Святая простота

Проснувшись поутру, бабка Тодорка почувствовала дыхание смерти. Не то, что ей было физически плохо, а просто вдруг ей стало ясно, что она не вечная гостья на этом свете и скоро ей придется его покинуть. Несмотря на это, Тодора умылась, причесалась и принарядилась в свои лучшие одежды с вышитыми узорами из разноцветных шелковых нитей, с длинными фартуками поверх платья, которые хранились в кованом сундуке на особые случаи жизни.Маленькая Тодора в этом наряде выглядела как истинная фрaкийка, и никто не мог бы предположить для какого случая она принарядилась.

Тодора давно уже жила одна, похоронив мужа в молодости и прижив с ним одного сына. Но у своих родителей она сама была тринадцатым ребенком, хилым последышем, которая выжила всем и всему вопреки. Вот и в последние свои годы Тодорка старалась не упустить и не растерять всего того, что полагалось ей по праву и по случаю. От сына пошли два внука, один из которых был болезненный и хилый, а другой здоровый и дюжий. При нынешней власти, когда частная собственность не находится в почете, нельзя оставлять дом без хозяина. А то, чего доброго, городские головы после ее смерти могут легко прибрать к рукам дом. А дом этот строился с самого фундамента ее мужем и ей, и на каждый  кирпичик и бревно Тодора и ее покойный муж Стойче положили свои жизни.

Свой дом, который ей подарил уют и тепло и под кровом которого она была по-своему счастлива, Тодора уже давно решила оформить на меньшого внука. Для этого она ходила к судье, уважаемой женщине из своего родного города, выучившейся на адвоката в Софии, и посоветовавшись с ней, решила назначить своим опекуном внука Христо. При таком раскладе дел, после ее смерти дом автоматически становился его собственностью.

Внук Христо, юный простоватый здоровый парень, отбывал воинскую службу в частях Советской Болгарской армии, и не так-то было просто вызволить его в ее городок для оформления опекунства. Для этого она переговорила с сыном, и было послано письмо-ходатайство в Министерство Обороны с просьбой отпустить отрока на денек или два для проведения сделки. Письмо это было рассмотрено местными властями и был дан положительный вердикт с правом отлучения от службы на целых пять дней.

Худенькая смуглая Тодора, все еще красивая и торжественная в своем угасании, сидела на стуле и думала, как она встретит невестку, сына и внука, которых  ждала с самого утра. Перед глазами проносились ее жизнь, когда она родила своего сына-первенца, вырастила его в статного удачливого мужчину, который теперь руководит театром в родном городе, когда появилась в доме невестка, самая красивая девушка в городе и более того благородного происхождения по сравненью с ее родом, и подарила ей двух внуков, честь и хвала ей за это. Не страшно теперь в сырую землю залечь - есть, кому продолжать ее род и славить ее имя.

Когда очередь дошла до мыслей о внуке, о восьминадцатилетнем Христо, названным в честь ее мужа, Тодорка привздохнула, вспомнив  простодушность и добродушие этого юнца. Повзрослеет ли он когда-нибудь, научится ли житейской хитрости, так необходимой для выживания в нынешнем обществе, как сложится его судьба – вот такой диалог старушка вела с Богом, и крестилась, каждый раз, упоминая всуе имя Господне.

Христо в свои восемнадцать лет вырос в дюжего молодца, кровь с молоком на лице, сажень в плечах, да вот практичности, лукавости, хитрецы нет в нем совсем. Прямь точь-в-точь повторяет своего тезку, именем которого он наречен. И найдется непременно и Петр, который, не прокричит петух трижды, как забудет его; Иуда, который продаст его за тридцать целковых; и прокуратор Понтий Пилат, который казнит его просто из-за сильной головной боли, зная о его безвиннности.

Вот на пороге появились долгожданные гости, и все вместе отправились в городскую управу, где уже их ждала уважаемая всеми в городе судья. Было все объяснено юному бездельнику, что к чему, как надо отвечать на вопросы судьи, о чем не говорить, что непременно затронуть...Однако накануне вышедший на свободу из казармы ошалевший Христо, так оболдел от приволья, что от него все что хочешь можно было ожидать.

«И о чем этот недоросль думает, кроме как о своих пластинках, на которые тратит все деньги, и носит эти ужасные потертые до дыр штанины из голубоватой парусины,  которая даже для подстилки для собак не годится. Вот вышила для него белую рубаху,  все свое зрение испортила из-за этой сложного узора и все свои пальцы иголкой истыкала, а он даже не нарядился в нею для выхода в люди... Истинный дуралей растет, прости меня Господи Иисусе».

Судья зачитала текст письма об опекунстве, ознакомила стороны о положении вещей, и настал момент последних подтверждающих вопросов и ответов, чтобы завершить сделку.

- Христо Стойчев, принимаете ли вы на себя ответственность заботиться о гражданке Тодоре Стойчевой? – задала она типовой вопрос внуку Тодорки.
- Нет, - ответ Христо так удивил всех присутствующих, что, казалось, от него разносится гулкое эхо во все стороны.
- Христо Стойчев, принимаете ли вы на себя ответственность заботиться о гражданке Тодоре Стойчевой? – задала вопрос судья, зная, что все заранее было отрепетировано и не могло бы сорваться из-за недопонимания юного недоросля. 
- Нет, - еще раз ответил Христо.

Бедная Тодора так оторопела, что покрылась испариной и вся побледнела, что пришлось невестке поддержать ее за руки. 
- Можете ли вы обосновать свой отказ заботиться о вашей бабушке? – поинтересовалась удивленная  судья, и взоры всех присутствующих вонзились на Христо, от которого теперь зависило перейдет ли дом Тодоры в собственность государства или останется семье.
- Как же я могу заботиться о  нашей Тодорке, когда я должен отслужить срок в казарме? – выпалил Христо.

И тут все выдохнули облегченно и улыбнулись вместе с судьей, которая не стала не заносить в протокол эту глупую реплику простодушного юноши, который не стал кривить душой. Только Тодорка вздохнула тяжелехонько, представив себе, какой сложный и тернистый путь уготовил Господь ее внуку. «Прости его, отец небесный, прости его, Господь наш, за все наши пригрешенья, храни и помилуй как сына своего. Во имя Отца и Сына и Святого духа. Аминь,» - перекрестила она лоб своего внука в воздухе, стоя неподалеку от него.