Детектива про люпоф

( Или "Как у тебя с юмором".
   Или "Нечаянная нежность".)

Когда муж позвонил и сообщил, что картошку выкопал, я уже полдня просидела в холодной квартире в ожидании сантехника.

Канализационные трубы вскрыли накануне, цемент по всей квартире разнесли неделей раньше. На пятидесятом году своей жизни наш дом попал под капитальный ремонт.

- Как ты с ним договаривался?! Как дура, сижу тут - вонь эту вдыхаю! И даже в туалет сходить не могу! - кричала я в трубку.
- Значит, полная дура... В смысле - переполненная... Не кипятись! Теперь он уж точно не придёт. И дозвониться не могу. Загулял, наверное. Топай сюда. Картошку уж сегодня собирать не будем. Пусть обветрится. Я ведь тут всё доел... Надо бы ужин сообразить. Я пока схожу кое-куда... Дело есть на полчаса.

Был обычный пасмурный вечер середины сентября.
Если с утра солнышко ещё изредка выглядывало, то к вечеру спряталось поглубже в серые облака.
Ветер, изменив направление, дул с прежней сыростью. Вскоре заморосил мерзкий долгоиграющий дождь.
Семеня короткими шажками по бездорожью нашего посёлка, я пыталась прибавить скорость, но страх расплескать переполненное, останавливал. Пешая прогулка под дождём настроения не поднимала.
Дойдя за двадцать минут до дачи, я только там, наконец, облегчила не только душу.

Мужа здесь не оказалось. Кастрюли были пусты, но не помыты. Горка грязных тарелок, довершавшая натюрморт, настроения не поднимала.
 
Темнеет в наших краях в эту пору быстро, и данное обстоятельство подгоняло.

Стоя под ветром на открытой веранде, и энергично пережевывая завалявшийся бутерброд, я готовила ужин и радовалась свежему воздуху.
Радость была недолгой.

Ветер крепчал и грозился сдуть с летней кухни.
Накинув на себя ещё одну подвернувшуюся одежонку, я достояла вахту у плиты, не позволив разбушевавшейся стихии заглушить пламя семейного очага.
 
Муж не звонил. Пришлось взять инициативу в свои озябшие руки.

Интуиция не подвела: голос выдал степень опьянения.
- Я вас слу-ушаю, - ответил он, как можно трезвее.
- Топай домой! - предложила я по-хорошему.
- Не волну-у-йся, бабу-у-ля, всё под контро-о-лем, - растягивал он слова, испытывая моё терпение.

Второй звонок по этому же номеру был зафиксирован через полчаса.
- Ты где? – спросила, как можно вежливее.
- Тебе в ри-и фму ответить... или ка-а-к? - пьяно рассмеялся всё тот же абонент.
- Приходи и узнаешь.
- Угрожа-а-ешь?... Я поду-у-маю.
 
Дав пятнадцать минут на обдумывание,  в третьей попытке я предложила компромисс:
- Может тебе заночевать в гостях? Ты ведь в таком состоянии не дойдёшь.
- Мы уже-е на подхо-о де, - обнадёжил благоверный.

Ещё через четверть часа со стороны калитки раздались голоса двух пьяных мужчин, и один был узнан по вопросу.
- У тебя, во-о-бще, с ю-ю-мором как?
Ответа не расслышала. Дальше пошёл смешок, который и должен был подтвердить, что эти двое находятся на одной волне.

И тут  как будто кто под руку толкнул – я выключила свет на веранде: вот пусть покувыркаются в кромешной тьме!
Эх, если бы я знала, чем такие мстительные мысли бывают чреваты!

Смех затих.  Долго ждать не было сил. Опять включила на веранде свет.
Ещё через какое-то время увидела, как из темноты на меня двигались неустойчивые фигуры. Одна была выше и толще моего мужа, а потому и трезвее.
Именно эта фигура и несла увесистый пакет.

