Нокдаун

Колян, по прозвищу Лысый, чуть ли не с самого детства любил доставать Кирюху, по прозвищу Дрыщ. Здоровый, упитанный, уверенный в собственных силах и власти Коля, считал своим святым долгом каждый день притеснять худого и низкорослого соседа по площадке. Проходу не давал. Стоило Кирюшке выйти из квартиры, как тут же Колян выскакивал, к стенке его прижимал и, тяжело дыша в шею, начинал шарить по карманам, в которых денег-то толком никогда и не было. На пару сигарет поштучно или на жвачку с трудом хватало. И ничего, что без этих копеек Кирилл весь день голодный ходил. Лысому все равно казалось, что он недостаточно надоедает соседу, потому как Дрыщ на все унижения реагировал слабо, уходил тихо и никогда никому не жаловался.
Но детским «шалостям» когда-нибудь приходит конец. Особенно, если объект насмешек и приставаний внезапно исчезает из поля зрения.
Вечером, накануне Первого сентября, Колян представлял как завтра встретит Дрыща на лестничной площадке, всего такого в костюмчике и с цветами. Как будет ощипывать букет по лепестку и бросать их ему в лицо, а потом обшмонает с головы до ног — наверняка Кирюхе в честь начала учебного года дадут побольше денег, — заберет все себе и почти пинком отправит трясущегося пацана с лестницы. Он так размечтался, что наяву почувствовал цветочный аромат, а вспотевшими ладонями мелкую дрожь Кирюшки. С этими приятными мыслями и заснул. Когда на утро разодетого, с букетом, Кирилла не обнаружилось, Лысый сначала подумал, что упустил его. Может, Кир вышел раньше времени? Нет, он бы обязательно услышал. Значит, еще не выходил.
Коля топтался перед соседской дверью и не знал, что делать. Подождав немного, достал последнюю сигаретку, специально припасенную для того, чтобы с особым наслаждением выкурить ее после окончания привычного акта унижения соседа, нервно покрутил в пальцах, а потом не выдержал, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся. Кирилла не было. Резким движением Колян нажал кнопку звонка. Пока звонил, затянулся еще два раза. Понял, что открывать ему никто не собирается. Кирилла нет? И вдруг какая-то странная тошнота подкатила к горлу, накрыла, застилая глаза темной пеленой. Пытаясь избавиться от нарастающего звона в ушах, он тряхнул головой. К звону присоединился грохот металла и резкая, непонятная боль в руке.
Тогда, стучась в глухие двери, Коля начал понимать, что из его жизни уходит нечто важное, то единственное, что ему действительно нравилось, в чем был немалый смысл его существования.
Позже выяснилось, что предки Кирилла развелись и разъехались по разным городам, разумеется, забрав с собой сына, вынужденного теперь каждые выходные мотаться за триста километров от одного родителя к другому. Коля не спрашивал, нет, всю эту информацию он по крупицам собирал из разговоров своей семьи и соседей. А один раз даже слышал, как одноклассники Дрыща обсуждали, с кем тому лучше жить, с отцом или матерью, ведь первый — алкаш безработный, а у другой любовников больше, чем пальцев на руках.
Через пару месяцев жизнь вошла в привычное русло, правда, нового мальчика для битья Колян так и не нашел. Да и некогда ему стало такими делами заниматься: старшие классы и тренировки по боксу давали о себе знать — к вечеру ноги просто не держали от усталости.
