Таня спускалась к парню. Когда спускалась, из халата выглядиваемые ноги девушки, парня, с ума свели.
– …
– …
– Ты кто будешь…
Опомнившись:
– От Довыдченко Сергея…
– Сразу, почему не сказал?! Саи-и-ит значит!
– …
– …
– Что случилось?
– Сергей умирает!
– В аварию попал, что ли? В какой больнице…
– Душа гибнет, от любви к тебя!
– И я умираю его любя!
– Я вас не понимаю, тогда почему он меня сюда послал?
– Обманув. Его слова, о том, что меня любит, это только поверхностные. Может, он тебя послал, понравлюсь ли я тебя. Понравилась ли я тебя?
– Что могу делать, что понравилась, ты же за меня не выйдешь…
– Смотрите, какие вы мужчины. Ты на свою жену по любви женился?
– Мы еще толком не знакомы, откуда знаешь о моем положении?
– От Сергея. Лучше быть незнакомыми. Иди своею дорогою обратно. Он тоже такой, какой ты, увидев красивую юбку за ней гоняющий…
– Ну, милая, какой же ответ у тебя для него? Скажи, по-понятливее, чтоб я мог передать.
– Еще как можно сказать! Если так он ревнивый, как он со мной будет жить? Так скажи ему и он поймет.
– Смог ли я вас обоих смирит? нет, нет, нет, нет… – Саит от Тани к Сергею – стрижею, нет – стелою, нет – со скоростью света, нет – со скоростью разума…

***

– Сергей! Сергей! Где ты? – Когда его дома не было, подумав, что он вышел в маленький сад возле флигеля, Саит и туда крича, пошел....
Его нигде не было....
С тех пор, связи с ним, и другими, попавшими на его путь людьми, порвались.



2. Турист


Тогда, вместо памятника чабану, на том месте было будка, где продавали пиво на вынос.
…
ПАЗик, который медленно и осторожно водили по мосту, который был построен для арбов и саней и в свое время в народе очень прославленный, сразу после моста на подъеме остановился и совсем заглох.
– На подъеме наш «осёл вздох», спешащие и молодые… дорогой молодой из моей машины вытащи твою машину, и этих людей в цент доставляй. – Сказал шутливый шофер, совсем не рассерживаясь.
Когда Саит сняли верхнюю одежду, снизу показался спортивная форма. Шнурки кедов прочно привязав, концы по бокам впихнул, рюкзак закинул на плечи и под глазами любопытствующих пассажиров схватив за руль велосипеда, толкая на гору пошел. А года вышел на прямую дорогу, передохнув, подо лбом провестив пальцем (для удаления пота), он положил пальцы ног на педали.
«Жаждаюсь, жаждаюсь, жаждаюсь, как я хотел бы что-нибудь залпом проглотить!»
«Пиво на вынос» – так написанную табличку на будке увидевшего Саита тело, жидкости увидит уже не ожидает: «Что ж делать, потерплю до источника. Всю, а вдруг, как задумалось, не получиться… это же Дагестан!»
Когда приблизился к будке, спереди поднявшую ногу перекинув через руль, Саит свой велик прислонил к нему. Там стоявший мужик и с ним, через окошко высунутая «бармена» голова, этот, который не из этих мест, над молодым, удивлялись.
– Здравствуйте! Кружку пива, для утоление жажды, можно?
Дар речи потерявшие, у окошки стоявшего ноги поползли назад, высунутая голова вовнутрь всосалась. Потом, из того места, куда всосалась голова, под нос к Саиту вылезся бокал, чуть выше середины находящимся желтоватым жидкостью. Он, сделав голову назад, взял бокал и опрокинул так, чтоб ни одна капля не упала мимо «пещеры».
– Сколько с меня?
Находящийся здесь и внутри, еще в свое нормальное состояние не пришли. Саит, положив тридцать копеек, схватив за «узду» сел на свое.
– Турист, ни ту направление едешь… – после вытянутая голова, чтобы догнать велосипеда, вслед выкинул голос.
– Я на Карку-у-у-ул! (Горы)…

***

Через Куштиль, поверху пересекав речку Муку, переходившись через водораздел Горьин, селений Фурдаг, Яраг и Кулик оставив позади, так, от глаз сделанная, а на бумаге многорасходная, дорога еле-еле дотянулась до селения Ляхля.
…



3. Райпо


– …
– Отец, достойная мне работа в нашем селе нет…
– В нашем совхозе же есть.
– Законченный мною не сельхоз, сколько же можно сказать, не сельхоз, а народного хозяйства!
– А какая разница, что сельхоз, что нархоз, так и этак, всю ровно же «хоз.., хоз…»!
– Твоими такими словами, мною оконченного института престиж понижаешь, отец, вместе с институтом и меня оскорбляешь.
– А, не так ли?
– Если так, когда я приехал в каникулы, на разговоры сельчан, состоявшие на кодекане, что ты говорил?
– А что говорил?
– Когда мужики между собой в своей среде, говорили, что в нашем селе на самом престижном институте только один Саит учится, ты с места от гордости приподнимался, говорил, а как теперь это стало самым плохим?
– Эй, дурачок, ты меня правильно пойми, я от моей радости тебя так говорю, и еще… –  Мизон, чуть приостановился, и потом добавил, –  чтоб ты не превозносился.
– Отец, я же не превозношусь…
– В твоих «это не сельхоз» очень много гордости, если не так, вот спроси у твоей жены!
В словах отца: «если не так, вот спроси у твоей жены!», Саит видел, как уважают, любит и считают с мнением его жены, значит, это заслуга, в его отсутствие, завоеванное чужой женщиной теперь уже в свое семье. Увидев это слова Саита закончились.

***

…
Положение Саита, который входил в кабинет первого секретаря, не зная каким ветром куда его унесет, было неуверенным и растерянным.
– …
– Движение страны Советов ото дня в день, что набирает всю больше и больше оборотов, об этом, товарищ Селимов хорошо знаешь. Вместе со всей страной и наш район сделать так, чтобы и он продвигался успешно, если мы не приложим силы, Из России что ты один приехал, спасибо, думаешь, и другие приедут? Поэтому, я вижу, чтобы приблизиться нам к коммунизму мешающие элементы вовнутрь Райпотребсоюза много прониклись. Нашей Коммунистической Партией отпущенное продовольствие до народа не всю доходит – эти недостатки, чтобы искоренить, сила твоей молодости туда, и мобилизуем, как думаешь?
– Поручения Партии беспрекословно выполнит, мы, молодые коммунисты, всегда готовы.
– Спасибо, дорогой! Я сейчас же позвоню председателю Райпотребсоюза, иди ты к нему.
Видящему, напротив районной гостиницы через дорогу расположенные здание, судя по висящей на них вывеске, впечатление оставались приятные. А когда видишь стоявшие перед этими зданиями скопление людей, невольно думаешь, что ты попал в Дербентский автовокзал. А, когда входишь через внастиж открытие широкие входные двери, и на два-три ступеньки спустившись вниз, вступаешь на скрипучие доски коридора, конец которого неизвестно где заканчивается, уходяшегося во тьму, на сердце становится жутко.
…

***

– …
– А что я буду делать в Уртиле, Кисом Низкович?
– Возле меня что говоришь, Саит Мизонович! Гиджокирбонов Силойман уже год не выполняет план товарооборота. Кажется, что вообще никакого движения в Уртиле не происходит, какие там недостатки выяснишь, и итого ревизии мне доложишь. С тобой и товароведа Абдулазиза тоже бери!
– На эту работу завтра посмотрим и доложим, Низкович.
– …



4. Ревизия


– …
– Как же ты про нас вспомнил, сынок, наши дети что делают?
– Мама, я не приехал, вспомнив о вас, а я еду в Уртиль на ревизию.
– Что переехали жит в райцентр, значит, про нас забыли? Такие действия, чьих рук дело я знаю – это, так называемого, твоего жены проделки!
– Мама, как что, почему всегда винишь в этом Мухлису? Ты сама подумай, разве мы живем, когда захотим, вспоминая о вас, а когда не захотим, забывая вас? Ты про нас, как об остальных, не думай! Разве своим близких, так можно обвинять?!
– Сынок, из-за того что мы делаем так, как поступают Ляхлинцы, нас виновными не делай да сынок…
– Мама, я сколько раз тебя говорил, смотря на других, не делай негативного, а делай так, чтобы другие учились от тебя хорошему. Сама суди, в мое отсутствие в течение пяти лет, любя и уважая тебя хоть раз от нее плохого увидела? Скажите, что увидели и кто ты ли, отец ли, братья сестра ли, или соседи и сельчане ли?!
– …

***
– …
– Эти уртильские дети каждый день в ляхлинскую школу пешком приходят, а ты без велосипеда туда не поеду, говоришь! – Кажется, Мизон на своего старшего сына хорошо рассердился.
– Отец, не то что на Уртиль, а я и в Чиллик, в более труднодоступное селение ревизироваться на велике ездил, ничего же не случилось!
– Ничего не случилось да? Как видно до твоих ушей еще ничего не доходит.
– А что должно доходит? Ездить на велике разве это позорно? Или же по законам нашего государства и по законам нашей совести запрещено?
– Как же до тебя довести… короче, сельчане над тобой втихаря, смеются, высмеивают тебя…
– Отец, что-нибудь плохое я творю или нет?
– Ну, плохое нет, а как все поступают, ты не поступаешь…
– Я в этот мир, как все делают делать, пришел, и все как хотят, так поступит, появился да? Разве я не вправе поступит, так как считаю нужным, при этом никому не мешаю, не стесняю, проявляю еще большее уважение…. Тогда вылазив из пещер, почему люди стоят дома, или же по дороге, если тебя догонит машина, не сядешь ли ты в нее?
– …

***

– Мальчик, знаешь, где находится дом завмага?
– Вверх по этой улице, по дороге за селом, вот к тому дому иди, дяденька, –  показывая, один мальчик через верхушки ореховых деревьев, протянув руку, находящийся дом на склоне сопки показал.
«Как много и них в дорогах грязи, как хорошо, что я без велика, в одних сапогах, пришел».
…
– Эй, дядя Сулейман! Сулейман! Где же он… – вначале два раза сильно позвав, теперь, почти про себя говорил. – Может этот дом не завмага… здесь характерных следов, что-нибудь на магазин, ничего нет. Хотя бы обвертки от карамели. – Эй, дядя Сулейма-а-ан!
– Вот я, эй дорогой, вот я! Ты откуда меня зовешь, с тыльной стороны заходи,… подожди ка… обуюсь в галоши…
Саит с левой стороны двухэтажного здания, по слышащему звуку, всю осматривая вокруг и фиксируя, пошел в обход.
За Сулейманом Саит вошел в прихожку. А там много-много обуви рассказывающей о составе и нравах и порядке всего семейного гнезда. Потом они вошли в семейную комнату, т. е. в комнату, где расположена печь и где живет вся семья.
Комната полна малышнёю: один за другим по плоской гипотенузе чуть выше другого; от ветхости порванные одежда малышей не было заштопаны; они, как вошел гость в комнату, сразу уселись на пол, на грязный с дырками палас перед ковровым станком, рядами, дразня и втыкая, ущипывая друг друга, тихо и глухо смеясь.
Здесь о лишнем не стоит запоминать, безусловно, эта семья в этом селении была ниже, под днищем планки, который измерял благосостояние семей…
…
– …
– Ничего не рубите (хотели мясо для супа рубить), я только посмотреть документы и сразу же обратно возвращаюсь.
– Саит, ты мою ревизию провести, не пришел что ли?
– Да, я ревизию пришел.
– Тогда, как ты сразу можешь обратно возвратиться? Три-четыре дня проходит, пока закончишь ревизию магазина нашего села.
– Кто тебя сказал?
– До сих пор приходившие ревизоры, так поступали, я про эту работу хорошо знаю.
– Раз так, давай, где папка с документами?
– Фатима, принеси. Папку под руки детям не даю попасть, Саит. Ты смотри документы, а я пойду у одного индюка голову отрежу, а когда вечером овцы придут, порежу того самого барана, который берегу как раз для ревизора.
– Сулейман, как ты приурочен хапугами! От чего боишься? Ты, государству обманывая, заведуешь магазином?
– Вот, перед тобой вся моя семья, пусть я лишусь всей этой семьи, ели хоть копейкой я кого обманул…
– Хватит, хватит, я твоих дел знаю, если ты был таким… –  Саит хотел сказать, что…, то твоя семья в таком бедственном положении не был, во время схватился за свой язык.
– …
– Стакан чая бы… большое спасибо… вот, одним краешком глаза я вся твоя ревизия завершаю. Приход и расход совпадает, теперь пойдем и в магазин и определим наличку, посмотрим, что скажет товар, находящийся в наличии.
Еще не успели немного еды принести, как Саит уже встал со скатерти и, впустив Сулеймана вперед, пошли в магазин.
– Товар у тебя Сулейман совсем отсутствует…. Жалко, что Абдулазиза нет, не послушался и председателя, не пришел со мной… Он, наверное, знал, до какого состояния он свой подопечный магазин довел.
– Председатель всегда со мной ругается, что план выручки не выполняю, вот, как мне выручку выручат. Как я приезжаю в райпо, этот Черный ус, всегда от меня прячется. Хоть и не прячется, ему, как от прошлогоднего снега, до меня никакой заботы нет! И без меня, в его карман, что должно оседать, оседается.
– Из склада  в достаточном количестве товара выписывай и вези.
– Кто даст? Абдулазиз? Или Джамал? Ни одну единицу путевого товара не дают, всю хорошее – своим. Вот, это рулон фланели, чтобы у них выпросит, как я им кланялся, клянчил, молился, еле– еле выпросил на колени, падая, еще сельчан об этом ничего не знает…
– Почему?
– Ели они узнают, что я в магазин фланель привез, меня между собой растерзать будут…
– Почему?
– Да потому, что всем от этого не хватить…
– Много ли семей в селе с таким количеством детей в семье?
– Хозяйств три, будет.
– Вот, пока мы разговаривали, фактически на месте находящийся товар всю посчитал, и сравнил с документами, всю сходится… А эту ткань мы с тебя спишем… Смотри, Сулейман, я тебя говорю, ткань на нужды твоих детей используй, а если останется, то тайно дай тем семьям, где много детей. Никто об это не должен знать.
Когда эти слова услышал, Сулейман прослезился.
– На  акты, подпиши…. Мы твою ревизию закончили, теперь я, переночевав у моего отца, завтра утром на работу, в Хив, поеду. До свидания, Сулейман!
– Саит… Саит!.. – пока кричал Сулейман, Саит уже, делая длинные ноги, вышел за ворота…



5. Почта


– …
Наджмуджин Насриевич, ты как сказал, когда направлял меня в райпо, а теперь что случилось; у тебя взгляды совсем изменились, что ли!
– Товарищ Селимов, сколько времени ты системе потребительского союза работал? – «Этого парня надо остановить, пока он свои щупальца далеко не отпустил. Правильно на него жалуется Низкович. Если так, как можно жить на голой зарплате!.. Скорей этого на другое, неважное место надо переводит…» – С громадного, чеса затылок Давыдов встав, по всему большому кабинету начал туда– сюда ходить.
– Скоро, как год.
– Когда ты пришел туда, какие перемены там произошли?
– Если говорит о переменах, то их вы лучше меня знаете…
– Увеличить товарооборот не в моих планах было, хотя экономиста это один из задач, но я горжусь тем, что, если между работниками уважение друг к другу была должностным и предметным, то теперь, пусть в среде некоторых людей, стал человеческим. Те, которые не хотели признавать человеческие отношения, сами ушли из райпо… –  ни это ли самое высокое достижение…
– Товар-ищ, Селимуф, такие достижение, теперь и  в нашем почтовом узле тоже внедришь, а то там дела совсем плохи. Главного бухгалтера Иминулаха выгнали, возбуждено уголовное дело; вот на эту должность, как достигший высоких результатов, партия направляет тебя. Я уже об этом сказал Начальнику Связи Кадимали, он тебя ждет в своем кабинете…
– Товарищ, Первый Секретарь, такие вот дела мне не нравится…
– Что вы хотите сказать, коммунист Селимов!? Твои труды партия высоко оценить, не сопротивляйся, куда направляют, иди…
– В Потребительской кооперации остались много недоработанного: много обмана, жалобы граждан, начиная с Хива, кончая Атриком, всю больше становится.
– Мы позаботимся о них…. В понедельник не забывай, посетит совещание…
– Посмотрим, Наджмуджин Насриевич!
– …

***

– …
– … Дядя Кадимали, и на этих документах распишись. Завтра я должен поехать в Махачкалу с годовым отчетом…
– Спасибо тебя, внук мой, я забыл тебя сказать, позвонили и просили, отправит бухгалтера… С чем к ним хочешь ехать?
– Как, с чем? «С чем к ним…» не говори, дядя Кадимали, вы одновременно и, являясь корреспондентом нашей газеты «Свет Октября», вы отлично должны знать родной язык: «какие документы с собой берёшь?», спрашивай.
– Ай-я-яай, внук, ты ни в России живешь!
Это – «Дагестаном» называется!
– «Дагестан» не правильно. Пусть, все, Табасаран скажет. Это точно же Табасаран!
– Каждый раз, когда Иминулах ездил с отчетом, он с собой брал сушеного баранина. Деньги на барана он как– то списывал, и у него были на окладе «мёртвые души»… из-за чего, или по другому поводу, не могу сказать, бедный, находится под следствием…
– А-га-а-а, теперь я понял!.. В мои служебные обязанности такие вот, дела не входит, и об этом не инструктировано, дядя Кадимали! Методы райпо и у вас применяются что ли?
– Раз так, как считаешь нужным, так езжай в Махачкалу, сын мой… Счастливой дороги! – «Я посмотрю, как ты отчет сдашь», с такими мыслями начальник почты встал со стола и поводил Саита до выхода.
…

***

– …
– … Как другие, заранее надо было место бронировать, чтобы было место для ночлега!
– Я на государственной работе, вот и командировочное…
– Ты, что, гражданин! Ты один человек, а вот они!..
– Я не о том, имел в виду, что они не люди, дорогая администраторша…
– Мест нет… Как будь-то кроме этого «Ленинграда» другого нету; в «Дагестан», «Каспий» иди…
– От них я, Магомеда Магомедовна Магомедова…
– Ты первый раз, что ли в гостиницу приезжаешь!
– Первый, ни первый, но вас не понял.
– Иди, молодой, таких, как ты, узнавай, а потом приходи…
«Братки, что это такое, теперь, где мне ночевать…» – Когда Саит направился в сторону парка, один со здоровыми плечами остановил его и:
– Место не было, да? – Спросил.
– Чтоб и то, что есть, чтобы не стало, махамадисты!
– Вложи в паспорт 25-ти рублёвую купюру и брось к администратору; ничего не говори!
– Ты смеешься, что ли надо мной?
– Раз так, иди, ночуй в том парке! – Сказавший, обратно вернулся в «Ленинград».
«Я для себя или для государства приехал сюда! Пусть пропадом пропадет! Если ты не хочешь обустроить меня, который трудится для тебя, такой как ты магомедист, подавно не нужен! Позвонив в Дагсвязь, как приехал, так и обратно вернусь».
…
– …
– …Саит Мизонович, почему ты заранее нас не предупредил, что едешь с балансом, мы тебя встречать в автовокзал приехали бы…
– …
– Где вы сейчас находитесь?
– …
Там и оставайся, красный жигули за вами приедет…
– …

***

– Ассалам алейкум, меня Махаммад звать…
– …
– Папка с собой, а груз…
– …
– Ну-у-у там, сумка-мумка?
– Что за сумка-мумка, я сдам баланс и сразу же обратно возвращаюсь… – Саит думает, что у него спрашивает про свой багаж со своими личными вещами.
Еще так ответит, Саит не успел, как у Махаммада лицо стало мрачным-мрачным, и который пришел к багажнику своей машины, обратно сел  за руль, завел и чуть не тронулся с места, как его остановил Саит:
– Мохаммад, ты меня встречать приехал же?
– Зачем тебя встречать? Встречают, как правило, человека с грузом…. В Главсвязь и ты дорогу знаешь, не знаешь, узнавай, я спешу…
– Мохаммад, Мохамммммаааад, Моооохаааа… –  Красный жигули от «Ленинграда» потерялся в «26-ти Бакинских Комиссарах».

***

– …
– … Кто тебя баланс составил, Мизонович?
– Ну а это что означает, Гаджимагомеда Гаджимагомедовна?
– Столько лет работая в республиканских органах, еще не встречал специалиста в Хивском районе, который мог бы самостоятельно составить баланс предприятия.
– А вот, теперь встретил…
– Вы, Мизонович, не в Дагестане учились!?
– …
– Нарочно ищу, думая, хоть какую-нибудь зацепку найду, но не нахожу, а всю ровно, чувствую себя как корова на потраве. Когда Махаммад, сказал, что у хивского нет груза, знаешь, как я рассердилась…. Прости меня, хотя бы по плиточки шоколада бы работающим здесь женщинам…
– …

***

– …
– Внук мой, как тебя ни стыдно, обмануть своего начальника… ты говорил, что едешь с отчетом, а ты еще здесь…
– …
– Не может быть!
– …
– Не поверю!
– …
– Вот, перед тобой начальнику Дагсвязи Захарову позвоню… тогда что!?
– …
– Алло…
– …

***

– Ну, ты даешь, Саит! Следующий номер «… Октября» всю целиком, скажем, главному редактору Гирамутдину, посвятить твоим подвигам!..
– Из-за того что выполняешь то что должно по работе, разве это подвиги, дядя Кадимали?
– Сынок, дело ни в том, что исполняешь свои обязанности…
– …
– А в том, что присосавшие к советскому строю адаты и прочие нечести игнорировании, не подчинении и в их очищении…



6. ВЛКСМ


– …
– Вечером с Мухлисой, Сейбатом и Сейдатом к вам домой?..
– Вечера длинные…. Бика и пироги приготовит…
– Из-за нас обременять вас…
– Такие вот твои слова, Саит, означает, в другой раз, чтобы мы к вам в гости не пришли, не так ли?
– А у тебя, Рамазан, как тост арабов!
– …
– А так вот, о чем ты думаешь, то, как будь-то и является истиной, ты в мою шкуру влезай, а потом говори…

***

– … Пошли, что ли, Мухлис!
– Дорогой, а с чем идти?
– А Бика, что сказала принести? Мне Рамазан о таком ничего не сказал…
– Это, обычай такой, наших отцов: пустыми руками не ходит…
– Мы, на наши 160 рублей, можем ли удовлетворить потребности обычаев наших предков? И я понимаю, разве можно отойти от родственников, из-за того, что не можем выполнят призывы. Что здесь нам нужно: гостеводство или выполнение обычая?
– Гостеводство! Но и другого не надо упускать.

***

– …
– Без этих, не могли ли прийти?!
– Моя зарплата, Нарусат, чем у твоего мужа на пятьдесят рублей выше… Пусть это нашим детям в подарок! – Со своей женой и Саит включился в разговор:
– Мы не обременены, каждый день ходит друг к другу, Бика, вот, сегодня в твой дом первый раз вхожу, пусть это будет моим пожертвованием.
– Раздевайтесь, снимите,… проходите,… растянитесь… –  Рамазан со своими двумя сыновьями: Изилом и Низамом, и жена обрадовались. – Давай, Мухомор, ты с сыновьями займитесь за еду…
– А ты, Саит и Мухлис и девчонки?
– Пусть и девчонки вам в помощь.
– Нет, Рамазан, так сделаем, разделимся на мужики и женщины.
– И так я согласен, пусть вся мелочь вам будет.
– Почему ты, Рамазан, Бику «Мухомором» называешь? – Саит спросил, как бы дразня Нарусата.
– А что, гнилым грибом ее обзывать, жалко же! Удаляйся, Питай, от телевизора!
– Успокойся, Рамазан, не будь детям. Ухо обрати сюда, как видишь жизнь?
– Очень горько… До смерти так, не хватающее, придется жить, что ли?! Ни себя, ни детям вдоволь что-нибудь купить, не имея возможности…
– Ты о возможностях купить-не купить рассуждаешь, а у меня в сердце совсем иное стоить.
– Еще что может быть важнее?
– Мы строим коммунизм, ни так ли?
– А что такое коммунизм?
– «От каждого – по способности, каждому – по потребности» – вот это и есть коммунизм.
– И ты же говоришь как я: «каждому сколько хочет»!
– А пока, это: « кому – сколько», надо достигнуть, воспроизвести. Если мы свою совесть и поведения будем продавать и хитрит, то, как достигнем «от каждого – по способности»!
– А какая связь совести и поведения с «от каждого – по способности», Саит? – тесто  месить начавшая Нарусат, тоже включилась в мужской разговор.
– Ты что, дикий гриб, то есть, Мухомор, у кого нет совести, как он узнает, что это такое! – На этот раз Рамазан свою жену хорошенько усадил на свое место.
– А то у тебя как будь-то, оно есть, болтун!
– Рамазан взятки берет, Нарусат, чтобы работников фабрики принят в комсомол?
– Ты что, очумел что ли, какой дурачок, ныне в комсомол захочет вступить!
– Смотрите ка, а, понятие не имеет, что такое комсомол, а как она разошлась!
– А то, лучше тебя знаю, что такой комсомол!
– Если знаешь, то, как расшифруется ВЛКСМ?
– Возьми Лопату, Копай Себе Могилу. – Пошутила Нарусат.
– Слышишь, Рамазан, если всерьез вздуматься, в словах наших жен, образованных от ВеэЛКеСеэМ вскрыта для нас, мужикам, глубокая тайна.
– Хорошо, как моя женушка меня настаивает, я так и поступлю – копать себе могилу. Спасибо тебе, Бика! А ты, Саит, поступай, как твоя жена тебя рекомендует: ко всем одинаково не относись!
– …

***

– …
– Наверное, твоя свекровь, Мухлиса, добрая?! Видимо, когда отделились и переехали в Хив, она много добра тебя дала…
– Ты права, Бика, когда её дочки замуж выдавали, вся моё придание между ними разделили и отправили в дома женихов, вот, сегодня, теперь не имея ничего, пальцы придется сосать. И этим, всю, ещё не закончено. Нарусат, когда нас разделили, нам дали одного петуха и курицу, а когда курица погибла, моя свекровь приехала в Хив и сказала: «…что будет делать у вас один петух, я его заберу себя», так и унесла, как будь-то, мы не могли резать и употребить в пищу.
– Ой-йо-йой! Дорогая сестра, такого быть не может, шутишь, наверное!?
– Разве такие шутки бывают, характер вашей сельчанки сама хорошо должна знать. Как-то говорила, что и твоя свекровь такие «геройства» совершила?
– Оказывается, все свекрови одинаковы! Почему же они столько жестоки, Рабби?!
– Пять лет, под такой, вытерпела, а эта мой бессовестный муж, в то время кайфовал себя в Ростове, оставив меня на растерзание под колпаком своих родителей, братьев и сестер.
– Как ты и меня тоже так держали, Мухлиса, каждый день, беспрерывно в фабрику и обратно, больше некуда!
– Тебя еще повезло, так как твой муж рядом в Махачкале учился, и он часто тебя навешал, а мой – в год раз!
– Раз всю так, почему же, Мухлиса, ты хвасталась, что свекровь у тебя нормальная?
– Эй, девушка, чтобы тайна домашнего очага не выдавать…
– А теперь что?
– Сколько можно вытерпит, притом, чем дольше, тем усиленнее издевательства. Бремена была после Сейбата и ткала ковер для нее дочерям. И вдруг ни чего, ни сего ваша родственница бьет меня под бок твердой ногой. Так больно было и тогда у меня произошло выкидыш. После этого сорок дней голодавала, ничего не ела. Тети Лейламата дочь Минаят в фабрику для меня с собой брала дикие сливы и ими перебиралась. То, что на мою голову навалилась, если на тебя навалиться ты никак не вытерпела бы!
– Дорогая, сестра, действительно не могла бы…
– К тому же, Боже спаси, от ее дочери с вдовойским языком и с выпученными круглыми глазами! Моего мужа младшая сестра во время голодования за мной по пятам ходила: «дорогая бажи, милая наша, хоть кусок еды покушай да!» – умоляя – «разве можно из-за этой дурочки так жестоко свое тело пиши лишать!» Она одна была в среди них, которая со мной не ругалась, а остальные нападали, да так, чуть на самоубийство не довели. «До твоего прихода в наш дом, мы вкалывали, а теперь, ты будешь вкалывать, а мы будем лежать и отдыхать, – так говоря, нападала на меня моя свекровь, – если тебя так не устраивает, в этот шкаф – у них в семейном комнате, на уровне, чтобы не дотягивались дети, в стене, была замурована шкаф с амбарным замком, – откуда хочешь, доставай, принеси, положи 11-тысяч рублей, катись восвояси из нашего дома, собака!»
– А почему, 11 тысяч?
– Столько денег, говорила она, мы истратили на тебя, чтобы ты стала женой моего сына, то есть, свадебные расходы…
– Что попало не говори, Мухлиса! Кто может так сказать своей невестке! Неужели у них над головой нет Бога!!!
– Эй, Мух, я слышу твои сплетни про мою маму!
– Разве это сплетни, не истина ли?! Когда тот приезжал из Ростова и жаловалась на его мать и на остальных, «замолчи и сиди, – не понимал тот меня, – если меня не любит, то и тебя они не должны любит!» – убеждал тот дурак, меня. Оставив меня под этим гнетом, два-три дня пройдя, тот обманутый, обратно уезжал. Такой горечи никто не глотал сколько я!
– Даже дядя Мизон не был, что ли на твоей стороне?
– А ему что, «авва», «авва» говоря с собой, после школы, Сейбата брал на кодекан и целые дни в общении сельчан проводил.
– Да, были времена, Мухлиса, – включился Рамазан, – после того, в нашем селе слово «авва», обратно заняла свою популярность, именно, благодаря Сейбату, потому что, только она могла так красиво и громко отзывать своего деда. Когда после школы учитель Гасан проходил мимо вашего двора, как только увидит Сейбата он, дразня ее, стараясь так красиво и выразительно высказать «авва», «авва», кричала на нее! Только из-за одного этого слова, Сейбат стала любимицей всех наших сельчан!
– Наверное, Рамазан, меня это и останавливала, и получала хоть какое-либо облегчение, а то, давно оттуда ушла бы.
– Наконец-то от них избавились и находимся в Хиве; жить, как хотим…
– Что? …как хотим? Скоро два года в этом дырявом райцентре, как живем, не только, как хотим, а, когда приходит гость домой, то не можем досыта его накормит в долг не брав!
– Как я желала бы в настоящий момент, Мухлиса, в твой рот шоколад класть! Каждый день, о том, твержу, этому, моему «ВЛКСМу»! Если кого, из нашего селения увижу, стараюсь спрятаться, сожалея об этом, чтобы не пригласить к себя домой, из– за того, что не чем накормит гостя! Тому, оболтусу, поднимая передник очень умаляю: «дорогой муженек, из этого, хуже некуда, дагестана, давай уедим», никак не реагирует, он боится, что ли, за пределы этого ада уехать; а уехав, в России не может, наверное, как полагается жить!
– Да иди ты, Мухомор! Я не ты! Ни одной йоты не знаешь, и хочешь учить меня, секретаря комсомольской организации хивской объединенной ковровой фабрики дагестанской автономной советской социалистической республики…
– Дорогой, со мной состязаешься, что ли?! Эти ляхлинцы, где бы они не были, одинаковы… У нас вся надежда была на Саита, и тот, чтоб его дом стал (духовно) богатым, как будь-то бы, без него всю и вся съели, в эти дырявые развалины приехал, не оставшись в Ростове…
– И я, в этот раз, если у меня их были бы, я в твой рот две шоколадки кинула бы! А я, своему этому «Ревизору», об этом сколько раз говорила, мимо ушей пропускал, и сейчас, что у него в душе, до сих пор никак не пойму. «Если мы туда поедим, то точно мы с голода помрем; да чтобы и мы, как они, в наркоманов и алкашей превратится!?», –  говорит мне. Не знаю, как они и его пугнули…
– Саит, их нарекание, недовольства до каких пор будем терпеть…
– Я, вот моя шея, столько об этом не знал, мои дорогие… Еще чуть вытерпите…
«Сколько же можно терпеть, сколько же…» – Хотя не вслух, сердца всех, которые находится в этом съемном доме, были переполнены.
Приготовь, Саит, башмаки, снова, в твои знакомые края!..





ІІ. Снова в знакомые края



7. Изумруд и наряд


Ростов – на – Дону.
Улица Фридриха Энгельса.
Управление сельского хозяйства области.

***

«Надо же, и в Ростове чиновник с таким именем! Что это такое, никуда ногу вступить не возможно от этих мохаммадов! А на этих дверях табличка, похожее на табасаранское имя, лучше сначала туда зайду…»

***
– …
– Изумруд Яралиевич, пусть будет в Мартыновский район… Как мне поступить? – Высокого роста, полный мужчина, половина головы – лысина – Саит удивлен увидев этого человека.
– …
– Без семьи приехал…
– …
– В таком случае, я поеду, и семью привезу.
– Не навестив меня, прямиком туда не езжай. Я в районное сельхозуправление Товарищу Поролло и письмецо с тобой отправлю…
– …

***

– …
– Рамазан, Саит, хоть с тобой прощался?
– Сколько времени прошло, но я его с тех еще не встретил!
– По-моему, никогда и не увидишь!
– Как так, умер что ли!?
– Как так быть, лучше умер бы!
– Что, Мухомор, зуб точишь на моего друга, иначе, не влюбилась ли!?
– А еще как можно выразиться, когда с семьей отсюда уезжал, даже тебя не навестил, чтобы распрошатся хоть! А ты его, добрая душа, домой в гости пригласил… Нужна он мне!..
– …

***

– …
– Без утайки, Саит, правду скажи мне, что сказал тебя тот лезгин из Облуправления?
– Так почему спрашиваешь, Мух? Ты ему в качестве вознаграждения, коврик-моврик приготовь…
– Я к чему, может, какой, маленький подарочек хватит?
– Ты что, в качестве главного экономистом мне в райуправление направления отдал, ты думаешь, такие дела маленьким подарком отделишься ли?
– …

***

– …
– Изумруд Яралиевич, этот маленький ковер, моя жена своими руками соткала, и от чистого сердца она это ковер дарит.
– Саит, такой вот подарок моя жена с удовольствием примет. Смотри, пусть это дело между нами останется….
– …
– Езжайте, я. Поролло уже известил. Если что не так, вот мой телефон номер, ты на меня можешь опереться.

