Банкир Сомов - Глава 5

Как уже говорилось, Сомовы каждый год вместе брали отпуск и уезжали в какое-нибудь путешествие. На это лето у них была запланирована поездка в Центральную Африку. В Северной Африке они бывали неоднократно, однажды побывали и в Южной, но там и там они видели множество европейцев, так называемых «белых», и им захотелось увидеть то, что можно было бы назвать «настоящей» Африкой, Африку африканцев. Порывшись в Интернете, они выбрали маленькую, малоизвестную в России страну Уганду. Страна находилась на экваторе, примерно в равном удалении от Атлантического и Индийского океанов, центральнее не придумаешь. Когда-то это была английская колония, поэтому в широком ходу там был английский язык, что сводило к минимуму трудности общения. Хотя сам Илья Ильич на английском изъяснялся с трудом, этот язык практически в совершенстве знала Муза Андреевна, много лет его преподававшая. Она списалась с фирмой, которая организовывала туры по Уганде, обговорила все детали. В частности, оказалось, что визу можно получить прямо на месте, в аэропорту Кампалы, столицы Уганды, что упрощало дело, не требовало остановки в Москве, которую сибиряки Сомовы не любили за суетность и огромность. Естественно, что весь тур они оплатили заранее, включая авиабилеты до Кампалы и обратно. Поэтому, несмотря на существенно изменившиеся к этому времени их финансовые возможности, супруги решили не ломать свои планы и в указанный в билетах день вылетели из Пинска.

В Энтеббе, аэропорт Кампалы, они прибыли ночью, за четыре часа до рассвета. Как они могли видеть, кроме них в самолете, привезшем их из Каира, не было ни одного белого. Сомовых встретил представитель турфирмы, молодой худощавый человек с кожей почти абсолютно черной и такими короткими волосами на голове, что он казался наголо остриженным. При близком рассмотрении было видно, что волосы у него растут неравномерно, а как бы «квадратно-гнездовым» способом, то есть геометрически правильно расположенными короткими пучками. Одет он был в черные брюки и белую рубашку с короткими рукавами. Звали его Боми У. По крайней мере, именно так он отрекомендовался, пояснив, что У – это фамилия.

Боми усадил русских туристов в видавший виды автомобиль неопределенной марки и повез в отель. Отель находился в центре Кампалы, а аэропорт – в пятидесяти километрах от столицы. Едва сев за руль, Боми сразу же извинился перед гостями за то, что ехать придется долго. «В Кампале ужасный трафик!» - белозубо улыбнувшись, пояснил он. И действительно, несмотря на ночное время, узкая дорога была буквально забита разнокалиберными машинами, в основном, легковыми, между которыми поминутно протискивались яростно рычащие мотоциклы, несущие на себе по два, по три, а то и по четыре седока.

- И куда же они все едут, на ночь глядя? - не удержалась от вопроса Муза Андреевна.
- Ночь уже заканчивается, - охотно пояснил водитель. Илья Ильич обратил внимание, что руль в машине находится справа (что, впрочем, не было редкостью уже и в России, наполненной японским и корейским утилем), однако и движение здесь было в отличие от России и Европы левосторонним. «Британское наследство!» - сообразил Илья Ильич. А Боми У добавил: - Когда они приедут туда, куда им нужно, будет уже утро.
- А мы? - спросила Муза Андреевна. - Мы тоже приедем утром?
- Я очень надеюсь! - ответил угандиец, и вновь сверкнула его ослепительная улыбка.
- Ты представляешь, - обратилась она к мужу. - Он говорит, что мы будем тащиться в этой пробке до утра. В Интернете об этом не было ни слова!
- В Интернете ничто не появляется само. Вот вернемся в Россию, ты и выложишь в Интернет свои впечатления.
; Я выложу их прямо здесь, - пообещала Муза Андреевна. - Вот доберемся до офиса турфирмы, и выложу!
; Не советую, милая! Не вертолет же им было за нами высылать. Лучше поспи. Дорога, кстати, неплохая, почти не трясет. Мы хотели увидеть настоящую Африку, вот она и начинается.