Со временем Коля перестал курить, похудел, вернее, вместо лишнего веса приобрёл немалую мышечную массу. В общем, в размерах почти не изменился, как и в привычке стричься очень коротко. Лысым его звал даже тренер. Поступать после окончания школы никуда не стал, продолжил заниматься боксом, но уже профессионально, собрал множество наград, побед и кубков. Наверное, он чувствовал себя счастливым. Пока не поднимался на свой этаж, где окружающий сказочный антураж враз терял весь блеск. Стоило только глянуть на соседскую дверь, как накатывала необъяснимая хандра. Он поджимал губы, привычно поворачивал ключ на два оборота и поскорее заходил домой. Любые мысли, поднимающие воспоминания, сразу гнал прочь — ни к чему помнить о том, кого уже никогда не будет в твоей жизни. К тому же, у спортсмена, ставшего знаменитым, по крайней мере, в своем городе, теперь появилась девушка. Была ли между ними любовь, неизвестно, но обоюдная склонность к определённым способам удовлетворения сексуальных предпочтений точно имелась.
Валентина, известная в узких кругах как Волчица, была красивой, женственной, грациозной и строгой. Своего молодого человека держала в ежовых рукавицах. В прямом смысле слова. Коля охал и стонал, сдавленно дыша от боли, но когда видел в отражении зеркала ее четко очерченный высоченный черный каблук, буквально впивающийся ему в спину, тут же терял голову и забывал обо всем на свете. В том числе и тоску, ломающей грудь почище самых сильных ударов его возлюбленной. Волчица отсутствием ума и наблюдательности никогда не страдала и быстро просекла, что сердце ее верного, преданного подопечного не то чтобы холодно и равнодушно, но кем-то уже давно занято. Грустить по этому поводу она не стала, благоразумно принимая то, что давала капризная судьба. Где еще найдешь такого крепыша, готового на любые грешные удовольствия?
В особое общество Вали он вливаться не захотел, оставаясь за кулисами «компрометирующей» тусовки, зато в его жизни она присутствовала везде: блистала, словно Первая Леди, всюду сопровождая и выступая вперед, ясно давая понять, кто из них на самом деле лидер. Коля был не против. И не обращал внимания на всевозможные слухи и насмешки по поводу ее главенства. Может быть, ему нравилось, что рядом с ним всегда кто-то есть. Человек, который не боится боли. Который сам способен ее причинить. А может быть, его сердце, надежно закованное в мощной грудной клетке, ничего больше не трогало. Он понимал, что однажды и Волчица не выдержит, ведь знает, чувствует: нет у них любви. А значит их взаимовыгодное партнёрство рано или поздно закончится — это лишь вопрос времени.
Как скоро бы он разрешился, никто не знал, если бы в один из своих обычных вечеров, Колян вдруг не увидел того, кого, казалось, должен был возненавидеть за все пережитые дни одиночества. Возвращаясь с тренировки, он сразу приметил ярко-красный блестящий «Опель», стоящий у подъезда. Интересно, чья машина, подумалось тогда. Слишком бросается в глаза. Наверняка женская… Мысли плавно сменяли друг друга, и к тому моменту, когда Коля достал газеты и прочий «спам» из почтового ящика, места какой-то машине в его раздумьях уже не нашлось. Поднимаясь к себе, начал набирать Валю, чтобы договориться о встрече. И вот так, слушая в трубке длинные гудки, с тяжелой сумкой на плече, глядя под ноги исключительно на скучные серые ступени, он вдруг, подняв взгляд, увидел Кирилла. Высокого, стройного, все такого же худого, но уже гармонично сложенного, одетого не по погоде в узкие джинсы и короткую куртку, но выглядевшего при этом просто отлично! С живым изучающим блеском в глазах и перебирающими связку ключей быстрыми пальцами. У Коляна рука с телефоном сама так и опустилась…
Если разобраться, то больше всего в тот момент ему хотелось Кирюшку обнять, засмеяться во все горло, потрепать по плечу, спросить: «Ну как дела, соседушка?! Где ж ты пропадал?», и, не дождавшись ответа, потащить его к себе, с ходу предлагая «чай, кофе, вот тут шоколадка завалялась, а вчера я сам борщ офигенный сварил, давай, разувайся, проходи, сто лет не виделись, рассказывай, как житуха!». Но ничего говорить и делать не стал, не зная, как к такому поведению давнего обидчика отнесётся Кирилл. Значит, не сейчас. Не сегодня.