***

…
Двое детей на руках… скромный скарб под руками… из Ростова до Большой Мартыновки… – почти на восточной границе области… и переночевали в райгостинице…

***

– …
– Мизонович, в мясосовхозе «Рассвет», скоро как два месяца без главного экономиста, мы вас туда и направим, что скажешь? – Когда Поролло сказал «мясосовхоз…» у Саита в глазах потемнело: «там, наверное, много мяса, а в Хиве как лекарство не доставалось, вот, пожалуйста, вдоволь поедим…», – Просолов пришлет машину, придется пару часов ожидать…
Директор мясосовхоза Рассвет Прасолов Александр Иванович, сам приехал на своей «Ниве», за молодым специалистом…
– …
– Впервые встречаю экономиста дагестанца!? – Прасолова необычный вопрос удивил и Мухлису, которая не знала русского языка, но она хорошо понимала.
– Александр Иванович, без экономиста дела конторы как вели?
– Ну и ну, Саит Мизонович, ты и о таких вещах ведаешься что ли?
– Александр Иванович, я вижу к тому же вы и хороший шутник…
– Саит Мизонович, где ты закончил?..
– Угадать трудновато да? – Селимов в настроении на переднем сидении сидящий чувствовал себя превыше и явно проявлялся гордость…
– Поролло все мне рассказал… и ваших детей поименно знаю: Сей-Бат, Сей-Дат! – плотно держа руль обеими руками, директора голова, как совы, обернулась назад, к детям.
– Не так, Аликсан Инавович: Сейбат, Сейдат – почуяв в именах две ошибки, табасаранка поправила русского.
– Ты же говорила, Мухлиса Аллахвердиевна, что русского языка не знаешь. Еще немного, точно, я оскорбился бы, если я по-иному с твоим мужем начал говорить…
– Гьадгъу фу кІура, я Саит? (Что он говорит, Саит?) – по табасарански тихо у мужа спросила сзади жена.
– Мухлиса, учись говорить нормально… – Саит удивленно смотрел на дорогу, которая «Нива» легко прооделевала обратно в Ростов. – Александр Иванович, случайно мы не заблудились?
– Что случилось? – На вопрос специалиста, директор сам тоже …
– Большая Мартыновка – где, а мы – где?
– Мартыновский, прилегается до Семикаракорского района…, как раз, мы к этим условным границам приближаемся, до Волгодонской трассы.
Саит, хотя внешне ничего не показывал, внутри от радости в эйфории находился, так как, ближе к цивилизации находящему совхозу они приближались.
От трассы не то в километре, «Нива» повернулась, туда, куда указывала стрелка дорожного знака, где написана «Рассвет», и помчалась по мостовой, по которой с обеих сторон стояли одинаковые одноэтажные дома и тихим ветром калыхаемые высокие толстые, густые тополя.
В середине этого «аллея» вышедший директор взял с собой Саита и пошли вовнутрь общежития.
– Вот, Саит Мизонович, пока вам эти две комнаты хватит… В течение двух недель, будем ремонтировать вам квартиру одного уехавшего специалиста. Коменданту дам команду, чтобы он привез газовый баллон, матрасы, чистое белье, и в остальном недостающем позаботился. Сегодня обстраивайтесь, чтобы завтра мог выйти на работу…
– Александр Иванович, большое спасибо,
Мы теперь, с вашей помощью, считай, что уже обустроились…
– В 6 часов утра в конторе планерка начинается, постарайся участвовать…
– …

***

– …
– Саит, этот дом нам дали? – Мухлиса впервые в своей жизни видит такие апартаменты, и она была на седьмом небе.
Она с охотой начала изучать жизнь русских, и оно ей очень понравилась.
– Это не жилой дом, а общежитие… – О каждой вещи, для чего и как надо использовать, рассказывая, показывая, сам Саит тоже этим увлекся. – … а когда, погасишь конфорку, кран баллона вот так закрой, чтоб взрыв не произошло… А детей, вообще, к газу не подпускай…

***

– …
– Ираида Исааковна, главный экономист, в запое более месяца, неизвестна, когда вытрезвится… – На ее место временно исполняющим обязанности главного экономиста, по приказу директора поставленному Саиту, жаловалась жена Прасолова, работающая вторым экономистом.
– Наталья Довыдовна, она женщина ведь?
– Женщина, еще какая женщина, муж приучил и сейчас оба в таком состоянии.
– У них домашнее хозяйство нет, что ли?
– Замужняя дочь приходит, смотрит…

***

– …
– Александр Иванович, вторая неделя заканчивается…
– Досок не было, задержались, Кобеца предупреждал… Еще дня 2–3 вы бы подождались…
– …

***

– …
– В твоем кабинете работающая Наталья Довыдовна, какая же она хорошая женщина, Саит!
– …
– С тех пор как мы приехали сюда, нами съедаемые компоты и салаты все она нам отдала… «… у нас некому есть, прошлогодние в нашем подвале много их скопилось, пусть дети едят, пока зеленные витамины не поспели», – говоря так, она каждый раз, когда приходила на работу один– два трехлитровых банка приносит и дает мне. – Мухлиса детей устроила в садик, а она работала уборщицей в конторе.
– Видишь, русские, какие хорошие люди.
– Вижу, вижу… А то, что я увидела, Саит… До сих пор с глаз стыд не прошел…
– …?
– Когда я иду убирать конторы, Прасолов уже в своей конторе бывает. Выше возле нас живущую Блинову тоже знаешь. Иногда и она раньше всех приходит. Я откуда знаю, может дела, какие неотложные, а нет же. Кабинеты почти все заперты, бывают, кроме агронома и директора. А сегодня, когда убирала нижний этаж, открыла дверь отдела кадров, ну, чтоб убрать… а та-а-ам, Блинова и Прасолов обнявшись, целовались… Еще не было времени прихода работников на работу… Испугавшись, ветром, сдалась я к нам домой…
– Неужели! Не может быть! Она, Лена, и я тоже хотел бы… Ну, какая она красивая, особенно её ноги!
– Тогда иди, чего медлишь, к корове с бычками… Ни стыдно тебя?! Долой с глаз моих… Если узнаю что, ты изменила меня, то, ночью спящему отрезу…
– Ты думаешь, что, я такой как ваш директор… Это у них давно так, Мух. Наталья Давыдовна говорила, что ее мужа в этом подозревала, так как, часто главного агронома в командировку Ростов отправляет… с чего это?
– Да-а-а! Действительно… Когда его мужа нет дома и Блинова в контору рано приходит, дура, не понимала, почему так… Вот твои, хорошие русские…
– А в нашем народе их меньше чем здесь?
– …
– …

***

– …
Александр Иванович, где находится начальник МТМ? Трактористы жалуются, что, деталей нет, трактора стоят…
– Где, где? в запое…
– Почему такого с работы не увольняешь?
– А я не хочу, что ли? Выгоню, а на его место техспециалиста, где найду?
– У меня есть друг с Махачкалинским техническим институтом без работы…
– …
– …в данное время работает комсоргом фабрики…
– Почему до сих пор молчал!!! К нам начальником МТМ, если пригласим, не приедет ли, Мизонович?
– Ну, тогда, я ему напишу…
– Как можно поскорей займись этим… ускоренно… сев на ходу,… чтоб мы не отстали… план – это святое дело!
– …

***

– …
– Рома, новостей от твоего друга есть?..
– Кто его помнить? Может у тебя… может у вас в тихаря…
– Когда же перестанешь ревновать… А он тебя помнить…
– …?
– …!
– «…Сюют, хють с тюбюй прюшюлся?» жаловалось мне… видишь как… Мухомор! Ни твой, а мой, он, друг, шайтан!
– Ну, скорей, читай, что написано…
– …
– …
– Дорогая, завтра же уедим…
– …
– …и должность…
– …
– Начальник МТМ…
– А что такое МТМ?
– Это не то, что твоя ВЛКСМ… Машинотракторная мастерская – знаешь? – Рамазан от радости париться в воздухе…
– Ковровая мастерская? – Более радостная была Бика и, дразня мужа так спросила.
– Да-а-а, кузница вашего родственника, где, колдуя, куют горшки…
– Разве это плохо…
– …

***

– …
– Я знаю, Александр Иванович, что такое общежитие! У Рамзеса (Рамазана), как у меня, двое детей, как они там почувствуют…
– Что с тобой делать, Рамзес Девлевич!? Блиновы, скоро, в строящийся дом переезжают, их дом пусть будет вашим, а пока…
– А пока… пусть живут с моей семьей… четыре комнаты, коридор, кладовка, ванная, летняя кухня, гараж, хлев – что мне с ними делать? Две комнаты мне, две Рамзесу пусть будет, в течение месяца друг друга вытерпим. Но, смотрите, товарищ директор, чтоб не более месяц!
– Откуда там месяц, пока закончим подкормку озимых, Девлевич в свой собственный дом переедет.
– Очень надеемся, Александр Иванович… – На обещание Прасолова Саит полностью полагаться уже не мог.

***

…
…

***

– Наталья Давыдовна, прежде чем поставит подпись, пойду ка, проверю, этот наряд, отвечай на телефонные звонки…
– …
– Ага, товарищ бригадир, где выполненная работа… – С нарядом в руках, Саит, вместе с ним направились на построенный котельный для совхоза.
– Саит Мизонович, вчера рано утром в ваш двор целую машину арбузы и дыни выгрузивший был это я, ты об этом знал?
– А почему не в склад?
– Как почему? У вас большая семья – две жены… четверо детей… Ты настоящий мусульманин.… И я хочу, на еще одного женится.… И ты тоже же из Дагестана.… Не хватит ли тебя называть только одним Саитом?
– …
– Саит Мизонович, зачем туда идти, постав подпись и все да… Котельный построен.… Сколько уже времени, рабочие без зарплаты…
– …
– Что такой маленький аванс. На «Кубани» Слюсарева в Орловку – туда и обратно и вот нет …
– …
– Саит Мизонович, прораб строй части Кобец и директор свои подписи поставили же…
– Ага, товарищ бригадир, как там твоя фамилия – Магомедов М. М., небос – Магомед Магомедович?
– Так точно, товарищ.… Откуда знаешь мое имя и отчество?
– Ты же дагестанец.… Там все М.М.М…
– Ты тоже дагестанец же…
– Нет и нет – я табасаран!
– А где эта?..
– Так, МММ, в твоем наряде написана: кладка кирпичная.… Покажи мне ваша кирпичная кладка, посмотрим, какие мы мастера, соблюдали ли технику кладки…
– Во-о-о-от, стены!
– Стены вижу, а из чего они сделаны?
– Из кирпич…
– Прикидываешься!? Вы строители, блок от кирпича не можете различит, или, не желаете?
– Саит Мизонович, ну ладно, сверху и еще двести рублей – по рукам?
– …!!
– …!!!
– …!!!
– …!
– эМ эМ эМ, на твой наряд, пиши заново, без обмана, не превышая объемов, не путая материалов.… До свидания!
– Я это так не оставлю… Я к директору… Паролло… Изумру-у-уд…
– Хоть к самому Горбачеву… и в могилу Андроп...
– …!!!!!
– …

***

…
– Алло! Саит Мизонович, слушаю.… Сию минуту…
– …на, подпишись! – Директор протянул наряд.
– Александр Иванович, этот наряд не правильный, стены из низкокачественных блоков слеплены, а в наряде указана как в сметной документации – из обожженного кирпича.
– И мое желание, чтобы они придерживались сметной докум…
– А смету с фактом не надо сравнивать! Разница – более 4000 рублей.…  В карман крохоборам, что ли?!
– Иди… – Испорченное лицо, директора вынудило выйти коммуниста Селимова из кабинета.

***

Из района в областной центр возвращающие «Волги» по дороге въехали в Рассвет.
Звонок телефона из прихожки Саит не услышал.
Во дворе уткам ухаживающая Бика, помчалась на звук телефона, и вошла к другу мужа, который лежал на кровати, закимаривщему после окучивания картофеля в огороде.
– Из Ростова проверяющие приехали, тебя в контору вызывает, Саит…
– А Мухлис где? – Бика, чем Лена Блинова, по красоте во всем на голову выше, как первая в гареме султана…
– Она еще в огороде, ботву убирает…
…
– Пап, а пап, Изил меня не слушается… – В это время Сейбат вошла в комнату, где они были вдвоем…
– А насколько ты старшая, чем Изил… – Как свою дочь, держа за ручку старшей дочери Мухлиста, Нарусат вышла во двор…

***

…
– Изумруд Яралиевич, а сюда как попался…
– Саит, почему нарушениями занимаешься?
– Яяяя… нарушенияяяя? Наоборот, нарушителей я останавливаю…
– Иди… – Перед Паролло, и он, Саита выгнал из того же самого кабинета Прасолова.
Он прямиком пришел домой. Их дом находится в нескольких минутах ходьбы от конторы в низ, верхний правый угловой дом на «аллее».
Пока Саит, о том что случилось, рассказывал жене, «Волги» и «Нива» наспех вылетели из мясосовхоза.
Свет сего времени, хотя еще стоит день, начал уступать место темноте, которая уже вступил в свои права...



8. Должности и тяжести


– …
– На телефоне кто?
– …
– А-а-а! Ираида Исаковна! Я твоего голоса не узнал,… зайди ко мне, в кабинет…
– …

***

– …
– Завтра выйди на свою работу. Блинову поручу, чтобы отменила приказ о твоем увольнении.
– А что, с моим соседом, Саитом Мизоновичем?
– А что делать, с таким, который не справляется со своими обязанностями? Его перевожу на рядового экономиста, на место Котова. Хорошо, что приказ на него был только как «временно исполняющего обязанности…»! И Лену Блинову, обязательно, надо премировать.
– Спасибо, директор! Больше не буду пить! В это короткое время, без работы, чуть с ума не сошла…
– Магомеда бригада котельный закончили, дальше, что делать, сама знаешь… Изумруда и Паролло, не смог отблагодарить, из-за того чурбана.… Перед начальством совсем потерялся.… Пусть учит у Рамзеса Девлевича… Я ему, скорпиону, покажу, где раки зимуют, недотёпа…
…

***

…
– Мух, меня и из простого экономистов выгнали, мотивируя тем, что, якобы Котов по решению суда восстановился… исполнительный лист  показывали...
– «Я коммунист, я партийный, больше меня никого нет…» – подняв нос, ходил же! Где этот, ваш, высоченный парторг Ломакин… ему хоть сказал бы…
– Что ты, женушка, они, именно в такой период стороняются от дел... В последнее время перестали меня пригласить даже на собрание… благодарные… значительные…
– Теперь что нам делать!? В доме ни копейки… на две семьи всю израсходовав.… Когда же они от нас уйдут.… До скольких можно вытерпеть! Вот, ни для этого ли Бика завидовала: Саита все по отчеству «Мизонович, Мизонович» называют, а нашему, только – «Ром, да Рамзес»!
…
– … теперь меня гидротехником перевели… завтра с этим низкорослым Кулешовым кукурузу оросит едим.
– …?
– Кулешов – главный гидротехник.
– …?
– На своем «Муравейнике», с мотыгами…
– …?
– Я Директору про них и сегодня сказал… теперь, сегодня ли, завтра ли, наш дом освободят.
– …?
– Ну что, что меня не будет дома? Они только свое имущество вынесут, свои утки да куры… Ты о таких мелочей не думай, жена… Маленькие стычки из-за детей у всех происходят, так строго во внимание не бери… Бика – хорошая…
– Какая такая, хорошая, чтоб ее хурджин наполнился ядом! Столько она меня измотала…
– Ну, прости же! Из-за Прасолова они, сколько пострадали и поэтому с тобой, чтобы отвести душу, чуть поругалась… со своей стороны мы на них нажимали же…
– Чтоб со мной ругаться, я ее любовница… второй подбородок под шеей… тряпка под ногами… звеняшка-пугало воробьям, защищающее посевы…
…

***

Вместе с дикими звуками мотороллера, с птичьими чириканьями, с детскими криками,  и, не давая, догонят себя брошенными в след, наставлениями жены, бегом прибежав, Саит, совсем не вникая, что происходить за его спиной, как будь-то бы и нечего не было, без злорадства, в жару обутый в высокие резиновые сапоги, как на осёл сел за спину Кулешова, сидящего за руль, просунув руки под мышки, еле-еле обхватив его сзади, который едет, на дольные поля третьего отделения, оставляя за собой в вперемешку синий дым и густой пыл…
– …
– Этот тень, как раз, для нас, Саит.… Выброси, что на ногах… подальше… садись, «забьем козла»… Когда, вот ту туча перекроет лучи подающие на плантацию кукурузы, тогда и начнем заняться орошением; гидранты у нас открыты… нечего нам бояться, если  неожиданно появится директор или агроном – начало есть… пока мы не голодные… раздавай карты по четыре, а я пойду, наших мотыг грязью по-пачкаю, то есть, придам инструменту рабочий вид…
– А сапоги…
– Брось их в тот камыш…
– А наши босые ноги…
– Да нуу их! Бля…
– Почему то, их с гневом обматюкал…
– А то! Ламакин – с водой во рту, как рыба, Блинов – в карусели Прасолова, как белка, Кобец, хитрец, – как ленивец, мая хата с краю…сидит, Рамзес, эс, эс – как червь в сыре … как хомяк, заведуя зерном: «…за на запчасти же…», обманывая,… а Лена и Нара – насилует чужих мужиков себе на кайф …
– Нара кто?
– Теперь ему в открытую давай, не знаешь ли ты с кем бываешь…
– А это, Кулешов, правду говорю, бредня…
– Сказки Ламакину рассказывай…
– Честное коммунистическое!
– Да, да, ангел святой…луч лучезарный… сок соченный…
– …
– …
– А, Натали Давыдовна?
– Туман… та туча… овечка… масло… полотенце…
– А-а-а, Кулешов?
– Кулешоов! Кулешов – выкидыш комбайна… жри-жми, жми-жри – вксненко-вкусненко есть… в удовольствие-удовольствие… карты… сыграть…
– А…
– А Селимов – всю те, и ни к одному блюду не подходящий, соль!
– …

***

– …?
– Они сегодня съехались в дом Блиновых.
– …?
– Блиновы уехали…
– …?
– …
– …?
– Они намерены ремонтами заниматься, живя у себя. Правильно делают.… Хватить уже, еще сколько, Саит, хочеш оставит их у нас в доме?! До 15 часов все свои пожитки, до единой иголочки, перенесли.
– …?
– Зачем ты так, муж мой! «Наверное, с ними поругалась, поэтому они съехались…» –  говорит, доверие ко мне нет что ли? Даже, мы все им помогли.
– …?
– Ещё бы, не обрадовались? Ноги земли не касались. Бика, даже, обняла меня, и благодаря, поцеловала в обе щёки.
– …!
– Чтоб твой язык выпал, бесстыдник! Да, в твое ёжьё лицо целовать! А кто знает, может, тайно целуетесь?!



9. Пастух


– Когда утром выгонял скот, Саламалейкум мне что сказал, знаешь? – Говорит жена мужу.
Как увидев Мухлису, один пенсионер-общественник, имеющий овцы и козы, приветствует её словом: «Саламалейкум», поэтому она дала ему такое имя.
– …?
– Кандратьевича и Яшу общественными пастухами назначены, я рекомендовал, говорит он, им, Саита, третьим пастухом. Они радостно согласились, говорит….
– Я же не без работы. Скоро еще один суд и они восстановят меня, хоть гидротехником….
– Жди! У змеи, что голова, что хвост – одинаков….
– К коммунизму идущем государстве, не может быт так, что нет справедливости.
– Так и оставайся, добывать справедливость… Копейка, которая была у нас, ты израсходовал в судах, то в Мартыновке, то в Орловке, то в Константиновке, то в Ростове, и в райкомах и обкомах… а, тем временем, твои дети с голода помирают…. Тебя и из партии исключили…, когда же поумнеешь….
– Быть такое не возможно…. Я ничего плохого не сделал….
– Ни сделал, но Прасолову ты –  враг, остальные его хвосты. Как ты, хромой Рудоенко тоже ищет справедливости, но не находит, но, все ровно, он свой, столько проработавший в совхозе; еще Котов, благо, что он участник войны, а то, вряд его восстановили бы. Один ты, им как плевок, выплеванный в урну….
– Не грузи себя, всю уладится, и ты, как остальные, начнешь карабкаться вверх….
…

***

– …
– Трое пастухов: Кандратьевич – пеший, с посохом, Яша – на коне с кнутом, а твой – на велосипеде, без ножа, как это так… погибла моя корова!? Все наши сбережения отдали за нее, уважаемая Мухлис…, выписанная из второго отделения…., породистая была…, еще недели не было…. Как на зло, и Рамазан не оказался дома, когда придет, что он со мной сделает….
– …?
– С самосвалом зерна, за запчастями, в Ростсельмаш поехал…
– А к другим пастухам, почему не пошла, сразу на голову моему мужу прыгать! Ни в его смене вздохла твоя корова от люцерны…. Прежде ко мне идти, надо было это тебя выяснит….
– Один сказал, что Саит, на зло, так сделал….
– …?
– Во всем Рассвете так говорят….
– Я знаю, что Саламалейкум такую сплетню распустил, ведь его дом около МТМ и им подпитывается. Я сейчас же пойду к нему, этому бедуину и хорошенько умою его лицо! И у него же, график смены пастухов…, что же он об этом молчит, проклятый!
– Столько я не знала, дорогая сестра! Я знаю, что Саит этого не допустил бы, если б он был, то, хоть, подохнуть, не дал бы….
– Неужели не видишь, что они этим, вражду между нами сеют!?
– …


10. Третий

– …
– Мухлису в Константиновку увезли.
– Ну и…
– Сына родила.
– Ну и…
– Третий.
– Ну и…
– Назвали именем дедушки.
– Ну и…
– Азиз зват.
– Ну и…
– Навестит, поехала.
– Ну и…
– Что Саит жене сделал, знаешь?
– Ну и…
– Имея столько яблок, сгнить начинавшие яблоки, очистив, вложив в кулек, Саит повез в больницу жене, и в палате такой хохот был, говорят, а потом, от злости, она их через форточку выбросила и попала на голову главврача…
– Ну и…
– Ни смешно, что ли?
– Ну и…
– Что с тобой, почему ты такой черствый!? Кроме футбола и железяк, ты еще, что то, знаешь, чувствуешь….
– Ну и…
– Иди, поздравляй Саита.
– Еще чево!
– Тогда я пойду....
– Иди! Иди! Я и так знаю, что ты рвёшься к нему!.. Гоооооол!!! Гооол!!!...
– Эй, крикун, тише, детей разбудишь….
– Го-ол! Малачина – Дасаев!
– Разбит, что ли, этот бесовский ящик!
– Попробуй, пальцем трон, я тебя в лепешку скатаю.…
– Блинову – жена – семена, а тебя – жена – запчасти и футбол!
– Вы кому нужны? Как захочешь, за каждым углом вас находим…, а семена и частей еще надо поискать, что касается футбола – это ни с чем не сравнить, такое оно блаженство!
– А своя жена?
– …
– Значит, проститутками наслаждаешься….
– Молчи, мать Тереза!
– …
– Я себя новую жизнь заработал, хочешь, становись как я, если нет – долой с глаз моих… к ищущим справедливости!
– Я тебя ничего плохого не говорила, отступись, не ешь меня…
– «Назвали именем дедушки», уже «третий», «третий», «третий»! Хочешь, роди тридцать третьего…, кто тебя не даёт!? У меня двух сыновей есть, их мне хватит!



11. Гости из родины


– …
– Мислимат, чтоб ей черные дни настали, схватив за мою руку, выгнала меня восвояси, говоря: «…крупный сор, как пришла, так и обратно возвращайся…»
– …?
– «Ты, лопух, ничего по дому не делающая… путёво, ни один узелок к ковру завязать не умеющая… приятное тело не имеющая… в люди вынести плясью не обладающая, …,» – вот чем она была недовольна!
– А почему, как она, свекровь, говорит ни делать?..
– Ни у всех одинаковые характеры, способности, таланты! А как она сама делала, забыла что ли: одиноко оставив невестку дома, старуха сама ходила на свадьбы и на первых рядах, около музыкантов место избирала, как избранница среди девушек, часто меняя свои покрашенные платья…
– …
– Брат Саит, давай выйдем на улицу, хоть покурит?
– Руслан, ты курит начал, что ли? Наверное, дела у тебя плохо обстоять, а ты не такой был.
– Нет, сестренка, проста так, балуюсь.
– Я не курю.
– Я прошу выйти со мной, не для того чтобы курить… и я не курю…
– Иди уж, иди, твой брат с тобой, что то, хочет решить…
– Теперь, что уж от вас скрывать: меня родители заставляют, чтобы я Кахрабата выгнал… все в селе…
– Про это и отец и мать мне написали…. Если, тебя любящие, так настырно настаивают совершит такой акт, почему бы его не привести в исполнение?
– На того язык посмотрите, умолчанием не обладающий. А почему он должен выгнать свою жену?
– …
– Почему вы все: отцы– матеря, братья– сестры на него нападаете? Если выгонят, то почему, поженился? Рады забавы?! Руслан не соглашался, вы силою же настаивали сватать её! Когда он говорил, что не хочу на неё жениться, ваша мать, перед тобой плача выклянчивалась же..., бегала к гадалкам, муллам…. Не разводись, Руслан! А почему, твою жену, не выгоняешь, скажи?
– Почему...
– Если родители скажут, то, в сию, минуту, с ней развожусь!
– Да, тобою избранную, выгонишь!..
– …
– Ты разведись, а я –  нет! Еще что хотите сказать?!
– А в одно время за Партизанкой я ли гонялся?
– Раз так я ее любил, то почему не засватали?
– Никого не слушай, Руслан! Защити свою жену! Почему вы, ни один в его шкуру не влезаете? Каково его состояние, представляете, наезжая все на одного, дикари! Он тупой! От мамина сынишки, что хотел, услышит!
– А что до того, старшему брату: ни его, же семья разваливается, ни их материн! Я вижу, что он в облаках летает, завлеченный «красноречивыми» докладами матери.
– Но, своих родителей надо же, любит?
– А твоя любовь в этом заключается? Иным, став врагом?
– Не знаю, что хочешь, то и делай…
– Я на него не обижаюсь, невестка– бажи. Он такой, который ничего не понимает…
– Нет, нет, Руслан! Когда он приезжал из Ростова домой, ему на своих родителей жаловалась, а он отвечал, что они тебя очень любит. Он думал, что раз его любит, то они и меня любит.
– Не так ли? Если меня любит, то и мою семью, должны любит. Если не так, то не возможно этому верит. Я свою жену люблю? – я должен любит и всех, кто за ней, в их отцовской семье. Иначе, я не воспринимаю.
– Не все такие, как ты, родившийся быт тупым!
– …

***

…
– Сестра-бажи, выходки нашей матери, чем я, ты лучше знаешь. Кто может вытерпеть…
– Вы, муж и жена не наезжайте на стареющую женщину. Разве бывает мать, которая хочет, чтобы ее сыну и невесте стало плохо?
– Тогда, почему вы от нее сбежались?
– Эй, ты, Русик, оставь твои Рамзесовские штучки! Мы от матери сбежав сюда приехали, что ли? Разве мы, как вы, вместе с матерью жили? До того, когда мы сюда переехали, в нашем селе жили, что ли?..
– Успокойся же, не для гнева сказал…
– Обманом хочешь жизнь начинать, или уже начал?
– Он сильно завелся, бажи. Он забыл, что каждое воскресенье мать посылал его в Хучни (это 15 км., пешком по горному бездорожью, по крутым подъемам и спускам) за халвой… Он забыл, когда он гонял нас, якобы он кот, а мы мышки… – Руслан, вынудил улыбнуться, гневанного, вспоминая о его проделках, когда он был еще старшеклассником.

***

…
– Дом Нарусата красивее, чем ваш…. Из уст Рамазана и его сыновей выходили не пристойные слова…. Бика из-за этого не восторге….
– Пригласив в гости, чем вас угостили, Кахрабат?
– Хинкал с уткой. Руслан и Рамзес пили с еще двумя русскими…
– …

***

…
– Здесь ваше положение очень плохое, брат Саит…. В эти три-четыре дня, оскорбительное в ваш адрес столько услышал, что хватит мне на всю жизнь. Вас здесь никто не хочеть видит. По тому, что рассказывал Рамзес, директор на вас зуб точить…. Лучше вам отсюда уехать.
– Этому, моему непонимающему, сколько раз об этом твердил – не хочет, я всю ровно экономистом восстановлюсь, говорит. Вот, Руслан, скоро как год в судах, то Рудоенко, то Котов его травит – они себя как короли живут, а мы, вот сами видите, чашки муки нет дома, хоть бы хны! Еще три-четыре месяца не прошло, и из пастухов выгнали. Ему, даже они свои туалеты чистить не даст. После Москвы, вообще не останавливается….
– …?
– Пуго в своем кабинете принял, говорит, тем самым радуясь. Исключенный из партии, в Ростове не восстановив, что в Москве, в комитете партийного контроля, что, тот самый Пуго его восстановил в КПСС, как будь то он победил –  пантуется
– А он почему его на свою должность не восстановил, если так он был прав и искал справедливости?
– И я ему так сказала, Руслан. Кажется ему, что мы его не любим, а партия….
– Старший брат Саит, так дела не хороши. У меня одно хорошее предложение есть….
– …?
– Завтра вдвоем, оставив наших жен здесь, мы, оба брата, отсюда далеко, работы искать, поедим – на этом свете больше нет государства, чем СССР…. Одним Рассветом родина не заканчивается…



12. Кострома – Завражье


– …
– Дайка прочту.
– Не отдам такому как ты, письмо моей матери!
…
– Что плачешь, то!
– Старшего брата, оперировали, пишет…
– Гасанбега?
– Ну, это хорошо же…
– Операция… разве…
– На тебя, сестра называется! Бросив брата, сама уехала, и живет здесь как черв в сыре …
– Не уж-то! Действительно, я червью стала…, выходив замуж за такого…, и попавшая в такую семью…
– Кстати, Мух, в этом совхозе, для меня работы не предвидеться… и для того, чтобы найти нам работу, и вместе с тем, навестит Гасанбега, если поехать в Костраму… как думаешь?
– Без копейки в кармане?
– Зарежем одного кабана…, как раз, на помощь и Руслан с женою...
– Зарежем, купит ли кто?
– Да, мое положение понимающие, купят.
– Твои, Котов и Рудоенко?.. Яша и Саламалейкум?..
– Уже их – четверо, Рамзесы, далее… Филимоновы, Маееры…
– Люди, готовые съесть тебя?
– Не испортится же, в крайнем случае, засолим, законсервируем.
– Разреши да, сестра…. Кахрабат ни разу свинину не пробовала
– Зарежете, вы думаете, что я попробую? Говорят, что запрещено…
– Диких кабанов выстреливают, и такой падаль, они же с охотой съедают, а на это, что скажете? Ваш брат, который в Урае, когда приезжает в село, он собирает сельчан и в горы за кабанами – а это как расценит?!
– Ты о Зейнадине говоришь, а смотри на наш Бяи – никогда из лесов не выходит! Он из-за земли вылавливают, начиная от барсуков, кончая медведями. Если ему по встретится заяц, он не постреляет: «…пусть живет, пропитание! – говорит. – Я, привык, боящиеся пугать», –  так иногда он шутит.
– А если охоту не удастся?
– Со своими овчарками в Цимц (место, где горные вершины и дремучие леса) доберется, но без добычи не возвратится. На барсучьем жиру изготовленную халву пробовал кто?
– Мы впервые слышим, такие слова, как барсук, добыча, Цимц…
– Да, халва на жиру, с запахом, барсучьего спряжения!
– Это не так, муж мой…
– …

***

– …
– Кого же пригласит?
– Мы зарежем!
– …
– Ведь, где резать, у него глотки нет…
– …
– Как же дико, он орёт!
– …
– Длинный кинжал есть?
– …
– Может Кондратьевича, со своим инструментом вызвать…
– …
– Он без шкуры, как же вы…?
– А это что? Дура!
– Паяльником оголят…
– А это что такое?
– Дайка, дайка, я скажу, Кахрабат-бажи?
– Скажи, скажи, Сейбат-бажи…
– …

***

– …
– Говорила, что никто не купит!
– На вечер голубца изготовим из свинины…
– Разве их можно съесть, Мух-бажи…
– Испробуешь, посмотришь…
– …

***

– …
– Ооооох! Мухлис-бажи (бажи – добавлямое слово почтительного обращения)! Какая вкуснятина!
– Я в моей жизни такую, вкусную, пищу не пробовала…
– Ещё, свинину кушать запрещено… твердила, а сама..!? Тот, кто говорит, что есть не хочу, чтоб он за скатерть не попал, тот, кто говорит, что пешком не могу, чтоб с ним по дороге не пришлось идти! (Пословица, означающая, говоряший так: много кушает; говорящий: ходить не могу, обогнать не возможно).
– Что такая «скатерть», мам?..
– …

***

– …
– Адреса как найдешь?
– Вот же, в письме: Костромская область, Кадыйский район, хутор Завражье.
– Да-а-а, даже и не увидела!
– У вас всю так получается: хотя есть – нет, хотя сказала – такого не было, говоря упирающиеся вы, женщины…
– …
– Мне приехать…
– На этот раз я один поеду, а потом все уедим… и так, у меня денег нет…
– …

***

…
– …
– Куда?
– В Кострому.
– Остались только верхние боковые места. Вас устраивает?
– Ничего. Ближе к проводнику выпишите, пожалуйста...
…

***

– …
– Билет в Кадый…
– …
– Спасибо!
…
«Какие красивые места: высокие травы, деревья, луга, а села – все деревянные!.. Шарья? Да-а-а! Город, где живет мой одноклассник, Куту–Гяжикурбан!
…

***

– …?
– В Завражье только один автобус, и то, по утрам!
– Что вы можете мне предлагать?
– Дождаться. Приходите утром.
– Ну, спасибо! Скажите, пожалуйста, где здесь районный отдел образования?
– Вам же гостиница?
– Нет, нет, районо…
– Через улицу, направо, прямо, потом налево, увидите у реки, притока Волги серое здание…

***

– …
– Вы знаете, где работает Ибрагимов Гасанбег?
– Еще бы не знать, такого умного, преданного своему делу хим-биолога! Смотрите, мы нашего преподавателя некому не отдадим. А вы, собственно, кто?
– Да мне и не нужен ваш учитель…
– А для чего, тогда спрашиваете?
– А-а-а, извините, чуть ни забыл, можно ему позвонит?
– …
…
– Гасанбег Аллахвердиевич, тут тебя спрашивает…
– Гасанбег, говорят, что до вашего села больше автобуса нет…
– …?
– Я, Саит…
– Кто? Кто?
– В Ростове живущий, ваш зять…
– …?
– Вот, так вот здесь оказался…
– Успеем еще, поговорит…
– Тогда, по дороге на встречу пойду…
– …
– А если мы не встретимся?..
– …на мопеде… куртка бежевая...
– Хъана ужуйи…(прекрасно)
…
– Это что за такой интересный язык?
– Табасаранский…
– И, наш учитель Гасанбег, обладает этим прекрасным языком?
– Наверное, раз он со мной…
– Что-то не вериться…
– А скажите, как мне выйти на Завражьевскую дорогу?
– Вдоль реки, через мост…

***
– …
– Гасанбе-е-ег! На край вселенной…
– В Камчатку?
– Камчатка ближе, чем эти места!
– Не спеши, нам предстоит еще проехать, Саит! На шлем, одевай, застегнись, садись, не напрягись, держись за меня…
– Этот маленький предмет разве может нас возит?
– Это, не Эльбруса кляча! Подожди, увидишь, на что, он способен…
– Тихо езжай…
– Испугался?.. Не души меня… раскованно держись…
– Какой, не кончаемый, стройный, с толстыми стволами лес, Гасанбег!.. Дорогой брат, медленно гони, трясусь от испуга, опрокинемся ведь…
– По громче,  не слышу…
…
– Ну вот, Саит, наше село… мой дом…
– Ах, удивительно то, как: ни у кого вокруг заборов нет! Лишь только срубленные хаты, готовые на зиму, рядами, выше головы уложенные дрова! Они, Ганс подсобное хозяйство не имеют?
– У них дома в одном месте, а скотные дворы на другом.
– Вот та, внизу, что за море?
– Волга…
– Та самая знаменитая Волга?
– …
– Да-а-а… действительно, вот и теплоход плывет…
– Эта наша основная дорога. Надо было тебя приехать в Иваново, в Кинешме сесть на ракету, и причалить там, и подняться сюда, в наше село…. Когда назад, так будешь возвращаться, Саит.
…

***

– …
– Не может быт?
– Может, ещё как! Денег на обратный путь не оставались…
– Смотри-ка, смотри, Кахрабат, бесстыжему, лицу: у моего старшего брата 25 рублей взял.
– Ты нам работу нашел, брат Саит?
– Сначала в Ростове бюро по трудоустройство посетил, а потом в Костроме, Кадыйске, Кинешме, Иванове – во всех приглашали, но, когда спросил о зарплате, говорили, что такая уж мизерная…, что мы можем делать…, за ставки тарифной сетки и штатного расписания перешагнуть не имеем права...
– А совхозы колхозы…?
– Столько ездит денег не хватало, и у Ганса на один день только остановился…
– Разве его Ганс звать!?
– А как?
– …
– Если бы его имя было похожее на мусульман, типа Мага… я много издевался бы над ним… Ганс – короче, легко, молодой, чистый, так и нужно…
– Как он…
– Кажется, что даже и не оперировался: мотоцикл вгонял, как метеор, плавал как дельфин, работал как богатырь, есть как циклоп…
– Ты есть настоящий циклоп!
– …
– В целом доме – он один! И в пустых комнатах, на верёвках вдоль и поперек – рыба…
– Больше ничего не было?
– Две кровати, стол, табуретка, куда ни смотри – одни детективы!
– А это что?
– Сказать, мам! Сказать, мам! – На этот раз Сейбат быстро реагировала.
– …



III. Ища лучшую долю


13. Заветы Ильича


– …
– Как думаешь, Мух?
– Я давно об этом в твою голову вдолблю, а ты не хочешь понимать.
– …
– Как хорошо, что Мислимат тебя выгнала, Кахрабат!
– …
– …
– Немного детских денег были у меня на руках, и их вымогаете, вы братья!
– …

***

– …
– Рядом Чернобыль, не боитесь?
– …
– Оставив нас одних, вы уехать, собираетесь, Анатолий Ананьевич!?
– Ха-ха-ха!… Какая удачная шутка! Завтра же поедите за вашими семьями с КамАЗом…
…