В гостиничный номер Муза Андреевна вошла с немалой опаской. О гостиницах она в интернете как раз читала. Люди писали, что, в целом, номера в Кампале довольно приличные, вполне европейские, только бывают перебои с водой и электричеством. И еще — там можно встретить огромных африканских тараканов, которых в Уганде почему-то называют «кукарача». Муза Андреевна, кроме английского, французского и немецкого довольно неплохо знала испанский, и удивилась, услышав в далекой экваториальной Африке это слово. Ведь «кукарача» по-испански как раз и означает «таракан». Откуда взялось в англоязычной Уганде насквозь испанское слово? В этот первый день «кукарача» Музе Андреевне не встретился. Зато прохлада, льющаяся из потолочного кондиционера приятно освежила.

; Располагайтесь! - гостеприимно блеснул неизменной улыбкой их провожатый. - Сегодня у вас день отдыха, а завтра мы поедем в национальный парк Бвинди. Там вы увидите горилл. Это единственное место в Африке, где вы можете увидеть диких горных горилл! А оттуда — в парк королевы Елизаветы, где живут гиппопотамы и древесные львы. - И, видя выжидательные лица супружеской пары, добавил: - Покушать рекомендую в ресторане через дорогу. Там хорошая европейская кухня. Воду из крана не пейте, купите бутылочную. Надеюсь, прививки от желтой лихорадки вы сделали? - Сомовы дружно и молча кивнули. - От малярии, к сожалению, прививок еще не придумали, так что купите в аптеке таблетки. В случае чего, они немного помогут. Но самое главное — правильно пользуйтесь москитными пологами. - Боми рукой указал на светло-зеленые сетчатые сооружения, устроенные над каждой кроватью. - Москитов у нас немного, но среди них высокий процент малярийных.

; А где можно обменять доллары? - поинтересовался через супругу Илья Ильич.
; Только в банке. Ближайший банк за углом. Как выйдете из отеля, сразу налево.
; А какой здесь курс?
; За один доллар дают около двух тысяч угандийских шиллингов. - Боми опять улыбнулся – на этот раз предельно широко. - Вот такая у нас дешевая валюта! Советую обменять сразу все сумму, которую вы планируете потратить. Потом, в поездках, будет трудно найти отделение банка. Да и курс там будет менее выгодный.
; А какая нам нужна сумма? - задала резонный вопрос Муза Андреевна, которая уже прошлась по номеру, потрогала постели и убедилась, что белье на них не слишком свежее.

Угандиец посмотрел на элегантную белую женщину, потом на солидно державшегося белого мужчину, и ответил:

; С учетом того, что трансфер и отели у вас уже оплачены, думаю, вам на двоих хватит трех тысяч долларов.

Лицо у Музы Андреевны вытянулось.

; Три тысячи долларов? На две недели? - Она вопросительно посмотрела на мужа. Тот только пожал плечами: куда, мол, деваться, раз приехали. Деньги у него имелись. - Вот уж не ожидали, что в Африке такие цены!

Мистер У опять улыбнулся, и на этот раз его улыбка была снисходительной.
 
; Уинстон Черчилль назвал Уганду жемчужиной Африки. Жемчуг не может дешево стоить. Только в Уганде можно за один приезд увидеть и горилл, и львов, и бегемотов, и жираф! А Нил? Именно у нас берет начало эта великая река, именно в его истоках появился первый человек...
; Ну, насчет человека вы загнули! – перебила его Муза Андреевна и, обратившись к мужу, перевела тому последнюю фразу угандийца. Илья Ильич засмеялся и сказал: - Бог с ним! Каждый расхваливает свой товар, как умеет. Спроси лучше: во сколько завтра утром будет отъезд.
Муза Андреевна спросила. Представитель турфирмы с готовностью ответил:
- Ровно в десять. Вы успеете позавтракать. До свидания! - И вышел из номера.
- Ну что ж, - после некоторого молчания подвел итог Илья Ильич. - Думаю, что первым делом надо сходить в банк, потом — в ресторан, а дальше оглядимся.
; Лично я первым делом приму душ, - возразила Муза Андреевна. - Да и тебе советую. После самолета, а особенно после этого ужасного трансфера я кажусь себе протухшей копченой селедкой.
; Да, конечно, - согласился Илья Ильич. - Душ — это само собой. Это обязательная программа.

