Джуно

Нерадостное утро возникло пики лучей. Только не утро, во сне я видел папу! - мысленно вопил Джуно. Внешне он просто закрывал морду лапой от утреннего света; как бы не пуская все ощущения из реальности в себя. А они были жутким, темными уже много дней и ночей, с тех пор, как его клетку опустили в подвал арены цирка.
Впрочем, и до этого было ничуть не лучше: зной или холод, неприятные пики надзирателей с криками: "Поднимайся, тупое животное! За тебя слишком много платили, чтобы позволить тебе умереть". Невкусные объедки, терзавшие больной и истощенный организм. Что я Вам сделал?! За что Вы заставляете меня огрызаться?! - безмолвно вопрошали его блестящие от отчаяния бусинки глаз. Внешне он яростно отбивался от огня, стальных пик, которым колотили в бок, лапы, хохоча и улюлюкая солдаты.
Рев Джуно терялся среди тысячи голосов таких, как он - забитых, испуганных, умирающих и грустящих по последним снам и воспоминаниям о жизни, где было тихое солнце...
Конечно, матери переживали за детей и тянулись из клеток к малышам, пищавшим в мешках; влюбленные рвали в клочья всех, кого к ним подсаживали в издевку и в долг за деньги спариваться; глядя на дорогие глаза и лапы, от непригодности выброшенные за борт. Он видел все это и боялся... не за себя, а за папу (его держали в клетке подальше; нещадно толкая белую от старости спину копьями, чтобы "эта скотина не прохлаждалась". Джуно умолял их оставить старика в покое; но видно что-то задумали эти двуногие бесконечно равнодушным существа...
Снова где-то над ним поднимался рев толпы, жадной до зрелищ, крови, боли и смерти; пора выходить на арену. Кто на этот раз? Юный медведь уже сталкивался с одним, тремя чудищами, с ног до головы убранными в железо и вооруженными сеткой, трезубцем и мечом. Ни слова не говоря, они нахально стали провоцировать его убить их. Однако, вместе с этим, в их движениях читалась уверенность, что это они его убьют. Джуно защищал себя от них и их от себя, как мог; пока не осознал: - толпе это не по вкусу. Под недовольные выкрики и свист жестом зрители показывали продолжать бой. Удар. Раз-другой, третий,.. бесконечное количество ударов, попыток задушить, порезов и ожогов (сцена была с острыми огромными ножами, клеткой по краям, какую не перепрыгнуть, и зажженными факелами). Бедный зверь почти обессилел и упал, одним только видом безуспешно пытаясь доказать - он смертоносен. Над его головой занести трезубец. Джуно зажмурился и, стараясь себя успокоить, быстренько пробежал моменты жизни...
Он, подстегиваемый укротителями, разрывает коней; совсем молодых и совсем старых, преодолевая инстинкты и здравый смысл, как заведенный, от предшествующей этому ночи проблемы огнем и голодовки; дрался с самкой белого медведя, и задушить ее, и вот за эти подзорные победы ему представлялась милость искупаться в аплодисментах; летящий на арену золотых монетах и быть грубо заталкиваемому в клетку до новых сражений (золото жадно подбирали тюремщики).
А в иной раз он получал по морде от искалеченного льва, бьющегося в агонии тигра и болеющего бешенством волка одновременно и скорее из гуманизма, чем из чувства оскорбленного достоинства, прекращает их муки, прокусывая зверем глотки; за эту-то трусость он получал похвалу и кусок протухшего мяса от осклабившихся своих подачей.
Джуно завязывали глаза и кололи самые чувствительные места, перед тем как потешить публику порой, ведь он ни за что бы не стал убивать детей и крошечных, только вылупившихся крох варана по доброй воле! Не дав ему опомниться и отдышаться после кровавых дуэлей, его связывали и бросали в грязную жесткую клетку, где ночью не давали спать крысы и насекомые, гонок стражи.
А впрочем, и ночами он занимался этим постыдным способом выживания. Джуно давно б предпочел быть выброшенным на мясо и шкуру, если б не папа. Он знал - Старый отец жил в таком же аду, и возможность изредка видеть друг друга, знать, что они все еще вместе, дарила им смысл жизни.
Он открыл глаза - никакого трезубца не было - знакомый подвал и тихие слова белого от старости отца - давай вместе вспомним травинки на нашем лугу, как по ним прыгал лучшие солнца... пока у нас есть эта возможность - мы еще живы! Медведь понимающе кивнул своему собеседнику и украдкой поделился едой. В эту ночь сыну и отцу разрешили спать вместе.
Может, нас отпустят? - обрадованно надеялся Джуно, точно совсем еще маленький, старательно соприкасаясь с папой лобиком и с нежной ощущая его огромную лапу на своей груди. И мы снова увидим наше деревце с красными ягодами... Может, Папа еще поживет в нашем мягоньком, совсем не холодном снегу?.. Мечты объяли его, и он торопился тихонько передать их отцу, чтобы разделить с ним волшебные сны...
Утром их грубо растолкали и, нацепив удушающие ошейники, потащили в разные стороны. Папа!!! - орал Джуно вдогонку даже не глядевшим на него солдатам. -Отпустите папу!!! Куда Вы тащите?! - огрызнулся он, видя краем глаза ненавистным пестрый ряд высоких рядов ступеней вокруг арены - сытые и скучающие зеваки снова ждали его убийства или смерти. Его окружили самодовольные бойцы с пиками и толкали в другую сторону откуда были видны – о нет! – испуганные глаза старого медведя. Я лучше разорву вас, предатели, чем хоть царапну отца! – в ярости шока старался сбить с ног своих мучителей. Жестокосердные уколы пик дразнили нутро безжалостного убийцы, каким все жаждали его видеть. «Ах ты, тварь неблагодарная!» - орал начальник тюремщиков, судорожно хватаясь за расцарапанную Джуно коленку. «Убить его!» - повис жуткой черной молнией в воздухе приказ.
Белый от старости медведь рвался защитить сына, не обращая внимания на подпаленную шкуру и понукания убить противника. Превозмогая движущиеся установки с острыми концами, они добежали друг к другу.
Что же нам делать, папа? – спрашивал одними глазами Джуно, поддерживая старика (со стороны было видно, что глупые звери наконец вступили в схватку). Нас все равно не освободят, да? – лапой он вытер слезу отца.
Убей меня, сынок, не рискуй собой, тебе еще надо пожить – тихо-самоотверженно прошептал его собеседник, отчаянно становясь в боевую стойку и легонько ударяя его, чтобы подтолкнуть к этому страшному, обреченному произойти, действию.
Нет, мы еще встретим тихое солнце! – воскликнул в сердцах Джуно и бросился на старика… Чтобы закрыть собой от града стрел, летящих обычно на неповинующихся участников сражений. Попутно он подталкивал его к выходу, поддерживая до конца обессилившие лапы…
В один миг потом… Они снова соприкоснулись, уже не чувствуя, как по ним равнодушно топтались уборщики и солдаты. Они, уж не зримые для этого мира, вместе снова шли в долину, где был совсем не холодный снег…