***

– …
– …остерегайтесь от них, они стукачи… – Вот слова, которые были сказаны двумя дугами Рамзеса, которые пришли, якобы помочь грузит домашнюю утварь ждущему в кабине камазисту.
Рудаенко – от души, Саламалейкум – поверхностно и остальные, провожая Селимы, рукопащием, старались как можно быстрее, чтоб они исчезли от их глаз.
…

***

– И без созыва собрания, будем считать, что вас единодушно приняты в члены колхоза…. Трудовые книжки в отдел кадров сдавай, Саит…. Думаю, вы всю поняли…. Главный зоотехник Петровна, организует прием-сдачу бычков.
– …?
– Почему «Заветы Ильича»? Руслан, ты два курса в Ростовском нархозе окончил, говоришь, заветы Ленина: о строительстве коммунизма, про НЭП… вы предмет Научный Коммунизм проходили… то есть, ни как в Библии: «Трудящийся – есть, не трудящийся – не есть», а: «с каждого – по способности, каждому – по потребности» – вот это наш девиз «заветов».
– Анатолий Ананьевич, первая часть девиза: как в «Приключениях Шурика»…, вторая – как в «Золотой антилопе», думаю, будет…
– По мере, как мы начинаем узнавать друг друга, Руслан, я к тебе еще больше, любя, привязываюсь…



14. Аренда


– …
– В среднем, каждый бычок весит по сто, сто двадцать килограмм. Итого, Саит, 150 бычков с общим весом 170 центнеров… – Как валенок, лицо спрессованное, по высоте выше лошади с упитанным телосложением женщина зоотехник подписала акты…
– Петровна, бычкам рацион какой и откуда…?
– Пойдемте со мной…. В том  развале патока…
– Патока что такое?
– Патока – это отход сахарной свеклы, оставшееся после извлечения сахара.
– Мы такое называем джемом…
– … в тех больших чанах – жмых…
– Жмых, подсолнечный?
– Ты сам подсолнух! Это тебя не степная зона! А чернозем – Мекка картофеля и свеклы…. Жмых – это выжитая свекла…
– …?
– Их сколько бы вы не давали, скот лишнего не съесть, а комбикорм на сутки – из расчета 800–1200 граммов…
– Комбикорм, где взят?
– Кормовое зерно вот в том, за асфальтом складе, и дробилка там, будете молот.… Салому мочите соленой водой и по больше давайте…
«Салома что такое, брат?» – Чтоб зоотехник не услышал, уткнув, удивленно увлеченный Руслан спрос…
– Ну, как тебя это объяснит… отход колосовых культур, после прохода по пшеничному полю комбайна...!
– И я знаю, что такое Салома…
– Ни «Сало…», а «соло…ма»! Если знаешь…?
– Соленую воду, зачем брызгать, спрашиваю!? Тоже мне…
– У Петровны спроси…
– …

***

– …
– Значит так, Кахрабат в аренду входить не хочешь, пусть она идет дояркой, мы  втроем с бычками справимся….
– …?
– Аванс, сестра, каждому по 110 рублей договорились. Председатель дал нам 150 голов бычков с фермой, да и конь с телегой…. С этого дня нам предстоит только – корми-убирай, корми-убирай!
– …?
– Нет, конечно! Их на пастбищу, не выгоняют.
– …
– И даже на водопой!
– Да не может быт, Русич, «и даже на водопой» сказанул, как глупцам! Тогда и кормит не нужно…
– Это такой, предмет, откуда взялась…. Никогда в школе не была, небось отец Зурт запретил идти? Как же я ее в жены… и радуюсь этому, дурачок!
– Зачем тебя так беспокоит наша аренда, даем ли воду, еду; убираем ли? Как нам, завтра и тебя предстоит выйти на работу, иди же домой приготовься…
– О, сестра Мух, ваш дом за 1500 рублей…, наш – 700; ваш – рядом с асфальтом, наш – пол километра по грязи; ваш – большой, наш – маленький; около вашего – яблоневый сад, пристройки…
– А вокруг вашего – малиновая роща, рядом – колодец, участок более гектара, березы…
– а в вашем дворе – сосна, елка…
– О, Руслан, у вас соседи – бабушки…
– А ваш дом – с цоколью…
– А ваш – заштукатуренный, а наш –  загвоздёванный из дощечек для ящичков
– За-то ваш – зелено-покрашенный…
– Ваш, Кахра-сестра, известью покрытые… – Сейдат с Сейбатом как в состязаниях по достоинствам с Кахрабатом.
– Ну да, дорогая, как шуба ежика, торчит вся солома как у Азиза и Илзата ресницы…
– Зато, золотые!
– Оставьте эта ваша абракадабра…. Илзат давно спит, время – за полночь, в конце концов, домой вы собираетесь или нет?! В четыре-пять – коров доит идти тебя… Правильно наговорила на тебя, твоя свекров: «не шевелиющая шевелюра»!
– Небось, она не твоя ли?
– Нет! «Твоими руками устланной постели я сплю как младенец, Кахрабат, а на том, которая устлала та куриное крыло, как на камнях, тело у меня к утру бывает в синяках» –  говорила. Ты ее любимая невеста, а я – терн да крапива.
– Если любимая, почему выгнала?
– Да, я так и поверила, что тебя выгнали…. От злости к мужу, чуточку, наверное, на тебя набросилась, и ты рада была, что так случилось, чтобы сбежать из дома с мужем… разве можно на ваш диван сесть (т. е. нельзя довериться)!
– О, сестра, точно угадала, так оно и было, так оно и было! Смотри, хотя ты ее выгоняешь, не хочет уходит, хотя есть дом, но тогда и пристанище у нее не было, но ушла же…
– Так оно и есть, Руслан... Невесты, со свекровами жить, скажи, когда захотели…. Ну, вставайте, уходите… муж мой, их с моих глаз, почему не удаляешь…, смотрите же, бесстыжие, на часы…
…
***

– …
– 800-1000 грамм – средний привес каждый день на одного бычка, Ананьевич!
– В какой бригаде?
– В аренде Селимовых.
– Быть не может!
– И я говорю!
– Петровна, проверьте!
– …

***

– …
– 1000-1200 грамм, Ананьевич!
– Селимовых?
– Селимовых!
– Точно проверила?
– Безупречно!
– А может весы…
– Весы – тютелька в тютельку!
– …

***

– …
– Рыльский мясокомбинат?
– Пока отправьте 60 голов.
– …
– Для начала хватить – на уплату долгов, а там посмотрим…
– …

***

– …
– Сдали.
– …
– Да, Ананьевич, привесы подтвердились! Более того, по мясокомбинатовским расчетам в среднем – 1215 грамм.
– …

***

– …
– Что требуют?
– …
– А за дома они аванс погасли?
– Уже давно!
– Раз так, организуйте им колесный трактор, они заслужили…
– …
– Петровна, изучайте метод кормление бычков у арендаторов и внедрите в остальные бригады…
– У них отличительных методов нет, кроме как: каждое утро, индивидуально каждому бычку дают по ведро каши, изготовленную в горячей воде с патокой. Мой рацион полностью исполняют. А их козерь – трудолюбие. Наши стараются из того же патоки самогон гонят и ходит пьяными. Они ни курят не пьют, а иногда оба брата между собой здорово ругаются. И тогда, бедная Мухлисе, одной приходится ухаживать за 150 быками.
– Стукачи – они?
– Наоборот, ничего лишнего не говорят и уважают всех наших.
– Ну, тогда, с нашим шофером рассветовцы отправленные слова – это ложь!?
– Пока с выводами не спеши, председатель. Пусть еще пройдет время…, год, полтора – это еще ничего…, …пуд соли надо съесть!
– …



15. Трактор


– Завтра, Мух, я в Липецк еду.
– Деньги есть?
– Чековая книжка.
– …?
– Я с Толиком, на его ГАЗоне…
– …?
– А как же! Тот трактор, не так большой, как «Беларусь»… может, дотянет до двух тонн.
– За 7500, зачем вам это нужен?
– Сколько можно, то с телегой, то с санями таскать грузы…
– …

***

– …
– Кашу нашим свиньям дали?
– Отвечай, Сейбат, отцу вашему, я тесто мессу.
– Я уроки учу! Отвечай, Сейдат отцу нашему!
– Я чищу лук, отцу: «да» скажи, Азиз! – А Азиз, еще, толком, ничего не понимал…, был маленьким.
– Да, да, да дали! – крикнула жена мужу, который ожидал ответа во дворе, смеясь над своими чудными детьми…

***

– О, брат! Трактор та наш, какой! Новый же, понимаешь, новый! Смотри же брат! Это, наш, да! – По плечу старшего брата хлопая, утыкая и в другие места, Руслан начал плясать, попрыгать…
– …
– Вместе с Толиком, Петровной и Ананьевичем, войдите в хату, стол уже готов. – На приглашение Мухлисы, собравшиеся вокруг ЛТЗ (Липецкий тракторный завод), даже и не реагировали…
– …
– После сдачи экзаменов, учтите, после сдачи экзаменов, я помогу вам получит удостоверение тракториста– машиниста в Хамутовском, гостехнадзоре обоим.
– Ананьевич, если экзамены сдадим, то и без вас инспекция удостоверение, не даст ли?
– Искусил ты меня, Руслан…. Я хотел показать себя вес имеющим… – Все засмеялись.
– …

***

– …
– Теперь мы  трактор имеем, могли бы еще одну ферму арендовать, брат…
– Еще ферма? А кто там будет работать? И там Мухлиса? Ты свою сохрани…
– Если на то пошло, то, чем вы вдвоем, я один лучше и больше, вкалываю!
– Да, да, мне жалко тебя становится…. Сидя в кабине трактора, тебя кажется, что вся работа ты выполняешь – это раз. Второе – пока я был в Махачкале, в течение недели ты ни разу на ферме не появился…. Твоя жена в больнице на роды легла, а ты – с Еташой…. А когда деньги делит, то и тебя с нами двумя ровно!
– Когда, посетил два дня подряд больного и не последовал упрек, я подумал, что все пронеслось, а аж нет – на тебя!
– Если ты понимаешь, этот упрек ни за те проступки, которые ты совершил до сих пор, а за те, которые предстоит тебя совершить в будущем, заранее предупреждения, чтоб ты больше так не поступил – вот такой упрек как раз исходит из-за любви к вам.
– Если ты любил нас, то меня с Еташой не спутал бы! Эти, твои горькие слова, хоть, пусть Кахрабат не услышит...
– Если они не о правде, то почему так от них боишься!? Еще раз повторяю, я это говорил, чтоб в дальнейшем нарушениями не занимался...
– Ты, руководитель аренды, чтоб только упрекать, а то, что жмыха, патоки нет, тебя до лампочки…
– И ты знаешь, сколько раз об этом не только Петровне, но и председателю просил, но толку нет…. Все затормозило…
– Я знаю, почему на нас нажимать начали…
– …
– Как Ананьевич ушел, наши дела пошли наискосок – вот, что с нами начал делать, на его место вступившийся, ваш парторг...
– Раз так, почему за ещё одну ферму хватаешься?
– Проверял, что ты скажешь… увидел ли ты, то обстоятельство, что новый председатель какие палки в наши колеса ставить…
– Из меня совсем, ссумашедщего, хочешь вылеплять…
– Как ты говоришь, и я тоже, как предупреждение, заранее говорю…
– …

***

– …
– Наши колхозники, как у Селимовых, зарплату требуют, Петровна? Я что сказал вам, еще тогда, в собрании…
– Времена меняются, когда арендаторам государством отпущены права, контроль у нас над ними стремительно теряется. Если хотят такую зарплату, пусть, как Селимовы, и они трудится, не покладая рук...
– Все фермы в аренду отдавай, говоришь, значит…
– А что делать, наша задача – это выполнение планов. Ну вот, недавно прошлом мы хронически не выполняли план по сдаче мяса, а теперь, наш колхоз на этом, только и живет. И по молоке так делать не плохо было, б же? Ведь государство же нужно молоко и мясо, Митрофанович!
– Когда я был парторгом, у меня мечта была стать председателем…. Ну вот, стал – и ничего в руки не идет…. Если вся власть отдать в руки колхозникам, то, что мы будем делать? Нет, это дело на самотек не надо пустить. Тем более, кавказские черные, открывая глаза моему народу, восстать против нас, с самого начала, не хотел. Если бы не Ананьевич, я их выгнал бы, восвояси. Как я тебя уже сказал, Петровна, от них, как– нибудь, надо избавиться: их комбикорм дойным коровам направь... Купить патоку, жмых, у нас денег нет…. За электроэнергию надо заплатить – их электрокотел отключите, пускай, как хотят, варит кашу быкам…. Пока это им хватить…. Их так, в угол загоним, чтобы другим колхозникам поладно не было, чтобы нам на поклон пошли...
– А если они районному руководству пожалуются?
– Красивые слова… поверхностное сочувствие, временные трудности и так далее – вот тебя оружие!
– Митрофанович, видно, что вы были «хорошим» партийным организатором. Не поэтому ли наше государство рушиться: на словах одно, а на деле другое!
– Сколько я знаю тебя, ты зоотехник – Петровна, Петровна и есть…, без каких-либо изменений в жизни, ни телом, ни одеждой – как тысяча лет тому назад, превращенный в скалу; ну, семейное положение и быть – без жилья удобной, для отдыха – без машины, мужчинам – без лица красивой! Видишь, висящие лица в этом кабинете…
– В жизни они не так красивы, как на портретах – художники потрудились! – вдоль стены стоящими, над пустым рядом стульев, висящим портретов генсеков на Брежневские брови Петровна направила палец…
– Чуть не забыл, трактор у арендаторов надо забрать, для телеги  им «Дирижабль» достаточно…
– За свои деньги купленный, они даст?
– Деньги не их были! Деньги колхозникам принадлежат. Колхозное имущество в руки двух человек не надо класть…. В собрании всех членов колхоза, я позабочусь об этом…. Иди, Петровна… Я вас предупреждал…
– …

***

– …
– «Ящерицы» у Мальвины…, (т. е. вытирай, сопли)
– Сама еще она вся «ящерица», время, что ли, их отличит от остального тела?
– А обмен веществ в её организме…Саит.
– Смотрите ка, несколько дней в Орловке побывала и стала медсестрой!
– Она права и достойна быть медсестрой… – Отличница Сейбат вступила за свою маму.
– Ая п’ява и медшеш’я… – Садиковская (т. е. ходящая в садик) Сейдат не хотела отстать от старшей сестры.
– Не так, фужеристая (пахожая по фигуре на фужеру) девучка: оно прово бит сисро… – клубок гордости Илзат, окончательно подавил, мягко приятный голосок маленькой двоюродной сестрёнки. В свою очередь, не смогший вытерпит и понимающий своего старшего сына, Руслан набросился на него:
– Как местные русские начал свое «го, го, го» произносить! Учись у этого Сейбата! Сколько я тебя сказал: произношение слов должно быть идеальным!
– …
– Что из себя, Кахрабат, представлял Хамутовский роддом?
– Если сравнит с Хивским – как белый, с черным…. В Константиновке и сама была, так тебя то, также мне это.
– Как один – дом, одна – могила… (пословица)
– Ни в этих случаях ведь, используют наши эту пословицу?
– Ну, ты дура, когда ты вышла замуж, тебя так поздравляли?
– Тогда, я, маленькая девушка, такие вещи знала что ли…
– Если нет, тогда откуда знала что надо выходить замуж?
– …
– Что нам делать, старший? В ферме у нас только 88 быков остались; бычков на выращивание больше нам не дают; свою тележку они отобрали; на Красулина, вообще, не стоит опираться – он и она, успокаивая красивыми словами, нас на смерть ведут…
– Еще завтра к Митрофановичу пойдем…
– Разве кто допустить: по-приехали, Бог знает, откуда, на наши земли, и зарабатывает за наш счет, больше чем мы…. С голоду помирающие приезжие, в этом селе становится самыми богатыми – кто вытерпит? Конечно, разногласия неизбежны, поэтому Красулину не по душе... – Почему все так произошло Мухлис, третья член аренды, выдала свои заключения
– Может, это способ вымогательства денег… – Кахрабат, не член арендаторов, увидела причина в ином.
– Всю дело в тракторе. После того как купили, небо над нами покрылась тучами. Тихо, молча, остались бы со своим «Дирижаблем», ничего этого не стало бы. То, что я говорю, вы никогда не выполняете… – Здорово упрекнула, третья, единственная арендаторша.
– А откуда мы знали, что они такие завистные… – Руслан, хотел сказать, что нашей вины здесь нет.
– От того, что предстоит исполниться, никто не может от этого уйти, говориться в народном… – Саит, нашел хорошую причину, как снять с себя ответственность.
– …



16. Соглашение


– …!
– Разве столько можно кричать! Где? Где? У, соседа Полины была!
– …!
– С голода умирать, в доме Сейбата нет, что ли!
– …
– Чтобы от маленьких пугать, ты у меня не ангел же…
– …?
– Как зачем? Корова не может теленка родить, ей помощь нужна была…
– …?
– Он мужик что ли? Свиньи чистые по сравнению с ним! День-ночь нет для него – всегда пьян… Поля, на продажу, из патоки самогон гоняет, а когда она выходит из дома, он заходит и пьет…
– …
– А как же! Вытащили мы теленка из утробы!? У таких грязных людей какие здоровые телята рождают!
– Ты их называешь грязными, но говорят же, что русские чистоплотные?
– Да-да, конечно! После туалета не моющих, разве слова слов должно оставаться. У них в хате такой вон, до сих пор не отошла, хожу платком перевязанным носом.
– …?
– Откуда? Откуда? Оттуда, когда дом превращают в хлев: под кроватью, где спит Калистратович – поросята, в другом углу два гуся насижены, на печке, патока и какая-то жижа варится, как сопли вытекшие нечистоты на плиту, аж до пола дошли, по всему дому разбросана солома, ко всему этому, в хату притащила только что родившийся теленок, и у печки, постелив гнилые тряпья, уложила…
– …
– В хлеве они замерзнут, только до весны оставлю, говорит…
– Ну, дает дама, и после весны хотела так оставит?!
– Поросятам в корыте и еду насыпана, толщина грязи – в четыре пальца…
– Не говори мне такие вещи, сейчас же у меня начнется рвота… к’яъ-к’яъ…
– Наложив ладонь на рот быстро беги, и мой дом на Полину не превращай…
– Шо с отцом, ма? – Видимо, Сейбат своего отца таким, впервые видела.
– …

***

– О, Руслан идет…
– …?
– Он в зале за машинкой...
– Опять, свои, бессольные рассказы пишет, наверное!?
– …удерживается ли не чеща …
– А я думал, что он к Красулину пошел!
– … правильно думаешь, я уже был.
– Столько пишешь, хоть толк, какой есть?
– Если нет, то почему же я Махачкалу поехал? Пирмагомед Асланов, даже меня похвалил…
– А он кто?
– Русич, ты, как будто не учившийся в школе! Асланов, председатель табасаранской секции, Союз писателей.
– Если он старший по секциям, то почему он одну секцию тебя не выделил? Видит же он, что тебя негде жить?
– Ну вот, Руслан, эти твои слова, как раз без соли…
– …
– И я в Хамутовку пошел к исполкомам.
– Ну что?
– Сначала твое «что?». А ты в конторе что делал?
– Пошел, поругался с Красулиным и обратно...
– Что-нибудь получается?
– К тому, что у нас уже есть, вижу, еще прибавляется…
– Как? Что?
– Вот так! «Мы, нашу ферму в аренду как отдали, так и вы трактор отдавайте в аренду коровникам, пока отёл не окончится», говорит Митрофанович.
– А мы что будем делать?
– Пальцы сосать!.. «У вас не столько работы, как у нас» говорит.
– Корм, бычки, попросил?
– Ты меня дураком… а для чего я туда поехал?
– Итак…
– Итого… «…соберём щмотки…»
– Соберём шмотки…. Хорошо, что так…. С одним юристом познакомился, такой он хороший человек…
– Юрист? Что теперь произойдет, о люди!
– Из Эстонии на свою родину приехал…. Мы, срочно соглашение должны написать.
– …?
– Потому что, если не напишем, ни с чем останемся. И он о нас знал.
– О чем ты говоришь, понимаешь Руслан? Наоборот, если напишем соглашение, то останемся без ни-че-го!.
– Нет, брат, нет! Трезво сам подумай, Красулин красивыми словами с нас шкуру спускает…. Ну, что мы можем делать, у нас всю вспять, вспять…
– Еще увидишь! В суд надо...
– Вот, вот, пришел же к тому, что я говорил? Если соглашение есть суд состоиться, а если нет, то, откуда суд знает, что другая сторона не исполняет свои обязанности? Им доказательства нужны?
– Эй, братишка, слушай меня, что означает соглашение, знаешь? – согласие… согласность… согласны!
– Мы же не согласны? «Обусловленные условия не можем выполнят, поэтому арендный договор расторгаем» –  таким образом, их вынудим писать. Если так, то по решению суда с колхоза можно урвать за упущенную выгоду. Я этого юриста и в кафе сводил. Теперь он мой лучший друг…
– Ну, ты даешь, если один раз человека скормил, то он превращается в друга, так что ли? Кто его знает, на кого ты напоролся!
– Один аккуратный, как ты молодой он – в исполкоме юрист... Председатель исполкома меня с ним познакомил.
– Ну, все понятно… Красулиным нанятый адвокат…. Это дело так не оставлю. Я знаю, что делать...
– …



17. «Хамутовский вариант»…


– Старший брат, о вас в Курской газете написано… – Пока Руслан припарковывал «Днепр», Кахрабат, радостно ворвалось в дом к Мухлисе.
– В каком номере?
– Не знаю, газета у Руслана…
– Смотрите ка, какая наглая, «радостной вестью» поделиться первым я хотел – на тебя…
– Какой номер?
– 78, в скобках 20458, среда 4 апрель 1990 год, орган Курского обком КПСС и…
– Хватит уже… а почему я не получил такой номер?
– Дочь почтальона тайно рассказала Кахрабату, что Красулин распорядился убрать этот номер из вашей почты…
– Ну ка, дай, прочту вслух, что за статья… – «”Хамутовский вариант”… “Находимся в экономической блокаде. Надеемся на помощь…” (Из телеграммы в газету).
…К помещениям животноводческого комплекса в селе Дубовице ни подъехать, ни подойти. – То, что не понимаете, спросите, Мальвина объяснит. – Кругом – грязь. Ревут быки на привязи в стойлах. Но даже этот рев заглушают взволнованные выкрики людей. Арендаторы и специалисты колхоза “Заветы Ильича” запальчиво выясняют отношения между собой. Что же случилось?..
– Не подумайте, что мы пришли в арендаторы только из-за высоких побуждений, – откровенно рассказывают братья Селимовы. – Все гораздо прозаичнее. У нас есть семьи, маленькие дети. Хочется иметь свой угол, хорошую работу.
Родом Селимовы с Северного Кавказа. Экономисты по образованию. Знают сельский труд. Прочитали как-то в газетах, что в колхозах Курской области не хватает рабочих рук, – и в дорогу. В областном агропроме братьям предложили поехать в Хамутовский район. Здесь в райисполкоме им назвали семь адресов. Но получилось так, что первым перехватил Селимовых председатель колхоза “Заветы Ильича” Осадчих Анатолий Ананьевич. Приглянулся он молодым людям современным взглядом на аренду.
…Арендаторы взялись за дело. О них вскоре рассказали и местная газета, и областное радиовещание…. Вот что писала на страницах районной газеты “Знамя Октября” экономист колхоза А. Лямцева: “Бросается в глаза и такой факт: у арендаторов высокая производственная дисциплина. Скот они кормят строго в одно время и при этом стараются разнообразить рацион. Даже зимой добивались от каждого бычка более килограмма привеса в сутки”.
В ноябре 1989 года председатель Хамутовского АПО…
– Что такое АПО, Саит?
– Агропромышленное объединение…
М. Кудрин отмечал: “В животноводстве лучшие арендные коллективы в колхозе «Заветы Ильича»” …На молочно-товарной ферме новая организация (аренда) не прижилась из-за постоянной нехватки кормов, бесхозяйственности, слабой механизации.
Кстати, через всю это прошли и Селимовы. Еще в начале прошлого года они подавали заявку в районое АПО с просьбой выделить им трактор, транспортную тележку, инструменты, материалы, и т. д. Увы, никто не поспешил им помочь. В правлении колхоза замечали: «Разве  недостаточно вам того, что и корм для скота подвозим, и слесарей немедленно посылаем в случае поломок механизмов, и навоз убираем»…
– Всю это так, – соглашаются братья. – Но аренда заставляет считать каждый рубль, строго учитывать труд всех, кто помогает. Ведь как получалось? Поработает тракторист на подвозе кормов 20-30 минут, а просит отметить в табеле, что занят на этой операции 2-3 часа. Или слесарь работает час – другой, а на бумаге – будто был занят весь день. А за один час пользования колхозным трактором, например, с арендаторов берут по 3 рубля 60 копеек.
Вот почему братья не дождавшись помощи АПО, сами купили себе трактор Т – 40 в Липецке.
Шепетильны и в других вопросах. Корма требуют отпускать по точно установленным ценам. Зерно размалывают сами. Изъявляют желание на льготных условиях брать в колхозе выбракованный скот и откармливать на мясо. И тут же поползли слухи по селу: «За длинным рублем гонятся. Хотят взять побольше». Причем, никто будто и не замечает, что труд у арендаторов тяжелый, а рабочий день длинный.
…– Люди они привередливые – замечает зоотехник В. П. Орлова. –  т. е. Петровна – …
– А «Привеледар» что за слово, Руслан? – Кахрабат, значение оставим, даже слово правильно произносить не могла»…
– Я откуда знаю, что это! «При…» знаю, что суффикс, а другое не знаю.
– Суффикс «При» знаешь?
– …
– А ну, хорошенько подумай?
– Пусть как ты хочешь, значение этого слова скажи...
– Какого?
– Привередливый...
– Открой словарь Ожегова и...
– Он сам не знает!
– Не только я, но мая Сейбат знает…
– Сказать, пап? – Сейбат с воодущивлением сказала, – много придирчивый…
– Откуда ты знаешь? – Кахрабат удивилась.
– Наша учительница, часто говорит сзади меня сидящему Митьки.
– Ну, даете! Как они язык хорошо знают!
– Спасибо, дочке! Где я остановился?
– На Петровне – не успел, говорит Руслан, и все засмеялись, и Сейбат уже чувствовала себя раскованно. – Эксплуатируют цех на износ, привели в негодность кормушки, в помещении – грязь. Нарушают режим кормление животных. Неизвестно по какой причине не часто не завозят корм, и поголовье стоит без воды…
– Нам такая аренда не нужна, – заявляет бывший секретарь партийной организации, ныне председатель колхоза А. М. Красулин, – если расшатался морально– психологический климат в коллективе.
…Сейчас все специалисты колхоза дружно твердят, что договор несовершенен. А кто мешал сделать его совершенным? Тем более что арендаторы предлагали неплохой вариант: быстрее пересмотреть основные положения, включить в обязательства пункт о себестоимости продукции. Оговорить такие условия, чтобы в производстве дешевого мяса были заинтересованы и Селимовы и колхоз. Однако никто к ним не прислушался.
Отмахнулись от просьб арендаторов и в АПО. …Разве не это руководство должно было обратить внимание на то, что взаимные претензии и обиды между арендаторами и специалистами колхоза “Заветы Ильича” вышли за границы хозяйства? Сложилась ситуация, когда только суд может, решит их спор. Неужели такой вариант наиболее преемлемый?»
В. Бессарабов, корр. «Курской правды». Хамутовский район.



18. Суд


– …
– Вот и газету вас вынесли, хоть чуть-чуть, что-нибудь меняется?
– Да, жди! Я же сказала, они нас в покое не оставить.
– Руслан что-то говорит?
– Пустые такие…
– Но, что-то…
– Вот, идет, спроси, что он хотел…
– …!
– Привет! Как дела, юрист?
– И сегодня к нему поехал.
– Почему? Или, хотел узнать, что он, теперь тебя угостить или нет?
– У него в уме мысли только о еде!
– Я, характер русских, не понимаю что ли? Он твое, у себя никогда не оставить, чтоб ты его не упрекнул, и чтоб, от тебя не остаться зависимым. Если это не так, я ему не доверяю.
– Он не такой, Саит брат! 100 процентную гарантию даю. И ему они не милы, выражал свой гнев к ним. Если ты одобряешь, он, даже, хочет быт нашим адвокатом.
– Адвокат мне не нужен, я – 100 процентная гарантия! Я признаю, только абсолютные цифры, которые можно положит в карман.
– Хорошо, разреши делать, так как я говорю, если мы проиграем, по нашему расчету вашу половину я вам всю отдам.
– Если проиграем, откуда дашь?
– Жизнь не короткая, не смогу ли зарабатывать, не остаться же мне, всю жизнь, в твоем долгу!
– Саит, может Руслан прав. Вот, он и гарантию тебя дает…
– Гарантия с гарантией, если проиграем, мне жалко будет, бедного моего брата, который будет вкалывать, из– за своих же слов!? Сумма договоренностей не по цене их  мотоцикла – а о двух «Волгах».
– Старший брат, почему ты думаешь, что мне это всю безразлично, и данное мое слово  я не в состоянии сдерживать? Хоть выиграешь, хоть проиграешь, ты ничего не теряешь, здесь я рискую.
– Не рискуй, делаем, как я говорю?
– У кого вера, для такого риск не существует. Я юристу всецело доверяю…
– Я, подать  в суд согласен, а на соглашение – нет.
– Я же сказал, в соглашении пишем, что колхоз свои обязательства не смог выполнить, поэтому договор расторгнуть.
– Я еще раз говорю, хоть что пиши в соглашении, оно означает согласие. А из согласия последствия не вытекает. И поэтому, суд ничего не будет взыскивать от колхоза.
– О судах, ты лучше знаешь, или юридический окончивший?
– Их эти знания и мучает народ… – от оглушающегося рева мотора мотоцикла, «как хочешь, так и поступай…» сказанные в след слова брата, Руслан уже не слышал.
…

***

– ...
– Русич, что без настроения, как говорится, кашу сварил…
– Сестра, как жаль, что не делал то, что говорил старший брат…
– Поздно, локти кусать. Здесь уже вам нет места. Теперь что будете делать?
– В ваш дом пришел, пугаясь от старшего брата. Вот уже, который день, как бы, нахожусь в накуте. Где он, сестра?
– …
– Что еще у него с Красулиным?
– Давно он у него, вот, вот придет.… Чай наливать, Русич?
– Нет…. Пока брата нет, я на чеку буду, чтобы спрятаться от него, сестра.
– Да ты что! На, пей, только что заварил.
– Слыш, скрип дверей, он идет, что мне делать?.. Под кровать спрятаться что ли?
– Азиза разбудишь, успокойся, нечего он не сделает…. Смотри ка а? как маленький, ты, Русич, ведешь себя....
– Тш-ш-ш-ш!
– Приветствую тебя, Русич! Я знаю, что ты здесь…
– …?
– В магазин, идущая, Кахрабат встретил…и в тамбуре твои туфли… выдали тебя…
– Брат, милый брат, я твои два «жигуленка» отдам…
– Две «волги»!
– Две «жигули»!
– Две «волги»!!
– …!!
– …!!!
– Когда я смогу, тогда отдам…
– …
– По немного?
– …
– А если я умру, пока рассчитываюсь с тобой?
– …
– На плечи Илзата?
– …!
– а если ты умрешь?
– …
– Да, действительно! Какой дурацкий вопрос я тебя задал, как– будьто у тебя больше семьи нет! А прощать меня не намерен?
– …?
– Долг.
– А что, долг в чем то, виновен, чтоб его простить?
– …
– Я тебе простил, а если эти твои действия есть для того чтобы не платит мне долг, то я не согласен простит….
– Что сказал, мужинёк, Красулин? – Надоевшая их бессольные слова Мухлис спросила, нет ли хоть какое либо утешительная надежда.
– Ни как не желает, чтобы мы здесь оставались. А какая гордость в нем светит! Раньше, тихо, ласково с нами говорил, а теперь – гордо, ругаясь, якобы мы ему должны поклониться, как идолу.
«Хоть скотниками нас оставляй, Митрофанович? – Попросил.
– Скоты за скотом разве могут ухаживать!!!
– Если не можем, то, как мы, более килограмма привесов давали?
– Давали. А все деньги, в чей карман шли?
– С закупочной цены – 1,68 рубля материальные затраты и 30 процентная арендная плата ни в ваш карман не шел что ли? Что нам оставались от привесов? – копейки!»
– Тогда что он ответил?
«За копейки купили дома, мотоцикл, трактор?! В нашем же колхозе, столько лет трудились, но мы даже простого велосипеда не можем купить… Больше, чтоб вы я не видел! Уезжайте отсюда, с чем пришли! Вот почему вас из Рассвета выгнали. Только что мы освободились от кулачества, чтоб этих зараз обратно возродит!
– Если нас выгоняешь, не дашь ли нам транспорт, чтобы доставить наше имущество, Митрофанович?
– Еще чево! Может ключи от сейфа!
– А немного помощи от колхоза?..
– Суд вам более 10 тысяч рублей присудил, нанимайте, не хватает что ли?
– Это же расчет за наш труд!
– Хватить издевательств! Вон из кабинета!!!» – Выгнал меня из кабинета.
– Дорогой, брат, действительно, он так сказал?
– Вру, что ли?
– Что делать?
– Животом к верху, ударяя об нее, просит у Бога милости…
– А упавшую в рот проглотите!? – На этот раз Мухлис, перед братьями поставил вопрос, соответствующий вороньему сбросу.