- Знако-о-мься, бабу-у-ля, это — Сергей.
Мужчина лет под пятьдесят с интеллигентной бородкой младшего научного сотрудника, никак не вязавшейся с мощной фигурой атлета, вежливо улыбнулся и склонил голову в манерном поклоне.
- Очень приятно. И кем вы ему приходитесь? - не выдержала я этикета.
- Хм, кем прихожусь? Да как это вам объяснить-то. Я просто родился в этом посёлке, вот приехал из Украины.
- Земляк, значит. И как вы нашли друг друга? – пробурчала я вроде бы про себя, но оказалось вслух.
- Это племя-я-нник Дми-и-трича, - пояснил родство муж.
- Вот вам ещё живая рыба, - передал пакет Сергей.
- Спасибо. Прямо из самой Украины? – спросила без удивления.
- Бабу-у-ля не ду-у-ркуй! - понял настроение муж.

В этот момент я замечаю, что кулак его правой руки - в крови. Думая, что это результат потрошения рыбы, предлагаю:
- Ты бы руки помыл. Вы что, рыбу чистили?
- Какая ты, бабуля, бестолко-о-вая!  Её же суши-и-ть будем. Такую не чи-и-стят.
- Тогда откуда кровь? - спрашиваю уже с беспокойством, а сама пытаюсь заглянуть в сомкнутый кулак.
- Отку-у-да я зна-а-ю?! Поду-у-маешь — кро-овь! Да я на такие мело-о-чи не обраща-а-ю внимания.
- А я обращаю! - произношу уже другим тоном. - Мой руки! И аккуратнее!

Раскачиваясь из стороны в сторону, муж подходит к умывальнику, который расположен в стороне от веранды.
Смотрю на руку и вижу: два пальца: безымянный и мизинец - скальпированы.
Вода несёт в раковину алую струйку, и цвет её не бледнеет.

Муж раскачивается, как плохой актёр, играющий пьяного.
У меня начинается паника, поскольку такую рану надо ЗАШИВАТЬ.
В этот самый момент на веранде гаснет свет.

- Так... Это не только у нас. У соседей тоже света нет. Сергей, подержите его, - бросаю на бегу, исчезая в доме.
Нахожу там аптечку и фонарик.
Очень удачный, когда надо занять детей: пока такой крутишь – он светит. Перестал крутить – он постепенно гаснет.

- Включи-и-те свет! Ничего же не ви-и-дно! - кричит муж, обращаясь неизвестно к кому.
- Похоже, света нет во всём посёлке, - глубокомысленно замечает Сергей.
Вдвоём мы поднимаем травмированного по мокрым ступенькам веранды.
Ноги мужа начинают скользить, и мне даже кажется, что он пытается их ещё и подогнуть, как это делают дети, когда их ведут двое взрослых.
Наконец, усаживаем мужа на стул.

В этот момент свет постепенно начинает гаснуть, как в конце театрального спектакля.

Опять приходится заняться игрушкой…

Потом лью перекись на кровоточащую рану, перебинтовываю пальцы.

Когда передаю фонарь Сергею с просьбой покрутить, то замечаю большое красное пятно на его футболке.
- Сергей, а у вас футболка и куртка в крови. Это его кровь,- произношу, замедляя темп речи, потому что мозг в это время рисует страшные картины.
Новый знакомый тоже замедляет скорость вращения ручки, оглядывает себя и пытается стереть явные улики.
В воздухе запахло международным скандалом.
 
- Всё же нормально было. Где это ты, Геннадьевич, так порезался? – прочитав мои мысли, очень неуверенно спрашивает гость из нэзалэжной.
- Отку-у-да я знаю?! Да брось ты обращ-а-а-ть на это внима-а-ние! Бабу-у-ля, скажи, что как на собаке заживё-ё-т.
Я молчу и пытаюсь удержать его, сильно жестикулирующего.

- Не размахивай руками! Кровь летит с повязки.
Сергей в этот момент произносит:
- Ну, я пойду. Спокойной ночи!

Его пожелание прозвучало издёвкой.
Понял он это или нет, но растворился в ночи незаметно.

