Маленькая звездочка

Женщина тащила коляску с ребенком по непролазной каше из снега и соли. В  башмаках хлюпала вода, в лицо дул неприветливый зимний ветер. Но ее это мало беспокоило, лишь бы скорее дойти до знакомого места и отключиться от действительности. Лицо женщины не выражало ничего, кроме тупой обреченности и злобы на весь мир.

Ребенок же, безмятежно  спящий в коляске, наоборот выглядел весьма довольным жизнью. Он то сладко почмокивал во сне, и при этом на его щечках появлялись ямочки, то забавно морщил носик. На вид ему было около трех лет и   на его мордашке  не было видно и следа тех тревог, которые омрачали жизнь его спутницы. Кем она была ему? Матерью, бабушкой?

В движениях женщины не чувствовалось ни заботы, ни беспокойства о ребенке.  Да их и не могло быть, ведь он для нее  был только инструментом  для зарабатывания денег.

Вчера вечером в заброшенный дом на окраине города  его притащила нищенка с Литейного. Кто он, откуда взялся – никого не интересовало. Ему сунули в рот кляп, пропитанный водкой – лишь бы он только заткнулся. С утра процедуру повторили и отправили женщину с ребенком  на заработки.

Когда-то у женщины была другая жизнь, в которой существовал и любимый, и дети, и чистая постель. Но теперь это казалось лишь сном. А может это и был лишь сон?
Она подошла к знакомому месту, села на сухой кусок асфальта и, подложив под себя картонку,  поджала ноги. Поставив коляску  так, чтобы прохожим было хорошо видно лицо ребенка, она достала картонку с жалостливой надписью. Наконец-то, глотнув из заветной бутылки, можно было  уединиться в своем мраке сознания.

Из полусна женщину вывел плач ребенка. Она сгребла кучу монет, лежавшую у ее колен, достала из кармана грязный кляп и сунула в рот ребенку. Пососав секунду, ребенок выплюнул имитированную соску и зашелся еще более громким  плачем. Женщина поняла, что по-простому не отделаться и  достала  из недр своей грязной одежды бутылочку с молоком. В молоко была подмешана какая-то гадость, для того, чтобы ребенок спал. Но что там было, женщину не волновало. Она сунула ребенку бутылочку в рот, и он начал жадно глотать отраву,  припасенную ему нелюдями.

Когда ребенок насытился, под воздействием наркотика он моментально уснул. Из соски по подбородку стекла струйка молока и затекла за воротничок.  Но  он этого уже не чувствовал, все глубже и глубже проваливаясь в наркотический дурман.
Что ему снилось в тот момент? Может, каша,  хорошо пахнущая молоком, или привычные звуки дома, или  любимые игрушки, или тихий мамин голос, читающий ему перед сном, когда он засыпал в своей кроватке? Что угодно,  но только  не тысячи бегущих мимо него безразличных  ног, разбрызгивающих грязь и кидающих монеты его мнимой мамаше.

Ни один человек не остановился, ни один не задумался. А если кого-то  и  удивляла несопоставимость внешности дитя и так называемой матери, то эти мысли моментально улетучивались из головы прохожего – ведь у него так много своих дел,  неотложных и важных.  Кому какое дело до нищих, сидящих на улице?!

На город постепенно опускались сумерки, холодало. Прохожие убыстряли шаг, подавать стали хуже. Мимо женщины прошли несколько милиционеров,  лишь брезгливо глянувших  в ее сторону. Это место было арендовано и платили арендаторы исправно. Так что все в порядке.

И никто в этот промозглый вечер не заметил, как на небе погасла одна маленькая звездочка. Один маленький человечек так и не вырос. Не состоялась чья-то жизнь. И настоящая мать так и не нашла своего ребенка.

Бог, наконец-то обратив свой взор на плебеев,  забрал этого маленького человечка, успокоив и прекратив его страдания раз и навсегда,  и так слишком большие для такой короткой жизни.

А может, в этом  и есть божья справедливость – ведь если в многомиллионном городе никому нет дела до одного единственного ребенка, то и нет смысла в продолжении жизни?..

11.02.2008.
Садовая ул. Санкт-Петербург