IV. Обратно, к «старому корыто»


19. Трайлер


– Хомутовский транспортный кооператив требует 4 тысячи рублей.
– Очень дорого.
– Ко многим пошел, но никто не хочет ехать в Дагестан.
– Тебя надо было сказать, что – в Табасаран. Конечно, в Дагестан никто не захочет, к не нормальным ехать. Когда, так называемый аварец Шамиль «Дагестан» превратил в логово разбойников этот благородное имя носить отрицательный заряд.
– Ведь и Табасаран тоже в этом логове?
– Нет и нет, не был, и не будет, если окажется, то это уже не Табасаран! Табасаран всегда чистое место навсегда, не сканчаемое, с дня на день процветающее, как природую, так и сердцами!
– Да не то место, чтобы столько хвалить, под рабством находящее пристанище…
– Я не про рабство имею ввиду, это оно так и есть… А я имею ввиду про ту Табасаран, которое не может пачкать, идолопоклонники.… В твой трайлер влезить наши овцы– козы, трактор, остальной скарб?
– А как же! Даже и лишнее останется...
– Хорошо. Раз так, хотя бы из медпункта позвони, пусть приедет…. Ваши вещи притащим к нашему дому, а потом загрузим в фуру...
– Сначала загрузим кухонные и спальные вещи: всякую мелочь-шелочь, крупняк-мрупняк, потом трактор, железо-мелезо, колеса-молеса, в конце – овцы-козы!
– Как вы скажете, сделаем, женщины-меньшины, а то нас в покое-мокое не оставите, то се талдыча, прокуроры-мрокуроры!
– Смотрика, как нас дрознят, Кахрабат-Махрабат!
– Точно-точно Мухлиса-Ухлиса!
– А с этими нашими домами что сделаем?
– Продадим.
– Ваш дом купить, бажи!
– Не столько в убытке останетесь, если ваш дом не сможете продавать. А вдруг, Илзату пригодится!
– Вес пух продали, Бажи?
– Да, такого мужа имея, продашь? Сначала в Севский рынок пошли, потом в – Рыльск. И здесь оказались мало покупателей, а следующий день поехали в Глухов. Когда покупатели приближались, оставив меня, одной у лавки, говоря, что ему стыдно, далеко отходил, якобы ни он продает, а вот та девушка. Ни продав, ни грамма, обратно вернулись. И еще выступает…
– А мы в Калиновку, посмотреть дом, где родился Хрущев поехали.
– Ах, значить в музей пошли! Какой был дом Никиты?
– Какого Никиты?
– А куда ты сказала, посмотреть поехали?
– Дом Хрущева…
– А я что спрашиваю?
– Какие-то Никиты-Микиты говоришь…
– В музее побыв, как звали Хрущева, не узнал?
– А его же зовут Хрущев? Все говорили: Хрущев, Хрущев! О-йо-йой! Ах, бажи, ты лучше знаешь, которая не была, чем я, которая была!
– А автобусы из Курска, почему ни Хомутовку, а в рядом находяшееся маленькую Калиновку едят, думала? Потому что это родное село Никиты.
– Тогда почему Калиновку не назвали именем этого царя?
– И этого не знаешь? Там, где была, почему не спросила? Чтоб не знали, что он из такого маленького поселения, а то ЦК его из ЦК выцикнули бы….
– Да хватит ваши, без сахара халвиные сказки, упакуйте скарб, трайлер едить….
– Наши пасуда-масуда, полки-каталки, одеяло-матрасы – все готовы…
– …

***

– Руслан, ты с нашим скарбом поедешь, а я – поездом, с семьями….
– Подожди ка, я водителю так скажу.
– Никита, я с тобой поеду показать дорогу.
– У меня свой напарник. В кабине КамАЗе в такую даль, нам, неудобно. Вы адрес дайте, мы, без вас, до места назначения доставим….
– А-а-а-а…
– Вы же гарантийный документ получили?
– …
– Ну и всю!
– Ну, всю таки…
– Тогда разгружайте, нанимайте других, нам без разницы…
– Не-е-е-е-ет! Нет. Нет. Мы вам доверяем! Эй брат, какие же они уникальные люди! –Руслан почти удивлен.
– Ровно, если Господь позволить, через трое суток, мы будем на месте.
– Русич, скажи им, что овцы и козы в трайлере – они трое суток, как без воды и пиши….
– Им об этом в их конторе уже сказал. Как они инструктировали, так и будем делать. С запасом, сено, комбикорм и воду флягами тоже грузите, сказали….
– А вот, бажи, Никита, имя того мужика же, теперь он Хрущев что ли? – Все засмеялись: Сейд…, Сейб…, Илз…, Зиз…, …, и даже маленькая Мальвина, кроме её, одного, которая задала такой естественный вопрос. – Вы все, над, чем смеётесь? – На, успокаивающихся, волна смеха опять накатилась. – Я смешного такого не говорила же, что с вами? – Ураган смеха усилилась. – Над, вот этим, моим… смейтесь! – Обидевшись, отошла в сторону. – Я с ними серьезно…
– Ваши смеха крики, почему мою любимую жену загнали в угол?
– И ты, Русич, как имеющий свой гарем, араб, сказанул! – Пока Саит смеялся, Кахра рассказал мужу, то, как она сама сказала, а потом и он начал, схватив за желудок смеяться...
– С ними и ты, сума сошел…
– Как, как, ты сказала, говорила? Ха-ха-ха…!
– И ты иди…, предатель…!
– Ну, ты, дурачина, до сих пор не поняла, что говорила?
– А что такого я сказала: Если Никита, то почему не Хрущев? Более, что такого сказала?
– Если так, если я – Руслан, то я Людмила, что ли!?
– Нифига себя, о бажи-и-и! У него, к Еташе теперь и Людми-и-ла-а добавилась! Пока доеду до родного села, что же еще потрясающего увижу, скажите люди!
– Над тупым, как ты, как мы не можем смеяться! Я про Пушкина говорю….
– Что, он тебя такого плохого сделал, чтобы про него так говорить? … А, над  Пушиным, что ли? – На этот раз, и сама, Кахра, тоже от всего сердца засмеялась.
– А ты, над чем, смеёшься?
– Так же как и вы, над Пушиным, который полез на развал, чтобы вычерпать патоку, для самогона, вследствие чего, упал вовнутрь!
Руслан начал бить себя по коленам (такое действие выражал, очень сильный смех, не довольство, удивлёность, (он поражен)):
– Я Саит-адаш (адаш – почтительное обращение к близкому старщему мужчине)! Я бажи! Я…! Я…! Я…! Я-я-я-я!
Теперь они не знали, кто над кем смеялся, всю здесь смешилось…
Что с такими делать…
Удивляться ли…
Смеяться ли…
Плакать ли…
Эхом окликаться что ли…
…



20. Поезд


– …
– Сколько стоит?
– Триста, говорить.
– Фальшивка...
– Откуда ты знаешь?
– Потому что, с рук, срочно, неопрятный, зубы не чистящий, много говорящий, пахнущий неприятно, прикидывающийся, торгует….
– …
– По пути из Ростова, их много повстречал…
– Это на фальшивку не похоже… и два клейма ест….
– Ну-ка дай. А-га-а-а 585 – я проба, а это что, невозможно определить…
– Не знаю, Любимый?
– Фальшивка?
– Нет. Вот, и блестит!
– Что фальшивый, видно и слепому глазу …
– В этой жизни, единственное это делаю, любимый, неужели, ради меня триста пожалеешь…
– Эй, родственница, на ее рожу посмотри, вся она – колобок обмана…
– Ничего, на этот раз оставь, какое широкое, красивое кольцо! Как будто отлито по моему пальчику! По сравнению с магазинным, даже, намного и дешевле!?
– Меня не слушаешься. Я предупредил…. Вот, Сейбат, и наш Дон. А там, вдалеке, «Якорь» написано, видишь?
– Гостиница «Якорь», Пап! Когда-то, с нашей маленькой Сейдатом мы там и ночевали же!?
– Запомнила, таки, моя молодчина…
– А, пап, помнишь, мы даже смотрели кинофильм, который смотрели в очках?
– И я с вами была, пап. Тогда я была на руках мамы!
– Да ты что, смеёшься! Тогда ты ничего не понимала! – Через вагон вдаль смотрящая Сейбат, на отца сидящего Сейдата за нос схватилась и покачала.
– Ну вот, Сейбат бажи, тот самый кинотеатр «Прибой», где смотрят в очках. Там показывают стереофильмы. Такой кинотеатр больше нет нигде, только – в одном Ростове.
– И в Мартыновке?
– …
– И в Семикаракорске?
– …
– И в Курске?
– …
– И в Глухове?
– …
– И в Калиновке? – перечисляла Сейдат имена знакомых себе мест…
– ….
– И в Железногорске?
– …
– И в Хомутовке?
– …
– И в Севске?
– …
– Пап, и в Рыльске?
– Оставьте, ученые, ваши стерео... Вот, Любимый, купила…
– Пусть дети перечисляют свои города …. Хоть мне не показывай!
– А пап, пап, что такое стерео?
– Когда смотрела кино, ты свои очки снимала?
– …
– А как было видно?
– Как будто, через туман, переливаясь, запутываясь глаза.
– А как надела очки?
– Как будто и мы участвуем в фильме. Ах, па-а-ап, вспомнила, в фильме за мной тигр погнался! Чуть, змея меня не укусила! Какое страшное было тот фильм!!
– Вот, значит, такое называется стерео…
– Обезьяны и за мной гонялись!
–Ты даже и не видела, дразня меня, так говоришь, Сейдат. Лгун.
– Пап, а почему поезд «та-ха, та-ха, та-ха» кричит?
– …
– Пап,  а почему купе меньше комнаты?
– …
– Пап, нашему Азизу Батайск покажи…
– Пусть мама покажет, а отец, на мои вопросы отвечает.
– И я хочу задавать вопросы.
– Ты маме задавай. Старшая старшему задает, младшая – младшему.
– А я младшая ли, дочка…
– Пап, железная дорога какой длины?
– …
– А это сколько?
– …
– Пап, когда мы до дедушки приедим?
– …
– Мам, поезд на сколько, длинный?
– И ты у своего отца спроси, я с малышом….
– Старшая сестричка не допускает…
– Допусти, доча…
– Мам, пойдем ка, мы в купе Кахрабата…
– …

***

– Дербент – что такое, пап?
– …
– Если ему 5 тысяч лет, то он всю знает, как здорово!?
– …
– Там вокзал есть?
– Вот, Мух, хорошо, что Сейбат вспомнила про вокзал. Однажды, когда ехал из Ростова, пришлось переждать мне до утра на Дербентском вокзале. И такое увидел там, никогда в жизни не отгадаешь. Я просто удивился, что такое возможно!
– …?
– Как думаешь, такое возможно: одна красивая девушка и на китайца похожий парень с узкими глазами сидели на одной скамейке и разговаривали. У них было еще, как наш Азиз, ребенок. Услышал, та девушка с ребенком разговаривала по-нашему. Оставив мое стеснительность, навязчиво познакомился с этой семьей. Оказывается, муж этой девушки был вьетнамцем. «Вы из Хошимина едите?», спросил у них…
– Я то, думала, что такое удивительное случилось!
– А не удивительно, что ли: девушка табасаранка, парень вьетнамец – одна семья; из Вьетнама в Хурсатиль, навестить родителей, приезд!
– …
– Ну-ка, девушка, покажи твое кольцо… – Саит взял руку жены, где палец с кольком, и положила в свою ладонь, осмотрев и тот же отбросил руку в сторону.
– И тебя понравилось, госпадин?
– Лучше смотри на твою латунь!
– Это же чистое золото, говорят!
– Раз чистое золото, ну, сними и получше посмотри!
– Да-а-а-а! Боже мой! – Когда сняла, то «чистое золото» с пальцем свои дела делать успело – процесс окисление уже начал действовать. – Я сейчас же пойду на голову к тому ворюги…
– Иди, иди! Она ждет тебя, пока ты придешь к ней…
– Чтоб она под большущую кару попала!
…
– Не нашла ее в вагоне! Еще как говорила: «пожаром вес дом уничтожен, чтобы делать документы на операцию сына, денег не хватает…» обманывая народ! Чтоб все что говорила, все беды тебя настигла, нечистое едущее существо!
– Над Кахрой смеялась! Плуг туда и обратно ходит!
– …!!!
– Да прекрати твои проклятия! Семь раз измеряй – один раз отрежь! Выходит, что я тебя хорошего не желаю, так что ли…
– Так еще никогда не снизилась!..
– …



21.Скарб


– На Гориин стоят?
– Да. Двое русских парней и одна длинная фура.
– Почему же, Кади, когда ехал, что ни будь, не погрузил?
– Соломенные тюками был гружен.
– Опорожнился?
– …
– Поедешь?
– …
– Руслан, поехали, взяв еще подмогу.
– Транспорт?
– Вот, Кади... Уже время возврата из совхоза наших местных тракторов, Пира Куликского, Анвара Гарикского, Рашида Уртильского – их, для отгрузки, не хватит что ли?
– На нас позавидует еще, что всю Россию мы выметали…

***

– …
– Пять фляг чистого коровьего топлёного масла, два фляга, это тебя ни те самые 25 литровые, а 40– литровых – пчелиный, со свежими сотами еще, вкуснятина, вкуснее меда, мед, для размножения пуховые козы с шестью овцами, один трактор «Беларусь», без счета, доверху набитые и иголкой прошитые чувалы и льняные мешки, сейфы с золотом – один одному, второе другому братьям… Дорогая, выгружаемый товар, выгружаешь, выгружаешь, не кончался, говорил, наш Салман! Теперь, Пупок Мислимат не возможно будет остановить…. Заполнив тот двухэтажный дом и в хлеву место, даже и двор не хватило, говорят...
– И это еще не всю, милая сестра, Мухлисы и Кахрабата детей увидела, такие красивые, ухоженные, говорящие по русски, умные, к сердцу притягивающие – из платья вышла (так говорят когда очень удивлена) – и мы людьми называемся, и –  они!
– Кто его знает, где ограбленное, бесстыжие глаза имеющего Саитиса и молотистый нос имеющего Русиса!..
– Не говори же, девушка, не говорите, чего не знаешь! У кого есть от того хоть куски да попадутся, пусть неимущего не станет!…
…



22. Явру
(Название местности, по табасарански – бьющий)


…
– Из тех мест приезжайте в наши края, говоря, во всю, нам кричали вы! Вот, переехали! Скажите, что теперь нам делать? – Оставив смущение и стыдливость, Руслан, перед всей семьей, храбро ребром поставил, вот такой вопрос.
– Когда вы нам написали, что нас в покое не оставляют, тогда я вам написал письмо, что надо приехать жить здесь, к тому же ваша мать мне покоя не давала: «Как же ты можешь не пригласить моих детей к себя, в родною семью, нечего им там делать, и ими распоряжаюсь».
– Ага-а-а, оказывается, они не хотели,  чтобы мы приехали!
– Приехав, что хотите здесь делать и чем вы можете вообще заниматься?
– Отец, почему ты это сегодня нам говоришь, не мог что ли в письме без лукавства всю правду написать?
– Вы бы о нас по-иному думали бы…
– Смотрите, ваше не честность что делает с людьми!
– А что, теперь случилось?
– Как что, нас оторвали с насиженных мест, а теперь мы для вас дополнительная нагрузка, из-за вашего безразличия!
– Что, говорить, господин муж, этот Русист?
– Это ты, мама, наши дела исковеркнула специально, ради, для себя интриг!?
– Не дай мне раскрыть мой рот, забыв, что вы творили, еще не прошедь несколько дней, чтоб так свысока со мной разговаривать!?
– Жена, Жена, с сыновьями не ругайся! Они правду говорят. В местности Явру, мы им дом надо начать построит, помогать должны. Вот, и трактор, чтобы стройматериал тащит и овцы, чтобы резать на мясо…
– Порожняк-порожняком из далекой Сибири приехав, теперь я должна еще им дома строит, да, из-за того, что привезли два поносистых овечка, и одного дохлого козла!?
– Женушка-а-а-а! Ни ты строишь, а они, сами будут строи-и-ить!
– Вижу, месяц кончается, хоть кто чем занять!? То, что привозили, сами скушая, заканчивается, уже затылки чесать приходиться да?!
– Мама, ты так почему говоришь, подготовив все документы и Хиве и Махачкале были, ни кредита, ни землю, ни скот в аренду не дает, даже кооператив открывать не разрешает, каждый раз разные причины выдумывая. Все, от нас зависимое делаем, что еще можем делать? – Саит хотел, успокоит свою маму красивыми словами…
– Эти твои дьяволята – и твои тоже, сынок – меня, даже, не слушаются. Всегда между собою – смех, да игры, то, что им говорят, не понимают, и их язык, я не знаю!
– …
– Сегодня на кодекане говорили, что в эти дни зять Данияла приползет, надо быть готовыми, чтобы место для строительства дома очистить, от ветхого строительного камня.…
– А отец, почему ты, оставив свой новый дом в том Явру, перешел жит обратно в старый свой дом?
– Это длинная история. Когда вы зимой не могли пойти в школу – далеко, говорила ваша мать: «дети как по пояс через снега пойдут, приходит из школы плачущими» – вы ей стали поводом в свою угоду: «Хоть бы одной души в соседстве… так далеко от села!». Зато, длинные дни проводила ругаясь, проклинаясь вся и все с нижним соседом, с женой Гаджи, Джирьятом… Стало как вам написанное письмо: в сердце одно, а на языке – другое.
– Мама, вытворяет, что хочет, так что ли! А почему ты слушаешь, зная ее плохой умысел?
– А вы такими не становитесь.
– Не иначе ли они в узде своих жен, они не как ты, даже не признаешь меня!
– Сердись не сердись, твоя развлекаловка, мама – это драки с женщинами!
– Что ты сказал, пацан?
– Чурек с зерном толченой конопли!
– Чурек с коноплей… не поняла?
– Эй, дурра, это народное – значит, ты дерущаяся, говорит тебя твой сын!
– Я дерущая – это слабость женщины, а у тебя, язык без костей, как у вдовы! Иди тебя завет, твоя царица!
…



23. Дом


– …
–  Шабан Цуртинский, лесник без вреда. Иди, из Хучнинского лесхоза на одну-две кубаметра леса, мандат принеси, Саит, а потом, без боязни из местности Думурхил, прицепив за трактор, притащим, сколько нам угодно, для перекрытия, бревна бука.
– Разве, 1-2 кубаметра леса перекроет столько площадей, хватить ли на перемычки над дверьми и над окнами, к тому же, для стропила нужны большое количество реек и балок, отец?
– В Думурхил же, проверки не приезжают! Главное, чтобы было мандат – а там, сколько хочешь, привези!
– А лесник?
– Ему хватает только, две, по пол литра бутылки, да и курица – вассалам-вакалам!
– Отец, а так, не обман получается ли?
– Кому?
– Государству.
– Государству, говоришь? Государство знает ли, что есть такое местечко как Думурхил!? Или же каждое дерево у него посчитано, или же, больше деревья перестали расти? Твои бес почвенные упреки, рядом со мной не произноси!
– …

***

– …
– Самая лучшая бякяла – в нашем фундаменте, брат Саит.
– Капсула с фамилиями тех, кто пришли на помощь на рытье фундаментов да?
– И это, и еще банка с древними монетами, оторванных, от, нашей матери традиционной одежды и с монетами, нашего, сегодняшнего, СССР-го времени!
– А чем отличительна? – как у всех же!?
– Когда, когда-то здесь начнут производит раскопки, археологи окажется в негодовании, найдя нашу бякялу… что это значит, скажут они, монеты 1800-х годов и монеты 1991-года – как они начнут ломать себя головы, не можа отгадать эту простую тайну!
– Как наш отец, вот что я тебя скажу: твои бестолковые слова около меня не произноси! Раствор подавай! Камушками и осколками стену заполняй! На козлы камни подавай! Тьву! Дай, Руслан, тот молоток!
– Не надо было дать его упасть!
– Не удержал!
– Если не можешь удержать, слезай!
– Слезу – опасаться надо, а то вмиг завершишь наши стены!
– Завершу, не завершу, не знаю, но стена поднимется как улитка!
– А я то, думал, как – стрела в небеса! Пока отец из школы не пришел, надо заполнит эти ряды, между краеугольными камнями.
– Заполняй!
– Воды дай!
– …
– Пить!
– Так скажи! На!
– Мою рукавицу упал!
– Твои, упавшие… отдавая, подсобничать, когда буду…
– В обязанность подсобника и эти…
– Если всю я делаю, а мастеру что остается?
– Мастера обязанность – чтоб стену правильно ввели...
– Раз так, тебя еще и кладчика нужен?
– Да, нужен!
– Еще, со лба пота вытирающего нужен?
– Да, нужен!
– На стену принесенное еду в твой рот кладущего нужен?
– Да, нужен!
– Вместо тебя, отдыхающего тоже нужен?
– Да, нужен!
– Ха-ха-ха!
– Нет же, не надо!
– Вот, отец идет…
– Бог – помощь, мастера!
– Спасибо!
– …
– Отец, я – подсобник.
– Я, мастер, а кладчиком работаю, отец!
– Поэтому здесь мастеров нет.
– Кто делает стену, того называется мастером.
– Не правильно. Делающий стену каменщиком называется, а мастер – показывающий как это делать.
– Твои беспочвенные упреки, рядом со мной не произноси!
– …
– Талисманы, когда повесят, отец?
– Когда установят перекрытие.
– А подвалы?
– Если хочешь и на подвалы вешай!
– Этого обычая, в чем значение знаешь, отец?
– Со времен наших дедов, оставшийся, да.
– Значит, не знаешь?
– А ты узнавай!
– Отец так быстро гневливым становиться?
– Из-за никчемных слов, не становится ли! Дай, Руслан, угольник и тесак, для углов, хоть два камня выточу.
– А среди камней нашего старого дома их не остались?
– Когда бульдозер их убирал, углы отломались, пригодного, не остался.
– Тогда сколько комнат у вас было?
– Только две. Одну комнату перегородили и сделали прихожую и комнату для семьи.
– А тот дом кто построил, отец?
– Вот как я, этим тесаком, камни для углов, тесал наш Джанисаб, а кладку стен, как Саит, я осуществлял, камни на спине, вместе с теми, кто пришли помочь, ваша мать таскала; и обеды пекла, также глиняный раствор готовила.
– А вот, отец, жена моего брата тоже, совместно с нами тяжелые камни в тележку грузит, для всей большой семьи пищу готовить, в постели находящей матери более километра от строительства через крутые подъемы и спуски с едой бежит, и когда, возвратившись, на руках с младенцем, помогает, стены заполнить…
– Ты хочешь сказать, Русичсич, что по сравнению с Мухлисой ваша мама ничего не сделала, так что ли?
– Я не это, имея в виду, сказал, отец.
– А что!?
– На плечи бедного Мухлисы много тяжести...
– Раз она под тяжестью, тогда ты свою, беззаботно содержи!
– Знал же, что, вы никто не любите моего Кахрабата. Не для меня же строят этот дом (чтоб она так усердно трудится)!
– У тебя рта нет (Ты много болтаешь)…



24. Сора


– В Явру отец со мной, а здесь ты, мама, с Кахрабатом…
– Эй, сын, у меня иного выхода нет, чтоб не ругаться с ней. Пришедши в эту семейную комнату, она ни мою, как камень твердым ставшую матрас не делает мягким, и хоть раз, что ни будь, вкусненького не готовит и голодного меня не угощает. Сколько можно есть, Мухлисой из Явру приносимые из зелени изготовленные пельмени и пиццу.
– Как и ты, мы тоже, тоже самое едим!
– Все время, кормя нас травою, разве можно построить дом?
– Когда еще мы имели овцы и козы мы резали, а что теперь мы можем делать, когда ваши ляхлинцы в каждое воскресенье крали наши овцы, ссылаясь, якобы что волки их уносит, все закончили. Теперь уже нет мяса, откуда оно возьмем? К тому же, чтобы своему сыну не помогать, на плечи Мухлис, разве так бывает, что все время в постели, хотя не болеешь!?
– Эй, ты, из чего сделано твое лицо, башмачья твоя рожа?! Я вас поженила, ваших сестер замуж выдала, теперь ваша очередь нас содержать, а мы отдыхаем!
– Да-а-а-а, на приданное Мухлисы-бажи, ты это все сделала, не израсходовав ни копейки, самим заработанного. Против меня и жену на мою голову втулила, а теперь, выгони, говоришь! Вы все с одной стороны, я с другой, назло вам никогда ее не выгоню!
– С первого взгляда я ее увидела красивой. Откуда я знала, что она такая никудышняя!? Она тебя не достойна! Если не ты, я выгоню ее, сын мой!
– На твое зло, хоть кинжал на мою горло постав, не выгоню, посмотрю, что ты будешь делать!
– Чтоб твое лицо вывалился, хилый араб! Как в глазу колючка стоять на изголовье больной матери, тебя ни стыдно!
– На родители других посмотрите, разве они себя так ведут? Если болеете, к врачам идите, если нет, этому Саиту, твоему любимому сыну помогать в Явру идите…
– Ведь были и только что пришли? Эту костную болезнь невозможно лечить. Ну и у вас не столько времени осталось, чтобы стать как мы, а потом узнаете!
– Раз так, то всю время можно ругаться что ли? Болеешь, не болеешь, всюду, открыв рот до предела, ругаешься! Оставь такая привычка, тогда все тебя полюбить!
– Если не полюбите, то чтоб вы пропали…. Те, кого я воспитал, те хотят меня воспитать! Да, ждите! Не хотите, убирайтесь на все четыре стороны!
– Думаешь, не уйдем? – Еще как!



25. Авария


– Дороги хорошо просушены, мы еще раза три должны поехать в лес за материалами для строящегося дома: на перекрытие и на стропилы.
– ...
– Подожди, возьмем тросы и топор.
– Теперь чей очередь водить трактор?
– …
– Раз твой, води, смотри, водитель отвечает за трос на навесах сзади трактора!
– А ты чем заниматься хочешь?
– В этой кабине, в которой хоть еле-еле не вмешается один человек, что ты хочешь, чтоб я здесь делал?
– Наши тросы контролировать.
– Я топор держу.
– По трубе просунутый топор никуда не денется.
– Голову не возможно поворачивать. Неудобно с боку устроился. Еле-еле держусь за усилительную трубу кабины. Согнуто поднятые ноги уже онемели – муравьи завелись в ногах. В глаза идущим потом, слезы не согласны. Хочу чтобы, в руль вцепанного слова мои уши не слышали, чтобы они были прекращены. Его, из двух, одно – на дорогу, другой, назад, на тросы, смотрели – это мне по душе! К навесам проволокой у тебя не при они не привязаны?
– …
– Если привязаны, зачем тебя меня столько мучат?
– Саит, из этих улиц Уртила, наверное, грязь никогда не исчезнет, давай прицепим тележку и всю вывозим.
– Что тебя говорят, слушай!
– Ну что ты! И из шуток гнев извлекаешь! Когда я тебя хорошее рацпредложение предлагать…
– Этот грязь использовать в качестве раствора, при строительстве дома? Если его использовать, то на возможно будет в комнатах жить!
– …?
– От запаха навоза!
– Навоза, или мочевины?
– Этого-того, того-этого –  разница?
– Этот – густой, тот – жидкий!
– Эй, этот башка, я про неприятностей говорю.
– О-о-о, так скажи да! А что делают те фетинцы, которые в комнате из сущеного навоза огонь разжигают и на нем пищу готовят?
– Кизяки фетинцев одеколоном пахнет…
– Эй, эй, халагинянин-дядя, бык-бык-быки с дороги отгони!..
– Как так гром-гром-громко крычишь?
– Смотри ка, на глухого Эмира, итак видно, что ему не слышно укрыв своюю тыкву в фуфайку, поносистому псу!
– А Руссь, почему с твоего бескостлого посылаешь, без всякой причины ругань? Тормази. Останови. Выходи. Иди. Коснись, так, чтобы он не испугался – мягко разбуди. Поздоровывайся за руку. Спроси имя. Познакомься. Прояви уважение. Брось в море. И однажды – это будет в помощь тебя… (в Табасаране такая поговорка: не взирая на личность, делай добро и бросай в море и однажды оно вернется к тебя.)
– Да-а-а-а, теперь мне идти и сопли его вытирать!
– А разве так поступить –  плохо?
– Отгони же этих твоих быков!
– Здравствуйте, здравствуйте! Как поживаете? (Здесь пастух отвечает явно отличающим диалектом от литературной формы.)
– Ничего, дядя, за орехами едим …
– Еще и скорлупа не треснулась… (что на грецком орехе) Айч! А-а-а-айч!.. (Здесь также пастух отвечает явно отличающим диалектом от литературной формы.)
– Он, похоже, не халагинянин...
– А на не этой территории пасут стадо халагинцев?
– Может и халагинцев, но пастух из Вечрика!
– А ты откуда знаешь?
– Если не так, останови, иди, спроси…

***

– Все имеющие здесь – бук, граб и клен. А откуда срубим липу?
– У подножья Каркула…
– Да-а-а нечего делать, теперь из-за этого до вечера в лесу бродить только! Тучи всю небо захватили, сразу же дождь может…
– Ну и что?
– Еще сухо надо спустится вниз с этого крутого как арбуз сопки, иначе не удержишь
– Если привяжем бревна, не будет скользит. Хоть ольху, по близости который свалим.
– Нет! Вот уже начался идти! Давай, Саит, обратно, в село возвратимся?
– Пока не срубим – нет!
– Вот, с северной стороны, где селение Ягдыг, одержав все долину, ураган идет…
– Придет – превратившись в поток, устремится вниз.
– И без лопаты, что будешь делать если оползни будут?
– Не морочь мне голову, хотя бы штук восемь надо срубить…
– Ты себя оставайся рубить, а я поехал. Нет у меня ничего, что вилы в подпорке!.. Вот, как скотина осла, ты бежишь…
– За несколько секунд, до нитки промок. Пока ураган Саит, в кабине останемся, а потом, когда совсем притихнет, начнем, срубит.
– А если не прекратится?.. Поехали…
– Эй, браток, под этим крупным дождем не будем водить. Опасно-о…
– Трактор скользит по травяному склону! Не могу, остановит!
– Держи прямо!
– Так в пропасть упаде-е-е-е…
– Торму-у-у-з!
– Не останавливае-е-е-е…
– Боже…
– …!!!
– Аа-а-ах… А-ах….
О-о-о-о!
Что я наделал!?
О, Саит, где ты?
Саит!..
Стой, стой…
Голову вытащи! Го-ло-ву! Ы-ы-ыъ! Ы-ы-ъ!..
Ты в себя пришел?
– Сзади, с разбитой окошки вылази и камень сюда приложи-и-и…
Ы-ы-ыъ!
Во-о-от!
Больше не перевернется!
Покажи, покажи!
Ой-йо-йой! Как осколки стекол пронзиты!..
Оставь, не вынимай, если в вене, остановить кровь не сможешь, пока до больницы!
– Видимо, сосуды целы…
– …
– А этот кровь из капиляров сочиться…
– Вот тебя ураган прошел…. А как греет солнце!
Если не можешь шевелиться, ложись на сидениях, грейся, а я помчался в село за помощью.
– …
– За меня не переживай, ничего со мной не случилось!
Я сверху тебя оказался, а над мной – мягкие сиденье.
– Еще чуть– чуть, мою голову разбился бы под усиливающими трубами каркаса кабины…
– Хоть чуть подул бы ветер, разбив и твою голову, трактор, еще раз перевернулся бы и упал бы в пропасть. Что протянул руку (Кто же Тот, Который протянул тебя руку)!?.. (Фти хил ттивнин)
Ой-ой-ой-ой!
Трактор, лежит вверх колесами, усиливающие трубы каркаса не дали расплющнуть кабину. Может быть, если твою голову под трубы не попал бы, то трактор еще раз опрокинутся и мы все вместе, упав в пропасть, разбились бы. Покажи голову… Трактор так колебался, что упирался в твою голову о обратно возвращался… Стальная может быть твоя голова!..
Ничего не случилось. Если убрать камень, перевернется. Давай, для страховки, через отверстие большого диска пропустил канат и привяжем вот к основанию того боярышника...

***

– О, Саит, что сделали!? Руслан говорить, что ты не можешь шевелиться.
– Чуть-чуть получил растяжение, теперь уже не боязненно, отец…
– Идем, идем в машину Кади …
– Как ты, Саит? Беды-несчастья, пусть удаляются…
– Что у тебя, канатоходец, Саит?! Пусть Господь спасет тебя…
– Куда через скалы намеревался лететь, Саит?! Здоровья тебя пусть будет…
– Определенный в неизвестность падать! А почему ж не упал!? Чтоб ты вообще не упал…
– Ты думаешь, что твою семью я буду кормит?! Чтоб с твоих плеч этот груз не свалился…
– Думурхиловский  же лес не заканчивался?! Всю это только железо, пусть чтоб тело здоров было…
– Перед тобой что остановился (Кто же пришел в помощь тебя), неряшливый человек?! Чтоб твое сердце обогревало…
– Нет еще никого, который собрал все богатства, дарованный! Богатство, чтоб у тебя под грудным клетком было! Не дай простудится внутренностям. Иди, иди с вашим отцом, забота о тракторе наши сельчане проявит…
– Эй, вы, все становитесь на высокую сторону! Неужели мы не можем остановит эту, полторы тонну… Ну-у-у, раз-два-три… тяните… Спасибо!. Хорошо улегся. Давай, дядя– Пир, осматривай желудок, горло трактора…
– Всю хорошо. Даже масло не вылился. Своим ходом поедить…
– Солярка осталось смотрите…
– Осталось…
– Форсунки же в каком состоянии?
– Когда заведем, узнаем…
– Смотрите гидравлику…
– Дурак, с глущенным дизелом?
– Перекосшую кабину, чтоб можно водит трактор, поправим…
– Канатами, а то не сможем…
– Давайте…. Еще раз потяните…. Еще…
– Хватить…
– От оскольков очистите…
– Ключи соберите…
– На, дядя-Рашид, положи.
– Для осторожности, безопасности, подальше отойдите!
– Пускачом, почему не заводите…
– Магнитола разбита…
– Как оно устроено разве ты знаешь, куликянин?
– Из-за того, что трактор имеют большие колеса, ты не думай, что он «Беларусь»!
– Хозяину, Руслану отдавайте…
– Точно, это не на беларусь похожа, в нем много рычагов… (исковярканным диалектом отвечает)
– Дядя-Пир ты садись?
– Рашид не мог, что я могу?..
– Ну, Руслан…
– Чтоб еще раз опрокинуть!..
– На одни грабли два раза ногу попадать не бывает…
– Завелся, дорогой…
– Ты так осторожно поезжай, а мы с Кади приедем.
– Спасибо, мои сельчане, чтоб и с врагом такое не случилось…
– И действительно, хоть наши сельчане друг друга ненавидят, но в такие моменты сплачиваемые и идущие на помощь.
– Кто знает…
– …имея у кого, что в сердце…
– …приходящие с…
– …ненавидящие из-за…
– …на что полагаясь…
– Друзья встретились, говоря раздражительные слова…
– Пусть в словах будет плохое, но чтоб они помогли…. Так они станут добрыми…
– Откуда он такое знает, о, дорогие сельчане?!
– Вы учившие без грамотные…
– Вам хорошо – не учившие ученые…
– Сердце надо иметь, сердце!
– А у нас что, дорогой?
– Насос из плоти!
– А твое что?
– Вместилище вселенной, а вселенная не может вместить в себе вот это –  с кулак…
– Ну да, за зиму, как корм, мышь съедающий…
– А что будешь делать с этим: тело вмешается в норку мыша, а сердце –  нет?!
– С ним не сможем состязаться!
– Сможете состязаться, если вы праведные…
– …!
– …!

***

– Э-э-эх! Никто не пострадал!
– У них и разбитый трактор самоходом приехал!
– Как говорят, что яблоко от яблони далеко не падает, так и от них счастье не отошло!
– Значит, в шубе Всевышнего находящиеся они!
– Но тогда, чтоб они…!!
– Дорогая, не говори. Бог тебя…
– Как мне не сказать, дорогуша, мою дочь оскарбивщим собакам!
– Что случилось?
– Хотели засватать мою дочь за Руслана, но засватали и взяли в невесты дочь Зуртура.
– И твою дочь вышла же замуж за более красивого?
– А ты, что знаешь о любви моей дочери…
– Смотрите ка, она, о чем поет, как говорится: народ встал на зов – Тават занята воровством…
– И ты: находящийся в конопленных зарослях, находящийся на дороге стыдишь…
– Да-а-а!?
– А нет, что ли!?
– Может так и есть, Фатмаханум!
– …



26. Страхование


– …
– Вот страховые документы, дядя-Мирзахан.
– Они правильные?
– А как же! Прошлом году в нашем районе мы один раз получили страховку, из-за того что кабину трактора зацепилась маленькая ветка, около 500 рублей.
– Где-е-е-е? «В нашем районе»?
– То есть, в Хомутовке.
– Хив –  не ваш ли район?
– Почему к словам придираешься? Разве мы против закона или власти или государству что плохое сделали? Если документы не в порядке, скажи что: «у вас не в порядке».
– Трактор, где страховали?
– В Курском облгосстрахе.
– И в Курске получите свою страховку.
– Вы же по вашему запросу получили документы оттуда?
– Они фальшивые! Вы, после аварии, поехали туда и сделали, задним числом, документы!
– Хивский район в СССР входит?! Что ты говоришь, дядя-Мирзахан! Не прикидывайся. Органам если заявим…
– Я есть орган!.. Документы в экспертизу отправим, потом посмотрим, посмотрев на ваше смирение…
– Мы не понимаем, что ты хочешь…
– Тот, кто сделал запрос на ваши документы, вам всю пояснить…
– Но, смотри, мы с тобой не будем делить наши страховые деньги, если это имеешь в виду.
– Ах так!
– Более того так!
– Русские иоановцы пьяными ко мне ворвались…. Сейчас же наряд вызову… Рабы самагона и салы! Пять фляг меда, десять – топленое масло привезли, теперь только обо мне вспомнили, так что ли!
– Эй, Мирзахан, ты с сума сошел врача вызвать?
– Эй, ты, Русланский, наша девушка ведь тебя любила, а кого ты в жены взял? Фурдагскую женщину?
– Что с ними, Саит?
– Он из нашего села, дядя Партизанията.
– Ну и что?
– «Ну и что, ну и что»! Ничего не понимающий ангел! Сколько раз ваша мама говорила тебя, чтобы ты выгнал свою жену, а ты?..
– Саит, ну что за такие слова эти? Когда мы были в Ростове, и ты тоже меня уговаривал, чтобы я выгнал свою жену, такие твои действия к этому что ли?
– Я об этом, пока вот Мирзахан не говорил, не знал!
– Одна, твоя жена была на моей стороне, и твердо говорила, чтобы я сохранил свою семью. Если ни она, то я и под вашим нажимом и выгнал бы, дурак. Вот как оно. Значит, наша мать поэтому, когда ее так транжировавь, нападала на меня, и точила свои зубы! Теперь я пойду домой и сделаю что свое намерение!
– Иди! И я себя вот так застраховался, со страховки вкус пробованные!
– Ты не сравнивай, низину с высотой, усатый Мирзахан, нашу страховку отдашь!
– И ты, бровистый Саит, лук с чесноком не путай! Посмотрим на ваше поведение… и получите вашу страховку! Я не такой человек, который не берет взятки, я чин-чином чиновник человечный есть...
– Да-да!..



