Братские могилы

       В  сердцевине минувшего ХХ века  произошла воистину вселенская трагедия - самая жестокая, самая дикая, самая варварская, самая безумная во всей истории жизни человека разумного на Земле мировая война. Великой Отечественной она стала для нашего советского народа. В смертельной схватке, в том числе и героическими усилиями тысяч и тысяч магнитогорцев - фронтовиков, а также и тружеников тыла, обеспечивших многомиллионное производство чугуна, стали, проката для каждого второго танка и каждого третьего снаряда - металлургов ММК имени товарища Сталина, строителей, метизников, калибровщиков,  спасена страна – Союз Советских Социалистических Республик, Европа, вся планета от коричневой чумы гитлеровского чудовища - фашизма. Мы выжили и победили, подарили миру - мир. Громадны были наши безвинные жертвы и невосполнимые утраты. Но в горниле проклятой войны, в сражениях за славное Отечество выплавилась нация победителей. 9 Мая, с горькими слезами и комком в горле поминая павших и со счастливыми улыбками и свежими весенними цветами чествуя седовласых ветеранов, мы вновь и вновь испытываем чувство безмерной гордости за свой самоотверженный народ, за нашу свободолюбивую Отчизну. Пусть это святое патриотическое чувство и трепетное благодарное осознание величия свершенного дедами, отцами, братьями  благородного подвига поможет нам сегодня сохранить и возродить любимые родину и Родину - Магнитку, Урал, Россию, отстоять и укрепить завоеванную в кровопролитнейших боях независимость.
  И опять будет 9 Мая… А было и первое. Для меня. В пятьдесят каком-то году. Обе моих мамы, и родная Анна Захаровна Кудряшова-Мягкова, и ее сестра Татьяна Захаровна Кудряшова-Титова – крестная, обе очаровательные, тонкорукие, голубоглазые, с ямочками на гладких, даже бархатных щеках, непривычно неулыбчивые, строгие, истопив домашнюю печурку и приготовив на ней так любимые мной сладкие пирожки с садовым земляничным вареньем, про меня словно забыли, даже и не угостили, а в разговорах уже неделю-другую то и дело мелькало словосочетание “братские могилы”. Надо сходить, пойдем, с утра…
Казалось, целую бесконечность трамвайная “четверка” колесила по Центральному переходу, вдоль проходных металлургического комбината, поселкам Левобережья. Наконец, прибыли на 9 Января, спустились к кладбищу, продрались через заброшенные могилы первостроителей тридцатых к …братским? И да, и нет. Как это? Мне предъявили две могилы. Одну, с большим деревянным крестом, моего дедушки, их отца, Захара Гавриловича Кудряшова. Волжского потомственного крестьянина, удачливого участника первой мировой, нежданно-негаданно нашедшего покой в южноуральской земле после угроз буржуазного Запада и вынужденного обустройства чернометаллургического гиганта силами комсомольцев-добровольцев и таких как он крепких основательных мужиков-середняков. Другой могилой была братская. С малюсеньким крестиком, без единой надписи и уж тем более фотографии. Да и какое фото: год рождения – 1941, год смерти – 1942. Девять месяцев мама носила Юрочку под сердцем, девять месяцев отвела ему магнитогорская тыловая голодная действительность. До того я уверенно считал своим старшим братом Шурика, родившегося после возвращения отца Михаила Васильевича Мягкова с фронта в Победном сорок пятом.   
Но это оказалась не та братская могила. Почистив могилы родственников, подровняв роскошный куст буйной майской изумительно благоухающей сирени, развесив и разложив бумажные веночки, цветочки, печенье и те самые пирожки, мы последовали чуть дальше. И оказались на настоящих братских могилах. Меня очень удивило, что и здесь сестры почтили чужие могилы неменьшим вниманием, хотя фамилий родных здесь не было. Крестная (в моем понимании и произношении – кресна, никакого отношения не имеющая ни к кресту, ни к матери), все ходила и ходила вокруг могил, наверное, в сотый или тысячный раз после более десятилетия назад отгремевшей войны ища свою толком и не ношенную новую фамилию – Титова, и имя любимого мужа Шурика. Сталинградское Новогодье сорок третьего отняло у нее юного супруга. Да как коварно. Его так и не нашли на поле боя, так все было перепахано танками. И у него нет даты смерти. Даже в Магнитогорской Книге Памяти стоят нули – пропал без вести нулевого января. Его именем и назван оказавшийся волей войны старшим братом Шурик.
 Родители мечтали о трех детях, отняла война первенца, дали жизнь мне. Выходит, спасибо за мою жизнь…войне?! А уж когда пошел следующий родственный круг, то первенец у нашей сестры Любови Михайловны Аристовой был назван по понятной причине Юрочкой. Получив первую зарплату, я изготовил таблички на памятниках родных. Юрочка тоже обрел день смерти – нулевое июня сорок второго. Сегодня по обе ручки от него оба деда, второй - Василий Степанович Мягков, наш отец и мамы-сестры Кудряшовы-Титова-Мягкова.