Здравствуй, Казбек!

 «Берегись! - сказал Казбеку
Седовласый Шат*,-
Покорился человеку
Ты недаром, брат!»   (  М.Ю.Лермонтов, «Спор».)

           Потухший вулкан Казбек, несмотря на свою    внушительную высоту (5047,7м), исследователями назывался «карликом». А все потому, что собственный его вулканический конус поднимался всего на 400 метров, но  был он поставлен на несоизмеримо высокий пьедестал   из  нижнеюрских сланцев. Вулкан давно потух, а отголоски его былого могущества остались. И в наступивший поствулканический период «карлик» не переставал трудиться, окружив себя многочисленными выходами углекислых минеральных  вод.   Нашей гидрогеологической экспедиции  предстояло исследовать эти минеральные источники.            
           Со школьной скамьи мне было известно, что Терек впадает в Каспийское море.  А вот где  исток этой реки, узнала только во время проведения экспедиционных работ.  Берет начало Терек на склоне Главного Кавказского хребта в Трусовском ущелье на высоте 2713 м над уровнем моря. Рождается он из ледника горы Зилга-Хох, и   течет сначала в виде маленькой речушки   под именем  Рес-дон.
            Нам предстояло работать в Трусовском ущелье. Там  было одно из крупнейших месторождений углекислых минеральных вод.  1 июня 1961 года   в десять   утра   на «Газике» мы выехали на полевые работы. Тогда я не представляла себе, как уникальна эта местность, куда мы едем, и какие трудности и испытания ожидают нас.
            Путь в Трусовское ущелье лежал через Касарскую теснину.   Протяжённость её около трех километров.  Это была настоящая «теснина», завораживающая  и немного даже пугающая своей  природной, первозданной красотой. Разговоры в машине сразу прекратились. Все притихли, кто  с восторгом, кто со страхом, смотрели на открывавшуюся панораму.
            В поперечном сечении ущелье было ассиметрично. Справа — отвесная лавовая стена. На левом, более пологом берегу, возвышались вертикально поставленные слои    шелковистого серого мергелистого сланца, напоминавшие штабеля   из гигантских досок.
           А глубоко внизу, в пропасти, шумела и бесновалась река, оглушая всё вокруг громким рокотом. Это был Ардон — самый мощный приток Терека.  Путь его  был устелен большими валунами.  Мутные воды пенились, разбиваясь об эти громады, жадно лизали  основания скал.  Снизу из ущелья тянуло холодом.
           И сразу вспомнились строки, написанные М. Ю. Лермонтовым: «Терек воет, дик и злобен». Это же самое можно было сказать и про бушующий в пропасти  Ардон.
          По левому склону пролегала рукотворная дорога.  Она была не широкая, но достаточная для проезда  небольшой машины.   По этой узкой полосе земли и шел  наш «Газик», подвозя отряд и необходимое снаряжение  к высотам Главного Кавказского хребта.
             Ардон бежал сверху вниз на равнину, мы продвигались снизу вверх к месту нашей работы, любуясь дикой красотой, созданной веками.    Некоторые скалы на правом берегу   напоминали останки средневековых крепостей. Но среди этих природных каменных великанов были  и  руины когда-то  неприступного замка с грозными башнями. «Кому принадлежал он? Кого по ночам вместо колыбельной песни убаюкивали звуки беснующейся реки? Не здесь ли жила легендарная  царица Тамара Имеретинская (XVI в),  по прозвищу «Коварная», которая под  утро сбрасывала в пропасть  своих  любовников? Возможно, да. Возможно, нет. Остались   только легенды, передаваемые столетиями, — мелькали одна за другой в моей голове мысли.  — А вот этот  громадный валун? Он лежит здесь века. Уж он-то, наверное, видел хозяев этой когда-то неприступной башни. Знает их судьбу». 
          Уже в теснине Касара  появились первые минеральные источники – цель нашей поездки. Их выходы в пойме реки были отмечены серым налётом травертина** на скальных породах и бурыми пятнами гидроокиси железа, напоминавшими засохшую кровь.
          Начался подъем.  Дорога становилась все круче и уже, и наше движение по ней соответственно замедлялось. В горах прошли дожди, появились  оползни. Теперь  они перекрывали путь  «Газику». Колёса буксовали по каше из камней и мокрого песка. Эта масса скользила вниз, где бушевал Ардон,  и тащила  за собой машину. «Газик» полз вперед  со скоростью черепахи, прижимаясь почти вплотную правым крылом к прямой стене мергелистого сланца. Слева был обрывистый берег, а внизу,  в пропасти, бесновался Ардон, бился о валуны, преграждавшие ему путь. Пенились мутные воды, рассыпая каскады брызг. Мы двигались по  краю пропасти и всё время боялись, что свалимся вниз, плюхнемся в ревущий Ардон. Станем «подарком», который Терек принесёт Каспию.               
           « Газик» преодолевал  уже последний  крутой подъём,  когда   путь ему  преградил небольшой завал.  Машина остановилась.  Все, кроме водителя, вышли, взяли лопаты и начали расчищать путь.  Дальше  двигались  маленькими «скачками», проходя метров десять по расчищенной дороге и снова берясь за лопаты. Так продолжалось, пока мы не оказались перед  очень большим завалом,  ликвидировать который  можно было только с помощью бульдозера.  Нам с нашими лопатами работы хватило бы на несколько дней. Обвалившийся  склон  полностью засыпал проезд.
           Мы стали   перед выбором: возвращаться по этой кошмарной дороге назад или попробовать продвинуться вперёд   по оползю.  Размышлять можно было, сколько угодно, но, практически, выбора и не было.  Развернуться машине было негде, а проехать, пройденный с таким трудом, путь задним ходом не смог бы ни один, даже самый опытный водитель. Естественно, выбрали второй вариант.
          Машина медленно двинулась вперёд, по крутому склонуоползня. Дверца кабины была предусмотрительно открыта, чтоб в случае падения «Газика» водитель мог выпрыгнуть из него. Куда? В пропасть, где ревел Ардон?
          Все  замерли, затаив дыхание. И вдруг склон зашевелился,  и сланцевая щебёнка предательски стала ползти  к обрыву, увлекая за собой «Газик».  Одно переднее колесо скользило по крутому, почти вертикальному склону, а второе буксовало по самому краю дороги, чуть нависая над пропастью. Предположить  даже было страшно, что могло случиться в любую минуту. Не знаю, о чём думали в этот момент другие, а я, закоренелый атеист, мысленно шептала: «Господи, помоги Толику!»
         Толик – это наш водитель. Внешне он был спокоен. Его руки крепко держали руль, взгляд был устремлён вперёд, и только желваки на скулах говорили о большом напряжении. Нет необходимости объяснять, что могло произойти в любой  момент. Но не произошло.  Мотор взревел так, что даже заглушил вой Терека, и «Газик» резко полез на крутую стенку оползня. Она осыпалась под его напором, увлекая за собой машину обратно к пропасти. А «Газик», ревя и сопротивляясь, двигался вперёд, как на арене цирка: двумя   колёсами по оставшейся части дороги, а двумя по почти отвесной осыпающейся стене.  А Толик в эти секунды был кентавром –  полу-машиной, полу-человеком. И кентавр победил.