Так он и стоял, молча таращась на вернувшегося соседа.
— Привет, — поздоровался первым Кир. И улыбнулся. Открыто и обезоруживающе, словно и не было всех этих лет, неправильных до и пустующих после. — Я Кирилл, может, помнишь меня?
Колян кивнул.
Видя, что бывший сосед не особо рад встрече, Кир еще раз широко улыбнулся, сказал торопливое «Пока» и пулей сбежал по лестнице. Не очень-то и хотелось, подумал он, выходя из подъезда. Подумаешь, цаца какая! Раз знаменитость, теперь и «Привет» западло сказать?
— Ты чего так долго? — послышался недовольный голос из машины. — Давай, давай, опоздаем.
— Бегу уже, — ответил он, садясь за руль своего нового, свежеподаренного «Опеля». — Встретил соседа, может, знаешь, боксера нашего Николая Лысина?
— Ну.
— Даже не поздоровался со мной.
— Да и хрен с ним, поехали!
А Колян в себя пришел только после того, как подъездная дверь хлопнула. Ну и кто кого теперь застал врасплох? Как обычно, повернул ключ на два оборота, зашел, скинул кроссовки, сумку, газеты с конвертами бросил на тумбочку. Дрыщ вернулся… Хы.
Волчице звонить больше не стал: захочет — сама объявится. Залез в душ и стоял под горячими струями, не шевелясь и почти не дыша. Странная штука — жизнь… Очнулся от надрывающегося телефона.
В этот вечер они с Валей оторвались по полной. Коля глухо стонал, выдерживая каждый точный и целенаправленный удар, умолял еще и еще, заставляя тем самым девушку трудиться, не покладая рук и всего, что в этих тонких и изящных руках находилось, был особенно послушным, и так и не произнес контрольного слова, пока его боевая подруга не кончила, совершенно выбившись из сил. Озадаченная Валечка не сомкнула глаз до самого утра, она понимала: что-то изменилось, но никак не могла обнаружить причину. Выспрашивать у самого Коли бесполезно: крепкий он не только телом, но и нервами. Да и не ее это метод — уговаривать и ходить кругами. Ничего, думала она, пройдет время, и все тайное станет явным. Иначе и быть не может. Неважно, чтобы не происходило, он все равно поделится с кем-нибудь, а там уже не составит труда и узнать.
Только вся суть заключалась в том, что именно этим он ни с кем и никогда не делился. Потому что не мог самому себе признаться. Да и не надо было. Все и так замечательно. Совершенно ни к чему омрачать непонятными чувствами такое ясное и прозрачное настоящее.
С Кириллом они встретились через несколько недель, когда сосед с каким-то мужиком заносили вещи и сумки в давно пустующую квартиру. Все началось утром. Коля стоял у окна, дожидаясь, когда закипит вода в чайнике, и тут к их подъезду подъехал тот самый красный «Опель». За спиной щелкнул выключатель, но Лысин даже не шелохнулся — ему стало очень любопытно, кто же выйдет из машины. Странное дело, но он почему-то не удивился, увидев, что это Кир, который быстро и легко выскочил из авто, открыл багажник и стал выгружать какие-то коробки. Ну, кто бы сомневался, кисло усмехнулся Колян. Спокойно допив свой кофе, переодевшись в привычное спортивное трико, толстовку и кроссовки, он вышел на лестничную площадку. И, конечно же, наткнулся на Кирилла. Тот приостановился, держа в руках разноцветную стеклянную настольную лампу и выжидающе посмотрел.
— Привет?
— Помочь?
— Да не, мы тут справляемся, спасибо, — Кирилл улыбнулся. — А ты далеко?
— В Клуб, на тренировку, — Лысин уставился на лампу, а потом зачем-то уточнил, — буду только вечером.
