115. Британский дар

    (Фрагмент романа «Крепостная герцогиня». Март 1724-го года.)

   Вскоре трапеза обильная состоялась. По просьбе гостя драгого приглашены были три старших отпрыска смитовские. И молвил герцог, под барона замаскированный соседке по столу:
    - Судя по манерам, Николенька непосредственный и Женя очаровательная достойные отпрыски барона. А Егор уже ныне настоящий маркиз, коим станет опосля успения некоего герцога. А Юдка Шафирова несравненная – настоящая маркиза!
    - Я тоже считаю свою лучшую ученицу достойной партией пока не выросшему сыну своему. Но любимый нами обоими … Роджер не видит дальше носа … ея!
    - Сие не мудрено, - Джордж улыбнулся, - ибо сей нос обзор заслоняет!
    - А с УСПЕНИЕМ спешить не след. УСПЕЕТСЯ! Семья наша приучена малым довольствоваться.

    Вскоре подошла Юдка к поклоннику своему  и с просьбой нижайшей обратилась тет-а-тет:
    - Ваша … пока ещё Милость! Планируете ли Вы на обратном пути посетить град славный Париж?
    - Опосля вопроса сего – наверняка планирую!
    - Есть недалече от не шибко радостной крепости Бастилия пансион благородных девиц некой мадам Планетти.
    - Что означает «некой»?! Слава о сей Франсуазе и о знаменитом пансионе ея по всему Лондону гремит, ибо многие нынешние «светские львицы» сие заведение окончили. Многие британцы высокородные считают за честь породниться даже с безродными выпускницами заведения сего, ибо сам факт обучения во стенах сего храма просвещения суть пропуск в общество светское! В частности, родственник мой дальний шахматист гениальный Мэтью Хогарт  сочетался браком с очаровательной выпускницей и даже преподавательницей пансиона сего.
    Сия Деля (али аки она глаголила в эпистоле своей «Долли») … ныне «Хогарт» суть подруга моя. Основала она во стенах сего пансиона славного кружок шахматный. Уезжая в Лондон навстречу (смею надеяться) счастью своему семейному, предложила она кружок сей в честь моей персоны скромной назвать, что и было исполнено. Мадам Планетти по просьбе шахматисток прислала эпистолу, в коей попросила меня прислать миниатюру свою, но не шахматную, а портретную.
    - Приложу все силы для выполнения просьбы мадам Планетти, а в первую главу – твоей, Юдка, просьбы!
    До сАмого вечера общался Джордж с обретённой роднёй своей. В восторг пришёл полный, но понимал, что не может гостить долго. И не токмо по причине воспитанности своей, но ибо здравие его опасение вызывало – сердце пламенное пошаливало. А до возможного успения непременно надлежало выполнить миссию «бриллиантовую» и зело желательно – просьбу «миниатюрную» Юдки несравненной.

    Посему предрассветной порой отъехала от имения шафировского коляска голдовская. Пока без хозяина коляски, зато с хозяином имения, коий лично решил гостя драгого в дом Светлейшего вместе с бриллиантом доставить. А уж лучшего охранника для драгоценности сей нежели кучер голдовский и представить невозможно.

    Аки токмо выехала коляска на тракт, загорланил Епифан песнь предрассветную, коюю прознал от собутыльников своих, пролетариев нарождающихся:
- Вперёд заре навстречу,
Товарищи в борьбе!
Мы нецензурной речью
Проложим путь себе!

    По пути в Питер повелел Мойша Ицкович во Мценск заехать за хозяином коляски.
    Здравие Томаса Голда опосля операции уже восстановилось и присоединился он к пассажирам коляски своей.

    Наконец, прибыли путешественники во столицу расейскую, и сдал Шафиров хозяина коляски со дланей на длани Анне Голд, а транспортное средство вместе с Епифаном временно арендовал во избежание случайности, кояя в связи с запредельной стоимостью бриллианта транспортируемого могла в закономерность преобразоваться. Однако (хвала Всевышнему!) всё обошлось, но не ибо грабители потенциальные Епифана испужались (коего могли бы из мушкета али фузеи порешить), а ибо не ведали не токмо о предстоящем дарении бриллианта, но даже о существовании оного.

