Политура

ПОЛИТУРА

Серега  - окликнул меня слесарь Картушин Леха по прозвищу «Блин» - ты знаешь, где живет Маруська Устинова?  Это та самая, из Заюга, которая отрубила голову своему мужику – пояснил он. Ну, знаю – ответил я. А, а – заулыбался Блин - она просила два подшипника. С этими словами слесарь достал из инструментального шкафа пару новых подшипников, завернутых в промасленную бумагу.
           Тут я вспомнил, как однажды эта Маруся проходила рядом с курилкой, в которой сидели работяги из отдела главного механика швейной фабрики, и кто-то из мужиков, ради хохмы, спросил её: «Маруся, ты зачем своему мужику голову отрубила?». Нисколько не смущаясь, она с усмешкой ответила: «да я ведь не совсем отрубила – голова ещё висела на сухожильях». И горделиво пошла дальше по своим делам. Мужики объяснили мне, увидев моё изумление, что муж постоянно третировал её и троих совместных детей. И однажды, не выдержав его пьяных притязаний, убила его топором. Отсидела свой срок, забрала детей из детдома, и, уехав от позора из своей деревни, поселилась в нашем поселке, на дальней улице Заюг, в самом её начале.  В летнее время к фабрике была прямая дорога с этой улицы. Была она коротка. А в распутицу можно было идти, делая большой крюк.
          Леха протянул мне подшипники – сходи, отдай ей, да не забудь забрать пакет для меня. Поскольку я был самый молодой в отделе, то все считали себя наставниками, и каждый стремился учить меня уму-разуму. Каждый по-своему, в меру своей испорченности. Погода на дворе была теплая, и я, с удовольствием покинув токарную мастерскую, пошел прогуляться на свежем воздухе. Подошел к нужному дому и остановился - страшновато было заходить. Но, тут открылось окно и Мария Устинова, высунувшись из него, добродушно спросила: «чего ищешь, паренек?». Я, без слов протянул ей подшипники. Увидев их, обрадовалась: «вот, наконец, мотоцикл свой сын исправит». Сына её я знал – он работал слесарем на хлебопекарне и у него был мотоцикл «Восход», нестарый ещё. По сравнению с моим «Минском М-103», собранным из 2-3 развалюх, «Восход» был самим совершенством. Тут же, обратным порядком, в моих руках очутился сверток». Смотри, не разбей – весело напутствовала она меня.
            Вскоре я был уже в мастерской и передавал Лехе пакет. Слесарь сразу оживился, развернул пакет. Там лежали две бутылки, с наклейкой «Политура № 13». Во, блин, сейчас повеселимся – запричитал Леха и позвал слесаря-жестяньщика Сударенко Виктора. Погоняло у него было «Якуня Маня». Это был опытный интеллигент, работавший раньше чертежником в сельсовете. Его чертежи домовых построек украшали многие домовые книги жителей поселка. Оба они матом не ругались и самые грубые их ругательства и стали их вторыми именами.
          Открыли они обе бутылки, и вылили содержимое бутылок в, невесть откуда взявшуюся, кастрюльку. «Якуня Маня – заворчал жестянщик – смотри, Гена идет».
В грязное окно мастерской я увидел, что подходит сварщик Гена Воеводкин. Проработав несколько месяцев в мастерской, я уже знал, что сварной имеет особое чутье на спиртное.
Ни одна попойка на работе не проходила без его участия. Слесари закрыли кастрюлю крышкой и спрятали её под верстак. «Мужики – зашедши в мастерскую, сказал Гена – а выпить есть что нибудь, вот чую, что есть!». Нет, нет – торопливо сказал Блин - ничего нет, да и некогда нам. И показал на жестянщика, который уже старательно чертил лекало для выкройки колена вентиляции. Ну - ну – сказал, усмехнувшись, Гена и ушел.
Слесари достали емкость, долили воды, и насыпав соли и стали отверткой вымешивать шеллак. Через некоторое время шеллак комом прилип к отвертке, а в кастрюле остался спирт, разведенный наполовину водой, и имевший стойкий запах шеллака.
Разлив по грязным кружкам пойло, сказали короткий тост: «ну, поехали» начали пить, и тут внезапно в дверях появился Гена. Грязно выругавшись, потребовал налить и ему. Жалко было наливать халявщику, да пришлось. Гена был в авторитете, строил коммунизм в местах, не столь отдаленных и поэтому считал, что все должны были его поить и угощать. Как - то незаметно кастрюлька опустела и мужики пошли в курилку. Вскоре из курилки раздался шум скандала. Выглянув в дверь, увидел, что там назревает драка. В эту свару ввязался механик Петр Климентьевич Трущенков, который потребовал, чтобы пьянь покинула территорию фабрики. В ответ Гена Воеводкин схватил толстую доску с забитыми и торчащими гвоздями и занес её над головой механика. Вот и все – подумал я – сейчас гвозди наделают дырки в голове нашего начальника. Но, механик наш был не лыком шит. Выбив доску из рук Гены, схватил его за шиворот, дотащил до ворот фабрики и, дав  хорошего пендаля,  выкинул его за ворота. Остальные, молча, ушли сами. «Смотри, пацан, не надо пить на работе» – резюмировал механик.
Вот так и закончилось это веселое мероприятие с политурой № 13.