Глава 9

После четвертого-пятого года отсидки можно считать себя старым зэком.

Я все больше ожесточался, и это мне давало силы жить, хотя великий Лао-цзы снисходительно учил: «Вода — это самое мягкое и самое слабое существо в мире, но в преодолении твердого и крепкого она непобедима и на свете нет ей равных».

Я пропитал себя возмездием как горючей смесью, смаковал картины будущего, разрабатывал детально планы мести.

План захвата городской прокуратуры у меня стоял на первом месте.

Главное, конечно, не забыть оставить пулю для себя. Самоубийство — это грех; уйти из жизни — все равно, что с поля боя дезертировать, но, когда воин, окруженный лютым врагом, оставляет пулю для себя, он не кончает жизнь самоубийством, а продолжает бой.

Терять мне было нечего. Я жизнь, можно сказать, прожил. Конечно, в свои 50 с лишком чувствовал себя так, что далеко не каждый молодой мог со мной тягаться, но делать нечего. По мне лучше вовсе и не жить, чем жить под игом оборотней.

Иван Ильин в своей работе «О сопротивлении злу силой» справедливо полагал, что несопротивляющийся злу сам разламывает стены своего духовного кремля.

Я знал, что проклятия возвращаются, но проклинал и думал, пусть сперва они настигнут тех, кого проклинаю.

Волны ненависти исходили из меня и обрушивались на прокуратуру.

Я отдалялся, уходил от Бога, но поделать с собой ничего не мог. Силы притяжения слабели, и ползком подкрадывался мрак.

…В конце тоннеля света не было. Я наткнулся на стену, но знал, что где-то тут должна быть потайная дверь. Для меня было загадкой, куда она ведет, и я не отваживался начать поиски. Потом тихо повернулся и побрел впотьмах назад.

Два существа во мне не оставляли спор.

— Тебе доставит удовольствие размозжить голову оборотню, который сфабриковал дело?

— Да, доставит удовольствие… большое… размозжить ему башку…

— Но за все удовольствия надо платить.

— За такое удовольствие я даже готов жизнью заплатить!

— А душой?

— Что душой?

— Душой расплачиваться ты согласен?

— Нет. Причем тут душа? С душой надо обходиться бережно, как с хрустальным кубком. Она принадлежит не мне, а Богу. Я её в аренду взял.

— Но за удовольствия такого рода платят именно душой.

— А ты откуда знаешь, кто ты такой?

— Знаю, раз говорю.

—Умный какой выискался…

— Не мстите за себя, но дайте место гневу Божьему.

— Я уже читал где-то эти слова.

— Их сказал Христос.

— Давай оставим этот разговор.

— До следующего раза?

Я прислушивался к голосам в себе, поеживался от невероятно ясного звучания и решительно не знал, к кому примкнуть.

Я не готов был идти против Бога. Он попустил мне много скорбей, но когда я выбивался из последних сил, удерживал в ладони мою руку и от Себя на шаг не отпускал…

Я стал припоминать забытые молитвы.

Молитва — это волшебная палочка, с помощью которой можно творить чудеса, но для молитвы надобна душа. Молитва душу мнет как тесто. Бог-это Твердыня, на которую надо кидать все силы своей души. Молитва без души мертва и не будет никогда услышана.

Вот почему в Евангелие повторяются слова: какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит…

Я молился ежедневно, до упадка сил, до полуобморочного состояния.

А в тумбочке у меня хранились книги и среди них любимая — «Огненный протопоп» Юрия Нагибина. Я стащил ее в библиотеке, чтобы, как лекарство у больного, она была все время под рукой.

Очарование страницами любимой книги не покидало меня много лет. Вождь староверов Аввакум и через несколько веков укреплял мой дух.

Я перечитывал страницы книги и щемящее понимал, что слово перевешивает пулю. Правда, слово и отлить куда трудней. Каждое слово надо перебрать, брать двумя пальцами, держать на удалении от глаз и долго размышлять, куда и как приткнуть.

Никого не проклинал Христос со своего Креста, и Аввакум благословил стрелецкого десятника, который вел его на казнь… О Вечный, Бесконечный Бог, я стою у Твоего порога и боюсь его переступить…

Я перечитывал Нагибина и ясно понимал, что мстить нельзя; но как же было тяжело отказываться мне от этих мыслей; я отрывал их от себя с кровью, как бинты.

Зло надо развенчать, и когда поволокут в тюрьму, осенить себя, словно крестом, Аввакумовым речением: «К чему зверуете? С теми, что меч подъемлют, мечом и деритесь, а тех, кто лишь слово имеет, словом же и побивайте. А коли сами в слово свое не верите, нет у вас правды».