Освежившись и переодевшись, супруги вышли на улицу. Вопреки их ожиданию, изнурительной жары, которую они ожидали встретить на экваторе, не было, как не было и палящего африканского солнца. Над городом висела белесая мгла, сквозь которую едва просвечивало какое-то невзрачное желтое пятно. Улица была забита автомобилями, сквозь медленно движущуюся череду которых непринужденно и не торопясь, проходили в разных направлениях люди. Все они были черными! Сомовы бывали в разных странах мира, видывали разные города и разные цивилизации, но всегда они видели в толпах аборигенов людей других рас, с другим цветом кожи. Здесь цветовая палитра сузилась до предела. Конечно, если хорошо приглядеться, можно было видеть, что люди на улицах Кампалы не совсем черные. Цвет их кожи варьировался от цвета эбенового дерева до цвета кофе средней заварки. Но Сомовым не попался на глаза ни один человек с желтой кожей, характерной для азиатов, не говоря уже о белых, европейцах.

; Удивительное дело! - заметил Илья Ильич. - Прямо затерянный мир какой-то! Можно подумать, что мы здесь единственные туристы.
; Наверное, нам просто не повезло, - возразила Муза Андреевна. - Все ж таки это «жемчужина Африки!» Должны быть туристы. Наверное, они сразу разъезжаются по этим самым национальным паркам. Другое дело, что здесь, в столице, естественно, имеются различные посольства и другие представительства разных стран. Их-то сотрудники должны здесь быть!
; Сидят по офисам, - высказал предположение ее муж. - Чего им шататься по душным улицам. Но вот так, с непривычки, глядя на эти черные физиономии, оторопь берет.

Банк встретил их не слишком дружелюбно. А если более точно — их встретил неулыбчивый охранник в форме цвета хаки, вооруженный древним автоматом Калашникова с большим деревянным прикладом. Он открыл на их стук запертую изнутри входную дверь и молча, напряженно смотрел на них.

; Здравствуйте! - заискивающе произнесла Муза Андреевна. - Нам нужно деньги поменять, доллары! Нам сказали, что в этом банке есть обменный пункт.
Охранник еще немного помолчал, затем отодвинулся в сторону, освобождая проход, и сказал:

; Прямо по коридору. Там в холле подождите.

Они прошли в небольшой холл, пол которого был покрыт гладкой каменной плиткой, а на стене висела картина, изображающая двух слонов на фоне саванны. На другой стене висели большие плоские часы. В холл выходили три двери без всяких табличек, и все они были закрыты. Работал кондиционер.
Сомовы увидели также два кресла, обшитых кожзаменителем, и уселись в них. Ждать так ждать. И тут они одновременно увидели в противоположной стене маленькое квадратное окошечко, тоже наглухо закрытое.

; Наверное, это касса, - предположил Илья Ильич. - Может, постучать?
- Ага! - хмыкнула Муза Андреевна. - А оттуда — пулемет! Лучше подождем.

Через несколько минут одна из дверей открылась, и из нее горделивой походкой вышла стройная дама средних лет с высокой прической. Цвет лица у нее был близок к цвету горького шоколада, но его черты были безукоризненными.

; Здравствуйте! - остановилась она перед Сомовым, лишь скользнув взглядом по его спутнице. - Чем я могу вам помочь?

Илья Ильич и Муза Андреевна поднялись с кресел одновременно, и Муза Андреевна сказала с принужденной улыбкой:

- Мы туристы из России. Мы хотим поменять доллары на местную валюту.
Илья Ильич тоже улыбнулся и произнес:

- Да. Доллары. - На это его навыков в английском хватило.
- Какую сумму вы хотите поменять? - спросила дама тоном надзирательницы исправительного учреждения.
- Три тысячи, - сказал Муза Андреевна. - Три тысячи долларов.
- Хорошо, - благосклонно кивнула темнокожая красавица. - Подождите немного. Касса откроется... - она кивнула в сторону окошечка, - и вас обслужат.
Она повернулась и пошла обратным ходом, к двери, из которой вышла.
- Скажи ей, - торопливо обратился Илья Ильич к жене, - что я русский банкир и хотел бы побеседовать с директором их банка.
- Зачем? - недоуменно спросила Муза Андреевна. - И о чем?
- Просто побеседовать. Поговорить об угандийской экономике, о финансовой политике...