— Ну, удачи тебе! Смотри, чтоб без нокдаунов… нокаутов… Как там у вас?
— Смотря, как бить и сколько пропустить.
Внутри что-то задергалось, зашевелилось и даже потребовало продолжения, но… Из дверей появился второй мужик и возмущенно защебетал:
— Ну, где ты там, я же жду стою?! — и повернувшись к Коле, деланно улыбнулся. — Доброе утро! А я вас знаю! Вы — наша местная знаменитость. Правда, по телевизору вы казались больше. Ах, это вы просто на две ступеньки ниже стоите! Прошу прощения, но у нас времени в обрез. Кирик, давай, давай, мне к десяти уже надо быть в офисе…
Прыснув, Кирилл смущенно заулыбался, попрощался и скрылся у себя. Колян медленно спускался вниз. Что бы сейчас ни происходило, это было гораздо лучше, чем… Лысин повернул ключ зажигания… Чем до этого.
Возвращаясь вечером, он надеялся снова встретиться с соседом, но вместо этого услышал шум и ругань. Остановившись, навострил уши. Отчетливо различил голос Кирюхи и, скорее всего, его друга, который помогал с переездом, но о чем именно они скандалили, не разобрал. Да и не его это дело, давно уже усвоил: меньше знаешь — крепче спишь. Вот так просто рассудив, Колян почти зашел в квартиру, как вдруг послышался звон разбитого стекла. Не выдержал, кинул сумку за порог, в один шаг подскочил к двери напротив и настойчиво вдавил звонок. Откуда-то из самых глубин поднялось давнее, почти забытое чувство тревоги, предвещающее нехорошее, оглушающее и влекущее за собой лишь мертвую тишину. Крики стихли, и давящее безмолвие уже начинало разрастаться, но громкие, даже злые, как показалось Коляну, шаги нарушили его. И хорошо. Пусть так, лишь бы все оставалось на месте. Хотя…
Дверь открыл не Кирилл. Мужчина с побагровевшим лицом, дергающимися уголками искривленного рта, совсем невежливо рявкнул:
— Вам кого?
Лысин, видавший за годы долгих тренировок и боев и не такие гримасы, в напряженных ситуациях рассудка не терял, как раз наоборот, весь собирался, подтягивался и становился эпицентром сосредоточенности. Поэтому, взглянув исподлобья на расфуфыренного и сердитого мужика, чуть качнулся вперед, почти угрожающе, без лишних приветствий и объяснений своего визита кратко пробасил:
— Кирилла позови.
Видимо, ослушаться местного чемпиона по боксу тот все же не рискнул, поэтому через несколько секунд на площадку выскочил сам Кирюха. Он тяжело и часто дышал, одной рукой поправлял футболку, а другую пытался держать за спиной, с ее указательного пальца капала кровь.
— Привет, ты чего? Вернулся уже? Как прошли битвы за Гондор?
— Чего? — не въехал Колян, но, решив не заострять на этом внимания, задал свое. — Что у вас там?
— Там? — парень беспокойно хихикнул, стрельнул взглядом на свою дверь. — Да ничего. Вещи вот расставляем.
— Да?
— Ну да, — закивал Кирилл, — посуду раскладываем. А что? Что-то не так?
— Тебе помощь нужна? — прямо спросил Лысин, сделав особенный акцент на слове «тебе».
— Ты, в смысле, с переездом? Нет, не надо! Мы уже все перетащили, а там — мелочи…
Коля смотрел на соседа и никак не мог понять, для чего он сюда пришел? Очевидно же, что Кирилл не собирался делиться с ним своими проблемами. Зачем полез не в свое дело? Да нафига вообще постучал в его дверь?
— Ты знаешь, где меня найти.
Это все, что он смог сказать, и развернулся, чтобы уйти к себе.
— Слушай, Коль, — послышался тихий голос за спиной, уже не такой порывистый и нервный.
