10. Айхенвальд о Полежаеве

10. ПОЛЕЖАЕВ (1804-1838)/34; (№35)

В некоторых отношениях поэзия Полежаева звучит лермонтовскими тонами, правда, в ней гораздо меньше силы и больше элементарности; она - без глубины, без тонких изгибов мысли; она откровенна и наивна, любит посмеяться и насмеяться, - иногда поспешно.

Но мы слышим, как у Лермонтова, ноты страстного мятежа, бурный вызов, первые выклики русского анархизма; то и дело сверкает "анархический булат". А затем - конечный отказ от борьбы, борьбы с самим собою и со всяческим самовластием, которое в лице Николая I так жестоко обрушилось на Полежаева и за неприличную, грубую поэму "Сашка", за некрасивую шалость юных лет, в корне испортило ему жизнь - изгнанием, ссылкой, подневольной солдатчиной.

Вероятно, этим и объясняется, что в нашей литературе Полежаев выступил как поэт отчаяния. "Своенравно-недовольный", он создает исступленные стихи, он часто говорит о своей погибели, о том, что он не расцвел и отцвел в утре пасмурных дней, о том, что ему всегда сопутствовал некий злобный гений:
 
   Мой злобный гений
   Торжествовал!
 
У него сосредоточенно мрачные жалобы, трагическое безумие и самоупоение безысходности, страстность печали. Он - возможный самоубийца. Но к этому психологически необходимо присоединилось в юноше и то, что ему любо стало его несчастье, лестно показалось быть или, по крайней мере, слыть отверженным и преступным, и он не хотел бы, чтобы истина извлекла его из тьмы ожесточения. Он почувствовал обаяние тьмы, радость и гордость изгнанничества. Ему сделалось бы не по себе, если бы дух упорный, его гонитель на земле, слишком рано оставил его в покое.

И мало-помалу Полежаев, в гордыне своей скорби, в восторге отчаяния, признал себя Люцифером, Каином, некроманом и возомнил о себе, что на него, атеиста, Бог обращает свое мстительное внимание.
 
   И дышит все в создании любовью,
   И живы червь, и прах, и лист,
   А я, злодей, как Авелевой кровью,
   Запечатлен, - я атеист!
 
Ему никогда не приходило на мысль, что Бог равнодушен к его безбожию.
И как спасен был поэт от своего ожесточенья и от своего бездействия, так и от "Сашки", от цыганки, от греховности спасла его истинная женщина - та, которая написала его портрет. Он умилен был тем, что любимая женщина нарисовала его черты и этим его воскресила, и Полежаев стал дорог, стал нужен самому себе: портрет доказывает важность и значительность оригинала.

С восхищением, с признательной радостью обращается наш автор к желанной художнице своей:
 
   Кто, кроме вас, творящими перстами,
   Единым очерком холодного свинца
   Дает огонь и жизнь, с минувшими страстями,
   Чертам бездушным мертвеца?
 
Он нравственно возродился, но его уже подстерегала смерть. Он заболел "чахоткой роковой", и она "пристально" поглядела ему в глаза, и, погубленный своим тяжким временем, он безвременно умер, не расцветший и отцветший в утре своих и русских пасмурных дней. Он оставил родине стихи, полные энергии и сжатости, решительные и сильные; особенной выразительностью звучит его любимый двухстопный размер, в немногие слова которого он влагал так много чувства и мощи, иногда и сатиры.

На гроб Пушкина сплел он венок художественных звуков. В нашей литературе слова Полежаева - из самых громких и страдальческих, и, может быть, по яркости окраски, по силе темперамента немногим уступит из признанных поэтов наших эта одаренная душа, растоптанная суровой пятою русского самовластия.

ФОТО ИЗ ИНТЕРНЕТА