Я продолжала крутить динамо-машину, чтобы обеспечить хоть какое-то освещение.
- Бабу-у-ля, да не жужжи-и ты! Нашла игру-у-шку, понима-а-ешь!
Последнее слово, произнесённое с интонацией первого Российского президента, переполнило чашу терпения.
Отсутствие посторонних позволило перейти на более понятный язык.

- Идиот! Если я не буду крутить, то здесь полная тьма наступит!
- Вот и хорошо-о! Темнота - друг молод-ё -ё-жи.

С этими словами раненый пенсионер полез обниматься. А поскольку руки мои были заняты, и порыва нежности я никак не ожидала, то удержать 85 кг не смогла. И мы вместе начали падать с веранды на землю по всем трём ступенькам.
Падение было долгим, поскольку я сопротивлялась: хваталась за перила и лавочку, группировалась, и всё-таки, ударившись коленом о кирпич, которым вымощена площадка перед верандой, оказалась на земле вместе с обнявшим.

Дальше пошла такая непереводимая игра русско-английских слов, что я испугалась своего неожиданно-богатого словарного запаса.
 
Муж лежал на земле и смеялся.
Смотрел в небо, словно там можно было увидеть звёзды, и смеялся.

Я пыталась его поднять, но он, по-моему, потерялся во времени и пространстве.
 
Моя истерика набирала обороты. И наступил тот момент, когда природная стихия нашла во мне достойного соперника.

Схватив, оказавшуюся под рукой, пустую пластиковую бутылку, сметённую со стола во время падения, я колотила мужа, размазывая по лицу слёзы обиды за синяк на коленке.

Смысл слов сводился к следующему: надо быстро встать, не трогать повязку, потом звонить в скорую, чтобы зашили рану.

Только звучало это по-другому. Поскольку соображала не стандартно.

Наконец, с третьей попытки, муж поднялся. Не сам, конечно.
 
И тут же сорвал повязку. Опять на сцене гаснет свет.

В обмен на сигарету, он разрешил перебинтовать руку.

Я опять крутила ручку фонарика, пытаясь найти потерянное душевное равновесие с помощью монотонного звука и однообразного движения.
 
В аптечке оставалась последняя упаковка бинта.
Разглядев при тусклом свете пузырёк с перекисью в моей руке, он резко отдёрнул свою и предложил широко известный народный способ обеззараживания порезов и тушения костров.
Только произнёс он этот глагол по-своему, поменяв твёрдую гласную «А» на мягкую «Я».

- Ну, давай! - согласилась я.
- Я пока не хо-о-чу.
- Я тоже. И Чука уже выгуляла... А ждать нельзя. Придётся соглашаться на перекись.

Чук, сидевший на цепи, подтвердил мои слова коротким «гав» из дальнего конца сада.
Пальцы были вторично перебинтованы, но повязка вскоре опять стала алой.

Наконец, мы зашли в дом. Здесь было тепло, но даже темнее, чем на веранде.

-Я так хо-о-чу спа-а-ть. Ну, свет-то включи. Разде-е-ться ведь надо.
Поняв, что в таком состоянии его не уговорить на вызов «скорой», я помогла снять запачканные кровью джинсы и пуловер. Всё ещё надеясь, что он уснёт, ушла в другую комнату. Нашла чистое трико и футболку и стала ждать равномерного похрапывания. Но вместо этого слышала тяжёлые вздохи, стоны и упоминания о тёще.

Найдя в мобильнике номер подруги, я уже хотела нажать на дозвон, когда услышала голос мужа:
- Бабу-у-ля, с рукой надо что-о-то делать. Может быть гангре-е-е-на.
- А я что тебе, хирург доморощенный, говорю?! Зашивать надо!
- А может ре-е-зать к чёртовой матери?...

Приняв его слова за согласие на вызов скорой, позвонила подруге:
- Лен, привет! Геннадьевич пришёл никакой с двумя скальпированными пальцами. Я кое-как замотала, но надо зашивать. Мы на даче, и здесь света нет. Позвони на скорую, а?
- Ой, ужас какой! Всё поняла! Жди моего звонка, короче!