— Ну? — не оборачиваясь, ответил Лысин.
— Как ты тут вообще, м?
— Нормально. Жив-здоров, как видишь.
Переступил через порог и закрыл за собой дверь. Сердце гнало кровь, словно разгоряченный разогнанный двигатель. Очень хотелось пить и сделать что-нибудь такое… Но что именно, Колян не понимал. Побросав вещи, набрал Валечку. И уже через час она, вонзаясь каблуками, стояла на его широкой спине и ждала, когда же он попросит у нее пощады. Не дождалась. Кажется, Коля и не охнул ни разу. Стиснул челюсти и позволял растерянной Волчице вымещать всю злость и непонимание на собственном теле, да так, что на утро даже ему, давно привыкшему к постоянным побоям, оказалось мучительно непросто подняться.
Как уже упоминалось выше, Валентина обладала весьма незаурядным умом, поэтому этим утром твердо решила выяснить, что же такое с ее Лысиным происходит, особенно, после того, как он, погрузившись в свои мысли, забыл поцеловать ее на прощание, чего раньше никогда не случалось — она точно знала, как он любил проявлять свои романтические чувства на публике, проще говоря, хвастаться. Благо, было чем. А тут… Творилось что-то неладное. Потратив немало усилий, девушка выяснила, что в его боксерской тусовке никто ничего не знает. Правда, обнаружилась одна интересная деталь, на которую другие бы закрыли глаза, посчитав незначительной, но Валя не стала упускать из вида факт того, что последнее время Коля был слегка рассеян, подолгу разогревался в спортзале, а на ринге пропускал даже простые удары. Тренер злился, но особого внимания не обращал, посоветовав спортсмену больше отдыхать на свежем воздухе и привести все свои дела в порядок. Настырной Волчице оставалось лишь определить, какие именно дела у Лысина пришли в беспорядок.
Коля тоже дураком не был. Как узнал, что его «коллеги» подверглись жесткому допросу, сразу все понял. И чтобы не раздувать из мухи слона, решил загладить вину, да и самому отвлечься. Тем более, что отдохнуть уже давно рекомендовали. Повёл Валю в ресторан, был, как всегда, учтив, обаятелен и в меру весел. После шикарного ужина гуляли под ручку по набережной в центре, целовались у всех на виду, и даже пару раз дали автографы. Внутри все словно разгладилось, пришло в привычную норму, на лице стала появляться улыбка, а не две хмурые складки между бровями. Видя, что отдых пошёл Коле на пользу, Валя немного успокоилась, но бдительности не потеряла.
И не зря. Стоило на следующее утро Лысину вновь столкнуться с соседом по площадке, как всё «вернувшееся» спокойствие тут же улетучилось. Вышло почти забавно. Смеясь остроумной шуточке, отпущенной Колей, находившимся в хорошем расположении духа, Валя вышла вместе с ним из квартиры. Между лестничными пролетами, приподняв ее за талию, вероятно, чтобы самому не наклонятся, да и приятно сделать, он принялся ее целовать, не заметив поднимающегося Кирилла. А увидев, сразу помрачнел и от девушки отодвинулся. Эти движения, практически незаметные глазу, зоркая Волчица уловила и немедленно распознала, а, быстро оглядев помешавшего им паренька, почувствовала угрозу. В виде соперничества. Черт знает, откуда появилось это ощущение, но интуиция подводила Валю редко, а точнее — никогда. В этот момент она и увидела ту самую причину, которая так сильно тревожила непоколебимого Лысина. И ни его возобновившиеся объятья, ни широкие улыбки, ни долгие поцелуи уже больше не могли обмануть ее — правда бросалась в глаза сильней. Но, что самое интересное, пока только ей одной. Остальные же и не подозревали об этом.