27. Куда идешь, Руслан?


– …
– Я и Партизанията известила, чтобы она пришла, и выражала Руслану сожаленье с случившимся.
– Ты в своем уме?
– Ну ты, ведь они с малолетства из рта одного мед ела другая, а что здесь такого.
– Тресканный орех не надо обмотать (склеивать) – не делай, Фатх, таких дел.
– Ты из моих глаз смотри…
– А ну, вытащи, дай ко мне…
– А если вытащу, сможешь ли обратно ставить?
– Вот, Фатх, ты сама своих дел оценила: У Руслана – каких (несравненных) мальчика и девочку, такая и жена – их бросив, и у Партизанията – дочь и сын, какой (несравненный) муж – что ты хочешь делать из этих двух семей?
– Три!
– Потерпи, пока вырастут дети… Мышь, неприглядный мышь и то ждет, пока сойдет снег.
– Еще сколько же? Семь-восемь лет как жду, терпеливо терпя…
– Когда Саиты не было здесь? Теперь твои, кукушкины куклы начал куковать!
– Не-е-е-ет, я своего брата, который в Хиве натравив на них, спокойно их не оставлю, из-за того, что они так худо поступили с моей дочкой, жжвюкъярин жжвюркъилариз! Тридцать фляг меда…
– Сорок амфоров – топленого масла!..
– Семьдесят семь до горла, забытие салфетками золота ситы…
– О чем ты говоришь, хоть понимаешь? Ни си-и-иты а – се-е-ей-фы-ы-ы, ни сал-фет-ки, а – слитки, ни до гор-ло, а – до-вер-ху…
– Грамм, грамм, говоря, неужели мы де достойные были хотя бы на песчинку из того –   семидесяти семи, чтобы нам досталось! Луч, луч, говоря, неужели мы де достойные были хотя бы чтоб попал в глаза, как оно выглядит, лучик от золота!
– Мислимат нам чуть-чуть дала нам из золота,  которое было в мешке из кожи козленка, которое так было туда набито, как от пуха надутая подушка…
– Видишь, видишь, когда я говорила, не верила то, что я говорила, а ведь вот всю сходится, дамочка!
– Твоя, эй дамочка Фатх, дочка, имея в глазу такие вещи, мне кажется, что выдаешь?
– Ни в коем-коем случае нет! Я прежде: в паст псу положенный кусак хлеба вынимая кушаем говорила же – так, как масло-мед (дружно жили)! А теперь – на глаза пальцы накладывая (обманывая)!
– Кто на чьи глаза? Я вас вижу как, убегающий Гутай – догоняющий Мамай…
– …

***

– …
– Начатое строительство не закончив?
– Когда ему некуда деваться от того Фатхова Партизанията…
– Мамочка, иногда в люин, иногда в масмр не ударяет, неужели ты хочешь, чтобы эти твои внуки попали на улицу как беспризорные, чтобы выполнились ваши похоти? Теперь, сегодня не успокаивай меня с такими твоими словами.
– Еврей, еврея сын еврей, я тебя до твоей принце-е-ессы, об этом говорила.
– А когда я говорила, что хот этого Партизанку приводите (жените), что ты со мной сделал?
– Что сделал? – у того больше придание будеть, чем этого…. Теперь лежи, не вставая, считая твои богатства! – так хорошо что ли, натравляя друг на друга три-четыре семьи?!
– Если я могла из этой постели вставать, то я вас обоих кости сжигал бы, чтож, не могу? – хотя хочется, не получается…
– Ты – прошение, каяться, терпение, показать правильный путь, дать наставления, изменит характер – про таких вещей ты не знаешь. Прощай. Где останешься, там здоровья тебя!
 – Эй, ты, сын, что делаешь?
– Как мы приехали, так же, к чертовой – обратно!
– Что делаете, старую мать в постели бросив…
– Твои, любимые: сын и невеста за тобой будет ухаживать!
– Идете, через огненное озеро, идите! Ваши выкидыши, нам не оставляйте, и иголочку нашего не трогайте! На все четыре стороны вам дороги открыты…
– …
– Пойдем, пойдем, Кахрабат, сначала в ваш Фурдаг, с нашими «выкидышами» пойдем, а завтра, оттуда – в наш Курск. Один чемодан нам хватит, остальное, обжорам, пусть остается …
– …
– Одного – на руках, другого – за юбку, два – под руками, пешком, к вечеру, лица – без лиц, не имея красок, духом падшие, без сил…
– Эх, эх, Фатх-бажи, такие дни и ночи, которые навалилась на наши головы, на кладбище – могилу, на деревьях – лист, на лице занавес (совесть) не оставила бы! И еще: «Куда идете, Руслан?» – спрашиваешь, вместо того чтобы спрашивать: «…Кахрабат»?
– Ну ты, милая, он же старший на твоей голове находящийся (он твой хозяин)! Вы, этого мира, почему не знаете на голову платок носит? Теперь на мужчин надевать что ли?
– А причем здесь платок?
– Вот-вот, Киблаханум (Графиня юга), я ж тебя сказала? Как говорил один из наших  сельчан: «Кару гажниан шар не пью» (Из нечистого кувшина воды не пью), и они не знают нашего языка из того богатства, которое убирает свет с глаз (богатство ослепляет). Я теперь ему, какой ответ дам?
– Никакой, Фатх-бажи!
– Я не смогу себя сдержать, если несколько слов ему не скажу…
– Ни слово не произноси, пуст идут молодые своею дорогою. Скажи «Счастливого пути!»
– Вот та, которая выскочила из носа нашей матери (похожая на мать)!.. Эй, Фатх-бажи, твоя «сестра» просила, навестит тебя! – удаляющий, начал кричат…
– Твое слово, Руслан, задело мое сердце так (мне стало приятно), когда ты был маленьким и своими маленькими коготчиками вцеплялся в мой груд, когда голодный начал сосать молоко.
– Неизвестные душевные воспоминания оживляет у тебя, Фатх!
– Мислимат – Партизанияту, я Руслану давая сосать наши груди, конопляное волокно, от стеблей отделяющим молодым девушкам мы ходили поболтать. Поэтому Руслан назвала меня: «сестрой матери»… Милый сынок, как приятно…
– Он не досягаем (далеко ушел), чтоб ты напасть на него, говоря: «Милый сынок…»… Давай разойдемся, уже время прихода телят (телята по очереди паслись отдельно), чтоб не отсосали (телята если не следит, то бегали к коровам и всю молоко высасывали)!
– И ты, на мой ожог соль не сыпь же, Киблаха-а-а-анум!
– И ты меня, как твое свертываемое молоко, не свертывай, Фатмаха-а-а-анум!



28. Помошь (Благость)


– Уехал, Саит, брат, тебя оставив?
– А что ему остается, когда его в покое не оставляли?
– Хорошо сделал, что свою голову отсюда увел.
– Что с трактором сделали?
– Мы же из Хучни привезли другую кабину и поставили же?
– Я не об этом, у вас же это совместная собственность была, так ведь?
– Ага-а-а! Его половину – 3700 рублей отдал.
– А иное имущество?
– Его ничего у нас нет, и не хотим. Ваш сын – и его имущество пусть ваша!
– Вставай, мамочка, я твой постель заново настелить, пока не пойду в Явру на стройку?
– Для твоего сердца чтоб умер (радостная возглас такая), Мухлиса, тобою перестеленной пастели так вкусно мне спать. Как ты, и мои дочки не постилают, или же, ты наша мама, которая нас родила, пей хоть стакан чая и умри не говорят мне. Когда я умру никого не найдется тот, который подбросить хоть капельки воды на мое лицо – как свои же, мне против встающее, время пришло?!
– А что делать, мама?! Болезнь у старого человека – это черная напасть. Может быть освободишься, не сомневайся! Утренную рот сделала, мама (позавтракала)?
– Пока он не пошел в школу, ваш отец, еще не светлело, встав, затопив печку, выбросив мой тазик (горшок), сварив чай, подогрев от ужина оставшееся от хинкала бульон дал. Что со мной стало, не знаю, холодную воду очень люблю. Когда прошу воду, ваш отец на мне сердится. Что он сердится, не пить что ли мне то, чего больше чем вселенная? Дай одну кружку…
– …
– …!
– …?
– Ты, взяв с собой детей, иди, мужинек, а я еще подметав комнату приду.
– Могу взять, маленького Азиза и Сейдат, а с Анаром, что мне делать?
– Разве я тебя говорила и этого грудного забери? Как освобожу его от колыбели (когда проснется), взяв с собой приду.
– Да ну-у-у! Я никуда не спешу! Подметай. Положив в тележку колыбель-молибель все вместе и поедим. Когда из школы придет Сейбат,  мама, ты ее отправь к нам в Явру!
– А вы к обеду сюда прийти не хотите?
– Зачем приходит?
– А мне что делать?
– Отец присмотрит за тобой.
– Ну ладно, идите, вы идите уж! Я не тот, слушающий, ваши вопли (хочу услышать ваши вопли)!
– Поеду, трактор разверну на гумне, к тому времени приготовься, Мухлиса.
– Отец, и я приду!
– Ты оставайся с Азизом, помогая матери…
– Еще что у нас, которое необходимо с собой взять?
– …? Всю необходимое, у нас в подвале Явру…
– …

***

– Когда Руслан с нами, работа шла хорошо. Хоть бы письмо написал, черт!
– Кому? Вам, дикарям? Мед сделал он (хорошо сделал), бросив свою на твою голову, что уехал. У них и свой дом остался и в аренду землю возьмет, и как надо разбогатеют! Останемся мы, глотая вашей матери проклятия, без какой– либо должности, и без того что должно прийти в руки (богатство)! Трудись, как папа Карло, не зная, что будет завтра!
– Когда уже про-одолели середину строящегося дома, бросив их, жена, теперь куда поедим? Трактор у нас есть, чтобы заработать этим, здоровья проси – вот, как и остальные сможем жить…
– Бог помошь, Саит! Мизон на стенах нет же?
– Думая, что он завхоз школы всегда в школе находится, и ничего не делает, и сюда больше не показывается. Краеугольный камень обтесать и установить я тебя показал, а зачем мне больше приходить, говорить, Ага-ими…(ими – почтение к старшему).
– Ох-ох-ох! Разве такой папаша бывает, который так говорит, когда строят дом для своего сына?
– Вот, я, и ты видишь, выше вашей стройки и мы больницу строим, хотя там бывают– не бывают мастера, выходной– праздник, я пенсионер, без одного глаза, циклоп, как охранник, всегда и всю время там бываю же…
– Ага-ими, я и моя жена твоими делами поражены…
– Какими делами?
– Пока еще, живя столько лет и в России, чтобы другому человеку чужой человек такое сделавший не повстречали, даже и среде русских…
– Я ничего не сделал, Саит! Что он говорит, Мухлиса?
– Он ни на земле, ни на небе не удерживается, Агахан-ими! На этой земле такого делающего человека не бывает, говорит. Как наступить день, сколько раз он про тебя рассказывает…
– Про те грядки, что ли?..
– Это дело, в мой ум не вмешивается, другому, к тому же, с твоей стройки стройматериал крадущему, так делать, как в твою голову залез?
– Дорогой мой, вы, вижу одиноки, на руках маленькие дети, мать прикованная к пастели, беспомощные, когда скот топчит всю посаженное, разве это допустимо?
– Я перед тобой преклоняюсь, Ага-ими!
– Ни мне – а Тому, Кто вынудил меня такое совершить, Агаю, скажи спасибо!
– Тебя или деду Агабаю? (Ага – по табасарански Господь, отца этого человека звали Агабай, что значить Сын Господь)
– Что ж, да, да, Агъабаю… Вот, опять скот, как будь то солью засыпано, на «стойбище» идут. Цудикскому Мирзамагу сколько раз сказал, чтобы всю территорию больницы огородит (Мирзамаг – нач участка стройки)… Йоч-йоч! Йо-о-о-оч, чтоб хозяин твой исправился!
– Ты представляешь, Мухлиса! Наши посадки Ага, чтобы не уничтожились, колючками по всему периметру огородил, таких несунов с его стройки!..
– Видишь, все колючие кустарники ножовкой спиленные и с крутых склонов притащенные!
– Какой же он мудрый человек! Бесконечная благодарность ему!
– Когда я рассказала про такое дело твоей матери, что наши посадки огородил при моста живущий Ага-ими, знаешь, что она ответила?
– …?
– И он с больницы немало таскает что ли! Чтобы ему сказали: «хороший», перед глазами других, приволокнувь два куста и приставив к грядкам, думает что над миром победил!
– …
– Ты кто? – ты не больше чем сын, о так думающей матери?! Учись! Ополаскав, (его зад) выпей себя!
– … А ты знаешь, что сделал Агъа-ими своему соседу Ражаву?
– …?
– И ты знаешь, какой грубым психуном является Ражав-ими. У него около речки на том склоне огороженное место имеется, и он видит, что там свою охраняемую траву какой– то скот травить. И он начал их выгонять с такой яростью и проклятиями, не дай Бог в данный момент кто ему в глаза попасть! Ну, там проходил Исрафил (он –  озорной такой, любитель натравлять людей друг на друга и тайком полюбоваться их интригами) и он слыша– не слыша обмолвил: «это скот принадлежит Аге»! И, прямиком Ражав, выплюскивая самые противные и тяжелые проклятия – к Аге, который в это время был в тандыре. А в свою очередь, Ага, услышав всю ярость сказал: «Плотно огородит, надо было!» А Ражав ответил: «Вдоволь мое говно хлебай!!!». Ага, такого ответа от соседа не ожидал и он спокойно спросил: «а калина в нем есть?». Ражав,  пришедший с намерением убит Ага, улыбнулся и начал смеяться. Как раз они заканчивали печь хлеб, и он отдал ему булку румяного хлеба. Вот таким макаром он растопил гнев, казалось бы не поддающегося.
– Да-а-а! До сих пор об этом не слышала?
– Как не слышала, в таких случаях все же говорят: «калина есть?» Скольким облегчение!
– Услышала, но значение не понимала.
– …
– Бог помощь вам, Саит! Благоприятный час, с солнечными днями, радостным сердцем обживающим пусть будет!
– Спасибо, Герек-бажи! Чтоб и твое сердце было облегчение!
– Когда Тажуд сказал, что вы на стройке, я выпекла чуду... На, Мухлиса, сколько смогу и немного копеек… Поздравляю, родственник! Почему-то, милая Мухлиса, я тебя (по матерински) люблю!
– Долг уплатой красен, Герек-бажи. И для Тажуда, чтоб вы так уставали (делая такие дела)!
– Закончил ли он врачебные курсы?
– Ходит, говоря, что этот год последний… ты думаешь, что я такие их вещи понимаю?
– …



29. И опять… несчастье


– Дождь идет, па…
– Вы оставайтесь в подвале, не выходите, я сейчас…
– Папа куда, ма?
– На стены черную бумагу положит.
– Черная бумага – это, что?
– Ну, толь!
– А толь, что?
– Моего Сейдата вопросов чувал опрокинулся, что теперь делать?!
– Ма-ма-а-а!
– Мазутом пропитанная…
– А мазут?
– Смола!
– Кир?
– Жвачка из нефти!
– А нефть?
– Нефть – это «черное золото»!
– А-а…
– Вопросы оставляй вашему отцу, я устаю от них!
– …
– Вашего отца стоны слышны, что случилось… Дорогой, что сделал…
…
– Не трогай, Мухлиса, наверное, поясница…. Не плач, не плач…
…
– Он умирает, Ага-ими, умирает…
– Ничего не случится, ничего!.. Не спеши… Он от боли на время отключился…. Давай, помоги потащим его в подвал от дождя… Хватит… Ты иди за врачом, за отцом, я останусь с детьми, приглядываясь за Саитом… Надо же, с высокой части, бедный, упал… Не плач, не плач, клеёнкой укрывшись беги… Я, дракон, с одним глазом, не скоро побегу… Не плачьте, не плачьте! Малыша разбудете! Как его звать? Ой-ой-ой! Ему теперь дышать легче будет… пульс в порядке… сломов, по-моему не обнаружил…. Смотрите ка в места где были осколки стекол трактора!.. Ах да, они же нашего языка и не знать…. Не плачьте, малыша разбудете!
– А он не спи-и-ит!
– А как его зовут?
– Ана-а-ар!
– А твое имя?
– Сейдат Сеитовна!
– А мальчика?
– Азизик!
– Очень хорошо! Тише, отца разбудите!
– Он не отец!
– А кто?
– Папа-а-а!
– Вот вы папу разбудили, а-я-яй! В себя пришел, Саит…. Подожди, подожди, не шевеливайся!
– Видимо пока еще не смогу… Что со мной случилось, Ага-ими?
– Ты же от дождя укрывал стену – я за тобой из моей будки наблюдал – проскользнулся и упал….  Хорошо, что ни в кучу камней…
…
– Что сделал? Ему, которому утром выходил из дома сказал, что сегодня не надо идти, сын, дождливая погода…
– Они, Мизон, когда уже опрокинулся арба, сто дорог находящиеся слова есть! Давай, пока сын холодом не овладел, запряги быков, иначе в село отвести не сможешь, мои  сани и плетенка там, около больницы находятся.
– Один укол хватит, Мусаиб?
– Когда довезем и дома еще один укол сделаем. Ничего страшного, боль это хорошо, он пройдет, скоро выздоровеет.
– И в Думурхиле его поясницу прихватил, а теперь и здесь…
– …
– Мизон, что с нами сегодня случится, мы не знаем! Что так случилось, считай что это к счастью! И еще, раз он два раза от смертельного исхода избавился, это признак к чему– то важному в его жизни. Если не так – вот мое ухо (на отсекание)! Запоминай эти мои слова, Мизон.
– …



30. Бухгалтер


– Директор  Керим завет тебя на фабрику, Саит-ими.
– Иди, иду…
– Что у него, ты даже не успел в дом войти?
– Не знаю, Мух.
– Он, с древних времен, еще когда мы в Хиве находились, был вашим директором, старый до невозможности, он, «будит– будит» не собирается уйти с должности.
– Ты говоришь, что еще находясь в Хиве он директор, с моего дня рождения он… Зачем тебя чтоб он ушел?
– А вдруг…
– Он этот пост не покинет, а – ногами вперед выносят!
– Его убрать не постарайся, еще Сувар, как – козел (крепкий).
– Сувар...?
– Не знаешь, что ли как матери вашего директора  звать?
– Ургинских я откуда знаю? Не возможно такое быть! До сих пор мать не бывает живым сохранится? Может сестра?
– Если нет, не верь…
– Хоть какой бы вопрос с ним не реши, всегда отвечающему: «будит», «будит», разве можно верит! Ладно, я пошел…
– Обед…
– Без меня вы покушаете. Посмотрю, что у этого, лицо волосистого после землетрясения!
– Воротник рубашки из-под свитера вытащи, как у Бяж-бяжа Камиля…
– Ничего не хотел бы, если я был таким красивым как этот Камил…
– Тфууу, убери с глаз, бяж-бяж!
– У пойду и скажу ему, что ты так ему говоришь…
– Иди же, куда идешь… сзади нижнюю часть брюк поправь, ятул (комок конопляного волокна с разрушенным стеблем)!
– Иди отсюда, невесту выбирать иду что ли…

***

– …
– Диила как у тиби, Саи-и-и?
– Ничего, Керим-халу, как всегда бумаги разбираем…
– Уехавщим детям пособие начисляешь?
– Кто документы привозит, им – да, а кто нет – нет.
– Габибат – и ти знайишь, ударница, 150-200 пруцинт планы… ордина-мидали…
– Знаю, почти наш сосед, моего друга Ату – мать…
– Ату не знаю, С моим Маликом учивщийся Севзи…?
– Да, старший сын, в Мамедкале бригадир виноградарей…
– Есть жалоба. Йигу дитам пусубию у тиби начислину?
– Они в селении не живут.
– Рас ни живут, чту они кушит ни дулжни?
– У всех есть желудок, тело!
– Пунимайишь. Иди начислай!
– Имена его детей не знаю, Керим халу!
– Шту-у-у! мини разыгрываешь…
– Нет, нет, директор, действительно, как их звать не знаю, а вдруг, если ты знаешь, напиши их имена и дай…
– В документах нет?
– Если было, то я ждал бы вашего поручения, думаешь?
– Понял, будит, будит...
– …

***

– Керим-халу в фабрику вызывает…
– Подожди, по коленам хоть мокрую тряпку проведу, лопух!
– Ничего страшного…
– Раз так, иди, как кундуровский Менег, делая «немь-немь-немь», грязным!
– …
– Жалобы! Почему, Саиии?
– Габибата, что ли?
– Ну, да! Надоело уже!
– Еще документов не принесли…
– Как не принесли? Темир же принес!
– Они не документы были?
– …
– Бумаги с именами внуков.
– А что ты хочешь?
– Копии свидетельств с подписами и печатями… Без перечисление, ты лучше знаешь, Керим-халу!
– Не такие, разве были?
– …
– Будит, будит…

***

– …в фабрику…
– …рабочую форму сними… Рок-феллер…
– …
–  …ну что, у этого «Будит-будита» – что значить «будет, будет» – так он успокаивал?
– Что ему говорит и что он сам говорит не… Вот такие они, которые не дает родине идти вперед…
– Ты ему, вокруг да около, замысловато не говори – внятно, чисто, красиво вдалбливай в его седую голову!
– Сколько раз можно вдалбливать, сколько раз! Я, жена, один раз, до понимания говорю, вроде все кивают что поняли, а когда отходит уже – как впервые, ругаясь, отходит и не спрашивает и не извиняются, что  забыли, упрямые в тупую сторону …
– …
– …меня выводишь! А ну ка их документы!..
…
– На.
– Вот: что «копия верна» и подпись и печать…
– Вот уже который раз говорю, директор! Севзи в Мамедкале живет? О не прописан в Ляхле. Вот из сельсовета список тех, у которых дети. Я им начисляю по их свидетельствам о рождении детей, а те кто не прописан, а считаются работниками нашей фабрики, я у них прошу с места их пропусти, справку, о том, что данный гражданин не получает пособие на его детей, там где они живут – такой есть порядок и приказ из головного объединения. Чтобы получит пособие нужна, такая вот, в два пальца бумажку – пусть принесет…
– Зачем эта нужна?… Без этой – «в два пальца» не получается?
– У нашего Руслана двое детей, которые в Курске, и у твоего Шиха, который Копейске, и у того – Ибн Абу Сина шестеро, который живет в Брунейе, и у Мау-Цзе-Дуна, который в Пекине…
– А они кто, чтоб им пособие начислит?
– Вот об этом и я говорю! Если таким образом как вы говорите начисляют, то все кто живет и Африке пришлют мне свидетельства своих детей!
– Не всем же начисляем!
– А кому?
– А тому, кому я скажу…
– Хоть и им, проверяющим подтверждающие документы нужны?
– И такое есть?
– А мы жеребцы что ли, отпущенные на волю?
– А среди них, такая бумажка как «в два пальца» нет?
– Их у тебя на руках, смотри, есть ли там?
– Понял…. Будит, будит…
…
***
…
– Темир, в свой дом тебя приглашает…
– Зачем?
– Не знаю.
– Кто тебя послал?
– Габибат-бабушка?
– Скажи, придет.
– Скорей пусть придет, сказала.
– Спешка, какая то?
– Испортится, сказала.
– Ох! Удивительно…
– Кого еще там? Убежал, ястребёнок…
– Кто там, Саит.
– Внук…
– …?
– …
– Куда делся?
– …
– Зачем нужно, сказал?
– Не знаю…, что то сказал, не понял…, растворился…, ничего не мог тольком разузнать…
– Натворил ли!?
– Ничего такого…
– Стой, носки на ногах какие?
– …
– Быстро сними, эти дырявые, пальцы ног торчащие, стоячие…
– ….
– …хочешь меня подставить?!
– …
– … Чтоб твои ноги сломались, смотрите ка на «лыжи» этого взрослого мужчины, в один пядь толшиной под грязью как у бяж-бяжа! На душистое мыло…. Ну покажи?..
– ...
–  Смотрите ка, «малыша» одену?… Ну, чтоб ты испарился! Да еще около меня и садится и нахваливает себя, с таким удручающим характером, ленивец буйвалообразный!
– …

***

– Опоздал почему, Саит? Спустится же с Явру к мосту, не так уж и время не нужно?
– Случилось что?
– В ту комнату входи.
– …!
– Приветствуем! Ни там, а сюда пробирайся, Саит!
– Ладно, и у дверей…
– Обижаешь! Куда тебя приглашает туда и садись! Здоров! Как ты?.. семья-мемья? дети?..
– Принимаю здоровье! Всю и вся нормально… И вас приветствую, Керим-халу (халу –почтение к старшему не из своего селения)!.. Курбан-халу!.. Шахсин!.. А вы как?.. чем заняты?..
– А теперь то, Габуч, принеси наш хинкал…. Высыпай ближе к молодым, как Нарман говорит: «ва-ха-рх» со звоном, одурманиватели…
– Не так было, Ага: «Высыпай, Гюгю-бажи, ва-ха-рах, ва-ха-рах около  молодежи!», и одну бутылку самопала из сумки перевернувшегося вниз, выпал на семерех ему помогавшим в ремонте кровли…
– Стой, стой, Ага, ты куда выходишь, молодых нет что ли?
– Я среди вас, одноглазый, хромой, не имеющий приглядного вида, не достойно быть, к кушанию отвращение получится…
– Оставь, эти твои, бездарные…
– Вот, сын – Темир, зять – Шахсин у вас есть, я – лишний…
– Иди, дальше ада, циклоп!
– Э-э-э Курбан-халу, почему так, в его доме же находим…
– Хотя я так говорю, мы любим друг друга…
– …

***

– …
– Скажи, иду.
– Кто?..
– «Будит»!
– Стой, стой! На спине у него мусор, откуда же, сельчане (такой отзыв), мусоровоза!
– Читая книгу на сене… вытряхнулся же.
– И на лопатках, у тебя руки были?
– …
– Раз нет, нельзя было что ли, снимавь, вытряхнут одежду, а потом одевать, курица, кувыркающая в пепле…
– Нечего делать, как нечем заниматься…
– Тогда зачем и жить… На-а-а, иди…
– Мою спину в синяки превратила, моя орлиха – ругануха, как будь то удаляешь со спины травинки…
– …
– Вот я, директор… здоров, Темир!
– Садись... Этого человека дела, почему не удовлетворяешь? Вот и «в два пальца», принес, говорит.
– Давай пойдем. Сразу  в мой кабинет, почему не зашел…
– Сиди, сиди…
– А здесь как могу, оформит?.. за моим столом…
– Отдай ему, Темир! Сначала смотри на эту «в два пальца»!
– А ну… А-га-а! А откуда это бумажка, у тебя? Угловой штамп, номер, число… где? Это не документ…
– Как не-е-ет! Вот же и печать и подпись имеется же, Саии!
– Что на печати не возможно читать, кто подписал не известно – просто каракулы…
– Почему ты не понимаешь, бухгалтер…
– О, директор, на этой бумаге не понятного ничего нет…
– А я на бумаге говорю, что ли, чтоб твой дом не пропал!
– А чего не понимать? Внятно можете мне объяснить, не стесняйтесь…
– Этот человек, почему тебя в свой дом пригласил, думаешь?
– Не знаю. Он мне ничего не сказал.
– В такие моменты не говорят, а сам должен догадываться!!
– А почему сердишься, Керим-халу? Что то, случилось?
– А что еще ты хочешь, чтоб, что то случило-о-о-ось!! Этого человека, племянникам пособие назнача-а-а-а-ай!!!
– Без справки…
– А это что-о-о-о-о!!
– Я же сказал, что это не документ, выданный из госучреждения, не верите, запрос делайте в Мамедкалинский поселковый совет…
– Ну, что-о-о, с таким дела-а-ат…
– Ты мне, Керим-халу, государство обманывать наставляешь да? Я правильно тебя понял?
– Да, да, да-а-а-а! Это не обма-а-ан!
– Тогда, директор, на, на этой бумажке напиши так: «Принять эту справку для начисления детских пособий! Ответственность беру на себя. Директор Ляхлинской ковровой фабрики, Шихмагомедов К. М.» сегодняшнее число и подпись!
– Ты думаешь, что я дурак? Убери от меня…. Этого, такого, где воспитали таким!
– Спасибо тебя, Керим! С этого момента, более моей ноги здесь никогда не будет!!!
– Стой, стой, стой, парень! К главному бухгалтеру,  к вашему зяту Шахсину… Что ты сделал Саии, как тебя не стыдно…
– До свиданье…. Эти вопросы обрати к себе, директор!
– «Столько лет работая так, никогда не оскорблялся…» … И без стука зайдите…
– Нашим детям пособие почему не начислено, дирек…
– Кому-у-у-у?! Ибн Абу Сину-у-у-у?!.. Мау-Цзе-Дуну-у-у-у?!..
– …
– Дорогая, сестричка! Наш директор с ума сошел…
– «Будит, будит», говоря?..
– Не-е-ет, «…ибна сини, маар адру дун (ухо с протвинем, безмозглая, хлебная закваска)», говоря…
– Ой-йо-йой, что творится то…
– …



31. Катастрофа


…
– В Хив меня пригласили, Мух-лух…
– Зачем?
– Прокурор вызывает.
– А ему тебя зачем? Нарушение сделал, законы не выполнил?
– Испугалась? А еще говорила, а почему как другие не поступаешь?! Вот, поступил, жена! Скажи: «более у меня мужа нет»! Меня в тюрьму посадят, за то, что по фиктивным документам деньги начислил…
– Не говори так! Я знаю, что ты такого и под дулом ружья не сделаешь!
– Как говориться, кто хочет плакать, у того с слепого глаза слезу потечет, кто хочет обвинит, тот и причину найдет! Чисто – по пачкают! Найдет что – не очистят!
– На тракторе поедешь?
– А если захотят посадить меня в тюрьму, что с трактором буду делать?
– Хоть так, ни говори!
– Как ни говорит, когда пособие детей скушал!?
– Скушать, наличные в руки получал, или получали главбух Шахсин и кассир Максим?
– Мы знаем, как ты это делаешь, говорят они, вы сговариваетесь с у кого фальшивые дети, он получает деньги и вы делитесь между собой.
– «Говорят, говорят»! Кто говорит?
– Иногда такие, до ушей доходить…
– Тогда, где деньги? Как говорят, русские: дым без огня не бывает!
– Бывает! Еще как! Впоследствии, узнаешь!
– Я узнаю, кто – тот голубь, который долетел туда с клеветой!..
– Теперь поищи, после праздников, на чем поехать!
– А автобус?
– Это только такое имя! Уже вниз после перевала Горрилан, только единицы иногда спускаются. Когда еще наш односельчанин Омар водил автобус, можно было надеяться, а теперь на кого…
– Что будешь делать?
– Может, на какой попутный повезет…
– …

***

«Нет ничего, что катиться…. Вот, и в Центральный…пешим ходом… – не ничего! Утро, что– то должно же быть! Надо же, и Куштильский ”Махачкалинский”, как на зло, сегодня отсутствует, нужный, чтобы пропасть. С дорог, с природы, признаки жизни сняты, какая тишина!..» – Саит, в мыслях, приспустив чуть голову, идет своею дорогою, чтобы, «в тюрьму идти».
Вдруг…
в этой долине,
в долине реки Мукку,
возник, внезапно,
крик и плачь.
…
Прогремел гром…
…
Нет.
Гром не прогремел.
Кажется,
что так было…
а что было-что-то природное,
а может человеческое?...
Было… – грохот…
Откуда было,
в сторону Ярак
Саит посмотрел,
но
не понял.
Выше,
на сопку
поднялся –
над дорогой,
под дорогой
люди.
Они
рыдают,
кричать,
да так,
как гром с неба!
Сердце дрогнуло
его,
и
мигом,
ветром,
оно
там,
а тело
бегом,
снизу вверх,
по оврагам,
навстречу людям,
его
побежало,
догоняя свое – я.
…
А там…
Смотреть не возможно!
Что делать?!
Ничего невозможно делать!
Перед Саитом
вставшее состояние –
эта панорама,
почему же
не нарисованная?!
Почему же
не сон,
спящему, явленная?!
Почему же
не сцена
играющая?!
Увиденное, невозможно переварить,
слышающие, невозможно поверить –
а оно истина,
всю в действительности происходить!
Теперь,
плачь, плачущих,
стоны, стонающих,
хрюканье, задыхающих… –
сколько есть, всю жалобное
выделено стало слышно.
В пропасть по склону
люди
катятся…
переворачиваются…
волочиться…
тащуться…
Выходящая зелен,
красным становлено…
…
На дне глубины
желтый ПАЗ
разбита…
…
– Погибших оставьте, живых среди них выбрать нужно… – сказал Саит, руки которого в крови, пот, которого превращено в кровь. Пока не подоспел помощь, вместе с уцелевшими из автобуса, он носил хоть какие– то признаки жизни дающих, к месту, куда можно подъехать транспорт…
…
„В веках не случившееся беда постигла бедных...“
„Еще столько народа разом нигде не уничтожено...“
„О, Господь, за что Табасаран такое побоище получил...“ – Такие и другие, в сердце которые не возможно спрятать слова стали слышны. И, до каких пор?
Сердце плачушегося Саита из внутри идущий крик, слышит ли кто! «Скажите, как забудем эти “картины”:
Из рук скользить как кишка
С биркой “семьсот рублей”на платке имеющая.
От сырого склона ноги соскальзываются
Проливающей кровью, становясь мокрой.
Волосы запутаны ржавой проволокой,
Цепляясь за траву, растоптанной на склоне.
Его голова, лоб, лицо – всю кровью охвачена,
Как печень, свернутая в раздавленных местах.
Страдающая глубоко настороженно кричит:
“Цепляющие волосы череп мой снимают...”
Глаза мутнеют, мое сердце на четыре части разделяется,
Пока не подоспеют ее родные на ее крики. – Cаиту сам, как будь– то он не он, видится, видя глазам, среди гравия и камней умирающих, и как будь– то и свое тело раздавленное внизу лежащим чувствовал. Вмерещилось как будь– то свое я, разделена на две части – одна часть: пустой плоть, выброшенное в сторону одуплированным; и другая – сам собою, как воздух кувыркающий разум, дух... –
У меня руки как у мясника, режущего скот
От крови народа в ладони проливающее.
В глазах у меня нет слезы, знойная сухость вокруг
Умирающим воды, как не хватая.
Из разбитых черепов, у кого мозги торчат...
Как кожа скамкивающее в огне, сердце мое сжимается.
О, людина, сегодня утром, что я вижу...
Не могу сказать всю видимое:
Нашим умом такая картина невозможно описать.
Оставьте меня, не вините и не оскорбляйте
Съедая по чуть-чуть сердце мое до конца.

Пока еще живых, когда носил к машинам и по дороге на руках умирали и, видя это и моя жизнь, несколько раз оборвалась... Из раздавленных, живых выбираю... О чем говоришь, о, Саит?!

Небеса прогремели, говорят увидевшие,
Разрушая горы падая вниз.
Языки пламенны бывают страдательными, говорят, попавшие в огонь,
Много глаз увидели умирающих в поле боя,
Многие уничтожены в таких войнах
Один видя двух, пятерых, девятерых... расстреливая.
А этому, что скажем? нет здесь войны,
Шести десятками разбивая людей?!
Попавшим в ад, нет числа  –
Одни мои глаза всю это видит.
Не убегает дух от души, не возможно их разделит,
Хотя сосуды отделяешь от органов.
Эх, для Табасарана проклятый, четвертый май,
Наше количество увидел, что так огромно?
Или же радость для маленького народа не позволено?
Нам, бедным, немало было, что ли горе!»
Хивская больница заполнилась…. – в Касумкент, в Дербент отвезли…. Между Махачкалой и Центральным курсировали вертолеты… Родные ищут родных среди погибших…. Есть семьи из которого умерли по два– три человека…. Из одного села – по пять-шесть…. Из одного сельсовета – по десять– двадцать…. В автобусе, рассчитанном на двадцать четыре места, из находившихся в нем восьмидесяти четырех пассажиров, сразу на месте погибли двадцать шесть человек…
Теперь Саит, стал видит мир, иначе: дела которые происходить с ним, оказывается не зависит ни от его характера, ни от его движений, ни от его знаний и ни от его жития. И на миг он почувствовал, что то, что он может осознать, тем он может управлять, и, не замечая сам, с его языка сошли такие слова: «Давайте, хоть чуть– чуть, над нашими делами покаемся, над бедными смилостивимся. Тепло и любовь, идущие от каждого сердца, пусть коснется хоть одной души…».