           В 17 часов  мы были уже на месте, в ущелье Трусо.  Все имеет свое начало и свой конец. Закончился и этот трудный день. Ставили палатки, устраивались на ночлег. Переговаривались между собой, делились впечатлениями. Здесь будет наш стационарный лагерь, откуда начнем  делать  маршруты, двигаясь вверх, в горы, по долинам и ущельям притоков Терека, в самом его верховье.   
           Наступил вечер. С гор потянуло прохладой. На всех моментально появились тёплые свитера и куртки, шерстяные носки и брюки. Утеплились. Я уже привыкла к такой быстрой смене погоды в горах. В 19 часов все собрались за импровизированным столом. Было открытие лагеря. Ужинали с вином, пели геологические, туристические и просто лирические песни. И, конечно, не обошлось без разговоров  о нашей поездке через Касарскую теснину. Все вспоминали о своих страхах, хвалили Анатолия,  и никто не упрекал начальство. Такие застолья сближают людей. Мне показалось, что мужчины подзаправились чем-то более крепким, чем сухое вино.  Особенно это было заметно на Толике. Ему сам Бог велел сегодня напиться! Наверное, к сухому вину добавили лабораторного спирта.
         В 22 часа отбой. Закон лагерной жизни. Все разошлись по своим местам. У меня  отдельная палатка. Это хорошо. После трудового дня нужен отдых. Я люблю отдыхать в одиночестве. Можно подумать, помечтать, спокойно сделать необходимые записи.  Поставив «на попа» свой чемодан, при свете в одну стеариновую свечу я села заполнять  дневник, надеясь, что когда-ни будь,  мне эти записи пригодятся.      
    
Примечание:
*Шат – устаревшее название г.Эльбруса.
**Травертин – пористый известняк, образовавшийся из углекислых минеральных источников.