Хорошенько обдумав сложившуюся ситуацию, догадываясь при этом наверняка, кто же именно занимал сердце ее Коли, и зная, что теперь уже мало что изменится, Валя не собиралась ввязываться в неравный бой, в котором заведомо бы проиграла. То, что происходит между ними в постели, ровным счетом ничего не означает. Если разобраться, таких, как она, Лысин при должном старании найдет с десяток. И не только женского пола, надо сказать. К слову, она вообще не была уверена, что ему все это на самом деле нужно. Скорее всего, именно такой секс и являлся для него некой отдушиной, благодаря которой он мог не думать о том, кого на самом деле любит. Ну, вот и добралась до правды, грустно вздохнула она.
Но бросать его Волчица не стала. Все должно прийти к логическому завершению само собой. И то, что конец уже близок, она чувствовала всем своим нутром. Коля все дольше и дольше задерживался в Клубе. С одной стороны, понятно — скоро новые соревнования, с другой: к прошлым он так не готовился, был уверен и в себе, и в победе. Они меньше общались по телефону, а на людях совсем перестали появляться вместе…
Лысин чувствовал себя виноватым. Ему очень не хотелось расстраивать Валечку, и он сдерживался изо всех сил, пытаясь вести себя, как и раньше: не думать о Кирюхе, заниматься любимым спортом, отдаваться телом самой страстной и поразительной девушке на свете. Но каждое утро стоял у окна в кухне и смотрел на «Опель», пылающий алым пятном посреди серого и хмурого осеннего двора. Он словно звал к себе: дотронься до меня, погладь, прикоснись… Обними!.. Херня какая-то вообще! Не хватало еще на машину дрочить, пусть хоть и в воображении! Но мысли и желания уже не получалось давить на корню. И он давал им волю, позволял себе думать о том, на что раньше было абсолютное табу. Вот он видит его, гибкого и легкого, с открытой улыбкой и любопытными глазами, совсем не похожего на всех тех, кого Коля видел каждый божий день в боксерском клубе. Такого хочется закрыть всем телом, защитить от всего мира, чтобы даже холодный ветер не посмел проникнуть под короткую курточку. Только он, только бы его руки имели право… Тьфу! Мать моя женщина!
Лысин прервал мечтания, буквально проглотил обжигающий кофе и выскочил в подъезд. Он уже как пятнадцать минут назад должен был выйти. Возле двери Кирилла появилась большая консервная банка. В ней затушено несколько бычков. Интересно, почему сейчас, а не с самого начала, когда сосед вернулся? Не захотел курить дома или на балконе стало слишком холодно? Внутри квартиры послышался какой-то шорох и приглушенные голоса.
— Все, зайка, я побежал…
«Зайка»?
— Приготовь что-нибудь на ужин, ладно? Приду голодный…
Это же, судя по голосу, тот мужик!
— Кирик, зайка… И я тебя…
«И я тебя» что? Целую, обнимаю, люблю?!
Смущенный и не желающий знать, что там только что произошло, Коля вышел на улицу.
Сегодня в зале и на ринге он был особенно напорист и агрессивен. Тренер, пребывая в полнейшем восторге от такого упорства и настроя своего любимчика, уже предвещал ему все победы в его весе и, соответственно, огромные гонорары. Знал бы, какой ценой Лысину дались эти тренировки, и по какой причине он проявлял такую целеустремленность, наверное, на ринг не выпустил бы вообще. Но тренер, впрочем, как и сам боксер, ни о чем другом думать больше не хотели.
Поздно вечером, когда зал опустел, а все остальные разъехались, Коля стоял перед грушей, обхватив ее руками, упершись в прохладную кожу лбом. Он выложился на полную, в голове гудело, мышцы горели, но мысль о том, что «зайка» готовит кому-то ужин и неизвестно чем еще занимается с этим мужиком, продолжала сводить его с ума. От этого невозможно было избавиться. Это не получалось забыть. Круг за кругом мысль о Кирилле неизбежно возвращалась в голову, которую уже к черту хотелось разбить! Длинная серия молниеносных ударов, словно автоматная очередь, обрушилась на безмолвную и равнодушную грушу. И он продолжал колотить ее до тех пор, пока из треснувшего брезента не посыпался наполнитель.