Красавица между тем уже скрылась за дверью.

- Давай сядем и будем ждать, когда откроется касса, - с легким нажимом в голосе предложила Муза Андреевна. - Мы не для того прилетели в Уганду, чтобы ты и здесь оставался директором банка. Отдыхай!

Сомов вздохнул и опустился в кресло. Где-то вдалеке, в конце коридора, брякнул автоматом охранник. «В самом деле, - подумал он, - зачем отрывать от дел занятого человека. Сам не люблю тратить время на случайных посетителей. К банкиру надо идти с предложением, а что я могу предложить? Конечно, любому банку нужны деньги, а здесь, в Африке, тем более. Деньги, допустим, я могу предложить, но под какие проценты? Ни в одной стране нет таких ставок, как в нашей, никому наши деньги не нужны. И Ваня Шишкин, конечно, прав. Наш Центробанк лукавит, когда говорит, что его высокие ставки призваны противостоять инфляции. Инфляции ведь не плесень грибковая, которая сама заводится, от сырости. Инфляция оттого и растет, что предприниматель, взявший деньги под высокий процент, увеличивает цены на свои товары и услуги, чтобы было с чего вернуть кредит и обеспечить маломальский доход. А Центробанк стрижет нас всех, как овец, а куда его доходы уходят — даже мне непонятно»...

Из задумчивости его вывел голос жены:

- Илюша, ты что, обиделся? - спросила она, трогая его за плечо.
- Я? За что?
- Ну... Что я не пустила тебя к директору банка.
- Глупости, Муз. Ты была права. Нечего мне здесь изображать из себя банкира. Мы здесь — просто белые туристы, приехавшие посмотреть на горилл и носорогов. Африка для нас — большой зоопарк и больше ничего. Как думаешь, долго нам еще ждать? Есть хочется! Может, я все-таки постучу в окошко?
Муза Андреевна посмотрела в сторону кассы.
- Не надо. Кажется, они уже открывают.
И действительно. За окошком послышался легкий скрежет, и оно отворилось.

Следующим утром, правда, не десять в ноль-ноль, как было обещано, а почти в одиннадцать, наши герои погрузились во вместительный джип и двинулись в путь - к национальному парку Бвинди. На этот раз машину вел специальный водитель, а Боми У выполнял роль гида.

- Вам очень повезло, что вы приехали в это время года, - жизнерадостно вещал он, то и дело оборачиваясь к сидевшим на задних сидениях русским туристам. - В джунглях сейчас часто идут дожди, но они перемежаются с солнечными днями, и гориллы, промокнув под дождем, выходят обсушиться на солнечные поляны. Вот там-то их и можно легко увидеть.
- А как близко они к себе подпускают? – настороженно поинтересовался Илья Ильич (разумеется, через супругу).
- Вообще-то они, как правило, не подпускают людей ближе, чем на полкилометра, и наблюдать за ними можно только в бинокль, - последовал жизнерадостный ответ. - Но сотрудники парка приручили несколько семей, подкармливают их, и к ним можно подойти метров на пятьдесят.
- То есть, они не такие уж дикие!
- Да, конечно. Но более дикие, чем в зоопарке.

Илья Ильич почувствовал нечто вроде подступающего к нему разочарования, которое тут же постарался отогнать. В конце концов, гориллы — это не самоцель. Они увидят загадочный Непроходимый Лес Бвинди, древесных львов и гиппопотамов, живущих в парке королевы Елизаветы, и много еще чего. Вокруг них — Уганда, «жемчужина Африки», надо сполна ею насладиться. Ведь очень может статься, что это их последняя поездка в далекие страны.

- Раньше в горах Бвинди жили племена пигмеев, - заученно продолжал гид. - Это были совсем дикие племена. Они совсем не носили одежды, охотились на все, что двигалось (в том числе, на горилл) и даже ели людей. Их пришлось переселить в другое место, а парк стали охранять солдаты. Нам с вами тоже дадут двух солдат, которые будут нас охранять.
- От пигмеев? - удивилась Муза Андреевна.
- Не только. Сами гориллы тоже представляют опасность. Те, которые неприрученные. Иногда они подкарауливают туристов и нападают на них. А еще на территорию парка забредают нехорошие люди из Конго. Они могут ограбить или похитить туристов, а потом требовать за них выкуп. Оплата солдат включена в ваш тур, так что дополнительными расходами это вам не грозит.