- Какая «ско-орая»! Никуда-а я не пойду! - подал голос герой вечера.
С этими словами он опять вскочил и, натыкаясь на кресло и тумбочку, перевернув стул, и чуть не разбив зеркало, вышел на веранду в поиске сигареты.

Пытаясь накинуть на него куртку, я вышла следом. Куртка была отброшена.
Он сидел в одних трусах на холодном стуле и курил, а я снова крутила ручку фонарика.
Минут через семь, когда мой герой снова лежал в постели, позвонила подруга и сообщила, что скорая выехала.
 
Здесь я должна объяснить, что дача находится на краю посёлка, где кроме нас живёт ещё только одна семья. Чужие сюда заходят редко, дорог не знают.

- За рулём Налим, он с вашим соседом рыбачит, так что скоро будут. А вот фельдшер  Сергей. Ну, сама увидишь. Калитку открой!
- Спасибо, Лен!
- Ты только сама не дёргайся!
- Поздно. Уже дёрнулась.

Уговорив травмированного полежать без резких движений, я поспешила на встречу со вторым Сергеем.
Машина подъехала минут через десять.
На велосипеде мы это расстояние преодолеваем за три.

Времени хватило, чтобы осмотреть забор соседа.
Версия травмы возникла ещё на веранде. Теперь я искала её подтверждение. И нашла.

Фельдшер Сергей оказался субтильным человеком неопределённого возраста с испуганными глазами и виноватой улыбкой.
В руках он держал свой фонарик, который светил ещё хуже нашего.

Кивнув на моё «здравствуйте», и уверенно следуя к дому, он спросил:
- КККак это ссслучилось? -  и я поняла, что имела в виду подруга, когда сказала «сама увидишь».
- Не знаю. Он пришёл уже с порезом.
Сергей недоверчиво взглянул на меня.

Войдя на веранду, он задержал взгляд на столе, но не найдя ничего подозрительного, зашёл в дом.
- Вот наш травмированный! А это - Сергей! – теперь  уже я знакомила мужчин, вспоминая, что где-то я это уже слышала... Точно! И Сергей второй за вечер, и знакомство уже было, и свет выключался по двум причинам. 

Сергей между тем обвёл взглядом комнату, после чего, кивнув на забинтованную руку, обратился к мужу:
- Я дддолжен ппппосмотреть сам.
- Там зашивать надо! Вы видите, сколько крови! - указала  на тазик, над которым меняла повязку.
- Я ддддолжен ппппосмотреть сам, - повторил он, опять заикаясь, и я решила соглашаться во всём, чтобы время не терять.

- Да, ты, Сергей, не бо-о-ойся! У тебя во-о-обще как с юмором? - прозвучал всё тот же вопрос, теперь обращённый к другому Сергею.
- НННН, - начал отвечать Сергей.
- Нормально, - перевела я. - И не мешай доктору!
Я не поняла, за что Сергей поблагодарил меня взглядом: за «доктора» или за умение читать его мысли.

Он раскрыл свою синюю сумочку, достал перчатки и пузырёк.
- Спирт? Замахнуть хо-о-чешь? Валяй! - прокомментировал муж его действия.
- Молчи! - попросила я.

- У тебя ка-а-к с юмором? - докапывался муж.
На этот раз вопрос остался без ответа, и Сергей даже не улыбнулся.
Размотав повязку, он увидел подтверждение моих слов.
 
Забинтовывал теперь он своим перевязочным материалом и совсем не лучше меня.
- Одевайтесь! ППППоедем к нам.
- В гости, приглаша-а-ешь?
- ЗЗЗашивать бббудем.
- Но как вы будете зашивать в темноте? Надо в Нолинск ехать, - принимала я решение.
- ТТТам есть свет.
- На скорой есть свет??? - обрадовалась я, увидев его в конце тоннеля.
Сергей кивнул.

- Сергей, ты шу-у-утишь? Это же ерунда! Так зажи-и-вёт. Ка-ак на собаке. Ска-а-ажи!
- Тебе уже сказали! - выручала я Сергея.