***

…
– …
– …из наших, среди них находились?
– Ибрагима увидел. Он: «Одна, какой то Эфрис в Хивской больнице находится» –  сказал…
– …сразу, как упал автобус, и в наше село встало…. Давай, на тракторе, через горы Каркул, поедим в Ярак! А, завтра, через больницу, побыл у прокурора обратно приедим!.. Дай, те, что кровью испачканные, я их замочу и оставлю, чтобы легче было стирать, хотя и ветхие, эти одевай!
…
– Что нужно, говорит, Эфрису?
– Хоть откуда, для нее надо поискать мед, говорит.
– Поищем, Мух. В Дубовице, помнишь, сколько меда было!
– Не такой, а наш, горный!
– А вашей семьи не осталось?
– У них пчелы еще когда погублены?
– Жалко!
…
– Прокурор что говорит?
– Почему пришел, говорит?
– Как так?
– Да вот так!
– Как так?
– Не понял. Обратно приехал.
– Ничего не сказал?
– Нет.
– Ковер один подарим ему?
– Заблудилась, что ли?
– С работы же выгонят тебя?
– Чем провиновалься?!
– Вот мое ухо!
– …!



32. Чума


– …
– Как говорят русские: допрыгался, муж!
– Под сокращению попал…
– Тебя просто выгнали, за то что не можешь работать!
– Я никому плохого не сделал – ни обманул, не оклеветал, ни исхитрил, ни предал…
– Если нет, то всегда с работы выгоняемый ты бывает что ли: из Хива, из Рассвета, из Дубовицы, теперь из фабрики; в аварию попади, со стены упади – эти беды откуда же наступают, о люди?!
– Ну-у-у, хватить! И мое – еще не окончено!
– Теперь останемся сосая большой палец, глядя на небо!.. – Крик МУХлисы – кому? какой величины? на какое расстояние? Ее сердце – за что? зачем? к чему? столько усталостью озабочено? И, кого считает причиной такого положения?
У женщин всю это, внешне находится, как будь-то на ладони, не растягивая далее от глаз, и это, всю ясно видно. Можно ли сказать так, про состояние Саита? Где его крик, усталость, недовольство, ругание, озабоченность – бревно, сына бревна, бревне (есть такое выражение означающее неизменчивость и характерность с тем, чем его называют); лед, сына льда, лёда; мох, сына мхи, моха; рыба, сына рыбы, рыба… Что катастрофу увидел, хоть чуть изменился, но не до похвалы; похвала – откуда, когда вся отрицательностью покрыта, когда как гной он становлен, внутри – как в могиле с вонью, а внешность – как Ляхлинская школа белой-прибелой известью намазано, вор, сын вора, ворюги; – почему вор? Когда строил дом в Явру, свыше, с больницы, из-под носа Аги, ничего не украл что ли, эта, оскверьшина, сын осквернины, оскверненный? Ни о чем другом не скажем, как он ночью, следя за сторожем, когда он успокаивался, и, войдя в доверие и на этой почве, крал трубы и плоские батареи для своего дома на отопления?! У него внутри – чтобы быть с красивыми девушками, хотя это только было его желание. Что внутри, даже и жена не видит же – чужой скот оставим, даже курицу соседа, если придет в его двор, нападает как ястреб, не вытерпивая, содрогаясь. Когда ему недостает, а чужие деньги, умеет считать – так, в душе – гниль кипящий. Маленьких, больных и старых, не любитель чтоб ему под глаза попались; ухитренными и страстными глазами, а сам себя сверху благородным показывающий, – с этим, бес, сын беса, бесом, еще что, должна делать природа? С таким, пусть он будет в разных должностях… и в быту – как будь-то про всю знающий, не поднимая голову, лишним как овца не «ме» делающим, показывающим себя ангелом, что еще хотите с ним сделался? – «на тебя… Марагинского Магарама», – скажите ему! Что же у нас с ним – зря порча воздух (зря напрягаясь)! Про его жизнь, проводимую, поверхностную, рассказывая, истинно ли поступаем, про, внутренную, как в банке консервырованой – что у него в сердце находится, собаки, сына собачьей, собаки – не рассказывая? Когда вот так – когда про это он не чувствует – его жены крик, крик не наставляющий, добрый крик, крик без вреда и изьяна, что мужа вины нет, выкрикиващий и есть – что, во всем этом он виноват, утаивател, сын утаивателя, утаивател, об этом не зная – может зная? А этой бедной женщине, этому, которому смеющемуся над «чемоданом» (над задом) народа, еще не удалась войти в его сердце, как это пишущему, и – не сможет, как в него, так ни в одного человека. Она, как своя, этого, сопливого, сына соплей, сопол, чем остальных понимает лучше. А он, больше чем своего воображение, ничего не может сочинить. И это же воображение, если захочет, кого– то унижает или кого– то поднимает, определяя судьбы не подозреваемых…
Кто возьмет этого такого, когда все узнали, про его состояние и мышление, на работу? Более падшего на этой земле еще находится ли?! Тайком откроем секрет: что он такой, еще никто не знает; чуть– чуть – семья знает; и она, ввиду что он муж, даже ни своей матери, ни братьям ничего об этом, не говорила. Они думают, что он добром излучающий ангел – чучелообразная чума! Ой, йо, йой! (кивает головой)



33. Спирт


– …
– Спирт зачем нам, Зорик?
– Дурак, скоро Новый год, продадим…
– Кому нужен? Здесь, (в такое время) о еде думают люди, не до спирта им, найдется ли хоть кто понюхающий?
– Чем ты, живший среди русских, и то я, не живший, больше про них знаю…
– Посмотрим, знаток, «не живший»…
– Плохо ли твоему брату Дулле, в месяц два раза в чемодане в Новосибирск шампанский возящему? Сдав в рестораны, обратно приезжает… Таким и должен быть бизнесмену!
– В конце, если вычесть все расходы, остается ли ему что– нибудь?
– Спроси у него…
– Чтоб спросит, он в студента превратился –  в Сибирский сельхоз поступил. И, без спроса, знаю – бизнес такой бывает что ли? Из– за без исходности делаемые дела…
– Действительно поступил? Какой он, Дулла, молодец! Вот так и должно быть, а не как ты, живя в селе, не можешь хоть какой– либо бизнес открыть?
– Дорогой, сколько раз начал и после отъезда Руслана, они дают тебя кредит, если им оставляешь из этого 30 процентов.
– А почему не делаешь, как они говорят?
– И эти 30 надо будет вернуть же? Из сто, тридцать – банкирам, десять– пятнадцать –на оформление документов, двадцать– двадцать пять – проверяющим…. Лишь мне остается: заниматься их кормлением, а не делом… Они получают зарплату и плюс  к тому же вымогают у людей обманом! Если это так было легко, то почему они, оставив свои должности, не взялись за производство?
– …
– Да– а– а! Обманом жить и меня настаиваете, так что ли?!
– Об этом и я ему твержу, Залумхан!
– Почему вы не понимаете – каждому свой конец! И не надо ли, за свои деяние отвечать?
– А этот конец другим не бывает, человек?
– У них есть на кого, на что опираться, хоть они убьют кого, им нет наказания. А мне на кого, на что надеяться. Завтра, когда придет время возврата полученного кредита, как и откуда его отдать, так как половину они сами съели.
– Ты же экономист, почему ты нас без дела оставляешь? Ты же говоришь, что всю знаю, сам себя хвастаешь, знающим в таком положении бывает разве?
– Нашему Идису – здоровье! Я вам покажу, как надо заниматься бизнесом! А пока, поедим к нему в Новосибирск, и по исследуемся…
– Завтра – в путь. Он, сам, нас приглашает… Спирт откуда купим?
– В Дербенте найдем…
– Может там дороговато?
– Оттуда привозит в села продают – это дешево, а который, там – дорого…
– …

***

– …
– Ваши документы?
– …
– Пройдемте в отделение!.. Оба!.. С сумками!
– …!
–  Что здесь делаете?.. Куда направляетесь?.. Выворачивайте карманы и содержимое в сумках!..
– …
– А в рюкзаке что… развяжите…
– …
– Вода? В рюкзаке? 10 литровом канистре?
– А что делать, когда тяжело под рукой таскать, как ни как в дальнюю дорогу отправляемся…
– Открой!.. Тфу– у– у! Что это?.. Денетурат?.. Откуда украли?..
– …
– И в Дербент оно добралось?.. Какой спирт?.. Техническая гадость…
– …
– Моментальное отравление…. Забираем для экспертизы…
– …
– Сколько, сколько?
– Ну ладно, 250 тысяч…
– …вы нас не знаете, мы вас не знаем… удаляйтесь…

***

– Увидел, моей сестры муж, пока не успели сесть в поезд, что с нами сделали в твоем КавМинВоде…. За сколько мы спирт купили, столько и с нас содрали? Теперь посчитай, сколько у тебя литр стоит, и за сколько ты его можешь продавать? Еще мы не доехали до Новосибирска, не известно, как удорожает твой литр спирта…
– Чтоб под большую беду они попали, голодные псы!
– Руганье не влияет на себестоимость нашего спирта…
– И ты, не соли мою рану…
– Говорят: пока на себя не настигнет, ничего не знаешь! Нет более легкого дела, чем винит посторонных…
– Да оставь твои нотации… Что, один раз такое со мной случилось, и у тебя выросли рога (чувство превосходности)!
– А когда я еще могу гордиться…
– Когда проблемы с горла уйдут…
– Вижу, что их больше– больше становиться…
– Что еще хочешь… запивай… и все жги.
– Спиртом, или кипеченым молоком?
– Тебя грудному, есть ли другое, более лучшее, чем это…
– …



34. Новосибирск


– …
– Как же холодно, в этом, проклятом месте! Если мы найдем работу, можем ли по такому морозу работать?
– Пусть найдется! Поработаем еще как – как ишаки на горных склонах…
– Как называлась улица?
– Постой, на конверте посмотрю… Новосибирск, Артилерийская, 27.
…
– …
– Что спрашиваешь, возьми такси, езжай…
– Денег нет!
– Не бывает так, что у Вас денег нет…у Кавказцев…
– …
– Тоже мне…
– …
– Смотри ка, как они злы на нас…. В Москве служил – как братья были…. В Воронеже фрезеровщиком работал – одна семья…. Там, на заводе работал – чувствовал как свой дом. Ражава Русса до сих пор там работает, квартиру получил…. В Тюмень, на БАМ ездили работать, в Казахстан, на Бойканур – куда бы ни ехал, везде, как свое было… Россия во что превращается– я–я–я!
– Коммунизм закончился…
– Это вы, коммунисты, поработили…
– Я же сказал: на других навалить…
– Не так, что ли? Вот мое лицо… отрежь…
– Ты, наверное, телевизор смотришь…
– А ты, не смотришь?
– Смотрю, но я оттуда, то что вы не слышите, слышу…
– Да– а– а! Ты такой человек и есть, который слышит то, что на уме, видящий невидимое!
– …

***

– В их доме…
– Не видна, кто есть…
– Стучим, никто не открывает…
– Тимка– а– а– а!.. Где, Тимка, папа?
– В Набережных Челнах!
– Мама?
– На рынке.
– Тельман?
– В школе!
– Дулла?
– В общежитии!
– А ты?
– Я – утренная смена!
– Какой класс?
– Третий!
– Нас в дом пускаешь?
– Как желаете…
– Ты знаешь, кто мы?
– Мамина, старший брат и Марии муж…
– Ни Мария, а Марьят!
– Какая разница, все ровно мамина средняя сестра!
– Аткуда знаешь?
– Кассеты, фотографии смотрю, иногда мама рассказывает…
– Яракский мужик понимает ляхлинский говор…
– Это мамин язык!
– А атцовский…
– К чему ты эта спрашиваешь, притом с плохим произношением. На такой вопрос нет у меня ответа…
– Ох как, эй, Саи–и–ит! Что делается–я–я?! Что случится–я–я–я?!
– Вундеркинд!
– Я так научен…
– Я поеду обратно, Саит. – Ответы этот мальчика заставили голову Зорика втянуть в плечи, и повернуть в обратный путь...

***

– …
– Сказав, что завтра, после завтра приду, уехавший он.
– …
– Он и один арменин пригоняют КамАЗы и продают...
– …
– И он со мною на рынке был.
– …
– Идис, дав деньги, устроил, а когда дошло до зачетов, бросил: не хочу учиться, хочу… – работать…, говоря…
– …?
– Жвачками?
– …?
– А что делать? Доходные места все схвачены… Стройки приостановлены, грузчики без работы шатаются, поля покрыты, власть молчит! Кто с профессиями – учителям и врачам, хоть что, преподает… – вот такое здешнее положение, старший брат.
– Где он? Вечером сюда не придет ли он, Рейч?
– Сейчас позвоню…
– Ох, Рейч, Тимка твой как хорошо язык знает!
– Тельман его воспитывает…
– Язык оставим, а что он здесь вытворяет! По стенам, по потолку бегает…
– Почему в чердак залез, беспредельшик?
– Сестричка, не надо маленького так ругаешь?
– Маленький что ли он – уже подоспелый мужик, чтобы женится!
– Я не лазил…
– Из своего класса и Евгения– цареевна у него избрана!.. Почему смеешься, дядя Залу?
– Я же не сказал, что он в чердак залез?
– …?
– Когда сказал, что по стенам по потолку бегает, это значит, что он с люстрой играл приклеивая лепучки…
– Вуна, бяй!? (Играл, мальчик!? – строго гневно, но с любовью)
– Не трогай мальчика! Он нам и чай поставил…
– Вуна, бай? (Поставил, мальчик? – но уже мягко, без любви )
– И видика поставил…
– Вуна, жан бай? (Включил, дорогой?)
– После игр и пылесосил…
– Вуна, йиз бай? (Пылесосил, мой сынок?)
– И мусок отнес…
– Жан, ба–а–ай! (Дорогой, сынок!) – …  и мама взяла его в объятия.

***

– …
– … Я не хочу там учиться!
– …?
– Я хочу заниматься бизнесом!
– Занимайся…. Сколько денег собрал, Дулла?
– Собранное не остается, дядя Залу. Мелочевкой не возможно накопить…
– Здесь не останешься, к себя домой поезжай! Жена, дети ждут тебя!
– Никого не хочу!
– И жену?
– И жена!
– И дети?
– …!
– И матери?
– …!
– И отца?
– …!
– И меня?
– …!
– И Рейча?
– …!
– И Зорика?
– …!
– И Идиса?
– …!
– В отличие от остальных, а почему его любишь?
– …!
– Что он обещал тебя?
– Денежную должность!
– Когда?
– Что когда? Обещанное слово, или исполнение обещаного?
– И то и другое?
– Обещанное слово – когда в институт поступил…
– А исполнения обещанного?
– Когда пять лет пройдет.
– Исполнения обещанного, старший брат – когда закончит институт!
– Через пять лет не заканчивается что ли?
– Когда закончит, слышишь,  когда за– кон– чии– и– ит институт!.. Закончил?
– Закончу…
– Когда?
– Когда заработаю денег…
– Деньги, когда заработаешь?
– Когда займу денежную должность!
– Когда займешь эту такую должность?
– Когда дядя Идис меня назначит!
– Он обязан, что ли тебя устроить?
– А как же! Он мне дал слово!
– А с твоей стороны, что ты должен делать?
– Ждать времени!
– А институт?
– Я ему такое слово не дал!
– Но не дал, а сам должен всю это понимать? Ты уроки не учил и выгнали тебя, что теперь? Стараться нужно?
– Стараниями, женят, что ли? Старайся не старайся время само наступает и тогда женят. Хочешь, учи, хочешь, не учи, к обещанной должности время всю ровно сокращается!
– Тогда, зачем институты?
– Учителям чтоб работа была – это одно. Второе – даже дети бедняков не хотят учиться, будут ли учиться дети богатых, тем более, нет конечно. Никогда не поверю этому, что богатые через свой личный труд, будут заканчивать институты! Всю ровно они все находятся на должностях! Когда приходит время, они оказываются в должностях…
– «Губа не дура» – не так ли говорят, Саит, русские?
– Русские–ни-русские не знаю, завтра Дулла, на родину к своей семье поедить…
– Говоря о должностях, нам только мечтать о них приходится?
– Из воздуха говорящий Дулла, видно, что он его роздражает… Может он и сума сойти, стараясь понять молодежь…
– Я же правильно говорю, дядя Залу?
– Эй, ты, думаешь, о том, что говоришь? Где твоя логика? Где твой трезвый ум? Где твои выводы? Где твоя последовательность? Где твой отчет–расчет? В конце концов, где твоя самостоятельность и независимость? На кого–то надеясь, разве дела делают?
– А вот и ты, надеясь сюда приехал? – это раз, второе, здесь спирт за копейки продают, а вы сколько денег на это угробили? Вот ваш, институты закончивщих, бизнес!
– У тебя больше слов остались, Саит! Ты не в Ляхле!
– Чем сеноносная корзина, в этот раз, у него рот больше! Пусть уезжает! На завтра, Рейч, его на дорогу приготов!
– Сам он, бросив свою семью, суда приехав, теперь меня отсюда выгоняет…. У кого сила, того – век что ли?!
– …!

***

– Вот, Зорик.
– А что это у тебя?
– Сберкнижка.
– Облигации поменял?
– А что с ними делать? Оставив семью на голодном пайке, думая что выиграю десять тысяч, и выиграть то не выиграл, и ни какой пользы не извлек. Чтоб зря не пропали, хоть и на копейки превратив, в книжку положил. Как раз сейчас начисляют десять тысяч процентов годовых.
– Где положил?
– В этом Новосибирске.
– В коммерческом?
– Коммерческим разве можно доверять?
– В сбербанке столько годовых не может быть?
– Может, говорю. Во всяком случае, так и есть, говорят.
– На облигациях сколько выручил?
– Тысяча рублей! Всю положил. В срочный вклад! Если я его не снимая оставлю на десять лет, то у меня накопится сто миллионов рублей.
– Чушь всякий! Власть столько одурачена да? Можно ли надеяться на это?
– Теперь увидишь…
– Увижу, увижу! Что с чеками они сделали: говоря, что каждый чек приравнен к двум «Волгам», народу показали через пальцы!
– Я свои ваучеры, на имя Азиза и Анара, как детский целевой вклад вносил и один сертификат «Олби Дипломата» купил.
– А я на свои купил акции компании «Нефть Алмаз Золота».
– Ты хорошо сделал
– …?
– Теперь тебя, зачем нефть тебя не знаю, алмазами и золото ты обеспечен…. Хоть кусочек алмаза мне дашь, хотя бы посмотреть, что он из себя представляет?
– Над моим «чемоданом» не смейся, смейся над твоим «…Дипломатом»!
– …

***

– …
– Идис, нам работу найди, а если нет, то зачем нас пригласил?
– Спирта хочу…
– …
– Кощунственные слова перестань говорит, моей жены сестрин муж, не достаточно было, что ли тебя татарки?!
– Так классно с ними…
– Сколько тратишь в ресторанах?
– Я не привык считать. Пачками дают, пока не кончиться, кайфуй себя…. Тряскаясь, выставляя лучшее, приходит, вплотную приближаясь и проводив рукой под плавками засовываешь стодолларовую купюру, и довольная уходить, и чувствуешь себя как будь– то сердце твое жиром намазали!.. Наливай!
– Хватит, хватит! Предел – вещь хороший…
– Ничего не увидевшие, деньги, посчитав в карман не ложите… –  Выгони, Залума сын Залум (сын Беспристрастного, Беспристрастный), этого шурина, от нас… –  израсходуются, потеряются, не жалко! Пачки в карман входит –  выходит… но денег я, еще не потерял…
– Эй, молодой, нам работу найди…
– Зачем вам работу? Я вам так просто… денег даю…  за ваш спирт.
– Мы не хотим за так твои деньги, а наш спирт мы сами продадим…
– Оставь, оставь, спирт из дома никуда не денется, шурин–мурин…
– Никуда не денется, говоришь! Мы же, приехавшие, бизнесом заниматься…
– Сюда садись, на твое кресло садись, говорю… Я пойду нам проститу… пойдем–ка в са–у–ну!.. Подожди, Дуллу домой, почему отправил… телохранитель… мой?.. Что я теперь буду делать…. Ты езжай, а его обратно отправь!
– Теперь его музыка, пока не закончится спирт, не прекратиться…
– Неужели, неужели, ужаливающая….
– Идите, идите! Вас там давно ждут…
– Вставай свояк, прямиком – в «Далиду», в «Далиду»… в долину, в долину грез…
– Их песни, как и сами, Тургинских клоунов!.. Ты ложись и отдыхай, старший брат, постель постелила – на раскладушку. Они до утра клоунствовать будут. Если захочет спать, то они на растиленный диван полежаться, Винни пух и Пятачок!
…

***

– …
– В этом Новосибирске нам ничего не светится. Вчера ездили к другу Идиса, к директору совхоза, и он говорит, что у меня будет весной одна работа – нужно будет для ветврача комнату штукатурит, тогда, если хотите и приезжайте. Я для него ожидающий что ли, пока те, задом соединенные собаки не разделиться, собака, собачий сын, собака!
– И я много объектов обошел, но ничего не нашел и напоследок в ЖКХ зашел,хотя дворником наняться, снега очистить, и здесь, без прописки не приняли, увидев, что мы «черные», начали искать причины. Вот, делай что делаешь, с такими лицемерами!
– Директор говорит, что, почему в лесоповал не хотите идти?
– И такое есть, зять Залу?
– А сколько я там, в Тайге, работал, знаешь! Давай, туда махнем?
– А это где?
– На Севере же, на Тюменских просторах?
– А что из себя эта работа представляет? Могу ли я, его исполнят?
– А как же, мальчик!
– Под такими стужами?
– Это работа только с морозами и выполняема, иначе никак!
– Как это так?
– Если потеплеет, то трактора по Тайге не могут ездит.
– Как это так?
– Те места почти все болотистые. А мошкара – как туча, нападает на тебя!
– Что мы должны делать?
– Бензопилой деревья волит
– Понял! Тогда поехали.
– Поехали!
– Завтра?
– Завтра!
– …



35. Нижневартовск


– …
– Если покупаем билеты, то купим до Нижневартовска.
– Купим. Там работы нет не бывает...
– …?
– С одной стороны нефтяные вышки, с другой – Тайга! Хоть, что– нибудь, что делать, может быт найдётся! Подожди, ты сказал, что Нижневартовск? Там же – наш Арабхан.
– …?
– Брат Мухлисы.
– Ни он ли, который в Костраме?
– Теперь он ни в Костраме, в селе дом построил и там живет и преподает в Верхнем Яраке.
– Ну, того, знаю – Гасанбега. А Арабхан?
– Ты всегда их путаешь. У меня пятеро шуринов: старший – Гасанбег, ты его знаешь; следующий за ним – Мирзахан. Он до недавнего времени в Волгоградском Суровикине жил, теперь –  в Дербенте. В «Аэропорту» купил себе дачу, и на верхнем базаре, торгуя,  ударяя по носу своему, кайфует; третий – Арабхан, был в Сибири, теперь не знаю, где он, как раз мы его там и поищем; четвертый – Эльбрус.
– Эльбруса знаю, у которого – лошади!
– Теперь и Эльбрус, построив себя дом, живет в селе; последний – Курбан, он в –  Иванове. Уже сколько лет наш он там не приезжая живет…
– И его тоже не знаю. Остальные ладно, ты про Арабхана рассказывай.
– Как, после школы уехал из села, с тех пор не явился.
– А без его адреса как.
– Доедим, а там посмотрим…
– Чтоб твои слова Бог услышал – вот и нам, как у Идиса, пристанище…
– А как же, приятно ведь!
– Свой человек, хоть где – как это хорошо…
– …

***

– …
– Когда выпившие, вы, свояки, что в ум пришло, то уже – на языке, не смотря, что рядом дети, женщины. Вас удержать не возможно же, дорогой?!
– Когда выпьют, все же так?
– Никак нет, вот я!?
– Ты еще не выпил до опнеения.
– Когда в Рассвете жил выпил же до пьянства.
– Не удержание на ногах, еще не пьянство.
– А что?
– Пьянство – это, когда ты не контролируешь свою речь.
– А– а– а! Раз так, то никогда еще не был пьяным, так что ли?
– Нет и никогда не сможешь, потому что, ты не сможешь пить до с сумашествия. Ты сразу клонишься ко сну. А мы, хоть отключенные, кричим: «давай, наливай, да наливай!»
– Да–а–а, Залу, я об этом не…
– Зачем знать такие плохие вещи! Слова пьяного в счет не надо брать.
– Да, ты говоришь, что слова пьяных не в счет, а почему они всегда плохие слова говорят, нет чтобы красивые и приятные слова произнесли.
– А этого я не знаю.
– Вот, вот, эти ваши хитрости мне не рассказывай – разве вы это не умышленно делаете?!
– Эй, шурин, что мне говоришь, я не хочу знать такие вещи…
– Дорогой, не понимающих, как вы с ума сводите…
– С ума сведав, что тебя сделали…
– Именно не мне же! До куда, мы приехали, Зорик?
– …

***

– …
– Ну, где твой, Арабхан?
– Мы к Арабхану приехали или на лесоповал? Арабхана забывай. Я обманул – Арабхана в этих краях нет.
– Если нет, почему не сказал, что его здесь нет?! Что теперь делать? Где переночевать? Почему об этом не сказал, еще находясь в Новосибирске?! Пусть мои ноги сломлены будут, которые следовали за тобой!
– Зорик, Зорик! Говорящие твои слова правильные?
– Если ты, вначале правильно сказал, и я правильно говорю!
– Допустим, я не правду сказал, теперь и ты, смотря на меня, так делаешь, так что ли?
– Я не такой, как ты, беззанавесный (бесстидный)!
– Ты не такой?
– Я не такой!
– Теперь вспоминай, находясь в Новосибирске, о чем были наши разговоры: про работу или про Арабхана?
– Про работу, конечно!
– Почему мы приехали сюда?
– В Тайгу идти!
– Давай, пойдем!
– Пойдем!..
– …

***

– …
– Если в течение дня, член нашей бригады не приедет, то будьте готовы, мы вас заберем на лесоповал…
– Откуда он должен приехать?
– Из Украины. Но, смотрите, у нас для вас одна вахта – испытательный срок!
– Вахта – это сколько?
– Сорок пять суток! Согласны?
– Куда деться?
– …будьте работать сучкорезами…
…
– Чтоб он не приехал,… чтоб он не прие…
– Что с тобой, Зорик, заклинание читаешь!
– Если он не придет, как хорошо наши дела сложиться об этом знаешь! Если в один сезон поработаем, то дома покупать накопим…
– «Гуп» – когда пригнешь через речку! Вот один с большой сумкой идет…
– Чтоб не он был!..
– …
– Как!..
– Вот так! Извините, ребята! Ищите, может Господь Бог вам даст, если это Ему угодно.
– Вот, заклинания тот читает, а ты мне говоришь!
– Из положения видно, что его высшее…
…
– И это не сложился…
– Давай, без замедления поедим в Сургут, Саит?
– Что– то найдем, думаешь?
…
– И здесь…
– В Мегион поехали...
– В качестве кого, Зорик?
– Хотя бы рабами!
– Хоть так было бы!..
…
– На, тебя!
– Что делать, Зорик?
– В Гостиницу…
– А деньги?
– Ай–я–яй, денег не остались!
– И у меня закончились…
– А твои, куда делись?
– Таксистам, кафеистам…
– Не ври! Которые, Идис отдал, где?..
– А на что билеты купили? Вот, несколько, копейки остались…
– До Свердловска хватить?
– Если не кушать…
– Не будем есть…
– А не проголодаем?
– Если лишне проболтать, то станем, Саит!
– Теперь, обратно в Нижневартовск что ли?
– В Тюмень с какого вокзала поедим?
– Мегиона! Сургута!
– Здесь железнодорожный вокзал только в Нижневартовске.
– Не может быть?.. Хоть, этими местами не любуешься, Саит?
– Над чем, над этими белыми сопками? Над нашем Галом (Название местности около Дербента, безжизненного)? Над «Шиш– тепе», над «Шур–дере»? Наши – солнцем опаленные, эти – белизной покрытые!
– Ты сюда летом приезжай, увидишь какие они красивые! Правду сказать, комары замучают.
– Иначе, в Гали комары тебя по головке гладить?
…
– В Тюмень билетов, нет, говорит.
– Зачем нам в Тюмень? В Свердловск купи!
– Если в Тюмень нет, то туда откуда?
– Ну да! А когда будет, говорит?
– Завтра вечером…. Почему ты не спрашиваешь: «бывает ли здесь утро– вечер»?
– Не бывает же, чтобы не было ни утро, ни вечер?
– А вот, бывает – внимание обратил?
– Ну, да–а–а!
– И тебя – «Ну, да–а–а!»!
– Из–за того, что в течении трех месяцев не бывает ночь, за–то, часы неизменны же?
– Не измены…
– Тогда и завтра мы можем искать работу?!
– А деньги?
– Пешим ходом!
– Утром посмотрим. А пока, куда нам голову прислонить, здесь место ищи!..
– Подожди– ка, а почему, именно в Свердловск?
– Там живет наш односельчанин.
– Кто?.. Обманываешь, наверное, Зорик?
– Как ты?
– Разве я обманщик?
– Не–е–е–ет! У Прарока обман не бывает!
– Когда я тебя обманул?
– Фила, фила? Фил эла! (Игра слов: когда, когда? Слона съешь) «Наш Арабхан, наш Арабхан!»
– Да–а–а!
– И тебя – «Да–а–а–а!»!
– …



36. Барак


…
– …
– Доброе утро, бомж!
– Добре… царь!
– Хоть чуть–чуть поспал, бомж?
– Да, даст ваши карты мне спать, цари! Канторы открылись, пошли!
– Ты не спокоен, царь, как блохистая собака!
– Вши завелись!
– Я – Бомж, вши – у тебя, царь – это как!?
– Куда идешь?
– А какой наш договор, забыл что ли?
– …
– А я что делаю?
– В какое то, бюро–мюро идешь.
– Ищущие работу, а куда должны идти?
– На заводы–фабрики…
– В колхозы–совхозы…
– Да, да, в такие места…
– Может, отсюда нас направят. Минутку подожди, Зорик, я пойду, спрошу...
– …
– Та–а–ак, подождите, по другой картотеке проверим… Ага–а! Вот, вот: Ибрагимов Арабхан Аллахвердиевич. Он?
– Он самый!
– …живет по Ханты– Мансыйской седьмой тупик третий барак.
– Как я вам благодарен!
– Работа такая наша!
– …
– Пошли, Зорик!
– Работу нашел?
– Вопросы не задавай! Заходи!
– А деньги?
– Здесь весь городской транспорт бесплатно…
– Верит не возможно…
– Когда сойдешь, увидишь...
– Да– а– а, Саит, точно так и есть! Куда ты меня привел, к «скворечникам»?
– Не рад? Найди седьмой тупик… а тот какой?
– …
– Как же далеко друг от друга их дома расположены…
– Пожаробезопасность!
– Действительно, Зорик!
– Это их офис? И ЗИЛ там…. У этой канторы даже названия нет…
– Идем, идем, Зорик…. Здравствуйте!..
…
– О–о–о–о!!! дядя Са–и–и–т-а–а–а…
– Я из чума ненцов!..
– Ка–а–ак приехали–и–и?..
– На нартах… оленями запряженными…
– …
– Этот ваш зять, сам всю – клубок обмана!
– Когда, где тебя обманул, ну скажи?
– Ты же сказал, что Арабхана здесь нет?!
– Да– а– а! Из чего же твое лицо соткано, Зорик! Когда я сказал, что в Нижневартовске наш Арабхан, что ты со мной сделал и ругал меня, что я его обманул? Вот же, он есть! Разве это обман?
– Но ты, когда мы приехали сюда, сказал же, что его здесь нет? Ни обман ли это?
– Нет, такое не называется обманом! Плохо ли нам? А если Арабхана мы не нашли? Ну, чуть подумай! Такое – это вынужденная страховка. В начале я не должен был говорит, что он здесь – это была мая ошибка!
– Смотри ка на них, сюда приехав, не навестив нас, хотели обратно уехать?..
…
– …наконец мы сюда попали, Арабхан и Умайсат.
– Как жалко, много вы колеснули!.. Я, Ум, уже после обеда на работу не пойду. Кинь, телефон или сама звякни!
– Арабхан, с внешней стороны они как, детьми в уроках труда изготовленные скворечники видны, такие маленькие, а внутри то, вместительные комнаты оказываются?
– Такие дома, дядя Залу –  теплые, компактные, без лишнего места. Их поэтому и называются бараками.
– Не может быт поэтому?
– Откуда ты знаешь, дядя Саит, хотя никогда здешних местах не был?
– Вот же, приехал! Как приехал, так я сразу в музее побывал.
– Живя здесь уже десять лет прошел, но мы не знаем, где, даже, он расположен.
– Да–а–а!
– Он, дядя Саит, дальше от своей машины ничего не видит!
– При таком морозе, машина на улице, как заводишь, Арабхан? Когда я работал в Куштиле и если мороз поднимался более пяти градусов, то машины не заводились, а здесь при сорока градусов, хоть бы хны – я удивлен!
– Чем рассказать, лучше утром, когда я завожу смотри, если ты рано встанешь.
– Ваши разговоры – на потом…. Пошли, Арабхан!
– Мы, дядя Залу пойдем, а ты дома оставайся.
– При таком морозе, нечего ли мне делать! Не поискав работу, домой не приходите!
– Есть шеф!
…
– В такси сесть, у меня денег не остались.
– Сади–и–ись. Дешевыми словами не кидайся, дядя Саит!
– Вы, правильным словам – дешевые слова, говорите?
– Я не говорю, на отсутствие у тебя денег, а я говорю о том, что ты мой гость и я за тебя в ответе!
– То, что я говорил – это позорь что ли?
– Ни надо утрировать, дядя Саит!
– Есть шеф!
…
– И они, дядя Саит, работы нет, говорят…. В геолого–разведовательное управление, пожалуйста!
– …
– …в «Сибнефть»!..
– …
– …лесхоз…
– …
– …рыбкомбинат…
– …
– …и еще, в горисполком отвезите, пожалуйста!
– В гориспомкоме, что будем делать?
– Чем черт, не шутит, а вдруг…
– Попросимся в начальники что ли?
– А что, мы хуже, чем тамошные конторские «крысы»?
– Да ну, Арабхан, это не вериятно!.. А что с Зориком буду делать?..
– И для Зорика работу найдем…. В строй отдел глянем…
– …