Илья Ильич повернулся к жене и негромко спросил:

- И ты это знала?

Муза Андреевна пожала плечами.

- Они написали, что солдаты будут обеспечивать нашу безопасность. Разве на безопасности надо экономить?
- Что-то мне эта поездка начинает не нравиться, - заметно помрачнев, произнес муж. - Я - ладно. Я в крайнем случае и сам могу взять в руки автомат, на военной кафедре, слава Богу, научили. Но тебя я куда тащу?
- Никуда ты меня не тащишь. Все путеводители пишут, что Уганда — самая спокойная и безопасная для туристов страна Африки. Мистер У просто дразнит нас, хочет, чтобы мы не задавались и оглядывались на каждый шорох. Я думаю даже, что автоматчики — это просто лишний способ разводить туристов на деньги.

Они замолчали, мистер У о чем-то болтал на местном наречии с водителем, а джип вскоре свернул на грунтовую дорогу и заметно сбавив скорость покатил среди зеленых полей, перелесков и убогих деревушек, представляющих собой десяток-другой неказистых хижин, крытых серой соломой. Бросался в глаза кирпично-красный цвет дороги, контрастирующий с окружающей зеленью. Впрочем, Илья Ильич обратил внимание на то, что «зелень» растет тоже на красной почве. «Глина, - понял он. – Вся почва – это красная глина. Из нее только кирпичи делать! Вряд ли здесь хорошие урожаи, хотя и теплынь круглый год. Однако народу с мотыгами – видимо-невидимо!» В подтверждение его мыслей им начали встречаться импровизированные кирпичные заводики, где мужчины с обнаженными, лоснящимися  от пота спинами копали лопатами глину прямо у дороги, наполняли ею небольшие дощатые формы и затем выкладывали кирпичные заготовки, словно песочные куличи, на небольшие площадки для просушки. Тут же возвышались закопченные печи для обжига кирпичей, большинство из них дымились.

- Спроси его, какая плотность населения в Уганде, - обратился Сомов к жене. – И каков средний заработок.

Муза Андреевна спросила.

- Если считать только сельскую местность, то примерно триста человек на квадратный километр, - ответил гид, уже без улыбки. – А средний заработок в день – один доллар. Это на взрослого человека, то есть один-два доллара на семью.
- А сколько человек в семье? – тут же спросила она. – Сколько детей?
- В среднем у нас по пять-шесть детей. – Тут Боми все же смущенно улыбнулся и добавил: - Я еще молодой, у меня всего трое детей.

Муза Андреевна обернулась к мужу и пояснила:

- Он говорит, что плотность населения – триста человек на километр, а заработок – один-два доллара на семью, в день. В семьях у них по семь-восемь человек.
- И население, естественно, в основном – сельское? – то ли спросил, то ли сам себе ответил Илья Ильич. – Десять квадратов земли на человека! Как же на этом можно прокормиться? На этой глине! У них же, наверняка, бешеная смертность?
- Надо думать, - кивнула Муза Андреевна. – Но можно, я не буду об этом спрашивать?
- Да, конечно, - согласился муж. – Мы в зоопарк приехали, а не на экономический форум.

И опять потянулось молчание, скрашиваемое лишь меняющимися, но довольно однообразными пейзажами. И путешественники невольно возвращались мыслями в далекую Россию, к заботам, от которых улетели всего два дня назад.

За несколько дней до отъезда Муза Андреевна встретила на улице Юлю, одноклассницу сына. Жизнерадостная, уверенная в себе, держащая за руку крепкого голубоглазого мальчугана лет трех, с густой, ярко-рыжей копешкой волос на голове.