    Всесильный временщик Александр Данилович Меншиков принял пенсионера аглицгого Джорджа Гриффита в роскошном парадном зале дворца своего:
    - Герцог Ижорский рад приветствовать герцога Бленхеймского! – высокопарно молвил он.
    «А того пуще рад предстоящему дарению бриллианта «Бленхейм»!» - помыслил Джордж и ответствовал:
    - Сердечно рад, но я ныне суть барон Джордж Смит.
    - Сие верно, токмо лишь за пределами дворца моего. А мы, уважаемый коллега, беседуем во пределах оного.
    Полководцы разговорились. Оба оказались осведомлены о подвигах ратных друг друга. Меншиков подготовился к беседе сей ради бриллианта, а Гриффит – ради свободы родни своей.
    В частности, молвил британец:
    - Внук мой Егор несмотря на статус свой крепостной, готовит себя к поприщу ратному. Он в восторге от полководческого гения Вашей Светлости. Но самую лестную похвалу выдала столь же юная подруга его графиня Шафирова Юдифь, гордящаяся тем, что она суть крестница Ваша.
    - Но она же ещё и крестница императрицы расейской!
    - Сей факт скромница сия утаила. Видать, Вы для нея более важная персона, нежели государыня Екатерина.
    - И в чём же похвала ея состоит?
    - Аки ни странно – в порицании! Глаголила Юдка, что хоть и не по своей воле, но являетесь Вы косвенным виновником конфузии прутской!
    - Но я же в те скорбные дни, - возразил Меншиков, - хоть душой и был на поле брани, - но был вынужден по приказу царя Петра телом своим оставаться в Питере.
    - А Юдка уверена, что решение государево роковым оказалось. Коли были бы Вы при армии, то не токмо явили бы доблесть и вырвались из окружения, но проявили бы мудрость и в сие окружение не угодили бы!
    - Порицание сие многих дифирамбов стОит! А то, что произнесено оно не дурочкой льстивой, а двукратной чемпионкой лучшего в шахматном смысле града расейского повышает многократно ценность его!
    - Позвольте же Ваша Светлость и мне внести скромный вклад в чествование заслуг Ваших. Примите в дар бриллиант с бывшим названием «Бленхейм»!
    - А каково же нынешнее название сего чуда природы? – вопросил Меншиков, любуясь гранями бриллианта знаменитого.
    - На усмотрение нового владельца. Например, «Полтава». Хотя Юдка полуиудейская слегка опошлила славный топоним сей. Последняя буквица алфавита иудейская суть «тав». И по мнению сей юмористки (коее я не разделяю) «Полтава» суть половина буквицы сей.
    Рассмеялся Светлейший:
    - Девица сия суть достойная ученица Малашки Смит не токмо в шахматах, но и во трепотне забавной! Пожалуй, и впрямь потребно иное название дать изделию сему ювелирному. Например, … «Батурин».
    - Гениально! – воскликнул генерал аглицкий. – Ведь славу виктории полтавской пришлось бы делить с государем, с Шереметевым и ещё со сворой соавторов. А виктория батуринская целиком на Вашей совести, … то бишь целиком заслуга Ваша!
    При сем помыслил Джордж Гриффит: «Тем паче подлость, с коей ты выманил у меня бриллиант сей гармонирует с подлостью истребления мирного населения града сего опосля и впрямь славной виктории военной!».
    В заключении аудиенции пообещал один герцог другому:
    - Гарантирую, что опосля будущего успения императора расейского (да продлятся дни его!) не буду препятствовать и насупротив буду способствовать эмиграции гувернёра Роджера Смита и семьи его, а заодно выделю в сопровождение приятеля его  купчину Томаса Голда.

    Покинув дворец роскошный, направился Гриффит в особняк хоть и менее роскошный, но тоже не бедный. Привёз его Епифан к хозяину своему, ранее герцога в гости пригласившего.
   
    Два дня отдыхал Джордж душой и телом в обстановке аглоязычной. Засим молвил:
    - Хоть похоже тут на Лондон,
      токмо всё-таки Расея!
    - Аки глаголится, - согласился Томас, - «Дома и стены помогают!»
    - Глаголила мне любимица моя (жаль, что пока не родственница) Юдка Шафирова, что наставница ея (и невестка моя) Маланья Прохоровна (аки она величает пока ещё крепостную свою!) выдвинула свою версию происхождения мудрости сей. Народ иудейский, по всему свету рассеянный почитает Домом своим град Иерусалим. А в нём имеет место пресловутая Стена плача, возле коей иудеи скорбные слёзно вымаливают у Господа подачки разные. Некоторые из просьб сих иногда сбываются, о чём помнят все. А многочисленные обломы забыть стараются и вполне успешно. Посему глаголили иудеи: «ДОма и Стена помогает». А засим прочие народы решили: на фига в такую даль переться, коли дома и свои стены имеются? И стали глаголить: «ДОма и стены помогают!»
    - Занятная байка! – одобрил Гриффит. – И то занятно, что чисто расейская Малашка глаголила про иудеев типичнейшей (несмотря на примесь материнскую) иудейке Юдке!
    Вскоре перевёл Томас мысленно часть беседы сей с родного языка аглицкого на … родной язык расейский. И создал вирши неказистые про некоего иудея:
    «Жил человек РАССЕЯННЫЙ.
     Народ его – РАССЕННЫЙ.»
А засим помыслил: «Внесла свой вклад Великая Расея в рассеяние народа сего!». 
                ***