Модернизация лунного двигателя

                Новая схема лунного двигателя.
После наших космических успехов: первого спутника, первого человека в космосе, первого выхода человека из космического корабля в открытый космос, американцы решили не играть в догонялки и объявили о планах осуществления полета на Луну. Нашим амбициозным политикам ничего не оставалось, как вступить в гонку с американцами. Хрущев заявил, что американцам Луну не отдадим.

Генеральному конструктору нашего предприятия - Кузнецову поручили сделать двигатель. Это для нас оказалось трудной задачей - двигатели взрывались один за другим, а американцы планомерно шли к первому полету в конце 69 года. Чтобы опередить американцев, мы буквально за несколько месяцев и дней пустили ракеты на не отработанных двигателях. Одна ракета поднялась на 30км, а другая рухнула на стартовый стол.

После аварии ракеты на старте, Кузнецов с генеральным конструктором ракеты Мишиным решили модернизировать двигатель, чтобы его можно было перед стартом запустить и испытать.
Разными способами проверялись двигатели для ракет. Двигатель Глушко для Союза запускается, чтобы убедиться, что он не пульсирует. После чего разбирается, промывается, вновь собирается и уже без испытания ставится на ракету. Часть двигателей от партии испытывается на стенде по полной программе работы на ракете.
Наши двигатели не пульсировали, и поэтому сразу ставились на ракету. Их надежность так же проверялась испытанием части двигателей от партии на стенде по полной программе.

Генеральные Конструкторы пришли к соглашению, что двигатель  надо испытывать и без переборки отправлять в полет. Как и раньше, часть двигателей по-прежнему испытывать по полной программе.
В какой-то день, когда весь отдел был или на прополке капусты, или на сборе огурцов в «подшефном» совхозе, я встал за доску, чтобы срочно нарисовать пневмогидравлическую схему нового двигателя. Остался и непосредственный мой начальник:
- Что же рисовать, – озадачился он???…
- Нарисую.
Рисовал я «из головы», схема модернизации нашего двигателя уже стояла у меня перед глазами. Карандаш пел в моих руках, мне нравилось это дело.

 В эту схему я запихал все свои фантазии, пожелания ракетчиков и начальника отдела Крючкова, они заключались в полной автоматизации запуска. Каждая последующая операция совершалась после выполнения предыдущей автоматически, без подачи внешних команд. Идеальная схема служила основой для обсуждения. Реальной её делал прагматик Крючков.

Начались согласования и урезания моих фантазий. 
Речь пошла о том: что же надежнее – поставить на двигатель сложный узел, который обеспечивает запуск двигателя при старте ракеты без замены узла после контрольного испытания, или поставить простой одноразовый узел, который необходимо заменять после контрольного испытания? Я нарисовал схему с многоразовым узлом.
 
Поскольку в полете наш двигатель повторно запускать не надо, то ракетчики согласились с Крючковым, что некоторые узлы двигателя после контрольного испытания можно заменять. В начале обсуждения ракетчики сопротивлялись, но Крючков спросил их, неужели они не захотят взглянуть на двигатели после контрольного пуска? Ну а если уж подошел к двигателю, так не грех и узелок заменить. И ракетчики согласились, хотя могли и не соглашаться т.к. это противоречило самой идее нового двигателя: отправлять в полет, ничего не трогая после контрольного пуска. Здесь же надо было поставить новый узел при том, что герметичность в месте стыковки его с двигателем уже не могла быть проверена. Пошли на это и мы, и ракетчики, понимая, что дело не в ошибках монтажа, а в том, что не надежен сам двигатель, т.е. его ТНА., и усилия коллектива были направлены на решение именно этой проблемы.

На эту схему коллектив нашего завода получил авторское свидетельство. Кузнецов через продолжительное время вручил мне за него значок «Изобретатель СССР»  с шутливыми  словами: «Награда нашла героя».

Началось срочное изготовление модернизированных двигателей, а американцы, как ни в чем не бывало, продолжают ходить по Луне.

Не помню, с чем я тогда приехал к ракетчикам: что утрясать, что согласовывать, но наша рабочая группа в «предбаннике» у Мишина (комната рядом с кабинетом, где вызванные «на ковер» ожидают «бани») оказалась в те минуты, когда разыгрывалась драма американской экспедиции Апполон-13.
Во время полета к Луне у них на корабле вышел из строя баллон с кислородом для дыхания экипажа. Весь мир замер в тревожном ожидании – гибель астронавтов казалась неотвратимой.
В это время Мишин вышел из своего кабинета и пошел в узел связи – он получал текущую информацию обо всем, что там у них происходит в данный момент времени. Через некоторое время приходит и, проходя мимо нас, сообщает, что кислорода у них осталось на 15 минут. Американские астронавты в эти  трагические минуты летели в сторону Луны, и не было у человека силы способной прекратить этот полет. Все слова Мишина были правильными, но в этой ситуации важна была интонация. Прозвучала в его словах какая-то такая нотка, что и у них техника может дать сбой. Можно понять Мишина.

