Переход

    Стакан с вином, впервые в жизни предназначенный не для того, чтобы передать, к примеру, короткорукому соседу по столу, а для себя, Иван держал с почтением и  опаской. Тоже сосед, но уже по комнате в общежитии, маленький и худощавый, с умными насмешливыми глазами, еврей Натанчик сидел рядом. Добывая вино из большой бутылки, он держал её бережно и неумело. Она хоть и напоминала обожаемую им скрипку, но вызывала непохожие ощущения своей округлостью и холодом зелёного стекла. Иван, сам большой и рукастый, напрягался, глядя как длинные тонкие пальцы новоявленного коллеги по-паучьи охватывают непривычный предмет.
    Да, теперь коллеги... Всего пару часов назад они неожиданно для себя, превратились из учащихся Велижского педтехникума в сельских учителей. Поэтому и решили отпраздновать - впервые в жизни со спиртным. Отметить получение диплома, и расставание, про которое оба чувствовали, что оно - навеки...
   - Отметим скромным возлиянием переход во взрослую жизнь,- с важностью провозгласил Натан.
- Не возьму на себе смелость отказать учителю,- Иван прятал за иронией грусть от ожидаемого, но всё же такого неожиданного расставания.

   Купленное  в складчину дешевое вино, вливаясь в Ивана незнакомым вкусом, вызвало неприятный спазм в желудке. Но он, только усмехнулся, подражая отцовскому другу Фёдору, который всегда так делал, если пил дармовую. Затем горловыми мышцами быстро загнал непослушную жидкость в организм. Вино оказалось могущественным и быстро пробралось в сознание. Круша интеллигентность, оно коварно преобразило их маленькую компанию, превратив её в двоих шумных и самоуверенных хозяев жизни. Иногда в комнате будто мелькали ещё чьи-то полузнакомые образы, порождаемые зельем и громким, порой дурашливым разговором.
    - И как Вы, уважаемый Натан Ароновыч, собираетесь учить детей, если сами ни хрена не знаете,- шутил над другом захмелевший Иван.
 - А представляете, Иван Филиппович, сейчас подумал и правда - ничего не помню. Может, пора бросать пить? - изображал растерянность Натан. И оба заходились от смеха.   

   Непонятно что: ощущение энергии незнакомого свойства или блаженное лицо Натанчика, начинающейся бородкой напоминающего святого и сеющего вокруг себя спокойствие, толкнули его к этому решению. А может, сама бесшабашная молодость надоумила идти в село сейчас, не дожидаясь отца. Не получилось сообщить ему, что выпускной экзамен перенесли. Значит, он приедет только через два дня. А сейчас тёплые, самые длинные дни в году, идти будет легко...

  Отец обычно приезжал за ним на лошади - весёлом коньке Орлике, которого как секретарь сельсовета, всегда мог выбрать из многих других.  С ним было веселее ехать эти сорок пять километров по лесным и полевым дорогам. Ивана дорога не пугала: особенно после стремительного возмужания при знакомстве с таким прекрасным - красным... С Натаном прощались почти по-родственному. Видно сроднились, разделяя с ним любовь к скрипке, книгам, еврейской девушке Дине с младшего курса, а теперь, возможно, и к вину.

   Быстро собираемый рюкзак сразу же облегчился книгами, подаренными приятелю. Но зато облагородился  бережно уложенным дипломом, набитым пятёрками, как Орлик овсом перед поездкой в город.
   - Ничего, древние греки даже бегали на такое расстояние,- сказал обеспокоенному Натану.
 - Так ведь без рюкзака и трусов,- блистал эрудицией еврей.

  Иван дружески хлопнул на прощание большой учительской ладонью коллегу по спине, а потом уже выходя - дверью общежития. Взял направление к дому, будто по следу от запаха трусившего здесь когда-то весёлого Орлика.

   Тёплый июньский воздух подхватил Ивана под руки и словно ещё облегчил рюкзак. Облегчил и голову, незаметно отобрав часть винного дурмана. Идти долго, но и поразмышлять Ивану есть о чём. За городом к приятному фону для мыслей наряду с мерным звуком шагов, добавилось пение птиц, гул мошкары и пронзительный треск кузнечиков. Было удивительно светлое, даже праздничное настроение. Оно складывалось из приятного пейзажа, продолжающегося действия вина и какого–то ребяческого, немного ехидного ожидания удивления от принесённого им в село сюрприза, да ещё с дипломом.

   Когда стало темнеть, он достал из рюкзака тёплую курточку и, бросив на неё рюкзак, моментально рухнул в сон.
   Едва заалело небо, как протрезвевший Иван, позавтракав ещё студенческим салом с хлебом, уже гончим псом стоял на ногах. Казалось, просыпается вся планета...
    Солнце влезало в день нагло и быстро. Утро создавало настроение, будто авансом на долгое время вперёд. « Когда будет тоскливо, стану вспоминать это утро», - решил Иван и сразу заскучал по Дине. Видно, не судьба им быть вместе…  В памяти всплыли стихи одного местного поэта, прочитанные в районной газете « Велижская правда»:

Между мной и тобой много третьего
Со счастливым исходом утраченным...
Но живу всё ж на этой планете я,
Что тебя перед сном укачивает.

   Природа, умывшись росой, прихорашивалась у огромного вогнутого небесного зеркала.  Речка, маленькая и чернявая – почти как его евреечка Дина, угостила  прохладной водой, убрав последствия вчерашнего “выпускного“. Казалось - весь мир его любил, манил, ждал...

   Радостной картиной показалось родное село. Неужели дошёл? Вот и школа. Скоро он снова в неё пойдет. Хочется научить детей всему, что знает сам: любить книги, музыку, скрипку...
    Возле сельсовета живыми островками колыхались группы односельчан. Иван удивился, почему они тут стоят в выходной день, такие невеселые, такие трезвые.

 - Две недели и конец им,- слышалось издалека.
 - Да мы их шапками..., - замирали голоса в толпе.

   На Ивана никто и не глянул. Все обсуждали какое-то событие, тревожащее, непонятное. Скрипнула дверь сельсовета. Вышел отец Ивана, взглянул на сына, почти не удивившись его внезапному появлению. Приблизился какой-то не похожей на свою, несобранной походкой. Одновременно серьёзно и нежно глядя на сына, глухо и ласково выдавил:
- Ваня, война...