***

– …
– Дядя Залу хотел посмотреть как я завожу?
– Ни надо было так много пить! Теперь он до обеда не встанет! Сейчас сколько, Арабхан?
– Вот, смотри, термометр – под тамбуром! И без него я тебя скажу – тридцать три градуса!
– Почти так. Как ты догадался?
– Как увижу лобовое стекло ЗИЛа, сразу могу, установит.
– Какой интересный ориентир?!
– Десять лет, каждый день перед собой – как же! – Арабхан по окнам два раза «тук, тук» стукнул и по торчащему шлангу под подоконником, пришла горячая вода.
– Удивительно! «Сим, сим, открой дверь» что ли, Арабхан? Жалко, что Зорик не увидел!
К картеру двигателя направив пламя паяльной лампы Арабхан, поднял капот самосвала, и через радиатор  а потом и по всему двигателю наружу пропустил горячую воду. Не прошло и пяти минуть, машина была готова: одним оборотом, как прыжок лягушки, завелся. Когда об окно один раз стукнулся, подача воды прекратился и шланг втянулся во внутр комнаты. Саит сразу  понял их «вольшебство».
– Когда сливаете горячую воду из отопительной системы…?
– Это не из отопительной системы. Горячоводопровод у меня, проведен. Холодную воду из колодца приносим.
– Хоть и барак, но как хорошо устроено все!
– Трех комнатку давали, но я отказался. Мне в бараке лучше. Не где было машину ставить. Хот место было, но горячую воду откуда сделаешь! Лифт, подъезд, лестничная клетка – такие вещи я не переношу, дядя Саит! Давай, теперь, чай пит, пойдем.
– Не глушив машину?
– Она через восемь часов, когда приедет и остановится на своем месте, тогда заглушим!
…
– Эй, вы–ы–ы, что со мной сделали?!
– Ты не стыд имеющая тряпка, Зорьян?.. Хотя сеновал твой, то сено чужое было…
– Ладно, дядя Саит, он стыдится, но ты еще прибавляешь! Если хочешь знать, я  сторону дяди Залу принимаю…
– Эй, вы–ы–ы, что я сам с собой сделал?..
– Да–а–а, теперь в правильном направлении…
– Как?
– В начале, «что со мной сделали», говорил, а теперь –  «что я сам с собой сделал». Потихоньку исправляешься!
– Из рта выскочившим словам, разве такое внимание оказывают?
– А не слова ли, которые производить все дела!.. Ты, Зорик, многое потерял…
– Что? Пока я спал, что сделали?
– Утром, что ты хотел увидеть?
– Не понимаю…
– В морозе машину как заво…
– Да–да, а почему меня не разбудил, Саит? Разве так бывает?
– Земля сошел с орбиты – утро больше не будет!
– Не будет, не будет! Не ты ли говорил, что здесь через три месяца, только…
– Ну, ты, дурак! Тогда и ты, Арабхан, пока не настанет утро, на работу не выходи!..
…
– Неприязно: «бараки, бараки» –  говорил их домам, а вот они более благоустроены, чем трех комнатки!
– Точно! И еще, Зорик, как говорят русские: своя рубашка ближе к своему телу!
– Почему ты, как русские говорят, говоришь? Говори, что говоря табасаране!
– Да так, пусть по твоему, будет: каждому – что к лицу: луне – ночь, для Залу – шапка ондатры, ослу – осленок…
– Мышке – кот, Саиту – от старого Мухлисы жакета переделанный, коричневый шарф, буйвалу – буйваленок, земля – для воды…
– Во–во!.. Если ни этот шарф, Залу, я бы давно замерз бы…
…
– Нооо, Умайсат, что делаешь! В такую даль сахар зачем?
– А детей без еды оставить – а это как называть?
– Всю ровно, мне неудобно…
– Ведь, на горбу не ташишь же!
– Что тебя дают, бери да, дядя Саит…. Говорили же, что она жадная?..
– Кому – надо быть жадным, кому – руку отпущенным!
– Кому – кис–кис…, кому – пис–пис! (игра слов: злое отношение)
– Тыыы, Арабхааан, не удачнооооо дразниииишь! – Протяжно говорящая была, эта, чистая, Думурхилская девушка.
– …



37. Свердловск


– …?
– Надо ли нам еще и в Свердловск, Зорик?
– Можно и обойтись, но вдруг… из– за того что немного денег в наши руки попали, почему мы в Россию приехали не надо забывать.
– Есть, шеф!
– Я, Саит, поражен твоим щуриным!
– Что он такого сделал для тебя, чтоб «глаз убрать»?
– Еще с кого «удалю глаз», как с него?! С моего шурина, что ли? Кто мог бы такого делать: каждому денег до Сахалина, и по десять килограмм сахара песка и так в путь проводить? Это невероятно!?
– Кто имеет, могут все так поступить!
– Нет, Саит, ни «кто имеет», а у кого –  сердце милосердное!  Кто – воспитан так, кто –  знает цену своему труду!
– Ты это, по центру книги, правду говоришь, Залу!
– Вот ты, который ничего не сделал, перед мной авторитетным сталь, благодаря твоему шурину – не это ли счастье!?
– Не сказал, Зорик, кто у вас в Свердловске?
– Как это ты, пока на место не приедим, ничего не скажу. Может нам его не найти, в доме не окажется, то есть, считай, что я тебя обманул: в Свердловске у нас никого нет!
– Если так, то зачем нам туда ехать?
– Искать работу? В прошлом я там зарабатывал, может, знакомые лица еще помнят меня и предложат нам работу.
– Да, чтоб это твое, в вышине пусть услышан будет! Найдем– найдем, Амин!..
…
– Нет, нет, девушка, мы чай не пьем, если только –  бесплатный!
– Бесплатный –  в мышеловке!..
– Почему курите около мусорки?
– А где курить?
– Где, где… в тамбуре!
– Мы, вообще– то, не курим!
– А чего морочите мне голову?
– А чтобы подсказать другим, где место курильки в вагоне…
– Ну и ну! Пейте чай!
– Если только…
– Ну ладно, но только вам…
– Спасибо! Мы вам благодарны!
С лица усталой проводницы «просо сошло».
…

***

– Наконец, пришли, Саит!
– На каком этаже! На лифт сядем?
– Не работает. Четвертый.
– Туда, ладно…
– Где их звонок? Ну вот…
– Кто там?
– Шаш дома?
– Нету!
– А она дверь, почему не открывает, Зорик?
– Когда будит?
– Низнаю!
– Вот, идет.
– Около дверей, почему стоите, Залу?
– Не пускает!
– Отойди…. Войдите.
– Ва–а–ах, Залу ты что ли! А я думала, что, бродячие бомжи, такие–то!
– Ни как нас в покое не оставляют эти и сколько их развелось. В иные годы столько не было.
– Откуда взялись то, они? Мне, Саит, назвывают, Ляхлинского Мизона сын.
– Мизона знаю, а тебя?.. На заработки приезжают, начинают пить, плохими делами занимаются – опозорили они нас, эти магометяне, здесь, в среде русского народа! Какая у них гордость – противно, аж! И вместе с тем, ничего не смыслить! Когда они по одному, понятно, что он хочет, а когда два и более вместе – звери, даже и хуже; звери, хоть дрессировать можно.
…
– Накрывай стол, Сейяат!
– Каково положение, Свердловска? Можно ли найти работы, Шаш?
– Какие работы может быть зимой? «Посудомойщицы, уборщики–цы» – вот их на газетах объявлений! Стройки заморожены…. Хотя поработаешь, зарплату не платят. Вот нашей семьи, две зарплаты получаем, хватает только на еду и еле–еле на комуслуги. Искать здесь работу, очень трудновато бывает…
Пока еще Залу со своими односельчанами в разговорах, поняв, что они намерены делать, Саит, выпив чаю, вышел на балкон и увиденным удивился: высокий красиво– стройный лес внизу, чисто в первозданном виде и к тому же конца–края не видно.
– …
– …завтра поедите, Залу? Как ни как,  в Волгограде, моего друга навещайте!
– Шаш, на всякий случай, после обеда, в город выйдем!?
– На мою работу пойдем…
– …?
– В гальваническом цеху, гальваником.
– А это что за работа, профессия…
– Ты же говорил, что в Воронеже на заводе работал? Без гальванического цеха завод не бывает?
– Много не рассуждая говори, что там делают?
– Не скажу, увидишь!
– Тогда пошли… на твою работу…
– Пошли…



38. Волгоград


– …
–  На Мамаев Курган посмотреть пойдем, Саит?
– Пойдешь, и что будешь делать? Мечь не видел? Обстрелянный и бомбированный дом для чего тебя увидит? Там, может быть, одна панорама там, стоящее, и то не ахти! Если туда идти, то любоваться над людьми, которые пришли посмотреть на такие вещи. А более приятного там ничего нет!
– Хоть на них посмотреть…
– На Зорика посмотрите а! На заработки в Россию приехал, а он, на бульвары хочет идти! Где, твоего Шаша, Шаб?
– Шаб, шабдикк (Игра слов: чтоб он под камень попал)! И его Шаб, наверное, такой же, как он! Вечером пойдем к нему!..
…
– Шаб! Шаб! Ты дома?
– Нет его…
– Где он?
– В командировке…
– Не обманывайте, мы его час назад видели!
– Только, что уехал…
– …?
– В Целиноград…
– …?
– Поездом…
…
– Поехали, быстро, Саит!
– …?
– На вокзал!
– …?
– Поймаем Шаба!
– …?
– Нет, у него жена порядочная…
– …?
– Как откуда, по цыганской почте…. Хватить, пошли быстро… Таксииии…



39. Целиноград


…
– …!
– …?
– …!
– …
…



40. В доме


…
– …
– …такие приключения…, отец…



41. Вино


– …
– Дядька, тебя удобно в моей кабине?
– Теперь такси, откуда сделаем, сестрин сын?!
– Ваши куначеские отношения как с чего начали, дядя?
– В прикаспии, в местности «Шур–дере» совхоза травы косили. Они, косари, меня посылали за вином в Сиртыч, с десятилитровым канистром. Когда шел, недалеко от дороги в безводной канавке, вижу мотороллер застрялся, не может выйти из траншеи. Тот был один мужик, приехавший за травой для соболей и кроликов. Я в свое время семидесяти килограммовые мешки с мукой, один под одной мышкой, другой – под другой, как пуховые матрасы носил, опорожняя вагоны. Если бы тут были пятеро мужиков, то и они не могли бы из той грязи вытаскивать, гружённого мотока. Я только подставил плечо и «муравейник» оказался на ровном месте. Никому не дающее, оставленное для собственного употребления вино, бесплатно налил мне, и обратно же на том же мотоке меня на место доставил. С тех пор, я стал его кунаком, и он –  моим. Каждый раз только у него покупал вино. Косари, очень довольными оставались и в его адрес всегда говорили лестные слова. Теперь, сегодня мы, именно к этой славной вине Чавана и поедим.
– По Мажвгулским, или по «Лезгинским» дорогам?
– Конечно, по близким – Мажвгулским!
– Состояния дорог?..
– Трактору грязь, нипочем?
– Тогда поехали, дядя! С тобой – хоть по обрывам и скалам!
– Вот те Карчагские скалы являются и обрывами и узкими каньонами.
– Про них как– то, кое– что услышал, дядька, так ли они знамениты?
– Кому – знамениты, кому – колючка в глазу!
– Не хочещему, и того охота слушать поднимается – с таким острым вступлением ты начал свой рассказ, дядька?
– Карчагского каньона по обеим сторонам – не преступные, высокие скалы, прислоненные друг к другу, как, если бы два, Пизанские башни. Внизу маленькая речка. До сих пор сохранились кости, забитые в расщелины этих скал.
– Какие кости, что они там делают?
– Когда арабы мечом устанавливали свою религию и влияние, на покоренных табасаран загнали, рассказывают, в этот каньон и их голодом уничтожили, не давая выходит, закрыв проходы охраной и снайперами. Кто, покорялся и принимал ислам, тех отпускали, а кто нет – их так убивали. Зажиточные, говорят, покорялись, а бедные (нечего же им терять), ни один человек не покорялся исламу. До этого, их религию, до сих пор в народе говорят, назывался «светлым», «белым».
– А это, что за такая религия?
– В этом, досконально и я тоже не разбираюсь. Говорят, что если кто про это религию хоть слово скажет, то его голову отрезали, таким образом, табасаран очень серьезно напугали, и до сих пор этот страх в их крови заселено. Судя по названию, это религия была высшей и правильной. Мне зачем всю это, я толком свою семью кормит не могу?
– А кости, забитые в скалах?
– Мощи, скажи!
– Ну пусть мощи! Какая разница?
– Мощи – это человеческие, кости – это у животных бывают. Из– за голода много людей погибли. И когда, одна табасаранка увидела, что ситуация без исходная, помолившись, взяла смелость и организовала план выхода из этого каньона. Она, брала мощи умерших и забывала в скалы так, чтобы можно было выкоробкаться. Так и они освободились и присоединились к русским войскам.
– Да–а–а–а! Дядя, эти бедные люди все заслужили ордена славы. Раз так, то эти скалы являются священными!
– Чтоб считать священными, муллы в ту сторону сопли кидают, а исламу эти скалы являются бельмом на глазу.
– Разве такие, есть в сегодняшнем мире?
– Чтоб не стать, теперь, наоборот, их, из ночи в ночь, как бесы больше и больше становятся – это, к концу света!
– Давай, дядя, пойдем туда смотреть?
– Правду сказать, я не знаю, где именно это место расположено. Если пойдем то место искать, то сегодня обратно возвратиться не успеем!
– …

***

– …
– Какой хороший у тебя, дядя, твой кунак! Вот нам три бочки вина – это 600 литров – в долг дал. Если всю продавать, то три раза выручаем. Карчагцы эти что ли, дядя?
– На дождь, на дождь смотри, Саит! Со стороны скал с мощами идет. Если так будет, то мы по промокшему и скользящему бездорожью не сможем ехать.
– Этот дождь крупный, и он мигом пройдет!
– Мигом проходящий, глину не мокнеет?
– А как иначе поедим?
– По гравийному поедим, да и куда–нибудь попадем.
– Через Куркент? А если милиция нас захватит?
– Со мною не страшно, говорил, же?
– С государством кто может состязать!
– Власть где! Кто соблюдает!
– Всю таки…
– Я такого языка не знаю!
– И я!
– …

***

– …
– Вот же лезгины нас не остановили, хотя в Сардаркенте ГАИ–шники! Уже, дальше нечего бояться!
– А Хивские?
– Хивские – это мои люди!
– Пусть так и будет.
– …

***

– …
– Что теперь делать, дядька? На мосту менты стоят!
– Ты, не обращая внимания, езжай. Если будут сюда смотреть, я им привет кину.
– …останови ка… Что там!
– Это для свадьбы, товарищ милиционер!
– Жжля сважжьбы! Мы сважжьбу здесь сыграем! Жжокументы?
– Вот…
– Жжокументы на вино! Наклажжная?
– …!
– Трактор разверни … и к РОВеЖже!
– …!
– Кому говорю!.. Не слышно!!!
– Дорогой…, дорогой брат…, святой друг…
– Я твой ни брат, ни сват… выйди оттужжа…. За не подчинение жжолжностному лицу…
– Делай то, что они говорят, дядинкин! Я сейчась же пойду и приведу начальника милицции – Хивского Замира! Как раз он мой должник…
…
– Загони во жжвор…. Выходи отсюжжа… ужжалейся восьвояси!
– …

***

– …
– Что сказал начальник?
– Не хочет нас отпустит...
– Что мы сделаем? Прямо, вдвоем к Камилю (председатель Хивского райисполкома) пойдем!
– И у него был.
– …?
– Нет ничего хорошего!
– …?
– Чиновники, какие слова могут, говорит беднякам: не делайте дела, не предусмотренные в законах и из– за таких пустяков, меня не беспокойте, так и далее!
– Если ничего не возможно предпринят, ты, дядя, иди домой!
– Теперь, вечером туда, что поедет то? Мы останемся у моего Хивского кунака.
– Откуда у тебя в каждом селе кунаки?
– Раньше люди, куначеством и жили!
– А сейчас почему не так?
– Нужды нет!
– С лезгинами по ихнему говорил, это – здорово! Теперь с нужными, по русски балакаешь Ты эти языки…
– В Армии… Гуттин ттаг!.. Шнел, шнел…
– Ну и нуууу! Дядя, мне стыдно перед тобой?!
– …?
– …?
– …в Германии…
– …?
– В Дрездене!
– А в школе русский изуч…
– Преподав…. Тогда были учительницы!
– …?
– А теперь – как следует, русского языка не знающие, так называемые учителя!
– Немцы, как наши, были хорошими людьми?
– Если б они хоть приближались бы к их воспитанию и уважению человека, то я очень благодарен был бы, этим, рабам арабов!
– А почему рабы арабов, дядя? Ведь арабы здесь нет?
– Арабы нет, но их дух и похоть здесь: наркотики, никотин, алкоголь, не повинование установленным законам, вражда, гордость, прелюбодеяние – всю нечесть перечислять не буду, сам пойми – этим и другим религиозным вещам поклоняются все!
– Я тебя не понимаю!.. Наверное, дядя, их ненавидишь из–за того что они в Карчагских скалах нас уничтожали?
– К ним ненависти у меня нет, их мне жалко, когда они идут к погибели! Ты потом меня поймешь! И понят то трудного ничего нет! Сам видишь, что они с нами делают то, племянник!..
– В данной ситуации мы ведь нарушители?
– А кто нас на это толкнул? Кто нас так в узде держать?..
…

***

Утром, когда пришел Саит к своему Т – 40, и, тот  самый «…Жж, жж» ГАИ–шник, быстро велел ему с трактором и вином убраться с его глаз из территории РОВДе, проклиная тракториста за вино и всех милиционеров, за пьянку. Сюда явился и «дядя». И, услышав в чем дело, начал охотно смеяться.
– Что случилось «Жжи, жжи» ГАИ?
– Ижжите вон!!!
– Хахаха!
– Еще раз попажжете…. Впрочем…
…
– Взятку дал, что ли, племянник?
– Откуда, где его взять! – Они проехали Хив, и уже поднимались на возвышенность.
– Всю ли вино на месте? – Не успел дядя задать такой вопрос, Саит обернулся назад и…
После аварии в Думурхиле, Саит под навесами закрепил два когтя, на экстренный случай, как дополнительные тормоза. Он навесы быстро отпустил и трактор, вцепившись в землю остановился и заглох, а сам, тем временем, соскочил с места и через дядю выскочился из кабины и побежал к заднему борту одноосной тележки. За ним, удивленный и дядя – из кабины. Как так…. Саит не смог удержат тяжёлую бочку. Он, раздавив борт самоделки, упал прямо на дорогу… и… начал катится…. Впереди – дубовая бочка, за ним – Саит, за ним – дядя. Катились они с шумом и криками, нет, нет, они, как будто убегают от чего–то! Нуууу! Саит схватил за край бочки и силой повернул к безопасной обочине. На крутом спуске он всю ровно не может удержит шестисот килограммовый «бейсбольный мяч»! Набирает обороты «бизнес» Саита… в пропасть…
– Где ты, дядя! Быстро… быстро… беги… схвати… постой я камень подложу… Вот так… Наконец–то!... Если бы ты не со мной, дядя…. Теперь я верю, что ты точно, в свои молодые годы, семидесятикилограммовые мешки – как пешки! А в тележку бочку как погрузим?
– Топор есть?
– Как наш отец говорит что, не шофер тот, у кого нет топора и лопаты…
– Иди…



42. Чиркей


– …
– Трактор в нормальном состоянии?
– А что может стать с новым?
– После аварии, может…
– Ты старший зять, не знаешь, в каком состоянии трактор – как же долго ты нас не посещаешь, дорогой Сман?
– Будет время, посетимся…. Сможешь пригонять его сюда?
– …?
– В Махачкалу?
– Смогу…
– Приезжай!
…
– Зачем, муж?
– Я не спросил и он не сказал.
– Зачем же ему?!
– Что– то есть. Завтра поеду.
– А деньги на дорогу?
– Проси в займы у Дашбега.
…
– В Чиркей газ проводит поедишь со сварщиками.
– Сман, фирма ваша с Назом?
– Тридцать процентов моя, семьдесят – его.
– Сколько денег или имущество вложил?
– Пока ничего. У Наза тоже ничего. Он на свой риск и страх арендовал два САКа – Сварочный Агрегат Колесный – вот и вместе начали работу…
– Раз так, то меня тоже возьмите в компаньоны, у меня больше всего вложения будет: возьмите мой трактор в качестве взноса, при этом моя доля считайте пять процентов – мне это хватить?
– Еще, чего!
– Тогда, почему пригласил?
– Я хотел помочь вам, так как вы в долгах…
– Ну, хорошо!
– Завтра КамАЗ будет возит трубы, за ними и ты поезжай, через Талги, но не по Буйнакскому перевалу!
– Почему так?
– Серпантин  на ремонте. Знаешь дорогу в Чиркей?
– Что ты боишься, что ребенок не найдет где матери молоко?
– Попозже и я приеду…

***

– …
Илья –  «Газсервиса» директора Наза зять. Джал – отца брата сын, иначе, двоеродный брат. Его прозвали хер– директором, из– за того что, когда– то прослужил в Германии. Он прикидывался перед бригадой, мол, я знаю немецкий: «вот, например «хер» – по немецки –  директор, значит, я ваш хер!». Так он гордился, якобы перед «подчиненными» –  смышком уж он так хотел: давать команды, а самому ничего не делать. Когда его звали «Хер–директор» он радовался, как будто вся фирма ему принадлежит, но сварщики вносили в это понятие отрицательный смысл, подходящий характеру Джала…
Андрей – молодой, еще зеленый мальчик, сварщик, хороший сварщик, с дипломом, с допуском, действительно, его швы чистые.
Три человека – одна бригада, что составили уже названные лица. Теперь в Чиркее работали три бригады, проводя газовые линии по улицам. Они жили в конторе разграбленного совхоза. Задача Саита – обеспечение этих бригад трубами; доставка САКов на место работы и обратно в огороженную совхозную площадку.
А Илья чувствовал себя, не отставая от «Хер–директора», «хером» бригады. Они не только «херы» друг над другом и над Андреем, но и по родственным связям они считали себя в отличие от другого, более близким родственником директора фирмы. Они, практически не умели работать: один мерил, другой отрезал, но не совпадал и Андрею приходится подогнать самому.
«Вы, только ничего не делайте – так у нас больше выработки будет, чем вы работаете…» – с уважением Андрей говорил «херам». Но, не дай Бог, если Саит опоздает САК или трубы притащить, они как «у петуха два мыша» кидались на бедного тракториста, угрожая, один, вытащив рулетку: «…я тебя этой лентой задушу!!!» А другой, показывая поднятой рукой газовую горелку: «…я тебя заживо сожгу!!!» «…наша фирма и наш Наза, выгоним бомжом!!!», «…не знаешь, кто мы!!!»…



41. Дичь


…
– На ужин?
– Дичь будем готовить!
– Кто полезет в чердак? – Джал боялся залезать, из– за того, что уже темнеет и на него наложенной этой работы он хочет избавится, как собака, которая не хочет идти с пастухами пасти коров.
– Я полезу… – Илья, почувствовав не хотение Джала, взял эту работу на себя.
– Кто зарежут? Кто от перьев очистить? – Эту грязную работу никто не хотел на себя брать.
Саит, привлек на себя внимание всех и сказал:
– Много пьющие будут делать эту работу!
Илья:
– Я уже избрал себя работу…
– А я помою и пожарю… – «Хер–директор» быстро взялся за поварскую работу, тем самым показывая, что он на этот раз много не будет пить, –  только ни дело, которым пачкает мои руки кровью. Андрей, ты у нас в этом деле ас?
– Я устал, у меня аллергия на кровь, тем более я не пьющий!
– Зейналабид?
– Я уже еду в свой Кулзеб, к жене, «уф!» делать.
– Аслан? Ты тоже на «уф»?.. Мекеги далеко…
– Я в гости к одному аварцу!
– А может к аварке…
– Головы меня лишать желаешь?
– Ахмед?
– Я мусульманин? В нашей Халимбекауловской мечети меня в прах сотрут!
– Виктор?
– У меня ушиб: руку трубой прищимил!
– Пахру?
– Я тоже мусульман, мне нельзя!
– Перзу?
– Я не буду участвовать в вашем разбойничестве!
– Тогда, ловит, не будем. Кто в магазин за мясом?
– Тракторист.
– Будем! – Чтоб не заводит трактор, и чтобы не мучится открывать и закрывать ворота, Саит, соглосился на эту работу. – Я порежу, вышиплю, очищу и помою!
– Есть! Сработало! – Крики Джала, Виктора…, о, как они обрадовались!
– Ильяс, вперед на чердак!
– Сколько?
– Как обычно: семь. С картошкой хватить.
…
На широкой протвене до краев…, паром тушя…, запах вкуснятины, заставляя слюнам под зубы течь…, наполнился вся бывшая бухгалтерия. Все три бригады заняли места за столом. Илья не смог комок в горле проглотит:
– Зейналабид, «уф!» сделал и сюда успел?
– «Уф!» никуда не денется, успеем!
– Аслан, как мулла, за два хочешь хватацца!
– Я забыл, на завтра назначена встреча!
– Ахмед, мечетовских законов не боишься?
– Я же не участвовал в приготовлении!
– А почему участвуешь в употреблении?
– Это не грех!
– Ах, не грех!!!
– Виктор, пришимленная рука вилку может держать?
– А ты Виктора не трогай! Это говорит, хер–директор!
– Хер с тобой, хер–директор!
– Пахру! Ты же мусульманин?
– Я же водку пить не собираюсь!
– А голубей?
– Если у меня хорошие намерения, для пользы дела буду!
– Очень, логично! Как вижу, ваша религия – для дураков!
– Перзу! Тебя говорю, дурак, отложи рюмку! Когда ты стал разбойником?
– А кто сказал, что я разбойник?
– Вот именно! Почему с разбойниками сидишь?
– Сидеть чифанит – одно, участвовать – другое!
– А Саит где?
– Он не пьющий! Он не голодный!
– Встали, говорю! Все, убирайтесь, вон!!! – Илью уже никто, даже и Джал, не могли остановить.
– Сиди герой!
– Что я сказал!!!
– Успокойся! Я тебя сказал, много не пить! – Хер–директора это фирменное слово заставило Илью смягчить…



42. «Чичар – Рыбы (Обжоры)»


– …
– Так много их, лови голыми руками!
– Откуда знаешь?
– Даже из Кизляра приезжают ловит.
– И мы половим! И отводы у нас остались на одну арку. После одинадцати, когда солнце на зените и невозможно будет работать, мы – наша бригада с Саитом на водохранилище поедим! Что скажешь, Андрей?
– Другие бригады Саита отпустят?
– Скажем, что трактор сломался…. В конце концов, хер– директор – я! Наза и Сман – в моих когтях!
– А мое мнение? – Илья показывал Джалу, что и он является «шишкой».
– Ты же начал!..
– Хер с тобой, хер– директор! Всегда выкручиваешься!
…
– Здесь будем обедать с печеной рыбой…
– Аварцы не нападут на нас?
– Им же ихняя религия запретила, есть рыбу.
– А я то, думал, что и они рыбу, как в Индии коровы, обезьяны, крысы возвели в ранг святости!
– А эти Дубкинцы, почему не ловят? Они же раньше нас на берегу находятся!
– Они не знают, как зарезать рыбу –  они ишут рыбу с шеей, чтобы, как баран, резать.
– Ха–ха–ха!
– Да бросьте!
– Серьезно! Бараны же, муллами обученные…
– …
– Ильяс, вперед!
– А почему я?
– Ты же, у нас профессиональный ловец птиц, дичи, девиц… – Джал, так–то, позволил себя, допустит шутку.
– Хер с тобой, хер–директор! Причины находишь!
– А я хорошую уху сварю! – На этот раз Андрейи не посторонился.
– А как ловить?
– Снимаешь одежду, прыгаешь в воду и со скоростью торпедо гоняешься за рыбой… Удочки для чего взяли? Я тебя сказал, много не пить!
– Да иди ты, хер–директор! Дай наживку! Червей не накапали?
– На хлеб лови!
– …
Чиркейское озеро огромно, относительно природных объектов, расположенных рядом. Одна платина – двести пятьдесят метров высотой. Когда смотришь сверху, глаза не успевают дотянуться до дна. Ну, очень удивительно всю в комплексе!
– …
– Саит, ты ехай за водкой, я угощаю!
– Смотрите, то, что нужно, всю сразу скажите, а потом, хоть умалять будете не поеду!
– Ехай, ехай, ты же у нас обслуживающий персонал!
– Я им не был, и быть не собираюсь! Сколько?
– Две, по пол литра.
Трактор Саита, когда ехал в магазин, увидели другие бригады, и начали громко свистит. Тракторист сделал вид, что ничего не услышал, и как Джал сказал, купил две бутылки и обратно поехал. Теперь они на перед трактора выскочились:
– Труб закончились, САК  надо перестановить! Куда мчался, хотя мы тебя свистели?.. Почему не отвечаешь?.. Где Андрея бригада?.. Джалу и Ильи будем жаловаться на тебя...
– Я кто? Кому я подчиняюсь? Что я делаю? Чем от них, я от вас больше боюсь!
– Из тебя слово не выташишь, как вода из огня!.. Точно, пахнешь?.. В магазин зачем приехал?..
– Отойди, Зейн…
– Слово скажи, или раздави меня!.. Ехидна!.. Всю ровно узнаю... Езжай, тайный агент!
…
– Кастрюлю, сигатеры привез, Саит?
– Зачем мне кастрюлю, сигар…?
– А зачем мы сюда приехали?
– А зачем вы приехали?
– Андрей сказал, что уху сварит…
– И я говорю, что от той горы я золотой дворец сделаю!
– Ну, делай, кто тебя мешает?
– Кирки, лапаты, золотые слитки принесите…
– Дурак!
– Вы ни поняли?..
– Ты обязан!
– Мои обязанности: трубы и САК! Может, мне с горшком за вами надо ходить!
– Надо будет, и сопли наши вытришь!
– А ваши сопли хоть сладкие!
– Скоро Наза приедет и тебя здесь не будет!
– До приезда не буду ждать, сейчас ухожу!..
…
– Вот вы где? Без нас рыбой хотели наслаждаться… – К водохранилище, вслед за трактором и другие бригады пришли.
– Кто вам сказал, что мы здесь? Тот, тракторист? – Джал и Илья зубы скалят от гнева, и они всегда в чеку, чтобы Саит что–то нарушил, чтобы хорошенко избить и тем самым ввести его в их подчинения.
– А почему вы столько в гневе от Саита? И мы его хотим убить!
– За сигаретами послали не поехал!
– Обязан, что ли! Правильно сделал!
– Как правильно? Вы же тоже на него зуб точите?
– Как же не точит: а он не сказал нам, где вы!
– Правильно сделал, а то мы думали, что он нас предал!..
– …



43. Солярка


– …
– Дела как у тебя, Саит?
– Не докладывали, что ли, тебя, Наза зять и хер– директор?
– До горло, они меня довели! Да ну, их!
– Что за чудилы, они у вас – на голове сидят и по мозгам барабанят?
– Я от них два раза, чем ты устал, и сам, Наза, в отчаянии, ничего не может с ними делать!
– Пусть выгоняет, что с ними церемониться, Сман!
– Это нам не касается, пусть делают что хотят, а мы честно будем работать!
– Работать дают!.. Солярка закончился…
– На денег, прицепи прицеп– цистерну поезжай на Кизилюртовское кольцо, привози. Отчет напишешь!
– …?
– Завтра утром.
…
На заправке Кизилюрта Саит сказал, что я много беру и мне оптом продавай, так он сто– сто– пятьдесят литров не доливая оставив, обратно возвращающий делал в уме расчет, что, сколько же навара он сделал: «Сман чтоб не приехал в Чиркей в течение двух– трех дней, чтобы было время израсходовать солярку. А я отчете напишу, что цистерну солярки –  1500 литров купил, а на самом деле купил только 1350. К тому же они знают, что литр солярки стоит 750 рублей, а я продавца уговорил и я купил у него по 600. И так, сколько же у меня навара остается, ага-а–а: 150 умножаешь 750, нули пускай в уме, 15 умноженное на 75. 750 раздели на 2, получаем, ага–а–а 375. К 750–ти прибавляем 375, получаем 1125, и два нуля, что в уме – 112500 рублей. Копейки: 500 отбросим. Теперь посчитаем  с одного литра сколько…: 1500 литров на 150 – это разницы между 750 и 600; и по этому получаем, ага–а–а, нули – три нуля: из них два – литровых нуля, один –  цены – пока их отложим, 15 на 15, получим 225, и три нуля – 225 тысяч. Всего: 225 плюс 112, получим 337 тысяч. Чтоб на пользу они были! Бедному – это приличная сумма!»

***

– Завтра, сестра, я еду домой.
– Как обрадуется наша невестка, когда тебя увидет, брат Сман зарплату отдал да?
– Пока нет.
– А эти новые: газовая нейлоновая рубашка и темно–зеленные брюки, откуда у тебя?
– С Буйнакского рынка.
– Я спрашиваю, за них деньги откуда?
– Трактором аварцам работу по перевозкам сделал.
– Но хоть так, Саит, имей для себя что–нибудь.
– Дают, что ли, Наза родственники!
– Говорили же, что Джала и Илью выгнали?
– Скорее они меня  выгонят…
«Утаив, от сестры то, что он сам украл, смотрите же на этого, бесстыжего, какие слова говорит, чистюля! Тебя и следует выгнать, вор? Иной раз из больницы, что в Явру, укради батарейки, доски, трубы; в Дубовице, отрежь шланги доярок по которым шло молоко; в Рассвете, велосипедом, воруй, близлежашиз совхозов виноград и груши из садов и плантаций. С тока тащи пшеницу и ячмень – правильно сделали, что его выгнали из партии, тряпка! С такой совестью и в люди выходит и выступает! Пусть сполоснут зад Аги, и выпьет, говнишка! Бывал, что задирал нос перед Ромой, гордясь, что он коммунист. Бика, этого, дела хорошо знала, чем жена Мухлис. Когда его выгнали в Ростове из партии, побывав в Москве у председателя партийного контроля Пуго, неизвестно что он, ему на уши вешал, восстановив и получив новый партбилет, обратно возвратился, сплетник! Это еще ничего, а как он высоко говорит, как будто истинно, пачкая рядом находящих, обрызгая вдали находящих, из каждой ситуации сам выходя чистеньким, а остальные оставаясь виноватыми – ка это у него всю так получается, удивительно! Удивительно был бы, если Сман, как только привез солярку проверил бы, и как собак он отсюда вылетел бы. Жалко, что, добрый и по характеру мягкий Сман их зять! Пусть не беспокоит, жизнь этим еще не окончена! Теперь увидите, какие дни придут на голову этого, хитреца! Бдительно будем следить за этим ничтожеством! И что еще он будет вытворят, неугамонник…»

***

…
– Соляркой, парни, я САК– и заправил!
– Исправился, что ли, Саит?
– Джал, твои ехиднические слова оставь! Я всегда такой и есть!
– Даааа?
– Даааа!
– Точноооо?
– А как иначе?!
– Если так, давай отмыкай цистерну!
«Что теперь делать! А я Смана пугался, испустив из ввиду этих…! Что сказать? Что сделаю?»
– Подожди, ключи принесу.
– Хер– директор, Саита скорей мне нужно, где он?
– Я, Илья, буду проверят солярку, сколько же он привез.
– Проверишь, потом что? Ни первый же раз у тебя это! Не видишь, что ли – вся один  парафин! Смотри на топливную аппаратуру...
– Поэтому и САК–и плохо работали!
– Что там капаете, хер–директор? Давай поехали, Саит! – Зейну не терпелось.
Саит изменился в лице.
– Когда, Джал, тебя моим контролером поставили?!
– Ты солярку плохую, почему привез?
– Следующий раз ты поезжай, хорошую привези!
– Ты солярку украл!
– Украл!
– Ты дешёвую привез!
– Дешёвую привез!
– Это не первый, а каждый раз!
– Еще что?
– Не будешь здесь работать!
– Не буду! Сейчас уехать?
– Уезжай, только трактор оставь!
– Еще чего!..
– Хватить! Поехали, Саит! – Слова Ильи «хер– директор» не смог перерыкать…



44. Демонтаж


– …
– Мы вкалываем, Саит, а ты здесь изготавливаешь себя ворота, печь? Смотри ка, Джал!
– Это что, Саит? Чем сварку сделал?
– САК– ом! А еще чем можно?
– Викторовским? А если сломается, что будешь делать? А это что, не похожий на других?
– Это называется трех функциональная печка…
– А какие функции у нее?..
– Котел для парового отопления, духовка двух ярусная – печь по два хлеба или два пирога сразу, и  плита – для варки, жарки еды…
– Железо откуда взял?
– Трубы продал – купил!
– Угольники?
– На электроды поменял! Еще что, «хер–директор»?
– Чтобы изготовить ворота у кого на трубы разрешение спросил?
– А тобою продаваемые трубы у кого спрашиваешь?
– На их деньги мы же водку пьем?
– Чтоб «мы» сказать, когда я вашу водку пил?
– Пей! Кто запрещает?
– Не буду пить! Я на свою долю, вот такие дела делаю…
– Здесь не будешь работать!
– Не буду!
– Посмотрим!
– Посмотри, бдительно!
– Что вы, всегда спорите, как, две жены одного мужика! – На этот раз и Илья вмешался.
– …

***

– …
– Этот газопровод надо демонтировать, Саит.
– А где труба?
– Трубу не успели уложить. Твоя работа: из земли вытащить стойки и перебросить на базу.
– А зачем вытаскивать? На них же будем укладывать трубу?
– Не стандартные.
– Разве и на стойки стандарты распространяют?
– Ну, ты, Саит! Эти предусмотрены на 107–ю трубу, а нам нужны стойки на 220–ю трубу.
– …?
– Магистральная, идет до Айлакаба...
– А почему не соответствующие стойки забыли?
– Эта другая фирма сделала. Поэтому и эту работу нам дали.
– А за это работу будете мне платить?
– Бывает ли работа бесплатная?
– Как хорошо сказал! Много работы?
– Около двух километров.
– Сколько будешь, платит?
– Полтора миллиона.
– …
– В придачу и трубы дам?
– …?
– Пятьдесят седьмые.
– …?
– 100 метро.
– К какому сроку?
– Спешки, нет.
– Хорошо, я согласен.
– Смотри, чтоб для основной работы помех не было!
– Когда одна бригада будет, тогда и сделаю.
– …

***

Сначала, Саит, навесами трактора вытащил из земли «П» и «Н» –  образные стойки, а потом, прицепив тележку все за день  и собрал.
Через три дня, навестит бригад, приехал и Сман.
– …
– Ну вот, Сман, всю демонтиро…
– Молодец, молодец!
– Молодец то молодец, но его в карман не влезает!
– Да не спеши, отдам твои, заработанные! На этот раз у меня нет...
– Ты, этого, твоего свояка сюда, почему не приглашаешь, ведь, он без работы шляется?
– Сварщика нет. Если хочет, пусть собирает себя бригаду и пусть приступает на укладку труб...
– А ему так сказал?
– …
– Не надо, что ли его в это, вникнуть?
– Теперь, когда поеду, скажу ему об этом.
– Хорошо! У Зорика работа вон из рук как легко сходит!
– Я не хотел его приглашать к Наза придуркам…
– Я его защищу…



45. Тележка


– …
– Отдать тебя денег, Саит?
– Хотел бы, конечно. И стулья шесть купил.
– За какие шыши?
– В долг.
– Есть ли Чиркее магазин, из которого не своим, дают товар в долг?
– Много вопросов не задавай, Сман. Одному сено привез! Да там еще по мелочам…
– Хватить, не надо всю докладывать.
– Деньги – эта зарплата или за демонтаж?
– И за демонтаж дам!
– Для чего печь?
– Для дома…
– А их как собираешся доставить?
– На моем тракторе.
– А тележка?
– У одного аварца уже спросил.
– Когда отвезешь?
– А когда бригад у вас не будет?
– Когда закончат уличные…
– Ну, тогда …
– …

***

Тележка Фирмы не был приспособлен на дальние расстояние: почти все колеса, как Уртильский Галлс, выпивший– не выпивший, из сторону в сторону восьмёрками ходили. Не поэтому ли он выпросил тележку Парапутина! Было бы в исправности та тележка, не смотря на «хер–директора», выкинув раму, на чем возил трубы, Саит отвез бы свои вещи в свое село.
Всю это как он загрузит, как будет возит: печь более 150 килограммов, ворота сделанные из труб и катанки, водонагреватель, печь для парной, телега для быков с двумя колесами, пять рулонов сетки, чтобы огородить огород, и на эту сетку предусмотренные, даже и больше, стойки, сваренные из ободьев КАМАЗовских колес, Решетки девять штук на окна для дома в Явру, десять метров декоративного забора, Трубы для печей – всю перечислят что ли. Один он, всю это погружая тележку до отказа до пяти тонов набил, и загнал вместе с трактором целиком в цех, где раньше ремонтировались комбайны, замокнув замком, снятым от цистерны с соляркой, чтоб пораньше встав поехать наготове. Жалко, что здесь не было «хер– директора», чтобы он видел, когда он грузил 200 литровую бочку с соляркой с таким не устающим порывом! Что делал бы «хер…». А этому дураку даже в голову не пришло, чтобы сначала грузить пустую бочку, а потом ее наполнит…

***

… Трактор не чувствует, не скажем, что 5 тонн, но 4 – точно, онную тележку, когда он тащил на горку, где они потеряли 500 литровую бочку вина. Есть утоптанная дорога – и он! Хотя, когда под колеса попадались камушки, трактор чуть прибоксовывал, но, Саит, который с нетерпением ожидал встречу с селом, на такие мелочи внимание не обращал.
Хотя и обращал, знает ли он, почему, и в связи с чем, так происходит,
не думающая пустотность!
Езжай, езжай, управляй твоим трактором –
посмотрим, до кудава ты так поедешь,
комок в горле моей!
Когда проходил мимо того места,
куда упал автобус,
который ехал из свадьбы Мажвгульской,
который до отказа был набит,
те события вспоминая едешь да?!
Учти, не даром тебя сделали свидетелем той катастрофы!
Тогда ты не давал гибнуть, определенным к гибели,
помогая грузит их в машины и отправляя в больницы!
Езжай, с выпученными глазами, внимательно следя за дорогой!
Теперь видишь Чювекские сады?
Знаю, что ты любитель садов.
Как будто бы, он Адам!
Но посмотришь, больше чем Иова, я тебя замучаю,
рыба –  пустышка!