- Муза Андреевна! Здравствуйте! – первой поздоровалась она, радостно подавшись к ней навстречу. – Как я рада! Как поживаете?
- Здравствуй, Юлечка! – вежливо ответила Муза Андреевна. Девушка ей нравилась, когда-то в нее был влюблен Сережа. – Я тоже рада тебя видеть. У тебя, смотрю, все чудесно. Сын замечательный! В отца, наверное?
- Да, нет. Отец у него не рыжий. Сами удивляемся, откуда гены прорезались.
- Славный мальчуган. Как назвала? – Сердце ее замерло в ожидании: вдруг скажет – Сережа! Но Юля, даже не почувствовав этого ожидания, счастливо улыбнулась и сказала:

- Георгий! Это Андрей назвал. В честь деда. Он у нас Георгий Победоносец!
Георгий, услышав свое имя, поднял голову и посмотрел на маму, потом посмотрел на незнакомую тетю и добавил:

- Я тоже всех драконов победю!
- Ну что же, - улыбнулась Муза Андреевна, с трудом удерживая в горле комок. – Желаю вам, Юлечка, счастья. А тебе, Георгий, победить всех драконов. Заходите как-нибудь, посидим, чайку попьем.
- Спасибо, Муза Андреевна! – ответила молодая мама. – Обязательно зайдем. Как-нибудь.

И они расстались, пошли своими дорогами, взаимно понимая, что «как-нибудь» вряд ли наступит.

«Это жизнь! – горько сказала себе Муза Андреевна. – Как поется в старой русской песне, «Жена найдет себе другого, а мать сыночка никогда». А тут даже не невеста – просто бывшая одноклассница. Дай Бог ей счастья!»
Сережа Сомов был красивым, высоким юношей, его любили и друзья и девушки, и он был влюбчив. В Юлю он влюбился двенадцать лет, он даже давал маме читать свои и ее письма. Муза Андреевна сохраняла их в семейном архиве, в Музее Сына.

«Господи, Юля! Я люблю Тебя, люблю, люблю, люблю, люблю… Люблю, как никто в этом мире, я люблю Тебя, как другие любят жизнь, а мне она нужна лишь для того, чтобы отдавать ее Тебе. Все мои молитвы, сны, все мои мысли о Тебе, о нас… Все, о чем я молю бога – это Ты… Я думаю лишь о Тебе, и твой прекрасный лик будет жить в моем несчастном сердце даже после моей смерти».

И это в двенадцать лет!

Потом он влюблялся много раз, каждый раз «на всю жизнь». В четырнадцать лет, когда впервые съездил за границу, в Лондон, со театральной студией, влюбился в английскую девочку Тэфи. Ничего родителям не говорил, но им вдруг стали приходить фантастические счета за междугородние разговоры. Однажды отец его «застукал»: сын лежал, укрывшись с трубкой под одеялом, и тихо-тихо разговаривал на английском. «Что это за девочка? – спросили его они оба. – Кто ее родители?»  «Какая вам разница! Вы не понимаете! Я ее люблю!» Родителям пришлось смириться, пришлось оплачивать многочасовые беседы. Слава Богу, эта «великая» любовь как-то угасла, счета перестали приходить.
А вот в восемнадцать лет с Сережей случилось что-то особенное. Он, конечно, снова влюбился, и снова без памяти, но кто на этот раз была его избранница – так и осталось тайной. Он учился уже в университете, возможно, это была его однокурсница, но даже своей «маленькой маме» он не открывал ее имя. Сережа упросил купить ему квартиру, и наверное, приводил туда свою возлюбленную, а родителям оставалось только ждать, когда их отношения созреют настолько, что он захочет предать их гласности. Музу Андреевну не раз подмывало нагрянуть к сыну как-нибудь вечерком, нежданно-негаданно, но она слишком любила своего Сереженьку, чтобы поставить его в такое положение. Где теперь его тайная пассия, что с ней, почему исчезла, не объявившись даже на похоронах?..
 
Муза Андреевна отвлеклась от воспоминаний и посмотрела на мужа. О чем думает он? Тоже о Сереже? Или о сыне Коржавина, которого незадолго до поездки в Уганду она вместе с Ниной Викентьевной отвезла в Швейцарию? Или о работе, о которой он думал всегда?