Вернулся домой, залез в горячую ванную и закрыл глаза. Вот сейчас плевать на все, что он знает. Об этом мире, о себе. Плевать на предстоящие бои и на то, что подумают люди. Главное, что он действительно хочет вспомнить, снова почувствовать под своими ладонями дрожь Кирилла. Как тогда, в детстве, когда был глупым и несмышлёным, так и не сумевшим распознать в своих грубых выходках жизненную необходимость не только находиться рядом, но и постоянно прикасаться. Значит, всё правда. Вот кто ему нужен был. Все это время. С тех самых пор, как они познакомились. И потом, когда Кирилл переехал в другой город, Коля не смог забыть, не смог полюбить кого-то другого столь же сильно, как своего соседа, стерпевшего все причиненные обиды и боль. Каким же дураком надо быть, чтобы понять это так поздно?!
Коля набрал воздуха и опустился под воду. Ничего сложнее в его жизни еще не происходило. Даже впервые на ринге пришлось не так страшно, как сейчас. Казалось, круговорот новых ощущений, самоосознания, страх перед будущим, вина перед Валей парализовали его, сковав легкие и губы. Что же теперь со всем этим делать…
Вместе с приближающимся матчем подошла зима. Лысин, по несколько раз в неделю сталкиваясь то с Кириллом, то с его другом, все больше убеждался в своих чувствах, особое место среди которых занимала ревность. Честно признаться, этот, с позволения сказать, напыщенный павлин, совсем не подходил Кирюхе. Всегда был каким-то дерганным и раздраженным, вечно с кислой миной, неважно, будний день или выходной, утро или поздний вечер. А еще в Колиных глазах прослыл скандалистом и истеричкой. Раз в неделю эта унылая парочка точно ругалась. О чем именно, Коля не слышал, но и без того приятного мало. К тому же, неизвестно, как часто все это у них повторялось: ведь боксеру приходилось от зари до полуночи готовиться, и он многое, скорее всего, упускал. Мысль о том, что этот хлыщ достает его Кирюху, приводила если не в бешенство, то в бессильную ярость определенно. Лысин даже спросил пару раз, все ли у них хорошо, но сосед лишь отшучивался, явно не желая отвечать на подобные вопросы.
Впрочем, и так ясно, что с другом они не ладили. Иначе Кирилл не выкуривал бы по несколько сигарет подряд после каждой их ссоры. Коля сжимал кулаки, понимая, что практически ничего не может с этим поделать — не влетать же бронепоездом в чужую жизнь! Кто ж знал, что именно такую возможность судьба подарит ему в самый ближайший вечер?
Последний день перед началом матча. Всё как полагается: инструктаж, мощный заряд мотивации, пара волшебных пинков и подзатыльников от тренера, два часа «железа», два часа боев, а потом разогнали по домам, в том числе и Лысина, который, судя по всему, собирался заночевать в Клубе в обнимку с гантелями и грушей. Но тренер строго велел пойти и отдохнуть, без алкоголя, наркотиков и секса, разумеется. Когда же уставший и волнующийся боксер поднялся на свой этаж, то снова услышал крики, к которым прилагался трехэтажный мат, достойный самого лучшего представителя местной гопоты. Коля постоял, вздохнул и зашел к себе. Включил чайник, пытаясь не обращать внимания на соседскую ругань, присел на стул. В эту же секунду грохнула железная дверь. Лысин выглянул в подъезд и увидел ну прямо идеальную семейную ссору.