***

«Пройдя по Чювекскому мосту, как я полезу в тот крутой подъем? Мой трактор не сможет потащит эту тележку по тому подъему. Проеду по речке и там, повыше, присоединюсь к главной дороге. А там, мне кажется, не так уж крутой подъем». – Саит провел трактор через речку Муку, остановил, обошел вокруг: «всю хорошо», –  залез в кабину, рычаг поставил в пониженный скорость, поехал…. По подъему, когда почти уже вышел на равнинную часть, хотя все колеса трактора крутится, но сам вперед не двигается… и постепенно начал назад идти. Что за чудеса! Такого не бывает! Теперь что делать!? «Тормажу –  не останавливается. Ну да, тележка тянет трактор назад… больше и больше… разобьемся… Поверну ка трактор на безопасную обочину, чтоб не упал в речку». Когда поворачивались передние колеса, зад трактора повернулся на верхнюю обочину, а передние колеса тележки повернулись на противоположную обочину и сошлись с дороги, так и тележка целиком перевернулась на верхнюю обочину. Когда прицепное коромысло уперлось в большие колеса, трактор приподнялся, тележку опрокинулся и по инерции всю имеющее в тележке выбросились в речку. Пот, как рекой идущий Саит, вздохнул. Вышедший из кабину посмотрел на свои вещи в речке и увидев, что сахарный и мучные мешки стремительно впитывают воду, мигом добежал до них и … «Диван, кресла, стулья – ни до них дела – даже не знаю, что они еще целы!». Печь, железяки, решётки… разбросаны по склону до речки, а бочка, прикрепленная бандажной проволокой, находился на своем месте – в углу тележки.
Это зрелище первым увидел бывший директор совхоза «Куштильский» Исафл… потом прибежали и другие чювекские ребята.
– …!
– …?
– …
…
«Какой же прекрасный человек этот Исафл! Эх, злые языки…. Когда строил дом к нему за соломой приехал. Место для строительства дома выделил, теперь вот, во главе молодежи, он организовал погрузку тележки…» Саит отдал к этому человеку 300000 рублей: «Молодежь… прекрасный день… не расходовать и не в такой день… а когда еще?! Разбитого нет, кроме сломанной ножки стула… – Пусть им эти деньги во благо!»
– От твоего счастья и чтобы нам тоже доставались, пусть мы, люди, чтоб были такими!
– Пусть достигнитесь, о Боже! День сегодняшний – это мой день радости является, Исафл!
– Вот и мы с тобою рады!.. Ты не на асфальтированных дорогах находишься, тормоза тележки давно надо было соединить…
– Вот такого, который ты принес, шланга не было, Исафл…
– …
– Я, дурак, если столько знал…
– Ну, теперь, с перевала Горилан, уже нечего боятся… Счастливого пути!



46. «Буханка»


– …
– Наза от тебя очень огорчен, Саит.
– Я же ничего плохого не сделал?
– Когда ты с тележкой поехал домой, Илья и «хер– директор», предали тебя и много чего накрапили ему…
– Я, кроме моего труда, украв, ничего не отвез!
– А это ему не волнует! ... Трактор нам оставь?
– А я что буду делать?
– Имея, какую пользу ты из него извлек?
– Ни какую!
– Ну вот!
– Так, я ждал, кто меня пригласит на перевозку дров или сена. Начал бизнес по реализации вина, и то обанкротился!
– У меня есть хорошее предложения?
– …?
– Купи машину и из вашего села в райцент и в Дербент пассажиров вози. Как раз, для магазина Дуллы, будешь и товар возить.
– Да, действительно! А если и это не удачно сложиться, что буду делать?
– Бывают такие ситуации: внезапно человек умирает! Тогда что делают?
– Хочешь сказать, что ничего от тебя не зависит?!
– Не хочу! Бывает совпадений, получает не получает, я говорю!
– Считай, что уговорил, убедил…
– Сколько хочешь?
– Ты, Сман, мой человек. Как я думаю, ты не хочешь, чтобы мне было плохо, не так ли?
– Допустим?
– Это не хорошее слово у тебя! Уверенно, с убеждением отвечай!
– Кому еще, если ни тебя, могу пожелать всю хорошее?
– Если так, брат, какую цену дашь, на том буду доволен.
– 10000000!
– Пусть так! Могу ли я такие деньги купит машину?
– Поищем! Если не будет хватать, я добавлю!
– Одним взмахом все мои дела уладил, таки, Сман! Что ж ты намерен со мной делать?!
– Всю наладится, почему боишься?!
– …

***

– ... сегодня утром, приехав, Наза меня с работы выгнал!
– …бажи что говорить! Теперь что будешь делать?
– Сман дал слово, что поищет мне «буханку», чтобы пустить как маршрутное такси.
– Хоть так, ничего. В вашем селе будешь работать? Но, жалко твой трактор! Как обрадовался, наверное, Залу, что тебя выгнали, чтоб ему работать на твоем тракторе!
– Залу будет на нем работать, что ли?
– Это у них давно так спланировано?
– И этот трактор всю время одни несчастья приносил, сестра, сколько раз избавился чуть, не погибая: в Думурхиле, Чювекке, около нашего водопада, в  Айлахабе, и недавно, когда ехал в Кизилюрт…
– Значить, это не предмет стояшийся, скажи? Пусть будет ему, Залу!
– Пусть делают так, как у них станет правильно…
– …

***

Почти 20 дней прошло с тех пор, как, Сман, ни сегодня, так завтра говоря, ища пассажирский УАЗ для шурина, и, наконец, пригнав, побывавший в аварии, помятый кабину со времен татаро–монголов, «прялку» отдал. Из Махачкалы, чтобы в село пригнать, подготавливая, Саит на это истратил еще столько же времени. Всякий мусор, который встречается на мусорке, в нем есть: около вулканизации выброшенные колеса, сваркой вырезанные кузовные куски, памперсы, жестяные банки из– под кильки, хвосты раков, обвертки… – теперь всю считать, что ли мне.
На трактор удостоверения имея, а прав на машину нет у него – голова не работает! До Касумкента пригнал сам, Сман, а, оттуда, отдав Саиту, наверно до села водить ему стыдно стало и, говоря, что у него нет времени, обратно вернулся.
Над этим, особенно Дулла, очень обрадовался, так как, хоть какой, ни у кого не имеюшую маршрутку, что в селе первым у Мизона появился, гордость проявить, повод давал.

***
– …
– …права у меня есть, старший брат!
– …
– …Заработанная машиной деньги будем делить на 4 части: одна часть – амортизация, вторая – налоги и другие расходы, 3– я часть – твоя зарплата, четвертая – арендная плата – это мне! К примеру, если ты в день выручил 100000, из этого, сколько мне отдашь, Дулла?
– 50000!
– Нееет!
– А сколько отдать? Я не могу больше половину отдавать!
– Я тебя половину дай говорю что ли?
– Вот же говоришь, что разделишь на 4 части, а потом одну часть даешь мне!
– Разве я так сказал? Ты не понял: одну часть – мне, три части – тебя! 25000 – мне, 75000 – тебя!
– А– а– а! Раз так еще лучше!
– Но смотри, все расходы ты несёшь: сломается – починишь, налоги платишь и так, далее!
– Да так, я, зная, что так надо.
– Ты опять не понял…
– …
– За твои деньги всю это делаешь…
– …
– Раз понял, на ключи, зарабатывай вам и мне. С этого момента, это твой! За всю ты в ответе!
– Спасибо, старший брат! Увидите, как хорошо я буду делать – перед всеми родственниками, собравшимися в Явру, Дулла возвысился.
И в селе: «Старший брат купил машину и отдал младшему» говоря, слухи волнами покатились.

***

Работает машина Дуллы: в селении она все работы выполняет, не плохо  живется другу, а как  иначе за свой труд получил же, в такой ситуации хоть кто, не только обрадуется, а на ладошке держал бы такого человека иной. Саит Дулле ничего не говорит – и месяц прошел! Где его 4–я часть, который, по договоренности обязан был платить старшему брату?! Отдай же его долю, и успокой его сердце, и пусть поменьше его жена пилит его, неужели тебя ни жалко, его, все таки, договор дороже денег!? По прежнему, нет ничего! Молчок и тишина! Ни копейки…!
Один из прекрасных дней:
– На твою, машину!
– Почему?.. Что случилось, Дулла?.. Ты не такой?..
– Беспрерывно штрафы платит, я обязан, что ли, за твою машину?!
– За что?.. Какие штрафы?.. Выпившим за руль не садись…. За такое поведение правильно они делают… Жалко, что они, схватив тебя...!
– Твоя дряхлая  арба…
– Раньше она не таким был? Душу надо вложить!
– Ее задние мосты разбиты…
– А сюда как приехал?
– Передними мостами…
– Не может быть?.. Чтоб денег не платит, еще какие причины у тебя есть?!
– Она ничего не заработала…
– А людей не перевозил?
– Возил, но ни копейки, смотри, у меня в кармане нет…
– А ну да, твою учетную книгу.
– А это такое, что это?
– Этот тетрадь, где ты записывал приход и расход!
– Нечего мне было делать, чтоб твоими писанинами заниматься!
– А как собираешься производить со мной расчет?
– Какой расчет?
– А какие были наши договоренности?
– Ни какие!
– А 4–ю часть?
– Когда то, что то сказал, теперь на этом садиться будем да?! На твою машину! Мне новую купи и дай…. На других смотри, своим квартиры иномарки покупают и дарят, а ты… еще, перед мной, бесстыжим лицом дай мою долю говоришь…
– …
…
– Теперь говно покушай, муж! Я как тебя сказала? То, что я говорю, ты всегда пренебрегаешь…
– Дорогой младший брат, это я с ума сошел, или – ты! Я что плохого для тебя сделал?! Ладно, Дулла! Спасибо тебя!
– Что ты на меня обиделся? Я должен на тебя обижаться, из–за того, что ты мне новую машину не купил…
– Как тебя не стыдно! Я тебя машину купил, или чтоб ты нам на нем деньги делал?
– Где такое видано? Всегда такие никчемные обычаи хочешь в наше общество ввести!
– А я должен, что ли купить тебя машину?
– Ты же мой старший брат?
– Что с таким делать, о сельчане: что для себя – да, иное – не понимаю?!.. Убирайся от моих глаз!!!
– О бажи, хоть ты что–нибудь ему говори?
– Что так, правильно для него, такому случилось! Очень истинно!! Здесь дети голодают, а сам покупают машины и каждому прохожему дают, на–те кайфуйте, говоря! Очень справедливо для него вышло! Я бы сказала, чтобы она в пропасть упала!!! Что ты пригнал вместо моего нового трактора! Откуда он, каждый, кому не лень, обманывает его! Рамазан обманул! Руслан обманул! Идис обманул! Сман обманул! Залу обманул! Дулла обманул! В следующий раз, чей очередь обманывать его! Что ж делать с таким мужем?!
…

***

– …
– Ну же помолчи, жена, принесу тебя трактор, купив!
– Тогда ты с твоим братом из–за ругания не ходили на работу, этими моими руками откормил тех быков и на таком тяжелом труде купленный трактор ты подарил твоей сестры мужу, теперь как в сказке, пришел к разбитому корыто!
– О девушка, я сказал, что принесу твой трактор? Принесу!
– Да, я знаю, что ты принесешь…
– Раз знаешь, еще, почему не доволен? Принесу!
….

***

…
«Машину починю, в Яракк поеду, сначала предложу купить своим, а если не захотят, то – другим».
– …
– У кого сейчас деньги имеются, думаешь? – твоего свояка!
– Тогда у него спрошу, купить ли он.
– ...

***

– …
– Чтобы возить аппаратуру ты хотел, что нибудь, купить, Каинбег?
– Да говорил, но такой, который, не дорого, обошлось бы!
– Вот моя «буханка»! Не дорого – столько, сколько я сам заплатил!
– Сколько?
– Восемь миллионов!
– Без слов куплю! Пригони в наш двор! Машина с тобой?
– У теста остановил.
– Иди–иди, пригони сюда!
– …

***

– …
– На!
– Дай.
– Считай!
– Не буду!
– Считай, свояк!
– Не буду, свояк!
– А если я тебя обманул?
– Если ты не защищаешь мои интересы, то я не знаю что мне делать!
– Я не это имел в виду, свояк, может быть просто я ошибаться.
– А как я подумал, дурак? Мое сердце не хорошее!
– Если ты свои ошибки берешь на себя, то ты прекрасный человек! Изредка, таких, встретишь! В таком мире как же ты выживешь, чтоб не во внутрь использовать, водкой голову моющим! (Когда, Саита заставляли пить водку он им свою голову мыл, то есть он израсходовал водку, главное чтобы израсходовать, а вовнутрь или снаружи, то значение не имел)
– А что получится с тем, что заставляет, делать другим, то, что он хочет? В Куштиле, как мой трактор на такую цену у меня подышен! Я пошел!..
– Мое приобретение обмоем, свояк, оставайся, завтра утром поедешь?..
– Нет, дикий свояк… (диким –  назывался, тот, кто женат на двоюродной сестре жены)
– Почему – дикий? Из–за того что я на твою голову налил водку?
– Нет, дикий свояк…. Твоя жена двоюродная моей жене… – из–за этого! Если была родная сестра, то другое дело! У наших, гуннов, так заведено?!
– Ну, уходи, уходи, пока лишнего не высказал!
– …


47. Улей


…
– Ну, вот Мух, твой трактор, мои уши ты чуть глухими ни сделала…
– Это, что это такое?
– Ну как?  Наш же?
– Что за вид его?
– Если покрасим, то, как, наш, новый…?
– Не знаю!.. Я свой хочу!
– Нууу! Твое, пригоню, лишь только со мной не ругайся! «Что ж делать с таким?!»
…

***

– …
– Трактор – у дверей, а ни куска дровиньки около бревна? (Трактор –  во дворе, и ни дровинки у печки!)
– Ну, раз, тогда поехали в местность Пичили, я срублю, а ты вытащишь из леса, и мигом один прицеп заполним?
– И это нам пусть будет прогулкой, поехали…
Нагрузившись, тележку дровами, муж с женой в одной кабине спускались по крутому спуску по грунтовой заброшенной дороге. Саит почувствовал неладное: трактор его не слушает. Руль –  туда–сюда, где–то цепляется; нажимает на тормоз ни держит, тележка толкает… Кто в кабине, здорово испугались…. Жена начала паниковать… Саит в растерянности: «Как хотел бы, чтобы безопасно добраться до дома» – Внутри его, крики еще сильнее, чем у жены, выходящие наружу…
– …
– Ну, как, жена?
– Как как…
– Чуть не погибли… «…мой трактор! Мой тарктор!» –  кричала мне!…
– Правильно говорю! Если этот был бы мой, то такое не могло быть.
– Не могло быть, не могло быть, говоришь… а что было в Думурхиле… около водопада… в Чювекке…
– …

***

– …
– Отец! Ты должен в Дагни идти?
– …
– Один, Гисин называемому, мой трактор понравился, на два быка поменяет ли, спрашивал. Надо идти посмотреть на эти быки.
…
– Какие они, отец, стоящиеся? Можно ли поменять?
– Поменяй, очень хорошие быки из них выйдет…
– Ну, тогда, пусть пригоняют быки сюда…
– Я его так и извещу.
– Хорошо.
Через неделю Дагнинский Гисин с двумя бычками приходить.
– Вот, Алипаша.
– Хозяин трактора Алипаша что ли?
– У меня договор с ним заключен. Не так ли Алипаша?
– Слушай Гисин, за два теленка трактор кто дает?
– Телята что ли они, или быки!
– Через семь лет?
– Отец, то, что ты договорился, эти бычки были да?
– На следующий год из них хорошие быки выйдет.
– Почему, отец, ты даешь повод, чтоб над нами все ляхлинцы посмеялись?
– Ну, сын, чем твой трактор они выше же? С каждым днем железо подешевеет, а мясо подорожает!
– Тебя, отец, Гисин круто обманул!
– Ради меня, потеряй этот трактор! Что еще тебя сказать?! Если так настырно стоиш, тогда зачем меня в Дагни послал. Молча делай, что тебя говорят!
…
«Гисин увез от меня не только трактор, но и одноосную тележку. За тележку обещал дать четыре семьи пчел. Я, внутри себя очень обрадовался: теперь парень, как когда– то имел, Аллахверди, начнет разведение пчел. Мухлис как раз знает как надо ухаживать за ними, ведь она, до того как, вышла за меня была пастухом своих пчел».
Как он сам сказал, через месяц Саит с Куликским Назиром, так как, он, работал на больнице около нас завхозом, который приходил на работу, если захочет, раз в месяц, и у него появился «буханка», поехали в Дагни.
– …
– Я вас в такое время вызвал что ли?
– Тогда твои слова «через месяц» что означали? Если так я тебя не вполне не понял. Нет, нет, ты меня не внятно объяснил?
– Пока еще пчелы не размножились…
– Будешь давать те, что уже размножились или же из тех, что еще не размножились!
– Так не бывает, вы должны были приехать осенью…
– Тогда когда ты выкачаешь весь медь и приехать за пустыми ящиками?
– Нет не так, я только что, произвел вакцинацию, а то по дороге от тряски все у вас погибнет.
– Кого дураком считаешь, сейчас какие лекарства может быть, когда идет размножение и сбор меда?
– Никак у меня правильно не совпадает, наверное, я не умею обманывать…
– Ты уже нас вокруг пальца обвел…
– Наливай, мне ваши пчелы не интересует!
– Назир, ты за рулем!
– Мой характер я лучше знаю!
– Я не про характер, а, то, что тебя поймают милиция! – Все засмеялись.
– Зная, что вы приедете, я выбрал двух семей пчел, мне ни как не увыльнутся от вас, их заберите, Саит, и скорей удалитесь восвояси!
– Нет, так не получиться, пойдем к твоим ульям и я сам выберу четыре семьи. В придачу, ты должен еще один болон меда давать мне, не так ли был наш договор?
– Нет, не так было! Я сказал: «…четыре улей я тебя дам», но никак –  «выбери», а болон меда, это ты от себя прибавил!
– И моего отца так обманул, не так ли?
– То, что попросил у тебя твой отец, не делать, ты же его сын – и это ваша проблема ведь?
– Давай, давай, Назир, поехали! Ничего его не хочу! Если еще не наситилься, пусть себе оставляет и пчелы и тележку и трактор! Я с ним не в споре кто кого больше обмануть…
– Те ваши пчелы тоже заберите!
– Ты сказал «отдам»! Принеси и положи!
– Ах, Саит, Саит!.. Ну, в добрый путь!
– Сколько?
– Шесть!
– Вижу только три ящика?
– Они должны скоро размножиться и у тебя получится шесть семей пчел! А я сказал тебя, только четыре!
– Хватит надо мной смеяться, Гисин!
– Не доволен? Оставь их и уезжай!!!
– Хотя бы пустых ящиков дай!
– Может фляги с медом тоже? Убирайся от моих глаз! И так ты над моим задом посмеялся! За двух железяк – и пчелы и быки, где такое бывает? Пока не прогневался, пока и их у вас не отобрал, вонючие псы, убирайтесь, вон отсюда!.. – С махающим рукой синхронно и кивая головой, Гисин, сварил–не сварил, из старой курицы приготовив похожее на еду кушанье, и, напоив хорошенько водкой с капельку медом, он поспешно выгнал Саита и Назира из Дагни...

***

– …
– Когда узнали, сколько молока у тебя в вымени, муж, не знал что ли, как с тобой он обойдется?
– Может быть, жена, через эти пчелы мы выгоду получим?
– Ты знаешь что такое «пчела пустышка»? Тебя дали те ульи, которые не размножаются и не медоносить!
– И у пчел такое бывает?
– Если нет, то узнаешь, когда они тебя укусят!
– Как?
– Когда всю тело твое будет гореть!
– Не может быть?
– Я про пчел бум–бум, тогда за чем же ты меня за ними послала?
– А толстые слова у тебя откуда?! По болтовню всех на лопатки ложишь! Ты как будто из носа своего отца выскочивщийся, бес хитростный…
– Да ну, твое пустословие! Увидишь, какие медоносные пчелы из них выйдет…. Где положим их?
– Как где, в огороде же! Я ни капельки за ними не буду ухаживать…
– Не хочешь, не ухаживай, я за ними буду наблюдать, а от тебя – скажешь мне, что делать?!
– Не имея представления о пчелах, зачем же ты их привез? Иди, наблюдай, что делают (сельские пчеловоды) Ашур, Мирзяли! Учись!
– Вот, у меня дома учитель ученых!
– Если ты хочешь это дело перекинуть на мои плечи, тоне получиться у тебя, не делай этого!
– Ну что, женушка, из– за таких пустяков…
– Не настаивай… и не проси…
– …

***

– …
– Что случилось, что случилось, с таким диким криком сюда ворваться!
– Одна пчела проползла под сетку и укусила в шею!
– Из– за этого одного укуса разве стоит так громко вопли распустить? Смотрите– ка на него, сколько поти, как будто он у меня жнет, косит!
– На эти твои, больше я к ним ни пойду!
– Не успел обзавестись, уже ненавидишь!?
– Замолчи! Умираю! Умираю же!! Не могу потерпеть, стонаю!!! Хот воды в бане есть у тебя? Ой–ойя–ойя!..
– Да, имеется, позавчера же только заполнили бочку!?
Саит ни как не может перенести аллергию на укус пчелы…. Он никак не может успокоиться. Он подумал, что хоть какое облегчение получить если приметь душ… Но, после этого еще хуже стало, как будто тело завернули в крапиву, покрыв всю мелкими пузырьками, к тому же, очевидно, что вся начал краснеть, как уголь в жаровне.
– Умираю, жена…
– Вай–ай–ай! Смотрите–ка на него! Быстро сбегай, Азиз, позови Дашбега, ваш отец умирает…
– …не могу на ногах устоять…
– Подожди, постель постелю…
– …
– Что случилось, сын моей тетки?..
– Пчела укусила, Дашбег...
– … в какое состояние ты пришел… на вот эту таблетку, хоть, глотай…. Сейчас же и укол сделаем...
– …смотри же у него судороги пошли…
– …ничего не случиться, вся пойдет...
– …из–за ужаливания, разве так бывает?
– Ну, аллергия же, что хочешь… Я пошел...
– Спасибо, Дашбег!
– …
– Один лишь раз только укусила, зараза! – Жена глубоко засмеялась.
– Чего ржешь, твой муж же в состоянии умершвления находиться…
– А чего же не смеяться над тем, что когда одна пчела прошла по всему твоему тело со своим жалом и успела уколоть тебя тысячами уколов…
– А нет ли!?
– Ну, да–а–а, муж…
– Ехидничаешь, вижу, надомной смеешься!?
– Как же не смеяться, а сколько раз может ужалить пчела?
– Я ей покажу, где раки зимуют, гадине…
– Из роя, какая именно пчела была узнаешь? – Жена опять засмеялась.
– А чего смеешься? Каждого буду обследовать, всю ровно найду…
– Ну что потом с найденным сделаешь…
– …к стенке… тоже мне… патриотка Зоя Космедьям…!
– …

***

Не смогший терпеть пчел, Саит, подарил их своему шурину, переехавшему жить из Завражье, Костромской области в родное село, Гасанбегу, где построил себя новый дом.



48. Опустошение


…
Вот он, так называемый, деловой Саит!
Теперь у него всю кончено!
Вот же, не замечая, он становится бедным!
Ну вот, поможет ли кто ему!
Против ему всех подниму!
Заставлю его дико выть!
Если ни от кого не напугается – у него лицо то не из пугливых родов, если пугливый, то сколько раз Гаджитагира натравил – в Хивском районе самый смелый, авторитетный, гневливый, завистливый руководитель, председатель Ляхлинского сельского совета, и он его не смог сломать – его же женю натравлю на него, посмотрю что сделает, сабака!
Потом – его отец!
Потом – его дети!
Потом – его другие родственники!
Потом – его посторонние
Потом …
Потом …
Потом …
Не отстану от него, до тех пор, пока он мне не будет поклониться!
Если не поклонится, его же руками его уничтожу!
Пусть, пинает себя!
Ох, какие дни придут на его голову!
Уже я его до этой кондиции довел, Мискин (Скиния)!
Ту, ту, ту, это слово, то есть «Мискин (Скиния)», произнести в слух никогда не собирался же!
Я не хочу, чтоб кому открылся истинное значения этого слова…
Во что бы то ни стало – никому!
Ни одной вдохнувшей жизни (одной души)…
Ой–йой–йой, еще бы, чтоб они узнали, «вдохнувшие жизни»…
Закрой рот, чтоб там у тебя была черная глина, которая испускает меня поражающие слова!
…

***

Из Дагни пригнаных, из двух одно, чуть давший привес бычок целиком, из Хучнинскому заготовщику Урману «бизнесмену», оставший без средств существования Саит, вынужден был отдать за бесценок.
Имеющей двух школьников этой семье, оставшие копейки от оплаченных долгов, как будто бы и не заметили как быстро испарились.
Другой бычок, даже и тронулся – какой был таким и оставался (в весе никак не прибавлялся). Вначале, когда он увидел их, красных, подумал, что они мясной породы, ну вот, когда прошло времени, они ни как не подростали и ни как не набирали веса, потом он понял, что и здесь ему хитро обманули. Через три месяца, даже Урману не нравившийся бычок порезал и продал сельчанам.
Стремительно–стремительно Саит начал обнищать. Не было ни кого, кто давал ему работу, и кто принимал его на работу. Жены упреки с дня на день только усиливались: «Послушав Руслана, переехав в село, оставив тебя, сам, взяв Шадайя, уехал… – твердила. – Если бы я в моей России оставалась, то я препиваюче жила!» Действительно, под руководством Мусы из египетской земли вышедщие и скитающие по пустыне еврейский народ, говорила Мухлис.
«При свете солнца, тьма покрывалась...
Еще вися на стене короб, стена, разрущая подала…
Чтоб резак пельмени резать держать, из чего накатывает пельменную основу, того лишается…
Хоть комочек, в сите перестало найтись… – Пылинки муки не остался в емкости для муки…
Вай–вай, вай–вай, в сегодняшнем мире разве и такое еще бывает?!
Если покричать, найдется ли кто, отзовется на крики?!
Если в огонь прыгать, найдется ли кто вытащить?!
Где же Он, где же, скрипучи открыв, дверца, войдя в сердце, огнем сгорающая душа Потушающий!
Где, где!!!???...
Слюна за зубами уже не держится…»



49. Чтоб повеситься…


Саита горе огромное. И у Мухлисы не менее чем его, но женское часто– часто переносится на мужа. Поэтому, горе хозяина дома не стоит сказать просто огромное – выносить такое не возможно. Всю на одну голову наваливается – нужно отвечать; нужно на люди выходить; хотя бы детей надо одевать, накормить. Это – откуда сделаешь?
Не знающий что делать, рассеянный Саит, взял голову между рук. Так он остался довольно времени. Ему, ни жени, ни детей – ничего не было слышно. Потом посмотрел на улицу. С бревна (место, где рубились дрова для топки печи) трактором привезенные два–три ветки уже заканчивались.
– Опустив в землю голову, не может ли этот, если не иное, вдоволь дрова привозить, надеющийся на мои две копейки мною получаемые из больницы, тряпка!
Что скажешь, что ответишь, если во всем сам виноват! День – иногда солнце, иногда как колесо туман снизу катился, всю пряча в пути, иногда оголяя, не успокаивался.
Для рогов быков с веревкой и топором под мышкой, в белизне, по оврагам речки Саит расстояние преодолевал. Он даже, не понимал, куда он идет. Ноги носить опустошенность. Дыхание есть – познавание исчезло, сердце работает – голова не варит!
К водопаду пришедший, наискосок направивший на склон Мукурик попал – к тому месту, где были огромные грушевые деревья и там, из веревки сделав, петлю, Саит своими же руками позволял себя повесить. Но его голова сопротивлялся из–за того, что люди здесь могут увидеть. Отсюда унесенный в сторону села Гарик, повернув на 300 градусов, по склону Кява наискосок направился к источнику в местности Савлар. Снега не так уж много было. Поставленная нога проскользливало. Туман своим туманством уверенно действовал. Когда снизу на источник направленному, все четыре стороны, кроме сухостоя и голых деревьев, на земле снег, окутанный туман – весь мир белилой одержана. Мороз господствующей в природе одно маленькое место, чабана плащом покрываемое место, склон снизу от родника, вновь выросшая трава зеленным сделана. Вот отсюда проходивший Саит, вдруг, Кто–то, пробудив его ум, притормозился, четыре– три шага назад сделал и, смотря на это зелень, с глаз начали слезы идти. Как дождь с глаз слезоточиваясь, на ровном месте, где родник, для тени, чтоб отдыхать, под,   очищенные стволы боярышника, скользя спиной, присевший Саит, сам на замечая, сел прижавшись к стволу. Матерью побитый, брошенный в угол темной комнаты как дитя Саит, наполнено всю сердце, не останавливаясь, плакал. Плакал. Плакал в сердце и в душе всю накопленное изрыгаясь. Поплакал, пока вся не наизнанковался. Плакал отжимая себя как материю. Плакал, облегчая сердце…. Потом, придя к зелени, сел и наполнился он своими собственными мыслями: «Среди этой стужи – зелень! Это, невозможное быть, моим глазам становится видимым! Этот мир с нечистотами – а нечистоты со мной такое совершать, разве это допустимо? Ничуть, ли трудности, не давая мне выкарабкаться, меня лишал моего тела! Внутри этой зимы приспособленная зелень мне дает надежду! Вот же, не может погубить! А я… погублялся! Имеется же выход! Не возможно не было, чтобы не иметь! Эх, Саит, Саит, сердце в унынии, что ты хотел сделать? В твоем доме, что поменялся бы? Четверо детей на голову одной жены бросив, спасибо заработал бы да? Что получился бы…. Так, бессмысленно ли этот мир? Почему я живу? К чему? Ради чего?..»
Саит я в свое состояние пришел. Его душа теперь тысяча одним вопросом заполнился. Вставь, чуть вверх поднялся, и, опухшие глаза, щеки потекшие потоки, родниковой мягкой водой очистил. С тела сошел выдох. И как в сердце новые зори образованный: удовлетворенный, легкость получивший, не чуя, что у него тело, наполнился нерадостной радостью.
День перевалился к вечеру. Когда спускался вниз к речке Цангар, Анар и Азиз скот на пойло пригнали.
– Ни на место Чейди ли ни пошел, отец, дрова рубить?
– Завтра, запрягнув. нашу арбу к быкам нашего соседа, за ними пойдем, сыны мои!
– Хорошо, отец!
– А я в арбу сяду…

– – – – – – – –


Произведение на этом не закончено. Продолжение, скоро встретит своего читателя.






Оглавление

ЧТО ТЕБЕ НАДО?

I. Из–за любви к родине разрывающее сердце
1. Велосипед
2. Турист
3. Райпо
4. Ревизия
5. Почта
6. ВЛКСМ

ІІ. Снова в знакомые края
7. Изумруд и наряд
8. Должности и тяжести
9. Пастух
10. Третий
11. Гости из родины
12. Кострома – Завражье

III. Ища лучшую долю
13. Заветы Ильича
14. Аренда
15. Трактор
16. Соглашение
17. «Хомутовский вариант»…
18. Суд

IV. Обратно, к «старому корыто»
19. Трайлер
20. Поезд
21.Скарб
22. Явру
23. Дом
24. Сора
25. Авария
26. Страхование
27. Куда идешь, Руслан?
28. Помощь (Благость)
29. И опять… несчастье
30. Бухгалтер
31. Катастрофа
32. Чума
33. Спирт
34. Новосибирск
35. Нижневартовск
36. Барак
37. Свердловск
38. Волгоград
39. Целинаград
40. В доме
41. Вино
42. Чиркей
43. Дичь
44 .Рыбы (Обжоры)
45. Солярка
46. Демонтаж
47. Тележка
48. «Буханка»
49. Улей
50. Опустошение
51. Чтоб повеситься…