Последнее предположение Музы Андреевны было верным, она хорошо знала своего мужа-работоголика. Илья Ильич думал о проекте, в который его вовлек неугомонный губернатор Треухов, как ранее вовлекал во многие другие. Проект заключался в привлечении в экономику области иностранных инвесторов. Речь шла о китайцах, которые сделали предложение о совместной заготовке и переработке леса. Совместность заключалась в том, что китайцы брали на себя собственно лесозаготовку, то есть валку леса и превращение его в сортовые бревна, а также поставку и монтаж оборудования для его переработки в товарные доски и брусья, и для производства мебели. Последнее было особенно ценно, так как давало возможность создать несколько сот рабочих мест и освоить современные деревообрабатывающие технологии. Треухов надеялся, а вместе с ним и банкир Сомов, что такая мебель будет конкурентоспособной даже на внешнем рынке. Правда китайцы ставили и некоторые условия. Во-первых, половину кругляка они будут вывозить в Китай, во-вторых, на выделенных им лесных участках они будут полными хозяевами: вплоть до того, что сами будут их охранять, и никакие российские власти не будут вмешиваться в их дела. То есть, внутри России будет существовать маленький Китай.

Илья Ильич уже слышал о подобных концессиях китайцев на Дальнем Востоке. Там они арендовали плодородные пахотные земли, на которых выращивали овощи, картофель и сою. После их ухода, когда кончались сроки аренды, земля становилась совершенно бесплодной, из нее были вытянуты все соки, китайцы знали, как это делать. Не превратится ли и тайга после ухода китайцев в мертвую пустыню? Тут нужно все взвесить и продумать, нельзя идти у них на поводу, нужно оставить за собой какие-то способы контроля их деятельности в тайге. Лучше поступиться какой-то частью доходов, но тайгу продавать нельзя. Так ведь нашим детям и внукам ничего не останется.

Последняя мысль вызвала у Ильи Ильича чувство гнетущей тоски. Какие дети? Разве у него есть дети? Разве будут у него внуки?.. На какой-то миг он почувствовал себя неизмеримо одиноким, пустынным жуком-скарабеем, катящим по раскаленным пескам свой навозный шар – без цели, без смысла, без результата. Кому останется то, что он сделает в этой жизни, кто оценит, кто поймет, кто скажет о нем искреннее доброе слово, перед тем, как бросить горсть песка на его гроб?.. Он опять вдруг вспомнил настороженный взгляд Риммы, прядь платиновых волос, упавшую ей на лоб, изгиб ее стана. Невольно заныло сердце: «Она могла бы родить мне сына!..» Но рядом сидела женщина, которую он любил, женщина, которая разделила с ним и радость, и горе выпавшей им совместной судьбы. Ради этой женщины он только и жил сейчас, только она составляла смысл его жизни. Илья Ильич обнял жену за плечи и мягко привлек к себе. Она так же мягко подалась к нему, спросила с улыбкой:

- Ты хочешь что-то сказать?
- Да, - ответил он. – Что я тебя люблю.

Она опять улыбнулась.

- Хорошо, что мы отказались от русскоговорящего гида. При нем ты бы не решился объясниться мне в любви в сердце Уганды.
- Ерунда! – ответил он. – Ты моя единственная и вечная любовь, и я не побоюсь сказать это при любых свидетелях.

Когда машина проезжала через деревни, водителю приходилось сбавлять скорость, которая и так была невелика, потому что чуть ли не под колеса бросались женщины и мужчины, наперебой предлагая печеные бананы, копченую рыбу, плоды манго и еще Бог знает что. И дети! Множество белозубых, с веселыми глазами и бритыми головками, оборванных, полуголых африканских детей. Они облепляли машину, бежали за ней, заглядывали внутрь и все как один кричали: «Money! We want money! Give me money!»

В каком-то большом поселке они остановились пообедать, а заодно и посетить места так называемого общего пользования. Вот там-то Муза Андреевна и увидела кукарачу. Да не одного! Огромные, жирные, похожие на вареные финики, они прямо кишели вокруг круглого «очка», черневшего в цементном полу туалета, ныряли в него, выползали обратно. Ее едва не стошнило, но от истерики она удержалась, и вышла из «заведения» пошатываясь, бледная, как льняное полотно.