Нарядив мужа в чистые треники и футболку, накинув на него куртку, я только в машине поняла, что мы оба поехали в шлёпанцах, а он ещё и без носков.
Модный тренд сезона в таких случаях настаивал на туфлях.

Пункт станции скорой помощи — это небольшое помещение из двух комнатушек, одна из которых — перевязочная.
Сергей со второй попытки попросил оставить их наедине.
 
Поставив в руку обезболивающий, он взялся шить.
- Ты хо-о-дил в кружок кро-о-йки и шитья? - слышала я из-за ширмы.
- Замолчи! - кричала туда же.
- ММММогли бббы пппподдддержать вот здесь? - предложил фельдшер мужу.
- Давайте это сделаю я! - и ринулась за ширму. Сергей уже не возражал.

- Ты пе-е-ервый раз шьёшь? Трениру-у-уйся! Валя-яй! - бубнил больной под руку.
- Молчи! - уже рычала я.

Когда Сергей не смог завязать узелок и предложил это сделать мне, я спросила, чем обработать руки. Он кивнул в сторону пузырька с перекисью. Дрожь была заметной. Причина неизвестной:то ли холод, то ли страх. Два шва всё-таки наложили.

-Сергей, давай переку-у-урим, - предложил муж, и фельдшер с ним согласился.
 
-А сухожилия не перерезаны? - продолжала я демонстрировать знание темы.

Сергей глубже затягивался и держал паузу.
-Противостолбнячный укол тоже надо бы сделать, - не унималась я.
Сергей сделал ещё пару затяжек, потом достал мобильник, набрал номер, и мы услышали следующее:
-Юлия Валерьевна, ттттут два ппппальца скальпированы. Мммможет в Ннннолинск?
Ссссухожилия мммможет задеты.... Мг. … Ппппонял.
И после этого заявил:
- В Ннннолинск едем!

Муж опять заартачился:
- Да, шей сам, Серёга! Ты только стежки побо-о-льше делай, и по-о-орядок! У тебя ка-а-ак с ю-ю-мором?
Сергей настойчиво избегал ответа на поставленный вопрос. Вместо этого, он сосредоточенно вытирал со стола следы проведённой операции.
 
Мы вышли на крыльцо.
Водитель Владимир, известный в посёлке как Налим, воспринял новость по-деловому сдержанно.
Дождь, обласканный ветром, хлестал с удовольствием.
Автобус стоял рядом, в большой луже.
 
Подсаживая мужа на ступеньку, я чуть было в неё ни свалилась. Серёга оказался джентльменом - поддержал.
 
Наконец мы тронулись. Не вообще (это произошло значительно раньше), а в путь.

Дело в том, что в нашем посёлке нет больницы.
Ближайшая - в райцентре за сорок с лишним километров по знаменитым дорогам кировской области.
Примите во внимание ночь, дождь и старую "буханку".

Через полчаса, примерно на половине пути, автомобиль стал издавать посторонний звук. Водитель снизил скорость.
От встречных машин он резко уходил вправо.
Только тут я обратила внимание на его очки.
Сидя сзади сбоку от водителя, мне удалось разглядеть толстые линзы, через которые картина нашего путешествия выглядела весьма пессимистично.

Муж высказал опасения вслух.
- Зря вы-ы всё это-о-о затеяли.
- Молчи! - шипела я.

И, чтобы переключить внимание мужа, стала задавать вопросы Сергею. Ответы пыталась угадать тоже сама.
За время дороги мы узнали, что в посёлок приехал недавно, после развода с женой. В семье у него все медики. Перспектив профессионального роста здесь не видит, но местность ему нравится. Река успокаивает, да и рыбачить он любит.

Тут муж оживился:
- А куда ты ры-ыбу дела?
- Какую рыбу?
- Которую Серге-е-й принёс.
Фельдшер посмотрел на нас с недоумением.