Американцы ходят по Луне, а мы от земли не можем оторваться. На Байконуре срочно восстанавливался разрушенный стенд, и готовились следующие ракеты к запуску, еще со «старыми» двигателями. Конечно, неплохо испытать двигатель для контроля сборки, но и только, потому, что не было  никакой гарантии, что он не взорвется в следующие 5, 10, 50, 100 секунд, и доводка двигателя продолжалась, не дожидаясь сборки модернизированного двигателя.
Еще была надежда, потому что эти «старые» двигатели не были старыми, – пока мы искали способы, как модернизировать систему управления, ребята искали и находили конструктивные решения, которые повышали надежность турбонасосного агрегата.

Кстати сказать, американцы молодцы – за эти 15 минут сумели для дыхания подключиться к топливной кислородной системе, долетели до Луны, Луна силой своего тяготения повернула траекторию корабля в сторону Земли, и они благополучно вернулись.
А мы? Восстановим стенд и сделаем следующую попытку полететь к луне?
Да!
 А пока начали испытывать отдельные составляющие нового двигателя.
На нашем двигателе воспламенение горючего в камере сгорания и в газогенераторе  обычно сопровождалось «хлопком». В камере сгорания такой хлопок не приводил к разрушению и не вызывал каких-либо последствий, а в газогенераторе при хлопке иногда разрушались форсунки, и газогенератор выходил из строя. Было много гипотез и предложений.
Чтобы исследовать причину хлопка, я провел эксперименты с зарядами аммонала, подвешенными в разных местах камеры сгорания. Камеру сгорания оснастили такими же средствами измерения, как при испытании двигателя, и взорвали заряды. Замеры показали, что хлопок это взрыв топлива вдали от свечи зажигания, т.е. вызывается задержкой воспламенения. Чтобы задержки воспламенения не было, в газогенератор надо впрыскивать самовоспламеняющуюся жидкость.

Я поехал к двигателистам, у которых такая жидкость применяется. Они мне на память подарили самый первый экземпляр такого устройства с краниками. Я предложил заменить краники коническими пробками. Конструкцию сделали, и на первую заправку я поехал к тем же двигателистам со слесарем, которому предстояло эту операцию проводить у нас.
Для работы новой системы зажигания нужен был баллон высокого давления. Поехал добывать такой баллон. Трудность заключалась в том, что применять емкости высокого давления можно было только после длительного согласования технических условий. Чтобы получить баллон срочно, надо было убедить производителей баллона согласовать его использование под нашу ответственность.

 В процессе переговоров и согласования возникающих вопросов с хозяевами баллона, произошел забавный случай – у меня появилась необходимость переговорить с Печенкиным. Я попросил у оппонентов разрешения воспользоваться ВЧ связью.
Такая связь позволяет вести переговоры по засекреченной тематике. Это телефон автомат с трехзначным номером, т.е. к АТС подключено всего 1000 аппаратов, очевидно, среди организаций, занимающихся одним делом. Аппарат стоит в отдельной кабинке, примыкающей к кабинету руководителя. Звонить можно только с разрешения руководителя. Мне часто приходилось пользоваться ВЧ. Обычно это было по велению Печенкина: «Иди на ВЧ переговори с Хаспековым» или с другим, ракетчиком.
На этот раз я попросил разрешения местного начальства и набрал наш номер. Раздается женский голос:
- Кто говорит? – я удивился, наша секретарь говорит «Алло», после чего называешь себя и говоришь, кого позвать к телефону.
- Камоцкий, Николая Демидовича позовите.
- Вы куда звоните? – секретарь, конечно, знала голоса абонентов этого телефона, а тут ворвался незнакомый голос и форма обращения, в её голосе послышалась неподдельная тревога.
- Печенкину, заместителю Кузнецова.
- Никогда не набирайте этот номер.    
Видно, я ошибся при наборе номера и попал к какому-то уж очень административному лицу.
Поставку баллона я согласовал, испытания начались без задержки, но это было только судорожным усилием догнать время.

Лучше шли дела в ОКБ-1. Были созданы двигатели для самолетов ТУ– 154, ТУ– 144, ИЛ– 62, ИЛ– 86, двигатели для военной авиации. У Риты была интересная работа. Программировать по определению интересно, а каждое изменение в конструкции двигателя требовало изменения программы расчета.