Кирилл больше не мог выносить постоянные придирки и упреки. Что ни сделает — все не так! Сука, даже вилку не с той стороны, оказывается, клал, притом что весь день старался приготовить что-нибудь необычное и вкусное! Находится на собственной жилплощади, а прав — не больше, чем у чернокожего раба в середине девятнадцатого века. Не такой он представлял себе совместную жизнь с Дмитрием. Вот и сегодня, в очередной раз получив щедрую порцию насмешек и колких замечаний, Кирюха не выдержал и выкрикнул в сердцах:
— Лучше бы ты меня пи*дил, чем вот так!
Выбежал на лестничную площадку, погромче хлопнув дверью и, дрожащими от злости и напряжения руками, прикурил сигарету. На глаза выступили слезы, паренек тихо шмыгнул носом. За ним следом выскочил разъяренный Димка с выпученными глазами и схватил его за шею, да так, что у Кирилла сигарета изо рта выпала.
— Ах, тебя лучше пи*дить?! — начал он злобно шипеть ему в ухо, брызгаясь слюной и противно скалясь. — Ну тогда получи, тварь!
И залепил ему такую звонкую и увесистую пощечину, что на мгновение Кириллу показалось, будто его облили кипятком. В эту-то секунду и выглянул Лысин, увидев момент насилия над любимым человеком в самом высоком разрешении и в 3D-формате.
Как оказался рядом с ошалевшим мужиком, Коля не помнил. Но точно запомнил, как в одно движение затолкал его в Кирюхину квартиру и там, в один сокрушительный удар, отправил урода в нокдаун. По привычке сосчитал до десяти. За это время, шатаясь и опираясь рукой о стену, Дима поднялся и схватился за лицо.
— Шу-у-к-а-а!!!
— Колян, ты что сделал?! — горячо зашептал подлетевший Кирилл. На его левой щеке отчетливо пылал след от ладони.
— Я тебя засужу, мразь! — продолжал орать мужик.
— Вали отсюда, — тихо прорычал Коля, нависая над ним.
После нескольких секунд угрожающей паузы, Дмитрий все же сообразил, что сейчас точно не стоит и дальше злить боксера, а благоразумнее убраться подобру-поздорову.
Он схватил ключи с тумбочки и, скривив губы, буквально выплюнул Кирюшке в лицо:
— Я забираю «Опель», понял! И ты меня больше не увидишь, понял!
— Да понял он тебя, — ответил Коля за трясущегося всем телом парня, видя, что тот совсем не в состоянии что-либо говорить. — Иди уже.
Дима, смерив обоих презрительным взглядом, взяв свою куртку и портфель, вышел из квартиры. Чуть позже взвизгнули шины, после чего все окончательно погрузилось в тишину. Кирилл опять вытащил сигарету. Коля, уже успокоившись, смотрел на его красную щеку и боролся с желанием обнять. Но вместо этого спросил:
— Ты как, в норме?
— Ты серьезно? — усмехнулся Кирюха. — Ты только что чуть не прибил его.
— Иначе бы он прибил тебя.
— Возможно, — парень затянулся, а потом вдруг заулыбался. — Чаю хочешь? Давно хотел с тобой поговорить.
— О чем?
— Да ни о чем, просто так поболтать, узнать, как жизнь, как дела, а то, видишь, у меня вот что-то не складывается и пожаловаться-то и некому! Ну, так что? Будешь ты чертов чай пить или свалишь по-тихому, как обычно? А то знаю я вас, знаменитостей крутых! Вам лишь бы свое взять, а на других плевать вы хотели…
Лысин слушал его дрожащий голос, готовый в любой момент сорваться в истеричный крик, и ничего лучше не придумал, как просто заткнуть этот словесный поток. Впился в губы, не позволяя Киру даже пошевелиться, и продолжал целовать, пока не получил ответ. Отстранившись, посмотрел в глаза.
— Наливай, чего стоишь?
Кирилл кивнул, но о чае и не подумал, бросил бычок на пол, обхватил Колю за шею и притянул к себе…