- Это он про другого Сергея говорит, - объяснила я . - На веранде, наверное, осталась.
Из дальнейшего полу связанного рассказа выяснилось, что муж пошёл к своему приятелю Дмитриевичу за рыбой. Именно там он и познакомился с его племянником. И как они душевно посидели, и как тот проводил его.

- А она-а-а нас да-а-аже не угостила. Зато — вот! - и он вытянул порезанную руку в окровавленной повязке.
Сергей повернулся в мою сторону и внимательно посмотрел в глаза.

- Идиот! За такие шутки знаешь, что бывает?! - заорала я. - В тюрьму загреметь можно, - и стукнула мужа по здоровой руке.

Сергей смотрел с любопытством, окрашенным подозрением.
- Хорошо, что у меня свидетель есть, - добавила я уже только для него.
- Серёга, а к-а-ак у тебя с юморо-о-м? - в очередной раз вопрошал герой.

- Он порезался, скорее всего, о забор соседа. Оцинкованный профиль с острыми краями. А у нас калитка открывается сверху. Я думаю, что он в темноте схватился за него, а потом его мотнуло в сторону, вот краем как раз и срезало пальцы, - выдала я свою версию.
 
- Пуаро, бли-и-ин! Да-а-а, Серёга?
Сергей молчал, не зная, что ответить.
- А я её всё ра-а-а вно люблю, - прозвучало не так уж пьяно.

Вина случившегося уверенно упала на мои плечи.

Когда мы добрались до приёмного покоя, я облегчённо вздохнула.
Опытная немолодая фельдшерица наложила ещё семь швов, предупредив, что когда отойдёт наркоз, будет больно. Всадила противостолбнячную сыворотку. И велела приехать на следующий день — показаться хирургу.

Через двадцать минут Владимир вёз нас домой.
Сергей сидел в кабине, а мы с мужем — в салоне.
Дождь не утихал.
Дороги стали ещё мокрее.

На небе - ни звёзд, ни луны.
Ровно на полпути автомобиль стал дёргаться.
- Это что? Тормоза? - тихо спросила я мужа.
- Коробка, - уже вполне трезво, а потому негромко ответил он.

Машина ещё немного подёргалась и встала.
Она как будто заснула и монотонно храпела.
Теперь уже дёргался водитель вместе с ручкой коробки передач.
Но разбудить старушку не удавалось. Муж предложил подтолкнуть.

Мы спрыгнули опять в лужу.
Собрав всю злость, накопленную за вечер, который переставал быть томным, я неистово толкала бабушку отечественного автопрома.
Она, было, сдвинулась с места, но потом опять впала в спячку.

Водитель позвонил по нескольким номерам.
Одни не отвечали, других не было слышно.
И только по одному номеру вместо абонента ответила жена, сообщив, что муж ещё не пришёл.
У нас в посёлке связь не лучшая, а в месте нашей вынужденной стоянки оказалась просто никакой.
Простояли мы на лесной разбитой дороге около часа, когда подъехала другая так называемая «карета скорой помощи», такая же «молодая» и такая же «скорая».
Именно она отбуксировала нас до места.

Все оставшиеся двадцать километров мы просидели в своей.
Наверное, в благодарность  за то, что  держалась милая до последнего.

Освещённая веранда встречала нас по-родственному горячо и ярко.
Двери дачи были распахнуты.
Мы поняли, что дом скучал без нас.
Часы показывали 3.15.

И тут я решила вину перекинуть.

- Восемь человек и две машины....
- Не понял?
- В твоём аттракционе участвовали.
- Где это ты столько насчитала?

- Считай сам: Дмитрич и его племянник, которые сейчас ломают голову, где ты вляпался, и боятся, что на Сергея подумают. Двое! Ленка, которая переживает, что я ей ещё не отзвонилась – третья! Фельдшер и Владимир. Пятеро. Фельдшерица и водитель второй скорой. Семеро! И я. Восемь!
-Зато, какой сюжет… Пиши! Тебе ведь это как два пальца обо..Ять.

- Кстати, ещё тогда спросить хотела: почему вместо «А» ты произносишь «Я»?
- Так нежнее.