- Боже мой! – прошептала она, лихорадочно намыливая твердым, серым, как мышь, обмылком, руки под почти таким же серым, алюминиевым рукомойником. – Куда и зачем мы приехали? Зачем нам эти горные гориллы? Тут сама в гориллу превратишься.

Илья Ильич, тоже посетивший место, куда даже король ходит пешком, эмоций не выказал. В русских поселках он видывал сортиры и покруче. В этом, угандийском, по крайней мере, не было удушливой вони. Во-первых, яма очень глубокая, во-вторых, устроена естественная вытяжка с помощью трубы, до чего в России не додумались. «Хотя, конечно, дело не в том, что мы глупее угандийцев, - тут же, сказал себе  он, – просто у нас во всем сказываются неизживаемая лень и принцип «Сойдет и так!»

До конторы Национального парка, рядом с которым располагались бунгало для туристов, они добрались поздним вечером, уже в темноте.

- Завтра мы посмотрим шимпанзе и редких птиц, - объяснил усталым и безразличным ко всему русским путешественникам неутомимый мистер У, - а послезавтра отправимся к горным гориллам, в таинственные джунгли Бвинди! Надеюсь, вы согласны?

- Спасибо, вы нас очень обрадовали, - ответила ему Муза Андреевна. – Увидеть горных горилл – мечта всей нашей жизни.

Илья Ильич молча кивнул, хотя не понял ни вопроса, ни ответа.

Они провели в парке четыре дня, увидели шимпанзе и дивной красоты птиц, и даже, вроде бы (Вон, вон, смотрите! Прямо за теми деревьями!) углядели горных горилл, но - от себя самих они и не старались уже скрыть – особой радости им это не принесло. И когда профессионально жизнерадостный Боми объявил, что завтра он повезет сэра и леди Сомовых в парк королевы Елизаветы, леди устало сказала:

- Мы передумали. Мы не хотим в парк королевы. Везите нас назад в Кампалу.

Представитель турфирмы округлил глаза.

- Как? А гиппопотамы? А львы?
- Переживут. Приедут другие туристы и навестят их.

Боми У вопросительно посмотрел на мужчину. Тот утвердительно кивнул.

- Но почему в Кампалу? У вас в плане еще поездки на нильские водопады, в парк Рувензори… Мы не сможем вернуть вам деньги… Это не предусмотрено контрактом. – Он смотрел на них уже жалобно. Чувствовалось, что ему сильно нагорит от начальства, которое решит, что он чем-то не угодил клиентам, обидел их или даже оскорбил.

- Мы понимаем, - стараясь говорить мягко, но твердо, сказала Муза Андреевна.
 – Мы не собираемся требовать назад деньги. Просто у нас возникла срочная необходимость вернуться в Россию. Нам все понравилось, у нас нет претензий, и мы даже напишем вам лично благодарственное письмо. Но завтра вы отвезете нас в Кампалу. Впрочем, наверное, лучше прямо в Энтеббе, в аэропорт. Там ведь тоже есть отели, правда?
- Да, конечно, - заметно успокаиваясь, кивнул угандиец. – В Энтеббе хорошие отели, там часто останавливаются иностранцы. Хорошо, я отвезу вас. – И взглянув еще раз на обоих, грустно попрощался: - Спокойной ночи! – В его практике не было еще таких странных туристов, способных отказаться от сафари. Тем более, от оплаченного сафари! Эти русские, действительно, непостижимы!

А Муза Андреевна взяла мужа за руку, посмотрела ему в глаза – снизу вверх – и сказала:

- Я знаю, почему ты хотел поговорить с кампальским банкиром. Ты уже тогда затосковал по работе. Ты знаешь, я тоже… Когда мы ехали через эти нищие деревни, я с трудом сдерживалась, чтобы не попросить мистера У остановиться. Так хотелось увидеть поближе, как живут эти несчастные дети, помочь им… Но я понимала - это бессмысленно. Всем не поможешь.

Он печально кивнул.
- Да, милая, так оно и есть. Всем не поможешь, и всю работу не сделаешь. Тем не менее, ничего другого нам не остается. Оставаться здесь бессмысленно. Не надо было вообще сюда ехать. Если куплен пистолет, вовсе не обязательно из него стреляться. Надо возвращаться и работать. Для нас с тобой сейчас смысл только в работе.