Вероника Хильдеберг

Вероника Хильдеберг наиболее известная кандида на Паленскую после того, как графиню Черемышскую назвали "Принцессой цирка". Историческая героиня сериалов "Наварра" и "Гардемаринская история" происхождение Романодановичей. Дед Вероники по отцу Нахимов не дожил 18-летия наследницы. После войны вышла замуж за секретаря Горкома партийного советника Молотова, пережив с ними осаду Ленинграда.
Вероника также не знала, что её кормилица - Сара Матфеевна Георгиевская родная семья Вероники и что остались родильные метрики. Все это было скрыто от неё по просьбе Великого князя Константина (см. Серебряный век) создателя сценария "Дочь Монтесумы", и киноэпической ленты "Сердца четырёх". Его волновали военные сюжеты и "морская романтика", Константин оставил Аргентину, переехав поближе к Веронике, именно тогда скончалась графиня Паленская в пригороде Парижа. После смерти, а до того исчезновения из Имераторской России Севилы Черемышской актрисы Цирка,  Вероника наследовала владения и состояние этой знатной вдовы, по завещанию которой её воспитанице причиталась доля в праве на наследство. В Москве на Нитской ходили слухи, что "римское золото" прятали в подземельях её усадьбы. Князь Андрей Волконский вна время сблизил этих женщин, ведь золото - это была его страсть и забота. Редкое и самое сильное впечатление царственной "фандоры" - чувство единого превосходства в изяществе монархического вдохновения в наследнице вдруг впервые возникло у Вероники Хильдеберг, когда появилась необходимость подчеркнуть статусность при неожиданной встрече. Мерцал фотоэффект, звучала струнная лирика. Это схождение в одной плоскости всех множеств величественности и гармонии. Первая нота возникла пред тем, что называется Музыка: "Немного патоки, немного патины, мы было знатоки, а будет знатены" говорил Константин Понятовский. Вероника с дядей для литературной элиты впервые появляются в рассказах Конан Дойля "20 век начинается" с драматического сюжета "Чертежи Брюса Партингтона". По некоторым данным Вероника Хильдеберг отчасти послужила моделью для картины Крамского и Маковского "Незнакомка" прежде чем они уехали в Санкт-Петербург. Вместе с сокровищами Черемышских она наследует их дома. Один из них известен как Дом Ордженикидзе. Его убранство напоминает римские палаты. Первый этаж - просторная гостиная с занавесом, отделяющим залу от гардероба и двуручной кушетой огромного размера - по поверьям она имеет в длину рост Давида или Геракла. Кровать с рогулями из того же бархата, что и штора. Узкость кухни компенсирует роскошь приёма. Очень высокая с тремя ступенями вниз кухня тож на первом этаже была отнюдь хорошо оборудована и уютно было в ней пребывать или работать. Здесь проходили собрания медкружка мануальной терапии, по слухам Вероника имела способности лечения руками. На вершине одной из многочисленных комнат-приёмных Дома был установлен кинопроектор и посещающие программы женщины учились здесь "руколечению", небесполезному в детских пенатах. Нежные суть вынимающие движения концами пальцев тёплых ладоней могли снять недуг и боль страждущего пациента. В терапии использовались китайские горячие масла лечебные и ароматические, жёлтые лечебные лампы, просторная свободная несковывающая одежда.

1932 год начало весны
Никогда не встречал шлюх, так как много работал и ездил на пролётке. А тут став врачём ходил много пешком и посещал больных. Я живу на проспекте Тимирязева - с Гоголевских бульваров - в переулках. И вот мой шок - наткнулся на двух шлюх пока в дома добирался. Первое впечатление нормальная домашняя девушка, но подойдя без подозрения вдруг окачен был матом с презервативами. Красотка меня рассердила и я прямо спросил - проститутка что-ли? "Да, проститутка, не нравится?" - "Нет, не нравится!" - в гневе бросил ей я и свернул на другую улочку. Её напарница - они промышляют двойками - мне встретилась прямо у яркого подъезда дорого квартирного дома, сделав вид, что ждёт машину с водителем. Я прошёл мимо, так как это муниципальная дорога, и ей ничего не оставалось как стоять там же как на витрине. Но материлась втихую и "гондурасила". Я мужчина и относился нормально к женскому ****ству. "Пора по пабам и по бабам" - наша студенческая шутиха. И теоретически я был "за", но меня отводило - нет свободного времени, учёба вещь серьёзная. Что удивило - девочки такие певочки - осталось только бантики на хвостиках завязать, и представляю себя с ними - доктор теперь понимая это занесение гонореей и дальше пьяному дураку любому-то насмерть. Иду промозглой весенней погодицей и думаю: "прав был не надевать бы махеров шарф". Взял в трактире щей с помпушками и рюмку "водяной бани". Жалости-ей нет, только злоба. Посмотрел на мир "другими глазами", то есть повод в кино пойти. Видел комедию с Чаплиным, полегчало - там на Западах это пройдено-зайдено. Зашёл в театры за кулисы к отцу, там покойно и деловито рабочий настрой - декорации и пыль от времени действий. Спросил отцев, "что делаться с проституточками?" - Ответствовали - "собачьей жизнью лечимо, дурачино". Смеялись о том и нервность успокоило - это есть жизния. На долгих зашёл в склады на Тимирязевской и уснедивал себя видом добротного складского с продуктами семивидовых ферм. Взял ящичек консерв миниатюрных и водочки, что спиртовое понемногу медику не зазорно. Нашёл печенье "банановое" на верхиях и мешочка яблочек. На тем и устроился дома отболеться два дни.